Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Михаил Бушай Живи, Алонзо
– Алонзо! Алонзо! “Pranzo” (обедать)! – Ещё пять минут! Алонзо бежал вслед за другом Анджело. Они бежали вперёд, пытаясь догнать ребят, которые сумели захватить “трофейное оружие” – ветку похожую на меч. Небольшое ускорение, толчок в спину и враг лежит на земле. – Это наш меч, отдай! – Не отдам! – кричал мальчик, лёжа на спине. Анджело схватился руками за свободную часть ветки и стал тянуть на себя. Послышался треск. – “Abbastanza”! (хватит). Вы сломаете её, – наблюдая за происходящим, крикнул Алонзо. Никто не хотел уступать и в какой-то момент ветка сломалась. – Ну вот, я тебе говорил отдать мне меч. – Я первым его нашёл. – А я первым поднял. Анджело дал руку парню с вымазанным от падения лицом. – В следующий раз будем сразу решать чьё оружие. – Bene (хорошо). Ребята развернулись и пошли обратно. – Мне пора домой. – Давай ещё поиграем. – Не могу, Анджело, потом ещё работать. Это тебе можно гулять сколько хочешь. – Я не виноват, что у меня такие родители… Зато, ты можешь работать не полный день. У некоторых даже такой работы нету, Алонзо. – Знаю, – с улыбкой ответил он другу. – Ладно, давай. Завтра, как обычно, возле фонтана “Desideri” (Желания). – До завтра, Анджело. Ребята попрощались и Алонзо пошёл домой. Они жили вместе с матерью, в небольшом помещении одного из домов, владельцем которого был друг отца Анджело. – Алозно, почему так долго? – Прости, мам, мы должны были догнать парня, он украл наш… – Хватит! Сколько раз я тебе говорила, приходить тогда, когда я тебя зову. – Анджело сказал… – Анджело не нужно работать. Он родился в обеспеченной семье, его родителям не нужно думать – как прокормить себя и детей. Поэтому, когда я тебя зову – ты сразу приходишь домой, ясно?! – Capito. (Я понял). – Садись, ешь пока не остыло. Алонзо сел на деревянный стул и стал тянуться к тарелке с едой. – Стой! А помолиться? Мальчик упёрся локтями об стол и сложил руки вместе. Прочитав “Nostro padre” (Отче наш), он подвинул тарелку к себе и оторвал кусок лепёшки, пропитанной оливковым маслом, верх которой украшали пару кусков помидоров и… – Сыр! Мама, где ты взяла сыр? – Знакомая поделилась, к ним родственники приехали из Неаполя. Вкусно? – Да, очень – довольным голосом отвечал мальчик, – спасибо. – Ешь на здоровье. Комната была пропитана запахом хлеба, оливкового масла и бедности. Алонзо ел и смотрел на маму. Её чёрные, вьющиеся волосы покрывали смуглые плечи, а взгляд, полный усталости, был устремлён в маленькое окошко, откуда доносились то разговоры, то звук периодически проезжающих повозок. Тяжело вздохнув, Аньезе повернула голову и посмотрела на сына. – Не грусти, мама. Когда я вырасту, стану оперным певцом и мы будем есть сыр каждый день, даже несколько раз в день! – Обязательно, сынок, – едва улыбаясь, ответила она. – Я серьёзно, вот увидишь. Не успев пережевать, Алонзо стал ногами на старый стул и начал петь: – Солнце всходи-и-и-т и заходи-и-и-т, А я всё жду-у-у, тебя одну-у-у, И сколько дней, пройдёт не знаю-ю-ю, Дожду-у-у-сь тебя или умру-у-у. – Алонзо хватит, – засмеявшись, прервала его мама. – Что это за песня? Где ты её услышал? – На поле, её пел Анастасио… Почему ты засмеялась? – Думаю, если ты будешь учиться этому самостоятельно, то максимум где сможешь выступать – это рядом с Анастасио на поле, – улыбаясь, ответила молодая женщина. – Ну мам! Я буду петь в La Scala. – Где это? – Самый знаменитый оперный театр в Милане. – Конечно будешь, – с улыбкой ответила она. – Тогда нам нужно… – Хватит, садись ешь, мы уже должны идти на работу. Энтузиазма, с которым мальчик рассказывал планы на будущее, и след простыл. Доедая последний кусок, Алонзо сгрёб краем ладони оставшиеся крошки и поднеся тарелку вверх, закончил свой обед. – Grazie, mamma. (Спасибо, мама) – Prego. (Пожалуйста). Мама убрала тарелку со стола и дала Алонзо два яблока, перевязанных в платке, а сама взяла оплетённую лозой бутылку воды. Посмотрев на сына, она потянулась рукой куда-то в верхний угол и достала кепку. Одев её на голову мальчика, поставила бутылку на пол и стала перед маленьким, затуманенным от старости зеркалом, в котором едва можно было видеть своё отражение. Поправив волосы под платком, она опять взяла ёмкость с водой и вместе с сыном вышла из дома. Идя вдоль улицы, вымощенной камнем, Аньезе периодически приветствовала мимо проходящих людей. Алонзо, едва поспевая за шагом матери, тоже здоровался, только тихо, повторяя: – “Buon pomeriggio” (Добрый день). Спустя несколько минут, раздался голос: – А кто это у нас идёт в обед на работу? Настоящие итальянцы работают с утра до ночи. Алонзо увидел перед собой странного мужчину, который не мог ровно стоять на месте, то и дело опираясь об стену. – Да? Настоящие итальянцы не пьют вино в рабочее время, Сессилио. – С кем ты спишь, чтоб работать не полный рабочий день? – Maiale! (Свинья). Coglione! (Мудак). Уже громким голосом отвечала Аньезе проходя мимо Сессилио. Он молча улыбался, а потом опять что-то кричал им вслед и громко смеялся. – Не обращай внимания, Алонзо, этот человек не доживёт до старости, вот увидишь. Мама с сыном спускались по дороге, ведущей к полям. Вдоль неё иногда проезжали повозки с упряженными лошадьми. Топот копыт и скрежет колёс то приближались, то отдалялись, а вот звук сверчков сопровождал их без остановки. Спустя десять минут, они уже приветствовали знакомых рабочих. Аньезе шла собирать пшеницу, а её сын менялся со своим сверстником Фабио. Он тоже работал не полный рабочий день. – Buongiorno, Фабио! – Buongiorno, Алонзо. Фабио передал косу и ушёл. Алонзо поздоровался с остальными. Слева от него стоял Анастасио. Он постоянно что-то напевал и был не очень разговорчив, если дело не касалось музыки. Справа работал Маурицио. Мужчина был в возрасте и часто рассказывал что-то интересное. Мальчику нравилось работать рядом с ним. – Алонзо, как дела? – Хорошо, Маурицио, а у тебя? – Прекрасно. Солнце светит, работа есть, а значит и семью будет чем кормить, – с улыбкой отвечал мужчина. Алонзо считал его самым добрым жителем деревни Меццокуло (Mezzoculo). Маурицио всегда ходил в соломенной шляпе, а его седые усы делали внешний вид ещё более добрым. – Ну что, ты определился с ответом? – Да. Думаю, сверчков больше. – Уверен? – Вечером я пытался сосчитать звёзды на небе, думаю когда вырасту, у меня точно получиться. А вот подсчитать сверчков не получиться никогда, даже когда буду взрослым. – Тебе стоит подумать ещё раз. – Маурицио, в одной только Италии сверчков наверное миллион, или даже два. А в остальных странах? Я думаю, сверчков больше. – Ладно, – улыбаясь, отвечал мужчина, – продолжаем косить. Палящее солнце делало запах скошенной пшеницы более ощутимым. А горы вокруг, верхушки словно размывались. Глядеть на них долго было тяжело, из-за жары. Когда Алонзо становилось скучно, он опять начинал разговор: – Маурицио, ты когда-нибудь хотел уехать из деревни? – Нет, Алонзо. Почему ты спрашиваешь? – Сегодня я сказал маме, что хочу поехать в Милан и петь в La scala. – И что сказала мама? – спросил Анастасио. – Я ей спел песню, которую ты напевал “Солнце всходит и заходит”, а она засмеялась и сказала, что с таким пением я смогу выступать только с тобой на поле. – Возможно, – ответил Анастасио. – Спой нам Алонзо. – Я стесняюсь. – Как же ты будешь петь в театре, если стесняешься петь на поле? – Спросил Маурицио. Алонзо продолжал молча косить пшеницу и в какой-то момент запел. Правда, спеть он успел только две строчки, Анастасио прервал мальчика: – Стой, стой, – чем дольше будешь так петь, тем сложнее будет переучиваться. Сейчас, твоё пение никуда не годится. Немного опустив голову, он продолжил косить. – Не расстраивайся, Алонзо, – сказал Маурицио. Если будешь старательно учиться, у тебя обязательно получиться. Талант, это не главное, правильно Анастасио? – Намекая на то, чтобы тот поддержал мальчика, переспросил мужчина. – Да. Абсолютно не главное, главное упорство и желание учиться. – И где мне взять денег на обучение? Нам хватает только на еду. – Так почти у всех, Алонзо. – Не у всех. Мой друг Анджело работает только по дому. Гуляет сколько хочет и деньги у его родителей есть. – Эй, – серьёзно посмотрел Маурицио, – зависть один из семи смертных грехов для настоящего католика. Будь благодарен за то, что имеешь. Вот Анастасио, у него родители, скорее всего, тоже не занимали управленческую должность, а он целыми днями косит и поёт, никому не завидует. – Я не знаю, кем были мои родители. – А кто тебя воспитывал? – спросил Алонзо. – Дядя. – Ты спрашивал у него, кем были твои родители? – Когда был в таком возрасте, как ты, спрашивал, но он никогда не рассказывал. – В какой-то момент Анастасио остановился, упёрся косой в землю, положил ладони на вверх рукоятки и добавил: – всегда казалось, что растить меня было ему в тягость. – А когда повзрослел, спрашивал? – Я перестал с ним общаться когда мне исполнилось шестнадцать. Уже потом, я узнал, что он погиб в 87-м в битве при Догали. – Африка, – сказал Маурицио и тоже остановился, – сколько там погибло итальянцев. А сколько погибло на Сицилии и вообще, по всей стране? Проклятый Криспи – убивать своих соотечественников, потому что им нечем кормить семьи. Не тот итальянец добрался к власти. Ничего, теперь всё будет по-другому. Слава Богу, у нас есть работа, жители бунтовать не хотят. Поэтому, будь благодарен за то, что имеешь, Алонзо. – Capito. Работа продолжалась, а диалог на некоторое время прекратился. Во время молчания жара ощущалась сильнее, так же как и запах скошенной пшеницы. Оно было необходимо, как вода в такой солнцепёк, но длилось, относительно рабочего дня, недолго. – Алонзо, когда я был в таком же возрасте, как и ты, – начал опять говорить Маурицио, – мы с мамой ездили в Неаполь. И я, как и ты, впервые услышал, как кто-то делал музыку. Помню, мы стояли возле берега, вдоль которого сидели торговцы рыбой. Мама о чём-то разговаривала с продавцом, а напротив нас на ступеньках сидел мужчина. Я запомнил цвет его одежды, цвет оливы. Он держал старый инструмент, тогда я ещё не знал, что то была гитара. Помню запах моря, рыбы, и как он на меня посмотрел таким грустным взглядом. А потом начал играть какую-то мелодию, я уже не смогу её напеть, но помню, что тогда мне захотелось тоже научиться играть на гитаре. – Ты умеешь играть на гитаре? – Удивлённо спросил мальчик. – К сожалению нет, – с улыбкой ответил Маурицио, – не всегда мы получаем то, что хотим, но это не значит, что не нужно пытаться. Тем более, инструмент для пения всегда с тобой. – Это точно, – бодро ответил Алонзо. Работа продолжалась до наступления сумерек. Люди после тяжелого дня шли неспеша в сторону дома. Кто-то общался, кто-то шёл молча смотря себе под ноги или на небо. Где-то опять был слышен смех женщин и мужчин, которые, кажется, всегда пребывали в хорошем настроении. Алонзо, идя рядом с матерью, засматривался на небо и слушал сверчков. Идти домой было хорошо – работать уже не надо и можно будет ещё покушать. Так и проходило детство мальчика. Почти каждое утро он встречался с Анджело возле фонтана “Desideri” (Желания) и ребята отправлялись на поиски приключений. Маурицио как-то рассказывал, почему у фонтана именно такое название. ...Все права на текст принадлежат автору: Михаил Игоревич Бушай.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.