Все права на текст принадлежат автору: Клайв Баркер, Эдгар Аллан По, Стивен Кинг, Рэмси Кэмпбелл, Джек Кетчам, П Д Кейсек, Бев Винсент, Брайан Кин, Брайен Джеймс Фримен, Ричард Чизмар, Стюарт О’Нэн, Йон Айвиде Линдквист, Кевин Куигли, Ханс-Оке Лиля.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Сияние во тьмеКлайв Баркер
Эдгар Аллан По
Стивен Кинг
Рэмси Кэмпбелл
Джек Кетчам
П Д Кейсек
Бев Винсент
Брайан Кин
Брайен Джеймс Фримен
Ричард Чизмар
Стюарт О’Нэн
Йон Айвиде Линдквист
Кевин Куигли
Ханс-Оке Лиля

Сияние во тьме

SHINING IN THE DARK

Celebrating Twenty Years of Lilja’s Library


Shining in the Dark © 2017 by Hans-Еke Lilja

THE NET / Copyright © 2006 by Jack Ketchum and P. D. Cacek

THE NOVEL OF THE HOLOCAUST / Copyright © 2006 by Stewart O’Nan

AELIANA / Copyright © 2017 by Bev Vincent

PIDGIN AND THERESA / Copyright © 1993 by Clive Barker

AN END TO ALL THINGS /Copyright © 2017 by Brian Keene

CEMETERY DANCE /Copyright © 2017 by Richard Chizmar

DRAWN TO THE FLAME / Copyright © 2017 by Kevin Quigley

THE COMPANION / Copyright © 1976 by Ramsey Campbell

A MOTHER’S LOVE / Copyright © 2017 by Brian James Freeman

THE KEEPER’S COMPANION Copyright © 2017 by John Ajvide Lindqvist

Cover Artwork and Design © 2017 by Vincent Chong

© А.Агеев, К. Воронцова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *
Всем читателям Lilja’s Library.

Если бы не вы, этой книги никогда бы не случилось!

Стивену Кингу. Иду на новые двадцать лет. Надеюсь, вы тоже.


К двадцатилетию Lilja’s Library: Вступление

Двадцать лет. Прочувствуйте это. Двадцать лет! Это очень долго. Что вы сделали за последние двадцать лет? Я женился. Завел двух прекрасных детей. Пожил в трех разных домах. И, что самое важное (по крайней мере, в контексте этой книги), все эти двадцать лет я вел сайт «Lilja’s Library – Мир Стивена Кинга»[1]. Я не обновлял его каждый день на протяжении этих двадцати лет, но старался держать читателей в курсе всего, что происходит в Королевстве Стива. И если я могу говорить за себя сам (а поскольку это моя книга, могу), я справлялся весьма неплохо.

И вот, когда до двадцатилетия оставалось около года, я начал думать, что его нужно отметить как-то особенно. Я просто не мог допустить, чтобы оно прошло незамеченным. Я поговорил об этом с Брайаном Фрименом из Cemetery Dance[2], и, кажется, это он предложил: «Почему бы не сделать антологию в честь сайта?» Ну, почему бы и нет, подумал я, но, чтобы все получилось, нужно было разрешение использовать рассказ Стивена Кинга. То есть ничего бы не вышло, если бы в книге к двадцатилетию сайта, посвященного Стивену Кингу, не оказалось рассказа от него самого, верно? Это было бы просто безумие.

Так, я решил заручиться разрешением использовать рассказ, и уже в середине июля получил добро на включение «Синего компрессора» – рассказа, который не публиковался ни в одном из сборников Стивена Кинга. Полагаю, вы можете вообразить, в каком я был восторге. А если не можете, то я вам скажу, что здесь не обошлось без прыжков, криков и безумного смеха. Заполучив эту историю, я мог заняться составлением всей антологии. После добычи «Синего компрессора» это дело казалось мне несложным. Боже, как я ошибался! Не поймите меня неправильно: мне все очень понравилось, но это был совершенно новый опыт, и я рад, что Брайан Фримен оказался рядом, чтобы помочь. Я понятияне имел, как оплачивается подобная работа. Понятия не имел, как заключать договоры с авторами. На самом деле я о многом не имел понятия, но справился со всем и, как я отметил, мне все крайне понравилось.

Также мне выпала возможность пообщаться с рядом крупнейших писателей. Я в самом деле общался непосредственно с большинством из тринадцати авторов (как удачно получилось, что их тринадцать, да?), которые оказались в этой антологии… и с некоторыми, которых не оказалось. С одними удалось связаться не сразу (это вам не просто погуглить их и найти электронный адрес или номер телефона), а другие ответили уже спустя несколько часов после моего имейла. Все, кто решил присоединиться, предоставили либо ранее изданный рассказ, либо совсем неопубликованный (это так потрясающе – первым читать совершенно новую работу). Шесть из двенадцати рассказов (да, один был написан в соавторстве, поэтому получилось тринадцать авторов и двенадцать рассказов) нигде прежде не выходили. Некоторые даже были написаны специально для этой антологии. А из тех шести, что выходили ранее, многие издавались только в журналах. Поэтому, скорее всего, большинство этих историй вы прочитаете здесь впервые. И от этого я просто в восторге.

Один рассказ даже был изначально написан на моем родном языке (шведском) – это «Компаньон Хранителя» Йона Айвиде Линдквиста. Его перевела[3] Марлен Деларжи, а я оказался вовлечен Йоном в некоторые подробности относительно перевода, и это было очень волнующе. Я и представить не мог, что со мной будет советоваться величайший, по моему мнению, автор хоррора во всей Швеции.

Самый старый в этой книге – рассказ Эдгара Аллан По. Он написал «Сердце-обличитель» в 1843 году, более 170 лет назад. А самый новый – «Конец всему» Брайана Кина, который закончил его в середине апреля 2016 года. Антология включает страхи и ужасы тринадцати авторов. С одними я только-только познакомился, а другие знал уже двадцать лет. Одни – чистый ужас. От других вам станет не по себе. Третьи заставят задуматься. Четвертые заставят плакать, а пятые – смеяться. Надеюсь, они доставят вам удовольствие, и вы полюбите их все, как и я, а когда дочитаете… не забудете сказать: «Спокойной ночи!» своим домашним животным. Ведь никогда не знаешь, представится ли еще такая возможность…

Стивен Кинг. Синий компрессор: повествование об ужасе

Дом был высоким, с необыкновенной покатой крышей. Подходя к дому с прибрежной дороги, Джеральд Нейтли подумал, что тот – почти как отдельная страна, весь мир в миниатюре. Крыша опускалась и вздымалась под разными углами над главным зданием и двумя странно повернутыми крыльями; вдовья дорожка[4] огибала обращенный к морю грибообразный купол; закрытое крыльцо, повернутое к дюнам и тусклым сентябрьским кустам, было длиннее пульмановского вагона[5]. Из-за высокого ската крыши казалось, будто дом насупился и нависает над Джеральдом. Дед-баптист, а не дом.

Джеральд подошел к крыльцу и, после краткого колебания, шагнул в сетчатую дверь, оказавшись перед еще одной, с веерообразным окном. За ним наблюдали только плетеное кресло, ржавые качели и старая брошенная корзинка для вязания. Вверху в тенистых углах пряли шелка пауки. Он постучал.

В ответ – тишина, обитаемая тишина. Он уже собирался постучать снова, когда кресло где-то внутри издало хрип. Звук будто из глубины горла, усталый. И тишина. Затем раздалось медленное, ужасно медленное шарканье старых, придавленных тяжестью ног, ступающих по коридору. Контрапункт трости: цок… цок… цок…

Заскрипели, заскулили половицы. В окошке двери расцвела тень, огромная и бесформенная в стекле, усеянном жемчужными каплями. Бесконечный звук, с которым пальцы кропотливо решали загадку цепи, засова и накладного замка. Дверь открылась.

– Здравствуйте, – ровно произнес гнусавый голос. – Вы мистер Нейтли. Вы хотите снять коттедж. Коттедж моего мужа.

– Да, – подтвердил Джеральд, чувствуя, как язык распухает в горле. – Верно. А вы…

– Миссис Лейтон, – ответил гнусавый голос, довольный то ли его быстротой, то ли своим именем, хотя ни то, ни другое не было примечательным. – Меня зовут миссис Лейтон.

* * *
эта женщина чертовски огромная и старая выглядит как господи иисусе ситцевое платье она наверное под два метра ростом и боже она жирная как свинья я не могу долго выносить запах ее седых волос ее ноги как секвойи в том фильме танк она как танк она могла бы меня убить ее голос вне всякого контекста звучит как казу[6] иисусе если я рассмеюсь нельзя смеяться ей может лет семьдесят боже как она ходит еще и трость у нее руки больше чем у меня ноги как чертов танк ее за дуб можно принять дуб ради всего святого.

* * *
– Вы писатель. – Она не пригласила его войти.

– Не то чтобы крупный, – ответил он и рассмеялся, чтобы скрыть внезапное смятение от метафоры.

– Покажете мне что-нибудь, когда разберете вещи? – спросила она. В ее, казалось, непрерывно сияющих глазах отражалось желание. Их не тронула старость, что буйствовала на остальном ее

* * *
так это надо записать образ:

«старость буйствовала в ней пышной тучностью: она походила на дикую свиноматку, запущенную в большой помпезный дом, чтобы нагадить на ковер, забодать кухонный буфет и сшибить хрустальные кубки и бокалы, затоптать винного цвета диваны до безудержных выбросов пружин и набивки, пробить отполированную до зеркального блеска отделку пола в зале варварскими отпечатками копыт и разлетающимися лужицами мочи»

отлично есть история я вижу в ее теле, которое то обвисало, то раздавалось.

* * *
– Если хотите, – сказал он. – Я не увидел коттедж с Прибрежного шоссе, миссис Лейтон. Вы не подскажете, где…

– Вы приехали на машине?

– Да. Я там ее оставил. – Он указал за дюны, в сторону шоссе.

Ее губ коснулась странно одномерная улыбка.

– Поэтому и не увидели. С шоссе дом не разглядеть. Чтобы не пропустить, нужно идти пешком. – Она указала на запад, чуть в сторону от дома и дюн. – Там. Сразу за пригорком.

– Хорошо, – сказал он и остался на месте, просто улыбаясь. Он в самом деле понятия не имел, как закончить эту беседу.

– Не желаете зайти на кофе? Или вам кока-колы?

– Да, – ответил он мгновенно.

Она будто не ожидала от него мгновенного согласия. Все-таки он был другом ее мужа, а не ее собственным. Лицо нависло над Джеральдом, будто луна, безучастное, неопределившееся. Затем она провела его в старый дом, который ждал их.

Она пила чай. Он колу, и за ними словно наблюдали миллионы глаз. Он чувствовал себя грабителем, который охотится за скрытым сокровищем – историей, которую он мог с нее списать, вооруженный лишь обаянием молодости и фонариком интуиции.

* * *
Самого меня зовут, конечно, Стив Кинг, и вы простите мне вторжение в ваши мысли – надеюсь, что простите. Я мог бы доказать, что срывать условную завесу между читателем и автором позволительно, ведь я писатель – то есть, раз это мой рассказ, я делаю все, что заблагорассудится, – но это действие полностью игнорирует интересы читателя, а потому неприемлемо. Правило номер один для любого писателя гласит: рассказчик не стоит и пердежа по сравнению со слушателем. Так что оставим эту тему, если позволите. Я вторгаюсь по той же причине, по которой испражняется папа римский: мы оба не можем этого не делать.

Вам следует знать, что Джеральд Нейтли так и не попал на скамью подсудимых, его преступление не было раскрыто. Но он все равно заплатил. Написав четыре запутанных, монументальных, непонятых романа, он отрубил себе голову гильотиной из слоновой кости, которую купил в Коулуне[7].

Я придумал его во время скучной лекции в классе Кэрролла Ф. Террелла, преподавателя английского в университете штата Мэн. Доктор Террелл в восемь утра рассказывал об Эдгаре А. По, а я думал

гильотина из слоновой кости Коулун

чокнутая женщина из теней, свиноподобная

какой-то большой дом

Синий компрессор пока еще не появился.

* * *
Он показал ей кое-что из своих работ. Не самое важное – не рассказ, который писал о ней, – а отрывки стихов, хребет романа, который уже год ныл у него в голове, будто застрявшая шрапнель, четыре наброска. Она была проницательным критиком и любила делать мелкие пометки черным фломастером. А поскольку она иногда заглядывала к нему, когда он уезжал в деревню, он прятал рассказ в чулане.

Сентябрь перетек в прохладный октябрь, и рассказ был завершен, отправлен почтой другу, возвращен с предложениями (плохими) и переписан. Ему казалось, что он хорош, но не совсем. Чего-то – чего именно, он затруднялся определить – не хватало. Фокус был слегка размыт. Он подумывал о том, чтобы обратиться к ней за советом, отбросил эту мысль, вернулся к ней снова. Все-таки история – это она; он ничуть не сомневался, что она сможет задать окончательный вектор.

Его отношение к ней становилось все более нездоровым; его очаровывала ее огромная анималистичная туша, медленный, черепаший шаг, которым она преодолевала расстояние между домом и коттеджем,

* * *
образ: «громадная тень разложения, колышущаяся на лишенном теней песке, трость в скрюченной руке, ноги в огромных парусиновых туфлях, что попирают и давят грубые песчинки, лицо как большое блюдо, пухлые руки из теста, груди-друмлины[8], сама она как отдельный мир, горы и слои ткани»

* * *
ее пронзительный пресный голос; но в то же время он не мог ее терпеть, не выносил ее прикосновений. Он ощущал себя молодым человеком из «Сердца-обличителя» Эдгара А. По. Чувствовал, что может стоять под дверью ее спальни бесконечными ночами, светя одним лучом в ее спящий глаз, готовый наброситься и разорвать его в тот самый миг, когда он откроется.

Желание показать ей рассказ свербело, сводило с ума. К первому дню декабря он решил, что сделает это. Принятое решение не принесло облегчения, как обычно бывает в романах, но сработало как антисептик. Все так и должно было быть – альфа и омега, начало и конец. Пришла очередь омеги – он собирался выехать из коттеджа пятого декабря. Только что он вернулся из «Стоу», туристического агентства в Портленде, где заказал путевку в Азию. Это произошло почти спонтанно: решение уехать и решение показать рукопись миссис Лейтон пришли вместе, будто его вела незримая рука.

* * *
Его и вправду вела незримая рука – моя.

* * *
Небо было затянуто белыми облаками, обещание снегопада держало день за горло. Дюны, казалось, уже дышали зимой, когда Джеральд пересекал их между ее владением, домом со сланцевой крышей, и своим низким каменным коттеджем. Угрюмое серое море курчавилось на галечном пляже. Чайки качались на волнах, как буи.

Он пересек верхушку последней дюны и понял, что она там: ее трость с белым велосипедным грипсом[9] внизу стояла сбоку от двери. Из игрушечной трубы валил дым.

Джеральд поднялся по дощатым ступенькам, стряхнул песок с высоких ботинок, чтобы она его услышала, и вошел.

– Здрасьте, миссис Лейтон!

Однако и крошечная гостиная, и кухня оказались пусты. Корабельные часы на каминной полке тикали лишь для самих себя и для Джеральда. Гигантская меховая шуба миссис Лейтон лежала на кресле-качалке, будто парус из шкуры какого-то животного. В камине слабо горел огонь, вспыхивая и деловито потрескивая. В кухне на газовой плите стоял чайник, а на столешнице единственная чашка ждала, когда ее наполнят водой. Он выглянул в узкий коридор, который вел в спальню.

– Миссис Лейтон?

Ни в коридоре, ни в спальне никого не было.

Он уже хотел вернуться на кухню, когда раздалось громкое хихиканье. Мощный, лихорадочный смех, который нельзя сдержать, из тех, что стоят закупоренными на протяжении лет и веков, как вино. (У Эдгара А. По есть рассказ и о вине[10].)

Хихиканье переросло в раскаты хохота. Они доносились из-за последней двери, которая находилась справа от кровати Джеральда. Из чулана для инструментов.

* * *
по яйцам побежали мурашки как в старшей школе старая сука она смеется она нашла его старая жирная сучища чтоб ее чтоб ее чтоб ее старая ты шлюха ты делаешь это потому что я отошел ты старая сучища шлюха кусок дерьма

* * *
Он одним шагом достиг двери и распахнул ее. Она сидела в чулане рядом с маленьким обогревателем, задрав платье над коленями, похожими на дубовые пни, – чтобы можно было скрестить ноги. И держала его рукопись, казавшуюся совсем крошечной в ее обрюзгших руках.

Кругом ревел и грохотал ее смех. Джеральд Нейтли увидел перед глазами разноцветный взрыв. Она была слизняком, червем, гигантской ползучей тварью, которая эволюционировала в подвале тенистого домика у моря, темным жуком, принявшим гротескную человеческую форму.

В тусклом свете из окна, затянутого паутиной, ее лицо превратилось в луну, висящую над кладбищем, изрытую бесплодными кратерами глаз, с рваным разломом от землетрясения на месте рта.

– Не смейся, – скованно сказал Джеральд.

– О Джеральд, – проговорила она, не унимаясь. – Это такой плохой рассказ. Понимаю, почему у тебя псевдоним. Это… – Она утерла выступившие от смеха слезы. – Это омерзительно!

Он скованно двинулся к ней.

– Я у тебя вышла недостаточно большой, Джеральд. И это проблема. Я слишком велика для тебя. Может быть, По, или Достоевский, или Мелвилл… но не ты, Джеральд. Не ты. Не ты.

Она рассмеялась снова – огромными, невыносимыми взрывами звука.

– Прекрати смеяться, – скованно сказал Джеральд.

* * *
Чулан для инструментов, в стиле Золя:

Деревянные стены, сквозь которые пробивались редкие лучи света, окружали кроличьи ловушки, развешенные по углам; пару пыльных снегоступов с развязанными ремешками; ржавый обогреватель, мерцающий желтыми огоньками, похожими на кошачьи глаза; грабли; лопату; садовые ножницы; старый зеленый шланг, свернувшийся, как уж; четыре лысые покрышки, сложенные, будто пончики; ржавый винчестер без затвора; двуручную пилу; пыльный верстак с гвоздями, шурупами, болтами, шайбами, двумя молотками, рубанком, сломанным уровнем, разобранным карбюратором, когда-то сидевшем в кабриолете «Паккард» 1949 года; воздушный компрессор в четыре лошадиные силы, выкрашенный в синий электрик, воткнутый в удлинитель, тянущийся в дом.

* * *
– Прекрати смеяться, – снова сказал Джеральд, но она продолжала раскачиваться, держась за живот, и рукопись трепыхалась от ее хриплого дыхания, будто белая птичка.

Его рука нашарила ржавый винчестер, и он рубанул ее им, будто топором.

* * *
Большинство рассказов в жанре хоррор имеют сексуальный подтекст.

Простите, что врываюсь с этой информацией, но чувствую, что должен расчистить путь для ужасного завершения этого произведения, которое (по крайней мере с точки зрения психологии) представляет собой ясную метафору моей боязни импотенции. Большой рот миссис Лейтон символизирует вагину, а шланг компрессора – пенис. Ее женская туша, огромная и подавляющая, – это мифическое воплощение сексуального страха, в той или иной степени живущего в каждом мужчине, – страха, что женщина поглотит его своей полостью.

В произведениях Эдгара А. По, Стивена Кинга, Джеральда Нейтли и других, кто прибегает именно к этой литературной форме, мы находим запертые комнаты, подземелья, пустые особняки (все – символы утробы); сцены погребения заживо (сексуальная импотенция); мертвых, восставших из могил (некрофилия); гротескных чудовищ или людей (выраженный страх полового акта); пытки и/или убийства (полноценная альтернатива полового акта).

Эти метафоры не всегда применимы, но постфрейдистскому читателю и автору следует принимать их во внимание, обращаясь к этому жанру.

Психопатология стала частью человеческого опыта.

* * *
Она издавала хриплые, бессмысленные звуки, пока он бешено озирался, ища инструмент; ее голова понуро повисла на толстом стебле шеи.

Он схватил шланг компрессора.

– Ладно, – сказал он хрипло. – Теперь ладно. Ладно.

* * *
сука жирная старая сука вот тебе недостаточно велик теперь довольна будешь больше будешь больше все равно

* * *
Он откинул ее голову за волосы и воткнул шланг в рот, в самую глотку. Она закричала, звук получился кошачьим.

* * *
Этот рассказ отчасти вдохновлен старым хоррор-комиксом издательства EC[11], который я купил в магазине в Лисбон-Фоллз[12]. В одной истории муж и жена убили друг друга во взаимно ироничной (и блестящей) манере. Он был очень жирным, она – очень худой. Он засунул шланг компрессора ей в горло и надул до размеров дирижабля. А когда спускался по лестнице, на него упала ловушка, которую она соорудила, и расплющила его, сделав плоским как тень.

Любой писатель, который скажет вам, что никогда не занимался плагиатом, – лжец. Хороший писатель начинает с плохих, неправдоподобных идей и превращает их в комментарии к человеческой природе.

В хоррор-рассказе просто необходимо, чтобы гротеск был возведен в степень патологии.

* * *
Компрессор, включившись, засвистел и запыхтел. Шланг вылетел изо рта миссис Лейтон. Хихикая и бормоча, Джеральд запихал его обратно. Ее ноги барабанили и тарабанили по полу. Ее щеки и диафрагма стали ритмично набухать. Глаза выпучились и превратились в стеклянные шарики. Туловище начало раздаваться.

* * *
вот тебе вот тебе ты грязная гнида достаточно велика да достаточно велика

* * *
Компрессор пыхтел и грохотал. Миссис Лейтон надувалась, как пляжный мяч. Ее легкие превратились в раздувшуюся иглобрюхую рыбу.

* * *
Изверги! Черти! Хватит притворяться! Вот! Вот! Это бьется его ужасное сердце!

* * *
Она взорвалась – вся, разом.

* * *
Сидя в жарком гостиничном номере в Бомбее, Джеральд переписывал рассказ, который начал в коттедже на другом конце света. Сначала он назвал его «Свинья». После некоторых раздумий переименовал в «Синий компрессор».

Он закончил его так, как ему хотелось. В финальной сцене, где жирную старуху убивают, у героя был не очень убедительный мотив, но он не считал это недостатком. В «Сердце-обличителе», самом изящном рассказе Эдгара А. По, вообще нет реального мотива для убийства старика, и так оно и должно быть. Дело не в мотиве.

* * *
Ближе к концу она стала совсем огромной; даже ее ноги раздулись вдвое больше обычного. А уже в самом конце язык высунулся изо рта, как свисток из фольги.

* * *
Покинув Бомбей, Джеральд Нейтли отправился в Гонконг, затем в Коулун. Гильотина из слоновой кости сразу привлекла его внимание.

* * *
Как автор, я вижу лишь одну правильную омегу этой истории – рассказать вам о том, как Джеральд Нейтли избавился от тела. Он вырвал половицы чулана, расчленил миссис Лейтон и закопал куски в песок.

Когда он сообщил в полицию, что ее нет уже неделю, тут же приехали местный пристав и представитель полиции штата. Джеральд спокойно принял их, даже предложил кофе. Он не слышал биения сердца, но ведь и беседовали они в большом доме.

На следующий день он улетел в сторону Бомбея, Гонконга и Коулуна.

Джек Кетчам, П. Д. Кейсек. Сеть

06.05.2003, 23:22

Эндрю,

Поверить не могу, что из всех женщин в чате ты выбрал МЕНЯ!

06.05.2003, 23:31

Кассандра,

Ты шутишь? Мне многие нравились – Мугу, Чертовка. Но некоторые… хоспаде… когда уже Майя перестанет так задаваться? Или Овуляшка, если на то пошло. И скажи на милость, когда у Бабочки вырастет мозг?

Но, думаю, вполне очевидно, что мне хочется писать только тебе. Ты умная, смешная и, судя по тому, как ты на днях писала о детях, я знаю, что ты еще и заботливая. У тебя дети, кстати, есть? Эти чаты вообще странная штука. Можно неделями общаться с человеком и не знать его толком. Как бы то ни было, я рад, что ты приняла мое приглашение. С нетерпением жду ответа.

Всего наилучшего,

Эндрю
07.05.2003 22:01

Эндрю,

Нет, своих детей у меня нет… но хотелось бы. Когда-нибудь. Сейчас приходится довольствоваться тем, что я могу баловать племянников. Они совсем малыши, всего два и четыре, но я считаю, если не родной тете их баловать, то кому тогда?

И ты прав… иногда можно хоть месяцами переписываться и даже не представлять, кто это… или что это. И, забавно, но я чувствую, будто знаю о тебе больше, чем о некоторых людях, с кем я знакома много лет. Например, помнишь, вы с Человеком-тигром «сцепились» на тему опытов над животными и как он взбесился, когда ты сказал, что животные имеют такое же право жить без страха и боли, как и люди… и он послал тебя на три буквы. Ты тоже мог его послать, но не стал. Ты проявил себя джентльменом, и подозреваю, ты такой и есть, Эндрю… порядочный человек. Надеюсь на скорый ответ. Пока!

Кассандра
P.S.: Называй меня Кэсси… как все мои реальные друзья.:-)

P.P.S: Какая музыка тебе нравится? Я обожаю все из 80-х! Пока еще раз.

07.05.2003, 23:00

Кэсси,

Человек-тигр – придурок. Я не хотел говорить при всех, но раз здесь только мы с тобой, я чувствую себя свободнее. Если честно, он никогда мне особо не нравился. Он всегда казался… не знаю… будто то ли прячет что-то, то ли прячется за чем-то. Когда он «сцепился» со мной, он открылся максимально, насколько мог. Так что, может, я тогда чего-то этим добился:-) Кто знает?

Ты вообще планируешь туда вернуться? Я имею в виду в «Одиночат». Мне вот не очень хочется. Я бы лучше продолжил общаться с тобой, если ты не против.

Музыку? Любую. Разве что кроме тяжельняка и рэпа. 50-е, эра «Битлз», кантри – слушаю даже оперу и попсу, старую и современную. НУ ВОТ, Я ПРИЗНАЛСЯ! ПОПСУ! Надеюсь, это не будет стоить мне отношений:-) Но больше всего определенно люблю блюз. Могу слушать его ночи напролет. И неважно, какое у тебя настроение – весело тебе, грустно, все равно. Чем-то он меня цепляет. И всегда цеплял.

Пора идти. Нужно сменить кошачий лоток. Мой письменный стол с компьютером стоит в небольшой нише рядом с туалетом. Это что-то вроде гардеробной, которую я переделал в кабинет. Но когда Куджо сходит в лоток, тут все может провонять. Одна из проблем Нью-Йорка в том, что нельзя выпускать животных на улицу. Там их в считаные минуты превратят в отбивную. А ты, наверное, не кошатница, да?

Оставайся на связи, хорошо?

Эндрю
P.S.: Спасибо, что назвала меня джентльменом. И порядочным. Постараюсь им быть.


Всего наилучшего,

Эндрю
07.05.2003, 23:20

Эндрю,

Я понимаю, что ты имеешь в виду насчет Человека-тигра. Он и правда будто что-то скрывал – помнишь, как он злился, когда с ним кто-то спорил? Он уже начинал меня пугать. Я то же самое чувствовала, когда Майя заговорила о… ну знаешь… она считала, это нормально – иметь столько парней, сколько хочется, если они не знают друг о друге. Я не считаю, что это нормально, и хотела ей об этом сказать… но не смогла. Как ты писал – не при всех. Наверное, я просто кое в чем старомодна… и поэтому вряд ли когда-нибудь вернусь в «Одиночат». К тому же теперь он мне и не нужен. Куда интереснее «чатиться» с тобой:-)

Я тоже ОБОЖАЮ попсу, так что с нашими отношениями все в порядке. <смущение> И мне очень нравится Блюз – особенно дождливыми ночами. Люблю приглушать музыку, чтобы казалось, будто дождь, который стучит в окно, это часть песни, тогда я просто ложусь и слушаю. Иногда я даже так засыпаю, и это так прекрасно.

БОЖЕЧКИ… Я ОБОЖАЮ кошек, и Куджо – прекрасное имя! (Только скажи, пожалуйста, что Куджо не такой же огромный, как собака в книге Стивена Кинга[13]! Если он/она такой, тебе стоит поторопиться! Фи-и!) У меня кошки были всю жизнь… но сейчас нет. Мой кот, Сержант Полосочки, умер на прошлый Хеллоуин. Я взяла его, когда ему было семь недель, и он прожил пятнадцать лет. Это было тяжело… до сих пор тяжело думать о нем, хочется плакать. Он был БОЛЬШИМ – весил больше двенадцати килограммов до болезни, рыжий, в полоску, с золотистыми глазами. Мне кажется, он считал себя собакой, потому что всюду бегал за мной и «вилял» хвостом… и спал со мной по ночам. Приятно было, когда он лежал рядом. Это тяжелее всего… спать одной. Я очень по нему скучаю.

Ух… что-то я загрустила. Прости.

Значит, ты живешь в Нью-Йорке. Это так круто! Мы почти соседи! Я живу в Пенсильвании, в небольшом городке, он называется Уорминстер – кажется, на языке ленни-ленапе (индейцев) это значит «Широкое пятно на дороге. Не моргай».

Мне тоже пора. Нужно переделать кучу бумажной работы. Обними Куджо за меня.

Кэсси
08.05.2003, 21:22

Кэсси,

На самом деле Куджо была самой мелкой в помете. Она раза в два меньше средней кошки. И знаешь что? Она тоже рыжая и в полоску, как и Сержант Полосочки, только глаза у нее зеленые. Как тебе? У нас есть еще кое-что общее!

Иногда грустить – это ничего. Я вот тоже грущу.

И нормально быть старомодной, особенно если это касается отношений. Последние мои отношения длились год, предыдущие – два года, еще предыдущие – три. О-о-о-ой, кажется, они становятся все короче! Но у меня всегда была только одна женщина. Даже здесь, в Нью-Йорке, где возможностей, думаю, предостаточно, я никогда не встречался больше чем с одной одновременно. Не верю ни во что другое.

Уорминстер, Пенсильвания. Я посмотрел по карте. Черт! Это совсем недалеко. Сколько туда ехать, часа два с половиной – три от Нью-Йорка? Забавно. В Сети никогда не знаешь, откуда тебе пишут, пока человек сам по какой-то причине этого не скажет. Ты могла бы жить в Лос-Анджелесе, Мичигане или на Аляске, прости господи! Соседи! Круто!

Если я слишком спешу, ты только скажи. Ничего страшного. Но мне интересно, как ты выглядишь. Я бы рассказал тебе, как выгляжу сам, но ты ведь назвала меня джентльменом, да? А джентльмены всегда пропускают леди вперед.

Всего наилучшего,

Эндрю
08.05.2003, 23:32

Дорогой Эндрю (надеюсь, ты не против «дорогого»… но это я тоже из «старомодности»…),

А я рада, что ты старомоден. Я почему-то знала, что ты такой. Мне жаль, что твои прошлые отношения заканчивались так скоро, но это лишь значит, что они были не те. Мне это тоже знакомо. Мои последние «серьезные» отношения продлились почти два года и… ну, скажем так, закончились не на радостной ноте. Он хотел того, к чему я была не готова…

Я нечасто хожу на свидания. Никогда не видела особой пользы в том, чтобы «встречаться» с кем-то. Может, это оттого, что я до сих пор не нашла джентльмена. До сих пор, то есть…

О-о-ой. Это было слишком поспешно, не так ли? <СМУЩЕНИЕ!>

Ладно, спрашиваешь, как я выгляжу… итак, первая подсказка: у нас с Куджо есть кое-что общее. Нет, я не рыжая и не в полоску! У меня зеленые глаза… но больше я пока ничего не скажу…:-)

Не знаю, как там у тебя, но здесь Весна, похоже, не знает, чего хочет в этом году. То за двадцать градусов, то десять и ДОЖДЬ, влажно. От влажности у меня волосы кудрявятся. О-о-ой! Теперь ты знаешь, что у меня есть волосы! Ладно, они каштановые с рыжими прядями. Раньше были очень длинные, в детстве аж до пояса, но они просто БЕСКОНЕЧНО сохли. Надеюсь, ты не разочарован тем, что теперь они короткие, летом кудрявятся, а все остальное время «лохматятся».

Ладно, я довольно высокая… вся из ног, как говорил мой отец. И до сих пор говорит, когда хочет смутить. Что не так уж сложно. <смущение>

Можно я тебе кое-что скажу? Я всегда оценивала красоту мужчины по поступкам, по тому, что он делает и как себя ведет. Внешность для меня не так важна, как то, что внутри. Но… теперь ТВОЯ очередь. Расскажи, каков собой Эндрю. Если хочешь, конечно. А пока надо идти… позже продолжим… обещаю.

ОО (обнимаю)

Кэсси
P.S.: До Нью-Йорка всего час сорок пять. Я проверяла по Map-Quest[14].:-)

09.05.2003, 01:03

Дорогая Кэсси,

У меня тоже были длинные волосы – давно, во времена хиппи, – и обрезал я их по той же причине. Сушить их был тот еще геморрой… Мой рост 178, вес 63, волосы темные, я в довольно неплохой форме для своего возраста. Глаза слегка меняют цвет в зависимости от того, что на мне надето. В правах написано «голубые», но они варьируют от голубых и серых до янтарных.

До тебя всего час сорок пять? Кажется, я плохо посмотрел карту.

Расскажи мне еще. Твои родители живы? Мои оба умерли, мама уже давно, отец семь лет назад. Кажется, я упоминал в чате, что был единственным ребенком. Ты говорила, у тебя есть сестра. А еще кто-нибудь есть? Просто любопытно. С возрастом семья кажется мне все важнее – или, в моем случае, ее отсутствие. Не хочу вызвать этим жалость – просто это факт, с которым я живу. У меня есть тети, дяди, двоюродные братья и сестры, но я с ними не очень близок. Поэтому, наверное, так люблю кошек – они как суррогатная семья.:-)

Пиши поскорее, хорошо?

ХОХОХОХ Эндрю
09.05.2003, 18:34

Дорогой Эндрю,

У тебя глаза, наверное, удивительные, даже волшебные. Теперь и мне хочется, чтобы у меня были какие-нибудь другие вместо обычных зеленых. Я бы сказала, что они нефритово-зеленые, но не хочу врать.:-)

Есть еще кое-что… Я ненавижу рассказывать о себе, ты наверняка заметил это в «Одиночате», я обычно застенчива и довольно безынтересна, если присмотреться… но… ладно, подруги говорят, я «горяча» в купальнике. <СМУЩЕНИЕ!!!!!!!!!> ...



Все права на текст принадлежат автору: Клайв Баркер, Эдгар Аллан По, Стивен Кинг, Рэмси Кэмпбелл, Джек Кетчам, П Д Кейсек, Бев Винсент, Брайан Кин, Брайен Джеймс Фримен, Ричард Чизмар, Стюарт О’Нэн, Йон Айвиде Линдквист, Кевин Куигли, Ханс-Оке Лиля.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Сияние во тьмеКлайв Баркер
Эдгар Аллан По
Стивен Кинг
Рэмси Кэмпбелл
Джек Кетчам
П Д Кейсек
Бев Винсент
Брайан Кин
Брайен Джеймс Фримен
Ричард Чизмар
Стюарт О’Нэн
Йон Айвиде Линдквист
Кевин Куигли
Ханс-Оке Лиля