Д. Дж. Штольц Небожители Севера (Демонология Сангомара — 2)

Глава 12. Отъезд

Серые дни тянулись друг за другом. Небо над Брасо-Дэнто затянуло свинцовыми тучами, и непрестанно лил сильный дождь. Изредка он прекращался, давая жителям города короткую передышку, а после начинал лить с новой силой — вниз по улицам устремлялись настоящие реки. И горе тому, кто оказывался на их пути!

Город оставался не затопленным лишь благодаря уклону и отводу ливневых вод в реку Брасо, в других же областях Вороньей долины все плыло: переполненные водоемы выходили из берегов и затапливали поселения, сели спускались с гор, разрушая все на своем пути.

И вот очередной закат остался за пеленой туч. Уильям, погруженный в раздумья, наблюдал за тоскливой панорамой города из окна своей спальни. Он вспоминал матушку, брата и его жену, соседей и просто знакомых из Больших и Малых Вардов. И конечно же Линайю.

Заветный серебряный браслетик лежал в кармане, но в последнее время Уильям ловил себя на мысли, что все сильнее отдаляется от своей прошлой жизни. Все чаще украшение забывается в карманах и обнаруживается уже случайно, при стирке вещей. А образ Линайи с черной косой до пояса, взгляд её ласковых синих глаз теперь стал размытым и далеким. Любил ли он Линайю, и было ли это чувство взаимным? Или же она просто заменила Вериатель?

Над крышами города сверкнула яркая молния, поделив небо пополам. Громыхнуло так, что, казалось, содрогнулась сама гора, а вместе с ней и замок.

Уже утром Уильям отправится в заветную Йефасу, столицу вампиров, вместе с графом и его семьей.

Но это случится только завтра. А пока Уилл тихонько вышел в коридор и направился к спальне Йевы, так же негромко постучал и стал ждать. Из дальней комнаты Леонардо доносились дикие крики перепуганного ворона. Тот проснулся от сильного раската грома и теперь, похоже, летал по комнате, мешая хозяину спать. Наконец дверь отворилась, и Уильям увидел зеленые глаза Йевы. Отчего-то их взгляд был грустным.

— Уже завтра… — отрешенно, словно обращаясь к самой себе, пробормотала Йева, впуская Уильяма.

— Да, уже завтра! — последовал радостный ответ.

Уильям взял рукой ладонь девушки, поцеловал и прижал к груди. Другой рукой он обхватил её за тонкую талию и привлек к себе. Раскрасневшаяся Йева, словно желая запомнить каждую черту лица возлюбленного, гладила пальцами по его густым, но изящным бровям, небольшому шраму на переносице, щекам, покрытым щетиной, тонким губам.

— Такое чувство, что ты в первый раз меня видишь, — широко улыбнулся Уильям, обнажив острые зубы, и поцеловал тонкие женские пальчики, скользнувшие по его губам.

«Или в последний», — подумала Йева и прижалась к нему ещё сильнее.

Он принялся неторопливо расшнуровывать завязки на нижнем платье, пока оно не упало к ногам Йевы. Та зябко поежилась от холода — камин потух уж как с час назад, а слуги, из-за забот по подготовке графского семейства к отъезду, забыли донести дров. Уильям с легкостью подхватил девушку на руки и отнес на кровать. Быстро скинув с себя одежду, он прижал Йеву к себе и накрыл теплым пуховым одеялом.

Ближе к середине ночи дремавший Уилл почувствовал пристальный взгляд. Он погладил рыжие волосы Йевы и тихонько спросил:

— Ты чего не спишь?

— Не спится, — вздохнула та и придвинулась ближе. — Думаю об отъезде. Отец сказал, что я тоже поеду с вами.

— Так это же замечательно!

— Да… Но лучше бы остались здесь, в Брасо-Дэнто, — вздохнула Йева, устраиваясь на его плече. — И погода отвратительная. Это ты и сам видишь, да и… да и вообще.

Раздался раскат грома, заглушивший стук в дверь. Ничего не подозревающая пара поцеловалась. Распаленный Уильям погладил Йеву по спине, спустился ниже.

Повторный стук, громкий и настойчивый, заставил любовников подскочить в кровати. Уильям выпрыгнул из-под одеяла и кинулся спешно одеваться. Открыв дверь, он увидел нетерпеливого графа, который, сложив руки на груди, с иронией поглядывал на пару. Йева закуталась в одеяло так, что были видны лишь глаза и тонкий носик.

Уильям покраснел, понимая, что Филипп сначала искал его в другой комнате.

— Пойдем со мной. Перед долгой дорогой нам нужно поесть, — вздохнул граф и сделал приглашающий жест. — Тебя это тоже касается, дочь моя.

Граф вышел в темный коридор и замер в настойчивом ожидании. Уильям скользнул вслед за ним, прикрыв дверь. Смущенная Йева быстренько надела нижнее платье, поверх — платье-сюрко, и, поборовшись с завязками, выбежала из спальни. Смерив дочь задумчивым взглядом синих глаз, Филипп развернулся и быстрым шагом направился к лестнице, оттуда вниз на первый этаж, к тюремному крылу замка. Пара следовала за графом, неловко поглядывая друг друга.

— Отец, а Лео?

— Уже поел, пока вы сладко спали в обнимку.

Граф уже оделся в походный костюм. Сквозь шнуровку стеганого балахона, доходящего до колен, проглядывала кольчуга. Поверх черного кушака был пристегнут кожаный коричневый ремень, а к нему ножны. С другой стороны располагалась небольшая сума, куда Филипп сложил письма, печати и кольца. Седые волосы, ничем не подвязанные, свободно лежали на плечах.

Троица спустилась по мокрым от подтекающих вод ступеням и прошла общее отделение, на удивление пустое. Лишь в ближайших к основному проходу клетках сидела пара человек, чистых и судя по всему недавно прибывших.

— Почему так пусто? — удивился Уильям, оглядывая незанятые камеры.

— Во-первых, мы уезжаем на несколько недель и здесь остается не так много вампиров. А во-вторых, осенью после сезона дождей первое отделение тюрьмы бывает заливает.

И действительно, сапоги хлюпали по лужам, а терпкий запах сырости и плесени заставлял морщиться чутких к ароматам вампиров.

Перед входом в темный коридор, где располагались камеры-комнаты, как обычно сидел охранник. Дремавший, он услышал приближающиеся шаги и резко выпрямился. Увидев хозяина замка, он побледнел и отвесил глубокий поклон.

— Сколько там людей? — спросил Филипп.

— В дальней камере трое, во второй один, — поспешно ответил стражник, поправляя плотный ворот стеганой накидки, которая согревала его в этом влажном и холодном помещении.

— Хорошо, — Граф кивнул и повернулся к своим спутникам. — Йева, твой во второй комнате. Уильям, следуй за мной.

Старейшины прошли коридор до конца, где Филипп снял засов и открыл железную дверь. И хотя эту часть тюрьмы топило не так сильно, но и здесь поселился терпкий запах прелости.

Это была та же темница, где сидела троица братьев-насильников. Как и тогда, сейчас вдоль стен сидели трое мужчин с кандалами на ногах.

— Лугос Залекон? — удивленно произнес Филипп, вглядываясь в одного из сидящих на подстилке мужчин. — Право, не ожидал я вас здесь увидеть.

Пожилой мужчина, которого назвали Лугосом, вскинул голову и встал с лежанки. На плечах узника был накинут дорогой плащ из синего сукна, который выдавал в нем весьма обеспеченного человека.

— И вам здравствуйте, господин Тастемара, — тихо произнес Лугос, кланяясь.

Филипп вышел в коридор, достал из прикрепленной к стене доски лист бумаги и вернулся.

— Ах, вот оно что… Как же вы так, уважаемый Лугос, не смогли сдержать себя в руках? — спросил Филипп, вчитываясь в историю заключенного.

Уильям все это время стоял рядом с дверью, наблюдая за происходящим.

Двое других смертников, обычные сельские мужики, посмотрели на их богатого соседа, который, до того как пришел граф, не обмолвился с ними ни словом и вообще делал вид, что находится в темнице один.

— Я и не собирался держать себя в руках, господин, — мрачно буркнул купец, смахивая какие-то лишь видимые ему пылинки с плеча. — Если бы вы узнали о том, что ваша жена изменяла пару десятков лет с вашим же торговым партнером, а потом еще и понесла от него, выдав рожденного ублюдка за вашего сына — вы б не закололи ее?

— Кто знает, — пожал плечами Филипп. — Но мальчика-то за что убили?

— Потому что он не мой сын! — воскликнул с рыком Лугос. — Угробить двадцать лет, чтобы дать образование, одеть, обуть, купить дом у Вороньего камня. И кому! Сыну того, кого называл другом! А я ведь верил этой блуднице, хотя и видел, что Обрахам не похож на меня ни капли! Эти женщины — подлые существа!

— Ох, Лугос, Лугос, — пробормотал задумчиво Филипп, возвращая лист бумаги в деревянный карман доски, — с таким талантом к торговле, с таким умом и дальновидностью закончить свою жизнь в тюрьме, убив собственную жену, сына, пусть и не родного, и зарубить своего торгового партнера…

— Я восстановил справедливость, и если бы у меня был выбор, я бы убил их всех снова! — прорычал сквозь зубы купец, потом, вращая глазами, осмотрелся. — Но я не понимаю, почему моя голова еще не скатилась с плахи? Смертный приговор должен был быть приведен в исполнение еще два дня назад. Когда вы явились сюда, я уж было решил, что оправдан вами, своим покровителем… Но оказалось, вы даже не в курсе того, что я заточен здесь. Так почему я еще жив?

— Это мы сейчас поправим, уважаемый Лугос.

Из второй камеры, где-то вдали, в начале коридора, послышался крик о помощи — Йева убивала несчастного заключенного.

На лицах арестантов проступил животный страх — так травоядные чувствуют скорую смерть от клыков хищника. Купец быстро заморгал и попятился назад.

— Уильям, бери правого, — показал Филипп на крестьянина, а сам направился к другому.

Граф уверенно подошел к подскочившему от страха простолюдину, резким движением подтянул его к себе и вгрызся в глотку. Глаза Филиппа, почерневшие, со вздутыми венами вокруг побледневших век, отрешенно смотрели в пустоту. Крестьянин не успел даже вскрикнуть.

Уильям в замешательстве приблизился ко второму арестанту, пока тот в ужасе смотрел на своего товарища, высыхающего на глазах. Аккуратно, чтобы не забрызгать рубаху, он впился в горло человека, одновременно схватив его руки, чтобы избежать лишнего сопротивления.

Вместе с кровью в вампира впитывались и воспоминания простолюдина. Оказалось, что его звали так же, как и брата Уильяма — Маликом.

Лугос вжался спиной в стену и в молчании наблюдал за тем, как два вампира осушали крестьян. Лишь дрожащие руки и капли холодного пота на лбу выдавали его ужас. Но вздрогнул Лугос лишь тогда, когда тело первого выпитого простолюдина упало на пол темницы, а граф, бледный и с окровавленным ртом, повернулся и посмотрел на него черными глазами.

— Я давно полагал, что ваше долголетие — это результат сделки с демонами Граго. С одним из тех, что дает золото, бессмертие, любовь или еще что-нибудь в обмен на душу… Но теперь я вижу, что вы сам демон, — дрожащим голосом произнес купец, но тем не менее он так и продолжал стоять ровно, не согнув спины и не выказав страха. — Я следующий?

— Да, вы следующий, уважаемый Лугос, — прохрипел Филипп. Его пальцы укоротились, глаза приняли обычный вид, а сам он достал платок и вытер кровь с губ. Потом продолжил, уже обычным голосом. — Но это сделаю не я.

Второй крестьянин упал на пол, выпитый до последней капли. Шатающийся Уильям посмотрел на графа и попытался прийти в себя, унять в себе то дикое упоение и желание убивать дальше, что нашли на него после глотка свежей и теплой крови.

— Он твой, Уильям, — негромко сказал Филипп и показал на купца. Тот, даже зная о том, что умрет следующим, побледнел и затрясся еще сильнее.

— Я сыт, господин, — неуверенно ответил Уильям.

— Нет, одного тебе мало, ты сможешь поесть лишь через неделю в городе Орл, который рядом с границей Глеофа, — качнул головой Филипп. — К этому моменту, если ты сейчас не наешься, ты начнешь уже недобро посматривать в сторону моих солровских всадников, а это мне не нужно. Пей!

Уильям на ватных ногах подошел к купцу. Тот кивнул и, посмотрев сначала в черные глаза убийцы, а потом на графа, прошептал молитву Ямесу. Через мгновение в его горло вонзились острые зубы, а слова превратились в предсмертный хрип. Он пару раз дернулся и обмяк, но был подхвачен присосавшимся Уильямом. Чуть позже бездыханное тело свалилось наземь.

Граф протянул вампиру чистый платок.

— Как ты считаешь, Лугос был прав, когда убил трех людей? — спросил граф у Уильяма, когда они вдвоем поднимались по ступенькам назад. Йева уже успела к этому времени покинуть тюремное отделение и вернуться в постель.

— Тяжело сказать, господин. То, что он узнал, было для него таким большим ударом и несчастьем, что необходимость в наказании, таком жестоком, стала для него первостепенной. Он верил, что поступает справедливо, верил всем сердцем.

— А что думаешь ты? — слегка улыбнулся Филипп. — Как сторонний наблюдатель?

— Похоже, я стал бездушным, — вздохнул грустно Уильям. — Я считаю, что жена купца и его друг, Эртольф, заслужили наказания. Но не сын. Он не был виновен в том, что был зачат от другого отца. Но это так все сложно, господин… Мир оказался таким многогранным, что, наблюдая его глазами других, я обнаруживаю, что белое видится им черным, а черное — белым.

— Это не бездушие. Просто ты взрослеешь на глазах, Уильям, — тепло посмотрел на рыбака Филипп. — Да, мир очень сложен, и понять его до конца, познать истину, что ускользает постоянно из рук, подсовывая вместо себя предрассудки, тяжело. Ох, помнится, старина Гиффард всегда мог мастерски отделить истину от правды!

Уильям промолчал. Он шел позади Филиппа и касался влажных стен, чтобы не упасть. В голове мелькали воспоминания двух убитых, и Уилл тяжело вздыхал от совершенного им чудовищного поступка.

— Знаете, господин, я много раз думал о том, зачем Гиффард это сделал. Ну, передал дар…

— Ну и?

— И я не могу понять, зачем он это сделал — передав кровь мне, он убил себя совершенно добровольно. Он ведь мог постараться отползти, скрыться, раз уж бессмертен. Но отдать дар мне, простому рыбаку без фамилии… Почему назвал наследником? Я часто вспоминаю то, что он мне говорил, и так жалею, что не услышал все до конца. Мне кажется, что там было что-то важное… — тяжело вздохнул Уильям, отчего-то чувствуя стыд.

— Я тоже постоянно думаю о том, что сделал Гиффард, — признался Филипп. — У него действительно был шанс просто отползти как можно дальше, и Райгар, вероятно, даже не стал искать бы его. Ну, а если бы у тебя была возможность все изменить, ты бы оставил мать и убежал от вурдалаков, пока те тебя не истрепали?

— Нет! — воскликнул Уильям.

— Но почему? Разве твоя жизнь, жизнь молодого мужчины, если смотреть объективно, не важнее жизни старой женщины, которой и так осталось жить от силы пару лет? — Филипп развернулся и посмотрел в глаза собеседнику.

— Это же семья, господин, — пробормотал в ужасе Уильям. — Как можно предать тех, кто дорог?

Граф Тастемара промолчал и зашагал дальше. Вскоре ступеньки кончились, и двое вампиров поднялись из подвала. Брасо-Дэнто еще не тронул рассвет, и дождь заливал город, находящийся во мраке. Залы замка были пусты, слуги спали в своих постелях, и лишь конюхи заботливо готовили коней для господ.

— Можешь вернуться к Йеве. У вас есть время до рассвета, — наконец, где-то между вторым и третьим этажом, тихо промолвил граф. — Базил позовет вас, когда все соберутся внизу. Если хочешь, то возьми что-нибудь почитать. Дорога будет долгой, дней пятнадцать или семнадцать, и тебе будет чем себя занять.

На четвертом этаже Филипп свернул в коридор и пошел к кабинету, Уильям же, довольный, взлетел по ступенькам вверх, словно птица.

* * *

Близился рассвет, и мысль о наступающем дне обвивалась вокруг сознания Йевы, словно холодное щупальце. Лежа в объятиях Уильяма, она размышляла о природе своих чувств к нему. Любила ли она его?

Уильям же дремал, забывшись снами, в которых присутствовали Йева и Вериатель, но почему-то не нашлось места для Линайи.

Йева тихонько вылезла из-под одеяла, взяла с кресла подготовленный слугами дорожный костюм. Сначала она надела теплое нижнее платье, на ноги натянула вязаные шерстяные чулки. Поверх платья было надето еще одно, верхнее, из коричневой шерсти, с поднятым воротником, который должен был защищать шею от ветра.

Расчесав длинные волосы, отливающие огнем, Йева заплела косу, затем уложила её в прическу и закрепила заколками, привезенными южными купцами. Из украшений она взяла лишь маленькие золотые серьги, выполненные в виде листьев, да и те спрятала в небольшую суму, не желая позориться в походе вычурностью наряда. Правда, время от времени все же придется их надевать, чтобы проколы в ушах не затянулись.

Серьги эти Йеве подарил отец, заказав у тех же купцов из-за Черной Найги за хорошие деньги. Обычно женщины Севера не носили сережек и даже понятия не имели, что можно украшать уши, сделав в них проколы. Эта мода была навеяна Югом недавно.

Йева оделась и вздохнула, ибо мыслями она уже была в далекой Йефасе. Поэтому, когда девушка заметила Уильяма, который уже проснулся, от неожиданности она вздрогнула. Тот наблюдал весь процесс одевания с хитрой улыбкой на лице.

— Сколько же действий женщинам нужно совершить, чтобы выйти на улицу!

Йева в ответ лишь картинно закатила глаза.

— Ладно, мне тоже пора собираться, — тихонько сказал Уильям и стал подбирать с пола разбросанные вещи. — А то я совсем уже обнаглел, когда под носом у графа стал заходить в комнату его дочери.

— В обычной близости нет ничего плохого, и отец это прекрасно понимает. Молодой ли ты мужчина или старый вампир — перед желанием все равны, в большей или меньшей степени. Даже отец порой зовет к себе Эметту, хотя та тщательно скрывает эти визиты от очень ревнивого Леонардо.

С этими словами Йева подошла к Уильяму, обняла за шею и нежно поцеловала.

— Хотя, по-моему, у нас все вышло за рамки обычной близости, — прошептала чуть слышно дочь графа, обращаясь скорее к самой себе.

— Наверное да. Мне хорошо с тобой, но я боюсь раскидываться признаниями в любви, — ответил смущенно вампир.

— Почему?

— Я уже клялся одной девушке в любви, при каждой встрече называл ее любимой, дорогой и желанной. И каков итог? Я сейчас так редко о ней вспоминаю, что даже стыдно! В моей голове лишь ты… и Вериатель.

Уильям расцеловал девушку, оделся и вышел из комнаты. Тем более, его чуткий слух уловил на лестнице шаги. Йева посмотрела вслед и, когда дверь захлопнулась, задрожала подобно осиновому листу на ветру.

Потерянная в мыслях, она подошла к окну и несколько минут отрешенно наблюдала за тем, как дождь барабанит по стеклу. Вдруг ее взгляд упал на браслет, который лежал на ковре. Видимо, безделушка выпала из кармана Уильяма. Помявшись, девушка подняла украшение и спрятала его в ящик, опасливо озираясь по сторонам.

В комнату к Уильяму постучал Базил.

— Здравствуйте, господин, — Базил поклонился почтительно и отступил. — Вас ждут внизу.

— Благодарю вас, уважаемый Базил.

Управитель с натянутой улыбкой сделал еще шаг назад, демонстрируя нежелание общаться, и закрыл за собой дверь.

Затем Базил постучал в дверь и к Йеве. После разрешения он переступил порог и невольно потянул носом воздух. И побледнел — вся комната была пропитана запахами Уильяма, подушки на кровати смяты, а одеяло почти сползло на пол.

— Зачем ты пришел, Базил? — коротко спросила девушка, отвернувшись, чтобы взять перчатки из сундука.

— Госпожа, — Базил не отводил взволнованного взгляда от возлюбленной, — ваш отец просил, чтобы с рассветом вы спустились вниз.

— Я это и без тебя знаю, Базил, — поморщилась Йева. — У тебя есть еще что-нибудь для меня?

— Госпожа… Йева… — тихо сказал Базил.

— Да? — громко переспросила дочь графа и посмотрела на Управителя. Базил с такой тоской взглянул на Йеву, что та растерялась и добавила уже чуть тише. — Спасибо, что передал. Я сейчас спущусь.

Новый Управитель поправил ворот своего длинного одеяния, попятился и вышел из комнаты.

Чуть позже Йева вышла в коридор и столкнулась нос к носу с Уильямом. На нем был надет черный гамбезон — длинная и очень плотная, до колен, верхняя одежда из нескольких слоев ткани.

Уильям коснулся пояса, где были подвязаны пустые ножны.

— Не пойму, зачем мне выдали ножны, но не дали меча. — тихо засмеялся Уильям.

— Тебе просто выдали один из перешитых под тебя костюмов отца — снова эта воронья вышивка. Ну и ножны в довесок, — натянуто улыбнулась Йева. — Порой портнихи так увлекаются этой вышивкой, что расшивают ей все подряд. У меня даже есть пара нижних платьев, в которых я сплю, с воронами.

Они спустились вниз, в главный холл, где уже собирались обитатели замка. Одна створка высокой главной двери была приоткрыта, и слуги кутались в шали и плащи, чтобы спрятаться от холодного ветра и капель дождя. Там же, за второй створкой, у самого входа стоял Леонардо, щегольски одетый в зеленый плотный плащ с золотистой вышивкой, под которым был дублет зеленого цвета. Мрачная черная повязка оборачивала голову и прятала выколотый в детстве глаз. На приподнятой и специальной перчатке сидел Таки-Таки, нахохлившийся от порывов ветра. Рядом с Лео стояла зябнущая в плаще Эметта, а недалеко от нее топтались двое слуг, которых Уильям не знал. Слуги тоже были одеты в походную одежду, они держали в руках очень объемные сумы с вещами и переговаривались меж собой.

— Таки-Таки остаться, — ворчала птица.

— Нет, — ответил Лео. — Отец наказал взять тебя.

— Плохо и холодно, — каркал ворон.

Леонардо, увидев сестру в сопровождении Уильяма, замолчал, так и ничего не ответив птице. Он сначала вперился в Йеву, потом в её спутника и после отвернулся и заговорил о чем-то с Эметтой. Та услужливо улыбалась и кивала в ответ.

— Приветствую вас, господа! — В холл бодрым шагом вошел сэр Рэй Мальгерб. С него ручьями стекала вода. — Нам пора выдвигаться!

Рыцарь отвесил поклон Леонардо и Уильяму, потом подбежал к Йеве и страстно припал к ее руке губами.

— Откуда в вас столько энергии, сэр Рэй? — с теплотой спросила дочь графа.

— Вот увидел вас, госпожа, и сразу силы появились. — Лицо рыцаря озарила широкая улыбка, сверкнули белоснежные ровные зубы. — А до этого был как рыбина, которую выбросило на берег!

Уильям накинул поверх гамбезона теплый и плотный плащ черного цвета, отороченный мехом по капюшону. Несколько застежек крепко держали одежду и не давали краям плаща распахнуться от сильного ветра. Из карманов дублета вампир достал кожаные перчатки. В свою очередь, Йева обмотала голову шарфом, а сверху накинула плащ с глубоким капюшоном, под который сразу же спряталась.

— Какая мерзопакостная погода, — проворчала девушка.

— Да, дочь моя, погода не для путешествий, но мы заложники ситуации, — сказал спускающийся со ступенек граф. — Сэр Рэй, все готово?

— Конечно, господин! — поклонился рыцарь, гремя доспехами. — Двенадцать Солров, включая меня и моего оруженосца, готовы к отправлению.

Онакс, Брогмот и Базил, а также старик Него стояли впереди всей прислуги и преданно смотрели на господина.

— Я надеюсь, вы не развалите замок за половину сезона Граго, — сурово обратился к своим помощникам граф, хотя его синие глаза улыбались.

— Господин, как вы так можете говорить про нас. Мы — ваши глаза и руки, а когда они вас подводили? — шутливо возмутился Брогмот и снял с себя свою смешную шапочку с пером ворона.

— Я присмотрю за своим внуком, господин, не переживайте, — старик Него вышел вперед. Он был бледен и словно еще больше иссох за несколько дней: глаза впали, а скулы заострились.

Филипп смерил взглядом своего старого Управителя и вслушался. Старое сердце с трудом отбивало ритм, Него Натифуллус дышал часто и с трудом. Грустно улыбнувшись, граф подошел к старику и ласково обнял его, погладил по спине. Толпа вокруг замерла.

— Спасибо тебе за все, мой друг, — чуть хрипло произнес Филипп. — Прощай.

— Все вы знаете и чувствуете, мой господин. — Измученная улыбка тронула губы старого Него. — Прощайте, господин, я был рад служить вам!

Базил смертельно побледнел и с ужасом уставился на дедушку, который, держась за руку внука, отошел от графа. Филипп фон де Тастемара развернулся и ступил под дождь. За ним последовали его дети и Уильям. Йева, понимая, что больше не увидит старика Него, не выдержала и тихонько расплакалась.

Отряд из девятнадцати человек, семеро из которых были не совсем людьми, взобрались на лошадей. Вороной жеребец графа, весом почти в восемьсот цалиев, возбужденно бил копытом по земле, желая скорее отправиться в путь. К Уильяму подвели оседланную серую кобылу, самую ласковую и спокойную из всех.

— Сэр Рэй, выдайте Уильяму меч, будьте добры, — вспомнил уже восседающий на коне Филипп. — Негоже с пустыми ножнами отправляться в путь.

— Да-да, вы правы, запамятовал! — извинился рыцарь и снял с седла замотанный в ткань меч, взятый из оружейной палаты, и передал Уильяму.

Тот немного растерялся, развернул сверток и осторожно взял меч за рукоять, словно это была змея. Со второго раза он попал им в ножны и залез на лошадь. Всадники вокруг заулыбались. По лицу сэра Рэя тоже скользнула неловкая улыбка.

— Вы в первый раз держите меч, уважаемый Уильям? — спросил он негромко, хотя это услышали все. — Клинок рядом с гардой обычно не затачивают, так что могли спокойно и за лезвие взять.

Леонардо громко рассмеялся и, поправив лук за спиной, воскликнул, пытаясь перекричать шум дождя.

— Он больше по удочкам, сэр Рэй!

В толпе солров послышались смешки.

— Лео, довольно! — рявкнул граф и направил коня к воротам, где охрана уже поднимала железную решетку.

— Да, я никогда не держал раньше меч, — смущенно пробормотал капитану Уильям и направил кобылу следом за отрядом, который уже длинной вереницей покидал внутренний двор замка.

И хотя шел сильный дождь, некоторые горожане выбегали на улицу наспех одетые. Ярко-зеленая попона с изображением черного ворона украшала коня Филиппа, и когда люд узнавал ее, то восторженно приветствовал своего господина.

Впереди отряда ехали шесть человек сопровождения вместе с сэром Рэем и его оруженосцем, в середине, чуть поодаль, граф, подле него сын, а чуть позади Леонардо, ближе к Уильяму, на гнедой кобыле ехала Йева. Завершали отряд солры и слуги графа: Эметта и еще двое неизвестных Уильяму мужчин.

Косой ливень лил без остановки, и отряд ехал, закутавшись в плащи. Всадники придерживали капюшон, чтобы резкие и холодные порывы ветра не стащили их с головы. Под копытами коней бурлили потоки вод. Отряд проехал Парадную улицу и покинул город.

Уильям с любопытством вертел головой по сторонам. Сбоку от ворот стоял огромный тотем Ямеса — это было выдолбленное в камне лицо, грозно сдвинувшее брови и следящее за своими детьми — людьми. Этому лику было более тысячи лет, и ежегодно на день Аарда сюда стекался народ, чтобы воздать почести своему Великому богу.

И вот, брусчатка кончилась, и кони ступили на гравийную дорогу, широкую и ровную. Отряд двинулся мимо кучкующихся вокруг города поселений, через бесчисленные поля, где уже давно сняли урожай. Голая и черная земля сливалась с небом, и все вокруг было уныло и безрадостно.

Пока была возможность, Уильям с интересом рассматривал солровских всадников, которые сопровождали семью графа в путешествии.

Солры, высокие и крепкие, облачались в сияющие нагрудники поверх поддоспешников, закрывающих колени. Головы их защищали легкие конусообразные шлемы в виде полумаски, а плечи — несколько пластин, закрепленных друг к другу внахлест. Поножи на ногах закрывали область голени от колена до щиколотки. А поверх доспехов были надеты плащи черного цвета. Воины, питая особую любовь к символу своих земель, ворону, украшали все подряд смоляными перьями: плащи, шлемы, ножны и даже уздечки своих жеребцов. Крепленные к седлам сбоку круглые зелено-черные щиты тоже несли на себе символ этой мудрой, по мнению солров, птицы.

Самым снаряженным оказался сэр Рэй. Помимо всего перечисленного, как у обычных всадников солров, руки капитана защищали металлические наручи, а из-под красного поддоспешника выглядывала еще и кольчужная юбка, доходящая до колен.

Граф оделся проще, довольствуясь лишь кольчугой под добротным зеленым балахоном да пластинами на плаще, между которыми были вшиты черные перья. Впрочем, сами пластины были сделаны из совсем легкого металла и служили скорее украшением.

Леонардо был одет так же, как и граф, но чуть более щегольски — вышивки больше, ткань ярче. В его одежде сквозила помпезность и напыщенность, а держался он в седле грациозно, словно родился на коне, а не в кровати. Недовольного ворона сын графа спрятал под плащ, и тот возмущенно каркал оттуда. Птица выглядывала из укрытия и, получая каплями дождя по клюву, пряталась обратно.

Увидев повсюду черные перья своих собратьев, ворон закричал:

— Перья! Негодяи!

Люди вокруг рассмеялись.

Когда город остался позади, Уильям радостно вздохнул. Несмотря на дождь, несмотря на слякоть, он воодушевленно представлял, сколько же всего его ждет в пути. И вот, поерзав в седле с непривычки, Уилл приготовился к долгой дороге.

Глава 13. Равнины

Дождь на время прекратился, тучи разошлись, и солнечные лучи осветили равнину. Но до заката оставалось совсем немного. Отряд находился в пути уже весь день, и было принято решение остановиться на ночлег. Перекусившие в дороге ячменными лепешками воины хотели поужинать, покормить коней и улечься спать.

Брасо-Дэнто остался далеко позади, на северо-западе, а мрачный силуэт горы, тянущийся по левую руку, терялся в сгущающихся красках наступающих сумерек. Дул пронизывающий и холодный ветер. Отряд ехал среди темных полей и разбросанных то тут, то там небольших поселений. На пути не попалось ни одной крупной реки.

К концу вечера, когда над головами путников снова сгустились тучи, отряд подъехал к Ферранту, маленькому городку в сорок дворов.

Обычно чистый и уютный Феррант сейчас мало походил на себя — непрекращающийся дождь превратил его улицы в сплошные реки и озера.

Отряд спешился около большого трехэтажного здания, совмещавшего в себе и постоялый двор, и харчевню. Выцветшая вывеска гласила «Желтый кот».

Уильям не прекращал удивляться качеству дорог между поселениями. В его Офурте никто и слыхать не слыхивал о насыпных дорогах, все передвигались по обычным земляным тропам, протоптанным конями, ослами и людьми.

— Йева, — позвал он тихонько, стоя чуть в стороне и наблюдая, как другие всадники спешиваются с коней.

— Да?

— У вас везде такие хорошие дороги?

Девушка взглянула на изумленное лицо Уильяма и кивнула.

— Да. Весь Западный тракт — это дорога шириной более трех васо. А Восточная тропа до моста на Белой Бетсе хорошая, потом при повороте к болотам сужается до двух васо.

— Ничего себе… — поднял брови Уилл. На таких дорогах без труда могли разъехаться две повозки и ещё осталось бы место.

— А то! — Йева вскинула к небу свой острый нос и улыбнулась, ненадолго оставив свои мрачные думы. — Солраг — единственные земли Севера, пронизанные такими хорошими дорогами! Ведь только через нас купцы с Юга попадают на Север и наоборот. Отец каждый год выделяет золото из казны на строительство новых дорог.

— Ну нет, — сказал Филипп, ловко спрыгнув с лошади.

Граф Тастемара, с легкой улыбкой слушая похвалу от дочери, встряхнул свои седые волосы и подошел ближе.

— Спасибо, дочь моя, за столь лестные речи, но у нас не лучшие дороги на Севере. В Глеофе дорожная сеть качественнее и шире, и нам пока с ними не тягаться. Еще сюда можно добавить Летардию, Южные земли Альбаоса, Гаиврар и Дриад.

— А почему мы тогда поехали по Восточной тропе, господин? — поинтересовался Уильям, вспоминая карты Солрага в кабинете. — По Западной же быстрее. Или я ошибаюсь?

— Я хочу пообщаться с вождями некоторых поселений на Восточном Тракте… — ответил Филипп.

По улочке брел сквозь грязевые потоки одинокий селянин, ведя за узду осла. Тот кричал и был недоволен, упирался копытами, но человек, который хотел поскорее довезти груз мяса до таверны, был еще упрямее. Наконец он каким-то чудом уговорил осла, и тот пошел к таверне. Из-под плотного капюшона выглянули серые настороженные глаза, и житель Ферранта удивленно рассмотрел высоких и дорогих коней. В конце концов, он понял, что это кто-то из знатных и, привязав осла к колышку у таверны, снял мешки и забежал внутрь.

— Там знатные, знатные! — донесся до ушей Уильяма и Филиппа крик селянина.

Тут же из таверны выбежал полный старичок.

— Приветствую, путники!

— Доброго вечера. Граф Филипп фон де Тастемара, ваш лорд, желает остановиться в Ферранте для отдыха, — произнес деловито сэр Рэй и спешился, прыгнув в лужу.

— Сам граф?! Какая честь! — изумился управитель постоялого двора и таверны. — Проходите, господа, внутрь… А то ж сейчас, поди, опять дождь начнется. Сейчас я позову слуг.

Подняв подол платья, пожилой мужчина забежал внутрь и громко позвал прислугу.

— Вортон, Аудд, где вы, бездельники? — вопил управитель, пытаясь дозваться до потерявшихся работников сквозь сидящую в харчевне толпу.

Посетители с интересом смотрели на путников, которых в сезон Лионоры можно было сосчитать по пальцам. В такое время мимо поселений проезжали по обыкновению лишь гонцы да безумные паломники Ямеса.

Наконец пара слуг, закутанных в плащи, приняли коней. Уставшие путники пробрались сквозь душное и хмельное марево таверны к лестнице на второй и третий этажи. Управитель пошептался с графом в сумраке коридора второго этажа, где во все стороны разветвлялись двери комнат. Появились служанки, спешно вытиравшие руки о передники — мгновение назад они разносили напитки и еду, а сейчас принялись устраивать новых гостей.

Шустро и ловко женщины забегали по комнатам, а Управитель стал запускать уставших путников в подготовленные спальни. Закончив с хлопотами, он принял увесистый кошель с даренами.

— Отхожее место справа за таверной. — Управитель почесал куцую серую бородку и спустился.

Уильям по приглашению Филиппа зашел в небольшую комнатку с двумя простыми кроватями, столом со стулом в углу и покосившейся вешалкой. Ставни были плотно забиты и замазаны в преддверии холодного сезона, так что пришлось зажечь свечу на столе. Ее желтое пламя осветило мрачную простую комнатушку, хотя и без нее вампиры прекрасно видели в темноте. Но все-таки свеча создавала некоторый уют и словно согревала своим рассеянным светом.

На пол были сложены седельные сумки, а Филипп, оставшись в одной рубахе да теплых штанах, лежал на застеленной кровати и читал серую и замученную годами книгу «Фортификация». Что означало это дивное слово, Уильям не знал, но спросить стеснялся. Он, молчаливый и нерешительный, тоже лег на кровать, достал из седельной сумки «Мази» и углубился в чтение. Время от времени проницательными глазами Филипп поглядывал на молодого вампира, а в оплетенных морщинами глазах сменяли друг друга мрачные думы.

За дверью затопотали — солры всей толпой спускались в харчевню поужинать. Все стихло, в спальнях остались лишь вампиры, привыкшие к тишине и спокойствию. Но не все… Спустя некоторое время за стеной послышалось сопение, а потом поначалу тихие стоны. Однако стоны все нарастали и становились громче и громче, а кровать в соседней комнате заходила ходуном, стуча ножками об пол.

Пока Филипп излишне спокойно переворачивал страницы, за тонкой и хлипкой стеной, около которой он лежал, дико кричала Эметта. Наконец, граф не выдержал, захлопнул одним движением книгу и со сжатыми губами постучал по стене — деликатно и негромко. Но ничего не случилось — стоны только усилились, и уже на весь коридор было слышно и рычащего Леонардо. В конце концов, Филипп раскрытой ладонью ударил по стене быстрым рывком, да так, что на любовников с той стороны посыпалась известь. Это возымело эффект — за перегородкой притихли.

— Леонардо, — холодным голосом, с трудом сдерживая гнев, произнес Филипп, чтобы его услышали в соседней комнате. — Имейте совесть!

Лишь тишина прозвучала ответом, но это молчание вполне устроило графа, и он вернулся к размеренному чтению. Остаток вечера и ночи прошли спокойно. Уильям же всю ночь пролежал с распахнутыми глазами, боясь даже шевельнуться под надзором графа.

Наутро люди, выспавшиеся и довольные, прикупили в Ферранте провизию в дорогу и отправились дальше в путь. Уильям кое-как, не умеючи, оседлал свою кобылу и последовал за другими спутниками, перекинув седельную сумку за заднюю луку.

* * *

Дождь снова лил как из ведра и лишь к вечеру чуть поутих, дал путникам возможность поднять головы, осмотреться да скинуть с себя капюшоны.

— Что за погода… — проворчал негодующе сэр Рэй, поправляя подшлемник.

Силуэт гор, у подножия которых был основан Брасо-Дэнто, остался далеко позади, и отряд теперь брел посреди мрачного луга с жухлой травой — вокруг не было ни одного поселения. В этой низине скапливалась вода, принесенная от Белой Бетсы. Из-за низкой поймы луг Восточного Тракта сильно топило несколько раз в год. И сейчас кони брели по приподнятой над землей дорогой, а люди мрачно рассматривали затопленные луга.

Солнце клонилось к закату, и пора было думать о лагере для ночлега.

— Давайте остановимся у той большой реки, господин. — Капитан Рэй подъехал на своем гнедом жеребце к графу. — Может, Ямес позаботится о нас, и на ужин будет рыба, а не вяленое мясо.

Филипп скинул капюшон, с которого ручьем полилась вода, и встревоженно посмотрел в темные воды полноводной реки.

— Хорошо, устроим привал на ночлег у Белой Бетсы, — в конце концов, после минутных раздумий, настороженно ответил он.

Натянув поводья, Филипп притормозил своего жеребца и поравнялся с Уильямом.

— Ну как, освоился в седле?

Тот довольно кивнул.

— Хорошо, поезжай со мной, разведаем место для ночлега отряда.

Филипп движением пяток ускорил коня, тот оторвался от отряда и побрел по жухлой и мокрой траве, порой проваливаясь по колено в грязь.

Чтобы не отставать, Уильям погладил серую кобылу, и она, повинуясь, последовала за вороным жеребцом. Когда граф убедился, что они отъехали на достаточное расстояние, то замедлил коня.

— Вы чем-то встревожены, господин? — спросил Уильям.

— Это старая дорога, и в этот сезон мало кто ей путешествует, так что нужно быть настороже, — ответил Филипп.

— Но в чем опасность? Если нет людей.

— Тебе ли не знать, Уильям, — улыбнулся граф. Он подъехал к берегу реки и остановился. — Там, где нет людей, живет кто-нибудь другой. Многие демоны и духи предпочитают лишенные человеческих следов первородные земли. Так что нужно убедиться, что ничто или никто не выскочит на нас из реки.

Уильям оглянулся. Они находились на каменистом берегу крупной из-за паводков реки, а вокруг раскинулись равнины с сгнившей травой, которая утопала в грязи из-за дождей. Местами стояли одинокие деревца, тоненькие и совсем чахлые.

— Вроде бы ничего страшного, — скорее себе, чем графу, очень тихо ответил Уильям, но Филипп его услышал.

— Вроде да. Возвращаемся.

Старейшины приблизились к ожидающей группе, и граф дал добро на размещение отряда на холме подле реки. Две пары глаз, Йевы и Лео, понимающие, зачем Филипп отправился к Белой Бетсе в компании с рыбаком, смотрели в нетерпении на отца. Тот, незаметно для молодого Уильяма, пожал плечами.

Воины графа срубили те небольшие и куцые деревца, что стояли у реки, и передали прислуге. Слуги достали утварь и, с трудом разведя огонь на сильном ветру, поставили котлы на треножники. Туда они накидали лук, зерно и начали варить похлебку. Эметта на лежанке подшивала оторвавшуюся фибулу с плаща Леонардо. Время от времени она злобно поправляла волосы, которые из-за резких порывов ветра попадали ей в глаза. Йева же сидела на берегу на камешке и любовалась закатом, скудным и унылым из-за далекой тучи, перекрывающей солнце. Впрочем, туча стремительно приближалась, всем своим видом обещая затяжные дожди.

Пока оруженосец сэра Рэя готовил спальное место для господина, рыцарь, который снял доспехи и остался в теплом красном поддоспешнике, теперь сидел с удочкой на берегу реки в компании Йевы и пытался хоть что-нибудь наловить. Граф приводил в порядок своего жеребца и сумки, крепленные к седлу. Леонардо находился около Эметты и читал книгу о путешествиях доблестного рыцаря Обормонта из Чингистонта.

Когда Уильям увидел тщетные попытки сэра Рэя что-нибудь наловить, то осторожно подошел к нему и присел на корточки.

— Вы рыбак? — осторожно спросил Рэй, который поначалу думал, что Уильям вырос в зажиточной семье, но шутка Лео про удочку заставила его отказаться от этой гипотезы.

— Да.

— Тогда что я делаю не так? — пробурчал рыцарь, вытащив удочку с абсолютно целой наживкой. — Чертову наживку прикрепил, что треклятой рыбе еще нужно?

— Хм… Не буду врать — я не ловил в таких спокойных водах и даже не знаю, какая рыба здесь обитает. Но предположу, что ее нужно подкормить.

— Чем? Или скорее, как ее подкормить? Видите, как я далеко закидываю удочку? Тут у берега слишком мелко.

— Подождите минутку, сэр Рэй! — и Уильям побежал к поварам.

Осмотревшись на месте стоянки, Уильям подобрал холщовый мешочек из-под лука, затем полез к котлу, над которым колдовали двое слуг, спорившие меж собой, какие приправы добавлять. Прислуга почтительно расступилась, и молодой спутник графа взял деревянный черпак из их рук и нагреб немного разваренного зерна в мешочек, скрутил его. Затем он вернулся к сэру Рэю и отдал ему эту импровизированную прикормку.

— Ох… Я как-то и не додумался. — Пришла очередь сэра Рэя озадаченно чесать затылок.

Рыцарь размахнулся и швырнул мешочек. Тот упал в реку, и через некоторое время, с разрешения Уильяма, Рэй закинул удочку. Мужчины уставились на воду, как охотники, поджидающие добычу. Прошло несколько минут. Удочка дернулась, и сэр Рэй резко потянул ее на себя. На крючке извивалась рыба с толстым телом, сжатая с боков и с крупной чешуей серебристого цвета.

— Сколько же их там! — азартно воскликнул рыцарь и, выудив одну рыбину, сразу же закинул удочку снова, надев на крючок очередное насекомое. Чуть ниже того места, куда он кинул мешочек, забурлила вода — рыба поедала прикормку. — Не знаю, что это за рыбина, но я ее съем!

В это время Филипп, стоя на достаточном отдалении, на небольшом пригорке, с краю стоянки смотрел задумчиво на Уильяма. Леонардо подошел к отцу и ухмыльнулся.

— Ну и где его хваленая Кельпи, отец? Похоже брехал он.

— Еще не вечер, сын, — задумчиво ответил граф Тастемара. — В любом случае, мы живы и целы, так что если он и сказал правду, то вряд ли нам что-нибудь угрожает. А если соврал… Тогда нам тем более ничего не угрожает.

— Ничего себе. Нужно будет в Брасо так попробовать половить, — восхищенно произнес сэр Рэй, доставая седьмую рыбину.

— Там течение стремительное. Оно быстро унесет прикормку, — улыбнулся Уильям такому понятному для него факту. — В горных реках вода прозрачная, а рыба там сильная и быстрая, и если увидит опасность, может не взять наживку, так что ее ловить нужно иначе.

— Это да… Хм, я об этом как-то не подумал, — подскочил с корточек сэр Рэй и сгреб пойманную рыбу. — Похоже, что сегодня с ухой мы опоздали, а вот завтра нас ждет славный завтрак!

— Похоже на то, — улыбнулся Уилл, ловя выпрыгивающую из рук рыбину.

— Уважаемый Уильям, если у вас будет желание, я могу потренировать вас во владении мечом. Все-таки путь предстоит тяжелый, и все может произойти.

Уильям помялся, как-то неуверенно взглянул на лагерь, к которому они вдвоем с Сэром Рэем приближались, и, наконец, кивнул.

— Я буду благодарен вам, сэр Рэй. Правда… боюсь, что это будет не тренировка, а посмешище!

— Я понял. Тогда можно тренироваться в сумерках, где-нибудь за холмами, — ответил сэр Рэй.

— Хорошо, спасибо.

— Начнем прямо с завтрашнего вечера.

Капитан сложил рыбу в мешок и сел на лежак около костра. Слуги передали ему деревянную миску с ужином. Рэй быстренько разделался с овощной похлебкой, закусывая ячменными лепешками и вяленым мясом. Люди стучали ложками по дну посуды, выгребая и выпивая все досуха. Филипп же, как и его дети, Уильям и трое слуг сидели, укутавшись в плащи, рядом друг с другом, и смотрели на голодных воинов. Послышались традиционные молитвы и восхваления Ямеса за предоставленный ужин.

Покидав посуду в одну кучу, солры разошлись по лежанкам. Они укрылись плотными стегаными льняниками и провалились в сон. Слуги перемыли в реке деревянные миски с ложками, вычистили котелок и присоединились к спящим воинам. Один только дозорный, сев на пригорок рядом с костром, караулил отдыхающий отряд. Леонардо и Эметта лежали подле друг друга под одним широким льняником, а Йева спала на соседней с графом подстилке. Уильям сидел около Йевы и читал в темноте. Время от времени он ловил на себе взгляд Филиппа, который тоже не спал. В конце концов, и граф решил подремать. Он прилег на лежанку, укрылся льняником и вроде бы впал в забытье.

Уильям выждал, поднялся, тихо переступая через спящих вокруг затухающего костра, и покинул лагерь. Он зашел за небольшой холм, чтобы часовой не видел его. Там спустился к реке, пошел вдоль берега и примерно через четверть часа остановился, усевшись на каменистый бережок.

Тихая гладь разлившейся из-за паводков реки была подобно зеркалу, и ничто не нарушало красоту отражающихся в воде луны и звезд. Лишь ветер сильно шумел, порой все же создавая рябь на воде, а огромная туча подползала все ближе и ближе, грозя к утру извергнуть из себя дождь.

— Вериатель, — тихонько позвал Уильям, вглядываясь в темные воды реки, прозванной Белой Бетсой.

Тишина. Лишь рыба где-то у берега вдали плеснулась.

— Вериатель, Вериателюшка, — еще раз, уже чуть громче. Он начал беспокоиться, что кельпи не придёт.

Снова тишина. Разочарованный Уильям хотел уже было подняться и вернуться в лагерь, но тут в середине реки забурлило. Из глубин вод, будто по ступеням, взобралась темно-мышастая кобыла. Она медленно побрела в сторону берега, покачивая головой с гривой цвета вороньего крыла. Кельпи шла по лунной дорожке, ее хвост подрагивал, а копыта касались воды, словно земли. Наконец, она ступила на каменистый берег и посмотрела на зовущего голубыми глазами.

Уильям словно вернулся в детство. Счастливый, он подбежал к лошади и обнял ее за морду, поцеловал кобылу в красивый лоб и погладил по бархатистой шее.

— Вериатель, ты не представляешь, как я скучал по тебе! — ласково произнес Уильям, прикрыв глаза от счастья и наслаждения. Он вдыхал илистый теплый запах Кельпи, что был для него таким знакомым и родным.

Воздух задрожал, и шею мужчины обвили холодные ручки, от чего походный костюм сразу же отсырел. Уильям открыл глаза и увидел смеющееся лицо своей любимой Вериатель. Он обнял ее за худенькую талию, и рукава тут же промокли от серого платьишка, которое никогда не сохло. С любовью, словно зачарованный, вампир посмотрел на ту, по которой так соскучился, и поцеловал. На губах появился привкус тины и воды.

Вериатель рассмеялась и с фырканьем вырвалась из объятий, заскакала вокруг, высоко вскидывая ножки, на которых красовались сандалии с ленточками.

— Столько же всего произошло с тех пор, как ты спасла меня у озера! — сказал Уильям.

Вериатель кивнула и улыбнулась. Она остановила свой безумный танец и подскочила в один прыжок к рыбаку, взяла его руку в свою. Затем, похрюкивая, вложила сжатый кулачок в его ладонь. Кулачок разжался, и Уильям увидел, как маленький серебристый браслетик приземлился на его ладонь.

— Но как? — воскликнул тот от изумления. — Я же потерял этот браслет!

С повизгиванием Вериатель довольно потрясла черными как смоль волосами, тряхнула ими, словно это была грива.

Всплеск, и гладь озера вновь заволновалась. Из воды на поверхность теперь поднимались другие кельпи. Удивленный Уильям наблюдал, как сначала одна кобыла, юная, с черными боками и длинной гривой, явилась из реки и пошла по воде к берегу, склонив голову. За ней показалась вторая, белоснежная и крупная, — жеребец — он последовал за кобылой. Там из воды возникла и голова третьей, потом четвертой и, наконец, пятой. Грациозно покачиваясь, кельпи вышли на берег и двинулись в сторону Вериатель и Уильяма. Они шли боком, склонили головы, глядели умными и бархатистыми глазами на чужака, который стоял подле их сестры.

Уильям сделал шаг назад, но невозмутимая Вериатель удержала его за руку, и он остановился, ибо ей доверял и любил ее. Прекрасные кони, все как на подбор величавые и гордые, подошли ближе. Они стали обнюхивать Уильяма, не касаясь его.

Юная кобыла, черная, как ночь, с красивыми голубыми глазами, приблизилась и тряхнула мордой. Она шумно втянула воздух, потом чуть приподняла хвост, навострила уши и радостно заржала. Сделав еще шаг вперед, вороная сама потерлась о руку Уильяма. Затрещало, в воздухе скользнула голубая искра, такая же, как много лет назад, когда мальчиком Уильям коснулся кельпи.

Уилл погладил вороную кобылу за холкой, та негромко фыркнула и склонила голову, разглядывая вампира большими голубыми глазами.

Вериатель довольно рассмеялась, прыгнула в сторону и в один миг обратилась в темно-мышастую лошадь.

Остальные кони, которые потеряли всякий интерес к вампиру после обнюхивания, развернулись и медленно вернулись к воде. Вороная и темно-мышастые кобылы, пританцовывающие, заржали, попрощались, потрясли гривами и последовали за другими водяными демонами.

Завороженный Уильям смотрел, как эти восхитительные и грациозные создания перешли на рысь и поскакали по глади реки дальше по течению. Время от времени какая-нибудь Кельпи игриво прыгала в воду и выскакивала где-нибудь сбоку от другой лошади, на что та отвечала веселым ржанием.

Резко похолодало. Темная туча закрыла собой луну, поверхность реки почернела, и кельпи пропали где-то во мраке, который уже не мог преодолеть даже взгляд вампира. Уильям присел на каменистый берег и, потирая пальцы, задумался о вороной кобыле. За спиной что-то тихо хрустнуло. Уильям резко обернулся. На вершине холма стоял граф Тастемара — возвращаясь назад в лагерь, он по неосторожности наступил на ветку, сокрытую под сгнившей травой.

Понимая, что раскрыт, Филипп спустился по мокрой земле к Уильяму.

— Извини, не удержался. Я знал, что ты пойдешь звать свою Кельпи, и мне захотелось увидеть это своими глазами, — как-то неловко, впервые смутившись за долгое время, произнес граф.

— Но вы же спали, — улыбнулся широко Уильям.

— Это был тактический прием, — лукаво ответил Филипп и уселся рядом.

Оба вампира молча уставились на темную гладь реки, кутаясь в теплые плащи. Каждый размышлял о своем, но в конце концов граф решил нарушить тишину.

— Я не думал, что когда-нибудь увижу их еще… Такое чувство, что вернулся в детство, в Алмас, к реке Брасо. Знаешь, их же раньше было много больше, Уильям, и когда я был мал, еще мальчишкой, то часто видел их там на закате.

— Быть может, они и перебрались сюда из Алмаса… — Уильям задумчиво сцепил пальцы под подбородком.

— Не исключено. Тут на полдня пути во все стороны ни одного поселения, первозданная земля и много рек. Им здесь раздолье, — согласился граф.

— Все же как странно, что Вериатель оказалась здесь. Я уж было решил, что она привязана к Офурту и озеру. Но она каким-то чудом услышала мой зов!

— Не стоит недооценивать возможности Кельпи. Скорее всего, она просто была рождена на Сонном озере. Как и та вороная кобыла, самая юная из всех. — Граф хитро посмотрел в сторону резко раскрасневшегося Уильяма и, увидев его обескураженное лицо, расхохотался.

— Да я… Ох, господин, это вилами по воде…

— Да-да, — Филипп с задорным смехом толкнул локтем под бок Уилла.

— Честно признаться, когда они вышли из воды, я уже мысленно простился со всеми вами.

— Да я тоже с тобой попрощался, когда табун окружил тебя. — Филипп постарался взять себя в руки и стал вытирать платком мокрые от смеха глаза. — Наемники с юга, высшие маги, Кельпи — и все это за каких-то полгода! Ох, Уильям, откуда ты такой свалился мне на голову.

— Из Малых Вардцев, господин, — ответил Уильям, плутовато сощурив синие глаза.

Филипп вздохнул, набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул. Когда он успокоился, то крепко задумался и, как показалось Уильяму, помрачнел. Чуть погодя граф встал с бережка.

— Ладно, пойдем назад в лагерь, Уильям из Малых Вардцев, — произнес граф насмешливо, но беззлобно, и стал медленно подниматься по мокрой и скользкой земле на холм.

Лагерь по-прежнему был погружен в сонное царство, и лишь сменный караульный осоловело оглядывал пустые равнины, насколько хватало остроты его зрения. Он непонимающе взглянул на прогуливающихся в ночи господ, хотя виду и не показал. Была б его воля, он бы уже спал без задних ног, а не стоял на карауле.

* * *

К рассвету черная туча закрыла собой восходящее солнце и извергла из себя дождь. Хлюпая по лужам, слуги поторопились водрузить навес над закипающей в котелках ухой. Филипп с осуждением посмотрел на недогадливую прислугу, которая не додумалась сделать это раньше, но ничего не сказал.

Два вампира-слуги — Чукк и Грон — совершенно мокрые, но довольные, что спасли еду, стояли у полевой кухни и спорили.

— Гран, брат мой, я тебе еще раз говорю, что в уху кладут окимон! — упер руки в бока Чукк, полноватый вампир лет семидесяти, который, впрочем, в соответствии со своей сущностью, выглядел лет на сорок.

— Тут рыба пахнет тиной, чуешь? На зубах тоже наверное тина будет. Окимон здесь еще больше вкус испортит. Не клади его, я сказал! — прикрикнул на упертого брата Грон.

— Кину окимон и трушковку, она уберет запах, — возразил Чукк, подсыпая в кипящую уху травы.

— А вкус? — взмахнул руками повар замка Брасо-Дэнто, Грон. — Вдруг вкус не уйдет, балбес?

Сэр Рэй Мальгерб, взбодренный утренним дождём, подошел к котелку и потянул носом ароматный запах.

— Вот, сэр Рэй, будьте добры, не откажите нам в просьбе! Попробуйте уху… Вкус тины ушел? — спросил Чукк.

Нахмурившись и странно взглянув на двух поваров, Рэй взял из руки одного из братьев поварешку и попробовал суп.

— Недурно, очень недурно! Вкусный и наваристый супец выходит. Нет никакого вкуса тины, — ответил он медленно, потом развернулся к слугам. — А что вам самим мешает попробовать?

— У нас вкус приглушен после болезни, в детстве переболели, — оправдались в один голос братья-вампиры.

Рыцарь удивленно вскинул свои рыжие брови и пошел седлать лошадь.

— Повара-вампиры — это такая шутка? — тихо спросил Уильям у Йевы.

Пара стояла чуть поодаль от отряда, и Уильям помогал девушке уместить льняник в седельную сумку. Дождь лил как из ведра, и дочь Филиппа, прячась под капюшоном, беспомощно наблюдала за Уильямом. Серая кобыла Уильяма уже была оседлана благодаря советам всадников солров, которые подсказали, как это сделать правильно и быстро.

— Да, звучит странно, — слабо улыбнулась Йева, подрагивая от холода. — Но ты не поверишь, Чукк и Грон готовят получше многих человеческих поваров.

— Но они же даже не могут пробовать то, что готовят, — наконец, упаковав все вещи девушки в седельные сумки, указал в сторону навеса вампир.

— Ну, да… Отец тоже до сих пор удивляется этому!

Из-под навеса слышался стук ложек — солры с упоением выгребали уху из мисок, царапая деревянное дно.

— О Ямес, прими наши благодарности за столь вкусный завтрак. И большое спасибо поварам! — воскликнул сытый и довольный сэр Рэй, сложив миски в общую кучу. Затем он обратился громко к воинам, перекрикивая звуки дождя. — Эй, народ! Сворачиваем навес, пора выдвигаться.

Слуги перемыли миски в реке и упаковали их в седельные сумки. Всадники разобрали самодельный навес из палок и накидок. Взобравшись на лошадей, отряд двинулся в путь дальше.

Их путь пролегал по старой вытоптанной тропе, которая сейчас превратилась в болото из-за дождей. Растянувшись вереницей, всадники ехали поодаль друг от друга, прячась под плащи. Грохотнул гром. Яркая вспышка молнии разрезала небо на две части и ударила в дерево в ста васо от отряда. Йева вскрикнула и наклонилась к лошади, которая терпела непогоду стойко и спокойно, в отличие от наездницы.

— Господин, — обратился к рыцарю совсем юный оруженосец. Ему едва исполнилось четырнадцать лет, и он был прыщавым и очень неуклюжим.

— Да, Винсент, что такое? — ответил сэр Рэй Мальгерб.

Винсент, попавший в услужение к капитану совсем недавно, огляделся. Так как люди сильно растянулись, а ближайшие всадники к идущим рядом рыцарю и оруженосцу были на расстоянии пятнадцати васо, то Винсент решил, что его вопрос никто не услышит.

— Господин, а вы заметили одну странность? — с придыханием спросил мальчишка. — Ни господин граф, ни его дети, ни тот молодой мужчина и даже слуги — они ничего не ели со вчерашнего вечера! Просто смотрели, как мы сидим да жуем! Да что уж там, они даже в отхожее место ни разу не отлучались!

— И что здесь такого? — раздраженно ответил рыцарь, поправляя свои мокрые пряди рыжих волос.

— Но… Я слышал о графе такооое… — протянул последнее слово Винсент. — Что он не человек… Как и многие из его замка. Неужели это правда?

— А для тебя важно, кем является граф и его семья, прислуга, друзья? — задал вопрос капитан.

— Ну… да, господин. А как же иначе?

— Винсент, ты когда-нибудь голодал? — резко спросил сэр Мальгерб.

Юноша опешил от такого странного вопроса. Он быстро помотал головой, капюшон слетел, и оруженосцу пришлось быстренько надеть его, пока дождь не залил за шиворот.

— У нас самые богатые земли в этой области Севера, Винсент! Все те, кто севернее нас, завидуют нашему благосостоянию и сытости, и Солраг постоянно принимает людей из Офурта, Филонеллона и прочих земель Крелиоса — они перебираются к нам! И какая, демоны тебя побери, разница, кто нами правит? Пусть хоть сами приспешники Граго!

— Но… — попытался возразить Винсент, однако рыцарь грозно посмотрел на неразумного юношу.

— Никаких «но» … Не смей даже рот открывать с таким вопросом! Граф заботится о всех нас, и ты просто должен ему служить, как и все мы, понял?

Оруженосец спешно закивал головой, придерживая рукой капюшон, и покрасневший от смущения, отстал от господина. Оглянувшись на графа Тастемара, Винсент увидел, как тот, едучи на расстоянии где-то тридцати васо, смотрел на него внимательно, не отводя глаз. Винсент вздрогнул и втянул голову в плечи.

К обеду распогодилось, а туча лениво уползла на север. Люди скинули капюшоны и облегченно вздохнули. Эта сплошная и непрекращающаяся череда дождей утомила весь отряд.

— Какая же мерзкая погода в этом году, — обратился к рядом идущему воину другой, по имени Мойрон. — Помнишь, Аурит, какая золотая осень стояла в прошлый сезон Лионоры?

— Да, помню, — протянул всадник и, сняв шлем, смахнул с него воду. — Мы тогда в это время пили пиво в таверне «Алый конь».

— А в этом году, поди, и праздник Лионоры праздновать не будут, — выругался третий всадник.

— И хорошо! — радостно кивнул Мойрон.

— Что ж хорошего? — спросил Аурит.

— Ну, мы не попразднуем, но и они не будут отмечать. Ха-ха, считай, что ничего не пропустим! — расхохотался Мойрон и встряхнул плащ, с которого полились ручьи.

— Ты как обычно… — рассмеялись окружающие Мойрона всадники.

Леонардо, чуть натянув поводья своего гнедого жеребца, сравнялся с Йевой. Сблизившись с ее кобылой так, что продетые в стремена сапоги близнецов потерлись друг о друга, сын графа спросил:

— Я рад, что ты поехала с нами, сестра.

Таки-таки, сидя на его руке, повернул голову боком и посмотрел немигающим черным глазом на девушку.

— Рады, рады, — прокричал ворон.

— Да, спасибо отцу. Я хотя бы увижу Йефасу, о которой столько рассказывал Гиффард. — Девушка улыбнулась и закуталась поплотнее в плащ.

Лео залихватски улыбнулся, умудряясь и не обнажать клыки, и демонстрировать белоснежный ряд передних зубов.

— Смотри, вон там, справа, — указал сестре пальцем Леонардо и снял с плеча красивый резкой лук. — Наконец-то опробую свой заказ! Три недели назад забрал в городе у Мартилонна, ну ты его знаешь. Он сделал лук из составных частей, как это делают мастера глеофяне: тут черный тис, рог и сухожилия. Вот, гляди…

Леонардо достал из колчана на спине стрелу и вложил в тетиву. Чуть прищурившись единственным глазом, он выждал, глубоко вздохнул и на выдохе спустил стрелу. Прозвенела тетива, и с победным вскриком Лео направил жеребца в сторону от тропы. Он спрыгнул со своего огромного коня, украшенного зеленой попоной, и поднял из гнилой травы жирного зайца.

— Смотри, какой жирок нагулял за лето и осень, а? — Вернулся с трофеем сын графа.

Воины Солрага с уважением переглянулись меж собой и поздравили наследника графа Тастемара с метким выстрелом.

— Замечательный выстрел, — сказал сэр Рэй. — Вы мастерски владеете луком, уважаемый Леонардо!

— Спасибо, сэр Рэй, — ослепительно улыбнулся сначала ему, а потом своей сестре Лео. Где-то сзади, в конце отряда, выглядывала Эметта, пытаясь увидеть, что происходит с ее любовником. — Мы же с вами родом с Филонеллона, а самые меткие лучники, по легендам, обитают именно там.

— Это чистая правда, соглашусь с вами, — хитро улыбнулся сэр Рэй и, кинув быстрый взгляд на Йеву, уже чуть тише добавил. — Так же, как и правдивы легенды про то, что самые прекрасные девушки в мире, с глазами цвета изумруда и словно рожденными из пламени волосами, тоже родом из Филонеллона!

Йева раскраснелась и отвернулась, покусывая нижнюю губу. Комплименты Сэра Рэя были хоть и просты, но всегда находили отклик в её сердце.

— Как тебе выстрел, моя любимая сестра? — Леонардо закинул зайца в мешок.

— Замечательный, Лео. Впрочем, как всегда, — развела руками Йева, и легкая улыбка тронула ее губы. — То, что ты рожден на коне и с луком в зубах — уже всем давно известно!

Леонардо довольно улыбнулся, посмотрел на Йеву с хитрым оскалом, потом на мгновение повернулся и снова обратился к сестре.

— Быть может, ты права… Все мы рождены для чего-то и с чем-то. Кто-то с мечом, кто-то с луком, а кто-то с удочкой, — расхохотался Лео и поправил повязку на глазу. — Кстати, как вам уха, сэр Рэй?

— Если не вдаваться в гастрономические нюансы, то было вкусно, — сдержанно улыбнулся Рэй, понимая, что сын графа специально задевает Уильяма. — Вчера был хороший улов.

— Ну конечно, как иначе! Рожденный с удочкой в руках никогда не оставит голодным отряд. — Леонардо снова посмотрел в сторону Уильяма, желая увидеть хоть что-нибудь на его лице.

Но тот ехал с невозмутимым видом, разглядывая что-то в стороне. Казалось, что он вообще ничего не слышал и не знал, что говорят о нем. Хотя зоркий наблюдатель, например, как граф Филипп, который внимательно посмотрел через плечо на Уильяма, мог бы заметить некоторые выдающие тревогу признаки. Вцепившись побелевшими костяшками в поводья, молодой Старейшина пытался не обращать внимания на поддевки. Он уже сталкивался с таким в детстве, но, понимая, зачем это нужно было деревенским пацанам, он не мог взять в толк, почему это делает сын графа. Чем же не угодил Уильям графскому наследнику?

— Уважаемый Лео, вообще-то рыбу ловил я, — заметил сэр Рэй.

Лео сначала непонимающе уставился на сэра Рэя, а чуть позже к нему пришло осознание, что то, что казалось сыну графа остроумным пару мгновений назад, в свете новых сведений стало выглядеть глупо. Важно кивнув, графский сын чуть ускорил коня и проехал Йеву и сэра Рэя, почти поравнявшись с отцом. Рыцарь же, в свою очередь, наоборот замедлил коня, чтобы вернуться к своим воинам. Он встретился взглядом с Уильямом и сочувственно приподнял брови.

Почему Леонардо питал такую нелюбовь к молодому Аверину, который оказался обычным рыбаком, сэр Рэй не мог понять. Хотя допускал, что слух, будто Уильям — незаконнорожденный сын графа, был правдой. Другого объяснения тому, что граф собрал полуэскадрон отборных воинов, чтобы спасти парня из рук солдат Райгара, рыцарь не видел. Но, вспоминая совет, который сам же дал своему оруженосцу, сэр Рэй заставил себя не думать о том, что творится в семье его господина, и просто стал смотреть по сторонам.

Всадники перекусили в пути отсыревшими ячменными лепешками, от которых ломились сумы, и каждый впал в думы. Серый пейзаж осенних равнин с редкими невысокими деревьями, резвившимися речушками, коих хватало в этом крае, и жухлая трава — все это вгоняло в скуку. Дождь временно прекратился, но все же мрачное небо, еще затянутое серыми облаками, добавляло уныния окружающему пейзажу. Время от времени Леонардо, хвастаясь своей меткостью и зорким глазом, отстреливал какого-нибудь жирного зайца. Один раз ему даже повезло, и он смог поразить стрелой неосторожную косулю с расстояния более ста пятидесяти васо. Удивленные солры, крикнув «ура» будущему сытному супу, разделали тушу животного ножами и передали мясо слугам.

Пребывая в замечательном состоянии духа, Лео достал из седельной сумки серебристую флейту, и над равнинами разнеслась тонкая душевная мелодия, от которой многие в отряде прикрыли глаза, наслаждаясь её размеренным течением и красотой.

Филипп с задумчивой улыбкой поглядывал на сына, настроение которого улучшалось тем больше, чем дальше отряд удалялся от Брасо-Дэнто. Однако в глазах графа, наоборот, читалась легкая грусть. Порой, встречаясь взглядом со своей дочерью, Филипп видел и у нее состояние смятения от счастливого вида Леонардо. Леонардо еще не знал о том, что в Йефасе Филипп планирует передать дар Йеве, а вовсе не ему. Опасаясь скандала и зная мстительный характер своего сына, граф решил пока не говорить тому о смене своего решения.

Поначалу, когда Лео был еще совсем юн, его амбициозность, яркий характер, обаяние и тщеславие создавали иллюзию, что Филипп получил того наследника, которого хотел. Будущего сильного лидера и мудрого правителя, готового взять на себя ответственность за благосостояние своего народа. Вспыльчивость и позерство сына Филипп списывал на молодые годы, считая, что с возрастом они уйдут. Гиффард не разделял мнения своего товарища и, встретившись в последний свой визит с уже подросшим Леонардо, стал осторожно и мягко настаивать на том, что надо бы подумать о другом наследнике.

Граф Тастемара, ослепленный любовью к сыну, до последнего верил, что еще год-два — и Лео остепенится. Но годы все шли… Леонард потерял всякое желание учиться на своих и чужих ошибках, и лишь свое мнение стал считать единственно верным, а тщеславие раздулось до огромных размеров. И последние события доказали правоту слов Гиффарда. Можно было выждать еще пару десятков лет, быть может, Леонардо все же поумнеет, но времени ждать не было. Передача дара сыну могла обернуться катастрофой: Филипп понимал, что помощи в управлении от Леонардо он не дождется, а наворотить дел, будучи Старейшиной, сын вполне мог.

Филипп посмотрел и на свою дочь: спокойную, последовательную и лишенную тех тщеславных страстей, которые присущи ее брату. И хотя у Йевы была та же упертость, что и у Лео, все-таки она была более восприимчива к критике и училась. Йева неплохо справлялась с некоторыми вопросами, касающимися управления графством, но вот лидером она не была. Тем не менее, Филипп был уверен, что на дочь можно положиться хотя бы в некоторых делах.

В итоге Филипп получил одного лидера, но никудышного правителя, и одного неплохого управителя, но никудышного лидера. Граф вздохнул и погрузился в мрачные думы, вспоминая своего товарища Гиффарда.

Послышался странный звук, а потом многочисленный дикий хохот со всех сторон. Граф вернулся из своих мыслей в реальность, замедлил коня и удивленно обернулся. Уильям повис под брюхом лошади на перевернувшемся седле и, пытаясь выбраться, плюхнулся в грязь. Кобыла встала, потеряв наездника. Выбравшись из-под лошади, грязный и пунцовый от стыда, взъерошенный вампир постарался безуспешно вернуть седло на место. Седельные сумки, по которым прошлась серая кобыла, лежали вдавленные в грязь, в ножны затекла вода, а все содержимое сумок испачкалось.

Отряд хохотал. Солры держались за живот, кто-то прикрывал рот рукой, некоторые вытирали от смеха слезы. Леонардо смеялся громче всех, и даже Йева хихикала в руку от столь комичной картины. Филипп, еле сдерживаясь, чтобы не присоединиться к общей эйфории, направил коня к измазанному в грязи Уильяму, но сэр Рэй его опередил.

Рыцарь шустро спрыгнул с коня и, гремя доспехами, с широкой улыбкой на лице помог бедняге, который был готов провалиться сквозь землю от стыда, поправить седло.

— Вы плохо затянули подпругу, — смеясь сказал капитан и помог зафиксировать седло. — Вот так ее надо затягивать, чтобы не свалиться.

— Спасибо, — выдавил из себя благодарность пунцовый Уильям.

— Вы и на лошади не ездили, да? — осторожно спросил сэр Рэй, видя, как гость графа неуклюже взбирается на лошадь с правой стороны. — Всегда садятся слева.

— Ездил два раза, но недолго… Да и то была один раз лошадь без седла, а в другой раз уже оседланная, чужая лошадь, — ответил смущенно Уильям.

— Понятно.

Отряд двинулся дальше, Уильям натянул поводья и остался в хвосте, пропустив даже слуг, что взглянули на него с сочувствием и весельем одновременно. Пользуясь тем, что никто его не видит, бедняга Уильям пытался отжать грязь с длинных волос и вычистить одежду. Но все же вид у него остался запачканный и несчастный.

* * *

Ближе к вечеру отряд разбил лагерь у поймы весьма большой речушки, которая из-за дождей разлилась широко, на пару десятков васо. Воины Вороньих Земель установили навес над полевой кухней и, голодные, стали приводить в порядок коней. Чукк и Грон колдовали над котелками, а иначе как колдовством их споры насчет ингредиентов и пританцовывания и назвать нельзя было. Запахи вареной косули и тушеных зайцев разносились, казалось, над всей равниной, а нервно облизывающиеся солры постоянно оборачивались и с тоской смотрели в сторону варева.

— Уильям, предлагаю нам уединиться, чтобы успеть потренироваться, — сказал негромко сэр Рэй, тоже принюхиваясь к ароматам с кухни. — Иначе я сейчас с ума здесь сойду… Повара графа — это кудесники какие-то, еще не дав миски в руки, они уже довели меня до безумия!

— Пойдемте, сэр Рэй, — ответил Уильям, заканчивая чистить Серебрушку — так он назвал свою кобылу.

Взяв мечи, мужчины обогнули холм и скрылись от любопытных глаз. Сэр Рэй, до сих пор облаченный в полное обмундирование, ободряюще улыбнулся Уильяму.

— Так-с, ну, начнем-с… Для начала вытащите меч так, словно хотите меня атаковать прямо сейчас, — сказал рыцарь и быстрым движением достал меч из ножен, сделанных из тисненой коричневой кожи.

Уильям, кинув взгляд на свой пояс, взялся рукой за рукоять и потянул ее, но уже через мгновение к его горлу был приставлен клинок.

— Кто ж смотрит на меч, когда напротив стоит противник? Вы должны, Уильям, делать это не глядя! Был бы вместо меня реальный враг, голова б ваша уже покатилась по земле, — спокойным тоном заявил сэр Рэй, однако его карие глаза смеялись. — Еще раз.

Рыцарь опустил меч и сделал пару шагов назад, вернувшись на исходную позицию. Уильям схватился за меч, глядя на капитана, и вытащил его как можно быстрее. Увидев одобрительный кивок, он взмахнул мечом вертикально, пытаясь нанести удар сверху. Ловко отпрыгнув в сторону, сэр Рэй усмехнулся и ударил мужчину мечом плашмя, как бы шлепая. Уильям потерял равновесие и рухнул лицом в грязь, уронив меч, чтобы выставить руки перед собой.

— Уильям, следите за ногами. У вас очень плохая опора! Любой удар, и вы мало того, что открываетесь, так еще и заваливаетесь, — улыбнулся весело рыцарь. — Да, это будет сложнее, чем я думал… Ну, вставайте. О, Ямес, да не держите его, как женщину, это же меч! ...