Агата Кристи Приключения рождественского пудинга

Agatha Christie

The Adventure of the Christmas Pudding

«The Adventure of the Christmas Pudding» ©1960,

Agatha Christie Roundels Copyright © 2013 Agatha Christie Limited. Used with permission

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Предисловие

Этот сборник рождественских угощений можно назвать «Выбором шеф-повара», где шеф – это я!

В него включены два главных блюда: «Приключения рождественского пудинга» и «Тайна испанского сундука»; несколько закусок: «Причуда Гриншоу», «Сон» и «Спящая собака» и десерт – «Четыре и двадцать черных дроздов».

«Тайну испанского сундука» можно назвать особенным делом Эркюля Пуаро – в нем он продемонстрировал свои лучшие качества. А мисс Марпл, в свою очередь, всегда гордилась своей проницательностью, продемонстрированной в «Причуде Гриншоу».

Самой же мне больше всего нравятся «Приключения рождественского пудинга», потому что они приятно напоминают мне Рождество моей юности.

После смерти моего отца мы с мамой всегда проводили Рождество с семьей моего двоюродного брата на севере Англии – и что за прекрасные праздники это были для всех детей! В Эбни-Холле было абсолютно все: водопад в саду, быстрый ручей и тоннель под дорогой… Рождественские угощения были достойны самого Гаргантюа. Я была тощим ребенком, который выглядел очень хрупким, но при этом обладала отменным здоровьем и волчьим аппетитом. Мальчики, жившие в семье, и я обычно соревновались, кто больше съест за рождественским обедом. Суп из устриц и тюрбо проглатывались с энтузиазмом, после чего наступала очередь индейки жареной, индейки вареной и громадного куска говяжьего филея. Обычно мы с мальчиками съедали по две порции каждого из этих трех блюд. А потом наступала очередь пудинга, сладких пирожков, бисквитов и различных десертов. Весь день мы безостановочно поглощали шоколад. И нам вовсе не становилось плохо! Какое счастье, когда тебе всего одиннадцать лет и ты такой голодный…

Какой же это роскошный день, который начинается с «носков» поутру, посещения церкви и церковных гимнов и продолжается рождественским обедом, подарками и, наконец, зажиганием рождественской елки!

И как же я благодарна доброй и гостеприимной нашей хозяйке, которая так много трудилась, чтобы даже сейчас, будучи пожилой дамой, я все еще помнила те рождественские праздники!..

Поэтому позвольте мне посвятить эту книгу памяти Эбни-Холла, его доброте и гостеприимству.

И хорошего Рождества всем, кто прочитает эту книгу.

Агата Кристи

Приключения рождественского пудинга

I

– Мне чрезвычайно жаль… – начал было Эркюль Пуаро.

Но его прервали. Не грубо, нет. И не резко. А изящно, учтиво и очень убедительно.

– Прошу вас, подумайте, месье Пуаро. Речь идет об интересах государства. Ваша помощь будет с благодарностью воспринята на самом верху.

– Вы слишком добры, – тот неопределенно махнул рукой, – но я правда не могу сделать то, о чем вы меня просите. В это время года…

И вновь мистер Джесмонд прервал его.

– Рождество, – произнес он как можно убедительнее. – Традиционное Рождество в английской сельской местности.

Пуаро невольно вздрогнул. Сама мысль о сельской местности в это время года показалась ему малопривлекательной.

– Старое доброе Рождество, – с нажимом произнес мистер Джесмонд.

– Я… я, знаете ли, не англичанин, – заметил маленький бельгиец. – У меня в стране Рождество – это детский праздник. Сами же мы празднуем Новый год.

– А, ну да, – согласился мистер Джесмонд. – Но в Англии Рождество – это обязательное мероприятие, и я уверяю вас, что в Кингс-Лэйси вы увидите его лучший вариант. Это совершенно очаровательный старый дом, знаете ли. Кажется, одно из его крыльев было построено в четырнадцатом веке.

Пуаро вновь вздрогнул. Мысль об английской усадьбе четырнадцатого века вызвала у него мрачные предчувствия. Слишком часто ему приходилось мучиться в исторических зданиях в английской глубинке. Сыщик оценивающим взглядом окинул свою удобную, современную квартиру с ее радиаторами и самыми последними патентованными приспособлениями, гарантирующими отсутствие любых сквозняков.

– Зимой, – произнес он твердым голосом, – я не покидаю Лондон.

– Мне кажется, месье Пуаро, вы не до конца понимаете всю серьезность происшедшего. – Мистер Джесмонд посмотрел на своего компаньона, а потом вновь перевел взгляд на Пуаро.

Второй посетитель до сих пор хранил молчание, произнеся лишь вежливое и официальное «здравствуйте». Сейчас он сидел, глядя прямо на свои отлично вычищенные ботинки, и на его лице цвета кофе застыло выражение глубочайшего уныния. Он был молод, не более двадцати трех лет от роду, и его явно что-то чрезвычайно огорчало.

– Да, да, – сказал Эркюль Пуаро. – Конечно, все очень серьезно. Я это понимаю. И выражаю свое глубочайшее сочувствие Его Высочеству.

– Ситуация чрезвычайно деликатная, – добавил мистер Джесмонд.

Детектив перевел взгляд с молодого человека на его более старшего компаньона. Если бы кто-то решил охарактеризовать мистера Джесмонда одним словом, то выбрал бы слово «заурядность». Все в нем было заурядно. Отлично сшитая, но неприметная одежда, приятный, хорошо поставленный голос, который редко выходил за рамки монотонности, светло-каштановые волосы, уже начавшие редеть на висках, бледное серьезное лицо. Пуаро показалось, что в свое время он знавал не одного, а десятки подобных мистеров Джесмондов, которые все рано или поздно произносили одну и ту же фразу: «Ситуация чрезвычайно деликатная».

– Знаете, – заметил он, – полиция тоже умеет быть очень тактичной.

Мистер Джесмонд решительно покачал головой.

– Только не полиция, – произнес он. – Чтобы получить назад… э-э-э-э… то, что мы хотим получить, нам неизбежно потребуется применить соответствующие процедуры в суде, а мы так мало знаем… Мы подозреваем, но не знаем наверняка.

– Сочувствую вам, – повторил Пуаро.

Если он думал, что сочувствие хоть что-то значит для его посетителей, то он глубоко ошибался. Они искали не сочувствия, а конкретной помощи.

Мистер Джесмонд вновь заговорил о прелестях английского Рождества.

– Знаете ли, оно постепенно умирает, – распинался он, – это традиционное Рождество. Сейчас люди предпочитают праздновать его в отелях. А английское Рождество – это когда собирается вся семья, дети получают свои носки, наряжается елка, к столу подаются индейка и плам-пудинг, хлопают рождественские хлопушки, а за окном видно снеговика…

Любовь к истине заставила Эркюля Пуаро прервать его излияния.

– Для снеговика необходимо иметь хоть какой-то снег, – строго заметил сыщик. – А он по заказу не выпадает, даже во время английского Рождества.

– Я как раз сегодня общался со своим другом из метеорологической службы, – ответил мистер Джесмонд, – и тот сказал, что вероятность снегопадов в это Рождество довольно высока.

А вот этого как раз говорить не стоило. Дрожь, охватившая Пуаро, на этот раз была гораздо сильнее, чем прежде.

– Снег в сельской местности! – вырвалось у него. – Отвратительнее не придумаешь. Громадная холодная каменная усадьба…

– И вовсе нет, – прервал его мистер Джесмонд. – За последние десять лет или около того все сильно изменилось. Появилось центральное отопление на мазуте.

– Вы хотите сказать, что в Кингс-Лэйси есть центральное отопление на мазуте? – уточнил Пуаро. Казалось, он впервые заколебался.

Мистер Джесмонд не преминул ухватиться за эту возможность.

– Ну конечно, – сказал он. – А еще отличная система нагрева воды. Радиаторы установлены в каждой комнате. Уверяю вас, мой дорогой месье Пуаро, зимой Кингс-Лэйси – это воплощение комфорта. Возможно, дом покажется вам даже слишком теплым.

– А вот это вряд ли, – заметил детектив.

С профессиональной сноровкой мистер Джесмонд слегка изменил тему разговора.

– Вы же понимаете, какая страшная дилемма стоит перед нами, – заговорил он доверительным тоном.

Пуаро согласно кивнул. Проблема действительно была серьезная. Молодой наследник, единственный сын правителя богатого и важного протектората^[1], несколько недель назад появился в Лондоне. В его стране зрело недовольство и наблюдались тревожные тенденции. И хотя общество продолжало поддерживать отца наследника, который, несомненно, ориентировался на Восток, к молодому поколению у него, общества, было много вопросов. Вся блажь этих молодых людей пришла с Запада, и поэтому смотрели на нее с неодобрением.

Однако совсем недавно было объявлено о помолвке наследника. Он должен был жениться на своей кровной кузине – молодой женщине, которая, несмотря на то что получила образование в Кембридже, была достаточно умна, чтобы выступать против западного влияния в своей стране. Была назначена дата свадьбы, и молодой принц отправился в Англию, захватив с собой кое-какие фамильные драгоценности, чтобы фирма «Картье» поменяла их оправы на более современные. Среди этих драгоценностей находился один знаменитый рубин, который известные ювелиры извлекли из старомодного громоздкого ожерелья, придав ему новый, современный вид. И все было бы хорошо, если б не одно «но». Никто не ждал от молодого человека, обладающего таким состоянием и компанейским характером, что в поездке он будет вести монашеский образ жизни и не позволит себе некоторые вольности. Это как раз не вызвало бы никакого неодобрения. Считалось, что молодым принцам подобные развлечения положены по статусу. Прогулка с девушкой по Бонд-стрит, во время которой он одарил бы ее браслетом с изумрудами или сережками с бриллиантами в качестве благодарности за доставленное удовольствие, считалась бы вполне естественной и допустимой, особенно на фоне всех тех «Кадиллаков», которые его отец постоянно дарил каждой своей «нынешней любимой танцовщице».

Но принц позволил себе совершить опрометчивый поступок. Польщенный интересом молодой леди, он показал ей рубин в новой оправе, а позже был настолько неблагоразумен, что согласился на то, чтобы она надела его всего на один вечер!

Печальные последствия не заставили себя ждать. Во время ужина леди вышла из-за стола, чтобы попудрить носик. Прошло много времени, но она не вернулась. Покинув заведение через запасной выход, растворилась в воздухе. И самым важным и неприятным было то, что рубин исчез вместе с ней.

Таковы были факты, которые не могли стать достоянием общества, без того чтобы не произвести чрезвычайно прискорбный эффект. Рубин был не просто рубином – он являлся очень важным историческим артефактом, а история его исчезновения была такова, что любая утечка в средства массовой информации могла привести к тяжелейшим последствиям политического характера.

Мистер Джесмонд был не из тех, кто излагает факты простым и доступным языком. Он утопил их в целом море пустословия. Эркюль Пуаро не знал, кем в действительности является мистер Джесмонд. Но ему приходилось встречать подобных мистеров и раньше. Был ли он связал с Форин офис^[2], Министерством внутренних дел или какой-то еще более засекреченной службой, не разглашалось. Он действовал в интересах Содружества наций^[3]. И рубин должен был быть возвращен.

При этом мистер Джесмонд деликатно намекал на то, что месье Пуаро – единственный, кто может это сделать.

– Возможно, – согласился с ним маленький бельгиец. – Но у вас так мало информации… Предположения, подозрения – из всего этого каши не сваришь.

– Но послушайте, месье Пуаро, я уверен, что вам это по плечу. Возьмите же себя в руки…

– Я не всегда добиваюсь успеха.

От этой фразы – ~ за версту разило притворной скромностью. По тону Пуаро было очевидно, что для него согласие взяться за дело практически равносильно его успешному раскрытию.

– Его Высочество очень молод, – сказал мистер Джесмонд. – Было бы очень печально, если б эта ошибка юности испортила всю его жизнь.

Пуаро с симпатией взглянул на убитого горем молодого человека.

– Юность – это время безумств, – подбодрил он его. – Но для обычного молодого человека это мало что значит. У него есть хороший папа, который за него платит, семейный адвокат, который помогает решать проблемы, – так что этому молодому человеку остается лишь учиться на собственном опыте, и все для него закончится хорошо. А вот для человека в вашем положении все гораздо сложнее. Приближающаяся свадьба…

– Именно. Именно так. – Молодой человек впервые открыл рот. – Понимаете, она очень, очень серьезная. И к жизни относится очень серьезно. В Кембридже нахваталась всяких идей… Что в моей стране люди должны получать образование. Что в ней должны быть школы. И много чего еще. И все это во имя прогресса, как вы понимаете, и во имя демократии. Жизнь не может продолжаться так, как шла во времена моего отца. Естественно, она знает, что в Лондоне я позволю себе кое-что, но только не скандал. Понимаете, этот рубин очень, очень известен. За ним тянется длинный хвост разных историй. Масса крови – и множество смертей!

– Смертей… – задумчиво повторил Пуаро и посмотрел на мистера Джесмонда. – Надеюсь, до этого еще не дошло?

Тот издал специфический звук, который напоминал кудахтанье наседки, решившей снести яйцо, а потом вдруг резко передумавшей.

– Нет, конечно, нет, – сказал он, надувшись. – Уверен, что ни о чем подобном даже речи не идет.

– Никогда нельзя быть в этом уверенным, – заметил детектив. – Кто бы ни стащил рубин, могут оказаться люди, которые захотят заполучить его, а они, мой друг, ни перед чем не остановятся.

– Я не думаю, – мистер Джесмонд надулся еще больше, – что нам стоит рассуждать на данную тему. Это совершенно бесперспективно.

– Меня… – неожиданно Пуаро заговорил как иностранец, -… меня интересовать все направления, как политиков.

Мистер Джесмонд с сомнением посмотрел на него. Но, взяв себя в руки, сказал:

– Так я могу считать, месье Пуаро, что мы обо всем договорились? Вы поедете в Кингс-Лэйси?

– А как я объясню свое присутствие там? – не сдавался маленький бельгиец.

На лице мистера Джесмонда появилась уверенная улыбка.

– Это, полагаю, можно будет легко организовать, – сказал он. – Уверяю вас, что все будет выглядеть вполне естественно. А семья Лэйси вам наверняка понравится. Очаровательные люди.

– А вы не обманываете меня насчет центрального отопления на мазуте?

– Ну конечно, нет. – Было видно, что мистер Джесмонд сильно огорчен его недоверием. – Обещаю, что комфорт будет на высшем уровне.

«Tout confort moderne»^[4], – подумал Пуаро, что-то вспомнив.

– Eh bien^[5], – сказал он вслух. – Согласен.

II

Температура в вытянутой гостиной Кингс-Лэйси держалась на уровне комфортных шестидесяти восьми градусов^[6]. Пуаро сидел возле одного из больших окон со средником и общался с миссис Лэйси. Хозяйка дома занималась шитьем – причем это не было шитье гобеленовым стежком или вышивка цветов по шелку. Вместо этого она занималась вполне прозаическим подрубанием кухонных полотенец. А занимаясь этим, продолжала говорить мягким, задумчивым голосом, который совершенно очаровал сыщика.

– Надеюсь, месье Пуаро, вам понравится Рождество в нашем доме. Будут только члены семьи. Моя внучка и внук со своим другом, Бриджет, которая приходится мне внучатой племянницей, моя кузина Диана и Дэвид Уэлвин, старый друг семьи. Но Эдвина Моркомб сказала, что именно это вы и хотите увидеть. Традиционное английское Рождество. А в мире трудно найти людей более традиционных, чем мы! Мой муж, знаете ли, живет в прошлом. Хочет, чтобы все оставалось так, как это было в те времена, когда ему было двенадцать и он приезжал сюда на каникулы. – Она улыбнулась своим мыслям. – Все то же самое, традиционное: наряженная елка, носки для подарков, суп из устриц и индейка – вернее, две индейки: одна вареная, другая жареная; а кроме того, рождественский пудинг с кольцом и пуговицей^[7] и все такое. Правда, шестипенсовик мы не кладем, потому что в наши дни их уже не делают из серебра. Но все остальные ингредиенты – сливы из Элваша^[8] и Карлсбада^[9], изюм и миндаль, засахаренные фрукты и имбирь – добавляются непременно.

– У меня уже слюнки текут, мадам.

– Полагаю, что завтра к вечеру все мы будем страдать от несварения желудка, – заметила миссис Лэйси. – В наши дни люди не привыкли столь много есть, не так ли?

Ее прервали громкие крики и взрывы хохота за окном. Она выглянула на улицу.

– Не представляю, чем они там занимаются. Наверное, играют в одну из своих игр. Знаете, я всегда боялась, что Рождество здесь может показаться молодым людям скучным. Но нет, всё как раз наоборот… Понимаете, мои собственные сын и дочь, так же как и их друзья, имели какие-то свои, довольно рафинированные представления о Рождестве. Говорили, что все это ерунда и никому не нужная суматоха, тогда как гораздо лучше отправиться в какой-нибудь отель и там потанцевать. Но самое молодое поколение решило, что такое празднование очень привлекательно. А кроме того, – здесь в миссис Лэйси заговорила бабушка, – школьники и школьницы всегда голодны, не так ли? Мне кажется, что в школах их нарочно морят голодом. В конце концов, всем известно, что дети в их возрасте могут съесть почти столько же, сколько трое взрослых мужчин.

Посмеявшись, Пуаро сказал:

– Очень мило со стороны вашего мужа, мадам, что он согласился сделать меня участником вашего семейного празднества.

– Поверьте, мы оба в восторге, – ответила миссис Лэйси. – А если Гораций покажется вам немного неприветливым, – продолжила она, – то не обращайте внимания. Он, знаете ли, всегда такой.

В действительности же ее муж, полковник Лэйси, сказал буквально следующее:

«Не понимаю, зачем ты хочешь, чтобы один из этих чертовых иностранцев болтался у нас здесь под ногами в Рождество. Почему он не может приехать в другое время? Не терплю иностранцев!.. Ладно, ладно, значит, его сосватала нам Эдвина Моркомб? Хотелось бы знать, какое он к ней имеет отношение… И почему она не пригласит его к себе?»

«Потому что, как тебе отлично известно, – ответила миссис Лэйси, – Рождество Эдвина всегда встречает в „Кларидже“»^[10].

«А ты ничего не замышляешь, Эм?» – уточнил муж, пронзив ее взглядом.

«Замышляю? – Она широко распахнула ярко-голубые глаза. – Конечно нет. С какой стати?»

Старый полковник Лэйси рассмеялся глубоким, раскатистым смехом.

«От тебя всего можно ожидать, Эм, – сказал он. – Когда ты напускаешь на себя этот невинный вид, то явно что-то замышляешь».

Вспомнив все это, миссис Лэйси продолжила:

– Эдвина говорила, что, возможно, вы сможете нам помочь… Я не знаю, как это можно сделать, но она рассказывала, что однажды вы здорово помогли ее друзьям, и как раз в ситуации, похожей на нашу. И я… но, может быть, вы не знаете, о чем идет речь?

Пуаро подбадривающе посмотрел на миссис Лэйси. Ей было почти семьдесят, держалась она так прямо, будто проглотила шомпол, и у нее были белоснежные волосы, розовые щечки, голубые глаза, нелепый нос и волевой подбородок.

– Я буду счастлив помочь вам, если смогу, – произнес Пуаро. – Насколько я понимаю, речь идет о неприятном случае страстного увлечения одной молодой девушки…

– Да, – миссис Лэйси кивнула. – Невероятно, что мне… э-э-э… захотелось рассказать вам об этом. Ведь вы для нас совершенно чужой человек…

– Да еще и иностранец к тому же, – понимающе добавил Пуаро.

– Вот именно, – согласилась миссис Лэйси. – Хотя в какой-то степени это облегчает мою задачу. В любом случае Эдвина думает, что вы можете знать нечто… как бы это сказать… нечто интересное об этом Дезмонде Ли-Уортли.

Пуаро помолчал, мысленно восхищаясь изобретательностью мистера Джесмонда и той легкостью, с которой он использовал леди Моркомб в своих интересах.

– Насколько я понимаю, у этого молодого человека не очень хорошая репутация, – деликатно заметил он.

– Именно что не очень! Более того, репутация просто отвратительная. Но для Сары это не имеет никакого значения. Ведь вы согласны, что говорить молодым девушкам о том, что у молодого человека плохая репутация, совершенно бессмысленно? Это… это лишь подогревает их интерес.

– Вы абсолютно правы, – согласился с ней Пуаро.

– В мои молодые годы, – продолжила миссис Лэйси, – боже, как давно это было! – нас обычно предупреждали, знаете ли, по поводу некоторых молодых людей, и это действительно подогревало наш интерес к ним. Так что если кому-то удавалось потанцевать с ними или остаться наедине в темной оранжерее… – Она засмеялась. – Именно поэтому я не позволила Горацию сделать хоть что-то из того, что он хотел.

– Скажите, что именно вас так волнует? – уточнил Пуаро.

– Наш сын погиб на войне, – начала свой рассказ миссис Лэйси. – Моя невестка умерла при рождении Сары, так что девочку вырастили мы с мужем. Может быть, при этом мы были не лучшими воспитателями – не знаю. Но всегда считали, что у нее должно быть как можно больше свободы.

– Думаю, что сейчас это желательно, – заметил Пуаро. – Сложно бороться с веяниями времени.

– Вот именно. Так я все время и считала. Естественно, что в наши дни девушки иногда ведут себя не совсем разумно.

Пуаро вопросительно посмотрел на свою собеседницу.

– Думаю, правильно будет сказать, – продолжила миссис Лэйси, – что Сара стала членом общества «завсегдатаев кофеен». Она не ходит на танцы или на свидания, не выезжает в свет в качестве дебютантки – вообще не делает ничего подобного. Вместо этого сняла две довольно противные комнаты в Челси на берегу реки и теперь носит эту смешную одежду, которую все они носят вместе с черными или ярко-зелеными чулками. При этом чулки очень толстые; я всегда думала, что они должны жутко колоться… А еще она прекратила умываться и расчесывать волосы.

– Ça, c’est tout à fait naturelle^[11], – вставил Пуаро. – Сейчас такое модно. Потом они из этого вырастают.

– Знаю, – согласилась с ним миссис Лэйси. – И я не стала бы так волноваться по этому поводу. Но, понимаете, она связалась с этим Дезмондом Ли-Уортли, а у него действительно отвратительная репутация. Он, в некотором роде, живет за счет богатых девушек. Кажется, они по нему просто с ума сходят. Он почти женился на девочке Хоупов, но ее родители учредили над ней опеку. Естественно, что Гораций захотел сделать с Сарой то же самое. Он сказал, что это будет для ее же защиты. Но мне, месье Пуаро, эта идея не очень нравится. То есть я хочу сказать, что они просто убегут в Шотландию, или Ирландию, или в Аргентину, или еще куда-нибудь и там или поженятся, или будут жить вместе без всякой женитьбы. Так что опека или нет, но это, в сущности, не решение проблемы, согласны? Особенно если появится младенец. Тогда придется сдаться и позволить эту свадьбу. А потом, как обычно, – так мне кажется, – через год-два они разведутся. Девочка вернется домой, через пару лет выйдет замуж за кого-нибудь правильного до зевоты – и на этом успокоится. Что меня больше всего удручает, так это наличие малыша, потому что приемный отец, как бы хорош он ни был, это все-таки не то. Нет уж, гораздо лучше поступать так, как это делалось во времена моей юности. Я хочу сказать, что в те годы первый мужчина, в которого ты влюблялась, всегда оказывался нежелательным. Помню, я была страстно влюблена в… как же его звали?… странно, не могу вспомнить его имени, хоть убей! А фамилия у него была Тиббитт. Молодой Тиббитт. Естественно, что мой отец отказал ему от дома, но его стали приглашать на те же самые танцевальные вечера, что и меня, и мы могли танцевать. А иногда сбегали с танцев и просто сидели рядом друг с другом. Или время от времени друзья устраивали пикники и приглашали нас обоих. Это было так волнительно и так запретно, что не могло не нравиться. Но границы, как это делают нынешние девушки, мы никогда не пересекали. И вот постепенно мистер Тиббитт куда-то исчез. И знаете, встретив его через четыре года, я не могла понять, что могла в нем найти! Он оказался скучнейшим молодым человеком. Этакий, знаете ли, вульгаритé. И говорить с ним было совершенно неинтересно.

– Люди всегда считают, что во времена их юности все было гораздо лучше, – произнес Пуаро несколько напыщенно.

– Знаю, – сказала миссис Лэйси. – Я вас, наверное, утомила, да? А я не должна этого делать. В любом случае я не хочу, чтобы Сара – а она действительно очень хорошая девочка – выходила замуж за Дезмонда Ли-Уортли. Они с Дэвидом Уэлвином, который тоже остановился у нас, давно дружат и очень нежно относятся друг к другу, и мы, я и Гораций, надеялись, что когда они вырастут, то поженятся. Но сейчас он, естественно, слишком скучен для нее, потому что она совершенно без ума от Дезмонда.

– Я не совсем понимаю, мадам, – подал голос Пуаро. – А что, этот Дезмонд Ли-Уортли тоже остановился здесь, в вашем доме?

– Это была моя идея. Гораций вообще хотел запретить им видеться. Конечно, в его время отец или опекун явились бы к молодому человеку с хлыстом в руках! Гораций хотел отказать ему от дома и запретить Саре с ним встречаться. Но я сказала, что это абсолютно неправильно. «Нет, – сказала я. – Пригласи его к нам. Пусть он будет здесь на семейное Рождество». Естественно, муж сказал мне, что я сошла с ума! Но я ответила ему: «В любом случае давай попробуем, дорогой. Пусть он окунется в атмосферу нашего дома, а мы будем очень милы и вежливы с ним. Может быть, тогда его интерес к Саре уменьшится».

– Мне кажется, мадам, что в этом, как говорится, что-то есть, – сказал Пуаро. – Думаю, такой подход очень разумен. Гораздо разумнее подхода вашего мужа.

– Я на это очень рассчитываю. – В голосе миссис Лэйси слышалось сомнение. – Пока что это не слишком работает. Хотя он здесь всего пару дней… – Неожиданно на ее морщинистой щеке появилась ямочка. – Хочу вам кое в чем признаться, месье Пуаро. Мне самой он нравится. То есть не по-настоящему, но я чувствую его шарм. И понимаю, что в нем могло так привлечь Сару. Но я уже достаточно пожившая женщина, и у меня есть необходимый опыт, чтобы понять, что он нехороший человек. Даже если я получаю удовольствие от его компании. Хотя я думаю, – задумчиво добавила миссис Лэйси, – что в нем есть и кое-что положительное. Знаете, он попросил у меня разрешения привезти с собой сестру; она после операции лежала в больнице. Сказал, что ей будет очень печально провести там Рождество, и спросил, не слишком ли это затруднит нас, если он привезет ее с собой. Сказал, что будет сам относить ей еду и все такое. И мне кажется, месье Пуаро, что это довольно положительно его характеризует. Вы не согласны?

– Это говорит о заботливости – заметил детектив, – которая, кажется, совсем не в его характере.

– Ну, я не знаю… Можно заботиться о членах семьи и в то же время охотиться за богатой девушкой. А Сара, знаете ли, будет очень состоятельна, и не из-за того, что мы ей оставим, – это будет не слишком много, поскольку и дом, и бóльшая часть денег отойдут Колину, моему внуку. Но ее мать была женщиной довольно богатой, и Сара унаследует все ее состояние, когда ей исполнится двадцать один год. Сейчас ей еще двадцать. Все-таки, я думаю, со стороны Дезмонда было очень мило позаботиться о сестре. При этом он не стал рассказывать нам о ней какие-то сказки. Как я понимаю, она машинистка со знанием стенографии – работает секретаршей в Лондоне. И он ведь выполнил свое обещание и носит ей подносы с едой. Правда, естественно, не всегда, но достаточно часто. Так что, по-моему, в нем есть нечто хорошее. И тем не менее, – решительно закончила миссис Лэйси, – я не хочу, чтобы Сара выходила за него замуж.

– Судя по тому, что я слышал и что мне рассказывали, – поддержал ее Пуаро, – это было бы настоящим кошмаром.

– Как думаете, вы сможете нам как-то помочь? – спросила миссис Лэйси.

– Думаю, что да, – ответил Эркюль Пуаро. – Но я не хочу обещать слишком многого. Потому что мистеры Дезмонды Ли-Уортли нашего мира очень изворотливы, мадам. Однако не отчаивайтесь. Наверное, здесь можно кое-что сделать. По крайней мере, я постараюсь сделать все, что в моих силах, – хотя бы в качестве благодарности за то, что вы соблаговолили пригласить меня на эти рождественские празднества.

– Ну что вы. – Вздохнув, миссис Лэйси подалась вперед: – А вы знаете, месье Пуаро, о чем я действительно мечтаю и чего бы мне хотелось?

– Расскажите же мне, мадам.

– Я мечтаю о небольшом современном бунгало. Может быть, даже не совсем о бунгало, но о небольшом современном доме, в котором было бы легко жить. Его можно построить в парке и пользоваться в нем современной кухней, забыв обо всех этих длинных переходах. Чтобы все было легко и просто.

– Очень разумная мечта, мадам.

– Но недостижимая для меня, – заметила миссис Лэйси. – Мой муж обожает это место. И наслаждается жизнью здесь. Ему не мешает то, что в доме не хватает комфорта и что ему приходится сталкиваться с некоторыми неудобствами. Так что небольшой современный дом в парке вызовет у него только ненависть, и ничего, кроме ненависти!

– То есть вы принесли себя в жертву его желаниям?

Миссис Лэйси выпрямилась в кресле.

– Я не считаю это жертвой, месье Пуаро. Когда я выходила замуж, моим главным желанием было сделать супруга счастливым. Он был мне хорошим мужем, и все эти годы я была с ним очень счастлива, так что хочу, чтобы он тоже был счастлив.

– То есть вы продолжите жить здесь, – уточнил сыщик.

– Ну, здесь не так уж плохо, – заметила миссис Лэйси.

– Нет-нет, – поспешно заверил ее Пуаро. – Напротив, здесь удобно. А ваше центральное отопление и горячая вода – само совершенство.

– Мы потратили много денег на то, чтобы сделать этот дом удобным для жилья, – пояснила миссис Лэйси. – Нам удалось продать немного земли. «Под застройку» – так это теперь, кажется, называется. К счастью, вдали от дома, на другом конце парка. Довольно уродливый кусок земли, без всякого вида, но нам заплатили хорошие деньги. Так что средств на все эти новшества хватило.

– А слуги, мадам?

– Знаете, с этим все гораздо проще, чем вы можете подумать. Конечно, трудно ожидать, что нынче за вами будут ходить и обслуживать так же, как в старые времена. Но к нам приходят люди из деревни. Две женщины утром. Еще две, чтобы приготовить ланч и убрать после него, и еще кто-нибудь вечером. Сейчас множество людей согласны работать всего несколько часов в день. Что касается Рождества, то нам просто повезло. Каждый год сюда приезжает моя дорогая миссис Росс. Она отличный повар, первоклассный. Лет десять назад вышла на пенсию, но помогает нам в экстренных случаях. А ведь есть еще дорогой Певерелл…

– Это ваш дворецкий?

– Да. Он вышел на пенсию и теперь живет в маленьком домике возле сторожки, но настолько предан нам, что каждый год настаивает на том, чтобы обслужить нас за рождественским столом. Знаете, месье Пуаро, я просто в ужасе, потому что он такой старый и слабый, что, кажется, если возьмет в руки что-то тяжелое, то обязательно уронит. На него нельзя смотреть без слез. Сердце у него слабое, и я все время боюсь, как бы он не перетрудился. Но если я не позволю ему прийти, для него это будет смертельная обида. Он постоянно кашляет и что-то бормочет себе под нос, а еще вечно неодобрительно ворчит, когда видит, в каком состоянии наше столовое серебро, но на третий день его пребывания здесь всё уже в полном порядке. Вот так. Он наш дорогой верный друг. – Она улыбнулась Пуаро: – Теперь вы видите, что к счастливому празднованию Рождества у нас все готово. А Рождество нынче обещает быть снежным, – добавила миссис Лэйси, выглядывая в окно. – Видите? Начинается снег. А вот и дети возвращаются… Вы должны познакомиться с ними, мистер Пуаро.

С приличествующими моменту церемониями гость был представлен вошедшим. Сначала – Колину и Майклу, внуку-школьнику и его другу, двум приятным вежливым подросткам лет пятнадцати, один из которых оказался брюнетом, а второй – блондином. Потом – их кузине Бриджет, темноволосой девочке приблизительно такого же возраста, в которой энергия била через край.

– А это моя внучка Сара, – произнесла миссис Лэйси.

Пуаро с некоторым интересом посмотрел на Сару, привлекательную девушку с копной рыжих волос. Ему показалось, что она нервничает и ведет себя немного вызывающе, но было видно, что бабушку Сара искренне любит.

– А это мистер Ли-Уортли.

У последнего, одетого в толстый свитер и обтягивающие черные джинсы, были довольно длинные волосы, и создавалось впечатление, что утром он забыл побриться. Прямой противоположностью ему был молодой человек, которого представили как Дэвида Уэлвина и который выглядел спокойным и надежным. Было заметно, что этот обладатель приятной улыбки является фанатиком водных процедур. В группу пришедших входила еще одна девушка, симпатичная, но довольно напряженная, которую представили как Диану Мидлтон.

Накрыли чай. На столе оказалось множество лепешек, пышек и целых три разных торта. Молодые члены компании с удовольствием приступили к чаепитию. Последним появился полковник Лэйси, произнесший безразличным голосом:

– Что, чай?… Ах, ну да – чай.

Из рук жены он получил чашку чая, положил себе пару лепешек и неодобрительно взглянул на Дезмонда Ли-Уортли, постаравшись сесть как можно дальше от него. Полковник был крупный мужчина, с кустистыми бровями и красным обветренным лицом. Его можно было принять скорее за фермера, чем за помещика.

– Снег пошел, – сказал он. – Будет настоящее белое Рождество.

После чая все разошлись по своим делам.

– Думаю, сейчас они займутся своими пластинками, – сказала миссис Лэйси Пуаро, провожая своего внука благосклонным взглядом. Говорила она таким тоном, каким обычно сообщают о том, что «дети займутся оловянными солдатиками». – Нынче все они помешаны на технике, – продолжила хозяйка дома, – и очень этим гордятся.

Однако мальчики и Бриджет решили прогуляться до озера и выяснить, можно ли кататься по нему на коньках.

– Я думал, что мы покатаемся нынче утром, – заметил Колин. – Но старый Ходжкинс сказал: «Нет». Вечно он весь из себя такой осторожный…

– Пойдем пройдемся, Дэвид, – предложила Диана Мидлтон негромким голосом.

Несколько мгновений тот колебался, не отрывая глаз от рыжей головки Сары. Та стояла рядом с Дезмондом Ли-Уортли, положив ему руку на предплечье и глядя прямо в лицо.

– Ладно, – наконец ответил Уэлвин. – Пойдем прогуляемся.

Диана быстро взяла его под руку, и они повернулись к двери, ведущей в сад.

– Может быть, мы тоже пойдем, Дезмонд? – предложила Сара. – В доме ужасно душно.

– Кому нужны эти прогулки, – возразил тот. – Лучше я подгоню машину. Можем прокатиться в «Пятнистый вепрь» и выпить там что-нибудь.

Сара мгновение колебалась, а потом предложила:

– Лучше поедем в Ледбери, в «Белый олень». Там гораздо интереснее.

Хотя она ни за что на свете не смогла бы выразить это словами, Сара инстинктивно почувствовала отвращение к самой идее пойти в местный паб с Дезмондом. Каким-то образом это нарушало традиции Кингс-Лэйси. Дамы из этого дома были редкими гостьями в пабе «Пятнистый вепрь». У нее было странное ощущение, что поход туда будет предательством по отношению к старому полковнику Лэйси и его жене. Дезмонд Ли-Уортли наверняка сказал бы на это: «Да ладно тебе!» В какой-то момент Сара со злобой подумала, что он и сам мог бы догадаться. Негоже без нужды расстраивать таких милых стариков, как дедушка и очаровательная старушка Эм. Они ведь правда такие добрые, и не мешают ей жить своей жизнью, и, хотя абсолютно не понимают, зачем ей обитать одной в Челси, приняли это как данность. И все это, естественно, заслуга Эм. Дедушка быстро положил бы этому конец.

Сара не питала никаких иллюзий относительно своего деда. И то, что Дезмонда пригласили в Кингс-Лэйси, было вовсе не его заслугой. Это все Эм. Она – само очарование и всегда была такой.

Когда Дезмонд ушел за машиной, Сара вновь заглянула в гостиную.

– Мы едем в Ледбери, – сказала она. – Решили выпить что-нибудь в «Белом олене».

В ее тоне прозвучал легкий вызов, но, казалось, миссис Лэйси этого не заметила.

– Хорошо, дорогая, – сказала она. – Уверена, что это будет очень мило. Как я вижу, Дэвид и Диана решили прогуляться… Я так рада! Думаю, что это Божий промысел подсказал мне пригласить ее сюда. Столь грустно остаться вдовой в таком молодом возрасте – ведь ей всего двадцать два, – и я очень надеюсь, что скоро она опять выйдет замуж.

– Что это ты задумала, Эм? – Сара резко повернулась к ней.

– Это мой маленький план, – радостно сообщила ей пожилая дама. – Мне кажется, что она будет отличной парой Дэвиду. Конечно, Сара, я знаю, что он был до безумия влюблен в тебя, но ты ему не подойдешь, и сейчас я понимаю, что ты совсем не его тип. Но я не хочу, чтобы он продолжал страдать, и думаю, что Диана – это как раз то, что надо.

– А ты, оказывается, еще и сваха, Эм, – сказала Сара.

– Все старухи этим занимаются, – не стала возражать миссис Лэйси. – Мне кажется, Диана уже успела влюбиться в него. Разве ты не согласна, что она будет ему хорошей парой?

– Не сказала бы, – возразила Сара. – Мне кажется, что Диана слишком… как бы это сказать… глубокомысленна и серьезна. Боюсь, что жизнь с ней покажется Дэвиду невероятно скучной.

– Что ж, посмотрим, – сказала миссис Лэйси. – Ведь тебе он в любом случае не нужен, я правильно понимаю, милая?

– Нет, конечно, – поспешно ответила Сара, а потом неожиданно добавила: – Правда ведь, Дезмонд тебе нравится, Эм?

– Мне кажется, что он очень мил, – ответила миссис Лэйси.

– А вот дедушка его не любит.

– Ну, это с самого начала было маловероятно, – здраво заметила миссис Лэйси. – Но, думаю, все изменится, когда он свыкнется с этой мыслью. Сара, дорогая, не дави на него. Старики медленно меняют свои взгляды, а твой дед к тому же еще и упрямец.

– Мне все равно, что думает или говорит дедушка, – заявила Сара. – Я выйду замуж за Дезмонда, когда мне заблагорассудится.

– Знаю, милая, знаю. Но попытайся посмотреть на все трезвым взглядом. Ты же знаешь, что дедушка может устроить тебе массу неприятностей. Ты ведь еще несовершеннолетняя. А вот через год сможешь делать все, что пожелаешь. Однако, думаю, Гораций изменит свое мнение гораздо раньше.

– Но ты же на моей стороне, дорогая? – уточнила Сара. Она обняла бабушку за шею и нежно поцеловала.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива… А вот и твой молодой человек с его машиной! Знаешь, мне нравятся эти облегающие брюки, которые нынче носит молодежь. Они хорошо смотрятся, вот только жаль, что подчеркивают кривизну ног…

«А ведь у Дезмонда действительно кривые ноги», – подумала Сара. Раньше это не приходило ей в голову…

– Иди, милая, веселись, – отпустила ее миссис Лэйси.

Она проследила, как девушка дошла до машины, а потом, вспомнив о своем иностранном госте, отправилась в библиотеку. Заглянув туда, увидела, что Эркюль Пуаро изволит мирно почивать. Улыбаясь своим мыслям, хозяйка дома пересекла холл и прошла на кухню для совещания с миссис Росс.

* * *

– Да ладно, красавица моя, – сказал Дезмонд. – Твои предки злятся, что ты решила выйти в паб? В каком веке они живут?

– Ничего они не злятся, – резко ответила Сара, садясь в машину.

– А к чему здесь этот иностранец? Он ведь сыщик, не так ли? И что он здесь ищет?

– Он здесь не по делам, – ответила Сара. – Эдвина Моркомб, моя крестная, попросила пригласить его. Мне кажется, что он уже давно отошел от дел.

– Звучит так, как будто мы говорим о заезженной кляче, – заметил Дезмонд.

– По-моему, он хотел увидеть традиционное английское Рождество, – неуверенно сказала Сара.

– Сколько вокруг этого всего суматохи. – Дезмонд пренебрежительно рассмеялся. – Не понимаю, как ты все это выдерживаешь.

Рыжие волосы Сары были убраны назад, а подбородок она решительно выпятила вперед.

– Мне это нравится! – с вызовом произнесла девушка.

– Такого не может быть, детка. Давай покончим со всем этим завтра. И съездим в Скарборо^[12] или куда-нибудь еще.

– Я не могу так.

– Почему?

– Это их обидит.

– Чушь! Не может быть, чтобы тебе нравилась вся эта сентиментальная ерунда.

– Ну, может быть, и нет… но… – Сара замолчала. С непонятным чувством вины она поняла, что с нетерпением ждала празднования Рождества. Все в нем ей нравилось, но она стыдилась признаться в этом Дезмонду. Наслаждаться жизнью и Рождеством было немодно. И на мгновение она пожалела, что Дезмонд приехал именно в Рождество. Более того, ей вдруг захотелось, чтобы он вообще здесь не появлялся. С ним было гораздо приятнее в Лондоне, чем дома.

* * *

А мальчики с Бриджет в это время возвращались с озера, серьезно обсуждая на ходу вопросы катания на коньках. Вокруг кружились снежинки, и один взгляд на небо давал понять, что вот-вот начнется сильный снегопад.

– Снег будет идти всю ночь, – сказал Колин. – Спорим, что рождественским утром здесь окажется пара футов^[13] снега?

Такая перспектива радовала.

– А давайте слепим снеговика, – предложил Майкл.

– Боже, – заметил Колин, – я не лепил снеговиков… с четырех лет.

– Не думаю, что это так просто, – подала голос Бриджет. – То есть я хочу сказать, что надо знать, как.

– Мы сделаем его похожим на месье Пуаро, – размышлял вслух Колин. – Прилепим большие черные усы. Я видел такие в гардеробной.

– А я вот не возьму в толк, – задумчиво сказал Майкл, – как месье Пуаро мог быть детективом. Не представляю, как он маскировался…

– Я тебя понимаю, – согласилась Бриджет. – И невозможно представить его бегающим с лупой, разыскивающим улики или измеряющим следы.

– Идея! – воскликнул Колин. – А давайте устроим для него шоу!

– Что значит – шоу? – заинтересовалась Бриджет.

– Ну, организуем для него убийство.

– Классная идея, – поддержала его Бриджет. – Ты ведь говоришь о чем-то вроде тела в снегу, да?

– Ну да. Это ведь наверняка будет ему приятно, правда?

Бриджет хихикнула.

– Никогда не думала, что дойду до такого.

– Если будет идти снег, – сказал Колин, – то у нас получится идеальная сцена: тело и следы. Это надо тщательно продумать. Стащить один из дедушкиных кинжалов и приготовить кровь.

Они остановились и, забыв о снегопаде, принялись оживленно обсуждать задуманное. ...