Марк Поповский, «Мы — там и здесь» (Разговоры с российскими эмигрантами в Америке)

Марк Поповский

Фото Мих. Щедринского

Обложка Юрия Тарлера (гравюра «Ленинград — Нью-Йорк». Тушь, перо).

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Книга известного литератора-документалиста Марка Поповского "МЫ — ТАМ И ЗДЕСЬ " (Разговоры с российскими эмигрантами в Америке) посвящена нам с вами, то есть тем, кто в разное время, по разным причинам, покинули страну своего рождения и обрели в Америке "вторую родину". За двадцать с лишним лет пребывания в США автор опросил более двухсот своих земляков, допытываясь с какими проблемами они здесь столкнулись. Эти откровенные беседы были сначала собраны в трехтомник "НА ДРУГОЙ СТОРОНЕ ПЛАНЕТЫ" (изд. "Побережье", 1993–1997). Сборник "МЫ — ТАМ И ЗДЕСЬ" продолжает исследование самых глубинных деталей эмигрантской жизни. Автор старается выяснить что здесь порадовало и что разочаровало собеседника, удалась ли его карьера и, если нет, то почему; как выглядит в эмиграции семья, любовь, интимные отношения. В большинстве очерков автор сохраняет имена своих собеседников, но порой сфера жизни героя оказывается слишком личной и тогда имена заменяются псевдонимами. Но не часто. Ценность книги не только в огромных, собранных Поповским подлинных материалах, но и в той спокойной объективности, с которой повествуется о радостях и печалях нашего бытия.

Игорь Михалевич-Каплан

I. В АМЕРИКУ С ИДЕЯМИ

1. Энергия упорства (Александр Калина)

На первый взгляд событие это может показаться ничем не примечательным. В четверг четвёртого февраля 1993 года американская компания, занимающаяся производством электроэнергии, подписала договор с неким изобретателем на покупку у него лицензии. Иными словами, компания приобрела исключительное право впредь пользоваться той идеей, которую обнаружил, открыл, исследовал, разработал этот человек. В Америке, с её постоянно обновляющейся технологией, такой покупкой, вроде, никого не удивишь. Всевозможные изобретения находят здесь покупателей. Но в этом случае произошло нечто не совсем обычное. Томаса Альву Эдисона, великого американского изобретателя, помните? Ну да, того самого, что на рубеже XIX и XX столетий сделал сотни изобретений и среди прочего одарил нас с вами электрической лампочкой? Так вот, компанию, о которой идёт речь, основал без малого столетие назад этот самый Т.А. Эдисон. Сегодня "Дженерал Электрик" — гигант, не имеющий себе равных. Компания эта захватила две трети мирового энергетического рынка. Если верить советской энциклопедии, то "Дженерал Электрик" владеет 224 заводами в Соединённых Штатах и 110 в 24-х других странах. Ежегодный чистый доход этой компании достигает шести миллиардов долларов и превышает государственный годовой доход нынешней России.

Но "Дженерал Электрик" не только строит и эксплуатирует электростанции и производит энергетическую технику. В своих исследовательских лабораториях, где работают наиболее яркие и талантливые специалисты и учёные, разрабатывается самая передовая технология, новейшая аппаратура. "Дженерал Электрик” продаёт новинки техники. За сто лет своего существования компания эта никогда не покупала чужие изобретения, своих достаточно. А вот купила. Журнал "Форбс", солидное американское издание, специализирующийся на проблемах финансов и предпринимательства, в апрельском номере за 1993 год посвятила этой сделке большую статью. Среди прочего, корреспондент Джеймс Норман сообщил, что хотя условия, на которых "Дженерал Электрик" приобрела 4 февраля лицензию на замечательное изобретение, секретны, но кое-что установить ему удалось. Даже в том случае, если изобретатель, передавший компании свою идею, получит 1 % от тех доходов, что принесёт компании его изобретение, то и в этом случае гонорар его составит, вероятно, сто миллионов долларов. Корреспондент считает, однако, что получит изобретатель значительно больше. Сделка, как видим, более чем серьёзная. Но с какого бока, почему вдруг эта финансовая операция заинтересовала меня? Да потому что упомянутый выше изобретатель — наш соотечественник, российский эмигрант и, более того, уроженец Одессы! Этот изобретатель недавно побывал у меня дома. Состоялась трёхчасовая беседа, о которой я собираюсь рассказать.

Здравствуй, Америка!

Его зовут Александр Калина. Свою фамилию он произносит с ударением на среднем слоге. Невысок, плотен. Седая шевелюра подстрижена по-американски, как у сенаторов и конгрессменов. Добротный костюм и туфли от Белли, равно как и дорогой со вкусом подобранный галстук, свидетельствуют, что их владелец уже четко определился в обществе, где надо выглядеть только так, а не иначе. За две недели до подписания договора с "Дженерал Электрик" ему исполнилось шестьдесят. Но никаких знаков стариковства я в нём не заметил. За завтраком он развивал мысль о том, что для поддержания физических и духовных сил необходимо ежедневно употреблять хорошее французское вино, ибо по статистике французы, которые жрут что ни попало, тем не менее в среднем живут на четыре года дольше, чем американцы, увлечённые своими диетами. Голос у Калины громкий, речь быстрая. Жестикуляция стремительная. Он легко переходит от темы к теме, походя рассыпая анекдоты, смешные истории из своей жизни, острые словечки. И курит, курит без конца. Я уверен, что признал бы в нём земляка, даже если бы он не сказал о своём одесском происхождении, о том, что окончил тамошний Холодильный институт.

В Америку он с женой Ирой и маленьким Мариком приехали два десятка лет назад. Оказались в Хьюстоне (Техас). Журналисты американские, которые в связи с необычной сделкой заинтересовались этим "русским", привели в одной из статей о нём эпизод многолетней давности. Сотрудники местной еврейской организации, опекавшие новоприезжих, спросили у супругов Калина, в чём они нуждаются, есть ли у них постельное бельё, не нужны ли им одежда или обувь. "Более всего мне необходим сейчас патентный адвокат", — заявил глава семьи. "Да, — подтверждает полтора десятилетия спустя доктор Калина. — У меня в Советском Союзе оставалось 90 авторских свидетельств на изобретения, и я думал только о том, как мне продлить в Америке свою деятельность изобретателя." Однако молодой адвокат Алан Гордон, который по просьбе еврейских организаций на добровольных началах согласился выслушать объяснения новоприезжего, весьма скептически отнёсся к его дикому акценту и идеям относительно экономии электроэнергии в масштабах страны. Времена однако переменились. "Сегодня Алан Гордон — мой лучший друг, — комментирует Калина. — Условия нашего договора с "Дженерал Электрик" в значительной степени были определены рекомендациями этого замечательного адвоката".

Покидая свою родину, кандидат наук Александр Исаевич Калина оставлял там вполне уважаемое и солидное положение. Он руководил отделом в научно-исследовательском институте, являлся членом Учёного Совета Министерства газовой промышленности и даже советником Госплана. Успех карьеры был опять-таки построен на его многочисленных научноизобретательских идеях. То были предложения абсолютно оригинальные, а главное, сулившие стране гигантские выгоды. Вот лишь одна из его находок тех лет.

В конце 60-х годов на крайнем Севере СССР на полуострове Таймыр были обнаружены большие залежи природного газа. Возникла идея торговать этим газом с Европой. Но как его транспортировать? Проектов было предложено множество, но все они оказались очень дорогими. Чтобы перекачать 300 миллиардов кубометров газа с берегов Ледовитого океана в Европу, надо было провести десять ниток труб на многие тысячи километров. Стоимость такой постройки должна была составить никак не менее 30–40 миллиардов золотых рублей.

Калина не имел к этим проектам никакого отношения, но он, ради собственного интереса, засел за расчёты и предложил проект, который стоил в два раза дешевле. Вместо десяти линий трубопроводов он предложил обойтись двумя. Идея Калины сводилась к тому, чтобы транспортировать газ не в жидком и не в газообразном состоянии, а в виде снеговой массы, которая известна специалистам как гидрат — соединение газа с водой. В форме гидрата газ имеет объём в пять раз меньший, чем в виде жидкости. Не остановившись на этом, Александр сделал и второе не менее важное изобретение: предложил посылать с Севера на Юг специальные капсулы с гидратом газа. Капсулы эти в его проекте должны были мчаться по трубам со скоростью 70–80 километров в час. Вскоре затем Совет министров издал постановление об открытии специального института, где надлежало разработать капсульный газопровод по идее Калины. Институт создали, но самого изобретателя в институт не пригласили. Понадобилась упорная борьба, чтобы творец идеи стал, наконец, руководителем одного из отделов института.

Эта и несколько других подобных историй подтолкнули Александра Калину к эмиграции. Ему не дали защитить докторскую диссертацию. В институте, где она лежала многие месяцы, снова и снова откладывали защиту, хотя отзывы ведущих специалистов были в высшей степени положительными. Знакомый профессор порекомендовал: "Забери свою докторскую, её там растащат по кускам. Тебе всё равно защититься не дадут. Сверху есть по этому поводу специальная "секретная команда". Хотя изобретение метода переброски газа и изобретение специального трубопровода принадлежало Калине, в выданном ему Авторском свидетельстве он обнаружил пять фамилий различных начальников. "Я был полезным евреем, — говорит Александр, — и как таковому мне кое-что разрешали и кое-что давали. Но я оставался зависимым от каждого мало-мальски высокопоставленного чиновника. Чинушам этим ничего не стоило оборвать мою карьеру в любой миг, как только я стану для них не нужен. Я явственно ощущал тот предел, тот потолок, выше которого партийные чиновники меня не пустят. Я не хотел, чтобы и мой сын прожил там такую же зависимую жизнь…”

Но одно дело — хлопнуть дверью и гордо удалиться из страны, где ты не получил того, что заслуживаешь, а другое — открыть дверь в новую жизнь. Александр Калина честно признаётся, что привёз с собой в эмиграцию набор стандартных советских представлений и полное непонимание жизни западной. "Я знал, что я умелый и грамотный изобретатель, и считал, что этого вполне достаточно для успеха". Поначалу ему действительно удалось продать некоторые свои прошлые изобретения, хотя богачом это его не сделало, знаменитостью тоже." Я ехал в Америку убеждённый, что буду там заниматься только чистой наукой и изобретательством, — вспоминает Калина. — Я был также убеждён, что без труда найду ЕГО, некоего предпринимателя, который с радостью возьмётся торговать моими научно-техническими идеями. Этот некий возьмёт на себя все заботы финансового порядка и, в благодарность, отвалит мне солидную долю, чтобы я смог, ни о чём не беспокоясь, заниматься благородным творчеством."

В Америке Александр действительно нашёл американцев, готовых представлять его интересы на изобретательском рынке, но люди эти, обещавшие продавать и внедрять его идеи, то и дело подводили. В какой-то момент, на шаг отступив от своих советских представлений, Калина основал собственную изобретательскую фирму, в которой стал одновременно и президентом и единственным сотрудником с символической зарплатой в один доллар в год. Компания под названием "Экзерджи" предлагала своим клиентам изобрести всё, что они хотят, при единственном условии, что заказчик ясно понимает, что именно он хочет получить. Под крышей малютки "Экзерджи" Александр продолжал творить всё новые и новые изобретения в основном в области добычи нефти и использования геотермальных вод. Но очередной экономический спад подорвал у техасских нефтяных королей желание покупать такого рода идеи, и изобретатель оказался на грани краха. В какой-то момент возник вопрос, чем завтра кормить семью и на какие деньги учить сына. И тогда учёный и изобретатель Александр Калина понял: надо осваивать новую сферу знания — бизнес.

Бизнесменами не рождаются

Беседуя с Александром, я заметил, что он человек благодарный. С нежностью вспоминает своих профессоров из одесского института. А об одном из них, Якове Захаровиче Казавчинском, сказал: "Вот человек, который сделал из меня учёного." Видимо, так оно и было. Преподаватели уже на втором курсе оценили способности студента Калины и принялись тренировать его: заставили сдать три отнюдь не студенческих экзамена по термодинамике. Среди прочего они требовали, чтобы этот способный парень прочитывал и запоминал никак не меньше 65 страниц научного текста в час и проделывал не менее десяти операций на счётной линейке в минуту. По сути его учили делать науку и, похоже, те уроки пошли студенту впрок.

С таким же добрым чувством говорит Калина и об американском учёном Майроне Трайбусе. Капитальный труд выдающегося исследователя в области термодинамики Александр осилил ещё в Одессе. С тех пор он мечтал повидать этого яркого мыслителя, чьи научные идеи оказали немалое влияние на его собственные искания. Их встреча вскоре после того, как Калина добрался до Соединённых Штатов, состоялась в Бостоне и запомнилась приезжему двумя обстоятельствами. Чрезвычайно занятый профессор Массачусетского Технологического института поначалу согласился принять русского коллегу для беседы на двадцать минут, а проговорили они три часа. В той же беседе американец дал толчок изобретательской мысли российского учёного. Он посоветовал приезжему заняться повышением производительности паровых котлов, тех, что работают на электростанциях. Так было положено начало поисков, которые ныне завершились возникновением нового научного понятия — "Цикл Калины” и договором с "Дженерал Электрик".

Уже 130 лет паровые котлы, как источник энергии, работают неизменно. Вода в них проходит один и тот же рабочий цикл. Её нагревают, испаряют, нагревают пар, который приводит в движение турбину, то есть производит работу. После этого пар охлаждают, конденсируют, превращают в воду, и всё начинается сначала. Разумеется, сегодняшние паровые установки не похожи на те, что существовали сто с лишним лет назад. Они подверглись многим усовершенствованиям, сделаны из других, более совершенных материалов и снабжены множеством дополнительных полезных устройств. Но каждое усовершенствование в лучшем случае поднимало производительность котлов на полпроцента, сегодняшние паровые установки не похожи на те, что существовали сто с лишним лет назад. Они подверглись многим усовершенствованиям, сделаны из других, более совершенных материалов и снабжены множеством дополнительных полезных устройств.

То, что придумал Калина, не было похоже ни на одно из прошлых усовершенствований. Ибо он взялся изменить не металлические части котлов, а поведение "рабочего тела”, каковым в прежних котлах являлась вода. Калина заменил воду водно-аммиачной смесью и заставил это новое "рабочее тело" трудиться по-новому, меняясь в разных частях системы. В результате удалось резко поднять коэффициент полезного действия (КПД) паровых машин, то есть получить от тех же котлов значительно больше энергии, не увеличивая количества топлива. Достигалось это тем, что по программе, заданной изобретателем, состав водно-аммиачной смеси в недрах паровой машины менялся и благодаря этому сокращались потери во всех частях установки. Для электростанций, работающих на угле, нефти, газе получаемая выгода различна, но, в среднем, благодаря открытию Александра Калины, энергетические возможности паровых машин возрастают от 15 до 50 процентов.

Надо ли объяснять, что в наш век, когда мировая цивилизация по сути зиждется на электрической энергии, цена электричества, его наличие или недостаток, загрязнение среды, неизбежно возникающее из-за работы тысяч электростанций мира, — проблемы первостатейной важности. Поднять на 25 процентов производительность электростанций и при этом оставить несожжённой каждую четвертую тонну нефти, угля, газа — да ведь это подарок человечеству, которому и цены нет!

Да, так считал и Александр Калина, когда в 1983 году в журнале Американского общества энергетиков опубликовал свою первую статью на эту тему. В ответ, однако, последовало зубодробительное письмо в редакцию одного из ведущих американских специалистов. Александр ответил ему на страницах того же журнала как мог более корректно, но нападки на его идею продолжались. Лишь три года спустя удалось несколько изменить мнение американцев об открытии русского учёного. Помог опять-таки Майрон Трейбус. Он собрал семинар самых крупных знатоков термодинамики, и там, после многих часов разъяснения, эти высоколобые уразумели, наконец, что такое "Цикл Калины". Термином этим стали с того времени называть процесс, в котором "рабочее тело" меняет свой состав и поведение в различных местах паровой установки. Но и после семинара 1986 года практики-энергетики не признали открытие доктора Калины реальным. Правда, статьи противников стали звучать несколько иначе. Да, теоретически, "циклы Калины" — вещь достоверная, но прикладное использование их — нереально. Циклы эти — дело чисто теоретическое.

Калина тем не менее сделал попытку продать своё изобретение. Начал объезжать электрические компании. В ответ на объяснения учёного бизнесмены пожимали плечами. "Вы предлагаете нам вложить миллионы долларов в постройку электростанций нового типа, но на каком основании? Только потому, что ваши расчёты правильны? Но, если вы верите в свою непогрешимость, то достаньте 10–12 миллионов и постройте экспериментальную электростанцию, работа которой докажет вашу правоту".

Владельцы электростанций были по-своему правы. Научные расчёты надо доказать на практике. Но при этом возникал замкнутый круг: как и где скромному эмигранту добыть эти миллионы? "Я кинулся к финансистам, — вспоминает Александр. — Но наши встречи напоминали разговор глухих. Я объяснял им, насколько мои циклы повышают КПД, а они спрашивали, каков будет возврат на вложенный ими капитал. Я почувствовал себя загнанным в ловушку. Оставалось одно — учиться бизнесу".

Так начался новый "цикл Калины" — круговой, по всему свету объезд бизнесменов и финансистов Израиля, Швейцарии, Австралии, Италии. На этом новом этапе Александр уже попытался представить своим собеседникам подсчёты будущих выгод, которые получат податели денег, когда экспериментальная электростанция будет построена и удастся продать саму идею "Циклов". Всё звучало вроде бы убедительно, но, увы, отказ следовал за отказом. У бизнесменов существовала, надо полагать, своя неведомая изобретателю система доказательств.

И тем не менее цепочка знакомств, возникшая на финансовых верхах, в конце концов привела Калину к людям, которые уверовали в него. Точнее, они уверовали в то, что лицензионные платежи, которые изобретатель получит, продав своё изобретение, всё-таки покроют их вклад в постройку опытной электростанции. Первым уверовавшим оказался австралийский предприниматель и учёный Рональд Вайс. За ним последовал швейцарский миллиардер, один из пяти самых богатых людей планеты, Шмитхайне. Электростанцию стали возводить в Конога Парке, неподалёку от Лос-Анжелеса осенью 1990 года, закончили летом 1991 года. На строительство и исследования было затрачено в общей сложности 23 миллиона долларов. Строительство, как и добывание денег, потребовало от изобретателя множества новых знаний и навыков. Роль предпринимателя приходилось совмещать с деятельностью технолога и строителя, из продавца идей становиться покупателем энергетической техники. Но настал день — 10 декабря 1992 года, когда свершилось: электростанция заработала, подтвердив теоретические расчёты своего хозяина. "Но не менее важным следствием того, что она заработала, — говорит Калина, — является то, что я действительно стал, наконец, бизнесменом".

На ринге

Они с женой и сыном живут уже несколько лет в Сан-Франциско. Крохотная компания "Экзерджи Инк." обрела международную известность, а научный термин "Цикл Калины" прочно вошёл в учебники термодинамики. На научных конференциях постоянно читаются доклады на эту тему. Одна из таких конференций проходила в Чикаго в апреле 1993 г. Александр приехал ко мне в Нью-Йорк после того, как прослушал там шесть докладов, развивающих его идеи. Он продолжает изобретать.

По последним сведениям, которые представил его адвокат, изобретения доктора Калины общим числом 362 запатентованы в нескольких странах мира. Всё вроде в порядке. В совете директоров компании "Экзерджи" теперь заседает старый друг и доброжелатель Калины профессор Трайбус. Он оставил преподавание в университете и полностью переключился на поддержку "циклических" идей. И тем не менее из двух десятков лет эмиграции именно последние оказались самыми тяжёлыми для изобретателя-бизнесмена.

Да, электростанция была построена. Практическую состоятельность "Цикла Калины" никто больше не опровергал, но и продать эти идеи не удавалось. Министерство энергетики Соединённых Штатов не предложило изобретателю ни цента, хотя внедрение его идей в масштабах страны могло бы принести ни много ни мало 6 миллиардов долларов в год только на экономии топлива для электростанций. Долгое время не рисковали начать перестройку своих электростанций и частные энергетические компании. Несколько большую активность проявили японцы и немцы, но и они не предлагали учёному немедленно подписать соглашение. Компания "Экзерджи" все эти годы испытывала непрерывный денежный голод. Всё новых и новых расходов требовала электростанция в Конога Парке. Надо платить жалование сотрудникам компании, а средств нет. "Я продолжал мотаться в поисках денег по всей Америке, — говорит Калина. — Со мной разговаривали уже значительно более любезно, чем раньше, но……”

Александр высказывает интересное соображение о судьбе любого крупного инженерно-технического изобретения. Чем серьёзнее предлагаемая идея, тем она наносит большие разрушения предшествующей промышленности. Поэтому огромное число людей не желает и слушать о подобных новинках. Более всего не хотят коренной перестройки производства предприниматели. Они вложили немало денег в изготовление какого-то товара и боятся перемен. Это ведь означает новые затраты. Ещё более упорствуют их служащие, специалисты, мастера и знатоки старых форм производства. Они не без основания считают, что с приходом новой техники их знания станут никому не нужными. Эти люди зубами и когтями цепляются за старое и люто ненавидят носителей новых идей. Их нетрудно понять…. Но можно понять и изобретателя, носителя нового. Он думает не только о своём собственном триумфе, но и о тех выгодах, которые получит в результате всё общество.

Пока Калина носился по Америке в надежде обольстить своими "циклами" какую-нибудь занятую производством электричества компанию, самая мощная из них, ничего не обещая изобретателю, тем не менее вела изучение идеи "циклов”. Руководство "Дженерал Электрик" поручило своим сотрудникам — строителям, технологам, финансистам исследовать все возможные аспекты этого изобретения. Для окончательного решения этому неповоротливому гиганту понадобилось целых два года, 24 месяца. Но и после того, как Калина услышал от них: "Да, мы покупаем ваше изобретение", прошёл целый год, прежде чем договор был подписан.

"Это был мучительный год, — рассказывает изобретатель. — Они хотели, чтобы я продал моё детище по максимально низкой цене. Но я знал подлинную цену "циклам" и не уступал. Переговоры носили жёсткий, тяжёлый характер. Те люди давили на меня, намекали, что могут и раздумать, изыскивали всё новые и новые "слабые места" в моей идее. Я опровергал их подозрения, игнорировал выпады. Но в какой-то момент и я психологически сорвался. Выразил чиновникам компании-покупательницы свою обиду. В их глазах я очевидно был похож в этот момент на мальчишку, который случайно забрался на боксёрский ринг и неожиданно для себя получил удар в нос. На моё возмущение они, хотя и иносказательно, но вполне ясно объяснили, что у того, кто оказывается на ринге, много шансов получить по морде. Такое уж это место. Тогда я стал в боксёрскую стойку и принялся отбиваться как умел. У меня не было ни опыта, ни знаний, как вести такое сражение. Но было упрямство. И уверенность в том, что я прав. Они не всегда понимали, почему я так упорен и почему не иду на компромисс".

А между тем всё было очень просто. Изобретатель вложил десять лет труда в дело, которое, как он хорошо знал, представляет огромную ценность. Было обидно поддаться давлению и получить за свой труд недостойную оплату. Конечно, Александр не исключал и провала переговоров, мало ли какой трюк пожелает выкинуть руководство международного класса компании. Не исключал он и провала своей компании, её банкротства. Но вместе с тем он был убеждён и в другом: что бы ни случилось, он начнёт своё дело сначала….

В эти роковые дни американские друзья не покинули его. Профессор Майрон Трайбус, чтобы помочь выплатить очередную зарплату сотрудникам "Экзерджи" — секретаршам, компьютерщикам, инженерам — предложил перезаложить свой дом. Воздержался временно от причитающегося ему гонорара и адвокат фирмы Алан Гордон. Безденежье тем временем подпёрло Калину под самое горло. Речь шла уже о долге в полтора миллиона долларов! Буквально один шаг отделял меня от полного банкротства, — признаётся доктор Калина. — Договор с "Дженерал Электрик" пришёл буквально за минуту до нашего краха".

Соглашение 4 февраля принесло доктору Калине и его партнёрам не только долгожданные деньги. Для мира промышленников сам факт этого договора означал, что Калина теперь совсем не тот, что несколько дней назад. Теперь его научно-изобретательскую репутацию подпирала мощь "Дженерал Электрик". Сегодня уже десятки фирм и компаний готовы начать переговоры с малышкой "Экзерджи".

…Наша беседа приближалась к концу. Через час доктора Калину ждали на деловом обеде где-то в центре Нью-Йорка. Но я попытался задать ему ещё несколько вопросов, так сказать, личного характера.

— Договор с "Дженерал Электрик" и вытекающие из него последствия переводят вас в иной, более высокий социальный слой. Как вы считаете изменится при этом образ вашей жизни? Ожидаете ли вы, что у вас теперь появятся новые друзья, новые занятия, иные вкусы, развлечения?

— Принципиальных перемен не ожидаю. Конечно, новых деловых контактов не избежать. Но я намерен нанять новых двух хороших бизнес-менеджеров, чтобы они приняли на себя заботы о бизнесе и сохранили мне время для творчества. У меня уже есть новые идеи, наклёвываются новые изобретения. В личной жизни я тоже не намерен что-либо менять коренным образом. На моё свободное время законно претендуют моя жена и сын. Они по-прежнему моя главная любовь в этом мире.

Есть у Александра круг близких друзей, русских и американцев. Он не намерен расставаться с ними, особенно с друзьями детства и юности. Бизнес, конечно, урвет какое-то время, но даже бизнесу Калина не намерен уступать часы, которые привык проводить за книгой. "Стивенсон и Шекспир по-английски — это такая радость!" Он всегда любил и по сей день любит вкусно поесть и знает толк в ресторанной и домашней кулинарии. Одно из любимых его занятий — готовить для друзей жареную утку по собственному рецепту. Политические и социальные симпатии члена Республиканской партии Калины скорее всего тоже не изменятся в ближайшие годы….

И вдруг я заметил, что этот шикарно одетый и со вкусом подстриженный господин устал. Очень устал. И, очевидно, не только от трёхчасового интервью, но и от всей той жестокой и упорной борьбы, которую вёл годами. "Еду с женой и друзьями в Париж, — устало выдохнул он. — Первый раз могу себе позволить такое. Хочу отключиться от дел на две недели. Но не знаю — удастся ли…. Мозг, его деловая часть, может начать работать независимо от моего желания, от присутствия свободы и наличия денег. Мы, изобретатели — народ неуправляемый…".

2. Человек с собственным мнением (Арон Каценелинбойген)

Встретились в Нью-Йорке два друга-эмигранта, люди почтенного возраста — учёный и литератор. Встречаться удаётся им не слишком часто: учёный профессорствует, литератор-публицист пишет статьи, активно печатается. Да и живут они в разных городах. Но вот, слава Богу, встретились. Отобедали, поговорили о жёнах, детях, внуках. А затем, как это ведётся в эмигрантских застольях, заговорили о… Догадались? Правильно! Заговорили о они о прошлом и будущем России. А немного погодя перешли на другую столь же волнующую тему. Какую? Догадайтесь…. Совершенно верно! Заговорили они об истоках и сущности антисемитизма.

Тут я должен остановиться и открыть нашим уважаемым читателям маленький секрет: два вышеназванных собеседника — это я, Марк Поповский, и Арон Каценелинбойген из Пенсильванского университета в Филадельфии. Ту беседу я, с разрешения Арона, записал. Мысли этого нестандартного человека могут, как мне кажется, заинтересовать нашего читателя. Но сначала коротко о моём друге.

Учёный-экономист, Арон Каценелинбойген из числа вундеркиндов: в 14 лет окончил десятилетку, в 18 получил диплом Государственного экономического института. Хотя год на дворе стоял печально памятный 1946-й, одарённого юношу с труднопроизносимой фамилией в аспирантуру всё-таки приняли. Но затем пошли годы ещё более мрачные. Диссертацию на степень кандидата наук Арон писал трижды. Две диссертации завалили. Одобрена была только третья. И тем не менее к началу 70-х Каценелинбойген уже доктор экономических наук и возглавил Отдел сложных систем в высокопочтенном научном учреждении — Центральном экономико-математическом институте Академии Наук СССР. Одновременно читал он лекции в Московском Университете. Но продвинуть свои экономические идеи ему на родине так и не удалось.

Сейчас бывший советский экономист обучает американских бизнесменов и особо одаренных американских студентов. В эмиграции у него вышло десять книг. Казалось бы, чего ещё желать? Вершина! Но Каценелинбойген — не просто специалист в какой-то области науки. Его творческие интересы фантастически разнообразны. Наряду с лекциями по экономике он читает курс эстетики, теорию красоты. Более того, он считает экономику и эстетику сферами знания весьма близкими. Одна из его книг так и называется "Эстетический метод в экономике" (1990). Из-под пера профессора Каценелинбойгена вышел также труд, в котором автор анализирует Тору (Пятикнижие Моисеево). Затем в печать пошла книга, в которой учёный-экономист выдвинул оригинальную теорию происхождения… рака. Медики и биологи, которым он излагал свою точку зрения на биологическую суть этого человеческого страдания, не нашли в его рассуждениях никаких логических и фактологических ошибок.

Я не назвал здесь и малой доли интересов моего друга. Но и того, что здесь перечислено, достаточно, чтобы понять: Арон Каценелинбойген — один из тех, кем эмиграция наша может с полным основанием гордиться. Не сомневаюсь, что гордиться этим блистательным современником в свой черёд будет и наша родина. Но лишь тогда, когда там научатся уважать и ценить личность.

Вернёмся, однако, к нашей с Ароном беседе на тему:

Дела российские.

Марк Поповский: Мне кажется, дорогой Арон, что предсказать судьбу России в недалёком, да и в далёком будущем в общем не так-то и трудно. Страна эта веками сохраняла одно и то же политическое лицо. В ней столетиями поддерживался авторитарный режим, имперская политика и государственная идеологичность. К этим вечным своим ценностям Россия непременно постарается вернуться.

Арон Каценелинбойген: Вы правы, перечисленные вами принципы вот уже семьсот лет сопровождают историю страны. Ленин и Сталин мало в чём уклонились от политики Ивана Четвёртого (Грозного) или Петра Первого.

М.П.: И Ленин тоже? Он ведь как будто более всего помышлял о мировой революции.

А.К.: Помышлял, но с одним условием, что революция эта пойдёт под эгидой России. Слабость Временного правительства привела к расколу страны. Даже Калужская губерния в 1918 году заявила о своей независимости. Но к 1922 году Красная армия захватила все территории, пытавшиеся обрести независимость, включая Украину, Кавказские и среднеазиатские республики. Империя восстановилась.

М.П.: Но ведь Ленин воздержался от захвата западных территорий: Прибалтики, Бессарабии, Финляндии.

А.К.: Правильно, но и в этом таились имперские планы Ильича. Ленин после революции и успехов в гражданской войне, вкусив власть лидера России и Коминтерна, всё более дорожил целостностью родной империи и её расширением. Возможно, он уступил западные территории России, дабы прикрыть планы России способствовать в будущем революциям на Западе. Сталин, который провозгласил возможность "победы социализма в одной, отдельно взятой стране", ещё в большей мере обнажил ленинские замыслы. Затем он начал их осуществлять, доведя Россию до ранее невиданной по территории и мощи державы и мечтая даже стать императором мира. Так наши вожди вернулись к царским традициям.

Надо, однако, отметить: не все российские правители видели себя на троне одинаково. Для сохранения идеального имперского режима в разное время использовались то жёсткие, то гибкие методы. Иван Грозный, Петр Первый и Сталин — носители жёстких приёмов управления, Александр Второй и Николай Второй ориентировались на политическую гибкость. При последнем императоре возникла Дума, появилась многопартийность, ослабела цензура, открылись границы. Я вижу в Горбачеве вариант типа Николая Второго. Он тоже попытался сохранить империю гибкими методами. Но такие приёмы, с которых Горбачев начал своё правление, как правило, к сохранению страны не ведут. Гибкость при таких целях, как правило, ведёт к анархии, а анархия в нашей стране заканчивается тем, что всё возвращается на традиционно жестокий путь. Так что предсказание ваше достоверно. Но не исключено, что новые свежие идеи выведут страну на какой-то новый путь. Правда, пока таких идей я не вижу…

М.П.: Российская ситуация сегодня отражает, как мне кажется, всеобщую всенародную жажду "сильной руки". Таково естественное желание общества, уставшего от нищеты, всеобщей уголовщины и безответственности властей. Народ России в прошлом всегда почтительно относился к "строгому хозяину". Теперь они видят в "хозяине” надежду на лучшую жизнь и довольно настойчиво добиваются осуществления этой надежды. Свобода личности — не наш российский идеал.

А.К.: Да. неуважение к личности, к интеллигенту, желание иметь над головой "настоящего хозяина" — традиционно для отечества. Большинство граждан действительно настроено ныне на имперский режим. Но не станем забывать, что во всяком обществе, а в Российском особенно, есть, пусть и небольшая, но активная и независимо мыслящая творческая часть. Именно от неё, от этой части интеллигенции, я ожидаю новых идей. Правда, уже дважды, в марте 1917-го и в конце 80-х и начале 90-х годов XX столетия эта категория дорывалась до власти, но новых идей с собой так и не принесла. Более того, появление таких людей в "коридорах власти" бросало страну в состояние анархии. Беда опять-таки в традиционном для России непонимании ценности нестандартных идей, что в свою очередь связано с непониманием личности.

В России преобладают два взгляда на человека: или ты эгоист и преследуешь только шкурные интересы, или ты коллективист и готов служить целому. Коллективист в народных глазах выглядит значительно более привлекательным. Это значит, что он "за народ”, "за нас". Отсюда и "жизнь за Родину" и так называемый "советский патриотизм". А между тем личность в её лучшем варианте — человек, преследующий свои интересы, но одновременно принимающий во внимание и интересы других. Этого в России никогда не понимали, к голосу такого рода личностей не прислушивались. Тем не менее я не теряю оптимизма в отношении будущего России. Моя надежда зиждется на том, что всё-таки найдутся личности, которые не окажутся рабами масс, которые выдвинут новые идеи, новые методы, дающие выход из сегодняшнего российского капкана.

М.П.: Вот вы всё говорите о новых идеях. Но я что-то не припоминаю в истории минувшего столетия, чтобы какая-то свежая социальная идея враз повернула бы к лучшему судьбу государства и жизнь народа. Шовинистические лозунги фашистов и болтовню большевиков о "прекрасном будущем" я бы новыми идеями не называл.

А.К.: И тем не менее такие случаи известны. Вспомним американскую депрессию 1929–1933 годов. Вывел страну из этого тяжелейшего экономического кризиса Президент Франклин Рузвельт. Успех пришёл после того, как Президент прислушался к идеям английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса. В те годы в мире существовало лишь два ведущих политико-экономических принципа: либо государство держит в руках все рычаги управления экономикой (СССР, Германия, Италия), или государство полностью исключает своё участие в делах промышленности, бизнеса, рынка (США). Кейнс предложил меру вмешательства государства в экономику страны, но без крайностей. Он показал, как можно сохранять рынок и демократию и в то же время укреплять экономику страны с помощью государственного контроля. Рузвельт поверил в эту теорию, осуществил её, и депрессию удалось победить. В Англии Кейнса считали фантазёром и мечтателем. И только успех Рузвельта в борьбе с депрессией выдвинул этого человека в ряды высокоуважаемых личностей своей эпохи. Во время Второй мировой войны этот экономист стал ближайшим советником Уинстона Черчилля.

Горбачев, человек нерешительный и даже пугливый, а затем и решительный Ельцин привели страну к анархии, а анархия неизбежно подвигает к власти всё более правые силы. Хорошо, если в будущем хозяевами окажутся умеренно правые. Но в будущем, как мне видится, на верха власти прорвутся крайне правые силы, которые в конце концов вернут страну к новому сталинизму. Я бы предпочел власть правых умеренных, вроде ГКЧП. Они по крайней мере, затеяв переворот, не допустили кровопролития.

М.П.: То, что Горбачев не умен как политический деятель, видно невооружённым глазом. Но в чём вам видится основная ошибка, допущенная им в начале своего правления?

А.К.: Вскоре после того, как Горбачев пришёл к власти, я опубликовал в эмигрантском сборнике "Внутренние противоречия" № 19 за 1987 год свою оценку создавшегося положения. Я писал, в частности, что в течение 70 лет главной и основной экономической и политической идеей страны оставалась военная гегемония. Но что взамен? Начинать переход к демократическому обществу и при этом сохранять на шее народа военную нагрузку невозможно. За Западом мы со своим вооружением всё равно не поспеем. Остаётся одно: расстаться с военной машиной. Если Горбачев не сделает этого, писал я тогда, то он провалит всю идею перехода России к демократии.

Горбачев, как я и предсказал, на решительные шаги не пошёл. Он попытался действовать гибкими осторожными методами: взялся изменять политико-экономическую систему, при этом не отказываясь от имперской мощи. Если бы, оставаясь твёрдым в политическом отношении лидером, он за 5–6 лет попытался перестроить военную экономику страны и за её счёт накормить народ, то, вероятно, вошёл бы в историю, как выдающаяся политическая фигура. Но он не рискнул резко изменить хозяйство страны, целиком направленное на войну. Отсюда, возможно, и его провал. Установку на то, чтобы в будущем сохранять военный потенциал, планируют и другие, малые и большие, сегодняшние вожди. Если завтра к власти придут Зюганов и ему подобные, они тоже не откажутся от идеи сохранения военной мощи. Более того, они уже сейчас планируют восстановление экономики, организовав производство оружия на продажу. Уже известно, кому пойдёт это оружие: Китаю и Ираку. Экономисты-коммунисты уже подсчитывают, сколько миллионов долларов обретёт при этом страна, но я убеждён: ничего хорошего этот путь народу российскому не принесёт.

Евреи и все остальные.

Марк Поповский: Дорогой Арон, человек с такой фамилией, как ваша, очевидно, частенько сталкивался в России с недоброжелательством коренных жителей страны.

Арон Каценелинбойген: Ещё как часто! Униженным и обиженным я бывал с самого раннего детства. Меня оскорбляла хозяйка квартиры, которую мы снимали в Москве, дети во дворе и школе. После войны меня демонстративно не допустили учиться в Московском университете. Я уже рассказывал вам, что диссертацию мне пришлось писать трижды. Две из них были в 1949 и 1955 годах отвергнуты явно из-за национальной принадлежности диссертанта. Вспоминается и другой эпизод. Директор научно-исследовательского института, в котором я позднее служил, прочитав мою статью, сказал: "Давай-ка я лучше подпишу эту статью своей фамилией, вам всё равно тут ходу не дадут…”. Можно бы было рассказать не одну, а десяток подобных историй, но всё это не сделало меня врагом России или русских людей.

М.П.: И тем не менее вы эмигрировали, покинули Советский союз, оставили достаточно почтенную должность заведующего отделом в академическом институте.

А. К.: Позвольте уточнить: я уезжал не из Советского союза и даже не от политической системы. Я эмигрировал из России, уехал потому, что понял (хотя и с большим опозданием), что с этой страной я не совместим. Система ценностей у меня другая.

М.П.: Несовместим? За те десять лет, что мы с вами знакомы, я много раз имел возможность убедиться: Арон — человек поразительно доброжелательный. Вы легко находите общий язык с самыми различными людьми от американских студентов до нашей эмигрантской публики всех сортов. Что вы имеете в виду, говоря о своей несовместимости?

А.К.: Это не только моя личная проблема. Она всплывает вновь и вновь вот уже несколько тысяч лет. Да и сегодня мы ежедневно слышим об этнической несовместимости, переходящей во враждебность. Сербы и хорваты, армяне и азербайджанцы, чёрные и белые в Америке…. Ну и конечно постоянные конфликты евреев с коренными жителями то одной, то другой страны.

Есть несколько точек зрения на такого рода конфликты. Патриот говорит: "Я уважаю свою нацию, но уважаю и все другие нации." Националист держится несколько иного взгляда: "Я считаю свою нацию лучшей среди других". Шовинист же убеждён, что нация, к которой он принадлежит, самая лучшая из лучших, а коли так, то остальные должны ей подчиняться. В частности, считают шовинисты, народам не следует смешиваться. Нацию свою надлежит держать в генетической чистоте, иначе она будет разрушаться, терять свои лучшие традиции, духовные качества. Шовинистические взгляды отдельных граждан подхватывают подчас правительства, которые в ряде государств становятся на защиту "чистоты этноса". Власти в таких государствах предпринимают акции, направленные на то, чтобы уберечь свой народ от того, что они зовут "смешением и разрушением". На этой основе и возникает несовместимость коренных жителей страны с чужаками. Такими чужаками довольно часто становятся евреи.

Несовместимость — штука тонкая и далеко не всегда предсказуемая. К примеру, живут на территории России четыре народа: татары, немцы, русские и евреи. Татары, те самые, что когда-то терзали и грабили Русь, сегодня, как правило, не вызывают у русских людей сколько-нибудь серьёзного раздражения, Немцы — тоже народ, наносивший России немало болезненных ударов. Они были главным врагом страны в двух мировых войнах. В XVII–XVIII столетиях именно немцы окружали трон российских царей, повсеместно командовали и помыкали коренными русскими. Но и немцы сегодня в России не вызывают подсознательного раздражения. Более того, когда недавно в Москве демонстрировали фильм, атакующий Жириновского как еврея, генерал с тремя звёздами на погонах, коренной русак попытался защитить Владимира Вульфовича. "Оставьте его в покое, — закричал генерал, — да его отец же из немцев!" Получалось, что Жириновский-немец — свой, а Жириновский-еврей — совсем наоборот. Что стоит за ненавистью аборигенов к нашему народу? Откуда она, эта злоба, которая восходит аж ко временам Древнего Египта? Очевидно, народ еврейский в чём-то несовместим с другими народами.

М.П.: Но в чём корень несовместимости?

А.К.: О корнях я скажу позже. А пока хочу обратить внимание на нашу национальную непонятливость. Евреям, очевидно, давно уже следовало осознать самый факт своей несовместимости с окружающими народами и стремиться к тому, чтобы как-то смягчать взаимную недоброжелательность. Следовало бы как-то сближаться с народами, которые нас окружают, и, по мере сил, растворяться в них. Это один путь. Но есть и путь номер два: уходить и замыкаться в собственном гетто, в своей черте оседлости, в своём национальном государстве. Если не делать этого, то опасность над нашими головами будет нарастать и может (как это уже бывало не раз) привести к кровопролитию.

А теперь о корнях антисемитизма. У каждого народа есть та сфера его жизни, в которой как бы формируется генетический код нации, складывается её лицо, её душа, её культура. Я говорю о таких областях, как политика, искусство, наука, армия, правительство. Когда человек другой национальности вторгается в эти области, он вызывает у аборигенов особенно острое чувство несовместимости. В людях другого этноса с непривычными особенностями поведения, характера коренные граждане видят опасность для себя. Им представляется, что чужаки непременно разрушат их культуру, их привычный образ жизни. Здравый смысл должен был бы подсказать нам, инородцам, не делать то, что вызывает антипатию окружающих. Но эта здравая вроде бы мысль нам, евреям, в голову не приходит.

Интересно, что меньше всего антисемитизм проявлял себя в прошлом на Ближнем Востоке. Живя в тамошних мусульманских государствах, евреи не делали попыток прорваться в армейские офицеры или в мир политики. Чаще всего они кормили себя ремеслом или в крайнем случае становились врачами. Я не призываю никого из своих соотечественников оставаться на уровне сапожников и портных. Я лишь показываю механику зарождения и развития антисемитизма. Либералы твердят: "Все люди в любой стране должны оставаться на равном положении, иметь равные права. Карьера любого гражданина должна зависеть лишь от его талантов и количества пользы, которую он способен принести обществу". Мысль эта несомненно благородна, но увы, она не работает, не прививается даже в самых цивилизованных странах. Примерно такие же идеи высказывали в предреволюционные годы большевики. А чем кончилось? Карл Радек когда-то пустил в ход злую, но вполне справедливую шутку": "Что общего между Сталиным и Моисеем? Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин из Политбюро". Так оно и было. Вождь номер два уже в 1924 году увидел, что именно евреи, используя свою энергию, способности и семейственность, начинают быстро заполнять основные сферы государственной жизни от армии до науки, от правительственных должностей до ведущего положения в искусстве. Вождь принял соответствующие меры…. Можно напомнить, что и общеполитические установки евреев-большевиков были иными, чем у этнических русских. Троцкий, Зиновьев, Каменев призывали к перманентной мировой революции. Если Россия при этом и пострадает — ничего страшного, победа пролетариата в мировом масштабе важнее. Русские люди: Бухарин, Рыков, Томский, Угланов держались прямо противоположной позиции. Вот каковы они, истоки несовместимости. Если еврей это понимает, то ему следует подумать о переезде из страны наиболее активной несовместимости (Россия, Германия, Польша, Венгрия) в государство, где население по традиции более терпимо относится к иноземцам. Это Соединённые Штаты, Англия, Канада, Австралия. А ещё лучше — в Израиль.

М.П.: Понятие антисемитизм, ненависть ко всем евреям вообще, как мне кажется, возникло сравнительно недавно. В средние века и даже в XVII–XVIII столетиях неприемлемым для европейских народов была не национальная принадлежность, а еврейская религия. Испанский король в 1492 году изгнал из страны лишь тех евреев, которые не пожелали принять крещение. Евреи-христиане его вполне устраивали.

А.К.: Абсолютно верно. Понятие антисемитизм в его нынешнем виде сформулировалось в конце XVIII-ro, начале XIX-го столетия, когда евреи в Германии стали одеваться по-немецки, заговорили на немецком языке, когда в их среде начался массовый переход в христианство. Протестантизм приняли даже дети выдающегося философа XVIII-ro века еврея Мозеса Мендельсона. Именно тогда, на рубеже ХIХ-го столетия, возник антисемитизм по крови. В качестве врага стали осмыслять не человека другой веры, а человека другой расы. Возникла новая философия: евреи — зло по своей национальности, по своей биологической сущности.

Какие же конкретные черты еврейства вызывали и вызывают ощущение несовместимости у других народов? Одно из самых важных — негативное отношение евреев к власти. Основная масса европейских евреев живёт в странах (Германия, Россия, Польша, Венгрия), где у народов традиционно принято высокое почтение к власти. Для русских царь всегда был "батюшкой", "защитником", "благодетелем". Высокий авторитет центральная власть сохраняла и у немцев. Неудивительно, что русские видели в евреях врагов самодержавия, а Гитлер называл их "бродильным ферментом". Правда, одновременно в Европе XIX–XX веков крепла либеральная точка зрения на то, что евреи в любой стране должны пользоваться всеми теми же правами и возможностями, что и коренные жители. Но в каждодневном быту народов эта благородная точка зрения не прививалась. Значительно естественнее для простого человека, особенно если он не богат и не успешлив, видеть в еврее опасного конкурента. А интеллектуалы, принадлежащие к основной национальности страны, мысленно добавляют к этой простонародной оценке ещё одну: евреи склонны к разрушению нашего этноса, смешение с ними ведёт к гибели моей нации.

М.П.: Итак, подведём итоги….

А. К.: Мне остаётся только повторить то, о чём мы уже говорили. Раздражаться, возмущаться по поводу того или иного антисемитского эпизода — бессмысленно. Злоба, исходящая от окружающих, следствие того, что они видят твою несовместимость с ними, а ты продолжаешь лезть вперёд и выше, претендуя на учёные степени, публикацию своих книг, на высокие должности и признание твоих талантов. Ты хочешь навязать обществу свои гуманные принципы, призываешь окружающих тебя людей не видеть в тебе чужой этнос и просто чужака? В отношениях с людьми коренной национальности ты исходишь из того, что все они гуманны? Не морочь себе голову: люди различны. А в целом история идёт не туда, куда ты её призываешь двигаться. Антисемитизм — болезнь неизлечимая. Именно поэтому я уехал из России. Я понял, что несовместим с этой страной. Понял далеко не сразу. О чём сожалею.

3. С Америкой на равных (Грегори Тительман)

Зашёл я на днях в книжный магазин на Пятой авеню и стал рассматривать новинки. Привлек внимание толстый том, выпущенный, по словам продавца, всего лишь несколько дней назад. На обложке значилось, что книгу опубликовало крупнейшее издательство Соединённых Штатов Рендом Хауз. Название в переводе звучало как «Наиболее распространенные пословицы и поговорки (Popular Proverbs & Sayings)». Том содержал более пятисот страниц и, как опять же значилось на обложке, содержал 1500 пословиц и поговорок, которые сопровождали десять тысяч цитат из различных книг, газет, речей, где вся эта народная мудрость была использована. Я рискнул 25 долларами и потащил том домой. О покупке не пожалел. В книге не просто были собраны американские пословицы и поговорки (таких сборников я немало повидал и прежде). Передо мной лежала настоящая энциклопедия, раскрывающая, когда и где данная пословица возникла, в каком литературном произведении она впервые появилась, кто из исторических лиц её использовал и т. д. и т. п.

Раскрыв книгу наугад, я натолкнулся на текст, который звучал так: "Win this one for the Gipper", хотя мой английский далёк от совершенства, но я уразумел, что выражением этим кто-то призывает кого-то победить "ради Гиппера”. Но кто он, этот Гиппер? И почему ради него надо кого-то побеждать? Читая дальше, я уже через минуту разобрался, что представляет собой это широко известное и часто употребляемое американской публикой выражение. Джордж Гиппер, один из лучших в стране футболистов, входил в 20-е годы в состав Нотрдамской футбольной команды. С ним что-то случилось, и этот горячо любимый коллегами и зрителями футболист умер, не дожив до 25 лет. Умирал он на глазах тренера команды Кнута Рокне. Незадолго до кончины Гиппер произнёс: "Рок, если когда-нибудь дела нашей команды окажутся не блестящими, а может быть, даже совсем плохими, то попроси ребят, чтобы они вышли в поле и выиграли матч ради меня." Тренер уважил просьбу умирающего. Он рассказал команде о его последней просьбе и в тот же день нотрдамские футболисты разгромили команду армейских футболистов с неслыханным счётом 6:12. Так возникло и пошло гулять по стране выражение "Выиграйте это ради Гиппера".

Но на этом история выражения "Win this one for the Gipper” не завершилась. В 1940 году на экраны Соединённых Штатов вышел фильм "Кнут Рокне — стопроцентный американец". Фразу "Выиграйте это ради Гиппера” произнёс по ходу действия фильма киноактёр Рональд Рейган. А ещё сорок лет спустя тот же Рейган, борясь за пост Президента США, использовал в своей избирательной речи ту же фразу: "Выиграйте это ради Гиппера". На этот раз он уже имел ввиду не покойного футболиста, а самого себя. Как мы знаем, американский народ воспринял этот приказ весьма положительно.

Листая книгу "Popular Proverbs & Sayings", всё дальше и дальше, я подумал, что над составлением такого гиганта работала очевидно целая команда и не один год. И вдруг увидел на обложке набранное мелким шрифтом имя автора: Gregory Titelman. Я был изумлён: Гриша? Ну да, это был тот самый Гриша, Грегори (как он просил себя называть) Тительман, который едва ли не двадцать лет уже преподаёт английский язык российским эмигрантам в той части Манхеттена, что зовётся Вашингтон Хайтс. Я и сам когда-то, по приезде в Америку, ходил на его уроки. По мнению студентов, учителем он был хорошим, хотя и несколько излишне требовательным. Кое-кого, помнится, раздражало, что Грегори не говорил по-русски не только на уроке, но не переходил на родную речь даже на переменах. Считал, что так лучше для нас. Но уроки уроками, а как же этот российский эмигрант, приехавший с нами почти в одно время, сумел осилить столь гигантский труд, вгрызся в такие глубины английского языка, американской культуры, литературы, истории? И, наконец, как он, иностранец, сумел убедить издателей знаменитого Рендом Хауз опубликовать свой труд?

Найти Грегори в нашем районе оказалось не сложно: почти все живущие тут россияне в те или иные годы были его учениками. И вот мы сидим в моём кабинете и Грегори рассказывает.

Родился давненько, 72 года назад. Юность совпала с "Великой отечественной". Воевал под Киевом, под Москвой, под Ленинградом. После войны окончил Военный институт иностранных языков. Следующие четверть века преподавал в Суворовском училище, в институтах, в средней школе. Преподавание — его любимое занятие. Киевское начальство мастерство Грегори оценило. Человеку с не слишком благозвучной фамилией Тительман присвоили звание "Отличник народного просвещения республики". Но "Заслуженного учителя" всё-таки не дали. Обидно. На вопрос, почему он покинул родину, Грегори ответил несколько расплывчато: "Я считаю, что евреям там не место". Где именно на планете Земля находится наиболее подходящее место для евреев, он тоже не сказал. Лично для себя он эту проблему разрешил наилучшим образом: подался в Соединённые Штаты.

Прибыв в Нью-Йорк в 1977-м, Грегори почти сразу получил место учителя школы для российских эмигрантов. Здесь и преподаёт уже более двух десятков лет. Конечно, за это время можно было бы получить американский диплом адвоката или осилить какую-нибудь другую хорошо оплачиваемую службу, но в Америке, как и дома в России, преподавание остаётся его любимым делом. Грегори охотно перечисляет свои профессиональные радости и гордости. В классе, где он преподаёт, самая высокая посещаемость, люди дорожат знаниями, которые могут получить от него. Пять лет назад он выпустил свой первый учебник "Английский для начинающих". Непрерывно возрастающее с тех пор число покупателей этой книги показывает: учебник людям понравился, хотя цена его с шестью кассетами не так-то мала — 75 долларов. Вторая изданная им книга называется "Английский без слёз”. За этими двумя последовали "Американские идиомы" и "Как сдать экзамен на американское гражданство". Не без гордости сообщает Тительман и о том, что уже два года даёт уроки языка по русскому радио. Его голос соотечественники слышат в трёх временных поясах от Нью-Йорка до Сан Франциско. Его учениками являются теперь сотни и тысячи соотечественников, для которых освоение языка — проблема номер один. Радиоуроки публика воспринимает явно положительно. Об этом, в частности, свидетельствуют письма слушателей. Грегори выложил передо мной пачку такого рода посланий. "Благодаря вашим урокам я поверила наконец, что смогу преодолеть самый мучительный для меня из всех барьеров эмиграции — барьер языковый," — пишет Галина Черносова из Бруклина (Нью-Йорк). Владимир Курко из Калифорнии выражает свои чувства к учителю с ещё большей страстью: "Благодарю Бога за то, что вы есть, за то, что Он дал вам такую мудрость в обучении людей иностранному языку"…. Подобные письма поступают в адрес талантливого телепреподавателя со всех концов страны.

Я слушаю Грегори Тительмана, читаю адресованные ему похвалы, радуюсь за него, но, говоря откровенно, меня он занимает сегодня не столько как учитель, сколько как автор уникальной книги-энциклопедии. Один умный человек заметил: "Пословицы — мудрость народа." Добавлю: мудрость того народа, который их породил. Эта мудрость вбирает в себя всю историю народа, его прошлое и настоящее, его культуру, литературу, искусство, внутрисемейные и внутригосударственные отношения. Мне всё-таки трудно понять, как иностранец, более полувека проживший вдали от Америки и прибывший сюда сильно не молодым, смог разобраться во всех интимных деталях жизни чужого народа?

"Я задумал труд об американских пословицах и поговорках вскоре после приезда в Америку, — рассказывает Грегори. — Хотел познакомить наших соотечественников с одним из важных элементов здешнего языка. Но умные люди объяснили: русские покупать такую книгу не станут. Тогда я принялся за английский вариант. Откровенно говоря, я не верил, что этот словарь увидит свет при моей жизни, да ещё в американском издании. Мне был интересен сам процесс: сидеть над книгами и жёлтым карандашом помечать соответствующие словосочетания, перенося их сначала в карточки, а потом в компьютер."

На собирание материала и написание тома у Грегори ушло шестнадцать лет. За это время он перечитал, по его словам, сотни книг, многие из которых никогда прежде не переводились в России. Начал с классического романа Маргарет Митчел "Унесённые ветром", проштудировал Артура Миллера, Юджина О'Нила, Синклера, Хемингуэя. Одновременно все эти годы читал "Нью-Йорк Таймс" и листал наиболее шумные бестселлеры. Пережил в эти годы серьёзное потрясение: в какой-то момент нажал в компьютере не ту кнопку и стёр весь накопленный за полтора десятка лет текст. Спас положение американец, муж дочери. Большую часть текста он как-то восстановил, но полторы сотни страниц пропали безвозвратно.

В этом месте нашей беседы я не удержался от провокационного вопроса. Если человек годами читает книги исключительно ради того, чтобы извлечь из них определённые словосочетания, то едва ли ему удаётся всерьёз погрузиться в сюжет произведения, в психологические переживания того или иного героя. Для него книга, любая книга, превращается всего лишь в источник использованных автором пословиц и поговорок. Не так ли? "Увы, это действительно так, — признался Грегори. — Та гигантская работа, которую я вложил в будущую книгу, требовала от меня немалых жертв. Поверхностное чтение — одна из них". ...