Герман Сирил Макнейл Бульдог Драммонд

© ИД «Городец», 2021

© Перевод, А. Федотов, 2021

Бульдог Драммонд

Пролог

В декабре 1918-го, в тот самый день, когда под гордо развевающимися победными знаменами Британский конный дивизион вошел в Кёльн, управляющий отелем «Националь» в Бёрне получил письмо. Содержание послания, казалось, озадачило его, он прочитал его дважды и позвонил в колокольчик, вызывая секретаршу. Почти немедленно дверь открылась, и юная француженка впорхнула в кабинет.

– Месье вызывал меня? – Она застыла перед столом управляющего, ожидая инструкций.

– У нас когда-либо останавливался некий граф де Ги? – управляющий откинулся назад на своем стуле и уставился на секретаршу сквозь стекла пенсне.

Секретарша задумалась на мгновение и затем покачала головой.

– Не припоминаю такого, – ответила она.

– Мы знаем что-нибудь о нем? Он заходил к нам пообедать или брал отдельную комнату?

Снова секретарь покачала головой.

– Не на моей памяти.

Управляющий вручил ей письмо и уставился на девушку, наблюдая за ее реакцией.

– Это кажется на первый взгляд специфическим заказом от неизвестного человека, – прокомментировал он, когда она закончила чтение. – Ужин на четыре персоны; обслуживание по высшему классу. Вина указаны точно, согласно нашему меню. Отдельная комната в половине восьмого. Зарегистрировать комнату X, если прибудут гости.

Секретарь кивнула, соглашаясь.

– Это едва ли может быть обман, – заметила она после краткой паузы.

– Вряд ли… – управляющий рассеянно улыбнулся. – Но если это все же фальшивый заказ, нам он влетит в копеечку. Мне бы хотелось знать, кто этот граф де Ги.

– Фамилией походит на француза, – заметила секретарша. И добавила после паузы: – Думаю, что вы собираетесь отнестись к нему серьезно.

– Я должен. – Он снял пенсне и положил на стол перед собой. – Вы пригласили maître d’hôtel?

Независимо от того, обоснованы ли были опасения управляющего, метрдотель их разделял. С другой стороны, война и разруха тяжело ударили по гостиничному бизнесу, а этот таинственный заказ обещал реальную прибыль. Кроме того, управляющий любил свою работу, и подготовка званого ужина была ему в радость. Несомненно, он лично встретил бы трех загадочных гостей и таинственного графа де Ги; он лично проследил бы, чтобы у них не было никаких претензий…

И поэтому приблизительно в двадцать минут восьмого метрдотель нарезал круги вокруг носильщика, управляющий вился вокруг метрдотеля, и секретарь металась вокруг них обоих. В семь двадцать пять прибыл первый гость…

Он выглядел весьма странно в тяжелой шубе, напоминая медведя.

– Я хочу быть отведен в комнату X! Ферштейн? – Француженка-секретарша оцепенела за спиной метрдотеля. При всем своем космополитизме, она не могла слышать немецкую речь без дрожи.

– Бош, – пробормотала она в отвращении, когда гость скрылся за вращающейся дверью в конце холла.

Управляющий не разделял ее отрицательных эмоций. Заказ таинственного графа не был розыгрышем, и это казалось ему важнее национальности гостей.

Почти немедленно явились еще двое участников званого ужина. Они прибыли по одному. Было очевидно и странно, что друг с другом они не знакомы.

Первым явился высокий худой джентльмен со всклокоченной бородой и пронзительным взглядом. Тихим гнусавым голосом он попросил ключи от номера Х. Вошедший следом и переминавшийся у него за спиной маленький толстый человечек посмотрел на него удивленно и испуганно. Затем попросил ключи от того же номера на отвратительно исковерканном французском языке.

– Это не француз, – заявила секретарь взволнованно, когда метрдотель вывел гостей из холла. – Еще один немец!

Управляющий глубокомысленно крутил пенсне между пальцами.

– Два немца и американец… – он выглядел немного испуганным. – Будем надеяться, что ужин всех примирит. Иначе…

Но завершить мысль, выразить свои опасения за сохранность мебели в номере Х управляющий не успел.

Дверь снова распахнулась, и в холл вошел человек, чье лицо почти полностью закрывал белый теплый шарф. Мягкая шляпа была глубоко надвинута, так что единственной чертой внешности незнакомца, которую запомнил менеджер, были глубоко посаженные серо-стальные глаза.

– Вы получили мое письмо этим утром?

– Мсье граф? – почтительно поклонился управляющий. – Все готово, и ваши три гостя прибыли.

– Хорошо. Я пройду сразу в номер.

Метрдотель вышел вперед, чтобы освободить его от его пальто, но граф отстранил его.

– Я сниму его позже. Отведите меня в номер.

Проследовав за метрдотелем, граф внимательно осмотрел холл. Кроме двух или трех пожилых женщин сомнительной национальности и человека из американского Красного Креста, постояльцев в отеле не было. Граф остановился и обернулся к метрдотелю.

– Не лучшее время для бизнеса? – спросил он.

Время было и вправду не лучшим. Метрдотель стал разговорчив. Дела никогда не были так плохи на его памяти… Но нужно надеяться, что ужин порадует мсье графа… Он лично проследил за подготовкой… Сам подбирал вина.

– Если все меня устроит, то вам не придется сожалеть, – заверил граф. – Но помните одно. После того, как принесут кофе, меня не следует беспокоить. Вообще. – Метрдотель замер, приоткрыв дверь, и граф повторил последние несколько слов: – Ни при каких обстоятельствах. Вообще.

– Mесье граф… Я лично прослежу…

Но вот граф шагнул в комнату. Нельзя сказать, что в номере царила благоприятная атмосфера. Трое гостей рассматривали друг друга с враждебностью и недоверием. Когда граф вошел, они уставились на него с нескрываемым подозрением. На мгновение он замер на месте, пристально по очереди разглядывая каждого из приглашенных. Потом шагнул вперед…

– Добрый вечер, господа… – обратился он к своим гостям по-французски. – Я польщен вашим присутствием. – Он повернулся к метрдотелю. – Извольте подать ужин точно через пять минут. – С поклоном тот шагнул наружу, закрыв за собой дверь. – Предлагаю использовать пятиминутную паузу для знакомства. – Граф снял пальто и шляпу. – К делам перейдем, с вашего разрешения, после кофе, когда все мы успокоимся.

Гости молчали, пока граф разматывал плотное теплое кашне. С явным любопытством они изучали таинственного хозяина вечеринки. Внешность у графа оказалась запоминающейся: короткая темная бородка и профиль орлиный и строгий. Глаза графа сияли ледяной голубой сталью; густые каштановые волосы с пробивающейся сединой были зачесаны назад над широким лбом. Его руки казались большими и белыми, но лишены женоподобной изнеженности, это были руки вождя и борца. Сквозь каждую черту облика графа лучилась некая сила. И имя этой силы – Власть…

Это было очевидно для любого, в том числе и для любого из троих приглашенных, отнюдь не простаков. Каждый из них обрел влияние благодаря уму. Каждй из них понимал – их пригласили на ужин отнюдь не случайно. Случайные люди не ужинают в компании мировой элиты. Дело не в том, что у пригласившего их человека имелись деньги. Большие Деньги. А деньги стали их жизнью…

Граф обратился сначала к американцу.

– Господин Хокинг, если я не ошибаюсь, – обратился он на английском языке, протянув руку собеседнику. – Я рад, что вам удалось приехать.

Американец пожал предложенную руку, в то время как два немца посмотрели на него с внезапным интересом. Как человек, стоявший во главе большого американского хлопкового траста, стоящего больше в миллионах, чем он мог сосчитать, янки был наделен правом на уважение…

– Вы совершенно правы, граф, – прогнусавил американский миллионер. – Мне интересно знать, чему я обязан приглашением сюда?

– Всему свое время, господин Хокинг, – улыбнулся хозяин вечеринки. – Надеюсь, что ужин подтвердит безупречную репутацию этого заведения. – Он повернулся к высокому и тощему немцу, который без пальто еще больше напоминал треску. – Герр Штайнеман, если не ошибаюсь? – На этот раз он говорил на немецком. Немецкий угольный магнат, известный среди угольщиков не меньше, чем Хокинг среди текстильщиков, поклонился натянуто. – И герр фон Грац? – Граф повернулся ко второму немцу. Хотя и менее известный, чем два других денежных мешка, фон Грац контролировал едва ли не всю сталь в Центральной Европе. – Итак, господа, – продолжал граф, – прежде чем мы приступим к ужину, разрешите, если возможно, сказать несколько слов в качестве введения… Страны мира несколько последних лет были заняты делами непревзойденной глупости. Насколько можно судить, этот период заканчивается. Последнее, чем я хотел бы заниматься, это обсуждать войну… больше, чем этого требует тема нашей встречи. Господин Хокинг – американец, вы, господа, – немцы. У меня, – тут граф едва заметно улыбнулся, – нет национальности. Или, скорее, я гражданин мира. Абсолютный космополит… Господа, войну начали идиоты, и когда идиоты начинают действовать подобным образом, умным людям следует вмешаться… В этом причина и разумное основание нашего маленького ужина… Я утверждаю, что мы четверо мыслим достаточно рационально, чтобы игнорировать угар национализма, отравивший наши народы.

Тощий американец хмыкнул.

– После ужина, – невозмутимо продолжал граф, – я попытаюсь доказать вам, что у нас есть больше общих интересов, чем различий. А пока почему бы не насладиться местной кухней? Надеюсь, еда не отравлена? – Осмелюсь заметить, вы отлично владеете языками, граф, – ухмыльнулся американец.

– Я говорю бегло на французском, немецком, английском и испанском. Кроме того, я могу объясниться в России, Японии, Китае, странах Балканского полуострова…

Его улыбка, когда он говорил, сияла, воплощая собой честность и открытость. В следующий момент метрдотель открыл дверь, и четверо уселись ужинать.

Нужно признать, что атмосфера за ужином была весьма напряженной.

Американец в погоне за миллионами утратил интерес к кулинарным изыскам, привыкнув к бутербродам и минеральной воде, как вершине поварского искусства. Герр Штайнеман был образчиком немца, для него еда была священна. Он ел и пил сосредоточенно и, очевидно полагал, что ничего более не требовалось. Фон Грац прилагал все усилия, чтобы скрыть свой страх перед американцем. Он, видимо, ожидал, что янки набросится на него прямо здесь и сейчас. И это отнюдь не способствовало созданию веселой и непринужденной обстановки за столом. И лишь усилиями графа затея с ужином имела некий успех. Будучи инициатором собрания, он говорил непрерывно. Более того, говорил блестяще. Казалось, не было ни одного уголка земного шара, с которым у него не было бы хотя бы шапочного знакомства; в то время как с большинством мест он был так же знаком, как лондонец с площадью Пикадилли. Но даже такому блестящему мастеру застольных бесед было нелегко вести непринужденнй разговор с мрачным американцем и двумя немцами, один из которых был обжорой, а другой трусом. Поэтому, когда дверь закрылась за спиной официанта, принесшего кофе, граф почувствовал облегчение. Теперь ему не потребуется петь соловьем, чтобы удерживать внимание аудитории. Это внимание автоматически удержит тема Больших Денег. И все же, когда он тщательно срезал конец сигары и понял, что глаза гостей смотрят на него с надеждой, он осознал, что самая трудная часть вечера еще впереди. Крупные финансисты, как и простые смертные, больше любят класть деньги в карманы, чем извлекать их оттуда. А граф собирался именно извлечь деньги из своих гостей, и извлечь их в большом количестве…

– Господа, – начал он, раскурив сигару, – мы все деловые люди. Поэтому я не стану ходить вокруг да около по вопросу, который стоит перед нами, но перейду сразу к сути дела. Я сказал перед ужином, что полагаю, мы достаточно влиятельны, чтобы исключить любые национальные мотивы в нашем поведении. Так как мы люди, чьи интересы имеют глобальный характер, такие вещи ниже нашего достоинства. Я хочу теперь немного подробнее остановиться на этом аспекте вопроса.

Он повернулся к американцу, сидевшему справа, полузакрыв глаза, вертя между пальцами зубочистку.

– В данное время, сэр, я обращаюсь особенно вам.

– Ближе к делу… – растягивая слова, протянул господин Хокинг.

– Не хочу затрагивать войну – или ее результат. Хотя центральные державы были разбиты Америкой и Францией и Англией, я думаю, что могу сказать за вас, господа, – он поклонился двум немцам, – что ни Франция, ни Америка не воспринимаются немцами как объект будущего реванша. Англия – главный враг Германии. Она всегда им была, она всегда им будет.

Оба немца проворчали согласно, и американец сощурился еще сильнее.

– У меня есть причина полагать, господин Хокинг, что вы лично не любите англичан.

– Я предполагаю, что мои чувства вас не касаются. Но если это представляет интерес для дела, ваше мнение правильно.

– Хорошо, – кивнул граф. – Рискну предположить, что вы были бы не против наблюдать крах Англии.

– Ладно… – отмахнулся американец. – Это все лирика. Давайте доберемся до сути.

Граф еще раз кивнул и повернулся к немцам.

– А вы, господа, должны признать, что ваши планы потерпели неудачу. Думаю, в них не входило, что британская армия займет Кельн…

– Война была идиотизмом, – пробрюзжал герр Штайнеман. – Еще несколько лет мира, и мы перемололи бы их в порошок…

– Но они разбили вас, – граф ехидно улыбнулся. – Давайте признаем, что война была дикой дурью. Но как деловые люди мы вынуждены иметь дело с результатом… Результатом, господа, который касается нас. Вы, господа, – тут он снова обратился к немцам, – достаточно патриотичны, чтобы негодовать из-за присутствия английской армии в Кельне. В этом я не сомневаюсь. И у вас, господин Хокинг, – он перевел взгляд на янки, – нет любви в сердце для англичан… Но я не предлагаю обращаться к финансистам с вашей репутацией с примитивной антибританской пропагандой… Вместо этого я предлагаю реалистичный план. План, который принесет Англии гибель, а нам с вами прибыль.

Он сказал эти слова низким и тихим голосом, и три его слушателя инстинктивно потянулись к нему.

– Не думайте, что мной движет личная месть. Мы – бизнесмены, и месть только тогда стоит нашего внимания, если она окупается. Это предприятие окупится. Я не могу назвать точные цифры, но мы с вами не стали бы беспокоиться из-за сумм меньше чем с шестью нулями. Есть возможность очень и очень хорошо заработать, есть для этого в Англии ресурсы… Эти ресурсы – разруха и хаос, порожденные войной… Это результат войны – войны, которую устроили идиоты… И теперь мы извлечем выгоду из их идиотизма… Это мое предложение. Мало того, что вы унизите эту проклятую страну, низвергнете ее в грязь, но вы еще и получите власть, такую, о какой и не мечтали древние тираны…

Граф вскочил, его глаза сверкали.

– Мы можем это!

Он вновь сел на свое место, и его левая рука, соскользнув со стола, начала выбивать дробь на колене.

– Это наш шанс – шанс для самых умных. Но у меня не хватает денег: у нас их хватит…

Он наклонился вперед на своем стуле и поглядел на напряженные лица аудитории. Затем он перешел к сути дела…

Десять минут спустя граф де Ги отодвинул свой стул от стола.

– Таково мое предложение, господа, вкратце. При воплощении в жизнь этого плана, несомненно, произойдут непредвиденные события. Однако мы справимся… Итак, каков будет ваш ответ? – Он поднялся, встал спиной к камину.

В течение нескольких минут никто не сказал ни слова. Каждый был занят своими мыслями и демонстрировал это своим способом. Американец, закрыв глаза, медленно катал зубочистку во рту. Штайнеман уставился на огонь, тяжело и громко дыша. Фон Грац ходил из угла в угол, сцепив руки за спиной. Только граф де Ги смотрел беззаботно на огонь, как будто равнодушный к результату обсуждения. В этом и заключалось его подлинное отношение к жизни. Привыкший играть по-крупному, он только что взял в руки карты для самой грандиозной азартной игры в жизни… Какое им дело до того, зачем он эту игру затеял? Единственный вопрос, который занимал умы его гостей, состоял в том, можно ли в этой игре выиграть. И все зависело от того, какое мнение сложилось у них, какое впечатление он на них произвел.

Внезапно американец достал зубочистку изо рта и вытянул ноги.

– Есть вопрос, который важен для меня, граф, от ответа на который зависит, с вами я или нет. Я предполагаю, что вы изучили нас и знаете о нас больше, чем мы сами. Вы расскажете нам о себе? Если мы соглашаемся войти в дело, это будет стоить нам больших денег. Управлять этими деньгами будете вы. Итак – кто вы такой?

Фон Грац остановился и кивнул. Даже Штайнеман с большим усилием поднял взгляд и уставился в лицо графа…

– Очень уместный вопрос, господа, и все же тот, на который, я сожалею, неспособен ответить. Я не буду оскорблять вас, настаивая на подлинности своего графского титула. Достаточно того, что я – человек, средства к существованию которого находятся в карманах других людей. Как вы говорите, господин Хокинг, это мероприятие будет стоить больших денег, но по сравнению с итоговой прибылью затраты будут пустяковой неприятностью… Надеюсь, что не выгляжу как тот, кто крадет копилку ребенка, имея под рукой жемчуга, алмазы и ключи от сейфа с золотом?.. Вы должны будете доверять мне, как и я должен доверять вам, ибо наш проект потребует огромных текущих расходов… Я должен буду доверять вам, чтобы получить свою долю в конце…

– И эта доля – сколько? – нарушил тишину гортанный голос Штайнемана.

– Один миллион фунтов стерлингов – со всех вас, вместе взятых, и он должен быть выплачен в течение одного месяца после завершения моей работы. После этого контроль перейдет в ваши руки… и делайте что желаете с этой проклятой страной!

Его глаза пылали жестокой, мстительной яростью. Но длилось это всего лишь миг, затем маска учтивого хозяина вновь оказалась на лице графа-самозванца. Он выставил свои условия откровенно и без торга: говорил с воротилами без лести и не юля, как равный с равными. – «Вы либо со мной, либо нет…» – так он им сказал, если не дословно, то по сути. Все или ничего. И никакой другой подход не был бы эффективен с этими безжалостными и бескомпромиссными финансовыми акулами…

– Возможно, граф, вы будете столь любезны, чтобы оставить нас на несколько минут, – попросил фон Грац. – Решение серьезное, и…

– Да, конечно, господа. – Граф открыл дверь. – Я вернусь через десять минут. К тому времени вы, я думаю, сумеете решить, «да» или «нет».

Выйдя в холл, граф закурил.

Отель казался пустым, не считая одной толстой женщины, спящей на стуле напротив номера Х. Граф задумался, дав волю воображению. Гений во всем, что касалось практической психологии, он чувствовал, что знал результат обсуждения… И затем… Что тогда?.. В своем воображении он видел, как его планы воплощаются в жизнь, видел, как щупальца заговора проникают повсюду. Он видел себя обладателем власти, какой не имел ни один король, диктатором, которому достаточно только пошевелить пальцем, чтобы погрузить королевство в хаос… И когда он сделает это, страна, которую он ненавидел, будет в руинах, тогда он будет вправе потребовать свой миллион и станет наслаждаться жизнью, поскольку великий человек должен наслаждаться вознаграждением…

Он провел десять минут в мечтах. Опасность задуманного не пугала его. К опасности он привык, и сам он был человеком весьма опасным. То, что его схема принесла бы крушение, возможно, смерть, тысячам невинных мужчин и женщин, не вызвало у него растерянности. Граф был абсолютным эгоистом. У него была цель, и он знал, как этой цели достичь. Но до сих пор ему не хватало денег… и… Быстрым движением он вытащил из кармана часы. Десять минут прошли!

Он поднялся и прошел через холл. Метрдотель во вращающихся дверях подобострастно склонился перед ним.

– Смеем надеяться, что ужин не разочаровал месье графа… Сожалеем, что не смогли предложить большего… Надеемся, что господин граф вновь воспользуется нашим гостеприимством…

– Пока это не входит в мои планы. – Граф вынул бумажник. – Но исключать такую возможность я не стану. – Купюра скользнула в руку метрдотеля, затем последовало распоряжение: – Приготовьте счет, я оплачу сразу, как только вернусь в холл.

Граф направился в номер, в то время как метрдотель удовлетворенно разглядывал английскую банкноту достоинством в пять фунтов стерлингов.

Перед дверью номера граф загадочно улыбнулся. Потом скользнул в номер…

Американец все еще жевал свою зубочистку; Штайнеман все еще тяжело дышал. Только фон Грац изменил свое занятие, он теперь сидел за столом, потягивая длинную тонкую сигару. Граф вошел и направился к камину… – Ну, господа, – спокойным голосом поинтересовался он, – что вы решили?

Ответил американец.

– Мы согласны. С одной поправкой. Деньги слишком большие для трех из нас: должна быть одна четверть. Это будет четверть миллиона с каждого.

Граф поклонился.

– Да, – продолжал американец. – Эти два господина согласны со мной, что это должен быть еще один из моих соотечественников – так, чтобы мы вложились поровну. Человек, которого мы выбрали, приезжает в Англию через несколько недель – Хирэм C. Поттс. Если вы уговорите его, можете рассчитывать на нас. В противном случае этих переговоров не было.

Граф кивнул, и если он почувствовал какое-либо раздражение при таком неожиданном повороте, он не показал ни единого его признака.

– Я знаю о господине Поттсе, – ответил он спокойно. – Он крупный судовладелец, не так ли? Я согласен. – Хорошо! – воскликнул американец. – Давайте обсудим некоторые детали.

Без единой эмоции на лице граф пододвинул стул к столу. Лишь его пальцы вновь начали выстукивать некий ритм на колене левой ноги.

Через полчаса граф вошел в свой роскошный номер люкс в отеле «Магнифисент».

Девушка, которая лежала у камина, читая французский роман, посмотрела на него, обернувшись на звук открываемой двери. Она не сказала ни слова, взгляд на его лицо сказал ей все, что она хотела знать.

Он подошел к дивану и улыбнулся ей.

– Успешно… На наших собственных условиях… Завтра, Ирма, граф де Ги умрет, а Карл Петерсон и его дочь уедут в Англию! Карл Петерсон – сельский джентльмен. Он разводит кур и, возможно, свиней…

Девушка встала и потянулась, зевнув.

– Mon Dieu! Какая перспектива! Свиньи и куры – и в Англии! Сколько времени это займет?

Граф глубокомысленно смотрел на огонь.

– Возможно, год, возможно, шесть месяцев… Все в руках Господних!

Глава первая, в которой капитан едет на чаепитие в отеле «Карлтон» и находит повод сильно удивиться

Капитан Хью Драммонд, кавалер ордена «За выдающиеся заслуги», ветеран Лоамширского Королевского полка, насвистывал, принимая утреннюю ванну. Капитан был человеком веселого нрава, и его манеры нисколько не удивляли его слугу, который накрывал на стол. Последний раньше тоже служил в том же самом знаменитом полку, но в чине рядового…

Через несколько минут свист прекратился, и звук сливающейся воды оповестил о том, что концерт окончен. Это служило сигналом для Джеймса Денни, человека с квадратной челюстью, на чьем лице было написано: «Я денщик и этим горжусь!» Следовало бежать на кухню, к жене, за завтраком. Но этим утром неизменный порядок был нарушен.

Джеймс Денни казался невнимательным, был чем– то озабочен.

Несколько раз он чесал голову и выглядывал в окно. Взгляд его был хмурым. И каждый раз, бросив краткий взгляд на Хэлф-Мун-стрит, он с усмешкой возвращался к столу.

– Где вы, Джеймс Денни? – сердитый голос жены у двери заставил его виновато обернуться. – Почки готовы и ждут уже пять минут!

Ее взгляд упал на стол, и она вошла в комнату, вытирая руки о передник.

– Ты когда-либо видел такую связку писем? – спросила она.

– Их всего сорок пять, – мрачно ответил ей муж. – И это еще не конец. – Он взял газету, лежащую на краю стола. – Результат этого, – он ткнул пальцем в газету.

– «Демобилизованный офицер, считая мир невероятно утомительным, жаждет разнообразия и приключений, – медленно прочитала жена Денни. – Законных, если возможно; но преступление, если в нем присутствует изрядная доза иронии, допустимо. Важна эмоциональная встряска. Готов рассмотреть постоянную работу, если она удовлетворяет данным требованиям. Ответьте сразу. Ящик X10».

Она уронила газету на стол, обреченно уставившись на толстую пачку писем, лежащую на столе.

– Не ввязывайся в это! – заявила она. – Не гневи Господа! Преступление, Денни, – это преступление! Не ввязывайся в это, муж мой, иначе мне придется поговорить с тобой серьезно! – она погрозила мужу пальцем и медленно удалилась на кухню. В пору юности Джеймс Денни был немного диковат, и этим утром в его глазах вновь сверкало опасное пламя тех времен.

Хью Драммонд вошел в комнату минутой или двумя позже. Немного ниже шести футов, он был широк в плечах. Даже лучший друг не назвал бы его красивым, но он был счастливым обладателем того забавного типа уродства, которое внушает доверие, а не отталкивает. Его нос носил отпечаток усиленных занятий боксом в тяжелом весе; а рот казался, мягко говоря, крупноватым. Но его глаза преображали лик Драммонда в лицо «человека разумного», и притом весьма приятное. Глубокие и спокойные, с ресницами, которым позавидовали многие женщины, именно глаза придавали лицу Драммонда благородство, позволяя безошибочно распознать в нем спортсмена и джентльмена. В самом лучшем и совершенном смысле каждого из этих понятий.

Капитан посмотрел на пачку бумаг на столе и на мгновение замер. Его слуга, притворяясь занятым, наблюдал за хозяином тайком из другого конца комнаты и заметил усмешку на лице Драммонда, после того как тот просмотрел пару писем.

– Кто мог подумать, Джеймс? – усмехнулся он. – Умереть и не встать! Мне потребуется напарник.

С выражением праведного гнева на лице в комнату вошла госпожа Денни. Она принесла завтрак, и Драммонд посмотрел на нее с улыбкой.

– Доброе утро, госпожа Денни! Кто посмел вызвать ваше неудовольствие? Неужто этот подонок Джеймс позволил себе вести себя с вами не учтиво?

– Никак нет, по крайней мере пока.

Достойная женщина фыркнула. Госпожа Денни мрачно взглянула на мужа, копавшегося в книжном шкафу. – Надеюсь, мне не придется вести себя с ним неучтиво, несмотря на то, что я услышала утром!

Бросив на газету в руке Драммонда взгляд, каким смотрят на ядовитую змею, она удалилась из комнаты. Мужчины переглянулись.

– Ее возмутило слово «преступление» в вашем объявлении, сэр, – пояснил Денни хриплым шепотом.

– Думает, что я собираюсь втянуть вас в грязные дела, Джеймс? – Хью наконец добрался до почек. – Мой дорогой, она может считать меня кем ей нравится, пока продолжает готовить такие восхитительные почки! Ваша жена – сокровище, жемчужина среди женщин. Вы ей так и передайте!

Он открыл первый конверт, и внезапно его взгляд заблестел.

– Вообще, чтобы успокоить ее, – заметил он серьезно, – вы могли бы сказать вашей второй половине, что согласитесь на убийство разве что в исключительных случаях.

Поставив тарелку на газету, Драммонд приступил к поглощению пищи.

– Не уходите, Джеймс. – С хмурым видом он изучал машинописный лист. – Мне потребуется ваш совет в ближайшее время. Хотя не по этому поводу… Это не увлекает меня ни капельки. Помогать фирме господ Джонс & Джонс, возводить тупую финансовую пирамиду, извлекая деньги из простаков под получение сертификата, позволяющего вербовать новых простаков? Увольте! Корзину для мусора, пожалуйста, Джеймс. Разорвите, выкиньте, и мы перейдем к следующему пункту.

Он осмотрел сиреневый конверт с сомнением и исследовал почтовый штемпель.

– Где находится Падлингтон, Джеймс? И можно спросить – почему Падлингтон? Никакой город не имеет права на такое нехорошее название! – Он поглядел на письмо еще раз и покачал головой. – Тьфу! Тьфу! И жена управляющего банком, а также – управляющий банком этого грандиозного городишки, Джеймс! Вы можете вообразить себе что-либо настолько ужасное? Но испуганная жена менеджера – та еще штучка! Когда они входят в состояние родственных душ, мебель начинает лететь.

Драммонд разорвал письмо и бросил обрывки в корзину. Потом повернулся к слуге и вручил ему оставшиеся конверты.

– Просмотрите их, Джеймс, пока я разбираюсь с этими почками, и выберите два или три. Я вижу, что вы должны будете стать по совместительству моим секретарем. Никакому гению не хватит сил разобрать все это в одиночку.

– Вы хотите, чтобы я вскрыл их, сэр? – спросил Денни с недоумением и недоверием в голосе.

– Именно так, Джеймс. Классифицируйте их для меня. Преступные; спортивные; любовные… или на любовную тематику; глупые и просто скучные; и для всего остального – «разное»… Мне не хватает острых ощущений. Найдите мне девицу в беде. Красивую девушку, беспомощную в тисках плутов. Позвольте мне стать рыцарем без страха и упрека, броситься на помощь, помчаться стрелой, ввязаться в бой, не думая о последствиях, Джеймс! – Он покончил с последним куском и отодвинул тарелку. – Среди всей этой дурацкой писанины должен, конечно, быть зов о помощи от прекрасной девы, Джеймс, в распоряжение которой я смогу предложить свой ржавый меч. Кстати, что случилось с проклятой железякой?

– Валяется в чулане, со связкой старых зонтиков и клюшкой для гольфа, которую вы не любите.

– Боже! Как? – Драммонд добрался до мармелада. – И подумать только, что я когда-то воображал себя пронзающим гуннов этим гордым клинком. Как думаете, найдется глупец, чтобы купить его, Джеймс?

Но достойный слуга был поглощен письмом, которое он только что открыл, и, по-видимому, не услышал вопроса. Теперь он выглядел озадаченно. Внезапно он громко причмокнул. Это был верный признак того, что Джеймс взволнован, и хотя Драммонд почти вылечил его от этой глупой привычки, Джеймс иногда забывался, особенно в моменты напряжения.

Драммонд выдернул письмо из его рук.

– Я удивлен, Джеймс! – заметил он недовольно. – Секретарь должен уметь держать себя в руках. Не забывайте, что хороший секретарь – это вещь, автомат, машина, не способная к чувствам…

Он прочитал письмо быстро, а затем, возвратившись к началу, он медленно прочитал его снова.

Уважаемый «ящик X10», я не знаю, была ли Ваша реклама шуткой. Я предполагаю, что была. Но я прочитала ее этим утром и на миг допустила, что это правда. И если это так, Вы – человек, которого я ищу. Я могу предложить Вам острые ощущения и, вероятно, преступление.

Я в ловушке. Для девушки я откусила больше, чем я могу прожевать. Мне нужна помощь, срочно. Вы приедете завтра в отель «Карлтон» к пятичасовому чаю? Я хочу взглянуть на Вас и увидеть, что Вы и вправду есть. Вставьте белый цветок в петлицу.

Драммонд отложил письмо и вытащил портсигар.

– Завтра, Джеймс, – пробормотал он, – это уже сегодня! Кажется, это как раз то, что я искал.

Он поднялся и задумчиво посмотрел в окно.

– Старый друг! Пожалуйста, купите мне маргаритку, или кочан цветной капусты, или что-то еще белое.

– Вы думаете, что это не розыгрыш, сэр?

Капитан выдохнул облако дыма.

– Я знаю это… – ответил он мечтательно. – Посмотрите на это письмо. Незнакомка в нем отразилась как в зеркале! Она будет среднего роста и смуглой, с очаровательным маленьким носиком и ртом. Ее волосы, Джеймс, будут…

Но Джеймс уже потихоньку вышел.

Ровно в четыре часа Хью Драммонд вылез из своего двухместного автомобильчика в Хеймаркете, у входа в «Карлтоне». Белая гардения красовалась в его петлице. На нем был серый костюм с иголочки, который удовлетворил бы самого взыскательного модника. Некоторое время он стоял у входа на лестницу, скользя взглядом по холлу отеля.

Офицер, очевидно, сопровождающий двух кузенов из провинции в прогулке по Лондону, приветственно кивнул; дама, в дом которой Драммонд несколько раз бывал приглашен на бал, улыбнулась ему. Но Драммонд реагировал на приветствия лишь едва заметными кивками. Конечно, незнакомка, возможно, еще не прибыла, но Драммонд предпочитал быть настороже.

Вдруг Драммонд насторожился, взгляд его перестал блуждать. Наполовину скрытая за большим цветком в кадке, за столиком в одиночестве сидела девушка, и на мгновение их взгляды встретились. Затем, с самым слабым намеком на улыбку, она отвернулась и принялась нервно барабанить пальцами по столу.

Столик рядом с нею был свободен, и Драммонд сел за него. Это было сутью его характера, идти до конца, без колебаний, не отступая ни на шаг в сторону от избранной линии. Именно благодаря этому он стал кавалером ордена «За выдающиеся заслуги»; но это, как сказал бы Киплинг, совсем другая история.

Драммонд, не испытывая ни малейшего сомнения, чуял нутром, что это и была девушка, которая написала ему, и, сделав заказ официанту, начал максимально незаметно изучать ее лицо. Он мог видеть только ее профиль, но этого было достаточно, чтобы заставить его благословить момент, когда больше в шутку, чем всерьез, он поместил в газете свое объявление.

Глаза незнакомки были ярко-синими; масса золотисто-каштановых волос ниспадала на плечи из-под маленькой черной шляпы. Он посмотрел на ее ноги; отметил совершенство ее обуви. Он поглядел на ее руки и отметил, с одобрением, отсутствие колец. Тогда он посмотрел еще раз на нее и его взгляд вновь встретился с ее взглядом.

На этот раз она не отводила глаз. Она, казалось, думала, что теперь ее время для визуальной экспертизы, и пока Драммонд наслаждался чаем, исследование продолжалось. Он наполнил чашку, затем начал возиться в кармане жилета. Через секунду он нашел то, что хотел, и, достав визитку, прислонил ее к заварному чайнику так, чтобы девушка видела то, что на ней написано. А написано большими печатными буквами было «ящик X10». Тогда он добавил молоко и сахар и стал ждать.

Она среагировала почти сразу.

– Вы пришли, вы сделали это, «X10»! – проговорила она, и он повернулся к ней с улыбкой.

– Польщен вашим вниманием, – пробормотал он. – Вы, позволю себе заметить, тоже пришли.

Она слегка нахмурилась.

– Мне не до глупостей, смею вас заверить. То, что я сообщила в своем письме, можно понимать буквально.

– Что делает наш с вами обмен любезностями еще более актуальным, – ответил он. – Если мне предстоит стать преступником, я пошел бы на это ради вас охотнее, чем, ну скажем, ради вон той серьезной дамы в шляпе, пожирающей помидоры!

Он махнул рукой в сторону указанной дамы, потом протянул девушке свой портсигар.

– Турецкий табак, а вот тут Вирджиния, – сообщил он. И добавил полушепотом: – А теперь вы скажете мне, кого я должен убить?

С неприкуренной сигаретой, вертя ее между пальцев, она уставилась на него серьезно.

– Я хочу, чтобы вы сказали мне… – заговорила она предельно серьезно и даже мрачным голосом. – …Сказали, поклявшись своей честью, была ли та реклама правдой или шуткой.

Он ответил ей столь же серьезно.

– Начиналось все более или менее как шутка. Но сейчас вы можете рассматривать это абсолютно всерьез.

Она кивнула, как будто удовлетворенно.

– Вы готовы рискнуть своей жизнью?

Брови Драммонда поднялись, и затем он улыбнулся. – Ну, достаточный стимул у меня есть, – ответил он. – Я думаю, готов.

Она кивнула снова.

– Вас не попросят сделать это за булочку ценой в полпенса, – продолжала она. – Кстати не найдется ли у вас спичек?

– Наш разговор отвлек меня, и я совсем забыл о хороших манерах, – пробормотал он. Прикуривая своей собеседнице сигарету, он увидел, что она смотрит ему через плечо на кого-то за его спиной.

– Не оглядывайтесь и скажите мне свое имя быстро, – скомандовала она.

– Драммонд, капитан в отставке, Лоамширский полк, – он откинулся на стуле и закурил сигарету сам. – И вы собираетесь в Хэнли в этом году? – ее голос стал громче.

– Не знаю, – небрежно ответил он. – Могу отправиться в течение дня, возможно, но…

– Моя дорогая Филлис, – прозвучал голос за его спиной, – какой приятный сюрприз. Понятия не имел, что вы в Лондоне.

Высокий, чисто выбритый человек остановился около них, внимательно разглядывая Драммонда.

– Мир полон таких неожиданностей, не так ли? – ответила девушка с показной веселостью. – Не думаю, что вы знакомы с капитаном Драммондом, не правда ли? Знакомьтесь, господин Лэкингтон, знаток изящных искусств, коллекционер.

Мужчины поклонились друг другу, и господин Лэкингтон улыбнулся.

– Я не помню, чтобы кто-то столь кратко и точно описал мои безобидные увлечения, – прокомментировал он учтиво. – Интересуют ли вас такие вопросы?

– Увы! – ответил Драммонд. – Последние годы я был слишком занят, чтобы уделять много внимания искусству.

Знаток искусств улыбнулся, и холодок пробежал по позвоночнику Хью. При всем его опыте, ему редко доводилось встречаться с людьми, которые с первого взгляда производили впечатление хладнокровного и бесстрашного человека.

– Конечно, вы бывали во Франции, – пробормотал Лэкингтон. – К сожалению, больное сердце удержало меня на этой стороне Канала. Я очень об этом сожалею. Иногда я не нахожу себе места от того, что никогда не был на материке! Как замечательно, должно быть, быть в состоянии убить кого-то без страха перед последствиями. Есть искусство в убийстве, искусство, капитан Драммонд! И как вы знаете, Филлис, – он повернулся к девушке, – я всегда тяготел к чему-либо волнующему, требующему художественного подхода! – Не дождавшись ответа, он посмотрел на часы и вздохнул: – Увы! Я должен откланяться. Вы вернетесь домой этим вечером?

Девушка огляделась, потом пожала плечами.

– Вероятно. Я еще не решила. Может, останусь тут, с тетей Кейт.

– Счастливая тетя Кейт! – С поклоном Лэкингтон удалился. В зеркале Драммонд пронаблюдал, как этот эстет получил свою шляпу и трость из гардероба. Тогда он посмотрел на девушку и заметил, что она слегка побледнела.

– В чем дело, юная леди? Вы чувствуете слабость? – быстро спросил он.

Она покачала головой. Постепенно цвет возвращался к ее лицу.

– Я в порядке, – пояснила она. – Я потрясена от того, что этот человек нашел нас здесь.

– На первый взгляд, эта встреча не таила опасности, – продолжал Хью.

– На первый взгляд, возможно, – заметила она. – Но этого человека не оценить на первый взгляд.

С коротким смешком она обернулась к Хью.

– Вы попали в самую гущу событий, мой друг, раньше, чем я ожидала. Это – один из тех, кого вы должны будете, вероятно, убить…

Драммонд закурил следующую сигарету.

– Нет ничего лучше, чем искренность, – усмехнулся он. – За исключением того, что мне не понравились его лицо и его поведение, я должен признать, что не обнаружил повода для столь радикальных решений. В чем, собственно, проблема?

– Прежде всего, этот скот хочет жениться на мне, – ответила девушка.

– Я ненавижу говорить банальности, но не удивлен, – вздохнул Хью.

– Но это не то, что имеет значение. Я не пошла бы за него, даже чтобы спасти свою жизнь.

Она посмотрела на Драммонда спокойно.

– Генри Лэкингтон – второй самый опасный человек в Англии.

– Только второй! – хмыкнул Хью. – Тогда разве не логичнее начать мою новую карьеру с первого?

Она молча взглянула Драммонду в глаза.

– Полагаю, вы думаете, что я истеричка, – заметила она, выдержав многозначительную паузу. – Вы, вероятно, даже задаетесь вопросом, все ли у меня дома.

Драммонд стряхнул пепел с кончика сигареты и повернулся к ней со спокойным выражением лица.

– Вы должны признать, что до сих пор наш разговор едва ли укладывался в рамки приличия, – заметил он. – Я – совершенно незнакомый человек для вас; посторонний человек, который совершенно незнаком мне, вступает в разговор с вами, в то время как мы пьем чай. Вы сообщаете мне, что я должен буду, вероятно, убить его в ближайшем будущем. Заявление, я думаю, и вы с этим согласитесь, несколько обескураживающее!

Девушка отбросила назад голову и весело рассмеялась:

– Бедный мальчик, я вас напугала!

Тут она снова стала серьезной.

– Еще есть время отступить. Просто позовите официанта и попросите мой счет. Мы попрощаемся, и инцидент будет исчерпан.

Она смотрела на него серьезно, когда говорила, и Хью показалось, что в ее огромных голубых глазах он увидел безмолвную мольбу. Глаза эти были очень большими, и сама она в полумраке казалась невероятно очаровательной. Как определил для себя Драммонд, восхитительная дамочка. А восхитительные дамочки всегда были его хобби. Вероятно, Лэкингтон завладел ее письмом или чем-то, и она хотела, чтобы Хью вернул его. Конечно, он сделает это, даже если придется рискнуть головой. – Ну, так что?! – голос девушки прервал ход его мыслей, и он поспешно взял себя в руки.

– Последнее, чего я хочу, это выйти из игры, которая еще не началась! – ответил он пылко.

– Значит, вы поможете мне?

– Для этого я и приехал, – с улыбкой Драммонд закурил очередную сигарету. – А теперь введите меня в курс дела.

– Проблема… – тут она слегка замешкалась. – В том, что мне почти нечего сказать. Все это догадки и смутные подозрения. Однако, чтобы начать, расскажу о том, кому вам придется противостоять. Во-первых, Генри Лэкингтон, которого вы уже видели. Он, как я знаю, один из наиболее выдающихся ученых, которые когда-либо работали в Оксфорде. В науке для него были открыты все пути, перспективы были головокружительны. Но ему это показалось скучным и неинтересным. Жажда острых ощущений влекла его к преступлению. Не вульгарные, общие виды преступлений – его влекло к Преступлению с большой буквы, к преступлению как форме искусства. У него всегда было достаточно денег, чтобы позволить себе не торопиться – чтобы проработать все детали. И это – то, что он любит. Он рассматривает преступление как сложное и ответственное предприятие, работая над его деталями, словно юрист над ответственной коммерческой сделкой. Он циничен; цель для него оправдывает средства.

– Интересный типчик, – покачал головой Хью. – Какие конкретно преступления он предпочитает?

– Что-либо, что требует мозгов, железных нервов и тщательного планирования, – ответила она. – Преимущественно, сейчас, крупные кражи и убийства.

– Моя дорогая! – сказал Хью недоверчиво. – Как вы можете быть уверены? И почему вы не сообщили полиции?

Она устало улыбнулась.

– Поскольку у меня нет доказательств, и даже если бы они имелись… – Она вздрогнула и оставила фразу незаконченной. – Но однажды мой отец и я были у него в гостях, и случайно я зашла в комнату, где я никогда не была прежде. Это была странная комната с двумя большими сейфами, вмонтированными в стены и дополнительно защищенными решеткой из толстых стальных прутьев. Не было окон, и пол, казалось, был сделан из бетона. И дверь была скрыта занавеской и была тяжелой, словно сделана из стали. На столе посреди комнаты лежало несколько миниатюр. Я узнала их! Я разбираюсь в миниатюрах…

Она на мгновение умолкла, поскольку официант прошел мимо их стола.

– Вы помните кражу знаменитых ватиканских миниатюр, принадлежащих герцогу Мельбурна?

Драммонд кивнул. Он был заинтригован.

– Я держала их в руках, – спокойно сказала она. – Я признала их сразу, по описанию в газетах. И пока я стояла, оцепенев от удивления, Лэкингтон вошел в комнату.

– И что? – Драммонд затушил сигарету и наклонился к девушке. – Что он сделал?

– Абсолютно ничего. Это и было самым ужасным! «Восхищаетесь моими сокровищами? Симпатичные вещички, не так ли?» – спокойно сказал он. Я не могла произнести ни слова. Я просто уронила их на стол… «Замечательные копии, – продолжал он. – Из потерянных миниатюр герцога Мельбурна. Я думаю, что они обманули бы большинство людей». «Они обманули меня!» – смогла, наконец, вымолвить я… «Смогли? – усмехнулся он. – Человеку, который нарисовал их, польстит». Все это время он пялился на меня холодным, беспощадным пристальным взглядом, который, казалось, заморозил мой разум. Затем он подошел к одному из сейфов и открыл его. «Подойдите сюда, мисс Бентон, – позвал он. – Тут много больше копий». Я заглянула внутрь только на мгновение, но я никогда не видела ничего подобного или не думала такое увидеть. Красиво устроенные, на черных бархатных полках сверкали нитки жемчуга, великолепная алмазная диадема и целая куча ограненных драгоценных камней, и в одном углу я мельком увидела прекрасную золотую чашу – точно такую же, как та, за которую Сэмюэль Леви, ростовщик-еврей, все еще предлагал вознаграждение. Тогда он закрыл сейф и снова уставился на меня в тишине… «Все это копии – спокойно пояснил он. – Замечательные копии. И если вы когда-либо испытаете желание думать иначе – спросите у своего отца, мисс Бентон. Предупреждаю, не делайте глупостей. Спросите своего отца сначала».

– И вы?.. – поинтересовался Драммонд.

Его собеседница вздрогнула всем телом.

– Тем же вечером! И папа накричал на меня, сказал мне никогда не сметь вмешиваться в вещи, которые меня не касаются. Постепенно, с течением времени, я поняла, что Лэкингтон держит его под контролем – что мой отец в его власти. Папа, который не обидел бы и мухи, лучший и самый дорогой человек, самый добрый на свете!

Ее руки сжались в кулаки, ее грудь поднималась и опадала.

Драммонд подождал, пока она успокоится, прежде чем продолжать разговор.

– Вы еще упомянули убийство, – заметил он.

Она кивнула.

– У меня нет доказательств, – вздохнула она. – Столь же веских, как по кражам. Но был человек по имени Джордж Дрингер, и однажды вечером, когда Лэкингтон обедал с нами, я слышала его разговор с папой. «Дрингеру пора исчезнуть, – сказал Лэкингтон. – Он опасен!» И затем мой отец встал и закрыл дверь, но я слышала, что они спорили в течение получаса. Три недели спустя жюри присяжных при коронере нашло, что Джордж Дрингер совершил самоубийство в приступе помешательства. Тем же вечером мой отец, впервые в его жизни, напился до беспамятства.

Девушка замолчала, и Драммонд уставился на оркестр обеспокоенным взглядом. Все оказалось гораздо серьезнее, чем он ожидал.

– Потом был другой случай, – продолжала она. – Вы помните человека, который был найден мертвым в железнодорожном вагоне на станции Оксли? Он был итальянцем, по имени Джузеппе; и его смерть признали естественной. За месяц до этого у него был разговор с Лэкингтоном, который произошел в нашем доме, потому что итальянец, будучи иностранцем, приехал в неправильное место, и Лэкингтон, оказалось, был с нами в то время. Разговор закончился страшной ссорой. – Она повернулась к Драммонду с улыбкой. – Не слишком много доказательств, правда? Только я знаю, что Лэкингтон убил его. Я знаю это. Вы можете думать, что я жертва разыгравшегося воображения. Вы можете подумать, что я преувеличиваю. Я не возражаю, если вы так посчитаете, – потому что вы скоро убедитесь во всем сами.

Драммонд не спешил с ответом. Вопреки своей осторожной рассудительности, он был впечатлен и в данный момент действительно не совсем понимал, что сказать. В том, что сама девушка твердо верила в то, что она говорила, он был уверен; вопрос был в том, что из этого реально, а что рождено ее воображением.

– А что относительно второго человека? – спросил он.

– О нем я почти ничего не могу сказать, – ответила она. – Он приехал в «Вязы» – так называется усадьба Лэкингтона – три месяца назад. Он среднего роста; чисто выбрит, с густыми каштановыми волосами, с небольшой проседью. Широкий лоб, а его глаза – серо-синие и очень холодные. Но его руки пугают меня больше всего. Они большие, белые и совершенно безжалостные.

Она умоляюще посмотрела на капитана.

– Не думайте, что я дурочка. Он пугает меня до смерти, этот человек. Он намного хуже, чем Лэкингтон… Он не остановился бы ни перед чем, чтобы получить что хочет, и даже сам Лэкингтон признает, что господин Петерсон босс.

– Петерсон! – пробормотал Драммонд. – Почтенная староанглийская фамилия…

Девушка презрительно рассмеялась.

– Прекрасная фамилия, только не настоящая! Как и его дочь – не его дочь.

– Значит, есть еще и леди?

– Дама по имени Ирма. Она бездельничает целыми днями, валяясь на диване. Она не больше англичанка, чем тот официант.

Хью невольно улыбнулся. Его фантазия сформировала довольно отчетливый образ Ирмы. Но сейчас было не время для юмора.

– И что заставляет вас думать, что они вам угрожают? – спросил он резко.

Девушка пожала плечами.

– То, что романисты называют женской интуицией… Я полагаю… Мой отец… – последние слова она пробормотала очень тихо. – Он почти никогда не спит по ночам. Я слышу, как он ходит по комнате из угла в угол, час за часом, час за часом… Это сводит меня с ума… Разве вы не понимаете? Я даже не понимаю, что связывает его с ними. Я должна спасти его от этих дьяволов, пока они не сломали его полностью.

Драммонд кивнул и отвел взгляд. Слезы стояли в ее глазах, и, как истинный англичанин, Драммонд терпеть не мог таких сцен. Пока она говорила, он решил, какой курс взять, и пора было переходить от слов к делу. Посетители уже перешли от чая к коктейлям. Лэкингтон мог возвратиться в любой момент. И если то, что рассказала его новая знакомая, было правдой хотя бы отчасти, ей явно не стоило попадаться на глаза этому джентльмену еще раз в его компании.

– Я думаю, мне пора идти, – заявил он. – Мой адрес 60 А, Хэлф-Мун-стрит; мой телефон – Мейфэр 1234. Если что-нибудь случится, я к вашим услугам в любой час дня и ночи. Звоните или пишите. Если меня нет дома, оставьте сообщение Денни, моему слуге. Он абсолютно надежен. Единственное, что мне нужно, – ваш адрес.

– «Лиственницы», под Годалмингом, – ответила девушка, когда он уже встал. – Если бы вы только знали, какое это облегчение, знать, что есть кто-то, кто хочет помочь… – Она посмотрела на Даммонда сияющими глазами, и тот почувствовал, что его пульс внезапно участился. Воображение или нет, неважно, чем были обусловлены ее страхи… Девушка была прекрасна, одна из самых красивых, кого он встречал.

– Вас проводить? – спросил он, когда они уже стояли на тротуаре, но она покачала головой.

– Нет, спасибо. Я возьму такси.

Она села в машину, Хью придержал дверцу, сняв шляпу. – Не забывайте, – искренне сказал он. – Любое время дня или ночи. Если кто-то будет спрашивать, мы старые друзья. Это правдоподобно? В случае, если я приеду и останусь, например…

Она задумалась на мгновение, затем кивнула головой.

– Хорошо. Мы познакомились в Лондоне во время войны.

Шурша шинами, такси скрылось, оставив Хью с ярким образом: небесно-синие глаза, золотые волосы, ослепительная улыбка…

Минуту или две Драммонд простоял в задумчивости, затем направился к своему автомобилю. Вновь и вновь прокручивая в уме разговор с девушкой, он медленно ехал вдоль Пикадилли, время от времени мрачно усмехаясь. Могло ли все это быть тщательно продуманным обманом? Вдруг именно сейчас она смеется над ним? Если так, игра только началась, и у него не было возражения против еще нескольких раундов с таким противником. Чаепитие в Карлтоне едва ли могло быть названо остроумной шуткой… Или он действительно столкнулся со страшной тайной, какие, как он считал раньше, встречаются только на страницах дешевых романов? ...