Фергус Хьюм Безмолвный дом

Глава I Арендатор Безмолвного Дома

Люциан Дензил считался неопытным адвокатом, и гардероб его отличался от традиционных длинных одежд собратьев по профессии. Да и жил он достаточно далеко от храма Фемиды. По личным причинам, никак не связанным с денежным вопросом, он обосновался в комнатах на Женевской площади, в Пимлико^[1]. Каждый день он ходил в гостиницу «Сарджент Инн», где располагался его офис, и находился там с десяти до четырех. Он делил его с другом — таким же неопытным и бедным адвокатом.

Такое положение вещей едва ли можно было считать завидным, но Люциан, молодой и независимый при своих трехстах фунтах в год, был полностью удовлетворен своим положением. Ему только исполнилось двадцать пять, и он считал, что у него еще вполне достаточно времени преуспеть в своей профессии. В ожидании исполнения желаний он часто размышлял, манерно застыв над тарелкой овсянки. Все могло быть много хуже.

Женевская площадь напоминала своего рода болото на краю большой реки городской жизни, которая неслась мимо нее со скоростью и шумом, не нарушая мир в пределах, очерченных площадью. Единственный длинный узкий переулок вел от ревущей центральной улицы на тихую четырехугольную площадь со стенами из высоких серых зданий, где жили владельцы меблированных комнат, городские клерки и два или три художника, представлявшие своего рода местную богему. В центре площади располагался оазис — зеленая лужайка, окруженная ржавой железной решеткой высотой в рост человека, перемежавшаяся со старыми вязами и расчерченная узкими дорожками желтого гравия.

Окружающие здания выглядели чрезвычайно представительно — безукоризненно чистые ступени крыльца, окна с белоснежными занавесками и ухоженные цветки в горшках. Стекла в окнах блестели подобно алмазам, ручки дверей и металлические пластины сияли желтым блеском, не было никаких веток или сухих травинок, брошенные бумажки не нарушали опрятный вид площади.

За одним исключением Женевская площадь была образцом чистоты и благопристойности. Такую тихую гавань можно было найти в любом сонном кафедральном городке, но едва ли в грязной, дымной, беспокойной столице — Лондоне.

Исключением в безупречной чистоте был дом номер тринадцать, расположенный напротив входа на площадь. Его окна были пыльными, без блеска и занавесей. Никаких цветочных горшков. Ступени выглядели потертыми, а железные перила — ржавыми из-за отсутствия краски. Беспризорная солома и бумажки забились в трещины влажного тротуара, наполненные зеленой слизью. Нищие, иногда забредавшие на площадь, всегда останавливались на пороге этого дома, дверь которого выглядела шаткой, едва державшейся на петлях.

И все же все проживавшие на Женевской площади не хотели, чтобы этот дом отреставрировали и сняли, сколько бы ни стоила такая рента. Соседи говорили о доме шепотом, с наигранной дрожью в голосе и отводили взгляды. Поговаривали, что дом номер тринадцать часто посещали, хоть он и пустовал более двадцати лет. А виной его запустения и мрачного вида была легенда. Отсюда же и название — Безмолвный дом. Именно он придавал этой площади некое своеобразие. Убийство произошло давным-давно в одной из его пустых, пыльных комнат, и с тех пор жертва гуляла по дому. Огни, как говорили случайные наблюдатели, двигались от окна к окну, иногда были слышны вздохи. А порой люди мельком видели маленькую старушку в шелках и туфлях на высоких каблуках, поэтому Безмолвный дом и имел такую странную репутацию.

Невозможно сказать, сколько правды скрывалось в этих историях, однако ее вполне хватило на то, чтобы, несмотря на низкую арендную плату, никто не арендовал дом номер тринадцать; никто не решался оказаться лицом к лицу с его призраками. Дом, привидение и легенда стали своеобразной достопримечательностью.

Все закончилось однажды летом, когда в особняке неожиданно поселился Марк Бервин — джентльмен зрелого возраста, приехавший неизвестно откуда. Он арендовал дом номер тринадцать и поселился там, ведя жизнь затворника.

Из-за репутации дома сначала говорили о том, что новый арендатор и недели тут не проживет. Но неделя растянулась на шесть месяцев, а господин Бервин и не собирался уезжать. Тогда соседи перестали говорить о призраке и взялись за обсуждение хозяина дома. За короткое время родилось несколько историй о новом соседе и его привычках.

Люциан слышал многие из этих рассказов от своей домовладелицы. Судя по ее рассказам, господин Бервин жил в полном одиночестве в Безмолвном доме, без слуги и товарища. Он ни с кем не разговаривал и не пускал никого в особняк. Казалось, у него много денег, но его часто замечали пьяным. А госпожа Кебби — глухая уборщица, наводившая порядок в доме, — отказалась ночевать там, потому как предполагала, что с его обитателем что-то не так.

Дензил же мало внимания обращал на подобные сплетни, до тех пор пока его жизнь не оказалась самым невероятным образом переплетена с жизнью таинственного жильца. Их первая встреча оказалась неожиданной и очень странной.

Как-то туманным вечером в ноябре Люциан возвращался из театра. Уже пробило одиннадцать, когда он, оставив кеб у въезда на площадь, пешком направился к своему дому.

Туман был таким густым, что даже в свете газового уличного фонаря ничего не было видно. Люциан осторожно шагал по брусчатке, дрожа от холода, несмотря на то, что поверх вечернего костюма набросил меховое пальто.

Осторожно пробираясь к своему дому, он с тоской думал о горящем камине и об ожидающем его ужине, а посему был поражен, когда услышал знакомые слова Шекспира.

— Быть или не быть! — послышался хриплый голос, — таков вопрос; что благородней духом — покоряться пращам и стрелам яростной судьбы!.. — И затем из тумана донесся звук рыданий.

— Боже мой! — в испуге отпрыгнув, воскликнул Люциан. — Кто тут? Кто вы?

— Потерянная душа! — ответил глубокий голос. — Тот, кому Бог не даст своего благословения! — И незнакомец снова зарыдал.

Кровь Дензила заледенела в жилах, когда он услышал эти слова невидимого существа, плачущего в тумане. Сделав пару шагов, он натолкнулся на человека, сидящего на брусчатке. Тот сидел, закрыв руками лицо, и даже не попытался повернуться, когда Люциан тронул его за плечо. Он продолжал плакать и стонать, переполненный жалостью к себе самому.

— Эй, — продолжал молодой адвокат, снова встряхнув незнакомца за плечо. — Что с вами?

— Я напился! — заикаясь объявил незнакомец, неожиданно повернувшись к Люциану, причем произнес он это очень наигранно. — Я — наглядный пример для трезвенников, предупреждение пьяницам, невольно внушающий отвращение юнцам…

— Вы бы лучше шли домой, — резко объявил Люциан.

— Я не могу найти свой дом. Он где-то здесь, где-то на этой площади.

— Вы на Женевской площади, — сказал Дензил, пробуя привести незнакомца в чувство.

— Мне нужен дом номер тринадцать, — вздохнул тот. — Где дом номер тринадцать? Он же не мог перенестись в сказочную страну?

— Ладно, — воскликнул Люциан, взяв незнакомца за руку. — Ступайте за мной. Я отведу вас домой, господин Бервин.

Едва Люциан произнес его имя, незнакомец неожиданно дернулся и, воскликнув что-то нечленораздельное, отодвинулся. Какое-то внезапное подозрение породило у Бервина противоречивые чувства — смесь ужаса и вызова, и он, переполненный страхом, постарался отодвинуться как можно дальше от молодого адвоката.

— Кто вы? — твердым голосом, требовательно спросил он. — Откуда вы знаете мое имя?

— Господин Бервин, меня зовут Дензил. Я живу в одном из домов на этой площади. Поскольку вы упомянули дом номер тринадцать, я понял, что вы не можете быть ни кем иным, как Марком Бервином, арендатором Безмолвного дома.

— Часто посещаемого дома, — продолжал изгадятся Бервин. — Я часто остаюсь там с призраками и теми, кто хуже призраков.

— Хуже призраков?

— Видениями моих собственных грехов, молодой человек. Я посеял безумие и теперь пожинаю урожай. Я…

Не закончив фразу, он зашелся в приступе кашля, при этом затрясся всем телом. Казалось, этот приступ окончательно лишил его сил, и он вновь склонился к мостовой.

— А это часть моего урожая, — пробормотал он.

Люциану стало жаль напившегося соседа. Неблагоразумно было бы оставлять его в таком беспомощном состоянии. С другой стороны, Люциану не хотелось торчать в липком тумане в столь поздний час. Так как новый знакомый казался то ли слишком больным, то ли слишком пьяным, чтобы двигаться самостоятельно, Люциан снова без всяких церемоний взял Бервина за руку. Это вызвало у несчастного новую вспышку испуга.

— Зачем вы схватили меня? Куда тащите? — спросил он, сопротивляясь Люциану.

— Я отведу вас домой. Вы простудитесь, если останетесь здесь.

— Вы не один из них? — неожиданно спросил Бервин.

— Кого вы имеете в виду?

— Тех, кто хочет моей смерти.

В какое-то мгновение Дензил решил, что имеет дело с сумасшедшим, и поэтому заговорил примирительно, словно хотел втолковать что-то ребенку:

— Я ничего плохого вам не сделаю, господин Бервин, — мягко проговорил он. — Пойдемте домой.

— Домой!.. Дом!.. Нет у меня никакого дома!

Однако господину Бервину удалось подняться. Руки у него были холодные, словно прикосновения тумана. Люциан отлично знал, где находится дом номер тринадцать. Он наполовину повел, наполовину потащил своего спутника в сторону этого дома. Когда они оказались у двери, Бервин открыл ее при помощи ключа, и Дензил пожелал ему спокойной ночи, собираясь уйти.

— …И я советую вам сразу лечь спать, — закончил он, собираясь спуститься с крыльца.

— Постойте! Постойте! — закричал Бервин, схватив за руку молодого человека. — Я боюсь входить один… В доме так темно и холодно! Подождите, пока я не включу свет!

Казалось, нервы Бервина были полностью разрушены алкоголем. Он стоял на пороге, задыхаясь и дрожа, словно побитый пес. Люциану стало его жаль.

— Хорошо, я помогу вам, — согласился он и, чиркнув спичкой, шагнул во тьму вслед за своим соседом. В холле дома номер тринадцать было холодно, как на улице. А слабое мерцание спички скорее сгущало, чем рассеивало окружающую тьму. Дом теперь казался настоящей обителью призраков. Шаги Дензила и Бервина — пол зала не был застелен коврами — породили гулкое эхо, но как только они остановились, воцарилась мертвая тишина, которая казалась угрожающей. Мрачная репутация этого дома, густые тени и тишина пробудили у Люциана настоящий приступ суеверного страха. Что же говорить про нервного, возбужденного алкоголика, который постоянно жил в этом мрачном окружении!

Бервин открыл дверь с правой стороны холла и зажег красивую нефтяную лампу, стекло которой было поднято, явно в ожидании его возвращения. Эта лампа стояла на маленьком квадратном столике, застеленном белой тканью. Рядом с лампой стоял поднос с изысканным холодным ужином. Молодой адвокат мимоходом разглядел дорогие столовые приборы и несколько блюд на выбор, из напитков — шампанское и кларет. Очевидно, Бервин вел роскошную жизнь и потакал своему желудку.

Люциан повернулся, чтобы взглянуть на своего спутника в ярком свете, но Бервин отвернулся, словно теперь тяготился своего гостя, желая, чтобы тот побыстрее ушел. Сообразительный Дензил сразу все понял.

— Свет вы включили, так что я пойду, — объявил он. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — коротко отрезал Бервин и, добавив еще один штрих к образу неучтивого грубияна, даже не подумал проводить гостя до двери.

На том и завершилась первая встреча адвоката Люциана Дензила со странным арендатором Безмолвного дома.

Глава II Тени на занавесках

Домовладелица Дензила была женщиной довольно необычной. Она имела склонность к полноте, но казалась чрезвычайно живой, вызывающе одеваясь в одежды ярких цветов. Несмотря на возраст, она все еще пыталась привлечь внимание мужчин.

В настоящее время мисс Джулия Гриб была девицей лет сорока, которая постоянно делала отчаянные, но безуспешные усилия подцепить какого-нибудь юнца. Она затягивала талию, красила волосы, пудрила лицо и носила платья белого цвета с синими поясами — одежды, более подходящие молодым девушкам. Издали она могла сойти за двадцатилетнюю. На расстоянии вытянутой руки мисс Гриб выглядела лет на тридцать. И только в одиночестве, в собственной комнате, она выглядела на свои годы. Никогда еще женщина не вела со Временем столь решительную борьбу, как делала это мисс Гриб.

Это была худшая и наиболее фривольная черта ее характера, поскольку в остальном, в повседневной жизни, она выглядела добросердечной, жизнерадостной и болтливой. В этом никто из живущих на Женевской площади не мог с ней сравниться. Она родилась в доме, где жила и по сей день. После смерти отца она помогала матери разбираться с непрерывным потоком квартирантов. Они приезжали и уезжали, женились и умирали. Но ни один из привлекательных молодых людей так и не отвел мисс Гриб к алтарю. А когда мать умерла, Джулия почти отчаялась выйти замуж. Однако она продолжала свои настойчивые попытки завоевать сердце какого-нибудь холостяка, который окажется не слишком стойким к ее чарам.

До последнего времени все ее усилия имели очевидный меркантильный оттенок, но когда на ее горизонте появился Люциан Дензил, бедная женщина и в самом деле влюбилась. Однако, несмотря на все прилагаемые усилия, она была совершенно уверена, что Люциан никогда на ней не женится. Тем не менее он стал для нее полубогом, ее идеалом мужественности. Ему она поклонялась, и краснела всякий раз, встречаясь с ним.

Дензил занимал спальню и гостиную — две милые комнаты, окна которых выходили на Женевскую площадь. Мисс Гриб ухаживала за своим постояльцем, лично готовила ему завтрак и чувствовала себя счастливой, если, перед тем как углубиться в утреннюю газету, Люциан на несколько мгновений уделял ей внимание. В такие дни мисс Гриб спускалась в гостиную, пребывая в радостной эйфории, а потом целый день витала в мечтах, которым так и не суждено было никогда сбыться. Ее романтические фантазии были еще изумительнее, чем те, о которых она читала в своих любимых повестях — дешевых книжечках по пенни за штуку. Но, в отличие от этих рассказов, она знала: ее роман никогда не завершится браком. Бедная, глупая, жалкая мисс Гриб! Она могла бы стать хорошей женой и любящей матерью, но по иронии судьбы ей не удалось стать ни той, ни другой. И комедия ее охоты за молодыми мальчиками превратилась в трагедию «синего чулка». Она превратилась в одну из тайных мучениц, достойных скорее слез, чем смеха…

На следующее утро после странной встречи с Бервином, когда молодой адвокат Люциан Дензил завтракал, а мисс Гриб прислуживала ему, между ними произошел странный разговор. Налив молодому человеку чая, вручив ему почту и убедившись, что завтрак понравился, мисс Гриб чуть замешкалась в комнате в надежде, что Люциан обратит на нее внимание. И в этот раз ее надежды оправдались, потому что Дензил хотел побольше узнать о странном человеке, которому помог прошлой ночью. И еще Дензил отлично знал, что никто не расскажет ему подробнее о мистере Бервине, чем оживившаяся домовладелица, которой известны все местные сплетни. Первое же его слово заставило мисс Гриб метнуться назад к столу, подобно голубице, бросившейся к своему гнезду.

— Вы знаете что-нибудь про дом номер тринадцать? — поинтересовался Люциан, размешивая чай.

— Знаю ли я что-нибудь о доме номер тринадцать? — в изумлении повторила мисс Гриб. — Конечно, знаю, мистер Дензил! Нет ничего, чего бы я не знала о том доме. Призраки, вампиры и духи обитают в его стенах.

— Вы считаете, что господин Бервин — призрак?

— Нет, конечно… Но он определенно скрывает какую-то тайну, и мне все равно, знает он об этом или нет.

— И в чем это выражается? — продолжал расспросы Дензил.

— Ну… — озадаченно протянула мисс Гриб, явно затрудняясь с ответом. — Никто ничего о нем толком не знает. Он окружен тайной. Согласитесь, что это… это не…

— Не вижу причин, почему старый джентльмен, ведущий уединенный образ жизни, должен рассказывать о своей личной жизни всем, кто живет с ним по соседству, — сухо заметил Люциан.

— Тот, кто не сделал ничего плохого, кому нечего скрывать, не должен таиться, — едко парировала мисс Гриб. — А господин Бервин ведет такой образ жизни, что любой может заподозрить в нем фальшивомонетчика, вора или даже убийцу!

— А есть какие-нибудь основания для любой из этих версий?

И вновь вопрос постояльца озадачил домовладелицу, поскольку она не имела никаких разумных оснований для своих диких утверждений. Однако она сделала попытку настоять на своем.

— Господин Бервин живет в полном одиночестве, но у него часто бывают гости, — объявила она тоном, не терпящим возражения.

— Почему бы и нет? Любой человек, если пожелает, может стать мизантропом.

— Но он не имеет никакого права так вести себя в нашем престижном квартале, — покачав головой, ответила мисс Гриб. — Только пара комнат в доме приведена в порядок, а остальные остаются во власти призраков. К тому же у господина Бервина нет слуги, а госпожа Кебби, которая прибирает в том доме, говорит, что он ужасно пьет. Когда ему приносят поесть от Нельсона Хутела, лавка которого за углом, он ужинает в одиночестве. Господин Бервин не получает писем, не выписывает газет. Шляется где-то целый день, а потом, как сова, появляется только ночью. Если он не преступник, то почему ведет такой образ жизни, а, господин Дензил?

— Может, он просто нелюдим и ему нравится замкнутый образ жизни.

Мисс Гриб еще раз покачала головой.

— Может, он и не любит людей, но гости к нему все равно ходят, — настаивала она на своем. — Только все они прячутся от посторонних глаз.

— Что вы имеете в виду? — удивился Люциан.

— Никто не видел, как они приходят и уходят.

— Что вы имеете в виду, мисс Гриб? — настойчиво повторил Люциан.

— Никто из них не входил и не выходил через парадную дверь, — нахмурившись, продолжала женщина. — Но в доме только один вход… Теперь Блиндерс — наш полицейский — часто прогуливается возле того дома, когда находится на дежурстве. Два или три раза он встречал возле дома господина Бервина, когда уже темнело. Всякий раз они обменивались дружескими приветствиями, и каждый раз Бервин был один!

— Хорошо, хорошо… Но что из того? — нетерпеливо поинтересовался Люциан.

— А то, господин Дензил, что Блиндерс после встречи с Бервином с площади не уходил, но видел две или три тени за занавесями гостиной. А теперь скажите: если господин Бервин вышел на площадь один, то как вошли в дом его гости? — Мисс Гриб почти выкрикнула свой последний аргумент.

— Вошли через заднюю дверь, — высказал предположение Люциан.

Мисс Гриб снова покачала головой.

— Я знаю заднюю стену дома номер тринадцать как свои пять пальцев, — заявила она. — Там есть двор и забор, но нет никакой калитки. Войти можно только через парадную дверь или через люк в подвале, который в нескольких ярдах от двери. Так что никто не мог пройти в дом так, чтобы Блиндерс его не заметил, — торжествующе закончила мисс Гриб. — Только эти посетители мимо полицейского не проходили.

— Может, они прошли через площадь, когда Блиндерс еще не заступил на дежурство?

— Нет, — отрезала мисс Гриб, готовая к этому возражению. — Я думала об этом и пыталась понять, что происходит… Тогда я поинтересовалась у полицейских, дежуривших днем, но и они заверили меня, что в дом номер тринадцать никто не заходил.

— Выходит, господин Бервин живет в доме не один, — проговорил озадаченный Люциан.

— Прошу прощения, господин Дензил, но этот человек определенно занимается чем-то незаконным, — не уступала женщина. — Госпожа Кебби обошла весь дом. Там не было ни души. Более того, господин Дензил, я боюсь, что настоящее имя этого человека вовсе не Бервин.

— Почему, мисс Гриб?

— Потому что мне так кажется, — с чисто женской логикой ответила домовладелица. — Но вам бы я не советовала пытаться разгадать эту тайну, иначе вы можете столкнуться с чем-нибудь ужасным.

— Например?..

— Даже не знаю, — воскликнула мисс Гриб и, вскинув голову, зашагала к двери. — Я сказала лишь то, что думаю. И я — последний человек в мире, который полезет в чужие дела, которые меня не касаются.

Закончив беседу подобным образом, она вышла, поджав губы и закатив глаза.

Причиной последних слов мисс Гриб и ее поспешного отступления было то, что она не могла выдвинуть никакого реального обвинения против соседа. Возможно, именно поэтому она предположила, что он виновен во всех земных грехах, но говорила она об этом очень неопределенно.

Люциан отмел в сторону все эти обвинения как порождение живого воображения госпожи Гриб. Но даже если придерживаться голых фактов, было что-то странное и в господине Бервине, и в его образе жизни. То, как этот человек относился к себе, его самоосуждение, намеки на то, что кто-то хочет причинить ему вред, — все это раззадорило любопытство Дензила. К тому же молодой адвокат не мог не признать, что у него не было объяснения странному поведению Бервина.

Однако он отлично понимал, что не имеет права совать нос в дела соседа, и постарался выкинуть из головы все, что связано с арендатором дома номер тринадцать. Но сделать это оказалось много труднее, чем он ожидал.

Всю следующую неделю Люциан решительно пытался изгнать мысли о соседе из головы, а потом решил больше не обсуждать его поведение с мисс Гриб. А маленькая женщина, сгорая от любопытства, стала собирать все сплетни про мистера Бервина и обсуждать его с соседями. В результате этих разговоров все обитатели домов, выходивших на Женевскую площадь, стали то и дело бросать косые взгляды на дом номер тринадцать, словно ожидая какую-то катастрофу, хотя никто не мог сказать, что должно случиться.

Это неопределенное чувство надвигающейся беды передалось и Люциану, подстегнув его любопытство настолько, что он, презирая сам себя, два вечера подряд прогуливался по площади в надежде встретиться с Бервином. Но оба раза удача ему не улыбалась.

На третий вечер Люциану повезло чуть больше. До позднего вечера он просидел над сводами законов и отправился на прогулку — не для того, чтобы подловить Бервина, а чтобы отдохнуть.

Ночь выдалась холодной, шел снег, и редкие снежинки кружили в воздухе. Так что Люциан оделся потеплее, запалил трубку и вышел на улицу, собираясь два-три раза обойти площадь.

Несмотря на снег, было почти ясно и морозно. В небе сверкали звезды, и искрилась зимняя луна. Тонкий слой снега лег на тротуар, а деревья раскрасил белый иней.

Проходя мимо дома Бервина, адвокат заметил, что в гостиной горит свет, а опущенные занавески превратили окно в ширму театра теней. Пока адвокат разглядывал окна, на занавесь легли тени мужчины и женщины. Очевидно, они, сами того не замечая, очутились между лампой и окном, так что сторонний наблюдатель мог с легкостью следить за теневой пантомимой того, что происходит в доме. Остановившись, Люциан уставился на окно.

Двое в гостиной определенно о чем-то спорили, потому как яростно кивали, а руки их находились в постоянном движении. Они то отступали, то снова возвращались на «сцену», продолжая разъяренно размахивать руками. Неожиданно мужчина сдавил горло женщины и принялся трясти ее, словно тростинку на ветру. Борящиеся фигуры стали раскачиваться из стороны в сторону, а потом Люциан услышал сдавленный крик.

Времени на размышления не оставалось. Адвокат рванулся к двери дома номер тринадцать и позвонил. Но прежде чем стих звонок, свет в комнате потух, и Люциан больше ничего не видел. Снова и снова звонил он в дверь, но ему так никто и не открыл, так что он в конце концов оставил звонок в покое и отправился на поиски Блиндерса или какого другого полицейского, чтобы рассказать ему о том, что видел. Но у выхода с Женевской площади он столкнулся с человеком, которого сразу же узнал, несмотря на тусклый лунный свет.

К удивлению адвоката, это был… Марк Бервин.

Глава III Неудовлетворительное объяснение

— Господин Бервин! — воскликнул Люциан, узнав человека. — Это вы?

— А кто еще, по-вашему, это должен быть? — ответил Бервин, нагнувшись вперед, чтобы увидеть, кто толкнул его. — Кто еще это мог быть, господин Дензил?

— Но я думал… я думал… — пробормотал адвокат, не в силах скрыть свое удивление. — То есть, я предполагал, что вы у себя дома.

— Как видите, ваши предположения неверны. Я только иду домой.

— Тогда кто у вас в доме?

Бервин пожал плечами.

— Нет там никого, насколько я знаю.

— Ошибаетесь. У вас в гостиной горел свет, и я видел тени борющихся мужчины и женщины.

— Люди в моем доме! — удивился Бервин, крепко сжав руку Люциана. — Невозможно!

— Уверяю вас, все именно так!

— Ну, тогда поищем их, — объявил Бервин дрожащим голосом.

— Но они уже, наверное, ушли!

— Ушли?

— Да, — быстро подтвердил Дензил. — Я звонил в дверь, поскольку мне показалось, что ссора закончилась фатально. А потом свет погас, и так как никто не подошел к двери, думаю, мужчина и женщина сбежали.

Минуту или две Бервин молчал, но его захват руки Люциана ослаб, он отступил.

— Вы наверняка ошиблись, господин Дензил, — пробормотал он изменившимся голосом. — Не может быть никого в моем доме. Я ведь запер дверь, прежде чем вышел. К тому же я отсутствовал всего два часа.

— Тогда я, вероятно, сошел с ума или грезил наяву, — парировал Люциан уверенным голосом.

— Мы можем выяснить, что с вами… Пойдемте со мной и вместе осмотрим дом. И я уверяю вас…

— Простите, — продолжал Дензил, отодвигая руку собеседника. — Это не мое дело. Но я должен предупредить вас, господин Бервин: другие соседи более любопытны, чем я. Несколько раз они видели незнакомцев в доме во время вашего отсутствия. Кроме того, вы ведете скрытный и странный образ жизни, и это не нравится домовладельцам. Если вы продолжите вести себя в том же духе, пойдут сплетни, и рано или поздно разразится скандал, а потом появится полиция.

— Полиция! — повторил старик, теперь очень встревоженный, голос его дрожал от волнения. — Нет! Нет! Так не годится! Мой дом — моя крепость! Полиция не осмелится ворваться ко мне. Я — мирный человек. Я простой неудачник, который желает жить спокойно. Весь этот разговор о людях в моем доме — ерунда!

— Все же вы выглядели испуганно, когда я рассказал о тенях, — многозначительно протянул Люциан.

— Испуганно? Я ничего не боюсь!

— Даже тех, кто… После того, как вы?.. — замялся Дензил, вспоминая их предыдущую встречу.

Бервин закричал и отстранился, словно собирался защититься от невидимого противника.

— Что… что вы знаете об этом? Обо всем этом… — задохнулся он.

— Только то, о чем вы намекнули, когда мы встречались в последний раз.

— Да, да! Я был сам не свой тем вечером. Перепил, вот вино и сыграло со мной злую шутку.

— Однако на пьяный бред это было ничуть не похоже, — сухо ответил Люциан. — Вы и тогда разволновались точно так же, как и сейчас.

— Я — джентльмен-неудачник, — захныкал Бервин, весь дрожа.

— С вашего позволения, я оставлю вас, — церемонно объявил Люциан. — Кажется, мы могли бы до полуночи беседовать на этом холоде, но, думаю, нам больше не о чем говорить…

— Секундочку, — воскликнул Бервин. — Вы не могли бы сопроводить меня, и мы бы поговорили о причинах моего замкнутого образа жизни? Умоляю вас, пойдемте со мной, осмотрим дом от чердака до основания. Тогда вы убедитесь, что нет никаких оснований для скандала и что тени, которые вы видели на занавеске, не имеют никакого отношения к реальным людям.

— Но это не могли быть призраки, — возразил Люциан. — Никогда не слышал, чтобы призраки отбрасывали тени.

— Хорошо, пойдемте со мной, и вы убедитесь, что дом пуст.

Теплота, с какой было сделано это приглашение, заставила Люциана задуматься, а стоит ли принимать его. Исследовать почти немеблированный особняк с незнакомцем — человеком с нехорошей репутацией, — да еще в полночь… Это не то дело, которым хотелось бы заняться, даже если ты очень храбрый человек. Однако у Люциана хватило и храбрости, и любопытства для этого действа, более подходящего для приключенческого романа. Еще он хотел убедиться относительно теней, и ему было любопытно, почему Бервин живет в таком мрачном и таинственном особняке. Добавьте к этому удачу неожиданной встречи, которую он искал… Так что Дензил, не слишком долго думая, принял странное приглашение соседа.

Полностью отдавшись во власть приключения, он пошел назад к дому номер тринадцать с сердцем, переполненным ледяной храбростью, и с горящими глазами. В этот миг он больше всего на свете желал раскрыть тайну теней.

Как в прошлый раз, Бервин провел своего гостя в гостиную, и здесь, как и в прошлый раз, хозяина ждал ужин. Бервин поднял над головой горящую лампу и обвел рукой роскошно обставленную комнату, указывая на место между столом и окном.

— Фигуры, чьи тени вы видели, вероятно, боролись здесь, — начал он. — Они должны были находиться между лампой и занавесками, чтобы изобразить всю эту пантомиму. Но я бы хотел, чтобы вы, господин Дензил, убедились, что мебель вся на месте, а ведь если бы тут кто-нибудь боролся… ну, как вы говорите… тут бы был настоящий кавардак. К тому же занавески такие плотные, что никакого света видно не будет.

— Эти занавески, без сомнения, задернули после того, как я позвонил, — пробормотал Люциан, разглядывая тяжелые складки темно-красного бархата, закрывающие окно. — Тут были другие занавески.

— Эти занавески задернул я сам, прежде чем выйти из дома, — парировал Бервин, снимая пальто.

Люциан ничего не сказал, только с сомнением покачал головой. Бервин, пытаясь свести концы с концами, говорил с убеждением, вот только взгляд его выдавал. Да и Дензил был не таким уж простаком, чтобы дать себя обмануть. Объяснения Бервина и его оправдания только укрепили уверенность молодого человека в том, что в жизни обитателя дома номер тринадцать сокрыта какая-то тайна, которую тот не хочет раскрывать. До этого момента Люциан скорее слушал, чем смотрел на Бервина, но теперь в ярком свете лампы он смог хорошенько рассмотреть своего соседа.

Тощий, среднего роста, с чисто выбритым лицом, впалыми щеками и черными, глубоко посаженными глазами, Бервин казался больным. Это впечатление усиливали седые редкие волосы, нездоровый цвет лица и узкие плечи. Пока Люциан рассматривал его, Бервин закашлялся, а когда отнял платок от губ, молодой адвокат заметил кровь на белой ткани.

Вечерний костюм таинственного соседа хоть и был изношен, выглядел чрезвычайно опрятно. И еще Дензил заметил две специфические приметы, которые раньше не замечал: шрам, змеящийся по правой щеке от губы почти до самого уха, и отсутствие мизинца на левой руке. У него не хватало первой фаланги. Пока Дензил рассматривал соседа, у того случился еще один сильный приступ кашля.

— Кажется, вы сильно больны, — заметил Люциан, которому стало жаль слабого бедного соседа.

— Скоро сдохну от чахотки… Одного легкого у меня уже нет, — задыхаясь, проговорил Бервин. — Чем скорее, тем лучше.

— С таким здоровьем, как у вас, настоящее безумие жить в этом климате. Вам нужно покинуть Англию.

— Без сомнения, — согласился Бервин, налив себе какую-то микстуру. — Но я не могу оставить Англию. Даже из этого дома не могу выехать. — А потом, оглядевшись, с большим удовольствием добавил: — Хотя эта норка не так уж и плоха.

Тут Люциан не мог не согласиться. Комната и в самом деле была роскошно обставлена. Преобладающим оттенком был темно-красный; ковер, стены, занавеси и мебель — все было в одной цветовой гамме. Стулья оказались глубокими, мягкими и удобными. Стены украшало несколько масляных картин современных художников. Имелись тут и небольшие книжные шкафы, заполненные тщательно подобранными книгами, а на маленьком бамбуковом столике возле камина лежали журналы и газеты.

Дубовую каминную доску, вытянувшуюся почти до потолка, обрамляли маленькие зеркала, а на многочисленных полочках стояли кубки, блюдца и разные фарфоровые безделушки. Были в гостиной и позолоченные часы, и красивый буфет, и аккуратный туалетный столик, на котором стояли всевозможные одеколоны и коробка сигар. В целом гостиная выглядела обставленной со вкусом и с душой. Люциан отлично понимал, что тот, кто сумел так обставить свое жилище, должен быть достаточно богат. Кроме того, он должен умело обращаться со своим капиталом.

— Смотрю, у вас тут есть все, что можно пожелать, — протянул молодой адвокат, разглядывая ужин на столе, а особенно серебряные приборы и хрустальную посуду, которая в свете лампы сверкала подобно драгоценным камням. — Только вот никак не пойму: почему вы так роскошно обставили одну комнату, а все остальные остались голыми?

— Моя спальня и ванная вон там. — Словно не расслышав вопроса, Бервин указал на большие двери, драпированные бархатными занавесками. — Они обставлены так же, как гостиная. А почему вы решили, что остальные комнаты в доме пустые?

— Думаю, вы, господин Бервин, поймете меня… Контраст вашей бедности и богатства — еще одна тайна…

— Но ведь никто не был у меня дома, кроме вас, мистер Дензил.

— Ну, а я никому ничего не говорил. Тем вечером вы выставили меня так быстро, что я толком и осмотреться-то не успел. Кроме того, я не привык распространяться по вопросам, которые меня не касаются.

— Прошу прощения, — тихим голосом отозвался Бервин. — Я не хотел вас оскорбить. Скорее всего, всему виной длинный язык госпожи Кебби?

— Думаю… вероятнее всего.

— Трепливая Иезавель! — воскликнул Бервин. — Я уволю ее!

— А вы в самом деле шотландец? — неожиданно спросил Дензил.

— Почему вы спросили? — требовательно спросил Бервин.

— Шотландское ругательство.

— Смею заверить, это выражение так же широко распространено и в Америке, — парировал он. — Я мог бы с равной вероятностью быть и шотландцем, и янки, но… моя национальность — моя тайна.

— А у меня нет никакого желания совать нос в ваши тайны, — ответил Дензил, вставая со стула, на краешек которого присел несколько секунд до того. — И должен вам напомнить, что я нахожусь тут по вашему приглашению.

— Не обижайтесь, я вспылил, — нервно сказал Бервин. — Мне нравится ваша компания, хотя я могу показаться вам довольно бесцеремонным… Вы должны обойти со мной весь дом.

— Не вижу в этом никакого смысла.

— Надеюсь, это развеет все ваши подозрения относительно теней на занавесках.

— Я вполне доверяю своему зрению, — сухо объявил Люциан. — Уверен, что до того, как я вас встретил, в этой комнате находились мужчина и женщина.

— Ладно, пойдемте со мной. Я докажу, что вы ошибаетесь, — сказал Бервин и зажег маленькую переносную лампу.

Глава IV Открытие госпожи Кебби

Бервин с невероятным упорством настаивал, чтобы Люциан осмотрел Безмолвный дом. Казалось, сама идея Дензила о том, что кто-то скрывается в особняке, его сильно забавляла.

Они облазили дом от чердака до подвала, от фасада до помещений заднего двора. Бервин заставил Люциана заглянуть во все темные углы пустых комнат. Он показал своему гостю даже пустующую кухню и дверь, ведущую на задний двор, которая была закрыта, и не просто закрыта, а заперта на ржавый засов, который не открывали в течение многих лет. Бервин заставил молодого юриста выглянуть из окна во двор, огороженный высоким черным забором.

Осмотр дома закончился, и Люциан убедился, что непосредственно сейчас в доме находились только он и хозяин. Потом Бервин отвел замерзшего гостя назад в теплую гостиную и налил стакан вина.

— Вот, господин Дензил, подойдите поближе к огню и выпейте, — добродушным тоном предложил он. — Вы, должно быть, промерзли до костей после нашей арктической экспедиции.

Люциан охотно принял вино — прекрасный кларет — и остановился у камина, потягивая напиток, в то время как Бервин кашлял и дрожал, бормоча что-то о том, как холодно на улице. Когда Люциан уже собрался уходить, Бервин снова обратился к нему:

— Ну как, убедились, что борющиеся тени на занавеске — плод вашего разгоряченного воображения?

— Нет, — упрямо возразил Дензил. — Нет, я не уверен.

— Но вы же убедились, что никого в доме нет!

— Господин Бервин, вы предложили мне загадку, которую я не могу пока разгадать, как бы того ни хотел, — собравшись с мыслями, возразил Люциан. — Не в силах объяснить, что я видел сегодня вечером. Одно могу сказать наверняка: когда вы отсутствовали, кто-то был у вас дома. Каким образом это затрагивает вас и по какой причине вы отрицаете очевидное — другой вопрос. Но раз вы все отрицаете, не стану расспрашивать вас дальше. Храните при себе свои тайны, и пусть это останется на вашей совести… В общем, спокойной ночи. — И Люциан направился к двери.

Бервин, который держал в руке большой бокал дорогого портвейна, осушил его одним глотком. От крепкого вина его бледное лицо покраснело, запавшие глаза засверкали, а голос зазвучал октавой ниже.

— По крайней мере, вы сможете сказать моим хорошим соседям, что я — человек мирный, и все, чего хочу, — чтобы меня оставили в покое, — быстро проговорил он.

— Нет, сэр. Меня не касаются ваши дела. Вы для меня незнакомец, а что до нашего знакомства, так оно было слишком поверхностным, чтобы я мог позволить себе обсуждать ваши дела. — Потом, чуть подумав, адвокат пожал плечами и добавил: — Кроме того, вся эта история меня не интересует.

— И все же однажды они могут заинтересовать власти трех королевств, — тихо пробормотал Бервин.

— Только если в этом будет какая-нибудь опасность для общества, — ответил Дензил, решив, что странный сосед подразумевает, что все происходящее в доме имеет отношение к анархистам. — Я буду…

— Нет, тут опасность грозит только мне, — перебил его Бервин. — Меня преследуют, и я скрываюсь здесь от тех, кто желает мне зла. Впрочем, как видите, мне недолго осталось. — Он уже почти кричал, стуча кулаком в свою узкую грудь. — Но те, кто желает мне смерти, считают, что я умираю недостаточно быстро.

— Кто они? — воскликнул Люциан, пораженный этой вспышкой откровения.

— Люди, из тех, кто не доставит вам никакого беспокойства, — поджав губы, фыркнул хозяин.

— Точно… Так что скажу вам: «Доброй ночи».

— Бервин! Бервин! Ха! Ха! Бервин — хорошее имя, но не для меня. Есть ли на свете человек, более несчастный, чем я? Фальшивое имя, фальшивый друг… позор! Бежать, прятаться… Будь все проклято! Идите, идите… господин Дензил, и оставьте меня, чтобы я умер здесь, словно крыса, загнанная в ловушку!

— Вы больны, — объявил Люциан, пораженный чувствами этого человека. — Может, стоит послать за доктором, чтобы он осмотрел вас?

— Никого не надо, — воскликнул Бервин, сделав это с видимым усилием. — Уходите и оставьте меня. Вы не доктор, чтобы вот так судить о моей болезни. Идите! Идите!

— Еще раз спокойной ночи, — объявил Дензил, поняв, что больше ему тут нечего делать. Надеюсь, утром вы будете чувствовать себя лучше.

Бервин покачал головой и молча, опустив голову, проводил Дензила до порога дома.

Когда тяжелая дверь закрылась за спиной Люциана, молодой адвокат сделал несколько шагов, спустившись с крыльца, и, остановившись, повернулся, задумчиво посмотрел на мрачный особняк, который снял таинственный постоялец. Он не мог ничего сделать для Бервина, поскольку тот сам этого не хотел. К тому же адвокат не видел никакого смысла в невероятных высказываниях и безумном поведении соседа. А шагая к своему дому, Люциан уверился, что Бервин всего лишь алкоголик, которого часто посещают видения. Эпизод же с тенями на занавеске он даже не пытался объяснить, потому что никакого реального объяснения ему в голову не приходило.

«Почему я должен ломать голову над этой загадкой? — размышлял Люциан, ложась спать. — Господин Бервин и его тайны… Мне-то какое дело до всего этого? Ха! Мне вскружило голову обыкновенное любопытство. Впредь не стану ни наблюдать, ни думать об этом сумасшедшем пьянице…» Приняв такое решение, он попытался выбросить из головы все мысли о странном знакомом. В данных обстоятельствах это было самое мудрое решение.

Однако вскоре произошли события, которые вынудили Дензила изменить свое отношение к таинственному обитателю дома номер тринадцать. Судьба решила по-своему, и не ее марионеткам было сопротивляться этой воле. И Люциан оказался одной из таких марионеток, которая должна была сыграть важную роль в предстоящей драме… ...