Тори Майрон На поводу у сердца

Пролог

Николина

В ближайшем будущем…

– Да, хорошо. Я поняла. Сделаю так, как вы сказали, – максимально учтиво и сдержанно произносит светловолосая девушка. Кладёт телефонную трубку обратно на место и переводит свой карий взор на меня. – Вы можете пройти в кабинет, мисс Джеймс, и подождать там, – осведомляет секретарь тем же вежливым голосом, но на сей раз абсолютно неестественным. Я ей не нравлюсь. Это без всяких слов понятно.

Стоило только войти в это созданное из стекла, бетона и железа высотное здание, располагающееся в самом центре Рокфорда, я сразу же почувствовала себя белой вороной, а когда поднялась на верхний этаж, оказавшись в светлом, современно оформленном холле, это неприятное ощущение лишь усилилось из-за устремлённых на меня испытывающих глаз множества холёных красоток и солидно одетых мужчин, на фоне которых я казалась заблудившимся подростком. Но я не заблудилась, а пришла точно по указанному в сообщении адресу и не уйду отсюда, пока не встречу того, кого надеялась больше никогда не видеть.

Мне глубоко безразличны недоумённые взгляды всех работников и откровенный вопрос в глазах этой секретарши – что такая изнурённая замухрышка с бледным лицом и разбитой бровью, как я, могла забыть в приёмной президента многомиллиардной корпорации? Так же, как и её пренебрежительное оценивание моего внешнего вида меня нисколько не удивляет и уж тем более не задевает. Только если немного забавляет, когда я мысленно представляю вывалившиеся из орбит глаза блондинки, увидь она меня здесь в моей прежней пацанской одежде, если даже мой сегодняшний приталенный джинсовый сарафан и серебристые босоножки вызывают на её лице плохо скрываемое сочувствие.

Она явно привыкла быть всегда одета с иголочки в наряды исключительно брендовых лейблов – её строгий брючный костюм тёплого нюдового оттенка и элегантные лодочки на высоченных каблуках определённо в несколько раз превышают стоимость моей убогой квартиры.

– Желаете кофе или чай, мисс Джеймс? – продолжает свою рабочую фальшивую вежливость девушка, пропуская меня в просторный кабинет, что своим лаконичным интерьером заставляет испытывать незримое присутствие хозяина помещения. Спокойные серые тона, минимум необходимой для офиса мебели и полное отсутствие декора и личных вещей. Всё строго, сдержанно, бездушно. Лишь окно во всю стену с видом на даунтаун придаёт комнате немного живости и света.

«Да… смотреть на всех свысока – тоже его излюбленное дело», – в уме безрадостно усмехаюсь я, вглядываясь в обширную панораму города, непроизвольно отправляющую меня на несколько недель назад, когда эта высотная картина Рокфорда заворожила меня впервые. Если бы тогда я только знала, чем закончится для меня тот вечер… Если бы только знала.

– Мисс?.. Вы мне ответите? – резкий вопрос секретарши, смеряющей меня ещё более неприязненным взглядом, заставляет собраться с силами и затолкать болезненные воспоминания обратно в глубинный архив сознания, из которого им никогда нельзя позволять выбираться.

– Да… То есть… Нет, спасибо, мне ничего не надо, – хрипло выдавливаю я, принуждая себя хоть немного улыбнуться этой недовольной мымре.

– Хорошо, тогда я вас оставлю и вернусь к работе. Мистер Харт немного задержался на встрече, но он уже в пути, поэтому прибудет с минуты на минуту, – перед тем как закрыть за собой дверь, сообщает она красноречиво намекающим тоном, чтобы я даже не думала к чему-либо здесь прикасаться или ещё лучше – пытаться украсть.

Идиотка.

Неужели тот факт, что я выгляжу не так презентабельно, как она и все её важные коллеги, автоматически превращает меня в воровку?

Я не собираюсь здесь ничего трогать, даже смотреть ни на что не хочу, и, была бы моя воля, ноги моей бы здесь никогда не было, но Адам Харт не из тех, кто соизволяет поинтересоваться о чужих желаниях, и не тот, кто спрашивает и принимает отказы.

Нет.

Этот самодовольный властный наглец думает лишь о себе любимом и добивается желаемого любыми путями.

По-хорошему или по-плохому.

И я та уникальная счастливица, что сорвала джек-пот и ощутила на собственной шкуре оба этих варианта – его «по-хорошему» для меня было схоже с ядерной бомбой, после взрыва которой я до сих пор отчаянно пытаюсь собрать себя по крупицам воедино, а «по-плохому»… Что ж… Как видите, этот способ достижения цели мистера Харта оказался более рабочим.

Я добровольно пришла к этому бессердечному мужчине и покорно жду его прихода, чтобы сделать то, что в нашу последнюю встречу с ним поклялась никогда не делать.

Я пришла его просить.

Я пришла продаваться.

И хочу вам напомнить, что я бы никогда не пошла на подобную мерзость, будь у меня хоть один малейший шанс решить все проблемы иначе. Но шансов нет. Их никогда не было и не будет. Адам не позволит. А я не могу рисковать ещё больше, особенно сейчас, когда он сумел отыскать моё слабое место и, правильно надавив на него, не оставить мне выбора.

Он выиграл.

Я проиграла.

И хотела бы я сказать, что наша игра наконец подошла к своему финалу. Но нет. Это только начало. Всё ещё только впереди. И как мне пережить следующие несколько месяцев с ним рядом – я честно не знаю. Но я должна это сделать – выдержать, чтобы наконец забыть о своём горьком, полном борьбы, нищеты и грязи прошлом и начать новую жизнь вдалеке от Рокфорда. Вдалеке от него.

И для того, чтобы выдержать нашу с ним интимную близость, оставив после истечения контракта от себя хоть что-то целое и желающее продолжать дышать и двигаться, мне нужно всегда помнить одну важную истину: мои чувства и желание – всего лишь иллюзия его «очарования». Пустышка. Дурман, без которого нет ничего настоящего. Теперь я точно это знаю. Знаю. И никогда не должна об этом забывать.

Никаких чувств, никаких эмоций, никакого общения.

Это всего лишь работа. Ещё одна роль, которую мне нужно будет блестяще сыграть, притворившись той, кем я не являюсь. Она сделает всё, что пожелает её хозяин, пока Николина Джеймс внутри этой сдавшийся и покорной оболочки будет изо всех сил стараться не потерять себя настоящую.

Я не потеряю себя. Не потеряю. Не потеряю…

Пытаясь усмирить нервную дрожь во всём теле, одними губами шепчу я и через пару десятков повторов этой успокоительной мантры вроде бы даже верить в неё немного начинаю. Жаль лишь, что совсем ненадолго.

Стоит только услышать за спиной звук открывающейся двери и ощутить, как воздух в комнате в одно мгновенье превращается в пекло преисподней, я понимаю – лишь только грёбаное чудо будет способно мне помочь остаться собой после этой работы.

– Нет, я сказал, нам это не подходит. Ищи другие варианты, – его низкий голос прошибает меня до костей одновременно и жаром, и ознобом. Разговаривая с кем-то по телефону, Харт закрывает за собой дверь и, не бросив на меня даже мимолётного взгляда, уверенно и абсолютно спокойно направляется к своему рабочему месту, пока во мне разгорается настоящая битва между сознанием и телом, что мгновенно реагирует на его присутствие: с первым же вдохом знакомого аромата мужского парфюма мои лёгкие обжигает огнём, а сердце резво подлетает к горлу и, ускоряя свой ритм, наполняет все вены сладким, жарким томлением.

Чёртово тело предаёт меня, даже несмотря на всю боль, ненависть и злобу, что на протяжении последних недель захлёстывали меня с головой каждый раз, когда Адам напоминал о себе не только в реальной жизни, но и в моих кратковременных галлюцинациях.

Но даже не это самое страшное и неподвластное моему контролю, а то, что я смотрю на его статную мужественную фигуру, до невозможности красивое лицо и вечно безукоризненный образ успешного бизнесмена и мечтаю треснуть себе по голове кочергой, да как можно сильнее, чтобы разом отключить всепоглощающий трепет и чёткое ощущение тоски, прорывающей острыми когтями мне всю душу насквозь.

Я не скучала по нему. Это всё неправда. Неправда.

Не скучала по чёрным горящим глазам, что так легко и изящно обманули меня. Не скучала по смоляным волосам, мягкость которых мои пальцы до сих пор прекрасно помнят. Не скучала по губам, способным как усыпать всё тело нежными поцелуями, так и покрыть его болезненными метками. И по запаху его пьянящему, которым пропахла в тот вечер настолько, что стереть с себя смогу, скорее всего, лишь содрав верхний слой кожи, я тоже ни капли не скучала.

Нет этой тоски. Нет желания. Нет ничего. Есть только его магия.

– Надеюсь, ты всё понял. Позвони, как только проверишь их материалы, – строго чеканит Харт. Сбрасывает вызов и, словно только сейчас вспоминая о моём присутствии, наконец обращает на меня свой равнодушный взгляд: – У тебя пятнадцать минут, Джеймс, так что советую не терять времени и сразу переходить к делу. Зачем ты пришла? – спрашивает сволочь бесцветно-ровным голосом, будто вовсе не он сделал всё возможное, чтобы я здесь оказалась с настойчивым желанием плясать под его дудку.

Быть сильной. Быть равнодушной. Не показывать ему гнева, раздражения и всецелого отторжения всего происходящего. Помнить, для чего и самое главное – ради кого я сюда явилась.

Именно такие клятвы я дала себе и по дороге в его офис раз за разом повторяла. Я должна сыграть по его правилам и сказать всё, что он так жаждет услышать. Должна, невзирая на сотрясающую меня боль, ненависть и съедающее чувство унижения. Должна, иначе не смогу спасти любимого мне человека.

– Я пришла просить тебя нанять меня на работу, – сдержанно заявляю я, до остервенения сжимая в кулаках ткань сарафана, что заставляет уголки губ мистера Харта слегка приподняться в усмешке.

– Ну раз пришла, тогда проси. Времени у тебя осталось немного, – бросает он, откидываясь на спинку рабочего кресла, устремляя на меня выжидающий взгляд, что молниеносно превращает всю кровь в теле в огненную лаву.

Всё нормально. Меня его сила больше не пугает. Я знаю, как с ней справиться. Моё желание к нему нереально.

Ни на секунду не теряя здравомыслия и цели, ради которой я сюда пришла, всего на миг я прикрываю веки и тихо выдыхаю, собирая все моральные силы в кулак.

– Пожалуйста, Адам, возьми меня к себе на работу, – с максимально умоляющей интонацией выдавливаю из себя эту жалкую просьбу, нещадно кусая себе щёку изнутри, чтобы не застонать от ощущения тотальной потери собственной гордости.

– И почему я должен это делать? В прошлый раз ты мне ясно дала понять, что никогда не попросишь об этом, – ехидно ухмыляется он в нарочитом стремлении разбередить мою бунтарскую сущность. Но ничего не выйдет – он сам лично дал мне непоколебимый мотив выполнить всё так, как надо, и суметь не поддаться его провокациям.

– Я была не права. Совсем не права, Адам, но я поняла свою ошибку и потому прошу тебя: возьми меня на работу, ведь единственное, чего я очень сильно хочу, – это доставлять тебе удовольствие везде, всегда и только так, как ты того пожелаешь, – эти омерзительные слова вызывают нестерпимый зуд на языке и острое желание как можно быстрее промыть весь рот с мылом.

– Уверена, что сама этого хочешь? – Адам плавно приподнимается с кресла и обходит массивный стол, вставая за моей спиной практически вплотную. Я непроизвольно напрягаюсь и на несколько секунд перестаю дышать, ощущая крепость и жар мужского тела вместе с чарующим шлейфом его «притяжения».

– Уверена, – справившись с очередным стихийным наплывом возбуждения выдыхаю я, на что получаю короткую усмешку возле своего уха.

– Не верю, Джеймс. Будь убедительнее, я ведь знаю, ты это умеешь, – его пламенный шёпот вытягивает из памяти постыдные кадры моих действий во время нашей последней встречи, что едва не срывают с моих губ протяжный всхлип, пропитанный стыдом и безмерной злостью.

– Мне на колени встать и попросить, чтобы ты поверил? – цежу сквозь зубы я, довольно резко поворачиваясь к нему передом. Запрокидываю голову, чтобы взглянуть в безэмоциональное лицо дьявола, который смотрит на меня в ответ с высоты своего почти двухметрового роста и как будто раздумывает о чём-то своём, параллельно опутывая меня теплыми сетями своего мистического взгляда.

Да… именно это тепло и стало тем самым главным обманом, что раскроил мне сердце и вывернул всю душу наизнанку. Вовсе не любовь горит в его зрачках чернильных, не влюблённость и даже не симпатия… а похоть – одержимая, звериная, противоестественная, которая не позволит мне вытурить Адама Харта из своей жизни, пока я не дам ему насытиться собой сполна.

– Ответьте мне, пожалуйста, мистер Харт, – смягчив голос, я разрываю затянувшееся между нами молчание. – Мне на колени встать и попросить? Скажите – и я это сделаю. Любой ваш приказ выполню незамедлительно и без каких-либо возражений. Приеду, куда потребуете, встану в любую позу, в рот возьму так глубоко, как вы того пожелаете, лишь бы вас полностью удовлетворили мои услуги. Прошу, возьмите меня на работу, и, клянусь, ваше наслаждение станет для меня главным смыслом жизни, – проговариваю твёрдо, без запинок и дрожи в голосе, пока в груди будто ядовитой кислотой прожигает, превращая все внутренности в комки раскалённого пепла.

Детально сканируя моё лицо, Харт продолжает пребывать в полном молчании, заставляя меня отсчитывать скоростные удары сердца, что отдаются болью в каждой клетке тела. Когда же он внезапно приподнимает свою руку к моей брови и слегка касается продольной раны, меня точно электрошокером прошибает от головы до пят, вынуждая резко ухватиться за его запястье.

И снова всё повторяется: время теряет своё значение, а мир утрачивает чёткость, пока мы переплетаемся в поединке пронзительных взглядов, одинаково сильно не желая друг другу уступать. Разница между нами лишь в том, что для него это ничего не значит и не составляет особого труда запускать свою тьму мне под кожу, подчинять ментально, отравлять всё тело своей мужской энергией и мистическим шармом. Для меня же смотреть в его обсидианы – это ежесекундная, упорная, истязающая душу в лохмотья борьба, которая дурманит мой разум, подрывая всю уверенность в том, что он для меня на самом деле ничего не значит… так же, как и я для него.

Это всё неправда! Между нами нет ничего настоящего. Помни об этом, Ники. Помни!

– Давайте договоримся, мистер Харт, – первой не выдерживая нашего зрительного состязания, выдаю сквозь судорожный выдох. – Вы сможете прикасаться ко мне, как и когда вам заблагорассудиться, но только после того, как наш рабочий контракт вступит в силу. Если, конечно, вы соизволите согласиться принять меня в свой многочисленный штат сотрудников, – сдержанно проговариваю я, отстраняя его руку от своего лица, и вмиг ощущаю, как атмосфера в комнате накаляется до опасной отметки, когда в черноте его глаз проявляется злость.

Злись, Адам, злись сколько влезет. Можешь хоть сгореть в костре своей ярости. Это всё равно не сравнится с тем, что ты заставил меня пережить, и тем, что мне ещё как-то предстоит вытерпеть.

Мне кажется, или я даже улыбаться немного начинаю? По ходу, да. Обидно только, что этот мастер контроля над эмоциями долго насладиться видом своей злости не позволяет: как всегда, с завидной лёгкостью справляется с негодованием и вновь смеряет меня снисходительным взглядом. Таким бездушным, словно не на человека смотрит, а оценивает качество товара, который планирует приобрести. Хотя… именно этим я для него и являюсь – ничего не значащей безделушкой, которую он будет трахать в любое время суток, в любом месте, наслаждаясь эффектом своей силы до тех пор, пока не надоест.

Но у меня уже было время смириться с этим гадким фактом, который чуть было вконец не сломил меня. Я смогла найти в себе силы вернуть себя к жизни, прикрепив мысленную заметку о том, что когда-нибудь, возможно, я стану особенной для кого-то другого мужчины, который будет искренне любить не только моё тело, а именно меня, такой, какая я есть, со всеми достоинствами и недостатками. Но этим мужчиной никогда не будет Адам Харт. Он получит моё тело, но ещё раз испепелить мне всю душу я ему не позволю, и потому сейчас я просто терпеливо и стойко выдерживаю его пристальный взгляд, разрешая себе облегчённо выдохнуть, а телу – отмереть, лишь когда он наконец завершает тщательный осмотр будущего приобретения и возвращается к рабочему столу, тут же нажимая на кнопку стационарного телефона.

– Сара, перенеси мою встречу с Грегором на другой день, – монотонно проговаривает Адам и, растягивая губы в своей фирменной страшно-красивой улыбке, смотрит на меня. – Присаживайтесь, мисс Джеймс, и мы прямо сейчас приступим к обсуждению условий вашего счастливого контракта.

Глава 1

Спустя несколько дней после благотворительного приёма Роберта Харта.

Может ли моя жизнь стать ещё хуже?

Когда-то я зареклась даже в мыслях не задаваться этим вопросом, ведь мне давным-давно известно – хуже может быть всегда.

Но что мне неизвестно, так это когда же наконец станет лучше? Хоть на немного? Должен же существовать некий предел чёрной полосы неудач, достигнув которого, наконец наступает белая и все существующие проблемы начинают плавно снижать свои обороты. Не могу же я быть настолько невезучей, что в моей жизни всегда всё будет только неумолимо скатываться по крутому наклону вниз, без единой возможности подняться хоть на одну ступеньку выше. Но если же это именно так, то можно я уже просто достигну дна, расшибусь в лепёшку и отключусь навечно?

После того проклятого вечера, что из сказочного сна вмиг превратился в один из самых страшных кошмаров моей жизни, я день за днём хожу словно неживая. И, говоря это, я в прямом смысле имею это в виду. После побега от Харта и нечеловеческой душевной агонии, которую он заставил меня пережить, я ощущаю себя пустой, безэмоциональной, непроницаемой для любых внешних раздражителей. Я думала, что полное опустошение и безразличие ко всему вокруг по своему обычаю быстро сменится цунами неконтролируемой ярости, но нет. Ничего подобного. Даже спустя больше недели вспышек гнева я в себе так и не наблюдаю, как, впрочем, и любых других эмоций, отчего каждый день я проживаю точно робот, выполняющий все действия на автопилоте.

Но, наверное, оно и к лучшему, потому что не знаю, как бы справилась с возросшим объёмом дерьма в своей жизни, а точнее – в своём бесцельном и убогом существовании, если бы не пребывала в этом эмоционально коматозном состоянии.

Теперь меня совершенно перестал выводить из себя пьяный балаган в доме, а за всю прошедшую неделю у нас с Филиппом не произошло ни единой стычки, что за всё время нашего сожительства является абсолютным рекордом. Также меня нисколько не заботит затянувшаяся моральная травля моих стервозных коллег в стриптиз-клубе, которые, узнав о незаслуженно (по их мнению) щедрой премии и благосклонном отношении Эрика ко мне, поставили себе цель за спиной боссов устроить мне «сладкую» жизнь на работе.

И вроде бы они уже давно должны были угомониться, ведь с той ночи, когда я сбежала из приватной комнаты, прошёл почти месяц, но почему-то по сей день не проходит и смены без их косых взглядов, грязного обсуждения и едких комментариев о моей персоне, постоянного разбрасывания моих личных вещей по всей гримёрной и якобы нечаянных толчков и подножек, из-за которых я пару раз чуть было не подвернула ногу и определённо точно заработала несколько синяков.

Серьёзно, звучит как детский сад, группа – ясли, но вот с такими недалёкими суками мне приходиться работать каждую ночь. И при обычном своём взрывном характере я бы давно поразукрашивала всем паскудным девкам их намалёванные лица, но сейчас, когда я ни в какую не могу найти тот самый спасательный лучик света, что разжёг бы во мне желание жить, мне не составляет никакого труда полностью игнорировать все выпады стриптизёрш в мой адрес.

Но и это не самое дерьмовое изменение, произошедшее в моей «прекрасной» повседневности, что без моего нового безжизненного режима давно бы лишило меня всех нервных клеток и точно довело до убийства.

Как мы и договаривались с Марком после неожиданной встречи с ним на приёме – за его молчание я должна удерживать свою неприязнь к нему при себе, скрывать от Эмилии все его похождения и, самое унизительное, – быть его «девочкой на побегушках». И, знаете, это словосочетание Марк оправдывает с лихвой, отрываясь на мне по полной программе.

Каждое утро, когда я возвращаюсь домой после изнурительной рабочей ночи, мне светит поспать лишь до момента, когда О Великий Эндрюз проснётся после очередной тусовки и начнет изводить меня своими поручениями. Он в самом деле трезвонит мне по любому поводу, чтобы использовать меня, как свою прислугу. Теперь мой день состоит из походов в магазин за продуктами или ради всего лишь одной упаковки пива, приготовления еды для этого мудака, мойки его машины, уборки в квартире после развязных тусовок, стирки одежды, глажки и так далее…

И каждый раз во время исполнения моих вынужденных обязанностей Марк не забывает попутно докучать меня своими нескончаемыми издёвками, пошлыми шуточками, шлепками по заду, тесными объятиями и гадкими намеками на «дружеский перепихон». И, без всяких сомнений, если бы не моя всецелая отчуждённость от мира сего, лишь от одной этой его любимой цитаты я придушила бы гада в первый же день своего рабства.

Но сукину сыну Эндрюзу несказанно везёт, потому что даже сейчас, когда вместо сладкого, глубокого сна после бесконечной рабочей ночи я зачем-то жду его уже больше часа на парковке торгового центра под палящим солнцем, внутри меня ничего не колышется. Во-о-обще! Ни одной ядерной эмоции, что призвала бы меня немедленно расправиться с уродом. Полнейший штиль, ни одного дуновения ветра.

Единственное ощущение, которое не покидает меня ни на секунду с того самого дня, когда я в последний раз видела Адама, – это постоянное ощущение чужих глаз на себе. И, сколько бы я ни оглядывалась по сторонам, пытаясь обнаружить приставленного ко мне Хартом человека, мне так и не удалось этого сделать. Но оно мне и не надо – даже не видя фигуры этого мастера конспирации, я всем своим поникшим нутром и телом осязаю круглосуточную слежку за собой. ...