Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Гамбит. Конь без масти

Leo Vollmond Гамбит. Конь без масти

Пролог. Голуби летят над нашим домом

Двенадцать лет назад…

С высоты одного из самых высоких зданий старого города его окрестности выглядели также уныло, как если бы осматриваться вокруг, стоя на одной из многочисленных серых улиц. На северной окраине Нордэма некогда бывшей сердцем многомиллионного мегаполиса раскинулась промышленная зона, простиравшаяся вокруг на много миль практически до самого горизонта. Бесконечная череда заводов и цехов, окутанная стальной паутиной энергосети, устремила в хмурое небо острые иглы сотен высоченных труб, дымились из которых от силы десятки. Жилой сектор обходил заводы по периметру кольцом из кварталов полуразваленных домов с изредка не к месту понатыканными между многоквартирными зданиями монументальными постройками, которые достались старому городу в наследство от предыдущей эпохи становления Нордэма.


Выглядело до нелепого абсурдно, когда бывший оперный театр соседствовал с красной кирпичной многоэтажкой, у которой окна забиты досками и фанерой, а стекла в них отсутствуют напрочь. Проще говоря, более ранний исторический слой жизни города с четырехвековой историей пробивался наружу из-под не до конца вытравленных, засеянных поверх и на скорую руку всходов инфраструктуры промышленного гиганта, в итоге смытых волной всемирной глобализации современного мира. Монументальных зданий было немного, и смотрелись они среди обшарпанных жилых муравейников скелетами исполинских секвой посреди тополиной рощи, которую то и дело сносил соленый морской ветер с Залива. В начале прошлого века земля под этими домами стоила баснословных денег, но сносить их и в настоящем табу, хоть состояние памятников культуры было немногим лучше стоявших рядом более современных построек.


Время не щадит никого. Время беспощадно, и уже поверх слоя из жилищ для местных работяг ложится пришедшая сюда вездесущая современность, обтянутая кабелями из оптоволокна, увешанная спутниковыми тарелками и неоновыми вывесками. Старое еще не до конца умерло, а новое уже пустило корни в благодатную почву. Столовые переквалифицируются в забегаловки с фастфудом, заброшенная картинная галерея в ночной клуб, мелкие кафетерии, растеряв клиентов, подстраиваются под общий рынок спроса и смело продают алкоголь в любое время суток, именуя себя барами. Спрос регулирует предложение, а инфраструктура отвечает потребностям живущего здесь контингента, и каждый год бьет самую низкую планку среди наименее комфортабельных для проживания районов Нордэма.


Повсюду, куда не падал взгляд, встречалась серость и сырость, разбавленная тошнотворной пеленой выбросов с заводов в редкие безветренные дни. Стены с облупившейся краской, огромными кусками осыпавшейся штукатурки и трещинами, покореженная и заржавевшая арматура, торчавшая из стен, от которых отваливались целые куски, неуместно яркие вывески магазинов, продававших все возможное и невозможное, лишь бы выкачать последние деньги из кошельков местных жителей, вместе это составляло привычный городской пейзаж умирающего в предсмертных конвульсиях промышленного гетто.


И, конечно же, крыши. Крыши, крыши и крыши. Миллионы их. Они простирались на мили вокруг, и, казалось, ограничивались только подступавшим к берегам острова мутным водам Залива. На кромке воды примостились доки, где проглядывали мачты заходивших в порт немногочисленных судов, таких же, как и все здесь: старых и проржавевших, едва державшихся на плаву – как нельзя точное определения для всего, что касалось старого города. На востоке бесконечные серые ленты железнодорожных путей, сплетавшиеся магистралями в транспортный узел, уводили составы по перекинутым через реку мостам куда-то вдаль – в сторону Детройта и Чикаго, откуда давно уже не было тех длинных очередей, в которых раньше составы стояли сутками напролет.


Жители старого города знали, что никто не забыт, ничто не забыто – не их девиз. Они забыты. Они ничто. Толстосумы попользовались ими, нажив состояние, бросили их на произвол паскуды судьбы, уводя производство и деньги за границу, где дешевле и прибыльнее. Жителям промышленного гетто осталось лишь доживать свои дни, что они и делали. Каждый выживал, как мог, глядя на светлое будущее через воду Залива на соседний остров. Новые постройки, новые здания, отличные от домов местного гетто, новая жизнь. Проще построить заново, чем переделывать сломанное старое, что в итоге и произошло. Они ничто. Они забыты. Звери антропогенных ландшафтов в естественной среде обитания из серых бетонных улиц и разваливавшихся домов, возле которых мусорную свалку сложно отличить от клумбы.


С крыши некогда известной гостиницы Посейдон открывался превосходный вид, только до превосходства нужно было еще доплыть или перебежать через мост Первопоселенцев. Там, за ним другая жизнь, другие ценности. Тебе не нужно думать, что ты будешь есть на ужин, где раздобыть денег на допы к медстраховке из-за подорванного на заводе здоровья. Там все иначе, но, увы, они не там, а здесь. В мире, где трубы заводов соседствуют со зданиями колониальной эпохи. Скоро и они станут такими же забытыми памятниками прошлого: ритуальными сооружениями, где жители индустриальной эпохи приносили себя в жертву богу металла во славу своей страны и во благо людей в кипенно-белых воротничках с толстыми кошельками.


На старой крыше возле шпиля, где некогда располагался люкс-пентхаус, который теперь разве что склад для никому ненужного хлама, вывезти который дороже, чем запереть и забыть о нем, кишмя кишели сизые голуби. Они расхаживали по шиферу, натыкаясь друг на друга, копошились и толпились, гурьбой бежали к разбросанным крошкам зачерствевшего хлеба, брошенного им из ручки подростка, стоявшего возле флигеля. Старая растянутая толстовка на пару размеров больше, такие же старые затертые джинсы не по размеру и кеды, у которых подошва треснула в нескольких местах и держалась разве что на честном слове. Пятен голубиного помета на окружающих поверхностях было многим больше, чем иных цветов и красок, засиженных птицами до выцветшей белесой пелены, на которой немудрено поскользнуться, но никому до этого не было дело. Выше третьего этажа в гостиницу никто давно уже не поднимался. Никто, кроме нее, стоявшую на крыше девочку, кормившую голубей черствым и заплесневелым хлебом.


Бросив пригоршню прямо в огромную лужу, она смотрела, как сизые тушки живым потоком устремились туда, наступая друг на друга и перепрыгивая через головы, чтобы урвать кусок позеленевшего мякиша. Доставали его прямо из воды, вырывали друг у друга из клювов. Как и остальные жители старого города, готовы были биться за него до последнего, и последнее было не за горами. Спрыгнув с резной балюстрады, девчушка подошла к автомобильному аккумулятору и подняла зажатую на куске резины клейму. Быстро, точно и аккуратно, присоединив клейму, замкнула цепь, и живой поток у ее ног дернулся в конвульсиях и замер. Голубиные тушки упали прямо в воду, где был забросан хлеб, и когда последние из них перестали дергаться, девочка сняла клейму и осторожно спрыгнула с куска резины, лежавшего рядом со старым, местами вспученным аккумулятором.


Сегодня охота прошла удачно. Голуби были большими, крупными, с лоснящимися перьями. Сразу видно, что неместные. Местных она давно изловила. Можно было бы перейти на чаек, но те слишком хитрые, заразы, а у нее нет времени носиться за ними по пирсу. С рыбалкой дела обстояли еще хуже. После сокращения штата на местных очистных, качество их работы заметно ухудшилось, что сказалось на местной ихтиофауне. Если раньше можно было поймать рыбу с двумя ртами или хвостами, то теперь и ее поймать уже было невозможно. Оставались еще кошки и собаки, но покуситься на жизнь более разумных существ уже казалось чем-то аморальным, хотя порой жрать хотелось так, что и соседский доберман был вполне себе аппетитным. Голод не тетка. Он беспощадная сука, от которой хочется выть на Луну и выгрызать себе вены. Мать нормально не ела уже несколько дней, братья тоже, отец.… О нем она предпочла не думать. Вряд ли пригоршню лекарств можно считать за полноценный прием пищи.


Сегодня охота удалась, и их ждет человеческий ужин. Нужно только успеть собрать оглушенные током тушки и сделать из них действительно тушки, а не отключившихся от удара током птиц. Выбрав из горы сизых перьев самых жирных и упитанных, девчушка достала из кармана толстовки шило и засунула каждому голубю в клюв. Проколов сосуды, подвесила их прямо на крыше вниз головами, чтобы кровь вытекла на загаженный живыми собратьями шифер. Пока она прицепляла последние трофеи к веревке за лапы, голуби постепенно приходили в себя и опять принялись вылавливать из лужи заплесневелые крошки. Ей они уже были неинтересны, если, конечно, не помогли бы затащить на крышу новый аккумулятор, а то этому уже конец, и следующей охоты может и не быть.


Когда тонкие струйки крови из голодно разинутых клювов превратились в капли, падающие все реже и реже, тушки были собраны в корзину из супермаркета с погнутыми хромированными прутьями, которую выбросили из-за непригодности. Ей же она пригодилась. Девчушка побросала в нее добычу и спустилась по пожарной лестнице в переулок. Обходя опасные закоулки стороной, так же по задворкам домов между мусорных контейнеров она добралась до дома, не обращая никакого внимания след из кровавых капель, шедший за ней следом от самой гостиницы. Быстро освежевав на скорую руку и на радость местным кошкам голубиные тушки, она вбежала в дом с теперь уже наполовину пустой корзинкой, и тенью проскользнула внутрь квартиры.


В коридоре дома, где кипела жизнь, стоял гул голосов, ругань, музыка доносились из-за соседских дверей, лай собак и детский плач слышались непонятно даже с какой стороны, а внутри квартиры, где жизнь граничила со смертью, ее встретила тишина. Гробовая тишина, если уж быть точной, гнетущая и давящая со всех сторон. Она словно оказалась в вакууме, где не раздавалось ни звука. И лучше бы уж так, но…


– Лотти, – сиплый от долгих криков мужской голос прозвучал почти неестественно, почти механически, почти неживым. Он разрезал тишину и остановил кровоток в жилах девчушки, замершей на пороге с корзинкой дохлых голубей в руках.


Услышав голос, девушка шмыгнула к приоткрытой двери и заглянула внутрь родительской спальни. Свет в комнате едва пробивался сквозь выцветшие плотно задернутые шторы, внутри стояли сумрак, стойкий запах лекарств и все та же гнетущая тишина. Сейчас он не кричал. Значит, у них еще есть обезболивающие, и, возможно, эта ночь пройдет относительно спокойно. Возможно. Возможно – не значит, что доказуемо. Остается только ждать, когда морфины отпустят измученного болезнью человека, и тогда все начнется заново: его стоны, переходящие в крики, слезы матери на бледном и худом лице, разбитые и сломанные встречей со стеной после их непродолжительного полета вещи, брошенные Ашером.


– Шшш, милый, я здесь, – тут же отозвалась мать на стон. – Ничего не говори, береги силы, – попросила Шарлотта и положила руку мужу на холодный лоб.


– Мам, – Ашер тихо позвал ее из-за спины и тронул за плечо женщину, статично застывшую у края кровати, когда реакции от нее не последовало. – Ему долго не продержаться, нужен еще морфий, – молодой человек наклонился к уху женщины, нашептывая ей.


Отец лежал в странной позе, видимо, опять мучаясь от начинавшихся судорог, и прерывисто дышал, и метался по смятым, пропитанным потом простыням. Его грудь вздымалась от частого и неглубокого дыхания, мужчина крупно вздрагивал, но все еще не просыпался, удерживаясь в забвении. Вряд ли он расслышал, о чем шептались его жена и старший сын, но Миа слышала. Ясно и отчетливо, будто стояла у них за спиной.


– Знаю, Ашер, – женщина очнулась от оцепенения. – Рецептов больше нет, остался последний, – Шарлотта гладила мужа по руке и говорила чуть слышно. Зачем ему знать, что грядет, что ему предстоит смерть в адских муках. Может, не зная, какая участь ему уготована, Артуру будет не страшно. Так ведь это работает, верно, Лотти?


Заметив, что сон мужа стал беспокойным, беспамятство вот-вот должно было смениться болью, накатывающей волной, в груди у Шарлотты похолодело, едва она представила весь предстоящий ужас. Гнев, жалость, бессилие слились в неразделимый ком. Не выдержав больше ни секунды, Эванс вскочила с кровати, схватила сумку со стула и выбежала за дверь, даже не заметив, что за ней кто-то стоял.


Девушка отскочила от двери, которую мать почти сорвала с петель, и опять вернулась на пост соглядатай, застыв за дверью незримой тенью.


– Ашер, – сквозь судорогу, прошедшую по телу, позвал его отец, постепенно возвращавшийся в сознание.


Молодой человек упал на колени и взял дрожащую руку отца в свою, накрывая ладонью и прижимая ее к груди.


– Знаю, пап, знаю, – голос Ашера дрожал.


Даже бывший боевой офицер не без труда сдерживал слезы при взгляде на мучения отца, которым, казалось, не было ни конца, ни края. Измотанный болезнью за последние несколько недель человек будто чувствовал, что конец его мучений близок. Прощался, хоть и не хотел уходить из дома, где он был счастлив, из жизни, которую прожил далеко не до конца.


– Я найду, – уверенно кивнул молодой человек. – Я знаю, где искать, – решительно поднявшись, Ашер подхватил со спинки стула драную куртку и направился к входной двери.


– Чтобы не случилось, дверь не открывать! – наказал он мелкой девчушке-подростку, что выглядела намного младше своих лет из-за худощавого телосложения.


Распахнув огромные серые глаза на детском кукольном личике, девчушка испуганно кивнула брату и боязливо покосилась на дверь в смежные комнаты, предчувствуя ненастье, из-за которого ломило тонкие косточки. Как только за Ашером закрылась входная дверь, ненастье потянуло сквозняком по ногам, предвещая бурю. За спиной девушки послышался настойчивый стук из той самой двери, ведущей во вторую спальню, самопальным образом переделанную в две.


– Открой дверь, Мэймэй, – твердый и уверенный голос уже не мальчика, но еще не мужчины слышался из-за старого, ободранного дерева со вспученным и потрескавшимся лаком.


– Не могу, они сказали не выпускать тебя, прости, – девчушка шмыгнула носом и отступила назад, страшась даже слушать его, не то, что разговаривать.


– Открой, я никому не скажу, – голос из-за двери только набирал силу, будто кто-то выкручивал невидимый регулятор, постепенно прибавляя громкость.


– Мне нельзя, – пробубнила она едва слышно и начала пятиться назад мелкими шажками.


– Открой эту чертову дверь, Миа! – его недовольство не заставило себя долго ждать, и удар прошел вибрацией по наглухо запертой двери.


– Нельзя, Атлас, ты же слышал! – на грани слез пропищала девушка, все еще сжимая в руках корзинку с дохлыми голубями.


– Открой, я сказал, мелкая сука! Открой! – Атлас почувствовал слабину и начал ломиться в дверь, что есть мочи, но Ашер надежно запер ее на засов снаружи.


Несмотря на тщетность попыток, молодой человек не сдавал позиций. Разбежавшись по узкому коридору, он ударил в дверь плечом, направив весь свой вес и скорость в энергию удара. Дверь дрогнула и устояла, а парня от отдачи отбросило спиной на пол. Неудача его не остановила. Он частенько падал, а потом поднимался, и, так или иначе, добивался своего. Встав на ноги, Эванс повторил атаку, но снова оказался на полу, едва ли не зажатый стенами узкого коридора. Атлас пробовал еще и ещё, но каждый раз обессиленно падал и вставал, пошатываясь. Не мудрено, сегодня он еще ничего не ел. Сестра только вернулась с охоты.


От ударов о безучастное дерево тело начало ломить тупой болью, что только больше подстегивало обозленного подростка. Как и всегда, Ашер оказался предусмотрительнее, и все попытки младшего брата выбраться из комнаты оказывались безрезультатны. От гнева и злости заехав по двери пару раз с ноги, Атлас понял, что все бесполезно. Субтильному подростку не осилить заколоченную здоровенным амбалом дверь. Ему придется найти иной выход, чтобы обойти это препятствие, и у него все еще оставалась надежда договориться с сестрой. Надавить на нее, если потребуется, раздавить, если такова цена свободы.


– Миа, сними засов, – сдерживая гнев в голосе, Атлас опять взывал к сестре, точно зная, что она за дверью. – Выпусти меня, я знаю, что делать, – настаивал он, предлагая план действий по спасению их жизней. Рациональное у них всегда в приоритете, того и гляди, мелкая мерзавка прислушается.


– Мне сказали не открывать дверь, они не просто так заперли тебя там, Атлас, – девушки встала перед дверью, осторожно погладила ее, словно сожалея о ее участи, но засов не сняла. Обещание надо выполнять, и раз она дала его – выполнит, как бы не сжималось сердце от криков брата.


– Плевать, что они сказали, – молодой человек больше не кричал, а четко разъяснил намерения. – Ты же видишь, как он мучается, ему плохо, ты знаешь, что они ошибаются, открой дверь Мэймэй, ты же хорошая девочка.


– Они сказали, не открывать дверь, – голос девушки дрогнул, и Атлас понял, что ему удалось достучаться до сестры.


– Мы оба знаем, что они ошибаются, Мэймэй, не слушай их, открой дверь, – уговаривал ее брат, убаюкивал бархатным голосом, оседавший в голове мышьяковой пылью.


– Нет, – помотала головой, сбрасывая наваждение, твердо сказала девчушка.


– Тупая пи… – выругался он, ударив по двери наотмашь, но девушка четко расслышав тихое и грязное ругательство брата, обращенное к ее умственным способностям и гендерной принадлежности.


Из спальни родителей опять раздались крики. Их с Атласом препирательства и шум окончательно разбудили отца, которому теперь не заснуть без лекарств и мучится от боли. Почувствовать приливший с притоком крови к щекам стыд, девушка заткнула уши руками, выронив корзинку на пол и заляпав кровавыми брызгами свои кеды.


– Мэймэй, – голос из-за двери опять стал громче.


– Нет! – сквозь едва не пролившиеся слезы твердила она, – они велели тебя не выпускать, Атлас!


Патологическая честность сестры никак не играла Атласу на руку, но ее сомнения в принятом Ашером и матерью решение подпитывали надежду, что удастся ее переубедить, в чем ему помогали усилившиеся крики отца.


– Так прямо и сказали? – уточнил Атлас. – Велели меня не выпускать? – и начал искать обходные пути к инструкциям, отданным маленькому Церберу.


– Велели не открывать эту дверь, и что ты не должен из нее выйти из-за нее, – задумалась девчушка и нахмурилась, посмотрев в сторону родительской спальни, откуда доносились стоны боли постепенно переходившие в животный вой.


Ашер и Шарлотта оказались очень последовательны и оставили четкие инструкции, которые девочке не обойти. По крайней мере, они так думали. Это должно было всех обезопасить на время, пока никого из старших не было дома, но мать и старший брат опрометчиво забыли, что Миа и Атлас уже не дети. И, как ни крути, как не запирай монстров даже на самый надежный замок, они найдут выход. Выйдут из заточения голодные, злые, преисполненные решительности и праведного гнева. Сметут все вокруг в кружащем вихре и оставят за собой только пепел. Дверь останется запертой, а спрятанные за ней сущности просочатся сквозь щели и явят себя белому свету.


– В моей комнате окно, за ним старая пожарная лестница, – тихо сообщила Миа уставшая держать оборону сразу с двух фронтов, где за одной дверью умирающий отец, а за другой взбешенный и голодный брат. – По ней ты можешь подняться на крышу, – закончила он, и дальше ему не нужно было объяснять. Путь к свободе указан, пусть идет куда хочет.


Атлас последовав словам сестры, вылез через окно в спальне сестры на проржавевший каркас, который даже не скрипнул от его веса, и быстро поднялся на крышу, откуда добежал до двери в подъезд и спустился по лестнице к квартире за считанные мгновения. Вот она – свобода. Уйти и исчезнуть, как он всегда мечтал, но, собравшись с духом, Эванс повернул дверную ручку входной двери, вращая ее на «Slow-quick-quick». Ничего. Заперто. Ему будто намекали, что лучше уйти, но куда уходить, если уходить, по сути, и некуда. Бросить семью и забыть о них, чтобы там, за дверями старой жизни опять столкнуться с теми же проблемами. Нет, он их не бросит. Полуволк не оставит свою семью умирать голодной смертью. Он не желал для себя иной участи, как и для них. Забарабанив в дверь кулаком, Атлас прокричал:


– Мэймэй, это я, открой!


Сестра все еще мешкалась, а крики отца стали слышны даже в коридоре.


– Миа, черт возьми! – не выдержал Атлас и ударил по входной двери, как минутой назад колотил в дверь из их с сестрой комнат.


– Атлас, не нужно, – сдавлено ответила она – напуганный и заброшенный ребенок, такой же, как и сам Атлас.


Нет, полуволк не бросит свою стаю, не оставит ее на растерзание шакалам. Он сделает то, что должен, если остальные для этого слишком слабы. Он точно нет. Атлас чувствовал, что она все еще колеблется, но ни уговоры, ни угрозы на нее не действовали, как и крики отца, мучавшегося от агонии.


– Хватит над ним издеваться, Миа, пора это прекратить! Соберись, черт возьми, Эванс! – командным тоном прокричал он, и замок тихо щелкнул в ответ.


«Наконец-то», – с облегчение подумал он и буквально влетел внутрь. Времени до возвращения старших оставалось все меньше, и в лучшем случае ему грозит поездка с санитарами во Фросткрик только за одни его намерения. Время действовать, главное – не опоздать.


– Они сказали, что ты не должен выйти, – шептала она, испуганно посматривая на рассвирепевшего брата.


«Выйти, но не войти», – догадался Атлас, как именно сестра обошла запрет матери и Ашера.


– Атлас, не надо, так нельзя, – девчушка подбежала к нему и схватила его за руки, разбитые в кровь руки, сжимала их в своих маленьких ладошках.


– А так можно? – он кивнул в сторону спальни. – Неужели ты не сходишь с ума от этих криков, Ми? Неужели ты не понимаешь, что пора это прекратить? – удивлялся он ее сомнениями. Своих Атлас давно не имел, отчего и оказался запертым в комнате.


– Нет, не так, не надо, – взмолилась она, уже пожалев, что выпустила северный ветер из его временного заточения, вцепилась в брата худыми ручками и не пускала в комнату, понимая, что сильно поторопилась с решением.


От воплей отца и причитаний сестры нервы Атласа сдали окончательно. Он со всей силы ударил сестру по лицу, хрупкая девушка отлетела назад и упала навзничь, прочертив спиной по полу.


– Тупая пи… – проворчал он, когда девчушка приземлилась прямо перед ним, не устояв на ногах от точного удара.


Едва мир перестал вертеться, девушка почувствовала железистый привкус во рту. Голову заломило, кожу лица жгло, а от места удара пульсирующей волной растекалась боль.


Атлас перешагнул через нее, как через незначительное препятствие, и вошёл в спальню родителей, где супружеское ложе стало смертным одром. Уверенно шагнув внутрь, он так и не оглянулся, чтобы посмотреть на сестру, лежавшую на полу. Оглушенный стонами умирающего человека, подросток встал у подножья кровати и замер. Сомнений больше не было, они умерли в тот день, когда им всей семьёй пришлось съесть первого в их жизни голубя.


– Атлас, – тихо позвал его Артур, никак не сориентировавшийся, кто сейчас перед ним, и, шаря затуманенным болью взглядом, выхватил из окружения угловатое тело субтильного подростка, замершее возле кровати.


Артур Эванс умирал в страшных муках, но, к своему сожалению, все еще находился в сознании. Непонятно, что было для него было бы хуже: осознание собственной участи или забвение от последствий болезни. Увы, второго он не знал, а перед первым был бессилен.


– Отец, – откликнулся подросток и поднял подушку с кровати, стискивая ее в худых и жилистых руках.


– Ты выпустила его? – взгляд полный понимания и смирения был послан Атласу за спину.


Подросток оглянулся и увидел сестру, совершенно неслышно вошедшую в спальню. Губы девушки были разбиты, на щеке и скуле с левой стороны лица начинал растекаться бордовый синяк от руки старшего брата.


Миа кивнула и стала выглядеть бледнее обычного, хотя, казалось, что бледнее уже некуда, а синяк на ее синеватой, почти прозрачной коже проступил еще отчетливее. Артур только ехидно усмехнулся кривившимся от боли ртом и покачал головой.


– Мне очень жаль, отец, – Атлас сделал шаг, приблизившись к нему, и поднес подушку к желтоватому изможденному лицу.


– Ты мне не сын, – презрительно скривился Артур, на что Эванс младший лишь коротко кивнул, понимая и принимая его слова.


Атлас не раз себя спрашивал, насколько было бы проще это сделать, если бы отец находился в беспамятстве. Этот ответ он знал точно: ни на сколько. Для Атласа точно нет, для отца – может быть.


– Выйди, Миа, – приказал Атлас, – тебе не обязательно на это смотреть.


Девушка не двинулась с места, а только оглянулась на открытую входную дверь, прислушиваясь к звукам и гомону в коридоре.


– Поторопись, – тихо шепнул она, утирая кровь с лица, и четко обозначила, что выходить из комнаты не собиралась, лишь косилась за спину с опаской.


Атлас недовольно сощурился, сверкнув темными и холодными глазами, но не стал тратить время и выпроваживать сестру. Времени и так было в обрез. В конце концов, это и ее выбор тоже. Он его уважает. Если она теперь перестанет уважать самого Атласа – его это волнует не больше, чем отец, отрекшийся от него на предсмертном одре.


– Давай сопляк, или кишка тонка? – вздрогнув от очередного приступа боли, Артур протяжно застонал, а потом еще и ещё, пока не отключился, и опять заметался по постели.


Атлас только и ждал очередного момента забвения и прижал подушку и его лицу. Сжимал крепко и уверенно. Никаких сомнений. Сомнения умерли уже давно вместе со всем его подростковым задором и уверенностью в завтрашнем дне. Тело на постели задергалось в конвульсиях, а Атлас только крепче прижимал подушку к голове отца. Минута, двери, три… Тело обмякло и раскинулось на кровати, и только спустя еще пару минут Атлас отпустил. Воздух вышел из легких Артура с посмертным хрипом, и в комнате наступило долгожданное тихо. Их тихо с сестрой на двоих.


– Нужно позвонить в 911, – Миа, убедившись, что на этот раз сообщит диспетчеру о смерти, а не попросит о помощи, которой они так и не дождались, вышла из комнаты, где старший брат сел возле кровати отца, сжимая голову худыми руками.


Никто, кроме них, не знает об этом и никогда не узнает. Иначе он убьет ее, об этом сестре тоже не обязательно напоминать. Мать поймет, а Ашер убьет брата, если когда-нибудь обстоятельства произошедшего будут преданы огласке в их узком семейном кругу. Теперь Ашер вожак их осиротевшей стаи. Король умер, да здравствует Король. Атласа вполне устраивает роль палача, избавляющего мир от слабых и больных.


Запертая входная дверь распахнулась. Мать успела раньше приезда парамедиков, но не раньше Атласа, выбравшегося из заточения. Надо отдать ей должное, она пыталась. Она почти успела. Несла в руке заветную дозу, чтобы продлить его жизнь еще хотя бы на день. Не смогла. Наверное, ей было жаль. Атласу же было жаль только мать, убитую горем по убитому супругу. Атлас бы оценил бы каламбур, да что-то сегодня было не до смеха, как, собственно, и всю его прожитую жизнь.


– Мэм, детектив Закари, убойный отдел, – в груди у женщины все похолодело, и глаза цвета дымчатого кварца дрогнули и остекленели. – Ваши дети позвонили в 911, – молодой детектив поправил очки и стыдливо прятал взгляд от супруги скончавшегося мужчины.


– Следов насильственной смерти не обнаружено, – черноволосый мужчина в резиновых перчатках со значком экспертной службы на цепочке вышел из спальни и пробежался настороженным взглядом по комнате, задержав его на двух подростках, забившихся в угол.


– Но ваша дочь… – детектив замялся, стесняясь задать вопрос новоиспеченной вдове. – Что у нее с лицом? – поинтересовался коп и осуждающе посмотрел на Атласа, а затем на Шарлотту.


– Я ловила голубей, на улице скользко, – уклончиво ответила девушка и кивнула в сторону корзинки, на что детектив только кивнул, брезгливо сморщив нос.


– У меня нет дочери, детектив, – пусто и безжизненно произнесла Шарлотта и прошла в комнату, бросив ампулы на диван, – у меня больше нет дочери, – шелестом шелковых крылышек бабочек донеслось следом.


Детектив не ответил. Поджал губы и вышел за дверь, закуривая на ходу. Ашер вернулся, когда тело уже увозили. Стоял перед копами с дозой героина в кармане и не дрогнул, когда детектив из убойного допрашивал и его. Как и Атлас. Тот состроил из себя напуганного подростка и к нему даже не подошли люди из социальной защиты, теребившие Мию по поводу следов на ее лице. Та же настойчиво отвечала на все вопросы: «Я ловила голубей!», и когда ее спросили, трогал ли ее кто-то из братьев где-то там, та еще актриса пустила слезу и вцепилась в Атласа, имитируя настолько натуральный плачь, что и он на мгновение поверил.


Когда все вокруг стихло, а на город опустились сумерки, Миа общипывала голубиные тушки и бросала их в раковину под хиленькую струю жижи из местного водопровода и отмывала от перьев и сора. Смерть приходит внезапно, но жизнь продолжается, и им всем нужно что-то есть. Или кого-то. Мать не сказала ей ни слова с той минуты, как вошла, и вряд ли теперь вообще скажет. Атлас же лишь недоверчиво косился то на сестру, то на запертую дверь, то на Ашера, цедившего слова сквозь зубы, но решительных действий относительно брата Эванс теперь уже самый старший не принимал. И то верно, хватит им одних похорон за неделю.


Голубиные грудки уже шкварчали на сковородке, а в квартире стояла все та же тишина. Уже не гнетущая, уже не гробовая, скорбная, горькая, но такая желанная. Он подарил ее им. Им всем и себе в частности.


– Ты все правильно сделала, Мэймэй, – по привычке тихо сказал Атлас, хоть будить теперь было уже некого.


– Я знаю, – подбрасывая мясо на сковородку, согласилась девушка. Стоило бы продолжить: «И буду молчать», но оно и без этого понятно.


На город опустилась ночь, и хищники выходили из своих укрытий. Им всем пора было заступать на смену: ей – фасовать дурь по пакетикам, ему – вместе с одноклассниками разбирать угнанные тачки, Ашеру – вышибать карабином двери должников Дона Романо. Семьдесят баксов, что черноволосый эксперт сунул ей в руку перед уходом, грели душу, но доверие матери они не вернут и колледж ей не оплатят, а иначе отсюда не выбраться. Не переплыть этот проклятый залив и не перебежать мост Первопоселенцев навстречу другой – лучшей жизни. Главное, что ей еще долго не придется ходить на охоту. Голуби забудут, что их ждет на старой крыше, поднаберут массы, будут еще жирнее и громче шкварчать на сковородке.


– Знаю, – шептала она, в ужасе вспоминая лицо отца, сделавшего свой последний вздох.

Недоброе утро

Если у первого наследника одного из богатейших семейств Штатов, любимчика городской общественности, завсегдатай заголовков светских хроник, будущего американской нации, а, по мнению его материи, еще и сына, который замечательно рисует, да и вообще, существа без единого намека на изъян Адама Ларссона после сегодняшнего его прибытия на работу спросить, знаком ли тот с феноменом «недоброго утра», то испепеляющий взгляд зеленных глаз скажет сам за себя. На все пожелания доброго утра Адам, конечно же, отвечал своими, не менее любезными, а порой и более искренними, но, несмотря на близившийся канун Рождества, все пожелания коллег не исполнялись, и утро добрее не становилось. Только наоборот. Атмосфера давила со всех сторон, угнетала и раздражала.

Чтобы составить полную картину и понять глубину красок его мрачного настроения, стоило начать с самого пробуждения Адама в спальне родительского особняка поместья Пэлисейдс. Да, он было отвратительным, сон в разбивку определенно был его не самой лучшей идеей, но ночевать он все же предпочел дома, где его ждал отвратительный завтрак из несоленой каши, пуговиц и битого стекла, хотя, возможно, Адам немного драматизировал, и в каше были только пуговицы. Насыпал же их туда один его знакомый, происходивший из семейства, которое обычно кашу заваривало и свинчивало куда подальше, а остальным предлагало разбираться с последствиями. Так вот, Ашер Эванс в лучших традициях своего семейства испортил Адаму завтрак и исчез подобно фантому, попутно угнав отцовскую машину. И черт бы с ним – с завтраком, черт бы с ней – с машиной, черт бы с недобитым полуволком – Ашером Эвансом, но то, что Адам умудрился натворить накануне, заставляло его не на шутку задуматься о здравости его рассудка.

Манипуляции. Ими была пропитана вся его жизнь. Он впитал способность к ним с молоком матери и с годами учился, оттачивал, совершенствовал свое мастерство, пока никто из его знакомых не смог сравниться с ним. Почти никто. Получение полного, абсолютного контроля над всеми было главной цель его жизни, к которой он успешно шел. Вот только вчера Адаму отчетливо дали понять, что идет он ровно и по прямой до поры до времени, и пока ему это позволено. Ткнули носом, словно мелкого нашкодившего котенка, причем дважды. Было немного обидно, но вполне закономерно. Обижаться за это Адам мог только сам на себя, поскольку сам натаскал брата и его бывшую вечно быть начеку и не доверять ни единой живой душе.

«Будь проклята эта предновогодняя суета», – думал он, окинув вестибюль штаб-квартиры Larsson Industries придирчивым взглядом. По всему холлу на стенах, на стойках ресепшена, на дверях и даже на рамках металлодетекторов были разрешены рождественские украшения. В воздухе витал царивший кругом дух предстоящего праздника с запахом пирогов и еловой хвои, уже начавший порядком надоедать. Адаму грех было жаловаться на уходящий год. Он бы оставил в нем все плохое, но сейчас его окружало только хорошее. Путь на политическую арену расчищен, свадьба с одной из самых завидных невест Нордэма не за горами, как и выборы в Конгресс, в убийстве Томпсона поставлена точка вместе со смертью Буна О‘Брайена. Стоя почти у вершины горы, Адам не мог недооценить проделанный им путь от самого ее подножия. Шаг за шагом, ступень за ступенью, и он почти на самом верху практически без потерь, Томпсон не в счет. Ему определенно стоило этим гордиться. Ларссон был не из тех, кто приписывал себе чужие заслуги, но все же в команде многое зависело от лидера, в данном случае от самого Адама, что только тешило его разросшееся до небес эго, преуменьшая заслуги остальных. Все в лучших семейных традициях Ларссонов.

До намеченной цели было рукой подать, но никогда не стоит забывать о делах насущных. Проще говоря, прежде чем сесть в кресло конгрессмена, Адаму предстояло еще много работы. «Рубить бабло», – как бы сказал на своем плебейском диалекте его больной на голову штурман, и очень точно охарактеризовал бы нынешний род деятельности Адама. Встреча с Фреем Лорианом была назначена на одиннадцать часов недоброго утра у него в офисе. Удивительно, что Лориан сам изъявил желание лично на ней присутствовать, на чем Адам не настаивал, понимая его занятость в преддверии праздников. Столь неожиданный факт личной заинтересованности посредника только добавлял Адаму уверенности, что все плохое, что только могло случиться в этом году, уже случилось, а сейчас он идет только в гору и ни шагу назад. Жаль, что пришлось задержаться на встрече с юристами, и Адам очень торопился, едва успев встретить Лориана в холле перед лифтами, а не в своем кабинете, как полагалось бы ему по статусу.

– Фрей, рад вас видеть, надеюсь, не заставил долго ждать? – искренне воодушевленный появлением одного их немногих адекватных людей в круге своих знакомых, Адам действительно был рад встречи, как единственному хорошему событию за сегодняшнее недоброе утро.

Общение с Фреем в прошлые их встречи проходило плодотворно, и наращивать связи перед предстоящими выборами еще не поздно. Как человек Лориан казался Адаму слегка замкнутым, но весьма интересным, и уж точно был человеком одного с ним круга, в котором позволено многое, только заплати.

– Нет, я только приехал, – Лориан холодно, но учтиво и вежливо ответил на рукопожатие, чем немного удивил Адама, не пожелав тому доброго утра, что делал сегодня, казалось, каждый встречный и поперечный широко улыбаясь при этом начальнику.

Всегда деликатный и располагающий к общению Лориан выглядел сегодня немного замкнутым и отрешенным. «У всех бывает недоброе утро», – оправдал его Адам и не стал более навязываться, а, вспоминая о семейном сходстве себя с одним мелким и похотливым говнюком, вовсе не имел к Фрею никаких претензий.

– Надеюсь, вы не против, что выпросил встречу до рождественских праздников, хотелось завершить все важные дела в уходящем году, – дипломатично извинился за настойчивость Адам, все еще разглядывая слегка напряженного в общении Фрея.

– О, это не проблема, я все понимаю, – отмахнулся Лориан, скользнув по толпе сотрудников невидящим взглядом, и ответил уже немного мягче, отогревая тем самым довольно зябкое приветствие. – Я всегда рад встречи с вами, – Фрей улыбнулся, но до глаз его улыбка не дошла, застыв на его лице фальшивой маской, – мистер Ларссон, – опять прозвучало холодно и злобно.

 «У всех бывает недоброе утро», – снова оправдал его Адам, искренне не понимая причины такой холодности при разговоре с ним. Близился конец года, сдача финансовых отчетов, да и последнюю сделку по скупки активов Loreangroup у Millennium Selvestar неожиданно отменили, причем сама компания Лориана, изъявившее желание скупить их акции. Усталость и нервное напряжение сказывалось на всех: от руководителей до рядовых сотрудников. Благо, самого Адама эта участь настигла только сегодня утром, а до этого со слитыми в сеть страницами картотеки, у него будто открылось второе дыхание.

Вышагивая к лифту, мужчины вели неспешную беседу, больше состоящую из обмена общеизвестными фактами, чем о каких-либо личных интересах, как это происходило ранее. Адам отчасти понимал Рея, избегавшего личных тем. Личные интересы самого Адама в последние несколько часов завернули куда-то совсем не туда, а именно в квартиру, пропахшую хлоркой, откуда он сбежал посреди ночи в лучших традициях хозяев дома. Стыд и позор на голову Сира Безупречного, но лучше уж так, чем брать совковую лопату и разгребать на утро последствия, плюя друг в друга ядом и взаимными обвинениями. Адам был уверен, что, скорее всего, так оно и будет, ведь никогда такого не было и вот опять. Посыпать голову пеплом виделось уже запоздалым решением, когда ты почти добровольно лег под гусеницы одного маленького танка. Танк же, казалось, прошел и не заметил, только намекнул на новый телефон, и то, скорее для поддержания стереотипов их общения и/ или, нужное подчеркнуть, чтобы позлить босса. Адам почему-то ставил на второе, в чем, скорее всего, был прав.

– Вы уже выставили свою кандидатуру на выборы в Конгресс? – вернулся Лориан к избитой теме, обсуждаемой всеми в свете последних событий.

– Фрей, – Адам устало прикрыл глаза. – Давай только ты не начинай, пожалуйста, – умоляюще попросил его Ларссон. – Отец мне всю плешь проел, я уже не знаю, что мне такого придумать, чтобы пережить предстоящие выборы без моего имени в бюллетени, – Адам почти выстонал эти слова, а Лориан только едко хмыкнул, но от комментариев воздержался.

Слова Адама заставили Рея невольно задуматься о жизненных приоратах. Что не скажи, а Адам всегда был предельно честен в общении, прямо и открыто отзывался о своих взглядах и никогда не боялся оказаться непонятым. С его лидерскими качествами Адаму то и не грозило. Рея невольно посетила мысль, что, возможно, вся эта суматоха вокруг картотеки и кресла в Конгрессе и не идея самого Адама на самом-то деле. Увы, отец Фрея в виду своей вечной занятости не смог пронести через годы взросления Рея опыт взаимодействия отцов и детей, и Лориан младший должным образом не ощутил на себе реализацию родительских амбиций по средствам собственного потомства…

Хотя о чем это он. Как раз таки смог. Не так давно, а именно сегодняшним недобрым утром, он уже выслушал от сестры по прямой линии из Чикаго все ее соображения о выборе Фрея, состоит ли он с «той девушкой» в отношениях, а если и состоит: «Это отвратительно, Фрей, она же из гетто! Ты уже не школьник, чтобы бегать за каждой юбкой!». Насчет юбок замечания Рикарды оказались не очень точными, но об этом Рей умолчал и прикинул, что свадьба двух геев из высшего общества выглядела бы довольно-таки абсурдно, учитывая, что брат одного из них баллотируется в Конгресс от Республиканской партии.

Угомонив Рику от ее постоянных нравоучений о беспорядочных связях, Фрей начал угрожать, что отправит мисс Эванс розы, на что получил от помощницы горсть «случайного» стекла в свой завтрак. Все в лучших традициях Нордэма. Чему удивляться, Рикарда и здесь постаралась его достать. Теперь невыспавшимся, раздраженным и, что греха таить, не до конца удовлетворенным, Рей приехал на встречу с личностью, что рожу хотел размазать об асфальт последнюю неделю. Адам же будто ничего не замечал и щебетал себе что-то о какой-то сорвавшейся сделке, которую его отец отменил в последний момент благодаря сведениям, слитым в сеть, за что спасибо неизвестному благодетелю. После публикации страниц из картотеки главной сутенерши Нордэма акции Millennium Selvestar падали настолько стремительно, что их руководству не осталось ничего, как сложить свои полномочия и уйти с постов. Очень неудачно для них, весьма удачно для Loreangroup.

Немного поболтав о реалиях в современном мире экономики, мужчины неспешно проследовали к лифту. Сотрудники, стоявшие у них на пути, расступились, пропуская руководство вперед, и тихо перешептываясь за их спинами, бросая косые взгляды и пожелания доброго дня.

– Прошу, – Адам указал рукой на подъехавший лифт, и Фрей уверенно шагнул внутрь.

Желающих проехать на лифте с самой высокой концентрацией тестостерона в Нордэме выстроились целая очередь, но Лориан и Ларссон не замечали ничего и никого вокруг, продолжая беседу, пока перед их глазами не появилась русоволосая макушка невысокой девушки, которая не разбирала, куда идёт, по обыкновению уткнувшись в телефон, раздраженно шипя на него. Мда, не только у Фрея настроение было не на высоте, и, раздумывая над тем, как бы было забавно присобачить к лохматой голове фату, Лориан поморщился от ее резкого голоса, ни капли не скрывавшего ее раздражение.

– Нет, Лиам! Я сказала, что подумаю! – с нажимом говорила девушка, отвечая на звонок, и бесцеремонно бросила трубку, спрятав телефон в карман.

Адам зажмурил глаза до рези, едва до слуха донесся ее голос. Большинство сотрудников, завидев ходячую катастрофу, сбежали подальше от лифта, в чем Ларссон не мог их осудить. Самому Адаму сбежать опять не получится и придется ехать в лифте с девушкой, с которой накануне в очередной раз едва не переспал. Проклятое «едва» заставило его стиснуть зубы и сжать кулаки, чтобы не выбить самому себе парочку зубов отрезвляющей пощечиной перед фотками на предвыборные плакаты. Удивившись этому факту, как человек, у которого никогда с этим не было проблем, Адам проследил взглядом, как Эванс вошла в кабину, встав у самой двери. Так близко и так далеко. Протяни руку и сможешь ее коснуться. Она прямо перед тобой, как несколько часов назад, прижатая к его груди, сердце в которой заходится, и все что он может ей сказать это холодное и учтивое: «Добрый день», но и здесь Лориан его опередил.

– Здравствуйте, мисс Эванс, – поприветствовал ее Фрей.

Половина лифта покосилась на девушку, поднявшую голову. Эванс пыталась сообразить, кто же перед ней, пока другая половина лифта задержала дыхание. Нахмурив брови, она повернулась и высматривала в толпе сотрудников лицо, соответствующее знакомому голосу, так и не сопоставив, кто же с ней говорил. Несколько девушек примерно того же возраста, что и сама Эванс, были готовы испепелить ее взглядом. Миа же не обратила никакого внимания на злобные и завистливые посматривания коллег.

– О, здравствуйте, мистер Лориан! – выискав его среди толпы, кивнула девушка и вернулась к завибрировавшему телефону.

 Лориан никогда не комплексовал по поводу внешности. Что греха таить, не ему выставлять по этому поводу претензии матушке-природе, но сейчас почувствовал легкий укол ревности, о существовании которой вообще не подозревал.

– Я же просил вас называть меня Фрей, – специально подлил он масла в огонь, не зная, кого сильнее хотел задеть Эванс или Адама, которому происходящее было до фени, как минимум.

– Да, сэр, я помню, спасибо, – пожав плечами, кивнула она и снова отвернулась, будто он и не стоял ее внимания, и усердно печатала сообщение адресату с фамилией Либерсон.

Наверное, для нее так оно и было. Он для нее очередной сноб с замашками альфа-самца и комплексом бога, с коим она уже сталкивалась один раз точно, и существование Ника только этому живое подтверждение. Насколько все было бы проще, выбери она другую личность вместо Ларссона? Только когда с Эванс было проще. Фрей пнул свою шизофрению, задремавшую где-то в углу сознания и едва приоткрывшую глаз в ответ на столь необходимый момент для ее появления. Видимо, у психических расстройств тоже имеются регламентированный рабочий день по графику и профсоюзы, поэтому координатор сознания Лориана только лениво посмотрела на всю ситуацию и вернулась в анабиоз, предоставив Фрею самостоятельно решать проблемы. Отлично, от Рикарды с ее постоянными и оправданными нравоучениями и то было больше проку. Обидевшись на свое очевидное нестабильное психологическое состояние, Лориан решил попутно обидеться еще и на Эванс, правда, еще не придумал за что. Ведь к ней, по сути, претензий-то не было никаких, кроме применения допинга на дистанции. На этом месте шизофрения Рея мерзко хихикнула, но в процесс мышления не включилась, отсыпаясь за прошедшую ночь. Как ни странно, но ситуацию спас Адам, очень вовремя включившийся в беседу.

– Помнит она, как же, – фыркнул он, что слышал только Фрей, который усмехнулся и кивнул. – Атомная масса хлора! – грозно прокричал босс у Эванс над ухом, а ехавшие в лифте люди в испуге прижались к стенкам.

– Тридцать пять с половиной! – точно отразив выражение «от зубов отскакивает», незамедлительно ответила Эванс, бросив недописанное подруге сообщение.

– Это ты, значит, помнишь, а имя Лориана из головы вылетело? – съехидничал очень довольный собой Ларссон, и все вокруг, включая самого Фрея, захихикали.

Эванс никак не прокомментировала слова босса, хотя сомнений, что могла, ни у кого не было, и, искоса посмотрев на Лориана и Адама, отвернулась к экрану, гневно набирая сообщения и грозя продавить дисплей.

Теперь уже телефон Адам завибрировал, извещая о входящем сообщении, и Ларссон посмотрел на экран с надписью: «Голосовое сообщение от Младший».

– Что опять, – Адам без энтузиазма нажал «воспроизвести», и ждал, пока сообщение прогрузится.

Лифт остановился на очередном этаже, и сотрудники начали выходить и заходить, сменяя друг друга в дверях. Когда сообщение наконец-то прогрузилось, Эванс за долю секунды бросила сумку на пол и заткнула уши руками. Со стороны ее поведение выглядело странно, хотя когда это с ней было по другому, но некоторые из людей, находившихся в лифте, незамедлительно последовали ее примеру.

– Черт! – Адам понял, что происходит, и выругался, в панике соображая, что же делать.

– Крис! – крикнул он Оулли, стоявшему недалеко от лифта, и бросил ему телефон через холл.

 Ошарашенный Оулли поймал телефон босса, и Адам в этот момент заткнул уши по примеру Эванс.

– Блиииин! – расстроено простонал Крис на весь этаж, держа в руках телефон начальника, из динамиков которого доносились приевшееся всем «Last Christmas», если Фрей не ошибся, а он точно не ошибался. Перед Рождеством эта песня звучала на каждом углу и не по разу.

– Как так-то! – стонал раздосадованный Оулли, а окружающие – те, кто не заткнул уши, похлопывали его по плечу.

– Ха-ха-ха! Эванс, – Ларссон разжал уши и ухмыльнулся, стоило дверям лифта захлопнуться. – Я все еще в игре! – победно выдал он, сложив руки на груди.

– Оооо! Вы дали проиграть Оулли вместо себя, сэр, – ехидничала она, – не очень-то благородно, – тщетно взывала она к фамильной чести, жаль только, что выбрала не ту семью.

– Пешки умирают. Короли остаются, – надменно вздернул нос Ларссон. – Все по законам военного времени. Никакой пощады, – четко и конкретно позиционировал Адам и некоторые из сотрудников закивали, а остальные покосились на Эванс. – Наша команда потеряла бойца, но мы еще не побеждены! – Адам расправил плечи, посылая ей взгляд полный превосходства.

– Чтоб меня, – выдохнул Лориан, и шок Фрея от творившего сумбура нельзя было передать словами. – Вы что играете в Whamageddon? – рассмеялся он низким и раскатистым смехом.

– Да! – в один голос подтвердили все оставшиеся в лифте люди.

– Всей компанией, – Эванс и остальные сотрудники закивали.

– Серьёзно? – было бы похоже на шутку, если бы не серьезность выражения лиц сотрудников.

Фрей не мог выразить удивления вперемешку с восхищением. Взрослые и серьёзные сотрудники многомиллиардной компании, начиная от клерков и заканчивая руководством, не нашли другого способа снять накопившееся к концу года напряжение, кроме как принять участие в подростковом флешмобе. Лориан даже догадывался, чья это наполовину с Оулли дурная идея.

– У нас две команды, – начал разъяснять Адам.

– Подождите, я понял! – прервал его Фрей, все еще хохоча. – Ваша и Лиама? – уточнил он, и все вокруг закивали. – Я не спрашиваю, в какой вы, мисс Эванс, – улыбнулся Лориан девушке, пожавшей плечами.

– Часов много не бывает, – развела она руками, и Фрей тепло улыбнулся ей. – Команда «А», – очень пафосно высказала она название, – только что лишилась бойца, – и пропела слова знакомым уже тоном певчей пташки.

Адам дернулся от этого голоса, словно от разряда тока, а его паранойя хмыкнула и продолжила спать. Ленивая бездушная скотина, уволить бы ее, да все никак, вдруг пригодится. Видимо, рядом с Эванс Адам уже не мог четко координировать свои личности, подсознательно воспринимая ее как… «Как кого?» – удивился Адам. Как пару, как свою девушку? Чью девушку, брата или самого Адама? Госпожа паранойя захохотала так, что заломило в висках. Адам продолжал рассматривать девушку, с которой накануне усердно осматривал четвертую базу, но ничего в обоих его личностях не шелохнулось. Ничего подозрительного. Костлявая выглядела как обычный человек, и даже взгляд казался живым и горящий азартом. Зря он отчитал ее за таблетки, что пошли ей на пользу. Никакого отрешенного взгляда, никаких базальтовых скал и антимонитовых игл. Настоящий взгляд живого человека. Кто знает, может, того и гляди, и у Фрея Лориана появится шанс.

 «У меня появится шанс», – это даже в голове Фрея звучало, по меньшей мере, глупо. Он Фрей Лориан, черт побери, а не парень с улицы, и все еще выгадывает, сможет ли охмурить глупую девчонку, которая даже не знает, что делать с мужчиной, оказываясь с ним в одной постели. Нет, она без сомнения это знает, но насколько Лориану было известно, сын у нее только один. «Интересно, я понравлюсь Нику?» – всплыл в его мыслях неожиданный вопрос. «Ашеру Младшему я точно понравился», – уверенно отметил Фрей, а шизофрения недовольно сбросила с себя плед, окончательно проснулась, и, подперев щеку рукой, приготовилась слушать его, нахмурившись.

– Но я все еще не выбросил белый флаг, – подтвердил Адам, казавшийся очень гордым.

 Фрей переводил недоуменный взгляд с Эванс на Ларссона.  Теперь, видя полную картину этого взаимодействия, он не мог не восхититься их изобретательности. Настолько тонко было все проработано, вплоть до мелочей. Эти двое и, конечно же, Лиам свели всю суть своих недомолвок, недосказанностей, недоговоренностей, недопонимания и мелких склок в глупую тинейджерскую забаву. Перевели личностные противоречия в иную плоскость, оставляя насущным проблемам место в реальной жизни. Вот чему стоило поучиться. Единственное, о чем они забывали, это та тонкая грань, которая если рухнет, то погребет под собой всех и вся. Их методы работают только до поры до времени. Спасибо Черри Форман, Рей теперь это знал. Выгадывают им отсрочку перед предстоящим разговором и обстоятельствами, которые уже не будут спрашивать разрешения и постучаться в дверь. С этим Лориан был знаком, но, к сожалению, не мог поделиться своим горьким опытом и рассказать, как бывает, когда за гранью приходит за тобой, когда уже поздно – это действительно поздно, и никакие обманки и игры с сознанием не помогут.

– Ненадолго, – снова соловьиная трель подтверждала, что Эванс опять что-то задумала. – Ваш телефон у Криса. Там все контакты, все личные данные, доступ ко всей вашей жизни, и телефон разблокирован, – таинственно сообщила она, и по мере ее «пения» глаза Адама начали расширяться.

– Черт! – слишком поздно понял он свою оплошность.

– Сэр, вы срочно должны ему позвонить! – Эванс схватила Адама за рукав и нервно теребила его. – Ой, только, как? – будто задумавшись, постучала она себя по губам. – Ваш телефон-то у него, – Эванс склонилась голову на бок, хитро сверкая глазами, а антимонитовые иглы выстроились в ряд для последующей атаки.

– А ну-ка дай мне свой сейчас же, – потребовал Адам, – живо!

– Аааа, тише, тише, сэр, – Эванс подняла руку с открытой аудиозаписью, и ее палец неподвижно застыл над кнопкой «play».

 Двери лифта за ее спиной открылись, и Эванс выскользнула в них на следующем же этаже.

– Рада была встречи с вами, Фрей, – послав его собственным именем в ментальный нокаут, Эванс попрощалась с ним знакомым тоном канарейки, ударившей Лориана по голове упавшим железнодорожным рельсом.

«Все в лучших семейных традициях Эвансов: заварить кашу и слинять безнаказанными», – злился Адам от бессилия.

– Мда, ну и противник у Вас, – Рей без рассуждений передал свой телефон Адаму.

– Еще немного и я обыграю ее и моего братца, которые будут зубными и щетками драить пол от лифта к моему кабинету! – прошипел аспидом Адам с блестящими от азарта глазами.

– Крис, живо телефон мне в кабинет! – Адам отрывисто проговаривал слова.

– Нафига? Я тут только освоился… – Оулли – мастер по выуживанию компромата, не собирался выпускать свалившуюся на него удачу. – Фотки с виллы просто огонь, а видосики, – в трубке раздался громкий свист, а Адам покраснел. – Не боишься, что Беатрис их увидит? – игриво спрашивал однорукий бандит.

 Фрей силился, чтобы не расхохотаться. Мда, Адаму не поздоровиться, если Беатрис Джонс увидит что-то из непредназначенного для ее глаз, и плевать, что дело было в самом начале их с Адамом отношений.

– Кристофер! – прикрикнул Адам от отчаяния.

– Иду, не ори, – фыркнул Оулли, и только дружеские отношения этих двоих спасли кристально-чистую фамильную честь семейства Ларссонов, ведь с имевшимся компроматом Крис теперь мог ни дня не работать. – Вот зачем ты их хранишь? Пересматриваешь? Не поверю, – удивлялся он, что Фрей слышал очень отчетливо.

– Для работы, – сконфузился Адам.

– Ну да, у тебя все для работы, – Крис будто и не ожидал другого ответа. – Я даже кофе не попил, – начал ныть он в трубку. – Кстати, ты с чьего номера мне звонишь? – голос пропал на несколько секунд, а Адам виновато посмотрел на Фрея, на что он только пожал плечами. – О господи, ты говоришь со мной с телефона Лориана? – Оулли заорал так, что прошла даже его отдышка при поднятии по лестнице. – У меня есть номер Фрея Лориана! – наигранно восхищался Крис, а Ларссон продолжил краснеть под вопросительным взглядом Фрея, которого хлебом не корми, дай производить вселенского мудака. – Да я тебе телефон в зубах принесу, хрен с ним с кофе, сейчас буду, – судя по голосу, Оулли уже бежал по лестнице, задыхаясь и попутно занося номер Лориана в свою телефонную книгу.

– Он тебе не позвонит, обещаю, – сокрушался Адам, возвращая Фрею телефон.

– Ничего не имею против квалифицированных специалистов, – будто этот звонок ничего и не значил, ответил Фрей, довольствуясь смущением заносчивого козла.

– Вот ваш телефон, – еще не отдышавшись, Крис сунул его в руку Адаму, рассматривая его во все глаза, и очень быстро перешел на официальное общение к Ларссону при других сотрудниках.

Адам только приветливо улыбнулся, а Оулли забыл, что задыхался после беготни по лестницам. Рука Кристофера все еще была на перевязке, за что спасибо одному альтернативно одаренному, но дурно отзываться о бывшем муже своей девушки, Адам не стал даже в мыслях, поскольку паранойя достала попкорн и с удовольствием наблюдала за всем со стороны.

– Крис, – одернул его Адам.

– А? – отозвался он на голос начальника. – Да, мне пора, – Оулли поспешно замотал головой.

– Что вы, доктор Оулли, – масло в огонь со стороны Лориана так и лилось. – Мистер Доукс отметил мне ваше участие на встрече, а именно из-за нее я и нанес вам свой визит, – Фрей протянул Кристоферу руку в знак приветствия, и очки Кристофера съехали на нос.

– Да? – Крис перевел вопросительный взгляд на Адама.

– Конечно! – Фрей умело продолжал водить их за нос. – Мистер Доукс заверил меня, что у вас на руках есть бизнес-план по совместному производству, грех на него не взглянуть! – добил он их, и Адам с Кристофером удивленно переглянулись.

– А! План, – спокойно выдохнув, Крис веселился, заметив недоумение босса. – Ща все буит, – выдал он с северонордэмским акцентом, и Адам закатил глаза.

– Фрей, может не надо? – поняв, что последует за планом, если он существует в этой реальности и это небольшой такой скрученный косяк, Адам надеялся обойтись малой кровью и формальной беседой.

– Надо, Мэн, надо, – с таким же акцентом, как и Оулли, развенчал его надежды Лориан, а Крис засмеялся и неумело попытался замаскировать смех неестественным кашлем.

– Воу, ягодка, тащи бумажки Бигфуту, – попросил Крис, и что-то очень сбивчивое и неразборчивое донеслось ему в трубку.

 Из всего сказанного Ларссон разобрал «только приехала», а остальное было сказано вообще на несуществующем в мире людей языке. Говор жителей нордэмского гетто на человеческий английский не смог перевести даже Адам, отчетливо расслышав некоторые слова.

– Не прокатит, – Адам забрал у Криса телефон и откашлялся. – Мышка, двигай мослы к этой нудной жопе, – его голос прозвучал один в один голосом Лиама. – У них там с Лорианом терки какие-то, я хз, – он опять отодвинул телефон и снова откашлялся. – Чет план какой-то им надо, мой не зашел, может твой забористей, – убрав телефон и громко кашляя в кулак, Ларссон повысил голос на пару тонов. – Ты ехаешь, не? – получилось настолько натурально, что Рей и Крис не выдержали, прыснув от смеха.

Адам вернул телефон Крису, а из динамика все еще раздавались вопли на том же непонятном им диалекте английского, из которых Фрей смог расслышать только: работать нормально не дают, заранее предупредить, вселенский мудак, филиал Фросткрика, работаю с дебилами. В принципе, все было сказано вполне обоснованно и аргументировано, если обличить это в приличные для озвучивания формы. И Адаму сложно было не согласиться со сказанным, хоть формулировки были сомнительными.

– На, – довольный Адам протянул Крису мобильник.

– Ну, спасибо, босс, – нахмурился Оулли, забыв про присутствие Лориана, и держал телефон с воплями в нем двумя пальцами и на вытянутой руке.

– Ответить не хотите? – веселясь, уточнил Фрей.

– Я все равно не понимаю, что она говорит, пусть думает, что я в коме от встречи с вами, – смирившись со своим положением, хмыкнул Кристофер. – Злая какая-то сегодня, я даже из офиса ушел, – искренне поделился Крис. – Спросил, как дела, а в ответ, – Оулли поднял телефон с воплями, матом и возмущением вперемешку. – Зачем спросил? – пожав плечами, Крис поправил телефоном очки, съехавшие на нос, и шарахнулся от него, как от раскаленного предмета. – Пойду, кофе найду, – так и держа телефон в руке, мужчина с перевязанной рукой отошел от них.

– Как сказал доктор Оулли, ща все буит, – ни черта не понимая, нахрена Лориану этот план, когда они еще не договорились о посредничестве в сделке, Адам только пожал плечами и проводил его в свой кабинет.

Семейные традиции

Адам не соврал. «Ща все буит» злое и еще более растрёпанное показалось из лифта на их этаже с огромной папкой в одной руке и стаканчиком с кофе в другой. «Вот оно какое, недоброе утро», – не смог не позлорадствовать Адам, зная, что она проснулась в одиночестве.

– Нахрена смотреть эту макулатуру, если не утверждения по разработкам, нет приблизительных сумм оплаты труда, затрат на импорт и амортизации, ни формулы патент… – возмущалась она, каблуком открывая дверь в приемную босса и заходя в нее спиной.

 Девушка резко замолчала, когда увидела руководителя и потенциального партнера рядом со столом Миранды, а не внутри кабинета босса. Она быстро развернулась, чтобы выйти, но дверь перед ее носом предательски захлопнулась, и Эванс пару секунд переводила взгляд с папки с документами в одной руке и на стаканчик с кофе в другой, все еще решая, что выбросить первым, чтобы открыть дверь и сбежать по обыкновению. Сбежать, очевидно, не получилось, а кофе ей был сейчас, ой, как нужен, и Эванс решила избавиться вначале от документов.

– Нати, – даже не попытавшись отфильтровать акцент, Эванс протянула Адаму огромную папку с кучей вываливавшихся из нее файлов.

– Из-под кровати, чеши разыбисняй, – фильтровать не хотел и Адам, а Эванс вытаращила на него глаза, догнав, наконец, с кем она разговаривала по телефону Криса вместо Лиама.

– Не поймете – принесу другой план, до вечера не отпустит, – выкручивалась мерзавка, дабы избежать объяснений и перед боссом, и перед потенциальным партнером.

– Неси, но с этим разобраться надо до вечера, – Ларссон унес папку в кабинет, а Эванс только разводила руками, мол, кто тут, экономист.

– Работаю с дебилами, – недовольно пробубнила она себе под нос, возмущаясь.

– Исполнительный директор скоро подойдет, – сообщила Миранда, весело улыбаясь, и жестом пригласила их в кабинет, порог которого Эванс все еще не хотела переступать.

Скоро – понятие растяжимое, а зная нынешнее состояния исполнительного директора, которого сам Адам эвакуировал ночью из клуба, торопиться им было некуда.

– Мистер Ларссон, желаете чай или кофе? – вежливо поинтересовалась рыжеволосая девушка.

 «Эванс. Без кофе. Хотя кофе тоже можно», – четко сориентировался Адам, выбирая, что позабористей.

– Спасибо, нет, – отмахнулся он.

– Мистер Лориан? – позвала Миранда.

– Благодарю, на ваше усмотрение, – деликатно ответил он помощнику Адама. – Вы обещали со мной пообедать, – лукаво улыбнулся Рей, пока Миранда суетилась в приемной.

– Да помню, мистер Лориан, – на этот раз она даже попыталась улыбнуться, и получилось почти сносно.

– И называть меня Фрей, – глядя на ее замешательство, Лориан внутренне злорадствовал, пока его шизофрения отсыпалась рядом с парнем, которого целовал Лиам, на одной койке.

– Да, и это тоже помню, – кивнула она под тяжестью взгляда темно-синих глаз, а Миранда прыснула и, по примеру Криса, неестественно закашлялась. – До обеда еще час, – выторговывала Эванс время для отступления.

– Отпускаю на час раньше, – из кабинета вышел Адам, забравший стаканчик с кофе из руки Эванс.

По виду Адама, он уже не скрывал свалившейся на него радости скорого избавления от ходячей и лохматой катастрофы, и если для этого ее нужно переложить ее на плечи Лориана… Адам был готов пойти на любые жертвы. Все в лучших семейных традициях, как и ожидалось.

– Исполнительный директор скоро подойдет, – не в ее правилах так просто сдаваться, и Эванс не собиралась облегчать боссу задачу.

– Скоро – понятие растяжимое, – уточнил Адам, подкладывая в кофе Эванс сахар, который Миранда поставила перед ним вместе с банкнотой в пятьдесят долларов под сахарницей.

– А как же бизнес-план? – как за последнюю ниточку уцепилась за него Эванс, едва выдерживая обрушившийся на нее синий океан, смотревший, казалось, в саму душу.

– С удовольствием выслушаю его от вас, когда вы мне изложите его за обедом, – шум прибоя в его голосе оглушал только ее, и Эванс невольно отступила назад, придумывая очередной предлог, чтобы остаться, хотя минутой назад пыталась как можно скорее уйти.

Краем глаза Фрей заметил, как поверх банкноты Миранды легла банкнота с таким же номиналом из кошелька Адама, а сам Ларссон начал бесцеремонно пить подслащенный кофе, отнятый у Эванс.

Фиаско горькое на вкус. У него привкус морской соли и кружащего в воздухе пепла, который ей в очередной раз придется проглотить. Дала обещание – выполняй. Все в лучших семейных традициях. Эванс отчетливо понимала, что избежать общения с Лорианом у нее не выйдет, и, переведя взгляд на Миранду и Ларссона, внимательно наблюдавшими за ними, Эванс вздохнула.

– Буду рада составить Вам компанию, мистер Лориан, – тон ее голоса сменился как по щелчку, а акцент обитателей местных трущоб растворился в сладком пении сирены, когда Эванс все же выбрала наименьшее из зол.

Миранда победно улыбнулась и открыла верхний ящик стола, смахивая в него сотню зеленых под раздосадованный взгляд начальника. Мда, видимо, азарт сотрудников компании Larsson Industries прописывался в резюме при приеме на работу.

– Позвони мне, если все будет совсем плохо, – Адам отсалютовал Лориану стаканчиком с кофе, сочувствующе посматривая на Лориана.

– Тогда не отдавайте телефон Крису, – кивнул Фрей, и Адам подавился кофе под вопросительный взгляд Миранды.

– Ну, спасибо, Фрей, – ехидно поблагодарил его Адам, пытавшийся пресечь взглядом любопытный взгляд помощника, почуявшего свежую сплетню.

– Вам спасибо! – попрощался Лориан, открывая перед Эванс дверь, и подмигнул рыжеволосой девушке, ставшей благодаря ему богаче на пятьдесят долларов. Миранда в ответ только расплылась в улыбке и ничуть не стеснялась гневных взглядов босса.

«Это ж надо было так влипнуть!» – думала Эванс, семеня быстрыми шагами к лифту. «По полной», – другого определения она и подобрать бы не смогла. Дала обещание – выполняй, а уговор – дороже денег. Теперь ей предстояло выдержать натиск одного из самых упертых людей, с которыми она только была знакома. Адама она могла обхитрить в два счета, а вот что ей делать с Лорианом и при этом не вернуться в офис с пустыми руками и отказом от сотрудничества она и не представляла. Его, казалось, совершенно не смущало ни наличие у нее сына от предыдущего брака, ни ее невзрачный внешний вид. Видимо, уязвленное самолюбие очередного небожителя было ему настолько дорого, что он только и ждал момента отыграться на ней, как уже было сказано, по полной.

– Мышка, – радостно поприветствовал ее значительно посвежевший исполнительный директор, выходивший из лифта им на встречу. – Фрей, – и его Лиам приветствовал уже с некой настороженностью во взгляде.

– Лиам, – Лориан растянулся в кошачьей улыбке, от которой сотрудник финансового отдела, едва не упала посреди коридора без чувств, благо Крис подцепил ее здоровой рукой и оттащил в сторону от столкнувшихся в коридоре людей. – К сожалению, мы уже уходим, – Лориан намеренно сделал акцент на слове «мы» и легонько подтолкнул Эванс к лифту.

– Потом, – Эванс отмахнулась от взбешенного взгляда Ларссона теперь уже младшего и шагнула в лифт. – Крис вылетел! – на ходу отчиталась она о своих маленьких победах, но Лиам прожигал Лориана горящим взглядом серпентиновых глаз, и приготовился выдернуть подругу из цепких щупальцев кракена, обвившими ее локоть.

– Рад был встречи, Лиам, давно не виделись, – ехидничал Лориан, заходя в пустой лифт и утаскивая Эванс за собой прямо из-под носа исполнительного директора и его перегара.

Парочка девушек решили проскользнуть мимо Лиама, перегородившего им проход, но и здесь Крис умело задержал коллег какой-то болтовней, оставляя Эванс и Лориан в кабине одних. Фрей послал Крису благодарную улыбку, на что тот только пожал плечами, мол, не стоило.

– Так ты подумала? – полозом прошипел Лиамель, и горящий теллур в его глазах перешел в фазу ионизированного состояния вещества и будто в знакомой всем хлорной среде пылал темно-зеленым пламенем.

– А? – встрепенулась Эванс, у которой на уме было только одно: сбежать. Все в лучших семейных традициях. Желательно, конечно, и от Лориана, и от Ларссона одновременно, но выбирать пришлось одно из двух, и наименьшее из зол стояло в лифте рядом с ней.

– Ты выйдешь за меня? – громко, четко и членораздельно спросил ее Ларссон, который был готов задействовать уже любые методы и средства, дабы выиграть у соперника пустяковый джентльменский спор.

 В желании мелкого говнюка победить самого Фрея у самого Фрея, очень удачный каламбур, не было сомнений, как и в азарте Лиамеля. После убойного, иначе не сказать, вопроса на этаже повисла тишина, перебиваемая жужжанием кофейного аппарата и тем же неестественным кашлем Криса, но как ни странно Эванс не растерялась.

– Без проблем! – выкрикнула она. – Только церемонию будет вести Седрик в костюме азиатской проститутки, твоим шафером будет Оулли, а клятвы будут на клингонском! – под хохот сотрудников Эванс умело свела все в шутку, и внимание к ним поубавилось.

 К эксцентричным выходкам Лиамеля здесь все давно привыкли и не воспринимали его фортели всерьез, на чем и сыграла мерзавка в лучших семейных традициях.

– Выполнимо! – Ларссон скривился от ее условий, но отступать не планировал.

– И карлик! – кричала Эванс в закрывающиеся двери лифта. – Кольца должен нести карлик в костюме лепрекона! – добивала она, когда лифт уже тронулся вниз, но и через глухую преграду услышала гневное: «Обещаю!».

– На свадьбу позовете? – скептически спросил Фрей. Даже его шизофрения не стала досматривать этот театр абсурда и опять впала в продолжительную спячку. – Если, конечно, церемония не будет происходить на радуге, – сделал он реверанс в сторону инициатора брака.

– Пфф, вы еще весь мой список условий не слышали, я их всеее записываю, – Эванс открыла перечень на дисплее телефона и пролистала вниз несколько страниц мелким шрифтом.

– Боюсь представить, что у вас с добрачным соглашением, – Лориан пытался вчитаться в быстро листаемые фразы, но разобрать успел только: предоставленный список прививок, очень длинный список болезней, включавший в себя лихорадку среднего Нила, а меню ограничивалось исключительно кошерным.

– И вам не стыдно? Он же старается, – стыдил ее Фрей, хотя знал, что зря.

– Это же Лиам! – восклицала она, будто это все объясняла, и ладно бы нет, но это действительно много объясняло. – У него, что не пьянка, то новый заскок: то клиническая смерть, то смена религии, то каминг-аут, – отмахнулась девушка. – Это как похмелье, к обеду пройдет, – отмахнулась она.

– Сейчас уже обед, – Фрей сверился с часами, отмерявшими половину двенадцатого.

– Это у вас обед, а у него еще утро, – Эванс настойчиво игнорировала очевидные факты, что очень насторожило Лориана.

– Куда мы едем? – поздно отвлекся Фрей от просматривания идиотских просьб «невесты» на ее телефоне, вчитываясь в пункт, где говорилось, что цветы должны подносить только девственницы с предоставленным заранее медицинским освидетельствованием и тем же списком прививок, что и у жениха.

– На парковку, – Эванс спрятала телефон, пока у Лориана не начался приступ истерического хохота.

– Моя машина возле главного входа, – усмехнулся он, что не пристало Лориану парковать машину в душных и темных закутках.

– Ваша – да, а моя – нет, – Эванс с удовольствием заметила, как надменное выражение лица медленно стекло с физиономии очередного богатенького засранца, решившего, что она будет играть по его правилам.

 «Не с той связались!» – едва не высказала она. Если уж кто-то и решил втянуть ее в игру в поддавки, то она будет играть в ней по ее правилам и устанавливать будет их сама. Пора показать очередному небожителю, чего стоят цыпы с окрестностей Iron End, и если уж назвался ухажером, то лови ответочку от обитателей промышленного гетто.

– Ну что вы, мистер Лориан, извинения за мой счет, как и обед, – сладко пропела девушка.

Звучало бы естественно, если бы Лориан не знал, кто на самом деле перед ним. «Вот влип!» – думал он и сам себя осуждал. «По полной!» – догадался он, звоня во все колокола и поднимания на ноги шизофрению, которой пора было просыпаться и начать уже, черт возьми, хоть как-то реагировать на сложившуюся ситуацию, а то с координированием сознания у Лориана совсем беда. Вжившись в роль самого себя, он напрочь забыл, что Эванс не его девушка, что очень старательно пытается ему донести. Не вовремя закимарившая и расслабившаяся лентяйка и главный администратор его сознания по совместительству, подскочила по тревоге, сбрасывая с себя попкорн и в домашних тапках побежала на пост, соображая, как теперь разграничить парня, спавшего с ее небывшим, и Фрея, когда второй так опрометчиво попался в лапы серого кардинала Адама.

После недолгого похода по стоянке Эванс подошла к уже знакомой Импале, и, не сняв ее с сигнализации, открыла водительскую дверь.

– Механика? – Фрей обошел Импалу кругом, будто видел в первый раз, но сам высматривал в ней дырки от пуль, и высмотрел несколько на заднем правом крыле.

– Вас что-то смущает? – по хитрому тону несложно было догадаться, что этот вопрос она сегодня задаст не один раз.

 Эванс облокотилась о водительскую дверь и испытующе смотрела на Лориана. Она все ждала, когда же он все-таки сбежит и начнет отнекиваться от поездки на старой рухляди старше него самого, но тот только рассматривал Импалу, словно собирался ее купить, а не убеждать подальше с криками: «Боже, какой кусок дерьма я только что видел, срочно Lamborghini мне!».

– Поэтому нет сигнализации? – догадался Лориан, с удовольствием рассматривая исключительный экземпляр ретро-авто перед собой. – Не сочтите за наглость, – Фрей подошел к Эванс настолько близко, что за наглость считать это могла уже она сама. – Можно мне? – он протянул ей руку, лукаво улыбаясь при просьбе сесть за руль.

 Большие глаза на худом лице на секунду расширились от удивления. Эванс послушно положила ключи от Импалы брата Лориану в руку, отходя от водительской двери. Фрей был очень доволен произведенным на девушку эффектом. Видимо, ему еще не раз удастся ее удивить, а отделаться от него Эванс не сможет так быстро, как она на это рассчитывала.

– Механика, – напомнила девушка, вкладывая ключи в его большую и теплую ладонь.

– Да я понял, поэтому и нет сигнализации, никто из вашего офиса и тронуться не сможет, – Фрей расплылся в улыбке.

От рокота волн и предвкушения в его голосе Эванс стало не по себе, нутро тряхнуло и сжалось в комок. Этот голос… Он опять пленил теплой и глубиной, как бескрайний синий океан. Фрей быстро захлопнул ладонь, поймав ее пальцы, и, воспользовавшись ее замешательством, выпустил медленно и осторожно, пропуская через свои и не отводя взгляда от ее лица.

– Позвольте, я поведу, – чуть наклонившись к ее лицу, спросил он, и вопрос был не об управлении автомобилем.

– В порядке исключения, – Эванс отступила назад, позволив ему эту вольность, но общих позиций в лидерстве сдавать не собиралась. Все в лучших семейных традициях.

– Чудесный экземпляр! – восхитился Рей, оказавшись внутри Импалы, где чувствовался запах знакомых сигарет, и это были не сигареты Мии. Не мягкие никарагуанские с глубоким табачным ароматом и сладковатым привкусом, а терпкие и едучие, от которых защипало в горле и заслезились в глазах.

 «Докатился!» – отметил он про себя, что уже по запаху может различить, кто из семейства Эвансов курил в машине в лучших семейных традициях, прикуривая одну от другой.

– Откуда, если не секрет? – задал он ей вопрос с проверкой на честность. ...



Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Гамбит. Конь без масти