Марина Кистяева Та, что подарила сына

Пролог

Убьет.

Придушит собственными руками.

Он резко крутанул её, тщательно следя, чтобы она не ударилась.

Девушка успела выставить руки и теперь распластала пальцы на стене.

– Что ты сказала? – прорычал он, сдергивая с шеи галстук.

Как же ему надоела эта удавка, кто бы знал.

Но сейчас подобная вещь ему пригодится.

Определенно.

– Что слышал, – упрямо прошипела она в ответ, хотя голос её дрожал, выдавая напряжение, бушующее внутри, и волнение.

И всё же она держала удар. Не уступала ему.

– Значит, я мудак?

– Да.

Он прижался к ней вплотную, задирая подол короткого черного платья.

– Ну так, милая, сейчас и посмотрим, насколько я могу быть мудачным.

Глава 1

За последний год третья любовница Демьяна Тарисова сообщала ему, что беременна.

Надо же…

Какое интересное совпадение.

Он почти научился реагировать спокойно.

Больше не язвил, не иронизировал.

Больше смотрел и молчал.

Интересно, что с ним происходит? Теряет хватку или что? Почему начал выбирать не тех женщин?

Ему всегда нравились девушки с умом. Разумные, внимательные, не истерички. Те, что умеют преподнести себя и четко знают, чего хотят от жизни. Глупых девочек он терпеть не мог. И вообще, с трудом переносил человеческую глупость и наглость.

Глупость в девочках ещё можно простить. Иногда приятно просто брать красивое тело, не задумываясь ни о чем. Без разговоров, без лишней суеты. Взял, заплатил, забыл.

Наглость – нет.

Когда молоденькие самочки, которые только-только выпускали коготки, нацеливаясь отхватить куш побольше, решали, что они могут не только глубоко заглатывать и быть всегда мокрой, но и ещё кое-что.

Например, обдурить взрослого мужика, добившегося определенного положения в обществе.

Он всегда поражался этому. Смотрел на девочку – неважно брюнетку, шатенку или блондинку, искренне считавшую, что она настолько умная, красивая и невероятная – особенная, черт побери! – что в состоянии взять за яйца мужика, «прижучить» его, раскрутить по полной – и не понимал их. Бывает разное, кто не перегибает палку. Все подобным грешны. Но неужели природа не дала даже и крупицы аналитического разума, чтобы понять: если мужчина многого в жизни добился, то он по определению умен.

Дураков залетных сейчас в бизнесе и власти нет. Закончились они.

Демьян откинулся на спинку дивана и прищурил глаза. В руках вертел стакан с виски.

Сегодня он пьет.

И такое тоже бывает…

– Демьян, ты меня слышишь?

Натали занервничала.

Она поправила белую короткую прядь и требовательно на него посмотрела.

Сколько они знакомы?

Три месяца.

Большинство мужчин не могут запомнить не то, что дату знакомства, путают дни рождения жен, детей и не помнят, когда говорили «да» в ЗАГСе.

Он же помнил все даты.

Всё что касалось цифр – это его.

– Почему ты молчишь? Я думала, ты обрадуешься. Не представляешь, как обрадовалась я, увидев заветные две полоски! – Натали занервничала ещё сильнее, слишком быстро начала говорить: – Я всё понимаю, мы не планировали… И знакомы мы с тобой нет ничего, но ребенок – это же счастье. Это то, что даровано небом! Благословение…

– Пошла. Вон.

Натали от его равнодушного и холодного тона опешила.

Моргнула длинными наращенными ресницами, больше походившими на опахала. Кстати, он же сказал, чтобы она сняла их. Раздражали. Фальшинка, пусть и красивая, быстро меняет вкус. Горчит на язык.

– Что… Демьян, ты, наверное, не понимаешь… Я беременна. Я…

Демьян взял стакан, сделал глоток. Одновременно он достал телефон и нажал на одну кнопку.

Даже говорить ничего не хотелось.

Устал он.

Сегодня выдался тяжелый день. Встреча с Президентом, долгая пресс-конференция, переговоры с итальянскими партнерами. И это он ещё отменил все встречи на вечер. Потому что чувствовал: всё. Ему нужна передышка. Через два дня лететь в Эмираты. Шейх хотел встретиться с ним лично. Демьян не возражал.

И ещё не до конца произошло слияние с брег-валютой.

Да. Дел много.

А у него отпуска не было три года.

Мать вашу… И выходных тоже почти столько же. Полноценных. Чтобы два дня можно было поваляться на кровати, никуда не спешить, не срываться. По одному дню набрать – дней десять, наверное, смог бы. При желании.

Такового не было.

Было другое.

Остаться одному.

Два крепких парня в идеально отутюженных костюмах, белоснежных рубашках, с нейтральными лицами появились бесшумно. Ни эмоций, ни лишних слов.

Он кивнул на Натали.

Та снова часто-часто заморгала, покрываясь пятнами.

– Ты что себе позволяешь, Тарисов? Ты думаешь, я… Ай! Не трогайте меня! Я сама выйду! Но ты… Я скандал в прессе подниму… Я… Демьян, давай поговорим… Демьян…

Он больше не обращал на неё внимания.

Третья…

С этим что-то надо делать.

Одна в год – куда ни шло. Бес девку путает, но когда уже каждая…

Стареешь, Тарисов?

Или всё же пора жениться?

Хватит числиться в десятке самых завидных женихов России. Да и не только России?

– Компанию составить?

Услышав знакомый голос, Демьян скупо улыбнулся.

В ВИП-комнату входил его безопасник.

– Ты тоже тут?

– Да. Дела привели. Не поверишь…

– Вот не поверю.

Степан Барсуров прошёл и опустился на диван, который ещё хранил сладковатый запах духов Натали.

Барсуров пришёл не с пустыми руками. В руках у него был бумажный конверт. Демьян снова усмехнулся. Такие ещё бывают?

– Плеснуть?

– Давай.

Степан поставил перед собой чистый стакан и разлил виски.

Мужчины выпили, не чокаясь.

Вот общество безопасника Тарисова не напрягало.

Хотя…

Тот знал, что он будет ужинать в «V». Знал, что с Натали. Скорее всего, даже знал, о чем именно подруга с радостно блестящими глазами сообщит ему.

Барсуров всегда всё знал.

За это его уважал Тарисов.

И за это его боялись враги, как Тарисова, так и самого Барсурова.

– Говори уж и ты, – Демьян снова откинулся на спинку и вытянул ноги. Поднял руки и расстегнул две верхних пуговицы рубашки.

Надо снять напряжение. Тут два варианта: или они со Степаном заказывают профессионалок, и девочки приводят мужчин в норму; или они едут на полигон, где будут стрелять и дальше пить.

Они загуляют.

И тогда через два дня Демьян точно никуда не полетит.

У большинства людей слово «загул» прочно ассоциируется с пьяным, заросшим мужиком в трениках, вытянутых на коленях. Видел Демьян подобных.

У него всё происходило иначе.

Они пили обычно сутки. Много пили. Основательно так.

Потом приезжали определенные люди с определенными препаратами, оперативно очищали им организм, и Демьян Тарисов снова готов был решать насущные проблемы.

Конкретнее – заниматься финансами государства.

Но опять же, это всё лирика.

Его же тянуло на конкретные действия.

Так первый вариант или второй?

– Оружие при тебе? – усмехнулся безопасник, демонстративно медленно опуская бумажный конверт перед собой.

Демьян так же нарочито медленно приподнял брови.

– Даже так…

– Мелочиться не буду.

– Что там? – он кивнул на конверт, замечая, как мышцы плеч начинают деревенеть.

Неприятное ощущение, ещё ни разу не подводившее его.

Степан скривил губы и тяжело вздохнул.

– Скорее всего, я совершаю самую большую ошибку в своей жизни. Тут, – он постучал по конверту указательным пальцем, – информация непроверенная. Пришла сегодня на почту. Именно в таком виде. На твоё имя. Ты доверяешь своей интуиции, я – своей. А ещё, как ты помнишь, я чертов фаталист. Мне не должна была попасть в руки эта документация. Но попала. Так что… Если что, я готов.

Демьян протянул руку, взял конверт.

Спокойно открыл его.

Прежде чем корреспонденция попала к его секретарю, а тем более, к безопаснику, её проверяли на разного рода химикаты. Обычная рабочая процедура. На Демьяна покушались и много раз.

Председатель самого влиятельного банка России привык жить по определенным условия. Иначе уже никак.

Его всё устраивало.

В конверте находились фотографии. Разного размера. Несколько фоток А4, а в большинстве своем десять на пятнадцать. Были и средние. Всего девять штук.

Девять кадров, заставивших мир Демьяна разделиться на «до» и «после».

На каждой фотографии был запечатлен ребенок.

Везде один.

Фотограф очень грамотно выцепил нужные моменты.

Вот ребенок совсем кроха, лежит голенький на пеленальном столе. Вот смеется. А тут его в одних трусиках поднимают над головой.

Руки женские… с красивым розовым маникюром, стриженным под корень. Чтобы не оцарапать, не задеть малыша.

Следующие фотографии показали ребенка более взрослым. Карапуз подрос и шёл босиком по траве. Его снова держала женская рука.

Демьян положил фотографии на стол и потянулся за бутылкой. Раздался неприятный, режущий слух звон стекла – бутылка стукнулась об край стакана, когда Демьян хотел налить себе ещё выпить.

– Дай мне, – Степан протянул руку, намереваясь взять у него виски.

– Я сам! – рявкнул Тарисов.

Не привык он, чтобы у него дрожали руки.

Не привык…

Демьян налил почти полный стакан и залпом его осушил.

Закусывать не стал.

Поднёс кулак ко рту и жадно втянул воздух.

Всё равно задыхается.

В грудь словно кол вбили.

Он, который спокойно общался с самыми влиятельными людьми не только родной страны, но и мира, равнодушно выслушивал претензии и оскорбления, точно знал, что хочет от жизни, и получал всё, что хотел, щедро рассчитываясь не только деньгами, сейчас настолько был выбит из привычной колеи, что в голове не осталось ни единой мысли.

Демьян смотрел на Степана.

Потом на фото.

Снова на безопасника.

– Конверт сегодня пришёл?

– Датирован вчерашней датой.

– Вижу, без обратного адреса.

– Там записка есть.

Тарисов её потом посмотрит.

Он разложил фото таким образом, чтобы видеть каждое. Бутылка мешала, и он смахнул её со стола.

К черту…

Ни он, ни Степан даже не взглянули в ту сторону, куда она упала, и где жидкость пролилась. И не такое убирали работники клуба.

Демьян расправил фотографии, снова заметив, как дрогнули у него пальцы. Он жадно всматривался в них, ища…

Что?

Хороший вопрос, на который пока и не требовалось ответа.

На фотографиях был запечатлен мальчик. Красивый большеглазый карапуз. На семи фотках – довольно улыбающийся.

Счастливый. Что-то даже, наверное, говорящий весело и беззаботно. А вот на этой он сидел в памперсе и тянулся за мягкой, в углах уже покоцанной книжкой. Пальчики и на ручках, и на ножках забавно растопырил.

Тарисов снова и снова переводил взгляд с одной фотографии на другую.

– Ещё, – он не узнал собственного голоса, – водки.

– Сейчас.

Степан самолично поднялся и вышел, чтобы меньше чем через минуту вернуться с подносом в руках, на котором стояла бутылка с прозрачной жидкостью и нарезка. За спиной Степана маячила молоденькая официантка. Для того, чтобы попасть работать в «V», претендентки выдерживали испытания похлеще, чем на любой конкурс красоты, не говоря уже про модельные агентства. Ещё одна категория охотниц за богатыми мужчинами. Иллюзия, подпитываемая эго. Услышали пару историй, где миллионер увидел красавицу-официантку с идеальными чертами лица и стройной фигурой, не устоял, пал к её ногам, очарованный красотой, подарил ей кольцо с бриллиантом и увез её на белоснежной яхте в счастливое будущее. Возможно, такие истории и имели право быть. Чем-то же должна подпитываться та самая иллюзия. Просто в жизни Демьяна и его окружения подобные истории не встречались.

О чем, например, ему, финансисту до корней волос, говорить с официанткой после искусно отыгранного ею лже-оргазма? Ладно, пусть она даже и кончит натурально, думая о деньгах, что увидит утром на банковской карте. А потом? Демьян даже мог предположить, что его интерес к девушке продержится неделю. Месяц. Максимум, полгода. Что потом? Они слишком разные. Они смотрят в разные стороны. Он – на биржевые сводки, котировки, появление криптовалют. Она – в лучшем случае научится отличать брендовые сумки от хороших подделок.

Поэтому тут без вариантов. Для него лично. Кстати, для его окружения и друзей – тоже.

Не зря раньше браки устраивали родители. Каждый выбирал своему ребенку пару по себе: образованию, доходу, интересу.

Демьян отвлекся. Сознательно. Переключил часть внимания на официантку, которая ловко собрала пролитое и осколки небольшим, бесшумно работающим пылесосом. Надо отдать должное: после уборки она посмотрела на Бурсурова, тот кивнул, и лишь тогда девушка ушла.

Степан поставил поднос почти к стене. Аккуратно, не загородив ни одну фотографию. Взял стакан Тарисова, выплеснул остатки виски на многострадальный стол и плеснул новую порцию в стакан ровно на два пальца. Себе – столько же.

– Закусывай, Дём.

– Кусок в горло не лезет.

– Надо. Давай.

Они снова выпили.

Ни одного грамма в глазу. Возможно, потом его и накроет.

А пока…

– Где записка?

– Внутри.

Демьян шумно сглотнул, снова взял конверт, потряс его. Ничего. Тогда он раскрыл и увидел небольшой листок, зацепившийся за проклейку. Доставал его Тарисов с каким-то остервенением.

Был готов ко всему.

Он так наивно думал.

«Хочешь узнать, кто воспитывает твоего сына?»

Девять фотографий и шесть слов.

Глава 2

– Юля, телефон.

– Мама, ответь!

– Это с работы.

Да что б!

Юля убрала взмокшую прядь и, поддев душистую пену, опустила пушистый белый комок на розовый нос сына.

– Мам, ты куда?..

– Сереж, сейчас, я быстро. Мне ответить надо.

– Мам… Тогда бабку позови! Не, лучше дедку.

– Хорошо.

Юля поспешно обтерла руки о полотенце и вышла в коридор, где стояла мама и уже протягивала ей телефон.

– Мам, Сережа дедушку просит к себе. Попроси его поиграть, пожалуйста.

– Ох, не знаю… Дед у нас сегодня что-то не в духе.

Юля сделала просительную мину и нажала на прием.

– Да, Катя, привет.

Звонила второй администратор. Не к добру.

– Юлия Михайловна, добрый вечер, – если Катя говорила с субординацией, значит, всё не просто плохо.

Всё очень плохо.

– Катя, что случилось?

– Вас просят приехать. Как можно быстрее.

– Катя, не пугай меня.

Послышались приглушенные мужские голоса, отчего Юля негромко вздохнула и прикрыла глаза.

– Да-да, конечно, – это она уже не Юле.

– Кать, я выезжаю. Но я у родителей на даче. Поэтому буду… – она прикинула, сколько времени ей понадобится, чтобы более-менее сносно привести себя в порядок и доехать до отеля, учитывая, что каким-то чудом сможет избежать всех пробок. – Постараюсь в течение часа быть.

– Юлия Михайловна, мы вас ждем.

– Мама, где деда?

Настойчиво-капризный крик Сережи раздался вовремя. Как раз, когда разговор закончился. Несмотря на то, что в анкете Юли черным по белому было указано про иждивение и про трехлетнего сына, на собеседовании ей ясно дали понять: одно «неудобство», связанное с её материнством – и она может прощаться с работой. Причем уволить могли «с пометкой».

Раньше особо не жаловали мамочек с маленькими детьми, а сейчас, когда движение чайлдфри набирало обороты, и вовсе. Работодатели желали видеть у себя в сотрудниках молодых и красивых карьеристок, готовых положить лучшие годы на алтарь бизнеса.

Юля провела рукой по лицу. Накраситься ещё надо. Черт, черт… Как же так!

Она быстро заглянула в ванную, убедившись, что Серенька продолжает заниматься своим любимым делом, а конкретно – разбрасывает пену по полу и стене. Не прикрывая дверь, за что Юле точно влетит от отца, который всем устал говорить, что вентиляционная система на даче накрылась, и пар из ванной шел в остальные комнаты, девушка быстро направилась в гостиную. Ей навстречу уже шел отец.

– Опять Сережку одного оставила…

– Пап.

– И дверь открыла.

– Пап, – быстро подошла и порывисто обняла отца. – Не ворчи, пожалуйста. Меня срочно на работу вызывают.

– Зачем? На ночь глядя, – отец, высокий мужчина с приятной сединой, нахмурился.

– Понятия не имею.

– Надолго?

– Наверное, до утра. До конца смены.

– Хм… Ладно, нечего тогда тут лишнее болтать, беги.

Отец с виду казался суровым и резким, но Юля знала, что он в ней души не чает. Как и во внуке.

– Спасибо-спасибо.

Юля поднялась на носочки, ткнулась губами в отросшую щетину и поспешно направилась к спальне.

Только согласие родителей сидеть с Сережей дало ей возможность выйти на работу. Но тут стоял острый выбор: или она, или… Да никто, собственно. Мама пусть и продолжала работать, но как им прожить вчетвером на одну учительскую зарплату и пенсию отца по инвалидности?

Её папа – и инвалид.

Юля до сих пор не верила.

Ладно… Не думать об этом. Сейчас главное привести себя в надлежащий вид. Она всё делала максимально быстро. На волосы нанесла средство для укладки, быстро просушив их. Французское каре очень часто спасало её. Вроде бы и наблюдалась легкая «лохматость», как выражается папа, но между тем модно, стильно, актуально. Дальше макияж. Максимально сдержанный, чтобы без единой помарки. Руки Юли дрожали, когда она красила ресницы. Говорили ей на работе: нарасти – удобнее будет, но она отказывалась. Сейчас вот полуготовый образ ей не помешал бы.

Хорошо, что одежду Юля готовила всегда заранее. Её предупреждали, что могут вызвать все смены. Несколько идеально белых отутюженных блузок висели в её шкафу под прозрачным целлофаном. Правда, эти готовила мама – Юля не успела.

Взяла первую попавшуюся блузу с высоким воротником-стойкой. Дальше – колготы и узкая юбка, обязательно ниже колен. Таким образом, Юля пыталась компенсировать невысокий рост – всего метр пятьдесят восемь. Как себя Юля помнила, она всегда хотела быть сантиметров на десять выше. Но что не дано, то не дано. Утешала себя мыслью, что «маленькая собачка до старости щенок». Будет этакой Дюймовочкой.

Из-за того, что торопилась, ногтем зацепилась за колготы, пустив «стрелку».

– Блин…

Поспешно сдернула их и снова поспешила к шкафу. Хорошо, что сразу несколько пар покупала. Тоже привычка, выработанная со школьной поры.

Юля расправила юбку, одернула блузу и подошла к зеркалу, чтобы удостовериться, что она выглядит хорошо. Так и есть. Привлекательная молодая женщина двадцати пяти лет смотрела на неё из зеркала. С темными короткими волосами чуть ниже подбородка, со слегка полноватыми губами, тронутыми нейтральной помадой естественного бежевого цвета. На высоких скулах сейчас играл румянец. Это нехорошо, ни к чему. Юля проверила сумочку: пудра и тон с собой. Потом подправит.

Сережу папа нес из ванной.

– Ты кудаааа? – завопил сын, увидев маму. – Не пущщщщууууу.

– Тихо, тихо. Маме надо уехать, а ты…

– Нееет!

Ребенок мгновенно покраснел, напрягся и уже начал хныкать, возражая яростным протестом на уход мамы.

– Давай, Юля, собралась и иди уже.

Юля послала сыну воздушный поцелуй. Подходить к мокрому малышу чревато последствиями.

– Папа, ключи на месте?

– Да.

Сейчас у них, считай, на две семьи был только один автомобиль. Подержанная «мазда». Юля её не особо любила, но, за неимением лучшего, пришлось сесть за руль. Личный автомобиль она себе позволить не могла.

Юля как раз завела двигатель и уже собиралась выезжать, когда услышала звук входящего сообщения.

«Юля, ты где?»

Это снова была Катя.

«Выехала».

«Давай, а то тут гром и молнии мечут».

«По мою душу?»

«Боюсь, что да».

Юля ничего не понимала.

В «Гранд-бюле» она работала третий месяц. Устроилась по рекомендации, отец подключил старых знакомых по военной службе, и то всё получилось по чистой случайности. Юлю взяли на испытательный срок, и она безумно переживала, что с ней не продлят договор. Который заканчивался через неделю. Она пыталась осторожно узнать, какое решение приняло руководство, но её так же осторожно предупредили, что не стоит суетиться. Всему своё время.

Потерять эту работу Юля не могла. Платили хорошо, график её тоже устраивал, пусть и с ночными сменами. Существовала перспектива карьерного роста, а значит, и увеличение зарплаты. От мысли, что она может остаться без работы, тугой узел скручивался внизу живота, а тревога хлестала по сердцу.

Ни отец, ни мать никогда ей открыто не скажут о печальном финансовом положении их семьи. Денег катастрофически не хватало, лекарства для папы забирали существенную часть бюджета, бесплатные выдавали раз в квартал.

– Без паники, – негромко сказала она сама себе и посмотрела в зеркало заднего вида. Румянец сменился на бледность.

Доехала до отеля она без происшествий и пробок. В нескольких местах превысила скорость, зная, что камер нет.

Охрана пропустила её. Юля припарковала «мазду» и в который раз осмотрела себя. Какая-то зацикленность, честное слово. Но ей необходимо выглядеть безупречно. Почему – она и сама не знала.

За смену бывало разное. И кофе проливала, и цветами пачкалась. На подобные случаи у них имелись жилеты.

Но сегодня что-то было другое. Интуиция Юли вопила об этом. Половина десятого. Сереньку мама, наверное, уже уложила спать. Юля потянулась к сумочке, даже открыла её с намерением скинуть сообщение или сделать короткий звонок домой, и передумала.

Нет.

Они сразу же с родителями договорились: никаких звонков на работу. Только если что-то сверхсрочное. Никакого сюсюканья, никакого: «Только услышу голос Сережи и…» Всё это будет мешать работе. Понятное дело, Юля скучала. Она очень привязалась к сынишке, и первый месяц было особенно тяжело. Сейчас немного отпустило.

Юля вышла из машины, поставила её на сигнализацию и пошла в отель. До сих пор не верилось, что она работает в отеле подобного уровня. Ночь в номере люкс стоила половины её зарплаты. Все знают, что есть богатые люди, есть очень богатые. Но одно дело – знать, другое – видеть и общаться с ними.

Очень богатые не останавливались в «Гранд-бюле», пусть ему и была присвоена категория «пять звезд», всё же чуток они не дотягивали. Юля пока не знала почему, она старается вникнуть в отельный бизнес, но многие нюансы ей вряд ли когда-то откроются.

В фойе находились несколько мужчин в черных костюмах. Чья-то охрана? Надо же.

Юля сдержанно поздоровалась и, стуча каблуками, направилась к ресепшену, где на неё уже во все глаза смотрела Екатерина.

С Катей у них сразу завязалась если не дружба, то близкие и приятельские отношения. Катя взяла над ней шефство, подсказывала, учила. Страховала от непростительных косяков, которые делают все новички. Поэтому Юля не сомневалась: звонок старшего администратора вызван чем-то очень важным.

Катя негромко что-то сказала второму администратору, Алевтине, и вышла с ресепшена.

– Пойдем.

– Ты меня пугаешь, Катя, – Юля занервничала ещё сильнее.

– Я и сама… – высокая блондинка модельной внешности перевела дыхание и более спокойно сказала: – Тебя просил приехать Илья Данилович. Он у себя в кабинете. Ждет.

У Юлии подкосились ноги.

Илья Данилович Седов один из владельцев «Гранд-бюле». Она с ним общалась несколько раз, но в основном вскользь. Все вопросы, касавшиеся персонала, решал управляющий. Он же её и принимал на испытательный срок.

А тут вызывает сам…

Юля пыталась сообразить, с чем связано желание Ильи Даниловича побеседовать с ней, да ещё в столь поздний час, и не находила ни одного более-менее сносного определения.

В голову невольно лез разный бред.

Седову за пятьдесят, прочно женат, есть дети. Девочки шептались, что любовниц не заводит. По крайней мере, из числа тех, кто у него работает. Если же и делает неприличные – а для кого-то и очень желанные – предложения, то аккуратно, никто ничего не знает, никто никого не видел. Это был большой плюс для Юлии. Она уже сталкивалась ранее с приставанием на работе, из-за чего вынуждена была уволиться.

Её же вызвали через старшую. Значит, речь пойдет о…

Юля даже предположить не могла.

– Катя, скажи хотя бы, какое у него настроение?

– Понятие не имею, Юля, я его не видела. Так, всё, давай, удачи тебе. А я за рабочее место. У нас тут гости из столицы.

– Вижу. Стоят мальчики.

– Ага. Как статуи. Нервируют. Иногда даже кажется, что не дышат. И не моргают.

– Точно статуи.

– Юля, и телефон на беззвучный поставь. От греха подальше.

Юля кивнула, поблагодарив за совет. Она всегда ставила на беззвучный в отеле, но держала телефон на видном месте, чтобы видеть входящий, если будет такая необходимость.

Небольшую сумку она оставила в комнате для персонала. Прикрепила бейдж.

Надо идти.

Юля досчитала до десяти, потом обратно. Так. Всё. Она готова.

Под любопытными взглядами сотрудников прошла к лифту, у которого также стоял один из тех самых молчаливых мужчин в идеальных костюмах.

Что-то не то… Надо было у Кати спросить, кто к ним пожаловал настолько важный, что расставили охрану по всему отелю. Или только внизу? Юля старалась думать, о чем угодно, только не о причине приватного разговора с владельцем.

В лифте ехала одна.

Кабинет владельца находился на последнем этаже. Сюда требовался пропуск. Её пропустили.

Каблуки сразу же потонули в белоснежном ворсе ковра. Не споткнуться и не упасть бы.

– Юлия Михайловна, сюда, пожалуйста.

Её встретил водитель Ильи Даниловича.

Он ей указал на дверь, затем постучал и, услышав сдержанное «войдите», только тогда распахнул, приглашая.

Как ни странно, в какой-то момент Юлия успокоилась. Наверное, уже переволновалась, лимит закончился. Поэтому она проходила в кабинет уверенная в себе. Ноги не дрожали, ладони не взмокли. Девушка сдержанно улыбнулась. Не радостно, а будто входит в дом близкого друга. А именно так, как её учили.

– Добрый вечер, Илья Данилович.

– Проходите, Юлия.

Илья Данилович сидел за рабочим столом из темного дерева. Смотрел на дверь, явно ожидая, когда войдет Юля.

Он движением руки указал на кресло.

Юлия прошла, опустилась. Села, гордо выпрямив спину, готовая если не ко всему, то почти ко всему.

– С вами хотят поговорить, Юлия. Мешать не буду.

Она не успела сориентироваться и до конца осознать, что случилось. Седов поднялся, сдержанно кивнул и направился к двери.

По инерции повернула голову за ним.

Тогда-то и поняла, что в кабинете Седова они были не одни.

Глава 3

Она сразу же узнала этого мужчину.

Его не узнать было невозможно.

Демьян Тарисов, председатель или президент «Россбанка», она не понимала различия между этими двумя должностями. Один из самых влиятельных людей страны. Поговаривали, что он не просто ставленник Президента, а кто-то, кто стоит как раз за Президентом.

Теперь понятно, откуда охрана.

В таком количестве.

Первые секунды ничего, кроме шока, Юлия не испытывала.

Демьян Валерьевич – она даже отчество его знала, потому что позавчера отец смотрел интервью с ним и приглушенно матерился – стоял у окна, которое располагалось рядом с нишей. Поэтому Юля сразу его и не заметила. Мужчина скрестил руки на груди. В отличие от охраны, на мужчине пиджака не было. Темно-синяя рубашка, рукава которой он закатал, обнажив крепкие кисти.

Высокий…

И об этом она тоже знала, потому что видела его в окружении охраны. Априори – охранники высокие крепкие парни. Тарисов им нисколько не уступал. Ни в плечах, ни, надо думать, в крепости.

Лицо породистое. Это уже мамино выражение, что пришло в её обиход из литературы. Квадратный тяжелый подбородок, прямой нос с легкой горбинкой, глубоко посаженные глаза и широкие брови.

И очень цепкий, оценивающий взгляд.

От которого сразу же становилось не по себе.

Он давил. Даже подавлял. Взгляд, полный даже не превосходства. Чего-то другого. Власти.

Многие пытаются играть в тех, кем не являются на самом деле. Пытаются казаться выше, значимее. Сорят деньгами, которых нет. Дают обещания, которые не сдерживают. Покупают вещи, что не по карману.

Юля видела таких людей. Попадались они и в отеле. Некоторые постояльцы платили сумасшедшие деньги за ночь, а потом устраивали разборки за лишнюю, как им казалось, строчку в квитанции.

Тут… другое.

Совершенно другое.

Юля даже не могла сказать что. Просто знала. Интуиция забилась внутри, точно птица, пойманная в силки.

Зачем председателю «Россбанка» потребовалась она? Скромная девушка, обычный администратор.

Сама того не замечая, Юлия задышала чаще и, нервничая, облизнула пересохшие губы и поправила край воротничка.

Что-то, наверное, надо сказать? Ей? Или как?..

За Седовым почти бесшумно закрылась дверь, и тогда Тарисов пошел в её сторону.

Вернее, к столу. Чтобы занять кресло, в котором сидел Илья Данилович.

Но почему Юле казалось, что идет мужчина на неё?

Всё же она перенервничала. И знатно. Потому что происходящее стала воспринимать неадекватно. Надо успокоиться. Ничего страшного с ней не произойдет. Скорее всего, у Демьяна Валерьевича к ней какое-то предложение.

Господи, Юлия, ты о чем? Какое у него может быть к тебе предложение?

На тот момент Юля даже не подозревала, насколько она близка к истине.

Мужчина продолжал молчать.

Он сел за стол, положив руки на столешницу. Скрестил пальцы в замок. Взгляд Юли невольно метнулся к ним, и почему-то она обратила внимание, что обручального кольца он не носит. Попыталась вспомнить, женат ли Тарисов, но никакой информации в голове не всплыло. Подробностями личной жизни политиков, финансистов и общественных деятелей она не интересовалась. Юля вообще не интересовалась чьей-либо личной жизнью. Не вмешивалась в чужие дела и предпочитала, чтобы и её не трогали.

В одном она не ошиблась точно – взгляд мужчины выдерживала она с трудом.

– Здравствуйте, Юлия.

– Здравствуйте, Демьян Валерьевич.

– Узнали? – чуть заметная ироничная усмешка тронула его губы.

– Конечно.

Юлия, чувствуя себя нашкодившей школьницей в кабинете директора, положила руки на колени и с силой их сжала. Хорошо, что собеседник этого не видел. По крайней мере, она на это рассчитывала.

Вот теперь у неё ладони вспотели.

Тарисов смотрел прямо. Его взгляд всё меньше и меньше нравился Юле. На теплоту она не рассчитывала, её и не могло там быть. Скорее, готовилась к обычному, едва ли не равнодушному деловому тону. Его там тоже не было.

Была… злость, ненависть?

Господи, но откуда?

Она, наверное, видит не то. Определенно.

– Это к лучшему. Тогда мы сразу с вами перейдем к делу. Не будем терять время. Ни я, ни вы.

Тарисов, точно он был владельцем кабинета, взял верхнюю папку и протянул её Юле.

Та осторожно приняла её, не спеша раскрывать.

Такое чувство, что в той папке находилась её погибель. Какой-то компромат.

Но на Юлю не может быть компромата! Тут, наверное, служба безопасности с ней поспорила бы, сообщив, что каждому человеку есть, что предъявить.

– Что тут? – негромко спросила девушка охрипшим голосом.

В горле запершило, захотелось пить. Юля ни за что не попросит воды у Тарисова.

Только не у него.

Он вызывал у неё полное отторжение. Очень опасный человек, не скрывающий своих возможностей. Он их воспринимал, как нечто само собой разумеющееся.

Такие топчут начищенными ботинками сотни судеб, не замечая этого. А если и заметят, остаются совершенно равнодушными.

– Тебе лучше взглянуть.

Резкий переход на «ты» не остался незамеченным Юлей. Сердце ёкнуло, а брови вскинулись кверху, на лице отразилось удивление. Это удивление в свою очередь не осталось незамеченным мужчиной, потому что он снова сцепил пальцы в замок. В отличие от Юли, на его лице не дрогнул ни один мускул.

Переход не сулил Юлии ничего хорошего.

Теперь она в этом не сомневалась.

– Что вам от меня надо, Демьян Валерьевич? – ещё тише спросила она, слегка наклонив голову и тяжело дыша, не замечая, как холодный взгляд далеко не равнодушных глаз спустился с её лица на грудь.

– Раз ты не хочешь сначала изучить документы, после прочтения которых наш разговор принял бы более конструктивный диалог, я озвучу причину нашей встречи. Я хочу, чтобы ты продала мне Сергея.

Юля заморгала часто-часто, ничего не понимая.

– Сергея?..

Если бы литературное выражение «режущий взгляд» вдруг приобрело реальную форму, её покромсали бы на куски. Снесли голову.

Атмосфера в комнате изменилась. Резко.

Если и до того она была тяжелой, сейчас давила. Казалось, возьми нож для бумаг, взмахни им по воздуху – останется след.

– Ты не помнишь, как зовут твоего сына? – с яростью прошипел мужчина, и его лицо исказилось от эмоций. Кадык дернулся, верхняя губа приподнялась.

Юля нахмурилась, сильнее вцепившись пальцами в кожаную папку. В ушах появился неприятный звон, не позволяющий адекватно и быстро реагировать на смену обстановки.

– При чем тут мой сын? – непонимающе проговорила она, а потом вспылила: – И я, конечно, знаю, как его зовут! О чем вы вообще!.. И какое вам дело до него? Эта встреча и… Стоп! Продать… Вы сказали продать?!

– Читай. Черт. Тебя. Побери.

Он даже подался вперед. Голубые глаза выражали ненависть. Теперь Юля даже не сомневалась. Её самообладание дало трещину, разбиваясь на мелкие осколки, грозящиеся ранить её.

О, нет… Она ошиблась.

Все осколки полетели в неё. Воткнулись разом.

Она всё ещё находилась здесь.

В этой комнате.

Под ненавидящим взглядом Демьяна Тарисова.

А сама…

В голове перемкнуло. Нет… Нет-нет! Нет!

Тарисов смотрел на неё так, точно она его кровный враг. Никогда никто ни разу не смотрел так на Юлю. Она миролюбивый человек, конфликтует только по необходимости, до последнего пытаясь избежать ссоры.

Тут же…

– Не буду, – почти шепотом ответила она и непослушными руками отодвинула папку прочь.

Не будет она читать!

Ни за что!!!

– Читай.

Если бы голос мог замораживать, покрывать тело азотом, она превратилась бы в ледяную статую.

Которую потом разбили бы.

Непременно. Юля даже не сомневалась в этом.

Её всю залихорадило.

Понимание обрушилось на неё, но она из последних сил пыталась противостоять происходящему, отказываясь верить. Отказываясь принимать.

– Читай, или я тебя заставлю силой.

– Вы ошиблись… Вы…

Она резко замолчала, потому что мужчина ударил раскрытой ладонью по столу. Юля испуганно вскрикнула и быстро схватила чертову папку.

В которой находилась её погибель.

Она раскрыла её не с первого раза. Пальцы дрожали. Не слушались. Они точно одеревенели, и девушка не могла сделать простые движения.

Папку Юля в руки не взяла. Кое-как поддела, открыла и…

Анализы. Фотографии. И что-то ещё.

Девушка покачала головой. Потом сильнее.

– Нет… Вы ошиблись…

– Десять миллионов евро.

– Что?

Её голос прозвучал жалко. Она словно видела происходящее со стороны. Мужчина, наделенный властью, масштаб которой она не могла даже представить себе, смотрел на неё так, что, будь его воля, он сейчас же её прихлопнул бы, как назойливую муху, непонятным образом залетевшую в его идеальный кабинет, и мешающую работать. И она, обычная девушка, строящая свою совершенно обычную непримечательную жизнь, отчаянно пыталась ухватиться за её обломки, уже понимая, какая катастрофическая непреодолимая разрушительная стихийная сила движется в её сторону.

Что никогда не будет, как прежде.

Ни-ког-да.

– Десять миллионов евро поступят на твой расчетный счет в тот же день, как только ты подпишешь документы, где отказываешься от сына и…

Юля не выдержала. Вскочила на ноги, не замечая, как кресло за её спиной отъехало на полметра.

– Да пошёл ты к черту со своим предложением, Демьян Валерьевич! – зашипела она, готовая сражаться за своё до конца. – Сережа – мой сын! Понятно вам? Мой! И я его никому никогда не отдам! А вам… Вам – всего хорошего!

В те минуты она не думала, кого оскорбляет и куда его посылает. Не думала о последствиях. Её волновало только одно: как можно скорее выйти из кабинета, сесть в машину, доехать до дома, прижать спящего Сереньку к себе.

И не отпускать… Никогда.

Чувствовать, как мягкие, немного вялые ручки сонного ребенка обнимают тебя. Вдыхать его сладкий запах. Родной… родной…

Поэтому она больше не смотрела на мужчину. Не видела его лица. Застывшего гнева в глазах.

Зря.

Она развернулась на каблуках, чудом не споткнувшись, и стремительно, с бешено колотящимся сердцем в груди, устремилась к двери.

Только бы выйти…

Успеть.

Она даже не пыталась сохранить спокойствие или остатки гордости. Все померкло перед угрозой потери ребенка.

И это был не сон. Юля рада бы обнадёжиться, предположить, но ощущения, что били через край, были слишком реальны.

До остроты. До боли.

Как и холодный голос, что донесся сзади.

– Мы не завершили разговор.

Плевать…

Она даже отвечать не собиралась!

Ей уже не до анализа происходящего, не до выстраивания диалога. Ей бы успеть уйти… Она не знала, почему ей жизненно необходимо, как можно скорее поспасть домой. Она так чувствовала. Юля привыкла доверять интуиции.

Девушка не помнила, как преодолела расстояние до двери.

Как рванула её на себя и…

Та не открылась.

Юля дернула ручку ещё раз и ещё. Повертела в разные стороны, не желая принимать очевидного. Паника накрыла девушку с головой.

– Юля, ты не выйдешь из кабинета до тех пор, пока я не сочту, что разговор закончен. И пока я не получу от тебя ответ.

Юля прикрыла глаза и снова мысленно принялась считать. Один, два…

Нет, на этот раз не помогает. Сегодня ничто в мире не способно вернуть ей спокойствие.

Юля с такой силой сжала кулаки, что не заметила, как короткие ногти впиваются в нежную кожу ладоней.

Она обернулась и выпрямила спину.

Тарисов по-прежнему сидел за столом. Непоколебимый. Уверенный в себе. Хозяин жизни и положения.

Сколько раз Юля смотрела фильмы про таких высокомерных ублюдков? Наши, зарубежные. Не имело значения… Много. На экране они даже иногда вызывали симпатию. Чаще всего, при чтении. Потому что ей, как и многим молодым девушкам, хотелось, чтобы однажды в их жизни появился, пусть и не принц на белом мерседесе, а надежный сильный мужчина. Ответственный. Именно последнее качество Юля больше всех ценила в мужчинах. Чтобы умел отвечать за себя и за тех, кто рядом с ним. Чего греха таить, хотелось, чтобы был, пусть и не богат, но умел обеспечивать семью. И уж если совсем откровенно, то да, иногда хотелось очень богатого.

Это великое заблуждение, что деньги дают счастье. Молодые девочки так часто думают. Иногда и Юля также. Потом, правда, всегда обрывала себя, называя глупой и наивной. А придя работать в отель, она, что называется, насмотрелась на отношение в парах «при деньгах».

Не по ней такое.

Юля признавала, что деньги дают защиту. Даже взять случай с её папой, когда из-за болезни он потерял работу, и им сейчас приходится туговато. Но они справятся. Обязательно. Потому что они семья. Юлия не глупа, рано или поздно построит карьеру. Желательно, конечно, раньше, и ситуация нормализуется.

Все эти мысли пронеслись в голове за несколько секунд, пока она всматривалась в непроницаемое выражение лица Тарисова.

Не похож на принца…

Совсем.

Скорее, на злодея.

Господи, о чем она?..

– Надо полагать, что вы ждете, что я соглашусь, да? Господин Тарисов, – вам, наверное, привычнее, когда к вам обращаются именно так, – она не смогла удержаться от язвительной реплики. – А что мы с вами тогда будем кушать, позвольте узнать? Проголодаемся, наверное. И как же ваши важные встречи, совещания. Их тоже, наверное, придется, отменить. Потому что ни сейчас, ни через час, ни завтра, ни через год, вы от меня не услышите «да»!

Глава 4

– Вернись за стол.

Он привык отдавать приказы, кто бы сомневался.

Юлия отрицательно покачала головой.

– Нет.

Мужчина откинулся на спинку высокого кресла, наверняка стоящего, как её месячная зарплата, а то и больше, и скрестил руки на груди.

Крепкие руки, жилистые. Интересно, если они сомкнутся на её горле, удушат?

Юлия прикрыла глаза и выдохнула. Если она и дальше продолжит думать в подобном русле, то Тарисову ничего не придется делать – она сама доведет себя до больницы… откуда её уже не выпустят!

– Ужин, кстати, сейчас доставят. Так что, отойди от двери – зашибут.

Юля пыталась сообразить, что делать дальше. Кабинет – это одно. Но есть лифт, охрана. Есть множество людей, которые заблокируют ей выход. Это первое.

Второе… Раз Тарисов знает кто она, где живет, как зовут ЕЁ сына, он может и другое.

Всё.

Юля дотронулась до ворота блузы, чувствуя, как в области груди изнутри что-то распирает, мешая дышать. Она поправила ворот, но легче не стало.

– Откуда вы узнали…

Она закрыла глаза и снова вздохнула.

– Сумасшествие какое-то.

– Читая твоё досье, у меня сложилось мнение, что ты не глупая девушка, Юля. Не заставляй меня усомниться в собственных выводах.

Она усмехнулась.

– Демьян Валерьевич, вы, правда, думаете, что мне не всё равно на ваше мнение обо мне? Или вы обеспокоены за собственное эго? Вывод-то сделали, а тут оплошность.

– Хватит язвить!

Она снова добилась того, что он повысил голос. Радости не было. Напротив, пришло осознание, что она дразнит голодного тигра свежим куском мяса, не замечая, что дверь в клетку приоткрыта.

– Защитная реакция, – честно призналась Юля, отводя взгляд.

Чем чаще она смотрела на Тарисова, тем страшнее ей становилось.

Потому что все, услышанное за последние пять-десять минут, начало в её голове принимать конкретную форму.

И пришёл страх.

Настоящий.

Юля старалась не выказать его, но никто никогда не готовил её к тому, что она окажется в настолько ужасающей ситуации, когда мир качается перед глазами и земля уходит из-под ног.

– Я не помню вас.

Все психологи говорили, что ни в коем случае нельзя обнажать страха перед противником. Что нельзя его выказывать перед теми, кто априори сильнее. Что нельзя рассчитывать на жалость и сострадание тех, кто сильнее и у кого оружие. ...