Ким Уилкинз ПРИЗРАК ОСТРОВА

От автора

Эта книга вызвала весьма противоречивые отклики. Тем не менее я хотела бы выразить самую искреннюю признательность всем людям, помогавшим мне.

В изучении климатологии, метеорологии, арктической лесной флоры и фауны мне помогали и предоставляли важную научную информацию Хамиш Мак-Гоуан и Герд Даундхейт из Квинслендского университета в Брисбене; Джон Волдер с метеорологической станции «Ян Майен»; Фиона Грей и Роб Тоипсон из Бюро метеорологии; Катерин Хауэлл, Линн Грин и Дейвид Уилсон.

На многочисленные вопросы, связанные с древнескандинавским языком и литературой, а также с современным норвежским языком и историей Норвегии, мне отвечали Мартин Дувела, Карин Гисласон, Стефани Вюрт, Видар Скриндо и Хане Гренсунн.

В создании образа острова, дизайна офисного здания и метеорологической станции в целом, в описании всех кораблей мне помогал и щедро делился мореходными знаниями мой брат Иан Уилкинз.

Я благодарю также Луизу Кьюсак, Трейси Хардинг, Кейт Форсайт, Пола Брандона, Дру Уайтхед, Селву Антонию, Фей Бут, Стефанию Смит и Джо Флетчера.

Моя семья — мама, Мирко, Луиза — всегда оказывает мне поддержку.

Еще раз говорю спасибо всем за терпение и понимание.

Ким Уилкинз

Часть первая

Мужей не суди за то, что может с каждым свершиться; нередко бывает мудрец безрассудным от сильной страсти.

Речи Высокого. Старшая Эдда (Пер. с древнеисландского А. Корсуна)

Пролог [Асгард^[1]]

Она вернулась, и Видар знал об этом еще до того, как открыл глаза. Сон рассеялся, и утренний холод коснулся его носа и щек. По телу побежали мурашки. Халдиза была рядом — родившись во второй раз. Смерть прошла через их жизни, и все перестало существовать. Но Видару было дано обещание: Хала родится заново. Все, что он должен был делать, — это ждать.

Целая вечность ожидания.

А потом наступило это утро.

Он встал, надел тунику, резко открыл дверь и вышел. Крутой склон Старой Долины, тянувшийся на северо-восток, скрывал широко раскинувшийся Сьяфьорд. Туман висел низко над долиной, и трава была припорошена замерзшим снегом, будто устлана драгоценными камнями. Ни души. Никто не видит его, и никто потом не сможет доложить отцу: «Я видел Видара, как он шел к фьорду и нес с собой руны». В воде будет холодно, но мысль о Хале заставляла быстрее бежать кровь в его жилах.

Он вошел по пояс, перебрался на мелководье и остановился — ледяная вода тугим кольцом сжала его ребра. Он скрестил на груди руки. Нельзя ни пошевелиться, ни вздохнуть. Он боялся, что бешено колотящееся сердце заставит слабые волны биться с ним в унисон. Но вскоре поверхность воды сделалась совсем неподвижной.

Видар поднял руку. Аккуратным движением он сделал на воде круг. Подождав, оглянулся, а потом положил в крут четыре руны. Его дыхание превратилось в кристаллики на утреннем воздухе, когда он произнес ее имя: «Халдиза».

Сначала он видел только свое собственное отражение: темные волосы, темные глаза, — и бледное небо за своей спиной. Но затем в воде появилось очертание еще одного лица, и он моментально узнал ее. Волосы белые как снег, в глазах смятение. Не отрывая взгляда от ее лица, он бросил еще одну руну и прошептал:

— Где ты?

Опасно, крайне опасно. Его сердце стало холоднее, чем вода во фьорде. Остров Одина. Он посмотрел на восток, туда, где на расстоянии нескольких миль за туманными холмами скрывалась серебряная крыша дома его отца и тянулись деревья, которые Видар посадил между своим домом и отцовскими владениями. Воспоминания нахлынули на него: кровь, огонь и беспомощные пронзительные крики умирающих.

— Это никакая не любовь, Видар, — сказал отец, — это всего лишь судьба.

— Видар!

Женский голос — его молодая служанка, которая проснулась и обнаружила, что его нет. Он скрыл свои магические предметы и повернулся к ней с абсолютно спокойным видом.

— Доброе утро, Од.

— Что ты делаешь? — спросила она, подойдя к кромке воды.

— Ловлю рыбу.

Ее улыбка говорила о том, что она не поверила ему.

Он вышел из фьорда весь продрогший.

— Пойдем, Од. Можешь приготовить для меня горячую ванну и забыть, что видела меня ловившим рыбу в Сьяфьорд.

— Я не забуду, — сказала она, — но и рассказывать не стану. — Она явно испытывала удовольствие от того, что прикоснулась к его тайне.

Он больше ничего не говорил, и она шла за ним, как обычно молча. Образ Халы все явственнее вставал перед ним; желание теплом разлилось по венам, заполнило пальцы, окутало сердце. На этот раз она станет его.

На этот раз он защитит ее от жестокой ярости своего отца.

Глава 1 [Мидгард^[2]]

Это моя история, история любви. Сумасшедшая, в действительности, история, так как я — обычная женщина, которая при малейшей возможности всегда ругает на чем свет стоит любовников за их глупые поступки. Я помню один вечер. Когда мы с моим приятелем Адамом напились, у меня снесло крышу, и я, стоя на набережной, объявила во всеуслышание о том, что «Виктория Скотт не верит в любовь». И вскоре после этого заявления, после позорно сорванного свидания началась эта история.

Это моя история. История любви.

Я обнаружила, что нахожусь на пароме «Ёнсок», отплывшем из Олесунна и направляющемся на остров Одина, до которого расстояние от Норвежского побережья около двухсот морских миль. Меня тошнило, тошнило и тошнило. Парень из экипажа убеждал меня подняться на верхнюю палубу, но свежий воздух был перемешан с дождем и солеными брызгами. Вместо этого я, чувствуя, как все переворачивается внутри, легла на диван, стоявший на корме, и была вынуждена слушать шипение радио, хотя предпринимала безуспешные попытки выключить его.

Десятичасовое путешествие, и без того нудное, омрачалось разными мыслями. Правильно ли я поступила, порвав с Адамом? Стоило ли мне так решительно садиться на паром и плыть на метеорологическую поисковую станцию? Стоило ли продолжать зарабатывать докторскую степень, если Академия давно стала скучной и неинтересной для меня? Моя мама по каждому поводу кричит пронзительное и ужасное «нет!». Но она до сих пор настойчиво покупает лотерейные билеты, надеясь выиграть и решить все наши проблемы. А я пытаюсь найти решение своих собственных проблем.

В конце концов корабль стало качать мягче и медленнее, и я поняла, что мы вошли в прибрежные воды. Я поднялась по узкой металлической лестнице на палубу, чтобы впервые увидеть остров Одина.

Мы проплыли между двумя огромными скалами, стоящими глубоко в тихих водах фьорда. Я увидела серую воду и серую скалу, темно-зеленую траву и деревья, здания, выкрашенные в красный цвет, с белыми подоконниками. Здесь, в возрасте двадцати семи лет, я была готова приступить к работе, которая впервые в жизни не подразумевала, что я буду обжигать пальцы, наливая кофе из кофеварки. Я была взбудоражена и напутана одновременно и чувствовала, что наступил момент, когда моя судьба… решается; возможно, это правильное слово. Может быть, я испытала столь сильное чувство, потому что оказалась в правильном месте в нужное время.

Высокий, аккуратно одетый мужчина с короткой серой бородкой поприветствовал меня, когда я сходила с парома.

— Добрый день, — произнес он, протягивая руку, чтобы помочь мне сойти на пристань. — Я Магнус Олсен, начальник станции, мы разговаривали по телефону.

— Виктория Скотт, — ответила я. — Рада познакомиться.

Я взяла свой чемодан и повернулась, едва не столкнувшись со сбегавшим с пристани к парому молодым человеком. Магнус оттянул меня, буквально вцепившись в запястье.

— Извините, — произнес молодой мужчина, указывая в направлении «Ёнсока». — Мне необходимо кое-что забрать с этого корабля.

Молодой человек был примерно моего возраста, с хорошей спортивной фигурой, с волосами песочного цвета. Выглядел он привлекательно и моложаво и разговаривал с тем же легким английским акцентом, что и Магнус.

Магнус представил его мне.

— Гуннар Холм. Познакомьтесь, это Виктория Скотт. Гуннар у нас отвечает за инженерно-технические работы, следит за оборудованием. Завтра он покажет вам окрестности станции.

— Напомните, чтобы я рассказал вам о привидениях, — произнес Гуннар с озорной усмешкой и поспешил на паром.

Я вежливо улыбнулась, решив, что это своего рода заигрывание с новой девушкой, появившейся в их краях. Магнус все еще продолжал аккуратно придерживать меня рукой, и мы направились в сторону тех самых домов, которые я увидела еще с корабля. Все домики, построенные из цементного кирпича, граничили с непроходимым сосновым лесом, окружавшим станцию «Киркья» с двух сторон. С двух других станция омывалась фьордом. Складывалось впечатление, что среди глубоких вод и вековых деревьев не было места цивилизации.

— Пойдемте, Виктория. Я представлю вас остальным, — сказал Магнус. — Они сейчас в комнате отдыха, пьют чай. Это одна из наших традиций — в среду днем проводить там время.

Я познакомилась с каждым из восьми человек, работающих на «Киркья», и, растерявшись, сбившись с толку, забыла все имена сразу же, как услышала их. Сейчас я, естественно, знаю их всех, и одна из них — это Фрида Блеген, которая произвела на меня самое сильное впечатление. Так же, как мне и Гуннару, ей не было еще тридцати (всем остальным было далеко за сорок), лицо ее было смуглым, а губы как угорь — узкие и извивающиеся. Когда Магнус, указывая на каждого, называл их имена, я попыталась воспользоваться своими начальными знаниями норвежского и произнесла:

— Hyggelig a treffe deg, — что означает — Рада познакомиться.

Фрида фыркнула от смеха, а я за все время, проведенное на острове, больше никогда ни слова не произнесла по-норвежски.

В конце концов Магнус показал мое жилище — «кабину», одну из девяти, предназначавшихся для сотрудников станции. Комната находилась в самом дальнем северо-восточном углу и с двух сторон была втиснута в темную непроходимую чащу. Я поставила чемодан возле входной двери.

— Я выделил вам эту комнату, потому что здесь тише всего, — объяснил Магнус, вынимая ключ из кармана и отпирая дверь. — Когда вы заполняли анкету, то упомянули, что очень чутко спите.

— О, большое спасибо.

Перед тем как отправиться на остров, я заполнила своего рода анкету на четырех страницах, в которой писала о себе, и не забыла упомянуть о своей хронической бессоннице в графе, где спрашивалось о физиологических недомоганиях, из-за которых мне когда-либо назначалось лечение.

— Ночью в комнате отдыха может слишком громко играть музыка.

Он открыл дверь и шагнул в сторону, пропуская меня вперед. Впервые с того момента, как встретил у парома, он отошел от меня на некоторое расстояние.

— Я оставлю вас. Возможно, вы захотите распаковать вещи и устроиться.

Я вошла внутрь и огляделась. Первым делом на ум пришли слова «прохладно» и «мрачно». Хм… да.

— Я жду вас в офисе ровно в восемь часов утра. Он находится внизу, в административном здании. — Он улыбнулся мне обаятельной улыбкой. — Надеюсь, вам понравится здесь, на «Киркья». Желаю приятного сна.

Помахав мне рукой, Магнус вышел.

Мое жилище — четыре абсолютно квадратных комнатки одинакового размера, расположенных слева и справа вдоль узкого коридорчика. Слева кухня, справа гостиная; слева ванная, справа спальня. Во всем чувствовалась приятная аккуратность. Я бросила свой чемодан на пыльный бежевый плед, лежавший на кровати.

Напротив входной двери в конце коридорчика была еще задняя дверь, которая выходила в лес. Снаружи стояли два старых сиденья с парохода.

Моросил весенний дождь. Меня до сих пор подташнивало, и, накинув на голову капюшон, я побежала к близстоящим деревьям. Здесь воздух был просто чудесным. Я прошла сто шагов, когда осознала, что считаю шаги. Остановившись, я затаила дыхание. Было что-то знакомое в этом месте, и мне хотелось знать, что именно. Разве я уже бывала раньше в похожем месте? В мыслях я перебирала места, куда когда-либо ездила, но ничего подобного не могла припомнить. Но ощущение, что эта местность знакома, было настолько сильным и глубоким, как будто шло откуда-то издалека, из самого детства. Может быть, мама знает… Возможно, мы проводили отпуск неподалеку отсюда? Но мы были так бедны, что вряд ли уезжали куда-либо дальше Льюсгема.

Двести сорок восемь, двести сорок девять…

Черт, я продолжала считать. Повернувшись, я пошла обратно, теперь вычитая шаги. В обратную сторону получилось на восемь шагов больше.

Тени в вечерних сумерках начинали сгущаться. Когда я распаковала чемодан и съела сандвич, купленный в Олесунне, то почувствовала себя совсем изможденной: сказались четыре бессонных ночи перед отъездом, которые я провела в волнении. Я приняла душ и легла в кровать.

Было девять часов. Я должна появиться на рабочем месте к восьми утра, значит, нужно будет встать в семь. Я завела будильник.

Но, возможно, мне нужно встать еще раньше? Почему я не спросила Магнуса, в котором часу завтрак? А может быть, здесь найдутся какие-то продукты в шкафах, и я смогу сама приготовить завтрак?

Пока я думала обо всем этом, уже пробило одиннадцать, а мне нужно поспать хотя бы восемь часов, чтобы завтра не клевать носом. Большинству людей требуется на сон всего семь часов, а мне необходим еще лишний час. Я решила встать пораньше. Нет, я не стала бы вставать рано, если бы находилась здесь давно и все знала. Было уже за полночь, а я все вела подсчеты, пытаясь убедить себя, что шести часов вполне хватит, чтобы выглядеть свежей и бодрой.

В итоге я поднялась с кровати, положила дневник на столик в гостиной и принялась записывать свои мысли. Свет был желтый и мягкий. Мои пальцы согревало тепло от камина. За окнами стоял лес — тихий и холодный от дождя; густая непроходимая чаща непонятно почему казалась знакомой.

Любой, кто страдает бессонницей, расскажет вам, что почти всегда засыпает в период с пяти до семи часов утра. И именно в это время большинство будильников во всем мире начинают трезвонить. Я проспала около часа, когда стук в дверь моей комнаты разбудил меня. Ужасно не хотелось вставать. Мой посетитель постучал снова, на этот раз настойчивее. Я заставила себя открыть глаза и потянулась за часами, чтобы посмотреть время. Без пяти семь.

Гуннар ждал с той стороны двери.

— Извини, — сказал он, когда увидел мой отрешенный вид. — Меня послал Магнус. Он забыл сказать тебе о завтраке.

— Этой ночью я очень тревожно спала, — объяснила я.

— А, Магнус сказал, что у тебя бессонница.

— Не каждую ночь. Только когда очень волнуюсь. Хочешь войти?

Он зашел, стараясь не смотреть на мою голубую пижаму.

— Давай побыстрее. Одевайся, и я покажу тебе окрестности станции.

Я быстро умылась и немного подкрасила глаза и губы. Я бы внимания не обратила на свой внешний вид сейчас, если бы мама постоянно не твердила мне: «Ты должна выглядеть красивой, если поблизости есть молодые люди».

Через узкий проход в главном здании мы пошли в столовую, которая находилась напротив комнаты отдыха. Для меня — тосты и чай. Отвратительная маринованная рыба — для Гуннара. Я почти не могла есть, глядя, как он поглощает ее. Марианна — и повариха, и уборщица, и официантка — строила глазки Магнусу и разговаривала с возмутительным манчестерским акцентом, когда они курили после завтрака в комнате отдыха. После завтрака Гуннар повел меня показывать местные достопримечательности.

— Разве Магнус не женат? — спросила я у Гуннара. — Я видела кольцо у него на пальце.

— Разведен. Он в поиске.

— Марианна?

— Марианна для него слишком легкая добыча. Не думаю, что он заинтересован ею. Скорее всего, ему просто нравится видеть, с каким обожанием она смотрит на него.

— Откуда ты так хорошо знаешь английский?

— Мой отец англичанин, и я жил вместе с семьей в Кембридже два года. — Он показал на большой камень, стоявший на дороге. — Ты знаешь, что Киркья был местом первой церкви для древних скандинавов?

— Нет.

— Этот камень остался от церкви, основанной здесь в начале одиннадцатого века. Камень обнаружили, когда решили построить здесь станцию. Даже по телевизору был репортаж об этом.

Я посмотрела на трехметровоую спутниковую тарелку на крыше.

— Расскажи мне о коммуникационной системе.

Гуннар с не меньшим энтузиазмом принялся рассказывать о технике. Мы вошли в главное здание через заднюю дверь, прошли по подсобному помещению, пол которого был застелен линолеумом, и попали в очень уютный офис.

Магнус сидел за рабочим столом, в кабинете кроме него находился датчанин Гарстен, который выполнял функции секретаря и администратора одновременно. Поднявшись вверх по металлической лестнице, мы увидели еще одно помещение, где сидели Фрида, которая работала обслуживающим инженером, а также метеорологи — Алекс, американец, и Ёзеф, ирландец. Еще один метеоролог — англичанин Гордон — сейчас отдыхал, потому что дежурил ночью.

Комната была заставлена столами, на которых стояли чашки с кофе и лежали недоеденные бутерброды и, разумееется, размещались компьютеры и другая техника. Алекс и Ёзеф были прикованы к мониторам и были недовольны тем, что от радара не прекращает исходить резонанс. Гуннар провел меня на балкон. Дождевая пелена почти полностью скрыла лес и другую часть острова.

— В подсобном помещении есть плащи, — сказал Гуннар, заметив, что я пытаюсь укрыться от дождя под навесом.

— Ничего страшного. Дождь слабый…

— Неплохо бы прогуляться по лесу. Там так тихо и красиво, дорога выведет тебя на берег, который тянется по той стороне. Идти примерно сорок пять минут. Но там может быть по-настоящему холодно, если ветер сменится; иногда дует прямо с Арктики, но в основном — с запада, и поэтому скалы защищают нас. Озеро тоже потрясающе красивое, хотя, говорят, там живут привидения.

— Я не забиваю себе голову привидениями и подобными глупостями, — сказала я, немного рассердившись его несерьезности…

Он улыбнулся.

— Нет? Ты не веришь в привидения?

— Я ни во что не верю. И я не из пугливых. Так что прибереги свои истории для следующей стажерки.

Дверь открылась, и на балкон вышел Магнус.

— Мерзкая погода, не правда ли? — спросил он.

— Да, это точно, — ответила я.

— Не мы делаем ее, мы всего лишь составляем прогноз, — сказал он. — Уже восемь. Пора приступать к работе.

Гуннар сделал шаг назад, извиняясь, махнул рукой.

— Я оставлю тебя с Магнусом. Если что-то понадобится, просто дай мне знать.

Весь день я практически ничего не делала. Магнус был погружен в административную работу. Он дал мне указание ознакомиться с метеорологическим оборудованием. В мои обязанности входило вести ежедневные записи о погоде на станции, используя специальное оборудование.

— Я совсем ничего не знаю в этой области, — сказала я. — Я получила образование по математике и геофизике, никогда не пользовалась никакими метеорологическими приборами и понятия не имею, как они устроены.

Магнус улыбнулся своей обаятельной улыбкой.

— Придется научиться или все вспомнить.

Похоже, Магнус находил эту ситуацию забавной. Мне показалось, что он просто-напросто хочет поставить меня в неловкое положение и ощутить собственное превосходство. В конце дня я уже чувствовала, что меня все достало. Я зашла в столовую и спросила Марианну, могу ли я забрать ужин в свою комнату. Она разрешила, и я поплелась к себе, испытывая беспредельное одиночество и тоску.

Около семи часов кто-то постучал в дверь. Я едва сдержалась, чтобы не крикнуть: «Убирайтесь!»

Это оказался Гуннар. Он чуть приоткрыл дверь и произнес:

— Извини.

— Перестань извиняться каждый раз, когда видишь меня.

Он протянул бутылку красного вина.

— Мне правда очень неудобно. Просто нужно объяснить тебе кое-что.

— Заходи. — Я провела его в гостиную.

Он присел в одно из кресел, я нашла два бокала, которые оказались похожими на банки из-под варенья.

— Итак, что ты хочешь объяснить? — спросила я, делая маленький глоток вина.

— Я вовсе не собирался шутить, когда сказал о привидениях.

— Нет?

— Нет. Серьезно, нет. Ты подумала, я разыгрываю тебя? У нас Магнус эксперт по этой части.

— Да, у него это хорошо получается. А ты можешь называть меня Вики.

Гуннар засмеялся.

— Действительно, Вики, я не собирался подшутить над тобой или напугать.

— A у тебя не получилось бы ни то, ни другое.

— Я знаю.

— Тогда зачем начал говорить про привидения?

— Я на самом деле интересуюсь историей. У Острова Одина изумительная история, и привидения — ее часть.

— Ты веришь в привидения?

Он пожал плечами.

— Кто знает?

Я устроилась поудобнее.

— Тогда расскажи мне.

— Первые приплывшие на этот остров поселенцы — христиане — в одиннадцатом веке построили церковь. Однажды пришел корабль с новыми поселенцами, которые обнаружили, что все на острове мертвы. Одни были зарезаны, другие повешены на деревьях, третьи закопаны. Так как на остров не приплывал никто, и никто не покидал его, было решено, что людей убили мстительные духи, посланные древними богами.

— И никто не пытался снова поселиться здесь?

— Было несколько попыток, но ни одна не увенчалась успехом. Слишком долгий и опасный путь от большой земли. Слухи о существовании привидений распространялись все настойчивее — странные звуки, видения, появлявшиеся возле озера.

— Я, наверное, один из самых больших скептиков, которых ты встречал когда-либо. Вот моя мама — другое дело. Каждую неделю ей в голову приходит новая информация, голос сообщает ей, что она обязательно выиграет в лотерею — я, мол, уже знаю наизусть эти номера — и хотя голос каждый раз уверяет ее, что номера верные, она еще ни разу ничего не выигрывала. Но…

— Она до сих пор живет прошлым. Я знаю. Людям необходимо во что-то верить.

— Если она ходит к гадалкам и вкладывает деньги в лотерею, то она никогда ничего не получит.

— А что думает твой отец по этому поводу?

— У меня его нет. Вернее, я предполагаю, что он где-то существует, но где? Мама вырастила меня одна. Хотя за все это время у нее было три мужа, ни с одним из них она не прожила и года.

— Должно быть, все это не просто. Неудивительно, что ей нужна вера в то, что она выиграет в лотерею.

Он наполнил мой стакан.

— Очень мило с твоей стороны.

Я улыбнулась ему и подумала: не потому ли он так приветлив со мной, что считает, будто у него есть шанс закрутить со мной интрижку. Да это и понятно: ни одна серьезная девушка не решиться приехать на отдаленный от цивилизации остров. Подобные поступки свидетельствуют о легкомысленности.

— У тебя есть бой-френд? — внезапно спросил Гуннар, словно подтверждая мои подозрения.

— Мм… я прямо перед приездом сюда порвала с ним. Получилось мерзко.

— Почему мерзко?

Я глотнула из своего стакана — вино было довольно крепким, и у меня уже начинала кружиться голова.

«Оказалось, что от него беременна другая девушка».

Но я не произнесла этого вслух.

— Он изменил мне.

— Это действительно мерзко.

— Да, поэтому я собираюсь провести в одиночестве несколько лет своей жизни. Любовью я сыта по горло.

— Ты так думаешь? Я считаю, что любовь это здорово.

— Да, но только в книжках и в кино, тогда я с тобой согласна. На самом деле жизнь это просто…

«Никогда не бывает всего достаточно, никто не держит своих обещаний».

— Давай сменим тему.

Гуннар ушел в девять. Он был моим ровесником и, что скрывать, этот мужчина мне понравился. После выпитого вина я провалилась в сон сразу же, как только легла. В полудреме слышала какие-то звуки, доносившиеся из леса. Я подумала о привидениях, о которых говорил Гуннар, и улыбнулась. Есть люди, которые верят в разные таинственные вещи…

Глава 2

Чтобы решить проблемы с локационным оборудованием, мне понадобилось работать двенадцать дней подряд. Когда Магнус понял, что я не шутила, заявляя, что ничего не знаю, он и извинялся, и злился одновременно.

— Но ты молодец, что так быстро все освоила. Некоторым стоит поучиться твоей работоспособности.

После этого он дал мне шесть выходных.

Шесть выходных дней на крохотном изолированном острове, где у меня был только один друг, и тот собирался уехать в отпуск домой. Какая скука.

И даже несмотря на это, мне нужен был отдых от работы. Эти первые двенадцать дней были непростыми: новые задания, новая деятельность, новые слова, новые звуки… Ежедневная рутинная работа, исследования и записи, дюжины новых названий предметов. Бесконечное пиканье в компьютерной системе; запах дезинфицирующего средства, которое Марианна использовала в общественном туалете. Все это венчалось чередой бессонных ночей. Я работала с тремя разными метеорологами, каждый из которых обучал меня, по сути, одному и тому же, говоря с заговорщическим видом: «У Алекса это получается хуже», или «Гордон всегда слишком быстро отходит от радара», или «Ёзеф часто забывает об этом». Если бы не Гуннар, который постоянно заходил за мной, чтобы вместе попить чаю и пообедать, я бы точно свихнулась.

Мой первый выходной день совпал с последним днем Гуннара на острове, после чего он должен был на пароме, привозившем продовольствие, вернуться в Норвегию — он уезжал в отпуск. С тех пор как я приехала сюда, это был один из первых ясных дней, и поэтому Гуннар предложил прогуляться на противоположную часть острова и утром зашел за мной.

— Привет! — произнес он. — Думаю, ты выспалась, ведь уже не так рано.

— Выспалась? Издеваешься? — спросила я, закрывая за ним дверь.

— Ты говорила, что страдаешь от бессонницы только после слишком большого перенапряжения. У тебя впереди целых шесть выходных. — Он показал на дверь. — Знаешь, тебе следовало бы ее запирать, когда уходишь.

Я последовала его совету и вытащила ключ из замка.

— А кто здесь вор? Гарстен? Фрида?

— Прости?

— Ты посоветовал мне запирать дверь.

Гуннар рассмеялся, когда мы шли к лесу.

— Ну, я бы сказал, что доверять здесь можно всем, правда, некоторые вещи пропадают необъяснимым образом. Магнус считает, что воры приходят сюда с большой земли, с берега, крадутся через лес, воруют вещи, пока мы заняты своими делами.

— Ты считаешь, такое может быть?

Он пожал плечами.

— Все возможно. Как я говорил, вещи пропадают. С тех пор как я здесь, у нас пропала электрическая сковорода из столовой и DVD-плеер из комнаты отдыха.

Я перешагнула через паутину, блестевшую в еще непросохшей земле.

— Слишком долгий путь надо проделать ради какой-то электрической сковородки.

— Да, все это чересчур загадочно.

— Я думаю, что это Фрида. У нее нехороший взгляд.

Гуннар удивленно улыбнулся.

— Тебе не нравится Фрида?

— Нет, не нравится. А тебе?

— С большинством людей она недружелюбна. Я видел, что она улыбнулась только один раз, когда Магнус упал с рухнувшего стула и ударился головой о стол.

Тропинка, по которой мы шли, начала сужаться. Деревья здесь росли плотнее. Они отбрасывали темные тени. Тишину нарушали только треск тоненьких веток под ногами да шуршание маленьких животных и птиц, разыскивающих пропитание.

Мы замолчали — каждый думал о своем — и довольно долго шли в абсолютно полной тишине.

— Мы правильно идем? — спросила я.

— Да, не беспокойся.

— На острове Одинсей можно заблудиться?

— Не думаю. Хотя это отличное место, где можно спрятаться. И, кстати, он называется просто Одинсей, а не Остров Одинсей. Это древнескандинавское название, где окончание «ей» означает «остров», а так он называется Остров Одина.

Я взяла его под руку и пошла рядом.

— Один как Бог?

— Да.

Я скептически ухмыльнулась.

— Он живет где-то здесь?

Гуннар не отреагировал.

— Нет, я думаю, он живет в Асгарде вместе со своей семьей.

Я едва не налетела на ветку, и Гуннар вовремя поймал меня, а потом вежливо предложил идти дальше. Я подумала, кто из них вежливее — Магнус или Гуннар — и пришла к выводу, что Гуннар более обходителен, чем его босс.

— Послушай, откуда ты так много знаешь о древней Скандинавии, о богах и местных легендах? — спросила я.

— Кое-что я изучал в университете. И потом, я создаю игры.

— Игры?

— Компьютерные. Ролевые игры. Использую мифические мотивы. — Он наклонил голову, смутившись. — Я немного разбираюсь в этом…

— Вот здорово. А вот у меня вся голова забита погодой. Послушай, на этих игрушках ты можешь заработать неплохие деньги?

— Вообще-то у меня любительский интерес.

Над нами пролетел буревестник. Я посмотрела вниз и увидела тихое серое озеро.

— О Боже, какая красота!

— Осторожнее, не упади…

Я спустилась по горному склону к краю озера и села на берегу, слыша сзади шаги Гуннара, собиравшего скользкие камни. Подойдя ко мне, он протянул маленький плоский камень.

— Я не умею бросать камни, — призналась я.

Гуннар присел и бросил камень так, что он запрыгал по поверхности, как лягушка: раз, два, три.

— Ничего себе!

— Я долго тренировался. — Он бросил другой камень и еще, и еще, и они прыгали по воде и тонули. Потом он сел рядом со мной, и мы смотрели на тихое озеро. Вода была темно-зеленой и казалась тяжелой.

— Слушай, а зачем ты связалась с метеорологией? — спросил Гуннар.

— Мои друзья в Лондоне говорили, что я такая деловая и что я все время пытаюсь что-то контролировать.

— Это правда?

— Нет. Даже когда я была ребенком, мне всегда казалось, что в погоде есть что-то прекрасное. Это так просто и так таинственно.

— Что ты имеешь в виду?

— Каждый год происходит столько ужасного. Гибнут люди — они замерзают или умирают от перегрева. Потоки воды сносят дома, или торнадо разламывают их на кусочки. Человек дошел до того, что может управлять почти всем, но мы не можем контролировать погоду. Мы даже не можем дать точный прогноз погоды. Мы учимся, учитываем новые тенденции, притворяемся, что все понимаем и все можем предугадать. Но это такая сила, такая мощь, что нам трудно тягаться с ней.

Он улыбнулся.

— Я никогда так много не думал об этом. Я просто слушаю погоду для того, чтобы знать: надевать свитер или нет.

— Это лишь практический аспект. — Я посмотрела в сторону станции. — Мне бы хотелось изучить эту область доскональнее. Ведь это трудно, ты не находишь? А осознавать, что все твои труды напрасны, когда прогноз не оправдался?

— Никогда не знаешь, что ставить во главу угла. Твоя мама может взять и выиграть в лотерею.

Я улыбнулась.

— Да уж, она может. — Я снова посмотрела на озеро. — Кто-нибудь когда-нибудь купается здесь, когда тепло?

— Нет, это очень опасно — скрытые глубины, водоросли. Кто-то утонул здесь однажды, еще в восьмидесятых. К тому же вода в этом озере никогда не бывает теплой.

Вдруг сзади нас в лесу что-то ухнуло, как будто упало с глухим звуком на землю. Я вздрогнула, а Гуннар спокойно произнес:

— Не волнуйся, это всего лишь одно из привидений.

— Не смешно. А правда, что это было? Здесь, на острове, водятся животные?

— Ну, конечно. Ласки, белки, буревестники, совы. Пойдем, посмотришь берег.

На той стороне озера не было скал, и потому ветер здесь дул особенно холодный и резкий. Повсюду лежал серый песок, омываемый волнами. Я накинула капюшон.

— Видишь, почему я не верю в теорию Магнуса о привидениях, — ворах, приплывающих с большой земли — сказал он громко, будто перекрикивая ветер. — Представь, как можно попытаться причалить здесь на лодке при таком ветре и волнах.

— Думаю, это логичное объяснение.

— Хочешь узнать что-то еще? Ты поймешь. Я обнаружил это, когда рылся в старых журналах, в которых стали записывать события после того, как увидели северное сияние. На самом деле с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года мало что сохранилось из записей.

Я пожала плечами.

— Этого недостаточно, чтобы делать какие-то выводы. Возможно, вор вошел к кому-нибудь в доверие и пользуется этим. Что ты думаешь?

— У меня нет никакой теории. Мне просто это интересно. Так таинственно.

— Все мистические вещи — это всего-навсего научные факты, которые еще не подтверждены документально.

— Послушай, — произнес Гуннар, — а ты неизлечимый скептик, разве не так?

— Королева скептиков, — ответила я важным тоном.

— Жизнь на острове может изменить твои взгляды, — сказал он с улыбкой.

— Сомневаюсь.

Он пожал плечами.

— Холодно. Давай вернемся туда, где не так дует.

— Давай. — Мы пошли к станции. Гуннар рассказывал мне о своих планах на отпуск — он собирался ехать в Амстердам с друзьями из Осло — а мне предстояло пять выходных дней провести в одиночестве, а потом вновь вернуться к бесконечным синоптическим наблюдениям. Ближайшее будущее не предвещало ничего интересного, и я подумала, что если бы я не бросила Адама, то точно вышла бы за него замуж в предстоящие выходные.

Гуннар уплыл на пароме «Ёнсок», и весь остаток своего длинного, длинного уик-энда я провела в своей комнате, находясь почти в депрессии. Паром с продовольствием доставил посылку от моей мамы — я звонила ей и просила передать спальные принадлежности и некоторые другие вещи из дома. Мне хотелось заполнить новое пространство, где я теперь жила, чем-то родным, привычным. Одно утро я писала Адаму длинное письмо, в котором поведала ему о том, как я рада, что мы не поженились, но потом я порвала письмо. Все же у меня хватило мозгов не отправлять это письмо. Бессонница на время покинула меня, и я поняла, что днем Остров Одина нравится мне куда больше, чем в три часа утра.

В свой первый рабочий день после отдыха я занималась ерундой, вернее, у нас было собрание. Большую часть дня я пересчитывала людей, которые собирались в комнате (всего семь человек — Гуннар в отпуске, Марианна обычно находилась в других помещениях); я пересчитывала, сколько пальцев на руках и ногах у тех, кто сейчас в помещении (139 — у Гарстена не было пальца на левой руке); потом каждый из сотрудников по очереди обсуждал с остальными проблемы, с которыми ему пришлось столкнуться за последний месяц. Я начала рисовать космические корабли в верхнем углу своего блокнота. К тому времени, когда подошла моя очередь, я уже столько всего наслушалась, что никакого желания говорить у меня не было.

— Мне нечего добавить, — сказала я. — Я с большим трудом осваиваю работу.

Магнус посмотрел в свои записи.

— Хм. Ну, в конце месяца, я думаю, вы будете знать не только основы, а уже станете настоящим профессионалом. С двадцать восьмого числа, со среды и до следующей среды, вы будете работать самостоятельно.

— Почему?

— В Швейцарии будет проходить Всемирная конференция по вопросам климата и метеорологии. Почти все наши сотрудники едут туда. Я должен присутствовать и получить награду. Вам придется потрудиться, так как работы немало.

Мне подумалось, учел ли Магнус то, что у меня бессонница и поэтому я могу работать за ночного дежурного — ведь показания приборов нужно записывать и ночью.

— Я должна вставать каждые три часа?

— Нет-нет. Только если произойдет что-то — шторм, например. Я понимаю, что предъявляю к вам слишком высокие требования, но это необходимо. Но что поделаешь. Если возникнут проблемы, здесь Фрида и Гарстен, они помогут.

— Нет, мы не сможем, — сказала Фрида, стукнув ручкой по своей тетради. — Вы забыли? Мы с Гарстеном едем на свадьбу моей сестры в Берген.

Как весело: Фрида и Гарстен, оказывается, пара. Он по крайней мере вдвое старше ее. Почему Гуннар не рассказал мне? Мужчины никогда не понимают, до чего же интересны и важны такие сплетни.

Магнус вскинул бровь:

— О, вы едете в этом месяце? Простите, я совсем забыл.

Значит, Гуннар все еще в отпуске, Фрида и Гарстен уезжают. На всем острове на целую неделю остаемся только мы с Марианной. Я начала придумывать план, как избавиться еще и от Марианны. Фантастическая мысль, что я могу остаться на острове в Норвежском море совершенно одна, быстро завладела моим воображением: одиночество, настоящее одиночество.

— Я справлюсь, — ответила я. — У меня не возникнет проблем. Уверяю вас.

И полная свобода. Целый остров в моем распоряжении.

— Мне нужно поговорить с Марианной, — сказал Магнус резко. Если и у нее найдутся какие-либо причины, мне придется остаться.

— Но вам нужно коллекционировать ваши награды, — пропищала я. Мне не хотелось оставаться на острове вдвоем с Магнусом.

— У нас еще есть время, чтобы все решить, — сказал он. — Возможно, нам удастся договориться, чтобы прислали кого-то на время с Большой земли.

— Просто, чтобы вы имели в виду, я скажу, что с большой радостью останусь здесь работать одна, — проговорила я.

— Вы заявляете об этом слишком опрометчиво, Виктория. Обсудим этот вопрос потом. Вам еще нужно хорошенько попрактиковаться.

* * *

Вскоре я обнаружила, что на станции существует множество традиций, в число которых входят вечеринки с алкоголем, который привозят на пароме с продовольственными запасами из Норвегии. Они проходили по средам, во второй половине дня, а также по вечерам в пятницу и в субботу, после еженедельных собраний. Все это оплачивалось социальным клубом, который вычитал деньги из зарплаты каждого, чтобы пополнять свой фонд. Норвегия — страна, где, возможно, самый дорогой алкоголь в мире. Когда я получила свою первую зарплату и увидела, сколько денег вычел фонд, я поняла, что это удовольствие здесь не из дешевых.

Зная, что не стоит выпивать вместе с боссом, я все же один раз оказалась вместе с Фридой, Гарстеном и самим Магнусом в его комнате.

Комната была такой же прибранной и аккуратной, как и он сам. Я увидела фотографию в рамке, которая стояла на книжном шкафу. Двое детей, примерно девятилетнего возраста, улыбались мне.

— Это ваши дети, Магнус? — спросила я.

— Да. Матиас и Нина. Они двойняшки.

Я плюхнулась в кресло.

— Они живут с вашей женой?

— Да, с моей бывшей женой, — ответил он.

— С одной из его бывших жен, — добавил Гарстен с усмешкой. — Все мужчины здесь имеют по крайней мере одну бывшую супругу. Вот почему все они убежали на этот заброшенный остров.

— Кроме Гуннара, — сказала Фрида быстро.

— Конечно. Гуннар не был женат. — Магнус улыбнулся мне многозначительной улыбкой, и до меня дошло, что все здесь видят во мне и Гуннаре потенциальную пару.

— Я тоже сбежавшая невеста, — ответила я.

— Ну, невеста это не жена, — сказал Гарстен, протягивая стакан Фриде.

— Если бы я не сбежала сюда, то стала бы миссис Адам Балтер. — Я произнесла эту фразу с горечью в голосе.

— Несостоявшаяся свадьба? Вот почему ты оказалась здесь? — спросила Фрида, скривив губы. Клянусь, в душе она ликовала, что услышала о моих горестях.

— Да.

— Извините, — сказал Магнус.

— Это уже во второй раз, — сказала я и сама удивилась, зачем призналась в этом. — Уже второй раз у меня срывается свадьба.

— Правда? — сказал Гарстен. — Это потому что ты достаточно умна, чтобы вовремя распознать в мужчине негодяя.

Мне очень хотелось бы, чтобы все было так просто. Я честно любила Адама, так же, как и предыдущего друга, Патрика, с которым дружила с самого детства. Но, может быть, моей любви было недостаточно. Если я расскажу им, что порвала с Адамом, потому что от него оказалась беременна другая, это только половина истории. Он чувствовал, что мне чего-то не хватает, часто бывала холодна с ним и бесконечно разочаровывалась в нем, и каким очевидным это разочарование было для него.

— Я просто не могу этого сделать, — сказала я, — я просто не умею любить.

К счастью, разговор перешел в другое русло, а то я уже почувствовала, что начинаю говорить то, чего бы не хотела. Скорее всего, я бы сказала, что любовь — это такое чувство, когда перехватывает дыхание и нервы на пределе, и даже зубы могут разболеться от волнения, но я не чувствую всего этого. Все, что мне довелось испытать, — это лишь разочарование в мужчинах.

На следующее утро весь мой стол оказался завален бумагами, и я занялась тем, что стала раскладывать их по стопкам. Я была настолько поглощена этим занятием, что не сразу услышала стук и звон посуды в столовой. Сначала я проигнорировала этот шум, но он становился все громче и громче.

Отложив бумаги, я выглянула в дверь.

— Марианна?

Она стояла возле шкафа с посудой, вынимала оттуда кастрюли и бросала их в раковину. Вид у нее был раздраженный, но, увидев меня, она вскинула брови и сказала:

— О, Вики. Ведь ты не собираешься позволить ему сделать такое, не правда ли?

— О чем ты говоришь?

Ее светлые волосы выбились из-под бледно-розовой резинки на голове.

— Убираюсь в шкафах. Я всегда занимаюсь этим в начале месяца. — Марианна посмотрела на сковородку, которую держала в руке, затем швырнула ее в раковину.

— Почему ты делаешь это так… яростно?

— Я просто поспорила с Магнусом. Он хочет оставить нас здесь одних на целую неделю! Двух беззащитных женщин!

— А от кого нас должны защищать?

— Существует много опасностей, Вики. Я понимаю, он не рассказывал тебе об этом.

— Какие опасности?

Гуннар говорил, что на острове есть воры. Я не поверила в это, но у Марианны были круглые от страха глаза, и она вся дрожала от мысли, что может остаться здесь одна.

Вдруг она перешла на заговорщицкий шепот:

— Ты не слышала шум, какие-то звуки?

— Нет.

— Но как же? А ночью, когда ты не можешь заснуть?

— Нет.

— Из леса. — Она сделала движение глазами в сторону леса, а потом снова перевела взгляд на меня. — Шум идет оттуда.

— Ты уверена? Может, это птицы, животные…

— Нет-нет, Вики, этот остров заколдован.

Я чуть не рассмеялась. Марианна не имела в виду лесных бандитов с кинжалами; она была подвержена тем же страхам, что и Гуннар.

— А, понимаю, — ответила я.

— Ты должна сказать Магнусу, что ни за что не согласишься на это. Он не должен уезжать на конференцию. Его долг остаться здесь с нами, а он мечтает подняться на сцену, чтобы получить награду.

Я представила, как Магнус красуется перед остальными участниками конференции, и улыбнулась. Возможно, мне удастся заполучить весь остров в свое пользование.

— Марианна, я уверена, что если дело только в приготовлении пищи, мы сможем обойтись без повара.

— Что ты имеешь в виду?

— Вместо того чтобы оставлять здесь Магнуса, почему бы тебе самой не уехать? Я прекрасно справлюсь со всем одна.

— Но, Вики, этот остров не место для…

— Я не боюсь привидений, — сказала я. — Послушай, я поговорю с Магнусом, чтобы он дал тебе неделю выходных. Ты сможешь съездить домой в Манчестер или отправиться по магазинам в Осло. Я скажу ему, что останусь здесь одна.

Марианна печально покачала головой.

— Ты думаешь, я сошла с ума, не так ли? Ты думаешь, что знаешь наверняка, что на этом острове нет привидений?

— Я не считаю тебя сумасшедшей. Но я знаю, что здесь нет никаких привидений.

— До чего же некоторые люди самонадеянны.

Она резко повернулась и продолжала вынимать посуду с громким стуком.

Ближе к вечеру я сказала Магнусу, что буду не против, если он даст Марианне выходные. Он разозлился и сказал, что обязан сам быть на станции, так как не может оставить новую сотрудницу одну. Я напомнила ему, что являюсь не молоденькой практиканткой, а тридцатилетней женщиной, к тому же высококвалифицированным специалистом.

— Да, Магнус, — добавила я, — кто еще получит награду, если не вы сами? Алекс?

Алекс был вторым из старших метеорологов, американец, с громким голосом и большими белыми зубами. Магнус явно не выносил его.

— Я подумаю.

Через двадцать минут он стоял около двери моей комнаты.

— Думаю, это будет хорошая возможность для вас, Виктория. Работая в одиночку, вы приобретете опыт, который, несомненно, пригодится в вашей будущей карьере.

Я была довольна. Через три недели весь остров будет моим.

В тот день погода снова испортилась.

Ветер переменился на северо-восточный. Я слышала, как макушки сосен гнутся от ветра. Это были ужасные звуки, и мне казалось, что Мать Природа разгневалась на меня.

Завывающий ветер не прекращался несколько дней. Обитатели станции не обращали на него никакого внимания, потому что привыкли к сюрпризам, долетающим с Норвежского моря. Но мои нервы страдали от порывистых звуков, и когда я выходила из дома, мне каждый раз хотелось побыстрее укрыться в помещении. Спала ужасно. На пятый день я так измучилась, что выпила таблетку снотворного и легла в восемь часов, и только тогда наконец-то мне удалось заснуть.

Потом я неожиданно проснулась. Меня разбудил шум. Струя холодного воздуха проникла в комнату. Я поднялась в темноте и почувствовала, что открылось окно. Пол под моими ногами был холодным. Я подошла к окну, чтобы закрыть его, и услышала странные звуки снаружи. «Пш-ш-ш». Как будто кто-то пытался привлечь мое внимание. Звук шел откуда-то из-под подоконника.

Я напрягла зрение. Мне показалось, что я вижу темные тени. Я выглянула. Ветер ударил мне в лицо, глаза начали слезиться. Мне показалось, что я увидела четыре ноги, убегающие по земле, а может, это была бледно-серая тень от березовых веток. Я всмотрелась пристальнее. Может, от порыва ветра с дерева свалилась ветка? В этот момент предмет шевельнулся…

Мурашки пробежали у меня по коже, словно много мелких насекомых облепило меня. Черные светящиеся глаза пристально смотрели на меня из-под растрепанной копны соломенных волос. Я пронзительно закричала и захлопнула окно, но перед этим успела услышать: «Не плавай в озере, не то водяной схватит тебя».

Я быстро взяла себя в руки. Это был сон, глупый сон. Мне всего лишь привиделось это. Прижавшись носом к стеклу и глядя на бледные серые очертания, которые снова воспроизвела в своем воображении, сейчас я видела всего лишь оторванную ветку дерева. Не было никакого взлохмаченного существа, просто за окном, в темноте, ветер качал деревья.

Я расхохоталась, потом вернулась в кровать, но сон уже прошел. Мне стало смешно, когда я представила, что было бы с Марианной, окажись она сейчас на моем месте. Она обязательно бы начала причитать и уверять меня, что надо внимательнее проверять, хорошо ли закрыты задвижки на окнах.

Но где-то глубоко в подсознании я была уверена, что закрывала окно как следует.

Глава 3

Каждую среду паром с продовольствием доставлял почту. Магнус подсунул под дверь моей комнаты конверт, подписанный моей мамой, а также открытку от подруги Саманты, которая сейчас проводила отпуск в Италии. Я прочитала открытку и приклеила ее в угол зеркала, а потом открыла письмо от мамы. Я уже дважды звонила ей. Она не относилась к тому типу женщин, для которых обычное дело сесть и написать письмо, поэтому мне не терпелось узнать, о чем она пишет.

Дорогая Вики.

Я пишу тебе, потому что знаю, что если бы попыталась сказать это по телефону, ты не стала бы слушать. Сегодня утром я встречалась с новой предсказательницей. Ее зовут Басшеба. Она рассказала мне то, что сильно встревожило меня. Неожиданно она закрыла глаза рукой, глубоко вздохнула и сказала: «Чье имя начинается на букву В?» Естественно, я ответила, что мою дочь зовут Виктория. Тогда она сказала: «Темные силы сгустились вокруг Виктории».

Вики, я знаю, какие у тебя мысли по этому поводу, и знаю, что тебе хочется выбросить это письмо в корзину, но подумай, дорогая. Как она могла узнать, что у меня есть близкий человек, чье имя начинается на букву В? Почему из всего алфавита она выбрала именно эту букву? Я задала миллион вопросов, но самое главное — она велела сказать тебе, чтобы ты возвращалась домой. Я доверяю Басшебе, она хорошо разбирается в своем деле. Пожалуйста, приезжай домой. Я так беспокоюсь за тебя.

Люблю. Мама.

Я не знала, радоваться мне или расстраиваться от того, что мама так сильно доверяет какой-то Басшебе. То, что мама считала проявлением сверхъестественных способностей той предсказательницы, нетрудно было разгадать. У мамы на шее висела маленькая подвеска в виде буквы «В», которую тетушка Клементина подарила ей, когда я родилась. Я отложила письмо в сторону, тем не менее удивившись, почему Басшеба не назвала ей номера, которые в этот раз станут выигрышными в лотерею, или не пообещала, что она встретит любовь всей своей жизни в июне. Я уверена, что по крайней мере два замужества мамы расстроились не без помощи гадалок.

Конечно, я любила маму, но в ее жизни было столько сумбура. Она родилась неудачницей и до сих пор оставалась ею. Я наблюдала за ее постоянными поражениями — в отношениях с мужчинами, в работе, в попытках сидеть на диетах — вечные жалобы на недостаток денег, мозгов или удачи, и никогда она не задумывалась, что на самом деле ей не хватало возможности управлять своей жизнью. Я была не такая. Мне хотелось убежать из тех мест, где я родилась, от социальных очередей, из переполненных школ, от того, что каждые два месяца отключают телефон за неуплату. Когда я получила работу на станции «Киркья», у меня появился шанс вырваться оттуда, откуда мечтала. От переживаний я не могла спать ночами. Я не хотела быть заживо поглощенной обстоятельствами. Я не хотела, как мама, тратить столько времени на то, чтобы слушать предсказания, что приготовила судьба на этот раз, и не осознавать, что свое будущее мы строим сами.

«Темные силы сгустились вокруг Виктории».

Мама хотела вернуть меня домой и теперь готова говорить все что угодно, лишь бы я приехала. Я не понимала, почему ей этого хотелось. Потому что она скучала без меня или потому что чувствовала правильность моих решений и ошибочность ее выбора жизненного пути. Но методы убеждения, которые выбрала она, мне совсем не нравились. Как-то я сказала Гуннару, что я не из пугливых.

Кстати, даже получив мамино письмо, я не вернулась. Все еще было впереди.

В тот вечер я впервые заступила на смену в контрольной комнате в одиночестве. Ночная смена длилась с восьми до четырех, но для меня это было несложно, так как я не понаслышке знала, что такое бессонные ночи. Я сменила Алекса и первые несколько часов выполняла задания, которые были в списке. К часу ночи я сделала почти всю работу. Выключив яркий флюоресцентный свет, я оставила светящимися только три компьютерных экрана. Комната была круглой формы, почти все стены состояли из окон размером от пола до потолка. Глядя в них, я видела, что все небо было покрыто облаками, на фоне которых, словно чернильные пятна, выделялись верхушки деревьев. Мне нужно было читать учебник, но я отложила книгу в сторону, села на длинную лавку, стоявшую рядом с лестницей, а потом прилегла, радуясь возможности побыть в одиночестве. Так я лежала долго, думая о разном. Каждые десять секунд трансмиттер издавал слабое пиканье. В батареях слышалось слабое жужжание. Тихо гудел принтер. Темнота и покой.

Я и не заметила, как заснула.

Звук моего дыхания. Балконная дверь распахивается настежь. Холодный ветер обдувает кожу. Поежившись, села, оглянулась. Тело будто парализовало. Накатила волна страха. Казалось, кто-то еще находится в комнате.

Бр-р-р-инг.

Телефон. Я потянулась к трубке, продолжая оглядываться. Нет, дверь закрыта. Я, как и прежде, одна в комнате.

— Алло?

— Вики? Это Гуннар.

Я взглянула на часы, висевшие у меня над головой.

— Гуннар, два часа ночи.

— В Амстердаме три, — произнес он веселым голосом. — Я только что вернулся в гостиницу. Я вспомнил, что сегодня твое первое ночное дежурство, и подумал, дай-ка позвоню, спрошу как дела.

Я слышала другие мужские голоса, говорившие что-то Гуннару по-норвежски. Я не знала, что они говорили, но по тону чувствовалось, что они подтрунивают над своим приятелем, который разговаривает по телефону с девушкой. Раз Гуннар, находясь на отдыхе, не забыл о моем первом ночном дежурстве, значит, я все еще нравлюсь ему.

— Все идет хорошо, спасибо.

— У тебя был взволнованный голос, когда ты взяла трубку.

— Просто сонный. Я заснула и увидела плохой сон.

— О? И что же тебе приснилось? Старая ведьма, которая сидит на твоей груди?

— Я… ну… мне приснилось, как будто кто-то открыл дверь на балкон…

— Это она. Ведьма.

— Гуннар, ты все никак не уймешься со своими шуточками?

Он издал довольный смешок.

— Нет. Алексу и Ёзефу обоим снилось, что она явилась к ним, во время их ночного дежурства. Они думали, это — привидение, пока Ёзеф не обнаружил, что им снился один и тот же сон на почве нервного расстройства, особенно в то время и после тех обстоятельств.

Сон на почве нервного расстройства. Вот это мне нравилось слышать. Возможно, мой случай с березовыми ветками объясняется тем же самым.

— Расскажи мне поподробнее.

— Это называется обособленный сонный паралич, случается чаще всего, когда человек только-только засыпает, и обычно сопровождается гипнотическими галлюцинациями, будто кто-то присутствует в помещении.

— Обособленный сонный паралич?

— Мне больше нравится другое название. Ведьма.

— А что ты скажешь по поводу разыгравшегося воображения, если увидишь за окном существо с соломенными всклокоченными волосами, которое дает тебе совет? Это тоже сон, вызванный нервным расстройством?

— Нет, об этом я ничего не слышал.

— Черт. Ты бы хохотал надо мной, Гуннар. Я кричала как девчонка.

— Ты и есть девчонка.

— Маленькая девчонка.

— А что он сказал?

— Кто?

— Тот, с волосами.

— О! Что-то вроде того, чтобы я не купалась в озере. Не то водяной заберет меня к себе.

Недолгое молчание на линии. Потом Гуннар сказал настороженно:

— Правда?

— Да, правда. Почему ты замолчал?

Его голос снова стал нормальным.

— Когда закончишь работу, зайди в мою комнату. Там на столе лежит книга о мифологических созданиях. Тебе будет интересно почитать.

— Зачем? Узнать, кто такой водяной?

Шумные голоса раздались на том конце провода.

— Ладно, почитай. Меня зовут. Мы собираемся гулять.

— В три часа ночи?

— Это же Амстердам. Ключ в горшке с увядшим растением, который стоит у черного входа в мою комнату.

— Гуннар, просто скажи мне, что…

— Все-все, пока.

В телефоне послышался сухой щелчок. Комната наполнилась холодом, поэтому я включила отопление. Остаток своего дежурства я провела в ожидании Гордона, который пришел в четыре часа.

Первым делом, зайдя к себе, я приняла душ и надела пижаму. Мне показалось глупым бежать со всех ног в комнату Гуннара и искать книгу, о которой он сказал. Это было не так важно для меня, и мне в самом деле было все равно, кто такой водяной, тем более что где-то я уже слышала это слово, в каком-то фильме или разговоре или читала в книге и примерно представляла, кто это может быть. Но когда начало светать, а я так и лежала без сна, я решила, что просто должна все узнать. Накинув спортивную куртку прямо на пижаму, я вышла из комнаты. Задняя дверь кабины Гуннара находилась приблизительно в десяти метрах от моей передней двери, и это пространство разделялось деревянным двухметровым забором — такой ужасной ценой обеспечивалось частное пространство каждого. Обойдя забор, я подошла к цветочному горшку, о котором он говорил. Ключ был спрятан в нем. Я открыла дверь и вошла внутрь.

В комнате Гуннара стоял тот же самый слабый запах плесени, который исходил от его одежды. Возможно потому, что его одежда была разбросана везде — в спальне, в ванной и на кухне. Я изумилась, до чего же он неаккуратный. Мама всегда говорила, что мужчины, которые предоставлены самим себе, в конечном итоге вернутся к первобытному состоянию. В углу гостиной на столе стоял компьютер. Стены комнаты были завешаны набросками — не особенно удачными — изображениями воинственных Викингов и мифических животных. Также на стене висел искусственный меч, и была приколота фотография: Гуннар с друзьями, все одетые в костюмы. Длинные туники, штаны с кожаными вставками, завязанные на лодыжках, а в руках держали копья и щиты. Я почувствовала глупое смущение за него, сама не знаю почему. Его стол был завален какими-то бумажками, грязными кружками и стаканами. Книгу, о которой он говорил, я обнаружила на диване. Открыв ее, я прочитала определение слова «водяной»:

Водяной — оживший дух утонувшей жертвы, часто рыбака, тело которого состоит обычно из воды. Водяной — распухший и бесцветный, со слабым блеском в глазах, и часто весь покрыт морскими водорослями и травой. Его цель — затащить других к себе на дно, чтобы они составили ему компанию. Убить водяного можно только отрезав ему голову.

Я перечитала определение несколько раз, прокручивая прочитанное в голове. Где я раньше это слышала? Но я не помнила, чтобы когда-либо читала скандинавский фольклор. Возможно, я проходила это в школе, когда нам рассказывали о древних богах и днях недели, которые были названы в честь них.

Я оставила книгу, заперла дверь и вернулась в свою комнату. По небу поплыли розовые облака, и мне нужно было поспать.

Через неделю после моих ночных дежурств Магнус посчитал меня вполне разбирающейся в метеорологии и доверил мне ассистировать ему в климатических исследованиях и составлении прогноза погоды. Эта работа казалась мне более интересной и нужной.

Однажды, незадолго до того, как они должны были отправляться на конференцию по метеорологии, он пришел и попросил, чтобы я помогла ему установить какое-то оборудование в лесу.

— Доброе утро, Виктория. Как спалось? — спросил он, когда я открыла дверь своей комнаты и убрала ключ в карман.

— Спасибо, хорошо. Я думаю, я все еще отсыпаюсь после ночных смен.

— Ах, да. Иногда бывает трудно вернуться к нормальному режиму. Вот. — Он протянул мне пластиковую коробку с крышкой. Она была тяжелой, а сам он ничего не нес.

— Следуй за мной.

Мы молча шли несколько минут в сторону леса. Когда мы отошли на довольно приличное расстояние, он обратился ко мне, обернувшись через плечо:

— Что ты думаешь о Марианне?

— О Марианне? Она довольно милая. И готовит вкусно.

— Но ты считаешь ее красивой?

Такой вопрос сбил меня с толку.

— М-м…

Он приостановился, и теперь мы шли бок о бок. В его поведении было что-то мальчишеское.

— Ты думаешь, она подходящая партия для такого мужчины, как я?

Я не знала, как реагировать. Его откровенность и обаяние подкупали, но тот факт, что он ждал, пока мы останемся наедине, чтобы спросить об этом, показался мне странным.

— Я не знаю, как ответить на этот вопрос, — произнесла я уклончиво, надеясь, что на этом он отстанет.

— Мне кажется, я ей нравлюсь, — сказал он заговорщицки. — А ты как думаешь?

То, каким пожирающим взглядом Марианна смотрела на него и как говорила о нем, подтверждало его предположения.

— Ну… может быть…

Начался дождь, и он накинул капюшон. Мои руки были заняты, и я не могла сделать то же самое.

— Хотя не думаю, что нам было бы хорошо вместе, — продолжил он, — я в самом деле мужчина, которому нужна более умная женщина. В этом-то и заключалась проблема с двумя моими предыдущими женами. Они обе были красивы, но недостаточно умны.

Я продолжала молчать, надеясь, что это вдохновит его сделать то же самое.

— Здесь есть большая поляна и большая скала в форме наковальни. Это место я присмотрел, чтобы установить оборудование, — сказал он. — Остановимся там.

Мы с трудом пробирались через лес. Дождь немного утих, и теперь моросило. У Магнуса развязался шнурок, и он остановился, чтобы завязать его. Я сказала, что пойду вперед и чтобы он догонял меня. Мне совсем не хотелось ждать его. Не хватало, чтобы он вновь затеял неприятный разговор. Увидев расчищенную площадку, я поставила коробку, и в этот момент он подбежал, догнав меня.

— Гуннар приводил тебя сюда? — спросил он.

— Простите?

— Я ведь не говорил тебе, куда идти.

Я смотрела на него, наверное, не менее десяти секунд и ничего не говорила.

— Виктория? Все в порядке?

— Да, — сказала я. — Мы с Гуннаром ходили сюда. — Это была абсолютная ложь, но это все, что я смогла ответить, потому что не могла по-другому объяснить Магнусу, как я нашла это место без его помощи.

Когда мы устанавливали приборы, я прокручивала в голове наш путь. Магнус описал мне место, где нет деревьев, и стоит скала. Я просто следовала его описаниям. Я сконцентрировалась и нашла место, но, на самом деле, откуда я узнала, куда нужно идти? Гуннар точно не приводил меня сюда. Мы были по крайней мере в полукилометре южнее, следуя по маршруту Гуннара, когда шли на берег озера.

Я выпрямилась и оглянулась. Появилось ощущение, что я уже была здесь. До боли знакомое чувство и страх. Дрожь пробежала по телу. Я услышала голос Магнуса. Спустя мгновение он подхватил меня за локоть и помог сесть на землю.

— Пригни голову к коленям, — говорил он.

Я послушала его, кровь прилила к вискам, и в голове снова прояснилось.

— Тебе лучше? — спросил Магнус.

— Ах… да. Спасибо.

— Ты ела сегодня утром?

— Нет.

— Ты должна взять себе за правило всегда завтракать перед тем, как идешь на полевые работы.

— Да, я всегда так буду делать.

Он присел на землю рядом со мной, разглядывая меня вблизи.

— Ну вот, снова появился румянец, но я все же думаю, тебе надо вернуться к себе и отдохнуть. Гарстен подменит тебя. Эти ночные дежурства, видимо, трудно переносятся организмом поначалу.

Я кивнула, но ничего не смогла ответить. Мне почему-то очень сильно хотелось заплакать.

— Вот, позволь мне показать тебе кое-что. Тебе станет веселее, — сказал Магнус, улыбаясь своей мальчишеской улыбкой. Он открыл ладонь, и на ней лежал грязный кусок металла.

— Что это? — спросила я.

— Я нашел это только что, когда делал дырку для штатива. Это кусочек прошлого.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду. — Необъяснимое чувство страха окутало меня, когда я рассматривала предмет.

— Кованое железо не могло спонтанно появиться в лесу, Виктория. Эта часть от чего-то, оставлена здесь прежними жителями, возможно, жившими здесь тысячу лет назад. — Он внимательно разглядывал предмет. — Это мог быть горшок или кусок от украшения.

«Это не горшок; и не украшение». Я ничего не сказала.

— Я сохраню его для Гуннара. — Он бросил кусок железа в карман своей куртки и поднялся, протягивая руку, чтобы помочь мне тоже встать. — Он собирает разные старинные штуковины вроде этой.

— Я хорошо себя чувствую, — сказала я, когда он положил руку мне на талию, поддерживая меня.

— Нет, позволь мне проводить тебя до твоей комнаты.

Мы вышли из леса. Я читала, что ощущение дежавю могло стать причиной осечки той части мозга, которая отвечала за способность узнавания. Мне хотелось понять, стали ли тому причиной перемена моей жизни, неспокойный сон и волнение. Могла ли от всего этого произойти осечка в мозгу. Я никогда не была здесь раньше. Откуда же я знала, где поляна? Все просто. Магнус указал мне направление; а я пошла в нужную сторону и вышла к этому месту.

А тот холодящий страх, который я испытала, глядя на «частицу из прошлого», которую Магнус держал в руках? Я вообразила, что знаю, откуда взялся этот фрагмент железа. Он вылетел из-под топора убийцы.

* * *

Во вторник, перед тем как остров перешел в мое распоряжение, я с трудом смогла заснуть. Я намеренно улеглась в кровать в девять часов, закрыла глаза, расслабила тело и попробовала отогнать от себя раздумья. Но мои мысли витали от одной темы к другой. Я глубоко дышала, но даже звук собственного дыхания раздражал меня. Мне было неудобно, как бы я ни легла.

Несколько часов я пролежала без сна, прежде чем мне удалось задремать. Темная синева окутала меня. Ледяной ветер коснулся кожи; откуда-то идет бледно-голубой свет. Чернильного цвета тени окружили меня.

Началось… Я выглянула из окна и стала всматриваться в лесную чащу. Потом, смутившись, резко дернула головой, чтобы оказаться обратно в комнате, и увидела, как мелькнули в темноте мои светлые волосы, разметавшиеся по подушке. Я дышу глубоко, всем телом и лежу под одеялом. Сердце стучит где-то в горле, страх вместе с кровью бежит по венам. Я посмотрела на деревья. Резкий ветер раскачивал макушки, наклоняя их и заставляя стонать гулкими голосами. В темном небе висела четвертинка луны. Быстро бегущие облака делали лунный свет тусклым. Мне было холодно и страшно. Ветки деревьев вытягивались в разные стороны, как костлявые пальцы. Я взглянула, закрыто ли окно и прыгнула обратно в кровать.

— Виктория.

Я не хотела оборачиваться и смотреть, кто разговаривает со мной таким писклявым голосом, похожим на детский. «Виктория, я только пытаюсь помочь».

Я резко кинула взгляд через плечо и завизжала. Лохматое существо. Он был в лохмотьях, а волосы на голове стояли дыбом, как сухие березовые ветки, обрамляя бледное и грубое лицо. Он протянул мне руку, и я увидела в тусклом лунном свете его длинные острые пальцы. Он стоял всего в нескольких шагах от меня, ритмично покачиваясь.

— Прости, что пришел в твой сон, но я только лишь хочу помочь тебе, — сказал он.

— Кто ты?

— Мое имя Скрипи. Я создание, посланное из Асгарда. Я знаю, что моя внешность пугает тебя, но у меня Доброе сердце. Тебе следует быть осторожной. У других на этом острове не такие добрые сердца.

— У других?

— Водяной, ведьма. — Он сделал шаг в мою сторону, и я пронзительно закричала, подбежала к окну и забарабанила по стеклу.

В этот момент я проснулась в своей постели. Сильный стук разбудил меня. Я села в кровати и уставилась в окно. Что-то сверкнуло в деревьях. Был ли это мой ночной гость? Или просто мелькнула тень качнувшейся ветки в свете луны?

Тяжело дыша, я попыталась расслабиться. Это был ночной кошмар. Но какой кошмар. Моя пижама была вся мокрой. Я попыталась снова лечь под одеяло, но влажное пятно под спиной было холодным и неприятным. Я вылезла из постели, включила свет. При ближайшем рассмотрении оказалось, что простыню можно выжимать. Быстро скинув пижаму, я переоделась в другую и стащила простыню с кровати. Как я могла так вспотеть в такую холодную ночь? За окном ветер гнул деревья, и, поежившись, я укуталась пледом и пошла в гостиную, где включила отопление и прилегла на диване.

Я дремала, но не спала: боялась повторения ночного кошмара. Когда первые признаки рассвета появились на небе, я встала, надела куртку и пошла в комнату Гуннара.

Книга по мифологии лежала на том же месте, где я и оставила ее. Я поискала «Скрипи» в содержании, но не нашла. Вздохнула с облегчением. Просто дурацкое слово, которое мой мозг сам придумал. Когда я клала книгу обратно, мой взгляд упал еще на одну, лежавшую в куче сваленных книг. Словарь древнескандинавского языка. Моя рука потянулась за ним сама по себе. Пальцы перелистывали страницы в поисках нужной буквы… Q,R,S.

Скрипи. Это слово было здесь. С древнескандинавского оно переводилось как «привидение» или «ужас».

Я никогда ни слова не слышала по-древнескандинавски. Это я знала точно. Также я знала, что поспешила уговорить Магнуса, чтобы он разрешил мне остаться на острове в одиночестве в течение недели.

Позднее в тот же день, паром «Ёнсок» отплыл от фьорда Гвитаховуд.

Лес позади меня как будто хранил в себе слабое воспоминание о чем-то неприятном, и пребывание на Острове Одина в одиночестве теперь вовсе не казалось мне хорошей идеей.

Глава 4 [Асгард]

Когда деревья стали сгущаться, а открытая местность Старой Долины осталась далеко за его спиной, Видар понял, что за ним следят.

Сначала он подумал, что это всего-навсего звуки птиц, копающихся в земле и достающих червяков. Но сейчас почти неуловимые звуки шагов стали ритмичнее, слишком похожие на поступь охотника.

Он остановился, прислушался.

Откуда бы ни шли звуки, ему явно не хотели дать узнать, что это было. Солнце осветило ветви над его головой. Вечерело. Видар вздрогнул. В этих лесах, так же как и в лесах Асгарда, жили полумагические существа и духи. Большинство из них не могли причинить ему никакого вреда, но он перекрестил ручей, так же как и остальные места с водой, где существовала опасность встречи с водяным — коварным духом утопленников. Возможно, водяной путешествует вниз по течению с северной стороны, оттуда, где в ледяных водах утонуло много людей.

А может быть, это был волк, что необычно для мягкого юга Асгарда, так как в этих местах на границе с Мидгардом было довольно людно. Но какой-нибудь волк-одиночка в поисках пищи может забрести сюда.

Видар повернулся и подождал, стоя в полнейшей тишине. Беззвучно достав стрелу из колчана, он вставил ее в охотничий лук. Он выпрямился, чтобы прислушаться. Шаги затихли. Потом он снова услышал звуки, и черные волосы мелькнули у него перед глазами. Мышцы его рук напряглись, и он выпустил стрелу.

Из-за дерева показалась фигура, и Видар опустил руки, осознав слишком поздно, что это был друг, а не враг. Он.

— Од!

Выпущенная стрела разрезала воздух, слегка задев ее бедро.

Она закричала и упала на колени, прижав руку к коже.

Видар отбросил лук и побежал к ней. Ее темные волосы разметались и повисли над плечами, туфли были в карманах фартука, который она носила, а подол юбки завязан в узел, и сама юбка подогнута, так что были видны длинные бледные ноги.

— Ничего, — сказала она, сжимая зубы. Кровь показалась между ее пальцами.

— У тебя кровь, — заметил он и, достав охотничий нож, отрезал длинный лоскут от низа своей рубашки.

Казалось, она смутилась, увидев свои голые ноги, и опустила юбку.

— От нее было столько шума, когда я пробиралась по кустам, — пробормотала она.

— Дай я посмотрю. — Он с силой отдернул ее руку в сторону, чтобы посмотреть рану. Она была несерьезной, но он в ужасе подумал о том, что мог ранить ее по-настоящему или даже убить.

— Что ты делаешь здесь? — спросил он, перевязывая ее ногу. Он уже знал ответ: с того дня, как она увидела его в воде, она потеряла покой и измучилась от любопытства, желая знать, куда он ходит и что делает.

Од старалась не встретиться с ним взглядом.

— Я ищу дикий розмарин, чтобы приготовить мясо ягненка.

— В следующий раз ищи его возле дома, — сказал он, завязывая повязку узлом и поднимаясь. — Ты нормально себя чувствуешь? Слабости нет?

— Отлично чувствую. — Она поправила юбку. — Прости, Видар.

Он спрятал охотничий нож обратно в ремень, задев сумку, которую он всегда носил на поясе. Ее содержимое высыпалось на землю: фляжка с питьевой водой, точильный камень для ножа и полуобгоревшая книга из Мидгарда.

Пальцы Од сомкнулись на книге, прежде чем он сам успел поднять ее.

— Что это?

— Ничего, — ответил он, отбирая у нее книгу мягко, но решительно. — Старый хлам, которого полно в доме у моего отца.

— Это книга, ведь так?

— Из Мидгарда, — подтвердил он. Книга написана на английском, на языке Халы. Он слышал несколько слов, заглушенные водой в Сьяфьорд. Много лет назад он хорошо знал этот язык; он учил несколько языков Мидгарда. Теперь все, что у него осталось, это одна-единственная книга, которую удалось спасти из пожара во время его последнего визита в Валяскьяльв.

— У Локи не меньше дюжины таких книг, — произнесла Од, поднимаясь на ноги, осторожно наступая на раненную. — Видишь? Она совсем не болит.

— Когда ты видела книги у Локи? ...