Дарья Синица Будни русского доминанта

Глава 1. Квадратиш. Практиш. Гуд.

– Ты, блядь, Белкин, совсем охуел?

Лев никогда не матерится – разве что клиент попросит – так что его вокабуляр сейчас – нехилый такой звоночек. А то, что он по фамилии меня обозвал, вообще орущая аварийка.

А я что? Я как лучше хотел.

– Слушай, Лёв, я откуда знал… Хрен ли он не предупредил? Я прихожу в темницу – там насрано, ну я и убрал. Откуда мне знать, что у него на мусор кинк? Вот высеки его, чтобы в следующий раз при записи сразу докладывал.

– Ты мне еще указывать будешь, кого и когда высечь?

Есть у Льва такой взгляд – будто он батя, и застал тебя за дрочкой в его любимый носок. Десять лет из жизни выжигает, и ты опять подросток: стыдно, потно и очень хочется кончить. Клиенты от этого взгляда бухаются на пол и лижут носки его ботинок. А я стою. Бычусь – и только в тысячный раз напоминаю себе, почему я на него работаю. И это не потому что глаза у него цвета хаки, коричневые с зеленым, а волосы – латунная проволока, хоть в цветмет сдавай. Ну ладно, не только из-за этого.

– Значит так, Белкин, – говорит он, свирепо выдыхая. – Я сейчас иду в приемную зубы клиенту заговаривать, а ты все карманы выворачиваешь, но делаешь тут рай для мусорного фетишиста, ясно?

Ясно.

Я растерянно оглядываю темницу. Черные стены, кровавая подсветка, андреевский крест, конь, рама с цепями под потолком, маски, ошейники, флоггеры и паддлы на стенах. И все чистенькое, ни пылинки. Да е-мое.

Инспекция карманов выявляет чек из «Пятерочки», пачку жвачки, презерватив, красную упаковку «Риттер Спорт» с марципаном и водительские права. Приходится пожертвовать всем, даже шоколадом, но права – фигушки, от спермы их потом еще отмывать.

Я как раз успеваю раздербанить плитку и фигурно выложить композицию из обрывов чека, как приходят они.

Клиент уже в одних трусах, а Лев так и остался в темных брюках и тонком голубом свитере. Все эти прибамбасы, вроде кожаных курток и берцев в заклепках, он надевает только для новичков, постоянные клиенты знают, что ему для повиновения нужны только взгляд и голос. Ну и иногда стек.

Льву сейчас лучше не мешать, они с клиентом уже каждый в своем спейсе, так что я на цыпочках вытекаю из комнаты – что при моих габаритах дело нелегкое – и закрываю дверь. Вместе с щелчком замка слышу первый удар плетки.

***

Вообще Лев – не доминант. Точнее, не только доминант, за ваши деньги – любые фантазии, отымеет хоть тушкой, хоть чучелком. В прошлые выходные мы арендовывали в кукольном театре осьминожьи щупальца.

За пару месяцев ассистентства я вычислил, что в его рабочем кодексе всего три правила, зато непрекословные.

Правило первое. Он никогда не осуждает клиентов за их желания.

Правило второе. Он никогда не работает без стоп-слова.

И правило третье. Он никогда – никогда – не занимается с клиентами сексом.

Он старше меня на три года, но это по паспорту. В жизни мы почти ровесники, с ним можно выпить пива и сходить в качалку, мы даже сошлись в извращенной любви к старым японским фильмам про самураев, – но на сессии разница ощущается лет в тридцать. Меня не особо пускают, но иногда нужно в чем-то помочь, и в такие моменты я вижу, как перед ним прогибаются мужики – любые, а ему хоть бы хны. С ледяной рожей порет их, запаковывает в собачьи маски, трахает резиновыми членами. «Это работа, – говорит он мне как-то. – И я делаю ее хорошо». Еще говорит, что это тоже своего рода терапия – просто не словами, а делом. А еще он говорит, что у каждого человека есть тараканы, просто у его клиентов они любят, чтобы их высекли. Я тогда спросил, какие тараканы у него. «Усатые, Сань», – сказал он мне, улыбаясь.

Льву двадцать восемь, он аспирант психфака, пишет кандидатскую у большого профессора. Но это секрет, клиенты не знают о профессоре, профессор не знает о клиентах, и Лев надеется, это так и останется – по крайней мере до защиты.

Темачит он пять лет, попал благодаря другу. Тот хотел избавиться от тяги к мазохизму, а в итоге втянул своего психолога в тему. Лев быстро влился. За пять лет заработал репутацию и набрал внушительный список клиентов. На него молятся. Серьезно. Говорит, раньше мотался по отелям и чужим шаражкам, а теперь вот обустроил собственную темницу: неприметное офисное здание, приемная – самая обычная, и даже внутреннее помещение легким движением руки превращается в «ИП «Иванов», все для анонимности клиентов. А желающих стало так много, что пришлось даже искать помощника – администратора плюс водителя плюс дезинфектора резиновых дилдо. Тут-то я и нарисовался. Не один, конечно, еще трое кандидатов было. Но Лев выбрал меня – из-за языка. Гм, английского.

А я его выбрал из-за репутации и профессионализма. Зачем? Ну, секрет ведь может быть не только у Льва. У меня тоже имеется. Мой секрет лежит в бардачке машины, погребенный под бумажными носовыми платками, пачкой жвачки и шоколадкой «Риттер Спорт» с марципаном.

Журналистское удостоверение.

***

Секс-машина весит как слон.

На двенадцать у нас сегодня Валентин Олегович, он по ролевушкам, а на два тридцать – Петечка, он как раз по машинам. Только в прошлый раз Петя-Петушок так разошелся, что в кранты ускакал нашего стального коня – пришлось мне тащиться и сдавать «Казанову-2000» в ремонт быттехники. Я-то думал, столько всего перевидал, краснелка уже закалилась, а вот ведь.

Но пока наш ударник дилдового труда восстанавливается в заботливых руках бородатого ремонтника из дома быта «Изумруд», придется искать временное решение.

Лев как раз дал номерок…

– Анна Астаховна? Здравствуйте, это Белкин вас беспокоит, от Льва Альбертовича. Да, я по поводу секс-машины. – Прощально киваю ковыляющему к выходу клиенту. Хорошо его Лев обработал: идет осторожно, щеки горят, дрожащими пальцами не с первого раза застегнул пиджак. Зато улыбка по-новогоднему счастливая, аж завидно. – Ага, я бы сам подъехал через часик и забрал у вас машинку. – Хлопает входная дверь. Из темницы шуршат аккуратные шаги. – Да, на вечер, сколько это выйдет?

Я записываю нолики, а над плечом у меня гневно сопят. Лев вырывает трубку. ...