Черными нитями

Часть 1. Пёс

Глава 1. Рейн и Аст

Сокровище лежало наверху, и он должен был добраться до него любой ценой.

Поставив табуретку как можно ближе к шкафу, Рейн залез на неё. Мальчик видел маленькую вазочку с конфетами, яркими, в разноцветной обёртке, и упрямо тянул к ней руки. Не хватало двух сантиметров, одного… Ну же! Он подпрыгнул, задел вазочку, и та со звоном упала на пол.

Послышались торопливые шаги и громкие голоса. Рейн отскочил в сторону.

На кухню одновременно забежали мама и служанка.

— Ох, Рейн! — запричитала старая Агни. — Ты не поранился? — она неуклюже присела перед ним, взяла за руки и внимательно осмотрела.

Мать спросила куда строже:

— Рейн, ты хотел украсть конфеты?

Мальчик замотал головой и быстро выдал:

— Нет! Подул сильный ветер, и всё само упало! — мальчик выдернул руки из грубых морщинистых ладоней Агни, шагнул к матери и улыбнулся ей самой бесхитростной улыбкой. — Окно открыто, дует. — Он указал на длинные белые занавески, которые слабо трепетали.

— Дует, конечно, — заворчала Агни. — Может, «ветер» ещё весь дом вверх дном перевернёт?

— Рейн, — мама нахмурилась. — Ты же знаешь…

Мальчик перебил её криком:

— Кто это?! — он ткнул рукой в сторону и испуганно шагнул к матери.

В углу кухни словно из воздуха появился незнакомец: высокий и худой, с чёрными кудрями и настороженным, но добрым взглядом.

Рейн вспомнил сказки о демонах, которые Агни рассказывала на ночь. Она говорила, что те всегда появлялись именно так, из ниоткуда, и ничего хорошего от них ждать не стоило.

— Кого ты там видишь? — голос матери дрогнул, она с тревогой осмотрела кухню.

Рейн вжал голову в плечи. Незнакомец смотрел на него, не мигая, и едва заметно улыбался. Мальчик чувствовал, что чужак не тронет его, но он хорошо помнил слова, которые постоянно твердили мама и Агни: посторонним нельзя доверять.

— Там кто-то стоит, — тихо проговорил мальчик и указал пальцем в угол.

Мать уже ругала его, когда он однажды поделился тем, что к нему каждую ночь приходил Эл. Тогда она сказала, что это воображаемый друг и Рейну нужно больше общаться с другими детьми.

Мама и служанка переглянулись и одновременно вздохнули.

— Как он выглядит?

Рейн ответил ещё тише:

— У него тёмные волосы. Голубые глаза. Нет, серые. Как у меня. — Незнакомец провёл рукой по кудрям, и Рейн несмело улыбнулся. Они же так похожи, этот гость просто не мог быть плохим.

Мать всплеснула руками и с ужасом воскликнула:

— Так рано! Ему же всего пять!

Мальчик сделал шаг к незнакомцу и протянул ладонь. Взрослые всегда жали руки друг другу, когда о чём-то договаривались. Они ещё не обменялись ни словом, но Рейн был уверен, что гость не оттолкнёт его.

Мать шлёпнула Рейна по руке. Он быстро прижал ладони к груди и испуганно посмотрел на неё. Отец мог ударить, мать — никогда. Что это с ней? Ну разве Рейн виноват, что чужак пришёл? Его не звали, он сам!

Мама присела перед мальчиком. Убрала за уши свои длинные чёрные волосы и положила руки сыну на плечи.

— Рейн, послушай меня, — она говорила тихо и вкрадчиво. — Помнишь, мы рассказывали тебе о демонах? Они существуют и окружают нас. У каждого есть свой демон. Он появляется, когда мы совершаем первый плохой поступок. Ты мне соврал.

Рейн осторожно кивнул. Он чувствовал, что нужно оправдать себя. Такого никогда не было и не будет больше, точно-точно! И конфеты он не хотел брать на самом деле. А чего они там стояли, такие яркие!

— Теперь ты видишь своего демона.

Мальчик ответил матери неуверенным взглядом. Агни пугала его рассказами о демонах, но этот незнакомец вовсе не был похож на жестоких существ из её историй!

— …Всю жизнь он будет неотступно следовать за тобой, словно вы связаны нитью, шептать на ухо, чтобы ты соврал, нагрубил, ударил. Прошу, не слушай его! — Мама тяжко вздохнула, поднялась, снова переглянулась с Агни и продолжила: — Больше никогда не ври мне. Не дай своему демону оказаться сильнее. Будь хорошим человеком, Рейн, и ты оставишь своей след, подобно великому Яру.

Мать сложила ладони вместе, затем кончиками пальцев дотронулась до лба — этот молитвенный жест Рейн видел десяток раз на дню. Она поднялась и с тревогой вгляделась в угол, куда указывал сын.

— Демон — зло, никогда не разговаривай с ним. Он будет путать тебя, сбивать. Не дай ему этого сделать. Слушай старших и делай всё, что они тебе говорят. Ты научишься усмирять своего демона, как и мы.

— Он кажется мне хорошим, — робко ответил Рейн и снова посмотрел в угол.

Незнакомец с любопытством оглядывался. Он растрепал волосы быстрым жестом, а затем глянул на мальчика и улыбнулся ему.

— Молчи! — воскликнула Агни и с тревогой выглянула в коридор. — О таком нельзя говорить. Какой пример ты подаёшь брату! Никогда не разговаривай с демоном и не слушай его. Закрывай глаза, затыкай уши, но только не поддавайся ему.

— И не говори отцу, — тихо добавила мама и серьёзно посмотрела на Рейна. — Ты увидел своего демона слишком рано. Где же мы ошиблись в твоём воспитании? — она вздохнула, и Рейн покраснел. Он правда не хотел!

Мальчик подошёл к матери и обнял её. Она наклонилась и обняла в ответ, шепнула на ухо:

— Будь хорошим человеком, Рейн.

Он стоял рядом с ней и смотрел на своего демона. Они же так похожи, ну не может он быть плохим!

«Аст», — подумал Рейн. Если им суждено провести рядом всю жизнь, пусть хоть имя получит. Может, мама всё-таки не права, и он станет другом?

Демон печально улыбнулся и снова взъерошил волосы.

— Я не пойду! — крикнул Рейн и накрылся с головой.

Ему было одиннадцать, и он мечтал вырасти, чтобы скорее закончить школу.

— Ах ты ленивый мальчишка! — закричала Агни и сдёрнула тонкое одеяло.

Его обдало волной холода, и он съёжился, а затем резко вскочил с кровати.

— Не пойду я в школу, — ответил Рейн уже тише и с недовольным лицом скрестил руки.

— Это всё происки твоего демона, — проворчала Агни и ткнула в пустоту, в сторону узкого письменного стола, словно могла видеть чужих демонов и знала, где стоял Аст. — Сколько раз тебе говорили, что нельзя его слушать? Это он заставляет тебя лениться.

Рейн зябко поёжился и схватил кофту со стула. Отец говорил, что холод воспитывает дух и помогает усмирить демона, поэтому в комнате топили редко.

— Я не ленюсь, — проворчал Рейн.

— Почему тогда не хочешь идти в школу? — Агни с сомнением посмотрела на мальчика.

Рейн немного постоял, раздумывая, можно ли доверять старухе-служанке, и признался:

— Мне не нравятся другие ученики. Они считают себя умнее и благороднее меня, хотя это не так!

Агни задумчиво поджала губы, помолчала с минуту, пока он натягивал школьную форму, и ответила:

— Они завидуют. Твой отец — глава Восточной Церкви, и когда-нибудь ты пойдёшь по его стопам. Это демоны подталкивают их. Не слушай никого, Рейн, только своё сердце. Это самый надёжный компас, и оно всегда укажет верный путь.

Аст расправил плечи и закивал. Рейн быстро отвернулся. Отец не раз преподавал ему урок смирения, который всегда давался через боль. Нельзя слушать своего демона — никогда, ни за что, что бы он ни говорил. Пусть другие смеются. Лучше молчать, чем отвечать так, как подсказывал демон.

— Да, это их демоны, — эхом откликнулся Рейн и вышел из комнаты.

В столовой он медленно съел кашу, размазывая её по тарелке так, чтобы Агни поверила: съедено больше половины, пора его выпустить из-за стола. Затем собрал вещи и вышел из дома.

Отойдя на несколько метров, Рейн обернулся. За высоким кованым забором прятался небольшой особняк, выкрашенный светлой краской. Остроугольную крышу покрывала красная черепица. Рейн нашёл взглядом свою комнату: балкон с балюстрадой, а за ним — огромное окно в пол. Он любил по вечерам выходить на этот балкон и, свесив ноги, наблюдать за звёздами.

Распахнулись ставни, и из кухни с угрожающим видом высунулась Агни. Мальчик отвернулся и поплёлся в школу.

По обе стороны улицы стояли похожие особняки. Позволить себе здесь жить могли немногие, но Рейн куда больше любил старые узкие переулки в центре города.

Всё вокруг утопало в зелени, сладко пахло цветами, слышалось пение птиц. На небе, на самом горизонте, уже собрались грозовые тучи, но пока всё вокруг было залито светом, и хотелось идти и идти вперёд, слоняться по улицам до самого вечера. И чтобы никакой школы.

Как всегда, та оказалась слишком близко.

Главный корпус соединялся с другими зданиями коридорами, и школа напоминала паука, который раскинул лапы во все стороны. Камень сиял белизной. Рейн недовольно скривился. Уж кому-кому, а ему было хорошо известно, сколько сил — сил самих учеников — ежегодно уходило на то, чтобы сохранить такой цвет.

На лужайке перед школой никого не осталось. Рейн глянул на часы над входом: маленькая стрелка — на восьми, большая — рядом с двенадцатью. До звонка — минуты три.

Мальчик покрепче перехватил сумку с учебниками и побежал в класс. Лучше не опаздывать, каждая секунда стоила наказания.

Как и любой юноша из великого или благородного рода, в десять лет он пошёл в школу. Отец говорил, что эта — лучшая во всей Кирии. Её закончили отец, дед, прадед… Все в семье твердили, Рейн должен продолжить традицию.

Он заскочил в классную комнату за секунду до звонка, пробежал между двумя рядами одиночных парт и сел в самый конец. Учитель, быстро поздоровавшись с классом и получив ответное приветствие, принялся писать на доске.

Рейн открыл тетрадь, взял ручку и стал торопливо записывать следом. Основание Кирии, правление великого Яра, провозглашение Лица столицей, возникновение Церкви и Инквизиции… Мальчик отодвинул от себя тетрадь. Да всё это рассказывали уже сотню раз!

Он искоса глянул в окно. В стекло упирались тонкие ветки деревца, покрытые тёмно-зелёными листьями и мелкими белыми цветами. Рейн открыл чистый лист и несколькими штрихами нарисовал это дерево. Снова отодвинул тетрадь, взглянул на рисунок и на одну из веток посадил нахохлившуюся птицу.

Вдруг Рейн почувствовал удар в лицо и так резко отшатнулся, что стул под ним заскрипел. Он поднял голову и поймал ехидный взгляд Дерита. Рейн скривился в ответ.

Дерит наклонился, отчего светлые волосы упали на лицо, и хитро улыбнулся, скомкал ещё одну бумажку и снова кинул. На этот раз Рейн был наготове и успел увернуться.

Он вырвал из тетради лист с рисунком и уже смял его, когда учитель строго спросил:

— Рейн Л-Арджан! Что ты себе позволяешь?

Ученик встал и покорно склонил голову, как положено.

— Простите, учитель, я отвлёкся.

— Ты хотел кинуть бумагу в Дерита?

Рейн краем глаза увидел, как Аст сжал кулаки и крепко стиснул зубы. Проклятия были готовы вот-вот сорваться с его губ, и мальчик отчаянно хотел повторить их.

— Да, учитель, — признал он. — Я прошу прощения за свой поступок.

Мужчина протянул руку.

— Отдай это мне.

Рейн взглянул на клочок бумаги, на котором виднелся карандашный набросок, и сильнее сжал его.

— Ну же! — потребовал учитель. Мальчик с неохотой протянул лист и отвернулся.

Учитель развернул бумагу и брезгливо скривился.

— Да ты ещё и урок не записываешь! Ради этого? — он повернул рисунок к классу так, чтобы его увидели другие. Все тут же отозвались хохотом. — Рейн, может, ты хочешь стать художником?

Аст встал рядом, быстрым движением взъерошил волосы и оскалился по-звериному.

— Да, хочешь, и что в этом такого? — прорычал он. — Не позволяй смеяться над тобой!

— Хочу! — с вызовом крикнул Рейн и смело посмотрел на учителя.

Ученики захихикали.

— Пусть себе смеются, — Аст оглядел их исподлобья. — Лучше так, чем молчать.

Рейн дёрнул плечом, точно отмахивался от демона. Нельзя его слушать. Если бы не он, над ним бы не смеялись.

— Мальчики, — учитель обратился к классу. — За каждым из вас стоит великий или благородный род. Вы должны вырасти достойными людьми и оставить свой след, подобно великому Яру. И этот след должен быть не калякой на бумаге. — Учитель бросил листок на парту и снова посмотрел на Рейна. — Ты слушаешь своего демона. — Он покачал головой, вздохнул и пригладил тонкие усики. — Никогда не забывай, что он хочет тебя съесть. Держи его в узде. И ещё не забывай, с кем ты учишься.

Учитель вернулся к доске. Послышался монотонный голос и скрип мела.

Дерит посмотрел на Рейна. В зелёных, похожих на кошачьи глазах читалось чувство собственного превосходства.

Парень отвернулся, и Рейн так крепко сжал вырванный лист, что кисть свело от боли. Забудешь тут, как же!

Дериту многое позволяли, потому что он принадлежал к одному из восьми великих семейств. В их фамилии на первом месте стояла гласная буква, обозначающая род, затем шло имя отца. Дерит был У-Крейн, а Рейн — всего лишь Л-Арджан. Что бы ни говорили мать и Агни про отца, он относился к «Л». Согласные означали принадлежность к благородному роду, но они были ниже великих.

Рейн опустил плечи и вздохнул. Все твердили, что нельзя слушать своих демонов, надо учиться смирению. А как тут смириться, когда какой-то прыщавый идиот так себя ведет? И только потому, что его семья богаче и благороднее? Вот уж кому стоит поучиться смирению!

Рейн едва досидел до звонка. Он торопливо собрал тетради и книги в сумку и первым выбежал из класса. До следующего урока оставалось не меньше пятнадцати минут. Хотелось скорее выйти на улицу, растянуться на траве и лежать, щурясь на солнце, будто нет всех этих уроков и школы.

— Эй! — послышалось сзади.

Рейн медленно обернулся. Дерит, кривляясь, подошёл к нему и спросил:

— Ну что, Л, как прошли каникулы? Давно мы с тобой не виделись, да?

Рейн смерил Дерита презрительным взглядом и промолчал.

— Мы с семьёй ездили в Эрнодамм. На берегах Южного моря так тепло и красиво! Как ты провёл каникулы? Наверное, гулял на заднем дворе? Вам-то, церковникам, и деньги запрещено тратить, да?

Рейн сжал кулаки. Да что он сделал не так? Кто придумал эти правила?

Отец служил в Церкви. Она олицетворяла собой смирение и служила надёжной гаванью в войне с демонами. Простые люди уважали её служителей, а вот великие и благородные семьи насмехались над ними. Отец говорил, что это из-за влияния, которое имела Церковь в обществе: они завидовали и боялись. Рейн слышал другое: церковников называли лицемерами и лжецами.

Аст встал рядом, как верный пёс, готовый в любой момент броситься вперёд.

— Что молчишь? — Дерит хохотнул. — Расскажи, как живут церковники?

Рейн ещё сильнее сжал кулаки. А что ему рассказать? Они жили в красивом доме, как положено высшим кругам, но во всём себе отказывали: в еде, в тепле, в новой одежде. Отец говорил, что это желания демонов. Хороший человек должен поощрять дух, а не тело.

По воле отца Рейн ежедневно до беспамятства выписывал строки из Книги Братьев — священной книги Церкви. Вместо поощрения родитель порол сына, чтобы «воспитать» и дать силы в борьбе против демонов. Так что из этого рассказать?

— Мы живём так же, как вы, — сквозь стиснутые зубы буркнул Рейн.

— А я слышал, что церковники истязают себя, потому что им это нравится. Правда?

— Если ты такое слышал, у тебя проблемы с ушами! — воскликнул Рейн и тут же беспокойно огляделся. Если учителя увидят, что ученик повысил голос, что разозлился, скажут, он поддался демону и накажут, а то и чего похуже.

— Он долго будет болтать? Чем семья торговцев лучше? Надувать да обсчитывать умеют? — Аст скрестил руки и свысока глянул на Дерита.

Рейн мысленно отмахнулся. Нельзя слушать демона.

У-Крейн опустил плечи и отвёл взгляд.

— Извини, если задел тебя. Я хочу быть твоим другом, поэтому спрашиваю.

— Другом? — Рейн растерялся.

— Если дружба такова, ну её, — Аст стал ещё более хмурым.

Дерит противно захихикал:

— Да кто будет дружить с церковником!

Глаза Аста налились кровью, и он весь задрожал от нетерпения.

— Ну скажи что-нибудь! Себя надо защищать! — закричал он.

Рейн посмотрел на Аста, затем на Дерита. Он не знал, что сказать.

Агни велела слушать своё сердце. В словах демона оказалось куда больше правды, чем во всех словах учителей. И пусть Рейн не знал, что сказать, но был готов защищать себя.

Он прыгнул вперёд. Дерит неловко взмахнул руками. Рейн повалил его на землю, наотмашь ударил кулаком по лицу. У-Крейн вытянул ногу и попробовал сделать подсечку. Рейн на мгновение замешкался, потом перехватил соперника посильнее и стал наносить удары один за одним. Дерит сжался, попытался закрыть лицо руками, но кровь уже вовсю хлестала из носа, а лицо стало наливаться цветом.

Вдруг чьи-то сильные руки перехватили Рейна и подняли. Он ещё несколько секунд лягался, пытаясь задеть У-Крейна, а затем бессильно повис.

Его отпустили, и Рейн отскочил в сторону. Несколько учителей и учеников с ужасом смотрели на него и перешёптывались:

— Бедный Дерит!

— За что его так…

— Ноториэс.

Последнее слово прозвучало как удар хлыста. Рейн притих и виновато огляделся. Аст стоял рядом, спокойный и уверенный.

— Ноториэс, — снова послышался испуганный шепот.

Это означало «печально известный». Так называли тех, кто не справился со своим демоном и, поддавшись ему, нарушил порядок — избил, украл, убил. Ноториэсов жестоко наказывали, а клеймо и дурная слава всю жизнь преследовали их.

— Рейн Л-Арджан, — голос учителя был полон льда. — В кабинет к директору.

Мальчик переглянулся с Астом. Демон ответил обнадёживающей улыбкой.

Он пошёл следом за учителем, но через несколько шагов обернулся на Дерита. Тому помогли встать и, заботливо придерживая, повели к врачу. Ну-ну, пусть ещё попробует снова подойти! Сам тогда проверит, насколько церковники хуже других!

Внутри разлилось приятное тепло. В этот раз Аст оказался прав.

После разговора с директором матери пришлось забирать его из школы. Дома она сразу прошла в кабинет отца. Рейн, быстро переодевшись, стал топтаться под дверью и то и дело приникать к ней, чтобы послушать. Правда, нужды в этом не было: голос отца звучал так громко, что доносился до первого этажа.

— Ему всего одиннадцать! — взмолилась мама.

— И он уже вовсю слушается своего демона. А ведь с каждым годом взросления перед ним будет всё больше соблазнов.

— Он старается, ты же знаешь, но в школе так сложно! Ты сам не раз рассказывал, что тебя тоже обзывали и…

— Хватит.

Рейн подумал, что отец ударил кулаком по столу. Он прекрасно владел голосом, взглядом, лицом: в них никогда не было и тени страха или гнева — ничего от демона. И только руки выдавали его. Отец всегда ударял ладонью или хватался за стол, чувствуя недовольство.

Послышался тяжёлый вздох мамы. Отец продолжил:

— Дети бывают жестоки. Их умы открыты для каждого нечаянного слова, мысли, и им так легко послушать своего демона. Мы должны оградить их от влияния тьмы. Ты помнишь, как надо воспитывать детей?

— Послушание, смирение, молчание, — тихие слова матери прозвучали подобно заклинанию. Рейн снова отпрянул от двери и скривился.

Легко взрослым это твердить! Дети должны слушаться — старшие научились сдерживать тьму и знали, что хорошо, а что плохо. Дети должны терпеть — все желания шли от демонов. Дети должны молчать — каждое нечаянное слово делало тьму сильнее.

Рейн знал, что так было во всех семьях: и сыновей, и дочерей держали твёрдой рукой, чтобы те не слушали злодея, который таился рядом с каждым из них. Но сколько же раз и он, и другие искали и находили лазейки, чтобы сделать по-своему!

— Верно, — голос отца стал ледяным. — А чем должна заниматься ты?

Рейн приник к двери и услышал тихий ответ:

— Дети и Церковь.

— Верно. Иди.

Рейн отпрыгнул в сторону. Мама вышла из кабинета отца и осторожно притворила дверь. Встретилась с сыном печальным взглядом, и тот сразу понял: она знала, что он всё слышал.

— Рейн, — мать тихо вздохнула.

В последнее время она выглядела более усталой. В волосах появились серебряные нити, вокруг зелёных глаз и рта залегли морщины. Рейн всё гадал: это из-за него или из-за Кая, младшего брата, который уже не раз поддался искушению демона.

— Рейн, — повторила мама. — Я прошу тебя, взвешивай каждое слово, прежде чем сказать, и обдумывай каждое действие, прежде чем сделать. Не дай демону завладеть твоей душой. Прошу, будь хорошим человеком, и тогда ты оставишь свой след, подобному великому Яру.

Рейн почувствовал жалость к матери, но стоило услышать последние слова — её любимую присказку, как всё внутри запротестовало. Да сколько можно! Плевать ему, хороший он человек или нет, плевать на этого Яра, плевать, плевать, плевать! Остаться бы одному, подальше от всех!

Мать протянула руку, чтобы погладить сына по голове, но он прошмыгнул под ней, зашёл в кабинет отца и плотно закрыл дверь. Аст молчаливой тенью скользнул следом.

— Я рад, что ты сам пришёл ко мне, — голос отца звучал отчуждённо.

Рейн передёрнул плечами. О чём бы ни говорил отец, в его кабинете он всегда чувствовал себя не на своём месте. Маленькая комната была сплошь заставлена шкафами из тёмного дерева, и каждую полку, каждый свободный сантиметр занимали книги. Обычно запах старых книг казался приятным, но только не здесь.

По наставлению отца Рейн провёл в кабинете много времени и уже прочитал всё: о демонах, о борьбе братьев Яра и Аша, об истории Кирии — то, что одобряла Церковь и велела знать.

Отец гордо восседал за столом, но перед ним не было ни кресел, ни стульев. Каждый зашедший стоял перед ним, и это волей-неволей всегда заставляло коленки дрожать.

— Ты признаёшь, что послушал своего демона?

Рейн кивнул. Хотелось яростно замотать головой, закричать, ответить самым горящим взглядом, но он только опустил глаза — отец ждал именно этого.

— Сколько ударов мне полагается? — тихо спросил мальчик.

— Я ценю твою смелость, Рейн, — отец провёл рукой по короткой тёмной бороде и не без удовольствия поглядел на сына. Он удивлённо посмотрел в ответ. — Это качество хорошего человека. Нужна отвага, чтобы признать, что ты поддался, и прийти ко мне, зная, что тебя ждёт наказание. Поэтому его не будет.

Рейн открыл рот, чтобы что-то сказать, но не нашёлся с ответом. Отец впервые говорил с ним так.

— Я вижу, что ты борешься со своим демоном, и хочу помочь тебе.

Рейн глянул на Аста. Борется, да… Все твердили, что его нельзя слушать, но лишь демон отвечал таким понимающим взглядом.

— Я знаю, как в детстве и юности сложно устоять. В мире столько соблазнов, и гнев, гордыня, зависть, похоть то и дело овладевают нами. Только настоящее смирение позволяет обуздать тьму. Наша семья издавна служила Церкви. Ты — наследник рода «Л», и пора тебе присоединиться ко мне.

Рейн выпрямился, точно натянутая струна. Нет, только не это.

— После школы ты будешь приходить в Восточную Церковь и помогать служителям. Ты увидишь, как мы боремся с тьмой в людских сердцах, как наставляем, как усмиряем. Это поможет тебе одолеть демона. — Отец с гордостью посмотрел на сына. — Я сам, как и все, только после окончания школы, в шестнадцать, присоединился к Церкви. Ты узнаешь наши тайны раньше, и это откроет перед тобой двери к большому будущему.

Рейн вздрогнул. Он попытался улыбнуться, но всё внутри так и дрожало.

— Нет! — послышался отчаянный стон Аста. Рейн встретился с ним взглядом и прочёл в его глазах собственный страх.

Если в школе об этом узнают, от него уже не отстанут. Никто не любил церковников. Как это скрыть? От Дерита, который, казалось, слышал обо всём, что происходило в городе. От друзей, которые каждый день ждали его на заднем дворе, чтобы выдумать что-нибудь и сбежать от надзора родителей и нянек. От учителей, которые считали своим долгом знать об учениках всё.

— Улыбнись, — предостерёг Аст.

Рейн, не задумываясь, просиял.

— Отец, — выдохнул он, но в этом выдохе вовсе не было радости. — Я не готов, — сказал осторожно. — Позволь мне закончить школу.

— Вздор. — отец ударил рукой по столу. Ледяным голосом он произнёс: — Сын каждого рода, служащего Церкви, почёл бы это за честь. Ты готов. — Плечи отца напряглись, он подался вперёд и крепко сжал руки перед собой. — А если нет, я займусь подготовкой. Твоего демона надо усмирить, и служба поможет в этом.

— Да, отец, — покорно ответил Рейн.

Разбитые кулаки отозвались болью. Кажется, скоро они будут разбиты вновь.

Дерит затянул узел посильнее, сделал шаг назад и с довольной улыбкой оглядел работу. Рейн забился изо всех сил, привязанный к дереву. Он попытался пошевелить руками, но тугие верёвки до боли врезались в кожу. Хотел дёрнуть ногами, чтобы достать У-Крейна, но пнул только воздух.

Обессилев, Рейн затих. На глазах выступили слёзы, и он тут же опустил голову, чтобы их никто не увидел.

Дерит довольно улыбнулся, щёлкнул его по носу и махнул рукой, зовя других за собой.

— Пока, церковник, — бросил он на прощанье. — Увидимся утром.

Рейн с отчаянием оглядел школьный двор и простонал. Слишком поздно, по домам разошлись и учителя, и ученики.

— Тише, — напористо проговорил Аст. — Мы выберемся.

Он сочувственно дотронулся до его плеча, но это прикосновение было легче ветра.

Рейн опустил голову к плечу, пытаясь вытереть слёзы. Он ведь сам виноват. Если бы тогда не послушал своего демона, не ударил Дерита, отец не заставил его прислуживать в Церкви. Если бы он не прислуживал, другие ученики не ополчились против него.

Рейн до боли закусил губу. Ну что с ним не так? Да, он не принадлежал к великому роду. Да, он служил Церкви. Да, его воспитывали строже, чем других. Но разве этого достаточно?

Аст подошёл ещё ближе и пригладил рукой чёрные волосы.

— Я помогу тебе.

Рейн старательно отвёл взгляд. Хватит. Наслушался уже демона.

— Ты не должен бояться их больше, чем они тебя. Они всё равно не отстанут.

Рейн осторожно посмотрел на Аста. Демон гордо выпрямился и продолжил:

— Живём всего один раз, не время быть маленьким и слабым. Никто о тебе не позаботится, кроме тебя самого. Борись.

Рейн поднял подбородок и смело посмотрел в серо-голубые глаза Аста. А ведь верно. Защитить себя сможет только он сам. И его демон. Хватит, Дерит ещё пожалеет, даже если придётся попросить помощи у целой сотни демонов.

Рейн приглушил свет и присел на краешек стола. Пара шкафов, колченогий стул — вот и вся мебель. На полу сидела целая орава мальчишек и девчонок: всем лет по семь-восемь, в старой поношенной одежде, кто-то — с явно голодным лицом. По рядам пронёсся волнительный шепот.

Первый год Рейн мёл полы, выносил мусор и даже штопал одежду. На второй год он стал помогать в школе при Восточной Церкви. Туда ходили дети бедняков, у которых не было денег на учебники, тетради и школьную форму.

Сначала Рейн сторонился их, затем попривык. Эти девчонки и мальчишки были куда более добрыми и открытыми, чем его школьные товарищи. Те объявили ему настоящую войну, и сражения продолжались день за днём.

Рейн оглядел присутствующих. Сегодня их собралось больше обычного. Они ещё не умели читать, поэтому он сам рассказывал им истории из Книги Братьев. В Церкви считали: чем раньше дети узнают их, тем осторожнее они будут вести себя с демонами, тем смиреннее станут.

Живот крутило от волнения. Эти дети пришли сюда впервые. Главную историю — историю о Яре и Аше они узнают от него. А если он расскажет неправильно, расскажет так, что дети не поймут? Каждый раз он волновался, как в первый.

Рейн посмотрел на Аста. Он отлично знал, какие слова подобрать, где сделать паузу, а где ускорить темп, когда говорить тише, а когда громче. Он не знал другого: как поверить в эту историю самому. Аст давно стал привычным, настоящим другом, а не демоном.

— Наш мир создал великий Лаар, — Рейн начал с таинственного шепота. Дети уставились на него во все глаза. — Лаар-создатель, Лаар, стоящий на Перекрёстке, Отец тысячи миров — у него сотни имён, и наш мир — лишь один из множества его творений, — Рейн сделал паузу и продолжил: — Мир процветал тысячелетиями. Разные народы жили в мире друг с другом, строили великие империи, но покой не мог быть вечным.

Рейн сделал ещё одну паузу, покачал головой и снова начал:

— Пришли в мир ужасные демоны. Несметные орды сжигали деревни и города, убивали, и чем больше смертей было на их счету, тем сильнее они становились. Тогда великий Лаар отправил своих сыновей, близнецов Яра и Аша, чтобы они возглавили людей и изгнали тьму.

По рядам снова пронёсся волнительный шепот. Рейн сделал голос мягче и заговорил опечаленно:

— Эта война была жестока и длилась годами. Какой бы силой ни обладали божественные братья, демонам не было числа, и день ото дня они становились лишь яростнее. Яр объединил народы и повёл их в последнюю битву. Но поддался Аш речам демонов и перешёл на сторону тьмы. Яр отступил, не желая сражаться с братом. Но боль и смерти продолжались, и понял он: близится последняя битва, — он сделал шаг к детям и заговорил громче, увереннее: — Наши народы встретились с демонами лицом к лицу, и тысячи воинов с каждой из сторон пали. И была победа возможна одним лишь способом.

Рейн сделал паузу. В эту секунду в окно ударил камешек. Он выглянул и увидел Дерита со своей свитой. Они встретились взглядами, и У-Крейн ухмыльнулся, занёс руку для нового броска. Рейн крепко сжал кулаки, переглянулся с Астом, но остался на месте и продолжил:

— Вызвал брат брата на поединок, и сошлись они в битве. Яр отступал, и, казалось, до победы остался последний удар — до победы тьмы. Не знал он, что демоны отдали свои силы Ашу, и стал он по силе равен своему великому отцу. Не знали этого и верные соратники Яра, но, не желая сдаваться, вступили они в бой против Аша.

В окно снова ударил камушек. Рейн вздрогнул.

— Длился бой часами и днями, и, казалось, сама земля дрожала, пока они сражались. Но Яр знал, что борется он и за мир, и за правду, и за свободу, и сумел победить брата. И одно лишь осталось преградой: сына бога не убить ни мечом, ни огнём, — Рейн перешёл на шепот. Дети, сидящие спереди, подались вперёд, жадно ловя каждое слово.

Рейн взревел:

— И тогда Яр вырезал сердце брата и разделил его с верными друзьями. Аш пал, а вместе с ним — демоны, отдавшие ему свои силы. Они рассеялись, точно дым. Народы вернулись домой и начали строить новую жизнь. Но великий Яр и семеро его друзей уже не могли жить, как прежде… — Рейн обвёл детей горящим взором. — По их жилам потекла демонова кровь, и увидели они, что не исчезли создания тьмы, а превратились в тени. Точно привязанные чёрными нитями, неотступно следовали они за ними, шептали ужасное, говорили ударить, обмануть, предать. Яр и его соратники бежали на Кирийские острова, чтобы уберечь других от своего проклятия. Не знали они, что демонова кровь будет течь и в жилах их детей, и в жилах детей их детей. Изо всех сил боролись Яр и семеро его воинов и научились усмирять своих демонов. Они основали Кирию и превратили её в великое государство. С тех пор и поныне живём мы по их заветам, продолжаем нести проклятие, которое когда-то стоило целого мира, и боремся с демонами, что рядом, — Рейн опустил взгляд и сказал твёрдо, уверенно: — Кровь Аша продолжает течь по нашим венам. За каждым демон следует по пятам, шепчет, толкает на путь тьмы. Но помнить мы должны и другое, — Рейн поднял глаза. — В наших жилах также течёт кровь Яра или его соратников. Мы достаточно сильны, чтобы и поныне бороться с демонами. Мы достаточно сильны, чтобы остаться хорошими людьми.

Рейн выдохнул и сделал шаг назад. Он справился. Аст ответил улыбкой.

Дети тянули руки, наперебой задавали вопросы, и он терпеливо на них отвечал. Камушки продолжали лететь в стекло, и Рейн изо всех сил старался не обращать на них внимание, но то и дело смотрел на окно.

Когда дети выбежали из класса, туда проскользнул Дерит с кривой ухмылкой и ещё трое из его свиты. Амир, Оксандр и Нейт — Рейн хорошо знал каждого из них. С последними двумя он даже дружил, пока не начал служить в Церкви.

Они ухмылялись, совсем как Дерит, и их хитрые взгляды обещали то же, что и всегда. Костяшки на ладонях заныли. Они уже давно не заживали. Рейн старательно прятал руки от отца и матери, но в школе ему не раз слышалось брошенное вслед «ноториэс».

Аст скрестил руки на груди и хмыкнул.

— Началось. Что-то новое будет от них сегодня?

Рейн поддержал его тон и первым задал вопрос:

— Слышали мой рассказ? Понравился?

Дерит сощурился и ехидно спросил:

— Изменился ты, Л-Арджан. Я уже не узнаю в тебе старого друга. И молчать перестал, и шутить научился. Что, стал церковником и решил, ты правильнее нас? — он захохотал, и свита поддержала его смехом и улыбками.

— Легко быть правильнее тебя, — ответил Аст, и Рейн тут же повторил эти слова.

Демон сделал к нему шаг. Только благодаря его шепоткам он научился отвечать Дериту. Теперь не только Рейн боялся У-Крейна, но и тот — его и подходил только в компании с другими.

— Да что я слышу! — прошипел Дерит. — Кажется, надо тебе напомнить, кто есть кто.

Он обернулся к свите, ища поддержки. Троица быстро закивала.

— Знаем мы, кто есть кто, — усмехнулся Аст.

— А кто есть кто? Ты-то точно трус, никуда без своей свиты.

— Так, значит? Паршивый ноториэс, это тебе так твой демон говорит?

Аст изобразил обиду.

— Это кто ещё паршивый? Я хотя бы не прячусь за спинами других.

Рейн приблизил лицо к Дериту и повторил:

— Да. И мы не прячемся за спинами других.

В голове звучали слова отца, матери, старой Агни, учителей. Они всё твердили: «Слушай, смирись». Не получалось. Плевать, что узнают родители. Плевать, что назовут ноториэсом. Плевать, что накажут. Он сжал кулаки и воинственно посмотрел на Дерита.

— Вы все это слышали! — громогласно произнёс Дерит и схватил Рейна за плечи.

Он выскользнул, зашёл справа и сильным резким ударом по челюсти — до хруста — отправил его на землю. Свита уже подскочила сзади.

Рейн почувствовал себя быстрым, словно у него крылья выросли. Он проскочил под рукой Амира, развернулся и пнул под колено — парень взвыл и повалился.

Оксандр и Нейт начали теснить Рейна к столу. Он поясницей почувствовал шершавое дерево — дальше некуда. Оксандр занёс кулак. Рейн левой рукой ткнул Нейта в кадык, отбил кулак Оксандра, ухватил его за волосы и увлёк вниз, ударив головой об угол стола.

Парень как-то странно осел. Рейн поймал испуганный взгляд Нейта, тот сразу сделал шаг назад. Оксандр упал, из виска полилась кровь.

Рейн несколько раз открыл и закрыл рот. Перед глазами вдруг появился туман. Он услышал крики, но не понимал, кто кричал: он сам, Дерит, Нейт, Амир, а может, всё-таки Оксандр?

— Рейн, Рейн, Рейн, — голос Аста на миг прорвался сквозь этот туман.

В классе появлялось всё больше людей: кто-то из учеников постарше, церковники, несколько незнакомцев… Рейн переводил взгляд с одного на другого и отчаянно пытался понять: чего это они пришли? Ничего страшного же не случилось? Просто не могло случиться.

Вдруг послышался громкий крик:

— Это его демон! — Дерит ткнул пальцем в Рейна. — Он сам признался, что говорит с ним!

Дерит посмотрел на Нейта и Амира, ища их поддержки. Те переглянулись и медленно кивнули. Со всех сторон слышалось испуганное: «Ноториэс».

И вдруг одна фраза прозвучала громче других:

— Его нужно перевоспитать!

Рейн задрожал всем телом. Пусть обзывают, неважно как. Пусть наказывают. Пусть смеются и дальше, да сколько угодно! Только не перевоспитание. Рейн с отчаянием посмотрел на Аста. Он поддался ему. Проиграл свою битву с демоном и теперь должен ответить за это.

— Арджан, прошу! — отчаянно взмолилась мать и уцепилась за плащ отца.

Тот не терял привычной холодности и уверенности.

— Так надо.

Они стояли перед зданием Инквизиции. В народе его прозвали Чёрным Домом. Каменные стены казались такими чёрными, словно в них заключалась сама тьма. Солнце обходило стороной улицу, на которой высился дом, и здание всегда накрывала тень. Крыша из тёмного стекла манила ворон и грачей, и рядом всегда слышались их хриплые крики.

Ноториэс. Перевоспитание. Эти два слова неотступно следовали за Рейном всю последнюю неделю. Он и сам шептал их себе каждую секунду.

После шестнадцати лет тех, кто совершил преступление и послушал демона, отправляли в тюрьму, на рудники или казнили. Всех до шестнадцати Церковь передавала в Инквизицию на перевоспитание. Это давало шанс.

Только выживали не все.

А если выживали, всю жизнь носили клеймо и печальную славу ноториэса — говорящего с демоном, преступника.

— Отец, прошу, — Рейн повторил за матерью.

Он не отводил глаз от Чёрного дома. Шептали разное: о бесконечных подвалах, где держали заключённых, о комнатах с сотней пыточных орудий, о камерах, где узник не мог даже шевельнуться.

Смирение и послушание всегда давались через боль. Церковь учила этому.

— Отец, — ещё тише сказал Рейн и умоляюще посмотрел на него.

Тот вплотную подошёл к сыну и процедил сквозь зубы:

— Думаешь, я ничего не видел? Твоих разбитых рук, синяков? В драке виноваты оба, это верно, но кто-то всегда наносит удар первым. Я видел, что твой демон силён, однако верил, ты стараешься усмирить его. Я позволил тебе присоединиться к Церкви так рано, и ты ведь старался, я видел. Но что же пошло не так?

Впервые в жизни Рейн услышал в голосе родителя нотки отчаяния. Отец запихнул руки глубоко в карманы пальто и продолжил:

— Рейн, мне было нелегко выносить приговор.

Он едва не заорал. Нелегко? Так зачем же он его вынес? Судьбой детей распоряжался глава местной Церкви. Отец мог озвучить другой приговор, это в его силах. А выбрал перевоспитание. И теперь перед сыном появилась простая развилка: умереть или стать изгоем.

— Рейн, это для твоего же блага. Я хочу, чтобы ты стал хорошим человеком…

На глазах у матери появились слёзы, и она отвернулась.

— …Раз ты не смог усмирить своего демона, тебе помогут это сделать.

— Арджан, прошу, во имя Яра! — снова взмолилась мама. — Ему всего тринадцать, он же не выживет!

— Как не выжил тот мальчишка? — холодно спросил отец.

Перед глазами снова появился образ: Оксандр оседает, а затем из его виска течёт кровь.

Рейн задрожал, упал на колени и взмолился:

— Прошу, отец, вынеси другой приговор! Я клянусь, что больше никогда не послушаю демона! Я научусь смирению, я буду во всём слушаться, я…

Отец рывком поднял Рейна, встряхнул за плечи и процедил сквозь зубы:

— Кто падал сам, тот и встанет сам. Ты должен был раньше подумать о том, что делаешь и кого слушаешь. Теперь выход всего один.

Отец развернул его сильным движением рук и подтолкнул.

Рейн замер перед дверью Чёрного дома, а затем сделал шаг вперёд.

Глава 2. Инквизитор

Рейн замер перед дверью Чёрного дома, а затем переступил порог. Прошло уже восемь лет, но этот шаг через порог до сих пор давался с трудом, как тогда, в тринадцать.

Он быстро поднялся до третьего этажа, пронёсся по пустым коридорам, рывком открыл дверь и, не здороваясь и не глядя на присутствующих, сел на углу стола. В нос ударил тяжёлый запах дешёвых сигарет и пота.

По привычке Рейн первым делом обратил внимание на окна и двери — профессия велела быть готовым ко всему. Уже потом он заметил, что приёмная изменилась. Прежде всё вокруг сверкало позолотой, а от обилия красных оттенков болели глаза. Словно это была приёмная главы шутов, а не главы отделения Инквизиции. Но вот у власти встал другой и сразу взялся за перемены.

Теперь стены были оклеены обоями, имитирующими дубовую обшивку. Вдоль одной из них тянулся ряд картин: битва с демонами, победа Яра, побег на Кирийские острова — ничего нового. Посреди стоял прямоугольный стол с резным краем, а рядом — кресла, обтянутые чёрной тканью.

— Эй, ноториэс, — слева послышался хрипловатый голос Ирта.

Рейн скользнул ленивым взглядом по соседу и отвернулся. Все инквизиторы, как и он, сидели в чёрных масках, закрывающих нос и подбородок. Лиц некоторых он даже не видел никогда, но узнавал товарищей по глазам, походке, привычным позам.

— Опять выдумали чёрт знает что. Только привыкли к одному, а тут другой, здравствуйте. — Ирт наклонился к нему. Голубые глаза выдавали, что белобрысый улыбался. — Ну, поглядим. Не будет ничего хорошего, скажу я! Хотя тебе-то что терять, ноториэс.

Рейн, держа руки под столом, быстро показал средний палец. Этот жест он заучил с детства. В него вкладывали многое: и пренебрежение, и злость, и равнодушие.

Рейн поочерёдно посмотрел на присутствующих. Ну как к ним испытывать что-то ещё? Инквизиция выполняла самую разную работу: она была одновременно карающим оружием в руках Церкви, помощником Гвардии в делах, где её «благородству» не оставалось места, верным слугой Совета в борьбе против врагов государства. Все отделения Инквизиции объединяло одно — в народе их не любили ещё больше, чем Церковь.

И если верхушка пользовалась хоть толикой уважения, такие, как Рейн, Ирт и другие практики в приёмной, о нём позабыли. Они просто выполняли грязную работу и уже давно перестали верить, что это во имя правильного дела.

Рейн представил лицо отца, если бы тот увидел, с кем работал сын, и ухмыльнулся. Ирт, сын шлюхи, был мастером пыток. За ним сидел Ансом, который каждый день начинал с литра вина, — с этим заговорщиком никто не мог сравниться. Затем Дирейн, бывший бродяга, — он знал, как убить человека так, чтобы никто не узнал убийцу и причину смерти. Ноториэс отлично подходил этой пёстрой компании.

Только один выбивался из неё: Анрейк Т-Энсом, мальчишка из благородного рода, которого отец заставил начать путь с самых низов.

— А знаешь… — продолжил Ирт, похрустывая пальцами, но тут дверь распахнулась, и он резко замолчал.

В приёмную быстро залетел Энтон Д-Арвиль — новый глава Третьего отделения, — прошёл через комнату, оставляя за собой запах табака, и сел за стол.

Рейн задумчиво потёр подбородок под маской и оглядел вошедшего. Лет тридцати-тридцати пяти на вид. Он оказался высок, крепок, хотя фигура уже начала грузнеть. Серые волосы аккуратно зачесаны, лицо выбрито, костюм — идеально сшитый. У Энтона были строгие благородные черты, но беспокойный бегающий взгляд так и выдавал его настоящий характер.

— Я рад приветствовать вас, — начал он громким, хорошо поставленным голосом. Рейн сцепил руки и подался вперёд. Интересно, отец сразу пристроил его на хорошую должность, или глава тоже начинал с низов и когда-то сам носил чёрную маску? — Моё имя — Энтон Д-Арвиль.

«А мы не знали», — Рейн обменялся с Иртом презрительными взглядами и скрестил руки. Он работал в Инквизиции уже четыре года, и за это время глава отделения сменился шесть раз. Рейн мог поставить, что Д-Арвиль — очередной напыщенный индюк, который не продержится и полугода.

— Я — новый глава Третьего отделения. Те, кто был до меня, не справлялись со своей работой, и их вышвыривали за дверь через пару месяцев. Я не согласен на такую судьбу. Буду честен: я хочу продвигаться вперёд, и вы — мой инструмент в этом.

Рейн поставил локти на стол и подпёр голову руками. Энтон отличался от других. Он решил сделать ставку на них? Это что, великая глупость или умный ход? Другие главы едва замечали инквизиторов-практиков, а этот сам пришёл к ним.

— Вы знаете, что в Кирии сейчас неспокойно, и у Инквизиции много работы. Первое отделение не успевает бороться с врагами Церкви. Второе — того и гляди присоединится к Гвардии, столько у него заданий. Ну а мы, Третье, стережём покой короля и Совета, и для нас работа не кончается никогда. — Энтон сделал паузу и оценивающим взглядом заскользил по присутствующим. — Нас ждёт много дел, и я хочу знать, кто из вас на что способен. Каждый инквизитор-практик — специалист в своём деле.

Рейн так широко улыбнулся, что впервые порадовался, что эту улыбку скрывала маска. Да, каждый специалист. Ноториэсов брали в Инквизицию потому, что знали: им нечего терять. Там, где другой мог струсить, послушать совесть, дать слабину, ноториэс не мог. Так все думали и ждали именно этого.

Рейн переглянулся с Астом. А разве у них был выбор? После перевоспитания любая жизнь — подарок. Его выгнали из школы, и даже влияние отца не помогло. Да что там, отец тоже потерял своё место: ну как у главы Восточной Церкви — сын-ноториэс?

Сначала Рейн раздавал газеты. Приходилось прятать заклеймённое лицо, отводить глаза, но даже несколько монет казались настоящим спасением для семьи. В шестнадцать его взяли работать на скотобойню. Рейн понял, что убивать животных ему сложнее, чем людей, и через год вступил в Инквизицию. О да, он стал специалистом в том, что другие не могли.

— Я разделил вас на группы по пять человек, — продолжал Энтон.

Разделил, ага. Скорее перемешал, как игральные карты, разом наплевав на невидимую иерархию, которая существовала среди практиков.

— Каждая группа получит несколько заданий, и я увижу, каковы вы в деле.

Рейн снова ухмыльнулся. Это какие тёмные делишки замыслил Д-Арвиль, что решил подружиться с практиками?

— Какое задание у нас? — хмуро спросил Ансом и исподлобья уставился на нового главу.

Энтон вальяжно откинулся на спинку кресла и улыбнулся:

— Всё по-прежнему. Кого-то припугнуть, у кого-то вытащить правду, кого-то защитить. В конце концов, все мы служим королю и выполняем его волю.

Рейн скрестил руки на груди. Королю, да. Все знали, что он был собачонкой, которую на коротком поводке держал Совет.

— Завтра в девять встречаемся на углу Паровой и Рассветной. Нам стало известно, что там скрываются учёные, которые проводят запретные эксперименты.

Рейн снова переглянулся с Иртом. Всё как всегда.

Традиция передавать корону от отца к сыну прервалась со смертью последнего прямого потомка Яра. С тех пор короля избирал народ — на словах. Каждый в Совете пытался возвести на трон своего ставленника, и главы не прекращали грызню за возможность влиять на него.

На этот раз Церковь и Инквизиция заключили негласное соглашение и начали кампанию против учёной и торговой гильдий. Первую обвиняли в запретных экспериментах с демонами. Вторую — в грабеже казны, взятках и даже шпионаже.

— Детали вы узнаете вечером. В течение месяца все практики пройдут несколько заданий под моим контролем, и тогда я сделаю выводы. Кто-то шагнёт наверх, а кому-то придётся уйти. Хотя вы знаете, что из Инквизиции не уходят так просто, — Энтон попытался взять зловещий тон, но Рейну захотелось рассмеяться. Ну да, ну да, будто за дверью уже стоит очередь желающих занять места практиков!

— Пока вы свободны, возвращайтесь к работе, — Д-Арвиль мотнул головой в сторону выхода. Голубые глаза потеряли прежнее дружелюбие, лицо сразу стало задумчивым.

Рейн вышел последним. Прежде чем дверь закрылась, он услышал тихое бормотание Энтона:

— И кто же?

Практик посмотрел на него последний раз и легко пожал плечами. За дверью поджидал Анрейк. Рейн почувствовал запах цитрусов и хвои вместе. От этого благородного мальчишка даже пахло не так, как от других! Породистый щенок, подброшенный в уличную стаю, вот уж точно.

— Потренируемся? — Анрейк, как всегда, оставался серьёзен. На работе Т-Энсом не позволял себе ни минуты на отдых или шутку. Вся его семья служила в Инквизиции. Парень использовал каждую возможность, чтобы поучиться, и всё ждал своего шанса показать себя.

Рейн бросил взгляд в сторону окна. Солнце стояло в зените, и жара проникла даже за холодные стены Чёрного дома. С улицы доносились рокот механических повозок и весёлые крики прохожих. Взгляд стал неодобрительным. Не любил он ни эти «паромобили», заполонившие Лиц в последние годы, ни гуляк-прохожих.

— Да, — коротко ответил Рейн.

Ещё он не любил выходить на улицу в воскресные дни. Если он прятал лицо, прохожие испуганно косились на чёрную маску. Если открывал — указывали пальцем на клеймо ноториэса на щеке и перешёптывались. Лучше позаниматься до темноты.

Анрейк кивнул, и они вместе пошли по прямым узким коридорам Чёрного дома.

Три этажа сплошь занимали кабинеты, приёмные, комнаты для собраний. Настоящая работа Инквизиции велась в подвалах. Бесконечные подземные лабиринты тянулись под улицами города, всё дальше и дальше, вглубь и вглубь. Комнаты для допросов, маленькие каменные мешки для одиночного заключения, большие камеры для нескольких пленников, комнатушки для детей на перевоспитании — в этом доме было уготовано место для каждого.

— Как ты думаешь, Рейн, чего нам ждать от кира Д-Арвиля? — спросил Анрейк.

Среди практиков редко встречались сыновья из знатных родов. Анрейк явно сторонился других и старался держаться поближе к Рейну, хотя то и дело пялился на клеймо ноториэса.

Он переглянулся с Астом, тенью идущим рядом, и уклончиво ответил:

— Время покажет.

Анрейк был младше года на три или четыре. Рейну нравилось, что Т-Энсом так ответственно относился к подготовке, не давал себе поблажек и всегда старался держаться нейтральной стороны. Но всё-таки этот мальчишка оставался чужим, и за взглядом, таким наивно-детским порой, мог скрываться тот ещё хитрец.

— А ты? — Рейн глянул на Анрейка. Зелёные глаза смотрели открыто и прямо. Непокорные светлые волосы торчали во все стороны. Ну какой из него инквизитор! Рейн позволил себе улыбку. Кай умер три года назад, но если бы остался жив, был сейчас немногим старше.

— Я думаю, кир Д-Арвиль — тот, кто нужен Третьему отделению. Под его руководством практики займут достойное место в Инквизиции.

Рейн фыркнул. Кир Д-Арвиль! К представителям знатных родов обращались «кир» или «кира». Немногие практики следовали этикету, и между собой они привыкли называть всех по именам. Всё-таки этому мальчишке не место среди практиков.

— Анрейк, давно ты в Инквизиции?

Рейн уже не помнил, когда он последний раз вот так просто, первым, задавал вопросы сыну знатного рода. На словах перевоспитание дало ему шанс исправиться, но негласно всю семью исключили из высшего общества.

— Шесть месяцев.

Рейн кивнул. А этот наивный щеночек ещё долго продержался.

— Зачем ты здесь? — Рейн спросил с осторожностью. Он прощупывал почву: насколько парень готов довериться ноториэсу?

Анрейк опустил глаза и нахмурился. Они вышли во внутренний двор — арену для занятий инквизиторов. Здесь они могли драться, метать ножи, стрелять из револьверов, разбираться в пыточных орудиях — всё, что требовалось в работе. Обычно во дворе было шумно и многолюдно, но не сегодня — даже инквизиторы не устояли перед первым настоящим теплом и поспешили из мрачного дома на солнечные улицы Лица.

Рейн дошёл до середины двора, почувствовал, что Анрейк остановился, и обернулся. Парень откинул чёлку, упавшую на глаза, развязал маску и убрал в карман. Без неё он выглядел ещё моложе. Щеки и подбородок покрывал светлый пушок.

Т-Энсом улыбнулся.

— А разве я не должен быть здесь? Мой род идёт от Эсайда — основателя Инквизиции, соратника Яра. Каждый мой предок верно служил делу и защищал Кирию от демонов, убийц и предателей.

Рейн сделал шаг к Анрейку и вслушался в его голос. Шутка? А может сожаление? Неужели этот парень действительно верил и говорил всерьёз?

— Я хочу того же. Мне выпала честь служить в Третьем отделении, и я готов бороться за мир в Кирии, уничтожая врагов короля и Совета.

Рейн вытер пот со лба и с жалостью посмотрел на Анрейка. Вот наивный мальчишка!

А ведь он сам мог оказаться на месте Т-Энсома. Служил бы Церкви, как отец, и, подобно Анрейку, стоял бы сейчас перед другим церковником, рассказывал ему, как верил в легенду о братьях, как был предан государству и вере. Как бы всё было просто тогда!

— Ну, — протянул Аст. — Видящему всегда будет сложно в мире слепцов.

Рейн рассеянно посмотрел на своего демона. С каждым годом он становился всё более похожим на него, пока не превратился в точную копию: те же кудрявые чёрные волосы, те же серо-голубые глаза, тот же рост и тощее телосложение. Если бы он не стал ноториэсом, было бы у них столько же общих черт?

— Выпала честь, — передразнил Рейн. — Велика честь: пугать стариков-учёных да шантажировать толстяков-торговцев.

Анрейк покраснел и воскликнул:

— И начинался мир с одного камня.

Рейн снисходительно спросил:

— Это из Книги Братьев? Наизусть учил?

Анрейк покраснел ещё больше и отвернулся, чтобы скрыть это. Знал Рейн таких, хорошо знал. Их явно не били отцы, не заставляли выписывать строчку за строчкой. Учителя не отсаживали на задние парты и не сравнивали с сыновьями великих родов. Они сами тянулись к вере, искренне хотели усмирить демонов, стать хорошими людьми.

Да только вырастали, падали в самую грязь и видели, что каждый слушал демона — вопрос лишь в том, кто умел это скрывать, а кто нет. Вот как Анрейк, оказавшийся среди практиков: старался, старался, да всё равно оказался внизу. Ну что, долго ещё он будет закрывать глаза?

Рейн скрестил руки на груди и свысока глянул на парня.

— Книга Братьев — та ещё ересь. Церковь хочет подчинить не демонов, а людей, а Инквизиция старательно помогает в этом, чтобы держать всех в своих руках.

— Молчи! — Анрейк едва не задохнулся от возмущения. Он выпучил глаза и со страхом огляделся, проверяя, нет ли кого рядом.

Рейн едва не рассмеялся. На самом деле ему было плевать и Церковь, и на Инквизицию, и на Учение. Он просто нуждался в деньгах, которые платила Инквизиция, и для этого нужно было поддерживать образ ноториэса. Он мог говорить что угодно — хорошего от него всё равно не ждали.

— Это тебе твой демон сказал!

Рейн развязал маску, убрал в карман и ухмыльнулся.

— Ноториэс, — прошептал Анрейк и отвернулся.

— Да, и что?

Парень молчал и пялился в землю. Никто никогда не отвечал на этот вопрос. Люди ждали от ноториэсов обмана, предательства, удара из-за спины, но не могли сказать об этом в слух. После перевоспитания Церковь давала второй шанс, но люди не хотели признавать его.

Рейн взглянул на Анрейка так, точно в нём было всё, что он ненавидел в толпе, смеявшейся и презиравшей его. Парень сжал руки в кулаки и вздёрнул вверх подбородок. Рейн вздохнул и напомнил:

— Ты хотел потренироваться. С чего начнём?

Он повернулся правой щекой. На левой, от скулы до подбородка, шёл узор из чёрных линий, напоминавших изогнувшуюся змею — клеймо ноториэса, символ Аша, — и Рейн уже привык прятать его.

Анрейк немного помедлил и ответил:

— Я хорошо стреляю, но в драках пропускаю удары. Мне не хватает скорости, а ты самый быстрый из нас.

Рейн усмехнулся. Знал бы этот мальчишка, что ему пришлось стать быстрым, чтобы убегать от своих преследователей.

— Хорошо, — ответил он и бросил плащ на вытоптанную траву. Затем снял с пояса пару кинжалов, револьвер и аккуратно положил их поверх.

Анрейк вытянулся, высоко поднял плечи и поднес руки к лицу.

— Ну как ты встал! — воскликнул Рейн. — Тебе никогда не хватит скорости, если будешь стоять, как дуб. Ноги немного согни в коленях. Спину расслабь. Почувствуй лёгкость в теле. Ты ведь учишься уворотам, а не защите. Тебе надо стать не деревом на ветру, а самим ветром.

Рейн неожиданно сорвался с места, птицей подлетел к Анрейку и кулаком врезался в плечо парня. Тот сразу отступил, но во взгляде появился задор. Рейн быстро поднял руки для нового удара.

Глава 3. Работа практика

Рейн вышел из дома, сел на крыльцо, достал из кармана спички и сигареты и закурил. Мать запрещала это и твердила, что достойные мужчины курят сигары или трубки. Нашла кому говорить про достоинство.

— Рейн! — открылось окно, и послышался укоризненный голос старой Агни. Старуха с трудом двигалась и часто путала вещи, но мать никак не решалась её рассчитать — только одна служанка и осталась с семьёй, когда сын прошёл перевоспитание и стал ноториэсом.

— Ладно, ладно! — проворчал Рейн и с жалостью посмотрел на морщинистое лицо Агни. Он не хотел расстраивать старушку и в последний раз вдохнул горький дым, а затем затушил сигарету.

Рейн поднялся, лениво качнулся с носка на пятку. Ему ведь даже платили меньше, чем другим практикам. Как же, ноториэс! Его денег и денег отца, пониженного до простого служителя Церкви, едва хватало на комнаты, в которые они переехали, и еду. О собственном жилье Рейн уже перестал мечтать.

Он достал из кармана часы на витой цепочке — единственный след от старой жизни — глянул на циферблат с треснувшим стеклом. Затем достал маску, огляделся: никого. Решил не надевать её пока и неторопливо пошёл вперёд.

Лиц ширился, и его окраины обрастали улицами, у которых названия заменяли цифры, а дома — лачуги для бедняков. Только Первая и Вторая худо-бедно напоминали настоящую жизнь. На них селились семьи, которые разорились или попали под удар Церкви — когда-то они знали лучшую долю и пытались сохранить её, как могли.

Все знали: зашёл дальше Первой и Второй — смотри в оба. Здесь царила настоящая нищета, и даже полиция закрывала глаза на истории об украденных кошельках, драках и насилии.

Рейн шёл по улице, стараясь не глядеть по сторонам. Он жил на Первой уже восемь лет и чувствовал отвращение к каждому её сантиметру. Возвращение в дом под крышей из красной черепицы стало настоящей мечтой.

На Первой горело несколько фонарей, но свет от них шёл такой слабый, что уже на расстоянии вытянутой руки начинался вечерний сумрак. «Опять масло не поменяли», — рассеянно подумал Рейн.

Дома в два или три этажа из неприметного серого камня тесно жались друг к другу по обе стороны улицы. Рейн знал, что внутри все они похожи как один: потемневшие потолки, холодные сырые стены, тесные комнатушки. На нижнем этаже бегали крысы, на верхнем протекала крыша.

Рейн вынырнул из сумрака Первой и прошёл по Лесной — здесь уже начинался другой район. На улице стало больше света, дома раскрасили красной и голубой краской. Рядом с несколькими были разбиты маленькие садики.

Рейн поравнялся с крыльцом одного из домов. Распахнулась дверь, выскочила совсем молоденькая девушка, напевая весёлую мелодию, и сбежала по короткой лестнице. Она столкнулась взглядом с Рейном.

— Ой! — незнакомка пискнула как мышь, быстро отвернулась и перебежала на другую сторону улицы. Рейн громко усмехнулся ей вслед и ускорил шаг.

«Дура», — сердито пронеслось в голове. Ну что она там себе надумала? Что ноториэс утащит её за угол и изнасилует? Или украдёт кошелёк? Убьёт забавы ради? Рейн потёр клеймо, надел маску, засунул руки в карманы куртки и побрёл дальше. Да все они так думали, только этого и ждали.

Рейн, держась в тени, шёл всё дальше по улицам: узким и длинным, которые причудливо переплелись, точно змеи.

Наконец, показалась широкая Рассветная. По ней тянулись лавки, мастерские и магазины. Кого здесь только не было: портные и сапожники, ювелиры, часовщики, оружейники, мастера скобяных дел и многие, многие другие. Улица поворачивала к Паровой, где жили учёные и где стояло здание их гильдии.

Рейн нырнул за ограждение, которое отделяло ремонтируемый участок дороги, и встал рядом с практиками. Как всегда перед заданием, одни были излишне молчаливы, а другие раз за разом отпускали глупые шутки — шепотом, чтобы случайные прохожие не услышали инквизиторов.

Рейн едва их слушал и пялился на ограждение, за которым пряталась Рассветная. В детстве он любил гулять здесь и заглядывать во все лавки. Ему с друзьями нравилось дразнить лавочников и смотреть, как они пыжились, стараясь сохранить терпение и не поддаться демону, хотя за это он сам не раз получал тумаки.

Его отвлек тихий незнакомый смех. Рейн повернулся и сразу сделал шаг назад. Да этот чокнутый Д-Арвиль даже присоединился к практикам! Он стоял среди них, такой же, как они: в чёрной одежде, с маской, прячущей нос и подбородок, в плаще, прикрывающем оружие на поясе.

Практиков от главы отделения отделяло по меньшей мере три ступени. На задания с ними отправлялся старший инквизитор, но чтобы глава да наравне — было ли вообще такое?

Энтон поймал растерянный взгляд Рейна и снова тихо рассмеялся.

— Опять это удивление! Как я пойму, кто на что способен, если сам не буду рядом? Пора вспомнить старые навыки. — Он повыше натянул маску.

Рейн переглянулся с Астом. Демон был напряжён и тревожно вглядывался в Энтона.

— Осторожнее, — шепнул он.

Да, с таким стоило быть настороже. Не простой он, этот Д-Арвиль. Рейн ещё раз потёр подбородок. Если глава не боится разделить работу с практиками, может, он и к ноториэсу отнесётся иначе, чем другие? Заметит, продвинет? Рейн честолюбиво улыбнулся. Может, не вечно ему заниматься этой грязной работой?

Подошёл Дирейн — последний. Рейн достал часы и снова взглянул на циферблат. Ровно девять. Энтон поманил других поближе и начал:

— Доверенное лицо сообщило, что там… — он мотнул головой туда, где начиналась Паровая. — Не просто прячутся те, кто проводят запретные эксперименты. В его подвалах собираются Дети Аша.

Ирт и Энсом присвистнули. Анрейк вздрогнул и крепко стиснул зубы.

— Ясно, — пробормотал Рейн.

Как правило, с Детьми Аша разговор выходил коротким — убить, и дело с концом. Это был настоящий культ, и его последователи считали демонов частью самого человека, голосом сердца и разума. Каждый знал, что Дети Аша агитировали, плели заговоры, чтобы посеять хаос и создать мир, где люди будут жить бок о бок с демонами.

В народе о них болтали многое: о кровавых жертвоприношениях во славу Аша, о попытках дать своим демонам плоть, об играх с магией. В связях с культом могли заподозрить любого. Одного неправильного слова или жеста хватало, чтобы практиков отправили на «чистку».

— Вы сами знаете. — Д-Арвиль кивнул. — Убейте всех. Они уже сделали своё дело. Надо вырвать сорняк с корнем, пока из-за него не погиб весь урожай.

«Вот садовод», — усмехнулся Рейн и скрестил руки. Ему было плевать, на какое задание идти, лишь бы платили, но всякий отверженный или гонимый, подобный ему, вызывал симпатию. Он почувствовал страстное желание, чтобы что-то пошло не так и прячущиеся в доме успели сбежать.

Энтон соединил кончики пальцев, приложил их ко лбу, коротко произнёс:

— За Кирию и Яра, — как было принято перед каждым заданием, а затем скомандовал: — Вперёд.

Решительным шагом, но придерживаясь тени, он первым пошёл в сторону Паровой.

— Вперёд, — шепотом повторил Рейн и переглянулся с Астом. Демон печально улыбнулся, провёл рукой по волосам и мотнул головой в сторону, куда шёл отряд.

Д-Арвиль на секунду застыл перед входом в трёхэтажный дом. Он состоял из нескольких башенок под треугольной крышей, большой балкон подпирали колонны. Вдаль тянулся стройный ряд одинаковых домиков. Они чередовались друг за другом: жёлтый, красный, коричневый. Улицу ярко освещали фонари. Вдалеке слышались голоса людей, шум паромобилей и стук копыт. Жизнь на Паровой казалась тихой и размеренной — неподходящее место для инквизиторов.

Энтон сделал шаг назад, а затем сильным ударом ноги выбил дверь.

— Можно же постучать! — сквозь зубы процедил Рейн.

Ирт рядом злобно спросил:

— Что он хочет нам доказать?

Рейн ещё не успел войти, как услышал женский крик. Он ужом проскользнул в коридор и увидел девушку в накрахмаленном переднике и чепце — обычную служанку.

— Ну! — скомандовал Энтон.

Рейн на секунду, точно замешкавшись, прижался к стене, пропуская другого вперёд. Ему уже хватало долгов, чтобы брать на себя ещё один.

Девушка больше не успела издать ни звука — Дирейн быстро взмахнул рукой, мелькнуло лезвие, и она повалились на пол. Рейн сразу бросился по коридору. А теперь пусть Энтон видит, что он готов действовать и не боится быть первым.

Дом наполнился звуками. Хлопали двери. Где-то разбилось стекло. Рядом крикнул мужчина, затем послышался хлюпающий звук — такой издавало перерезанное горло. Наверху кто-то пробежал, громко топая.

— Нет, нет, нет, — взмолилась женщина.

Рейн заскочил на кухню, где уже пахло подгоревшим мясом, приметил лестницу, ведущую в подвал, и сбежал вниз. На последней ступеньке он замедлил шаг, прижался к стене и осторожно пошёл вперёд. Если в доме действительно собирались Дети Аша, их следы стоило искать здесь.

Звуки разом отдалились и стали глуше. Подвал оказался настоящим подземным лабиринтом. Длинный коридор, освещённый лампами, тянулся вдаль. По обе стороны были двери. Рейн попробовал одну, другую — не поддавались. Он прислушался. Вроде никого.

— Идём, — донёсся шепот Д-Арвиля.

Бледный Анрейк стоял за его спиной и крепко сжимал длинный кинжал. Что же, хотя бы догадался, что револьвер ему сейчас не помощник — в узком коридоре скорее оглохнешь от выстрела, чем убьёшь.

Рейн замер и напряг слух. Он услышал шепотки, несколько всхлипов. Прижал ухо к двери и дал знак рукой Энтону и Анрейку. Рейн положил ладонь на дверную ручку и аккуратно повернул её. Тишина. Дверь открылась на десять сантиметров, двадцать. Рейн скользнул внутрь.

Послышался звук рассекаемого воздуха. Рейн быстро развернулся, чуть присел, посильнее оттолкнулся, одной рукой перехватил руку мужчины с высоко поднятой железной палкой, а другой ударил его в живот. Тот сразу выронил палку, закашлялся, согнулся.

За дверью оказалась настоящая лаборатория. Янтарный свет ламп освещал приборы из медных труб, линз и циферблатов. С тихим гудением вращались шестерёнки, сжимались пружины, гудели насосы. Посреди на высоком столе лежали двое мужчин, до груди прикрытых простынями. К их носам тянулись трубки, через которые поступал дурманящий газ. По бледной коже, по выступающим венам было видно, что они уже не жильцы.

Напавший с трудом поднялся. Поверх костюма на нём был фартук, запачканный кровью. За его спиной пряталась девушка в тёмном платье и белой накидке, запачканной кровью — помощница. Учёные — Дети Аша? Рейн скользнул взглядом по лежащим телам — что за эксперимент проводили эти двое?

— Уходите! — заикаясь, сказал мужчина.

— Приберись, — Д-Арвиль скомандовал Анрейку. Парень взглянул на прятавшихся и стал ещё бледнее. — Те двое нужны нам, — быстрым движением Энтон указал в сторону стола. — Идём.

Рейн кивнул Анрейку, а затем тенью последовал за главой. Вдруг тот кинулся вперёд и скрылся за поворотом. Рейн побежал следом и влетел в открытую дверь.

В кабинете с золотыми обоями за богатым резным столом сидел худой седовласый мужчина в очках. Он пригладил волосы и с достоинством произнёс:

— Я готов.

— К чему, старик? — Энтон снял с пояса кинжал и перекинул его из одной руки в другую.

— Не медли, инквизитор, — голос старика дрогнул. — Вы же пришли за мной?

— А ты стоишь того? — лицо Энтона скрывала маска, но Рейн отчётливо представил, как глава пренебрежительно улыбался.

— Моё имя Амодей С-Дар. Я — почётный член гильдии учёных.

— Что, изучаешь демонов, старик?

Рейн переминался с ноги на ногу, не зная, что делать. Он растерянно посмотрел на Аста. Идти дальше? Остаться с Д-Арвилем? Почему сразу не убить старика, как обычно?

— Я ищу путь к себе, — Амодей положил руку на сердце.

— Дети Аша, ясно, — Энтон скривился и вплотную подошёл к старику.

— Для меня честь слышать это! — голос вновь дрогнул. — Если бы вы знали настоящую историю братьев!

Рейн сделал маленький шаг к старику. Он не раз сталкивалась с Детьми Аша: пытал, убивал, а однажды даже, ещё в первый год в Инквизиции, они пришли к нему и предложили присоединиться. От многих он слышал, что у Яра и Аша есть другая история, что демоны — вовсе не демоны, но настоящего ответа так никто и не дал.

Вдруг со стороны платяного шкафа послышался шорох. Д-Арвиль указал на него рукой.

— Не медли, инквизитор, вот я! — вскричал старик и сдвинулся в сторону, подальше от шкафа.

— Так с чем мне не медлить? — Энтон цепко смотрел на дверцы, но продолжал разговор, чтобы притаившийся не понял, что его обнаружили.

Рейн снял кинжал с пояса, прыгнул и рывком открыл дверцы. Оттуда выскочила девчонка. Растрёпанная светлая коса, бешеный взгляд зелёных глаза — казалось, такая и убить может, только дай ей оружие. Она проскользнула под рукой Рейна и стрелой бросилась в коридор.

— Догони! — крикнул Д-Арвиль.

В ту же секунду старик взмолился:

— Нет, прошу!

Рейн кинулся следом. Он знал, что делать.

Девушка миновала ещё один поворот, упала на пол и исчезла. Рейн увидел открытый люк и скользнул следом. Вниз вела шершавая скрипучая лестница, которая под его весом сразу застонала. В нос ударил запах сточных вод. Коридор освещала тусклая лампа, и контуры терялись.

Рейн поглядел налево, направо — никого. Вдруг девчонка выпрыгнул из тени, толкнула его в грудь и попыталась скинуть в бегущую воду. Рейн от неожиданности сделал шаг назад, но тут же легко перехватил девчонку и прижал к холодной неровной стене.

— Бежала бы лучше, глупая, — он улыбнулся, хоть она и не видела эту улыбку под маской.

Девчонка попыталась лягаться, и Рейн ещё сильнее прижал её к стене.

— Что за правдивая история Яра и Аша? — спросил он.

Девчонка с ненавистью закричала:

— Инквизиторский пёс! Это пусть тебе твои вожаки рассказывают! — она плюнула ему в лицо. Рейн на секунду ослабил хватку и утёрся локтем. Он почувствовал, что маска опустилась ниже носа, но не стал поправлять её.

— Расскажут, обязательно расскажут, но сначала убьют всех твоих.

— А ты всё такой же, ноториэс.

Рейн замер.

— Что глаза выпучил? — девчонка рассмеялась. — Ты-то меня не знаешь, Рейн, но я тебя не раз видела. Ты никогда не обращал внимание на бродяжку с Восьмой. Кай не такой.

Рейн уставился на девчонку. Кто она, чёрт возьми?

— О чём ты? — прорычал он.

— А о чём ты? — переспросила девушка. Рейн ещё сильнее прижал её к стене. У неё перехватило дыхание, глаза широко раскрылись, но она не растеряла уверенности и срывающимся голосом спросила: — Знаешь, во что верил твой братец и у кого искал помощи?

Рейн поджал губы. Он знал. Хорошо знал. Младшего брата ноториэса ждала участь не лучше, чем самого ноториэса. Над Каем издевалась вся округа, и он полностью и окончательно принял своего демона. Затем нашёл тех, кто сам был таким же. Детей Аша. Соверши Кай преступление, его бы отправили на перевоспитание без раздумий, но он его не совершал, хоть и всем видом давал понять на чьей стороне. Отец отказался от сына и выгнал из дома.

Рейн снова почувствовал бессилие и презрение к себе: тогда он не защитил Кая перед родителями и всё, что смог, это приносить ему жалкие гроши, пока брат скитался по улицам. А затем не уберёг от инквизиторов. Рейн выпустил девчонку, и она съехала вниз по стене.

— Знаю! Уходи. Если Инквизиция напала на твой след, она уже не отпустит. Уходи. Кай не послушал, но послушай ты, прошу.

Девчонка поднялась и осталась стоять, недоверчиво глядя на него.

Рейн знал, где прятались Дети Аша и Кай, но молчал. Однако Инквизиция всё равно нашла их след и отправила практиков. Рейн предупредил брата, и тот обещал уйти. Не ушёл.

Практик быстро схватил девчонку за волосы, лёгким движением кинжала срезал косу посередине и велел:

— Уходи! Тебя не будут искать.

Девчонка дёрнулась, но вдруг резко остановилась и обернулась. Она уставилась на Рейна, и её тёмно-зелёные чарующие глаза напомнили ему болотные огни.

— Ты ещё придёшь, такие всегда приходят.

Рейн зло глянул на девчонку и крикнул:

— Беги, дура!

Она тут же скрылась в темноте. Рейн простоял минуту или две. Каю одного шанса было недостаточно, а вот девчонка не упустила свой.

Рейн с отчаяньем посмотрел на Аста.

— Ты не виноват, — быстро сказал демон.

Виноват, ещё как виноват. Он и только он ничего не сделал для брата. Он и только он подтолкнул его найти Детей Аша. И долг Каю уже не выплатить.

Рейн повыше натянул маску, подошёл к лестнице и вскарабкался наверх. Он и Д-Арвиль одновременно вышли в коридор. Рейн бросил косу ему под ноги.

— Я сбросил девчонку в сточные воды. Её даже не запишут на наш счёт. — Он хохотнул.

Энтон брезгливо посмотрел на волосы и спросил:

— Это-то зачем?

Рейн потёр клеймо под маской и ухмыльнулся.

— Вы же хотели знать, кто на что способен. Верить словам без доказательств я бы не стал.

Рейн прошёл мимо Д-Арвиля. Он знал, что это выглядело как дерзость, и за неё можно было поплатиться.

— Ноториэс, — послышалось вслед, но в голосе мелькнуло что-то похожее на одобрение.

Рейн улыбнулся. В конце концов, от ноториэсов никто не ждал ничего хорошего. И если, чтобы вернуть своё, нужно поддерживать эту легенду, пусть так.

Аст, идя рядом бок о бок, довольно потёр руки.

Рейн смерил взглядом расстояние от земли до окна. Всего два этажа. Бывало и хуже. Он подпрыгнул и зацепился за металлическую опору, которой крепилась водосточная труба. Ладони, почувствовав острые края, отозвались болью. Рейн закусил губу, подтянулся и переставил ноги на следующую опору.

Д-Арвиль явно не умел отдыхать и не давал отдыха своим практикам. Он находил для них новое задание каждый день. Другие ворчали: почему Третье отделение стало заниматься тем, что раньше делало Первое и Второе? Рейн только отмахивался от их слов. Он был рад: им платили за каждое задание, и этот месяц обещал неплохое жалование. К тому же Энтон сдержал обещание и лично следил за выполнением заданий — если показать себя, можно продвинуться.

— Ну же! — послышался торопливый шепот снизу.

Рейн огрызнулся. Пусть сами попробуют залезть! Он на секунду посмотрел на двух старших инквизиторов и ещё несколько раз подтянулся, заползая всё выше и выше. Он хорошо знал их: сами недавно перешли из практиков, но сразу стали задирать носы и забыли, как недавно выполняли грязную работёнку.

Рейн добрался до второго этажа и залез на подоконник, достаточно широкий для того, чтобы сесть.

Дом был хорошим: водосточные трубы, кирпичи, в которые легко втыкались альпинистские крючки, удобные подоконники. Идеальный объект для воров, убийц и практиков — впрочем, одно и то же.

— Ждём, — послышалось снизу, и старшие тенью скрылись за углом.

Окно стояло нараспашку. Парень три ночи подряд спал с открытым окном и сегодня тоже не изменил своей привычке.

Месяц назад по городу пронеслась весть: Офан И-Вейн пропал. За расследование взялись все: полицейские, инквизиторы, гвардейцы. Сначала каждый тайно лелеял надежду, что именно он найдёт одного из богатейших людей Лица, спасёт и получит кругленькую сумму. Однако сын Офана, Гинс, объявил, что отец оставил после себя много долгов и начал распродавать имущество. Парень переехал из богатого, хорошо охраняемого особняка в этот трёхэтажный дом, где сдавались комнаты семьям среднего достатка.

В городе поверили, что Офан взял деньги не у тех людей, но не смог вернуть их, и они получили своё другим способом. Так или иначе, Гинс не показывал особой скорби по отцу и продолжал коротать вечера в игорных домах.

Полиция подозревала торговых партнёров И-Вейна. Гвардия — слуг. Инквизиция решила проверить его сына и установила за ним слежку. На прошлой неделе молодой человек купил билет на корабль, плывущий во враждебный Ленгерн — королевство на восточном континенте Арлия. Выяснилось, что парень не только играл, но и разговаривал с ленгернийскими послами, которые прежде были частыми гостями в доме его отца.

Д-Арвиль забрал дело в своё отделение и решил, что с Гинсом нужно поговорить. Стены Чёрного дома обладали удивительной «магией»: в них начинали разговаривать даже немые. Энтон выбрал несколько практиков и старших инквизиторов и отправил их за парнем.

Рейн осторожно заглянул в комнату. Светлые, с грязными разводами занавески колыхались на ветру. На полу беспорядочно валялись книги, письменные принадлежности, одежда и остатки еды. В комнате стоял запах пыли, который мешался с тяжёлым ароматом дешёвого виски. «Свинья», — подумал Рейн и спрыгнул на пол.

Гинс И-Офан растянулся на кровати и спал, свесив одну ногу. Одеяло упало на пол, и его крепко сложенная фигура была хорошо видна. Такой явно никогда не знал голода и не привык обременять себя тяжёлым трудом. «Отец оставил долги», — Рейн мысленно фыркнул.

Он склонился над парнем и одной рукой приставил нож к его горлу, а другой крепко зажал ему рот и нос. Гинс резко открыл глаза и попытался дёрнуться, но Рейн крепкой хваткой прижал его к кровати.

— Тихо, — шепнул он. — Сейчас ты встанешь и пойдёшь со мной.

Гинс дёрнул головой. Рейн убрал руки и сделал шаг назад. Парень медленно поднялся, а затем ловко прыгнул вперёд. Практик перехватил его кулак и правой ногой ударил Гинса под коленную чашечку. Тот сразу осел. Рейн подскочил к И-Офану и с силой надавил на плечи, заставляя садиться всё ниже.

— Я же сказал, тихо. Что, уроков у Х-Файма не хватило?

— Откуда знаешь? — процедил Гинс.

Рейн ухмыльнулся. Он хотел сделать ставку на Д-Арвиля и то, что новый глава мог ему дать. Стоило показать себя. Рейн решил, что ему мало информации, которую дали практикам, и взялся за дело сам. Вечера парень проводил в игорных дома, это верно. Но каждое утро он занимался фехтованием под руководством кира Х-Файма, старого гвардейца, а днём изучал арлийский.

— Твой отец много о тебе говорил.

Гинс открыл рот от удивления.

Рейн повесил нож на пояс и протянул ему руку.

— Вставай-ка. Нужно о многом поговорить, только не здесь.

Парень не принял руки и поднялся сам. Он выпрямился и сразу стал выше Рейна на добрых полголовы.

— Кто ты вообще такой? Что тебе надо?

Рейн ещё на земле снял маску. Чёрная одежда никак не выдавала его принадлежность к Инквизиции — мало ли кто носил этот цвет. Он склонил голову и ответил:

— У меня сообщение от твоего отца.

Аст рядом вздрогнул. Сердце быстро скакнуло.

Рейн знал: если он захочет увести Гинса втихую, это не пройдёт. Парень не из робкого десятка и переполошит весь дом, но не уйдёт. Усыпить его и дотащить на себе он был не в силах. Отдать дело другому практику — тоже, ни за что. Оставалось одно: рискнуть.

— Ты не мог! — воскликнул Гинс и сразу замолчал. Рейн напрягся. Не мог что? Успеть доставить ответ? Передать сообщение от умершего человека?

— Идём, я расскажу всё.

Гинс не двигался с места.

— Терять нечего, — подбодрил Аст. Рейн снял с пояса кинжал, револьвер и бережно положил их на кровать. Он развёл руки в разные стороны и прямо посмотрел на Гинса.

— Я безоружен.

— Ты и без оружия справишься.

— Я — ноториэс. Ты должен понимать.

Гинс медленно кивнул. Рейн едва сдержал довольную улыбку.

О богатстве И-Вейна ходили десятки слухов, но ещё больше историй рассказывали о его жизни. Он набрал себе охрану из ноториэсов, и одно только это вызывало множество пересудов. Увидев одного из них, Гинс мог поверить, что его прислал отец.

— Хорошо, — согласился молодой человек. — Ты оставишь это здесь, — он кивнул в сторону оружия. Рейн сразу кивнул в ответ, как будто ему плевать. На самом деле за потерю оружия он должен был ответить перед главным инквизитором, а за оставленные следы — перед самим Д-Арвилем. Придётся вернуться.

Гинс быстро оделся, открыл дверь и уверенным шагом направился к лестнице. Рейн его окликнул:

— Не туда.

Парень развернулся и удивленно посмотрел на него.

— За домом следят. Сам знаешь кто. Мы выйдем через другой подъезд.

— Но… — начал Гинс.

Рейн не дал ему сказать:

— Молчи, нас не должны слышать. Идём. — Он поманил рукой, и парень двинулся за ним, точно овца за пастухом.

Дом спал, и у масляных ламп приглушили фитили. Они поднялись на третий этаж, затем на чердак, соединявший четыре подъезда дома. Он был забит рухлядью и приходилось присматриваться, чтобы в полумраке не споткнуться обо что-нибудь. Рейн почесал нос, пытаясь сдержаться от желания чихнуть — столько пыли здесь скопилось.

Рейн шеей чувствовал вонючее дыхание Гинса. Казалось, И-Офан вот-вот нападёт, но он заставлял себя не оборачиваться, и уверенно пробирался к выходу. Рейн ходил здесь вчера ночью, затем сегодня вечером и хорошо запомнил дорогу. Они должны были выйти с другой стороны дома — за подъездом действительно могли следить.

Рейн приоткрыл дверь. Петли он заранее смазал, и она не издала ни звука. Выглянул, осмотрелся: никого. Они прошли мимо комнаты хозяйки дома на третьем этаже, откуда слышался лихой храп, затем мимо комнат прислуги. Рейн достал из кармана ключ и открыл дверь заднего хода.

Тьма на улице стала гуще. Фонари светили тускло, а луна услужливо спряталась за облаками. Рейн нащупал в кармане часы, но не достал их. Часа два, не больше.

У дороги стояла карета, запряжённая гнедой лошадкой. На козлах сидел мужчина в чёрном — старший инквизитор. Дверь кареты открылась.

— Идём, — пригласил Рейн.

— Нет! — воскликнул Гинс и тревожно поглядел на карету. — Что… — начал он, повернулся к Рейну, а тот уже проворно надел чёрную маску.

Он подскочил к Гинсу, схватил его за плечи и сильным рывком подтянул к карете. Две пары рук заботливо подхватили парня и затащили внутрь. Рейн заметил кивок Д-Арвиля, но вот уже дверь закрылась, старший ударил вожжами, и лошадка бодро двинулась по мостовой.

Рейн остановился у кустов, растущих под окнами дома, и потянулся в карман за сигаретами. После любого задания ему хотелось всего двух вещей: покурить и помыться.

От практиков часто разило потом, кровью и грязью, но среди этих запахов был ещё один, который Рейн никак не мог определить. По нему он безошибочно узнавал, когда подкрадывался кто-то из них. От него самого пахло также, и почему-то этот запах никак не удавалось смыть.

Чиркнула спичка, мелькнул огонёк, и Рейн с удовольствием затянулся. Ему стало так хорошо, что это переросло в блаженное:

— Ох.

Аст молчаливой тенью стоял рядом и смотрел на небо. Его лицо было хмурым и задумчивым.

Рейн кинул окурок в кусты и пошёл назад. Практики никогда не оставляли за собой следов, иначе сами рисковали превратиться в след.

Глава 4. Приглашение

— Д-Арвиль чокнутый, — сказал Рейн Асту, качая головой, пока поднимался наверх.

— Он может продвинуть нас. Надо показать ему то, что он хочет.

Удивило даже не приглашение главы Третьего отделения к себе, а место встречи — крыша Чёрного дома. Это многое говорило о Д-Арвиле, но не внушало доверия.

Энтона пока не было. Рейн подошёл к самому краю и глянул вниз. В утренний час прохожие спешили на работу, и все как один держались другой стороны улицы — подальше от Чёрного дома. Они хмуро смотрели на него и спешили уйти как можно быстрее.

Напротив тянулся ряд невысоких домиков — контор, куда заходили адвокаты, счетоводы, секретари, одетые в неприметные серые костюмы. «Как блохи», — подумал Рейн.

За конторской улицей виднелась набережная. Вдоль Эсты лениво шагали редкие гуляки. Когда пароходы начинали гудеть, прохожие испуганно подпрыгивали, затем смеялись и махали руками. Солнце отражалось на речной глади и заставляло жмуриться при каждом взгляде на воду.

На другом берегу начиналась промышленная часть Лица. За доками виднелась линия фабричных труб. Дыма от них было так много, что воздух на той стороне казался тяжёлой тёмной завесой.

— Красиво, не правда ли?

Рейн обернулся. Глава приподнял шляпу и взмахнул ею в дружелюбном жесте. От него шёл слабый запах сигар и вина.

— Даже не скрывает привычек, — хмыкнул Аст.

— Кир Д-Арвиль, — Рейн положил руку на плечо и поклонился.

— Кир Л-Арджан, — в голосе главы послышалась издёвка. Рейну захотелось плюнуть ему в лицо. — Красиво, не правда ли? — повторил Энтон.

— Нет, — коротко ответил Рейн.

Глава рассмеялся.

— Мне нравится твоя честность.

— Зачем вы меня позвали, кир Д-Арвиль? — Рейн прищурился.

Энтон улыбнулся, подошёл к краю крыши и встал рядом.

— Ох эта нетерпеливость! Другие практики не задают вопросов первыми. Право быть ноториэсом даёт многое, не так ли?

Рейн фыркнул.

— Право? ...