Виктор Ященко Суровые испытания тайги

Виктор Романович Ященко более 40 лет отдал любимой профессии геодезиста. Много пройдено таежных маршрутов — пешком с рюкзаком и инструментами, на лошадях, оленях и собачьих упряжках.

В 1983 году Виктор Романович был назначен заместителем, а в 1986 году начальником Главного управления геодезии и картографии при Совете Министров СССР, в 1991 году назначен на должность председателя Комитета геодезии и картографии (Госгеодезия СССР). С 1992 года четыре года выполнял геодезические работы в Африке по контракту «Союзкарты».

Виктор Романович Ященко — Заслуженный работник геодезии и картографии, кандидат географических наук, член Союза писателей России.

В 1990 году издательство «Недра» напечатало книгу рассказов В.Р. Ященко «По геодезическим маршрутам», в 1991 году книга была переведена на китайский язык и издана в Китае.

После этого автором написано шесть книг.

Предисловие

Работа топографов и геодезистов — кочевая, они постоянно передвигаются по лесным массивам, по заснеженной тундре, по рекам и озёрам, по каменистым склонам гор, по знойным степям и непролазным болотам. На вертолётах и лошадях, вездеходах и машинах, на оленьих и собачьих упряжках, на лодках и плотах, а чаще всего пешком со спальным мешком и инструментами за спиной. Часто в этих скитаниях первопроходцев подстерегают разные непредсказуемые события, которые легли в основу коротких рассказов. Эта книга родилась как результат богатого экспедиционного опыта и личного знакомства со многими героями описанных историй.

Дикая природа с её суровыми условиями часто доставляет множество неприятностей и хлопот экспедициям. Так, начинающий топограф Яша Чернов в апреле отправился на полевые работы в северные районы Эвенкии от реки Нижняя Тунгуска на оленьих упряжках. Бригада состояла из четырех человек: один рабочий и два каюра (проводника) — муж с женой. Работу закончили глубокой осенью, когда выпал снег и наступили крепкие морозы. Поскольку от Туры ушли очень далеко, решили продвигаться на север, в сторону побережья Ледовитого океана — к ближайшему населённому пункту. Карт не было. Ноябрьские и декабрьские дни в Заполярье очень короткие. Постоянные метели, пурга, морозы -50 — -60 градусов сдерживали движение. Четвёрка многострадальцев продвигалась по заснеженной безлюдной тундре через горы, замерзшие реки, озёра, ведя за собой по глубоким снежным сугробам навьюченных оленей.

Иногда утром Яша обнаруживал рядом труп замёрзшего оленя. Из тридцати осталось всего шесть оленей. И только в конце декабря они добрались до затерявшегося в тундре посёлка Хатанга, осилив за эти месяцы почти тысячу километров заполярной тундры. До экспедиции удалось добраться только к концу февраля. Из списков живых Чернова уже вычеркнули…

Автор попытался рассеять пелену тумана, рассказав правду о гибели отважных первопроходцев. Страшная трагедия произошла в прибайкальской тайге, когда медведь, выгнанный из берлоги строителями Братской ГЭС, превратился в обозлённого шатуна. В течение месяца он нападал на проходивших по тропе геодезистов и загрызал их.

Но большинство рассказов посвящены обычным будням топографов и геодезистов. Как и в предыдущих книгах, многие таёжные события происходят с участием старейшего проводника Егорыча, который более сорока лет провёл на лошадях в таёжных экспедиционных маршрутах, и часто попадал в неординарные ситуации.

Скитаясь по нехоженым таёжным дебрям, проникая в самые недосягаемые уголки, первопроходцам приходится вступать в единоборство с дикой суровой природой, а иногда и с обитателями тайги. Жертвы неизбежны, но работа продолжается.

Таёжные массивы, заснеженная тундра, перевалы, вершины гор остаются свидетелями многих экспедиционных событий, описанных в этой книге.

Закончилась эпопея всеобщего картографирования территории всей страны. Изучены и исследованы все, даже самые отдаленные уголки, в том числе полуострова и острова. Потребовался полувековой период созидательного труда многотысячных бригад, партий, цехов, отрядов, экспедиций полевого и камерального производства для создания точных топографических карт на всю территорию нашей огромнейшей страны.

Карты эти будут служить человечеству вечно. Топографы, геодезисты, картографы, которые закрывали последние белые пятна, продолжают работать и по настоящее время.

Некоторые экспедиционные события, описанные в рассказах, запечатлены на фотографиях, которые размещены в конце книги.

Завершение объекта

Я начинал осваивать процессы полевого топографо-геодезического производства у начальника партии Василия Фёдоровича Колесняка. Это человек душевной красоты, высокой порядочности, доброжелательности, ему присущи скромность и требовательность к себе. В топографо-геодезическом производстве он проработал почти пятьдесят лет, более тридцати лет начальником партии. За эти годы он прививал черты высокого профессионализма многим поколениям. На личном примере показывая образцы выполнения гражданского долга перед друзьями, перед коллективом.

Вспомнился один эпизод из жизни этого неутомимого кочевника экспедиционной жизни. Партия Василия Фёдоровича базировалась в Заполярье, вдали от населённых пунктов, на восточном берегу Хантайского озера. Завершался полевой сезон. Неожиданно в одной из бригад произошло отравление консервированными продуктами. Шли дожди, погода нелётная, требовался вертолёт для вывоза бригады. Наконец погода восстановилась, и весь состав бригады в тяжёлом состоянии на вертолёте доставили в Игарку, в больницу.

Оставались считанные дни устойчивой погоды. Все бригады торопились завершить свои измерения. Физико-географические условия местности очень сложные, вершины гор каменистые, поэтому использовать вездеходный гусеничный транспорт невозможно. Все бригады в партии Колесняка работали пешком, на маршрутах имелись лабазы с продуктами, подготовленные в ранний весенний период. Летом, в разгар полевых работ, в партию прилетал вертолёт, развозил по бригадам дополнительно продукты, в это время удавалось некоторые бригады перебросить на вертолёте с одного участка на другой.

В связи с отравлением бригады в партии возникли проблемы. Недельный объём работ геодезических измерений этой бригады оставался незавершённым, а объект стоял в плане государственной сдачи. Начальник партии ни одну из пяти оставшихся бригад не мог снять со своих завершающих участков и отправить на возникшие недоделки. Колесняк знал, что срывать сдачу объекта нельзя. Выход оставался только один.

Колесняк принимает решение пойти в горы и самому завершить работу, оставшуюся от увезённой бригады. На базе партии находился один человек, он совмещал работу радиста, кладовщика и моториста на моторной лодке.

Колесняк скомандовал ему: «Насыпь мне в котомку сухарей, положи пять банок тушёнки, пять банок сгущёнки, два коробка спичек, на пять дней мне хватит».

Взяв теодолит со штативом, скудный запас продуктов, начальник партии в одиночку налегке отправился в горы. Первые три дня работа продвигалась очень быстро, опыт работ у топографа был громаднейший, но в последующие дни погода стала портиться, пошли дожди со снегом. На вершинах гор Колесняк устанавливал вехи и производил теодолитом измерения, наблюдая опознаки прямыми, обратными и комбинированными засечками, стараясь сэкономить время на переходах, которые приходилось совершать с большим трудом. Вершины гор каменистые, а долины, по которым протекали реки, покрыты зарослями кустарников и чахлых лиственниц. Реки приходилось преодолевать вброд и вплавь, а затем требовалось время, чтобы просушить одежду у костра. Измерения на последних опознаках затянулись из-за непогоды.

Пошёл седьмой день. Продукты закончились. Пытался ловить на крючок рыбу в реке, не клюёт. Очевидно, тоже из-за плохой погоды, хотя рыбачить в детстве приходилось. Семья была большая, шесть братьев и одна сестра, жили в деревне, поэтому рыбалка и выращивание овощей он очень хорошо познал ещё в школьные годы. Голодовать в экспедиционных условиях случалось много раз, особенно в тот период, когда работал исполнителем, но в одиночестве переносить голод не приходилось. Попадал в подобные условия с бригадой. Однажды бригада отказалась идти в горы, также находились без продуктов несколько дней. Рабочие даже не могли вставать. Все лежали в палатках на берегу реки. Бригадир всё-таки поднялся, забрал теодолит и ушёл в горы заканчивать работу. За три дня удалось проделать все измерения, завершить весь объём и кое-как сумел добраться до своей бригады и потерял сознание. Рабочих было три человека, двое из них имели огромный жизненный опыт и много лет работали в экспедиционных условиях.

Рабочим удалось в тайге застрелить кабаргу. Мяса оказалось около пятнадцати килограммов. Этим мясом в тот раз и спаслись. Оказывается, кабарга живёт всего четыре года, в редких случаях доживают до пяти лет. Самый старший по возрасту, рабочий Михайлович, в прошлом охотовед, он в бригаде всех просвещал в этих тонкостях. Рабочие наварили бульону и начали отпаивать своего бригадира. Мяса в первые два дня не давали. А как бригадир пошёл на поправку, начали выходить из тайги. Шли до ближайшей деревни четыре дня. Если бы в тот раз не кабарга, из тайги бригада выйти не смогла бы. Её отвар и мясо спасло всю бригаду. Через несколько дней в деревню приехал начальник партии с похвалами и радостью, что вышли живыми и закончили объект. Уволившиеся рабочие попрощались и ушли. Вдруг рабочий Михайлович возвратился и тихо на ухо сказал Колесняку: «В тайге мы съели не кабаргу, а нашего Тузика, в противном случае все бы там сдохли с голоду». Михайлович помахал рукой и умчался на станцию.

Бригадир сидел оторопевший, нахмурив длинные выцветшие брови, повторяя: «Как же так, как же так?» Вспомнил, что Тузика, действительно, в последние дни не было. Колесняк стал восстанавливать в памяти, что Михайлович очень много говорил про кабаргу, что у застреленного самца были изогнутые верхние клыки, торчащие из-под верхней губы на десять сантиметров. Говорил про какую-то мускусную железу и пояснил, что он её взял себе, будет делать какое-то лекарство и что эта железа служит хорошей приманкой для соболя.

С рабочими этими встретиться больше не пришлось, поэтому не удалось уточнить, как они всё это сделали и, очевидно, все знали, кого ели, кроме бригадира.

На этот раз Колесняк был один и даже Тузика не было, да у него бы и рука не поднялась никогда. Имелся пистолет, но никакой живности не попадалось.

Пошёл восьмой день. Немного просветлело, начальник партии побрёл на вершину горы. Подошвы кирзовых сапог за лето износились, стали глянцевыми, поэтому скользили по заснеженным камням. Иногда приходилось двигаться на крутизну на четвереньках, мёрзли руки, но скиталец лез и лез по бугристым камням, продвигаясь к вершине. В небе появились просветы. Топограф обрадовался, спотыкаясь, торопился к установленной вехе. Удалось увидеть соседние горы и проделать измерения. Дул пронзительный ветер, нужно было спуститься с горы, на склон. Идти вниз оказалось ещё труднее. Хотелось свернуться и покатиться, но мешал теодолит. Усиливался мороз. Топограф был мокрым до ниточки. Пока пробирался по заснеженным кустарниковым дебрям от берега реки и снежному травяному покрову, промок полностью, особенно мёрзли ноги, хлюпая в мокрых сапогах. Предстояло сходить на последний пункт триангуляции и осуществить завершающие измерения.

Всё руководство экспедиции было встревожено известием о потерявшемся начальнике партии. На Хантайское озеро прилетел главный инженер экспедиции С.Д. Любивый и инженер по технике безопасности В.Б. Звонак. Несколько дней они не могли вылететь на поиски из-за погодных условий. Все бригады завершили полевые работы и собрались на базу партии. Все были озабочены отсутствием своего руководителя. Геодезисты делали попытки пойти в тундру и в горы на поиски, но главный инженер не разрешил, ссылаясь на сильные морозы и глубокий снежный покров, рассчитывая на вертолётный облёт.

На девятый день небо прояснилось, наступила морозная погода. Колесняку удалось взобраться на вершину горы и проделать наблюдения на пункте триангуляции.

Ноги совсем не слушались, он понимал, что ноги обморозил, но на вершине горы никакой растительности не было, чтобы разжечь костёр, одни камни, снег и металлическая пирамида. Штатив оставил на берегу реки: не было сил нести его в гору. Голод, мороз, и добавилась ещё одна проблема: начался сильный кашель, не давал спокойно дышать.

Вдруг первопроходец услышал гул вертолёта, он снял с себя мокрую смёрзшуюся фуфайку и начал ею махать. На белых бескрайних просторах, у маленькой пирамидки, стоял Колесняк с заснеженным лицом и радовался в душе, что работу закончил.

Первым выскочил из вертолёта Любивый, он схватил в объятия исхудавшего начальника партии, потом взглянул на его бледное заинденелое лицо и, задумавшись, покачал головой. Руководители бригад его партии, составившие поисковую группу, схватили своего любимца и утащили в грохочущий вертолёт. Напоили из термоса чаем. Начальнику партии не давал покоя судорожный кашель, а он больше тревожился за пальцы ног, которые, очевидно, были отморожены.

— Объект для сдачи полностью готов, — вымолвил обрадовавшийся начальник партии и передал свою полевую сумку главному инженеру.

В больнице врачам удалось вылечить простуженные лёгкие Василия Фёдоровича, врачи даже сумели сохранить, не ампутировать пальцы на ногах.

Долгие-долгие годы после этого случая работал В.Ф. Колесняк начальником партии, за заслуги перед отечеством был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Саянский заповедник

Начальник партии Анатолий Алексеевич Широков в конце марта прилетел на вертолёте на Агульское озеро. Здесь ему предстояло развернуть на предстоящий сезон новую базу партии. В предыдущем полевом сезоне база его располагалась в среднем течении реки Агул. Вертолёт сделал несколько кругов над озером, которое вытянулось в узком ущелье на пятнадцать километров, и начал снижаться. Широков вглядывался через круглое окно вертолёта на унылую заснеженную тайгу и вдруг заметил поднимавшийся слабый дым из трубы избы, а на снежной белизне вокруг дома натоптанные тропы. Начальник партии был в недоумении. Глубокой осенью на моторной лодке он перевёз оставшиеся продукты во флягах и всё экспедиционное снаряжение со старой базы в пустой дом. После этого забил дверь гвоздями.

Экипаж долго подбирал место для посадки, несколько раз касался снежной поверхности, но глубоко погружался в снежную массу, вновь поднимался, наконец обнаружил небольшой пятачок и решил остановить двигатель. Около избы стоял юноша с белобрысой пушистой бородкой в экспедиционном белом полушубке, который начальник партии складировал в железные бочки для сохранности от многочисленных грызунов.

В доме было тепло, сравнительно чисто. Иван, так представился юноша, пытался сказать, что он за всё уплатит. Начальник партии попросил Ивана рассказать, кто он, что делает на его базе партии, как сюда попал и каковы его планы на дальнейшее. Оказывается, Иван с другом сбежали из дома, родители живут в Красноярске, доехали на поезде до Канска. Друг предложил остаться в Канске, увидев на вокзале объявление, что требуются разнорабочие с приличной оплатой. У Ивана была давняя мечта попасть в Саянский заповедник и заниматься там разведением редких и ценных животных. Так в Канске пути у друзей разошлись, возможно, друг вернулся домой и сейчас с ровесниками готовится к выпускным экзаменам.

Иван отправился по берегу реки Агул вверх по течению. Была глубокая осень. Закончились деревни. Широкая река Агул петляла среди густых таёжных зарослей. Голодный парень шёл с надеждой добраться до Саянского заповедника, увидеть пятнистых оленей, кабаргу, рогатых изюбров и белых горных козлов.

Однажды, идя по тропе, Иван увидел причаленную к берегу лодку и человека, который копошился на берегу с лодочным мотором. Иван поздоровался и присел около бедолаги. Рыбак рассказал, что поплыл на моторной лодке вверх по реке на рыбалку за хариусом и вдруг забарахлил мотор, а разбирается в нём не очень-то. У Ивана имелся дома старенький мотоцикл, они с другом часто его разбирали, поэтому Иван предложил вначале прочистить свечу, промыть карбюратор и подключился к ремонту. После предложенных Иваном вариантов ремонта мотор завёлся. Хозяин лодки обрадовался, и они вместе поплыли вверх по реке Агул. На ночлег они остановились в охотничьей избушке.

Иван рассказал, что он хочет попасть в Саянский заповедник. Рыбак пояснил, что заповедник существует только на бумаге, никто заповедными делами не занимается.

В устье одной заветной реки за неделю с помощью Ивана рыбак наловил бочонок хариусов, и они распрощались. Иван остался в доме на Агульском озере. Начиналась снежная, морозная зима. Здесь, у подножья скальных Саянских вершин, морозы бывают очень суровые. Остаться зимовать в одиночку добровольно в таких жестоких условиях может человек с очень крепкой, устойчивой психикой.

В доме Иван обнаружил склад с продуктами: ящики с консервами мясными и рыбными, во флягах хранились крупы, макаронные изделия, мука, растительное и сливочное масло. Иван записывал сколько он брал продуктов. На зиму Иван сделал большой запас хариусов, научившись у рыбака ловить простейшим способом. Из продуктов больше всего брал растительное масло и муку. И, конечно, пользовался тёплой одеждой: полушубком, валенками, меховыми брюками и т.д. Иван однозначно сказал, что если бы не наткнулся на базу партии, то погиб бы с голоду или замёрз. Самое главное — было заготовлено огромное количество дров на базе. Ночи в зимний период были очень длинные и трескучие. В светлое время читал имевшиеся книги по топографии, изучил все инструкции, условные знаки. Даже пробовал делать измерения теодолитом и нивелиром, таким образом прозимовал в одиночку почти полгода.

Начальник партии задал вопрос:

— В экспедиции работать хочешь?

— Согласен выполнять любую работу, — вымолвил обрадовавший беженец.

— Пиши автобиографию для приёма тебя на работу и заявление, с завтрашнего дня ты наш работник. На днях прилетит вертолёт со строительной бригадой, тебя научат работать топором, будете строить дом и баню к началу полевого сезона. Летом отправлю тебя в лучшую бригаду в твой Саянский заповедник, там сможешь очень хорошо заработать, чтобы домой возвращаться было не стыдно. Собираясь уходить, Широков проговорил, что есть одна проблема: радист сможет прилететь только через месяц, а по правилам техники безопасности не могу отправлять людей сюда без связи.

Иван стал спрашивать, какой вид радиостанций имеется в экспедиции, и пояснил, что в школе занимался в радиокружке и даже знает азбуку Морзе. Начальник партии от такой информации даже присел на походный стул, вспомнил, что радиостанция называется «РБМ». — У нас в радиоклубе была РБМ-К, я смогу на ней работать, присылайте. Широков сказал, что выходить на связь нужно всего один раз в день и сказал, что все позывные и частоты будут упакованы с радиостанцией.

Уходя, начальник партии поставил одно условие, что Иван напишет письмо родителям и отправит с экипажем.

— Дай знать родителям, что ты жив.

Иван согласился.

Через несколько дней прилетел вертолёт. Иван отправил письмо родителям, сообщив, что он работает радистом в Саянах в экспедиции на территории Саянского заповедника. Вертолёт доставил строительную бригаду и радиостанцию. Вместе с рабочими Иван натянул и установил антенну, и состоялся первый радиосеанс. Иван получил радиограмму и зачитал её всем, что завтра прилетит Широков на вертолёте с очередным грузом, просит подготовить вариант места расположения дома и бани, этим же вертолётом он улетит обратно. Впервые в жизни Иван почувствовал гордость в своих познаниях и востребованность школьных увлечений. Начались будни строительных работ, в первые дни Иван сильно уставал, и только здесь он почувствовал, что нужно учиться, получить специальность, захотелось получить глубокие познания в радиоинженерном направлении.

С завершением строительства на базу начали прилетать бригады. Начальник партии отправил Ивана в лучшую бригаду топографа Петра Верхулевского. В бригаде имелись ещё два рабочих и студентка Лена из Томского топографического техникума. Работать, действительно, пришлось на территории всего Саянского заповедника, который расположен на южном склоне Восточных Саян между реками Агул и Малый Тагул, захватывал истоки реки Туманшет. В северной части заповедник окаймляют горные хребты с остроугольной вершиной горы Плохая. За летний сезон Ивану удалось увидеть множество редких зверей и птиц, некоторые из них занесены в Красную книгу.

Полевой сезон подходил к концу. Нужно было проделать ряд измерений на горе Плохая. Этим названием она, очевидно, увековечена неспроста. По крайней мере, бригадир Верхулевский и его бригада в этом убедились. Несколько раз всей бригадой они пытались подняться на вершину горы Плохая, которая вытянулась с юга на север более чем на десять километров каменистым утёсом с острыми выступами, словно гигантское лезвие топора с огромными зазубринами. Изношенные подошвы кирзовых сапог скользили на обомшелых скальных утёсах. Порою скалы прерывались, преграждая путь глубокой пропастью, приходилось возвращаться и искать восхождение с другой стороны от этой бездны.

Перебираясь с одного утёса на другой, студентка оборвалась и рухнула в бездну. С многочисленными ушибами и с переломанной ногой Лену удалось вытащить из каменного мешка. С большими трудностями пришлось нести студентку по каменистым нагромождениям в ущелье одного из притоков реки Казыр. Здесь, в лесной зоне, сделали носилки и отправились в пятидесятикилометровый маршрут до базы партии.

На базе партии ожидал вертолёт. Широков сказал Ивану, что только ему может доверить сопровождение Лены, в Абакане будет встречать экспедиционная машина. По метеоусловиям Абакан вертолёт не принял и развернул его в Красноярск. В Красноярске Ивану с большими трудностями всё таки удалось привезти больную в травматологическую больницу и долго пришлось объяснять и уговаривать, чтобы приняли Лену на стационарное лечение, не имея никаких документов.

По широкому больничному коридору санитары несли на носилках Лену, Иван следовал за ними. Шедшая навстречу в белом халате молодая седоволосая медсестра вдруг остановилась, пристально всматриваясь в лицо сопровождающего, затем она бросилась к нему с объятиями, рыдая, повторяла несколько раз два слова:

— Ваня, сыночек.

Процессия остановилась. В коридоре наступила тишина. Больные и медицинский персонал смотрели на двух обнявшихся людей: медсестру и высокого обросшего юношу в зеленой экспедиционной одежде.

— Мама, как сильно ты поседела? — проговорил Иван и добавил: — Мама, больше я никогда от тебя никуда не уеду.

Украденная девушка

Закончился полевой сезон, Егорыч засобирался в Лесосибирск — это новый крупный рабочий посёлок на берегу реки Енисей, туда по тайге проложена железная дорога от города Ачинска. Каждую осень, после окончания полевых экспедиционных работ, Егорыч с подарками ездит туда к приёмной дочери Марии. Много лет прошло с тех пор, как Егорыч приобрёл себе дочь. А случилось это так.

Глубокой осенью Егорыч перегонял лошадей из экспедиции в колхоз, который находился недалеко от города Мотыгино на реке Ангаре. Ехал верхом на лошади, а за ним шёл караван лошадей, привязанных поводами одна за другую. Тропа очень хорошая, поэтому продвигался наездник сравнительно быстро. Проезжая один лог, из которого вытекала небольшая река, Егорыч вдруг услышал, что его собака громко залаяла с визгом, но было это далеко. Затем стало слышно, что пёс сцепился с другой собакой, разразился обоюдный лай и визг, началась собачья драка. Егорыч не совсем был уверен, что это собака, откуда ей взяться здесь в глухой, нехоженой тайге, вынужден развернуть свой караван в сторону собачьего раздора и хотел скорее спасти своего любимого пса. Схватка продолжалась долго, от тропы пришлось пробираться через густые заросли. На пологом склоне он увидел небольшой домик с огромными окнами и перед ним двух дерущихся псов. Конюх кое-как отбил своего пса. В стороне от дома паслись козы и виднелось много пёстрых кур. В огромной деревянной клетке быстро перемещались серенькие кролики, их там находилось приличное количество и притом разных размеров.

Странно, что людей нигде не было. После собачьей грызни установилась тишина. Вдруг входная дверь начала открываться. Озираясь по сторонам, вышла молодая девушка небольшого роста, щупленькая с густой шевелюрой волос на голове, на её смуглом лице выделялись огромные тёмные глаза. «Вы кто?» — произнесла нежным голоском темноволосая девушка, одетая в экспедиционную куртку. Такая же куртка была и на пришельце. Конюх объяснил, что работает в экспедиции, а сейчас гонит арендованных лошадей в колхоз, который находится на Ангаре недалеко от Мотыгино. «Мотыгино — это моя родина, я прожила там четырнадцать лет и два года уже живу здесь», — последние слова она говорила ослабевшим голосом и на глазах навернулись слёзы. Она пригласила приезжего человека в дом. Она сказала, что её зовут Марией, а её дочь Машуткой, которой исполнилось годик. В это время в доме послышался детский плач и девушка бросилась в дом, приглашая жестом руки последовать за ней.

В доме никаких перегородок не было. Всё прибрано, чистенько. Пол застелен брезентом. Посреди помещения печь. Рядом с большой кроватью стояла маленькая, на которой лежал ребёнок, тараща глазёнками на незнакомца. Мария объяснила, что Машутка впервые видит постороннего человека, да и сама Мария два с лишним года ни одного человека не видела, кроме Ильи. Она налила Егорычу чаю, поставила на стол разные пироги, напечённые с грибами, с рыбой и с брусникой. Конюх признался, что таких вкусных пирогов ему никогда пробовать не приходилось, даже не знал, что можно пироги печь с брусникой. Но больше всего нажимал на пирожки с грибами.

Мария рассказала, что родителей у неё нет, воспитывалась в детском доме в Мотыгино. У них в детдоме в котельной работал кочегаром Илья. Однажды рано утром Мария пошла в туалет, который находился за котельной. Илья поймал четырнадцатилетнюю девчонку, давно выслеживал её, завязал ей рот, чтобы не слышно было её криков и унёс её в лес. Вначале он вёз её на моторной лодке целый день, затем вёл её по тайге. Здесь у него имелась избушка, теперь в ней зимуют куры и кролики. В ту ночь Мария стала женой Ильи. Несколько раз делала попытки сбежать, но неудачно. Илья с помощью собаки по следам догонял, хотя она даже не знала в какую сторону нужно уходить. После этого он избивал её и она месяцами ходила с синяками. Кроме того, он стал держать её на цепи. Цепь была прикреплена к ноге с помощью замка. Мария показала длинную цепь в квартире, конец которой закреплен к кровати. Сам хозяин уходил в заброшенный геологический посёлок, он находился в десяти километрах от их дома. Оттуда он носил рамы, двери, одежду, посуду. Построил этот дом. На лето переезжали жить туда, а осенью возвращались. Там сохранилось вспаханное поле, он каждый год его перекапывает и выращивают они там овощи, пшеницу, картофель. Как появился ребёнок, надобность держать на цепи жену отпала. С малышом не убежишь.

Сегодня утром хозяин ушёл туда на два дня, нужно было обмолотить пшеницу, прибрать овощи в погреб и вскопать поле. На прошлой неделе копали вместе, а Машутка лежала на краю полосы, но из-за наступившего дождя не успели закончить.

Геологический посёлок жил полнокровной жизнью более десяти лет, построены добротные дома, пекарня, но там постоянно жить Илья не хотел, опасался. В посёлок могли нагрянуть в любое время люди. А Илья за первую судимость ещё не отсидел полностью и на вторую уже заработал — украл несовершеннолетнюю девочку. В тот период, когда партия функционировала, Илья работал там рабочим, но в период ликвидации партии что-то натворил, об этом он Марии не рассказывал. Его осудили на большой срок, он сбежал и где-то сумел достать документы на имя Ильи. Работал в котельной истопником по поддельным документам. Здесь, очевидно, и созрела мысль украсть красивую Марию и сделать её женой-рабыней. Характер украденной девчонки оказался очень строптивым и дерзким. Хотя у них в детдоме одна девчонка сама убежала к староверу и стала его женой. Жили они в тайге, в землянке. Она нарожала детей, иногда появлялась в детдоме, была довольна своей судьбой.

Мария стала уговаривать Егорыча забрать её и увезти в Мотыгино верхом на лошади. Егорыч — человек взрослый, поэтому сразу стал её пытать, к кому пойдёшь в Мотыгино? Ответа не было. Возраст уже не детдомовский, да ещё и с ребенком. Егорыч, когда увидел цепь, послушал о её рабской жизни, и чувствовалось, что она очень трудолюбивая, стало жалко чернявую девчонку. Когда конюх стал сомневаться брать её или нет, Мария заявила, что теперь-то она всё равно уйдёт и пойдёт за караваном, знает, что караван следует в Мотыгино. Раньше она не знала, в какой стороне даже находится её родина.

Мария собрала два узла, один с пелёнками, простынками для Машутки, а другой с пирогами, которые пекла всю ночь, часть хозяин взял с собой, а остальные она забрала в дорогу. Егорыч высвободил один рюкзак, положили туда Машутку и рюкзак повесили на грудь Марии. У Егорыча на душе постоянно нависало противоречивое чувство. С одной стороны, он однозначно убеждал себя, что Марию с малышом из рабского плена нужно увозить, а с другой — кто её там ждёт, куда даже в первую ночь притулиться?

Егорыч усадил в седло Марию на самую спокойную лошадь, и они отправились в далёкий маршрут: до Мотыгино ехать по тайге сто пятьдесят километров. Собака хозяйская тоже не осталась. Последовала за караваном. Егорыч пытался несколько раз её вернуть, кричал на неё, бросал в неё ветками, сорванными с деревьев, она возвращалась домой, но через некоторое время вновь появлялась вдали, следуя за всеми, не теряя из вида последнюю идущую лошадь.

За весь день всего два раза останавливались, чтобы перекусить. Мария приспособилась кормить малышку грудью во время следования, она за день даже ни разу не заплакала. К вечеру добрались до посёлка на берегу реки Ангара Верхотурово. Посёлок оказался заброшенный, нежилой. Егорыч нашёл дом, в котором по всем признакам останавливаются проезжие на ночлег. Натопили печь. Мария готовила ужин, а Егорыч занимался лошадьми. У него была одна забота: куда определить украденную девушку с ребёнком, ведь у неё нет никаких документов. Теперь он нёс ответственность за её судьбу. Она ещё ребёнок, да ещё и с ребёнком на руках. Хуже проблемы в жизни не придумаешь.

Поужинали, накормили собак и улеглись спать. Егорыч утром вскочил чуть свет, нужно было за день добраться до колхоза и сдать лошадей в рабочее время, до шести часов вечера.

От посёлка Верхотурово по берегу Ангары имелась грунтовая дорога. Егорыч торопился. Договорились с Марией попробовать ехать на лошадях рысцой, чтобы она придерживала ребёнка. Получилось. Ехали рысью почти до самого колхоза. Лошадей удалось сдать быстро. Старший конюх Егорычу был хорошо знакомый, поэтому он договорился у него заночевать вместе с двумя девочками. Собак Егорыч отдал ему до весны.

Егорыч предложил Марии поехать с ним до Лесосибирска на катере, там у него имелся хороший друг с женой, у них не было детей, может временно приютят беженцев. Друзья выслушали трагическую историю про малолеток и взялись их трудоустраивать. Жена друга работала заведующей детскими яслями, поэтому забрала на утро Марию и на свой риск без документов приняла её на работу няней, а также поручила ей работу уборщицы, сторожа и выделила маленькую комнатку для жилья в доме яслей.

Расставаясь, друг Егорычу высказал, что девушку в первый раз украл бандит, а второй раз — Егорыч. «Но я украл с её согласия», — подправил Егорыч.

Егорыч доволен был, что сумел устроить Марию. Прощаясь, Мария ухватилась за шею Егорыча и долго плакала, она ничего не могла даже вымолвить, захлебываясь слезами. Егорыч уехал домой в Шушенское. Каждый год осенью он навещает Марию. С тех пор прошло много лет. Машутка учится в школе. Мария вышла замуж, муж работает технологом на лесокомбинате, у Машутки родился братик, назвали Егоркой. Машутка считает Егорыча своим любимым и родным дедушкой. В этот раз Машутка заявила: «Дедушка, у меня появился братик, назвали Егоркой в честь тебя».

Яша с «того света»

Яков Михайлович Чернов почти сорок лет проработал в регионах Сибири и крайнего севера, создавая топографические карты с грифом «секретно». Так укоренилось в экспедиции, что ему каждый год давали самые удалённые объекты от цивилизации. Многие годы мы с Я.М. Черновым работали в параллельных экспедициях, а потом начальниками экспедиций, часто встречались. Он старше меня, имел солидный жизненный опыт. Исследовал огромнейшие таёжные пространства и заполярную тундру от Нижней Тунгуски до Хатанги. Я старался во многом ему подражать. Яков иногда рассказывал мне о своих маршрутах, некоторые из них проходили рядом со смертью, недаром друзья назвали его человеком с «того света», в тот раз он появился в экспедиции с полевых работ в конце февраля.

В конце сентября Чернов закончил свой объём, а ему ещё выдали такой же объём, и начались мытарства. Вот как он сам об этом вспоминает.

В начале апреля на 10 оленьих упряжках я выехал из пос. Тура (окружной центр Эвенкийского национального округа) на участок работ. В моём распоряжении было 30 голов оленей (двадцать запряжены в нарты, десять в резерве), два каюра-оленевода (Маркаёнок Борис и его жена Мария), один рабочий — Баранов Иван Тимофеевич. Участок работ был расположен в 500—550 км на северо-восток от пос. Тура.

В те годы в экспедициях вертолётов и самолётов не было. Полевые подразделения радиостанциями не обеспечивались, связь с центральной базой отряда (так назывались экспедиции) осуществлялась из населенных пунктов по линии телеграфной связи. Вопросы охраны труда и безопасного ведения работ диктовались самой жизнью. На территории Эвенкийского национального округа, на, север от пос. Тура имелись только три фактории:

Эконда, жилой, маленький эвенкийский посёлок. Чиринда — не жилой, заброшенный посёлок и крупная фактория Ессей (на берегу большого озера Ессей) — оленеводческий колхоз-миллионер (имел 10 тысяч голов оленей).

Общение с факториями только зимой — по зимнику на нартах, в факторию Ессей летом 1—2 раза в месяц летал из Туры гидросамолет «Каталина» (английский), привозил почту и пассажиров.

В середине мая мы благополучно добрались до фактории Эконда, по почте сообщил на базу отряда в пос. Туру, что всё нормально — пошли на участок работ. Без серьёзных происшествий, преодолев препятствия весеннего паводка (форсировали речки — олени в плавь, а мы на маленьких плотах из сухих лиственниц), перешли на вьючный транспорт (вьючное оборудование и снаряжение везли с собой), а нарты бросили перед первой крупной переправой.

Большим искусством в нашей работе считалось опознование на местности по аэроснимкам м-ба 1:65 000, т.е. определиться, где ты находишься. Удачно вышли на слияние двух крупных речек (приток р. Мойере). Опознался и приступил к работе. До участка работ практически шли вслепую — по схематичной карте м-ба 1:1 000 000.

При выполнении работ барометрическим нивелированием ежедневно передвигались со всем караваном вьючных оленей, на одной из ночёвок у нас потерялись олени. Ночевать остановились поздно вечером, не подобрав место с ягелем. В поисках пищи ночью олени ушли далеко от лагеря. Утром каюр пошел искать и вернулся после обеда усталый, без оленей. Назавтра я решил идти в маршрут пешком со своим рабочим, на 8—10 дней, а каюр взял продукты, пошел с собакой искать оленей (эвенки очень хорошо ищут по следу, а мы не можем увидеть след оленя во мхе). Измученные, усталые мы вернулись в лагерь в конце 9-го дня. Нашей радости не было границ, когда каюры сообщили, что нашли всех оленей.

Еще один случай произошёл с нами на маршруте, но всё обошлось благополучно.

В верховье небольшой речушки Тындэлем мы встретились буквально нос к носу с крупной медведицей (она была с двумя медвежатами). Зверь задрал оленя для своих детенышей и лежал около жертвы на берегу речки, приучая своих малышей к мясной пище, а они безучастно относились к кускам мяса, даже не притрагивались. Играя прыгали через разодранного оленя. Вдоль русла рос густой ерник-кустарник, поэтому медведя мы не заметили, пересекая речку, вышли непосредственно на зверя. Медведица встала на задние лапы в двух метрах от нас, раскрыла ужасную пасть с большими желтыми клыками и начала реветь. Медвежата засуетились и побежали на противоположный берег речушки. Потом они вернулись, очевидно маленьких шалунов одолевало любопытство рассмотреть двуногих чудовищ. Промчались около людей, сделали круг. В это время медведица заревела ещё громче, возможно, на малышей сильно подействовала материнская угроза, и они скрылись за ручей. После этого медведица рявкнула, ощетинившись, опустилась на четыре конечности, перепрыгнула через речку и пошла за медвежатами. Мы как стояли перед зверем, так и продолжали стоять, пока она не скрылась из вида. Когда пришли в себя, то не могли дальше идти. Собрав все силы, вернулись назад на несколько сотен метров, разожгли костер, передохнули. Впредь стали предусмотрительнее. И только теперь опомнились, что медведица могла нас уничтожить, а мы забыли даже про оружие. У меня была немецкая винтовка «Маузер» (боевая винтовка периода Великой Отечественной войны) и мелкокалиберная — ТОЗ-9 (облегчённая), у каюра — охотничий карабин и ТОЗ-8 (с длинным стволом). Много раз в дальнейшем мне приходилось встречаться с медведями, но так близко, когда ощущал её горячее, разгневанное дыхание, только в этот раз.

Нельзя не отметить, что рельеф территории Эвенкийского национального округа равнинно-всхолмленный, большая часть заболочена, покрыта сплошным лесом (кроме открытых болот), преобладающая порода — лиственница.

Тайга богата фауной! Мы ежедневно (2—3 раза) встречали лосей. На открытых болотах и столовообразных вершинах гор можно встретить небольшие табуны (20—30 голов) диких оленей. Чаще олени встречаются парами (самка и самец).

В тайге очень много соболя, белки, медведя. Встречается рысь, росомаха — последнюю убивал. А случилось это так. Переправлялись через широкую реку. Олени перебрались вплавь, а груз перевозили на плоту, который изготовили из сухих стволов лиственниц. Во время переправы один олень сломал ногу. Пришлось его заколоть на мясо. На берегу реки установили палатки и два дня находились в них. Решили одну палатку оставить и в ней груз, а налегке в течение недели проделать измерения в верхней части реки. Через неделю возвращались. А я оставлял свой спальник в палатке, а сам в маршрут брал оленьи шкуры. Захожу в палатку, а в спальном мешке кто-то шевелится. Я прикладом винтовки ударил. Оттуда выскочил зверь тёмно-бурого цвета, массивные, укороченные мощные лапы. Думал, что это медвежонок, но смутил длинный хвост — сантиметров двадцать. Застрелил. Прибежал на выстрел каюр и, взглянув на зверя, объяснил, что это росомаха, вес её около двадцати килограммов. Она натаскала в мой спальный мешок мясо от заколотого оленя. Сделала себя запас. Оказывается, росомаха питается падалью.

Во всех реках множество рыбы — хариус, ленок (по эвенкийски майга), таймень. В озёрах изобилие пеляди, щуки, окуня. На реках и озёрах достаточно перелетной водоплавающей птицы — утки, гуси. При выполнении работ проблемы самообеспечения рыбой, мясом — не было.

Завершив работу на 24 трапециях м-ба 1:100 000 в первых числах сентября мы вышли в факторию Ессей. С почты дал телеграмму в отряд № 52 о завершении полевых работ. Через сутки получил ответ от начальника отряда тов. Рябова В.С.: «Ждите наших указаний»! Я надеялся, что в середине сентября мы будем возвращаться на своих оленях, по зимнику, в Туру. Жена нашего каюра начала усиленно готовиться к зиме. Из ранее выделанных оленьих шкур камуса (шкура с ног оленя) сшила всем мужчинам зимнюю обувь (бакари с чулками) и рукавицы (какольды). Летом и весной мы с рабочим были обуты в солдатские ботинки с обмотками, одеты в телогрейки. Каюры носили только свою национальную обувь и одежду (сшитую руками жены каюра).

В половине сентября из Туры прилетел гидросамолёт «Каталина». На озере Ессей уже были большие ледяные забереги, в тундре лежал снег. Мне доставили спецпочту. Вскрыв посылку с материалами, я обнаружил письмо от начальника отряда, адресованное мне. Вместе с патриотическим призывом и благодарностью за выполненную работу, мне поручалось сделать дополнительно 12 трапеций м-ба 1:100 000 северо-западнее фактории Ессей, на территории Таймырского национального округа. В Ессее уже была зима, лежал снег, морозы минус 8—10 градусов. Я стал усиленно готовиться к выходу на новый участок работ — в горную безлесную каменистую тундру. Получив перевод из Туры, закупили в магазине продукты: муку, спички, сахар, масло, соль, чай. На пекарне договорились об изготовлении сухарей. Из одежды ничего купить не смогли, кроме солдатских шапок, маек и трусов. Олени наши хорошо отдохнули, окрепли, и 18 сентября я вышел на выполнение дополнительного задания. Уже было 13—15 градусов ниже нуля, снег выпал более 10—12 сантиметров. В то время я не знал, что сам себе подписываю приговор! Даже эвенки, проживающие в фактории Ессей, не ездили зимой охотиться на север — в открытую тундру, так же, как жители Таймырского национального округа — Долгане (соха) и Нганасане (самоеды) не ездили на юг Таймырского округа, не общались с эвенками. Разделяло эти национальности огромное безлюдное пространство голой каменистой тундры по столовообразным вершинам гор.

Несколько суток мы шли до участка работ, использовали весь световой день. Лесная растительность была только по долинам речек, а в верховьях речушек редкий и очень мелкий угнетённый лиственный лес. В конце сентября приступили к работе. Работали с полной отдачей сил весь световой день. Продвигались быстро, подгоняла минусовая температура. К половине октября стали крепчать морозы, частые снегопады затрудняли продвижение в работе. На каждой ночёвке олени с трудом находили корм, заметно стали слабеть.

Чем дальше мы продвигались на север, тем труднее стало бороться за выживание. Лес кончился, дров нет! Последний раз изготовили горячую пищу остатками дров (везли с собой). Пришлось сжечь стойки от палатки и ящик из-под масла. Работу решил доделать при любых обстоятельствах.

Голая тундра, как бесконечное море — снег, снег, снег. Морозы уже за минус 30. Во время ночевок олени никуда не уходят, ищут корм (копытами раскапывая снег) вблизи нашей ночевки.

Эвенкийские олени не приспособлены к тундре — боятся ветра, кроме того, в горной тундре очень мало ягеля.

В течение нескольких дней питались сухим пайком — сухари, сахар, мерзлое сырое мясо. Ночевали не раздеваясь, спали в оленьих спальных мешках на оленьих шкурах, накрывались палаткой и шкурами. Очень ослабли олени, во время маршрута стали падать от бессилия. До конца работы оставалось несколько дней. Каждый день по маршруту бросали по 1—2 оленя. Мороз под 40 градусов, а мы с рабочим в телогрейках — Днем не согреешься и ночью не уснёшь! Эвенки очень волновались, боялись, что погибнут! Спрашивали: «Куда нас завел, всем нам будет бучо (смерть)?» Не теряя надежды завершить работу, думал, куда выходить по завершении работ. ...