Amazerak Клан солнца

Пролог

Однажды моя жизнь резко изменилась…

За сорок с лишним лет она менялась много раз. Кем только не доводилось быть: сержантом в пограничных войсках, водителем на крайнем севере, прорабом на стройке, владельцем небольшой, но перспективной строительной фирмы. Пришлось даже стать почти криминальным авторитетом, поскольку случились неприятности с местной братвой. Очень уж прогибаться не хотелось, а законными способами такие проблемы обычно не решаются.

Но дальше этой дорогой не пошёл. Понял однажды, что путь тупиковый. Продал бизнес, переехал в Москву, начал жизнь с чистого листа. Женился во второй раз, устроился на руководящую должность в крупную компанию, занялся инвестициями, и а через три года снова открыл собственное дело. В целом, жизнь моя складывалась не самым худшим образом. Всё было: красавица-супруга, собственное дело, уверенный взгляд в будущее. Да ещё и сын недавно родился. Казалось бы, что может пойти не так? Но жизнь — та ещё сволочь: то лицом к тебе повернётся, то подножку поставит.

Так и случилось. Пуля положила конец всем моим планам. Кто стрелял — не знаю, не видел лица. Вышел из машины, несколько хлопков, острая резь в животе, и я валяюсь на дороге. Наверное, кто-то из бывших врагов выследил — спустя пять с лишним лет нашёл меня в другом городе и отомстил.

А потом — всё как в тумане. Кто-то вызвал скорую. Вой сирен, медики, обезболивающее, реанимация… Последнее, что видел перед тем, как глаза мои закрылись — яркие лампы над операционным столом.

Когда же открыл глаза, вместо белого больничного потолка надо мной нависал грузный каменный свод, на котором плясали отблески то ли свечей, то ли факелов. Было холодно. Рядом кто-то монотонно бубнил что-то похожее на заклинания на непонятном языке. Живот по-прежнему разрывало от боли.

«Только не говорите, что это операционная, — подумал я. — Это же склеп! Что вы, козлы, со мной сделали?!» Единственное, что приходило в голову: меня похитили сектанты и теперь проводят какие-то тёмные ритуалы. Не радовало такое положение вещей. Ничего хорошего оно не сулило.

Хотел пошевелиться, крикнуть, дать о себе знать любым способом, но язык прилип к нёбу, а руки и ноги были словно не мои. Я только и мог беззвучно раскрывать рот. Но цель выполнил — внимание к себе привлёк. Чьи-то крепкие пальцы прижали мои конечности к жёсткой лежанке, а надо мной склонились два человека в капюшонах. Лица незнакомцев скрывал сумрак, на шеях их висели медальоны в виде восьмиконечно звезды — точно сектанты. «Вот уроды! Дайте только встану! Чакры-то вам прочищу, сектанты сраные», — злился я. Но тело не слушалось, не желало подниматься.

Обычно меня трудно заставить потерять самообладание. Ни угрозы, что не раз поступали в мой адрес, ни опасность, ни даже пуля в животе и близость смерти не смогли это сделать. Способность сохранять спокойствие в самых сложных ситуациях всегда была моей сильной стороной. Но тут я занервничал. Слишком уж странным и невероятным казалось творящееся вокруг.

А голос, бубнивший заклинания, становился всё громче. Слова эхом разносились под потолком. Взор мой затянула фиолетовая дымка.

И вдруг — ярко-фиолетовая вспышка. За ней — пронзительный вопль. Душераздирающие предсмертные крики огласили каменные своды — и всё стихло. Я же ощутил нечто неописуемое — казалось, внутри меня взорвалась бомба, которая лишь чудом не разметала моё тело по этому угрюмому склепу.

Потом я брёл по узкому коридору, цепляясь руками за неровные, шершавые стены. Взор застилала пелена, да и происходило всё это как будто не со мной. Даже боль в животе поутихла. А вот дошёл я куда-нибудь или нет — этого уже в памяти не сохранилось.

Когда снова открыл глаза, надо мной был уже не каменный свод, а тканевый полог то ли палатки, то ли шатра, а рядом сидела девушка в старинной одежде и узорчатой лентой на лбу. Руки девушки лежали на моём животе, от них исходило зеленоватое свечение, которое, казалось, приглушало боль.

Девушка заметила, что я открыл глаза, удивлённо воскликнула и начала что-то спрашивать, а потом выбежала из палатки. Я попытался встать, но руки и ноги так ослабли, что даже шевелились с трудом, да и боль в животе мешала.

Понять, что происходит, не успел. В шатёр ворвались суровые бородатые мужики, одетые в средневековые шмотки, и принялись наперебой выражать радость по поводу моего пробуждения после долгого забытья. Язык, на котором общались эти люди, был мне незнаком, но смысл сказанного я понимал просто отлично, словно с детства на нём говорил.

Некоторое время я пребывал в оцепенении. Увиденное никак не соотносилась с привычной реальностью. Но когда всё же оправился от потрясения, первым делом потребовал у вошедших объяснить, кто они такие и что тут происходит.

Моя просьба привела компанию в замешательство. Но мне объяснили…

Потом мы куда-то ехали — ехали целыми днями, останавливаясь то на привал, то на ночлег. Я валялся в телеге на мягких перинах и смотрел в небо, а ночи проводил в шатре. Долго стоять или сидеть не мог — мешала рана в животе. Сопровождали меня те самые суровые бородатые мужики. Они скакали на лошадях, облачённые кто в кольчугу, кто в пластинчатые доспехи. К сёдлам были приторочены щиты, шлемы, колчаны со стрелами и луки, на поясах висели сабли. А по утрам и вечерам ко мне приходила девушка и водила над моим животом руками, источавшими зеленоватый целительный свет. Если бы не это волшебство, подумал бы, что меня похитил клуб реконструкторов. Однако всё было совсем не так.

Люди вокруг считали, что я потерял память. Они охотно отвечали на мои вопросы, всё рассказывали и объясняли, и за пару дней у меня сложилось более-менее ясное понимание ситуации, которая выглядела настолько странно, насколько только возможно.

Со слов окружающих получалось, что зовут меня Святослав, мне семнадцать лет, и я являюсь единственным оставшимся в живых сыном великого князя Святополка — правителя Светлоярского княжества. Прошлым летом мой двоюродный дядя Добромир вернулся из Баграмского каганата с войском наёмников и склонил на свою стороны половину Светлоярского княжества, штурмом взял сам Светлоярск и убил моего отца.

Старший брат и я бежали на восток, в город Талах, собрали войско из верных князей и бояр и выступили против армии Добромира. Нас разбили, многие погибли, другие попали в плен. Мой старший брат пал на поле боя, а меня тяжело ранили копьём в живот.

Мы смогли отступить и спрятаться за стенами Талаха, но задерживаться там не стали. Наше войско сильно поредело. Было очевидно, что город и семи дней не протянет против рати Добромира, и мы отправились дальше на восток. За день до того, как я очнулся, произошла стычка. Вражеский передовой отряд нагнал наш обоз, но атака была отбита. Теперь старались ехать как можно быстрее и останавливаться как можно реже. Неприятель мог идти попятам, хотя точно никто этого не знал.

Было нас двадцать семь конных воинов — всё, что осталось от великокняжеской дружины, не считая оруженосцев и обозной челяди. Ещё с нами ехала целительница Милена — девушка, которую я первой увидел после пробуждения. Она ни в какую не желал называться целительницей: посвящения она не прошла и формально являлась лишь ученицей. Но поскольку сама целительница отправиться с нами то ли не смогла, то ли не захотела, вся тяжесть врачевания ложилась на хрупких плечах этой милой девушки.

Таким составом мы двигались на восток, за Серое море и Толгарские горы, в далёкую землю племени ингевонов, которое торговало со Светлоярским великим княжеством. Именно там меня хотели спрятать от узурпатора и убийцы.

Поскольку мой отец был убит, а старший брат погиб, не оставив наследника, законным великим князем Светлоярским теперь являлся я — князем, у которого больше нет княжества. Вести собственную дружину тоже следовало мне, но пока это делали тысяцкий Всеслав Игоревич и его сын Роговолд по кличке Медведь, ожидая моего выздоровления и возвращения в строй.

Именно такой оказалась реальность, в которой мне теперь предстояло жить.

Но самым удивительным здесь было вовсе не то, что я попал в средневековье и даже не то, что оказался другим человеком. Самое удивительное в этом мире (а мир этот очевидно был совсем не тем, в котором я жил прежде) являлась магия — чары, как её тут называли. Магия пронизывала буквально всё вокруг. Были и боевые чары, и лечебные, и чары призыва, и много какие ещё. Оружие и доспехи часто зачаровывались для улучшения свойств, широко применялись магические порошки и отвары, а профессиональные воины умели управлять внутренними энергиями, делая собственные тела сильнее и прочнее.

Целебные чары выглядели, как зеленоватое свечение, другие же обычно сопровождались яркими жёлтыми вспышками. Это были чары нашего клана — клана Солнца, куда входили и мой отец, и я, и вся дружина. Основателем клана считался Всеволод Яркое Солнце — великий правитель, который триста лет назад начал объединение земель вокруг Светлоярска, а мы назывались сынами и дочерьми солнца.

Я тоже считался сыном Солнца, хотя мои чары сильно отличались от «солнечной» магии остальных дружинников. Мне была подвластна загадочная тёмно-фиолетовая дымка, способная испепелять всё на своём пути.

Глава 1

Второй раз за последнюю неделю я видел один и тот же сон. Мне лет семь-восемь, я играю в поле в густой траве, на душе легко и радостно. А потом солнце, что висит на безоблачном небе, начинает закрываться чёрным диском. Очень похоже на затмение, но во сне это явление мне как будто незнакомо и потому сильно пугает. Но ещё больше пугает тёмная фигура, что стоит неподалёку. Она незрима — я просто чувствую присутствие кого-то огромного, чужого.

Тряска за плечо вырвала меня из кошмара. Я открыл глаза. У моей кровати стояли Милена и низкорослый дружинник с острой чёрной бородкой и мясистым носом — Олег. Это был сын наложницы моего деда, то есть, мой дядя. Он обладал солидной силой, хоть чаровником и не являлся. А ещё он постоянно торчал возле меня. От него я узнал об этом мире больше, чем от всех остальных вместе взятых.

Я обвёл взглядом окружающее пространство. Каждый раз, когда просыпался, ожидал увидеть привычный мир, но видел лишь тесный грязный шатёр, и каждый раз приходилось напоминать себе, кто я и где я.

— Проснись, Святослав, беда случилась! — объявил Олег.

— Чего-чего? — я зевнул и принял сидячее положение. — На нас опять напали?

Прошла неделя (по-здешнему, седьмица) со дня моего пробуждения в этом мире. Благодаря стараниям Милены живот болел уже не так сильно, как вначале, и теперь я мог передвигаться самостоятельно и даже ехать верхом, пусть и недолго.

— Хвала богам, нет. Но Ратибор устроил мятеж. Объявил, что ты ему не указ, и дружину к себе сманивает.

— Как вернулись разведчики и доложили, что в трёх вёрстах отсюда большое село, он и поехал, — добавила Милена.

— Грабёж учинить желает, — объяснил Олег. — Прикажи остановить его. Нельзя попускать подобное безначалие.

— А Всеслав Игоревич почему не остановил? — я поднял с пола портянки (тут их называли онучи) и принялся наматывать на ноги.

— А что Всеслав Игоревич? — нахмурился Олег. — Пожурил немного, да и отпустил. А с Ратибором пошли Елисей, Слободан Рыжий, Всеволод и Глеб. Да и остальные с одобрением смотрели, когда он дерзости говорил.

Похоже, вырисовывалась серьёзная проблема. Пока я валялся с распоротым животом и пытался узнать об этом мире и здешних порядках, мой авторитет (если он, конечно, был когда-то) стремительно падал в глазах воинов. Несколько человек по-прежнему были на моей стороне, как Олег и Милена, другие же роптали на немощь великого князя и настраивали против меня сомневающихся.

Особенно старался Ратибор — сын удельного князя, служивший некогда в дружине моего отца, а теперь — в моей. Он отличался внушительной внутренней силой и владел чарами. Пока я с ним напрямую не сталкивался, но знал, что человек этот проблемный. Олег как-то упомянул, что Ратибор распространяет про меня слух, якобы я — не настоящий наследник великого князя, а то ли сын наложницы, то ли и вовсе приблудный. Аргументировал он это тем, что мои чары отличались от остальных.

До сегодняшнего дня у меня не было сил разбираться с проблемами, но я понимал, что рано или поздно придётся это сделать. И вот время пришло.

Прежде дружине удавалось обходиться без грабежей. Если требовалось пополнить запасы, мы заезжали в первую попавшуюся деревню, и крестьяне, видя толпу вооружённых людей да ещё под великокняжеским знаменем, сами кормили нас и наших лошадей и давали всё, что требовалось. Но теперь Ратибор почему-то решил устроить разбой.

Последний два дня мы двигались через земли Казимира Толстого — одного из удельных князей, чья вотчина находилась на восточной границе великого княжества Светлоярского. Грабить собственных вассалов было не очень хорошей идеей, особенно если нет цели окончательно настроить их против себя в такое смутное время. Но похоже, Ратибор рассудил иначе. Он и прежде заявлял, что негоже дружине побираться, словно нищим, а теперь перешёл к активным действиям. Остальные его поддержали, и это являлось ещё одной причиной, почему княжича следовало остановить.

— Молчан где? — спросил я про своего оруженосца.

— Сбрую чистит, — ответил Олег.

— Скажи, пусть коня седлает. Поеду разберусь.

— Я найду его, — дружинник вышел из шатра.

Я вдел ноги в мягкие сапожки.

— Тебе нельзя ехать, — забеспокоилась Милена. — Ты ещё не выздоровел. Тебе нужны покой и целебные процедуры.

— Я могу сидеть в седле. Всё будет в порядке. А процедуры потом, — я посмотрел на неё и увидел неподдельную тревогу в её взгляде.

Милена мне казалась довольно привлекательной девушкой. Плавные обводы её меланхоличного лица вместе с выразительными карими глазами буквально приковывали взгляд. Образ её дополняли длинные ресницы, толстая русая коса до пояса и восхитительная фигура с тонкой талией. Милена была дочерью удельного князя и с детства ходила в ученицах у целительницы. Женщины здесь не отставали от мужчин и часто воевали наравне с ними, хотя для знатной дамы более подобающим занятием считались либо магическое врачевание, либо создание артефактов.

Хоть Милена формально и не являлась целительницей, а лишь ученицей, но будучи единственным человеком в отряде, обладающим способностью к врачеванию, пользовалась большим уважением среди дружинников.

Во время похода она, как и другие женщины, наряжались по-мужски: носила порты, сапожки и простенькую свиту фиолетового цвета — тут так называлась верхняя одежда, что-то среднее между коротким кафтаном и курткой со множеством застёжек. Свиты знати имели, как правило, облегающий фасон, яркие цвета и вышивку. Челядь одевалась мешковато и невзрачно.

— Прикажи поехать Олегу или Рогволду, — настаивала Милена. — Ты можешь навредить себе. Ты ещё не полностью здоров.

— Нет, — отрезал я. — Предложение отклоняется. Поеду сам. Хватит валяться.

Порты и рубаха уже были на мне — я в них спал, поскольку ночами было прохладно. Поверх рубахи надел свиту из плотного лазурного сукна, обшитую по бортам серебряными нитями. На рукавах и груди было такое множество застёжек, что возиться приходилось долго.

Пока я вставлял в петельки все двадцать с лишним пуговиц, явился Олег, сообщил, что передал мой приказ Молчану.

— Ладно, дело твоё, — Милена надула губы, словно обидевшись на то, что я отверг её заботу. — Сейчас принесу отвар. Обязательно выпей, он укрепит тебя.

Милена ушла за настойкой, а я продолжил упаковываться. На голову водрузил шапку — колпак с широкими отворотами. Без головного убора люди тут редко показывались на улице. Подпоясался ремнём, расшитым стальными бляхами. На нём висели кинжал с позолоченным навершием, мешочек для денег и сумочка с тиснёным узором. Наряд мой выглядел весьма изысканно. Остальные дружинники одевались проще — по крайней мере, в походе.

Выйдя на улицу, я велел Олегу тоже седлать коня, а сам отправился к Всеславу Игоревичу. Его шатёр стоял рядом с моим, а вокруг серели матерчатые навесы и палатки. Горел костёр — на нём два челядина варили похлёбку в котле, бегали оруженосцы по разным поручениям, воины натачивали сабли и начищали доспехи. Звенел молот — наш кузнец-дружинник Вольга, как обычно, либо лошадь подковывал, либо что-то ремонтировал. Отряд готовился к ещё одному дню похода.

Возле моего шатра стояли на привязи две лошади: конь Бледный серой масти и вороной по кличке Стриж. Бледный был боевым скакуном — могучим, мощным. Стиж — для дороги. Молчан — пятнадцатилетний отрок, что служил моим оруженосцем, затягивал подпруги на Стриже.

Всеслав Игоревич и Рогволд уже были в шатре. Они рассматривали лежащую на столе карту. Отец и сын походили друг на друга: оба широкоплечие, пузатые, коренастые. Всеслав Игоревич носил длинную широкую бороду, Рогволду — короткую. Он был даже крупнее отца, а ручищи — что медвежьи лапы. За то и получил, видимо, прозвище Мевдведь. Всеслав Игоревич имел кличку — Угрюмый. Она тоже соответствовала его облику: чего только стоили густые брови, которые тысяцкий постоянно хмурил по поводу и без. Рогволд, понятное дело, выглядел моложе. Он служил старшиной, отвечал за снаряжение и обучение воинов.

Когда я вошёл, они обсуждали план дальнейших действий. В целом он был понятен. В тридцати вёрстах отсюда находилась крепость князя Казимира и там же — крупный город Караузяк, через который шёл речной торговый путь с северными землями. Там мы собирались сесть на корабль и отправиться за Серое море.

Проблема заключалась лишь в том, что мы не знали, на чьей стороне князь Казимир и как он нас примет. Всеслав Игоревич полагал, что надо идти до самого побережья Серого моря и плыть оттуда. Лишние три-четыре дня пути, зато риск минимален. Я же пока не решил, как лучше поступить.

— В чём дело, Вячеслав Игоревич? — спросил я строго. — Слышал, Ратибор мятеж устроил, а ты не только не остановил его, но даже меня не соизволил уведомить.

— Доброе утро, Святослав, — поздоровался тысяцкий, смерив меня угрюмым взглядом. — Да подумал я и решил, что ни к чему тебя тревожить. Лечись лучше. С Ратибором я сам улажу вопрос.

— Не вижу, чтобы ты вопрос улаживал. Ратибор отправился сёла грабить без моего ведома, да ещё и слухи про меня распускает. А ты потворствуешь.

— Опять Олег наплёл эти глупости? Да что ж это такое… А Ратибор правильно говорит. Нам провизия нужна, чтобы через море плыть. Пару набегов сделаем — будут запасы.

— Так. Давай проясним ситуацию, — я подошёл к столу и встал между Всеславом и Рогводом. — Великий князь здесь я, и все важные решения отныне будешь согласовывать со мной. Это ясно?

— Воля твоя, — буркнул Всеслав Игоревич. — Согласовывать, так согласовывать. Ты, главное, не тревожься шибок. Милена говорит, рано тебе бегать. Батюшка твой к праотцам отправился, брат отправился. И ты хочешь? Не надо нам такого.

— А я не отправлюсь. Повременю пока. Сколько с Ратибором дружинников поехало? Четыре? Так вот, Медведь, бери двух дружинников, и сейчас же выезжаем. А остальные пусть собираются. Вернёмся — сразу выдвинемся в путь.

Получив утвердительный ответ, я вышел из шатра. Мне самому ещё требовалось собраться.

В моём шатре на подстилке рядом с кроватью грудой металла лежали доспехи и оружие. У меня была чешуйчатая позолоченная броня и сфероконический шлем с длинным красным хвостом, «росшим» из навершия, и личиной — маской в виде человеческого лица. Похоже, хвост служил опознавательным знаком, поскольку был одинаков у всех дружинников, тогда как броню все носили разную: кто кольчугу, кто — чешую или ламелляр.

Мой доспех представлял собой длинную кожаную рубаху до колен, обшитую внахлёст стальными пластинками и имеющую спереди и сзади вырезы для удобной езды на лошади. Плечи до локтей прикрывали чешуйчатые наплечники, на груди красовалась крупная круглая пластина с непонятными символами. Стоило сосредоточить на ней внутреннюю энергию, как символы начинали светиться. Это значило, что доспех — зачарованный. Обычным оружием его не пробить. Но даже это меня не спасло под Талахом, противник продырявил мои доспех и живот магическим копьём. Теперь на пузе пять пластинок отличались от остальных: кузнец Вольга заменил повреждённые чешуйки новыми.

Защита для рук и ног состояла из пластинчатых поножей и наручей. Но их я надевать не стал. Они полезны разве что в бою, а в дороге — только лишний вес. Тем более, у меня, как и у всех воинов, был навык управления внутренними энергиями, что позволяло делать собственное тело прочнее.

Я возился с ремнями доспеха, когда в шатёр ворвалась Милена с кубком.

— Выпей уж, раз лечиться отказываешься, — сказала она.

Я выпил, поморщился, отдал кубок обратно. Травы, как всегда, оказались горьки, но Милена уверяла, что они укрепляют внутренние органы.

— У тебя правда не болит уже рана? — спросила она. — Может быть, не надо ехать? Отдохни ещё немного.

— Почти нет. Семь дней назад было гораздо хуже, а теперь нормально. И всё благодаря твоему искусству врачевания, — сделал я комплемент.

— Рада, что мои способности оказались достаточными, чтобы исцелить тебя. Я всего лишь ученица, к тому же не самая лучшая.

— Ты очень хорошая ученица, а с тех пор, как мы бежали из родной земли — наша единственная целительница.

— Мой долго — лечить, — Милена скромно опустила взгляд. — Делаю, что могу.

— Вот именно. А мой долг, как князя — держать своих людей в узде. Поэтому я должен поехать и приструнить Ратибора. Или ты тоже считаешь, что он прав?

— Ни в коем случае! — нахмурилась Милена. — Негоже земли своих же князей и бояр грабить. А он — наглец, каких свет видывал, считает себя лучше других.

— Поэтому мне больше и не следует валяться на кровати, будто немощный. Иди собирайся. Как только я вернусь, выдвинемся в путь, — я взял пояс с саблей, шлем, закинул на спину тяжёлый стальной щит и вышел из шатра.

— Ты только осторожнее, — Милена вышла следом.

— Обязательно последую твоему совету, — я обернулся и с усмешкой посмотрел на девушку, та опустила взгляд.

Тут же подбежал Молчан, стал помогать мне привязывать к седлу шлем. Парень полностью оправдывал своё имя — из него порой слова было не вытянуть. Зато рукастый и служил исправно. Подскакали Олег, Рогволд, дружинник Ингвар и дружинница Дарья. Все были облачены в чешую — почти как у меня, только без украшений.

Олег и Ингвар не имели магических навыков, их талант заключался в умении управлять внутренними энергиями и, как я понял, они достигли в этом больших высот. Таких называли богатырями. Рогволд и Дарья являлись гридями. Это «звание» носили дружинники, владеющие чарами. Рогволд, как и его отец, владел чарами солнечного камня, то есть умел создавать булыжники из пустоты, Дарья призывала магических зверей и птиц.

Я забрался на коня. Хоть в прошлой жизни ни разу не ездил верхом, но сейчас ощущал себя так, словно с детства сидел в седле. Все навыки отпечатались на уровне интуиции моего нового тела.

Выехали из лагеря. Дорога, а точнее, колея, протоптанная лошадьми и повозками, вела через берёзовую рощу. Миновав её, мы оказались на возвышенности, откуда были видны поля, соломенные крыши изб вдали за деревьями и часовня местного святилища. На востоке сизым оскалом тянулся горный хребет. Со стороны поселения доносились человеческие голоса, надрывались лаем собаки, мычал и блеял домашний скот. Неспокойно там было.

— Не вмешивайтесь без приказа, — обернулся я к своим. — Это дело моё и Родомира. Незачем дружину раскалывать. Нас и так мало.

Сказав это, я пришпорил коня и быстрой рысью поскакал к избам, чтобы поскорее остановить разбой.

Село было крошечной деревенькой в пятнадцать-двадцать дворов, но по местным меркам оно считалось относительно крупным населённым пунктом. В центре его даже стояло святилище какого-то бога — покровителя этих мест. Именно тут и разворачивалось основное действо. Я подоспел как раз вовремя.

В стороне у большой избы толпились растрёпанные, взъерошенные крестьяне. Одежда мешковатая, грязная. Бородатые мужики — в заплатанных рубахах и портах, бабы — кто в юбках поверх рубах, кто в сарафанах. На ногах — портянки и лоскуты кожи, обмотанные вокруг ступни. У всех вид угрюмый, напуганный. Мужики переминались с ноги на ноги, женщины тихо причитал и всхлипывал, младенцы орали навзрыд. А три моих доблестных дружинники тащили из соседних дворов кто коз, кто овец. Четвёртый — рослый рыжий малый с длинными усами косичками выволакивал из толпы крестьян женщин помоложе.

За всей этой сутолокой, сидя верхом на лошади, наблюдал Ратибор — статный княжич лет двадцати пяти, обладатель пышной кудрявой шевелюры и бородки. Его взгляд — надменный, с вызовом — никогда мне не нравился. Именно таким взглядом он смотрел сейчас за остальными дружинниками: словно прораб за подчинёнными. Наряд Ратибора состоял из малинового кафтана, шаровар, заправленных в красные сапожки, и расшитого узорами колпака. Поверх кафтана была надета чешуя, украшенная гравировкой, с зерцалом в виде солнца и бляхами с магическими символами, обрамлявшими ворот. На седле висела железная «голова» — высокий гранёный шлем с личиной. Броня и одежда крайне дорогие, разве что моим уступали.

Среди дружинников только двое — Слободан Рыжий и Елисей — являлись чаровниками и гридями. Они и одеты были получше обычных богатырей.

— Ратибор! — крикнул я. — Ты что тут делаешь?

— А, Святослав! Приехал-таки? — Ратибор смерил меня прищуренным взором. — Мы с дружиной пополняем запасы, а заодно развлечёмся, — он посмотрел на девушек, которые испуганно толклись в сторонке. — Столько дней в пути, надо и отдыхать. Присоединяйся! На всех хватит.

Я подъехал совсем близко к нему и натянул поводья:

— А кто тебе разрешил идти сюда? Я такого приказа не давал. Прекращай грабёж и марш обратно в лагерь. Там поговорим.

— Успокойся, Святослав, не ерепенься, — в голосе Ратибора почувствовалась угроза. — Мы делом занимаемся — делом полезным для всех. А ты, коли припёрся, так не мешайся под ногами. А ещё лучше, ступай обратно в кровать. Дорога нам предстоит дальняя.

— Послушай меня, Ратибор. Ты либо забыл, кто здесь великий князь, либо задумал мятеж. Иной причины твоего поступка не вижу. Но если ты извинишься и объяснишь, что тебя толкнуло на такой шаг, я тебя выслушаю.

— Великий князь? — Ратибор криво усмехнулся. — Наш великий князь казнён узурпатором. А здесь я вижу лишь безбородого юнца, который выдаёт себя за того, кем не является. Можешь сколько угодно ерепениться, но ты не поведёшь дружину. Только не туда, куда мы идём. Все это прекрасно понимают. Ты решил встать на защиту этой черни, но какой в этом прок? Милосердием сыт не будешь. Ты не на своей земле, а те, кому принадлежит эта земля, нас давно предали. Дружиной должен командовать настоящий воин. Поверь, я не желаю тебе зла. Все мы — одна семья. Но ты избрал себе не ту роль.

Это был прямой вызов, мне следовало как-то реагировать. Очевидно, слова уже не помогут. Требовалась победа — победа полная и безоговорочная, чтобы все видели, чтобы все знали, кто тут главный. Кто сильнее, за тем и пойдут. Тут народ суровый, закалённый в боях, слова для них — пустой звук. Оно и в моём мире так: гораздо охотнее люди идут за лидером, который действует и побеждает, а не только разглагольствует. Здесь же этот принцип был возведён в абсолют.

— Нет, приятель, это ты избрал не ту роль, — проговорил я. — Я — наследник своего отца, великий князь Светлоярский, а ты — мятежник, подбивающий дружину к измене. Желаешь оспорить моё право княжить? Так сделай это, как полагается.

— Хочешь драться, значит? — Ратибор вздохнул. — Что ж, будь по-твоему. Я не желаю убивать тебя, но если хочешь погибнуть от моей руки, не в силах помешать тебе. Елисей, Рыжий! — крикнул он. — Зовите остальных!

Вскоре восемь дружинников собрались перед святилищем. Они стояли в стороне, держа под узды своих лошадей, ожидая поединка.

Мы с Ратибором вышли друг против друга. На головах — шлемы, в руках — сабли, на доспехах и круглых стальных щитах — магические знаки. У Ратибора они горели золотистым сиянием, у меня — тёмно-фиолетовым. Драться решили врукопашную.

Рукоять сабли привычно лежала в руке, но я всё равно плохо представлял, что делать. Надеяться приходилось только на навыки моего нового тела. Стало несколько волнительно, адреналин заиграл в крови, азарт проснулся. Идти на попятную я даже не думал.

— Готов? — гаркнул Ратибор и опустил личину. Теперь на меня смотрел маска в виде человеческого лица с усами и бородкой, украшенная чеканными узорами.

«Готов», — мысленно произнёс я и тоже закрыл лицо.

Глава 2

Интерлюдия 1 (Добромир)

Серые стены подвала сотрясались от воплей пытаемых. Очередной заговорщик познал дыбу и раскалённую сталь.

У Добромира стало традицией захаживать сюда. Каждый раз он узнавал здесь что-нибудь новое. Палач умел развязывать языки. Иногда попадались ценные сведения, хотя в большинстве случаев сказанное под пытками не имело никакого смысла. Болтали любую чушь, лишь бы прекратить муки. Но такое Добромира не устраивало, ему нужна была правд и только правда.

Прошёл год с тех пор, как Светлоярск был взят, а искры предательства ещё теплились среди знати. Даже на возвращённых княжествах на юге и западе многие из тех, кто склонился перед Добромиром, до сих пор считали истинным великим князем Святополка. Они ждали лишь подходящего момента, чтобы ударить в спину. Прежде чем это произойдёт, следовало раскрыть их гнусные заговоры. Добромир делал для этого всё возможное.

А ведь были ещё обширные земли на востоке и севере, куда пока не добралось войско. Не все пожелали принять власть государя, не все явились, чтобы принести клятву верности, хоть прошёл уже год с тех пор, как Добромир воссел на престол и объявил себя каганом Светлоярского великого княжества. Населения севера и востока было немногочисленным, а земля бедной, но это не значило, что про них надо забыть. За следующие два года Добромир хотел восстановить Светлоярский теперь уже каганат в прежних границах.

Добромир посвятил своей цели всю жизнь — тридцать долгих лет. Сколь раз за это время он думал о том, что ему уже не увидеть победу. Но всё же увидел. Победа, пусть и не полная, была одержана. И хоть годы неумолимо вели к могиле, Добромир надеялся дожить до того момента, когда все князья склонятся перед ним и единство восторжествует.

Сейчас старший сын Богдан покорял восточные земли. Уже имелись успехи. Десять дней назад в Светлоярск пришла радостная весть: войско мятежников, собравшееся на востоке, разбито в битве под Талахом в трёхстах вёрстах от столицы. Многие князья и бояре попали в руки Богдана. Едва узнав об этом, Добромир отправил к сыну гонца с требованием явиться в Светлоярск вместе с пленными.

Было утро. Добромир вышел из башни, где находилась пыточная, пересёк двор и поднялся на второй этаж белокаменных палат, которые всего лишь год назад ещё принадлежавших Святополку, а теперь стали домом для нового правителя.

Палаты были роскошны. На потолках — узоры и картины на разные темы, полы устланы мягкими коврами, стены обтянуты тканью, повсюду — светильники и люстры с зачарованными хрусталями, которые давали в разы больше света, чем обычные свечи или масляные фонари. Мебель была изготовлена лучшими восточными мастерами, а еду даже во время ежедневных трапез здесь подавали в серебряной посуде.

Едва Добромир добрался до своих покоев, как во дворе послышался топот множества копыт по брусчатке, а вскоре прибежал слуга и сообщил, что приехал Богдан.

— Передай, пусть зайдёт ко мне в кабинет, да поживее, — потребовал Добромир.

Он прошёл в другую комнату, где обычно занимался делами, и устроился за столом, накрытым красной бархатной скатертью. Полки вдоль стены были уставлены книгами. Добромир любил читать. Князья и бояре, хоть и обучались в детстве грамоте, но основное время проводили в походах и ничем, кроме как военными делами, да управлением вотчиной не занимались. Добромир же, в отличие от большинства свих подданных, мудрость книжную не презирал. На юге, где он жил с юных лет, считалось, что чем мудрее правитель, тем крепче его власть.

В комнату вошёл высокий мужчина с чёрной бородой, облачённый в воронёный ламеллярный доспех с золотым орнаментом. В руке воин держал остроконечный шлем с нащёчниками и полумаской, украшенный длинным хвостом пурпурного цвета.

— Здравствуй отец! — Богдан сделал полупоклон.

— Здравствуй, сын, — Дорбромир уселся за стол. — С возвращением! Слава о твоих подвигах достигла моих ушей. Ты одержал большую победу. Я доволен.

— Боги направляли мою руку. Талах взят. Город и семь дней не продержался. Это был последний оплот мятежников. Его больше нет. Стены его обратились в груды камня, а трупы его защитников болтаются в петлях вдоль дороги. Пленных князей и бояр я привёз, как ты и велел. Обоз отстаёт. Он пребудут в Светлоярск завтра или послезавтра.

— Я счастлив слышать добрые вести. А что с сыновьями Святополка? Они убиты? Взяты в плен?

— Лютомир убит в бою. Я писал об этом в письме, отец.

— А младший?

— Увы, мне неизвестна его судьба. Один из моих сотских уверяет, что Святослав тяжело ранен. Но нам не удалось найти его на поле боя. Не нашли мы его и в Талахе. Пленные же поведали, будто он с дружиной отправился на восток, за Серое море в земли ингевонов.

— Непорядок, — Добромир свёл брови. — Твоё упущение, Богдан. Как же так получилось? Битва выиграна, крепость взята, а Святослав удрал?

— К сожалению, это так, отец. Я отправил в погоню отряд, но ему не удалось захватить Святослава. Однако дружина его малочисленна, а сам Святослав, вероятно, при смерти. Если они уплывут за Серое море, вряд ли нам есть резон опасаться…

— Сорняки надо выдирать с корнем, — резко оборвал Добромил сына и так грозно взглянул на парня, что тот опустил глаза.

— Да, отец. Это моя вина. Признаю.

Добромир погладил бороду и задумался. Конечно, взятие Талаха — серьёзный успех. Последние князья, которые пытались сопротивляться, разбиты и уничтожены, путь на восток свободен. Но то, что младший сын Святополка остался жив, не радовало. Добромир вспомнил, как сам когда-то бежал от князя Ярополка, что полвека назад правил Светлоярским великим княжеством. Пятьдесят долгих лет прошло с тех пор, и вот сын и внук Ярополка лежат во сырой земле, а столица в руках нового владыки. Кто знает, не повторится ли это однажды?

Ярополк жестоко расправлялся со своими противниками, именно он пятьдесят лет назад казнил Олега — старшего брата Добромира. А Святополк дал слабину. Святополк хотел со всеми дружбу водить, всех задобрить пытался. И вот итог: когда Добромир прошлой весной вошёл с тысячей баграмских воинов в южные земли Светлоярского княжества, половина князей, не задумываясь, заняли его сторону.

Добромир не собирался повторять ошибок своего врага.

— Твоя ошибка — тебе и исправлять, — подытожил он, строго глядя на сына. — Сегодня-завтра отдыхай, а послезавтра я дам тебе пятьсот всадников, и ты отправишься на восток.

На лице Богдана мелькнула тень недовольства, но он не посмел перечить.

— Как скажешь, отец.

— Отправляйся по следу Святослава и его дружины. Наведайся в пограничные княжества и убедись, что князья и бояре на рубежах верны своему кагану. Ступай.

* * *

С одной стороны, фехтование, как и езда на лошади, казалось делом привычным. Оружие удобно лежало в руке, интуитивно было понятно, что делать и как двигаться. С другой стороны, в прошлой жизни я ни разу не рубился ни на саблях, ни на мечах, да и вообще средневековое оружие видел лишь на картинках, да в музее, и не знал, получится ли одолеть опытного воина.

Передо мной было два пути: либо уступить и потерять всё, либо драться и победить, обретя авторитет среди собственной дружины, самому принимать решения и вести этих людей туда, куда сам считаю нужным. Не привык по жизни быть ведомым, поэтому и выход видел только один.

С магией я тоже был немного знаком. Более того, успел попрактиковаться, пока валялся на перинах. Для создания чар физических усилий не требовалось, и я мог спокойно упражняться столько сколько надо.

Знал и про то, как это работает. В моём теле имелось три вида энергии: энергии Солнца и Луны и энергия Неба или прана. Первые две были у всех. Почти каждый при должном усердии и правильных тренировках мог научиться управлять ими, повысив либо прочность собственного организма, либо увеличив силу, либо и то, и другое. Я тоже знал, как это делается.

Третьим же видом энергии обладали далеко не все в этом мире, но именно она позволяла создавать всевозможную магию. Человек, наделённый энергией Неба, мог сотворить всё, что угодно, хотя на практике воины обычно ограничивались небольшим количеством техник, имели строгую специализацию и развивались преимущественно в её рамках.

Людей с пробуждённой энергией Неба было мало. Даже в моей дружине из двадцати семи человек чарами владели только семеро, включая меня и Ратибора, который сейчас стоял передо мной, готовясь к бою. Оружие и доспехи его были зачарованными, как и мои: на щите, клинке и пластинках брони горели знаки. Это делало его почти неуязвимым. Впрочем, мы находились в равных условиях.

Сосредоточившись на тёмной и светлой энергиях, я укрепил своё тело. Мы с Ратибором принялись медленно двигаться по кругу, выжидая подходящий момент для атаки.

Ратибор не спешил нападать, я — тоже. Я весь обратился во внимание. Сквозь прорези железной личины на меня смотрел хищный взгляд моего недруга. Кажется, он был уверен в победе.

Ратибор сделал рывок. Я поднял щит, отскочил в сторону. Это был обманный выпад. За ним последовал настоящий. Я увернулся и контратаковал. Короткий замах, удар. Мой клинок встретился со щитом. Ответный удар был чудовищный по своей силе. Не знаю, как я устоял на ногах. Второй, третий — послабее. Я рубанул и опять попал по щиту.

Мы яростно лупили друг друга. Искры летели во все стороны, на выпуклом стальном полотне щита образовывались вмятины. Я едва успевал закрываться, Ратибор теснил меня. Очевидно, он был опытным воином. Мне никак не удавалось остановить его.

В ответ на очередной удар Ратибор толкнул меня ногой в щит. Его сабля полоснула по моему шлему и соскользнула. В башке зазвенело. Затем звякнула по наплечнику. Третий раз мне удалось отклониться. Щиты у нас были небольшими и не закрывали тело полностью. Мне щит казался ещё и чрезмерно тяжёлым, в то время как Ратибор весьма ловко орудовал им.

Я пригнулся, сабля свистнула над головой. Метнулся влево, разорвав дистанцию. Ратибор — за мной, я снова ушёл от его клинка. Так могло продолжаться до бесконечности, но бегая от противника, бой не выиграешь. Я попытался взять инициативу в свои руки, атаковал. Мы обменялись ударами, мне опять прилетело по шлему. Пришлось снова отступить.

Как победить в сабельной драке такого умелого воина, я даже не представлял. Да к нему вообще не подступиться! Я ещё и ослабел от долгого лежания. Запыхался. И как назло рана в животе вновь дала о себе знать приступом боли.

Пытаясь не утратить концентрацию, я сжал зубы. Отступать некуда. Надо драться. Но как? Только магией оставалось попробовать победить.

Ратибор понял, что я ослаб, стал теснить меня. Приходилось отступать, время от времени принимая удары на щит. Впрочем, Ратибор был не железный. Несколько резких рывков, и ему тоже потребовалась передышка. Возникла короткая пауза.

Я вонзил саблю в землю, а сам, продолжая двигаться по кругу, принялся создавать в ладони тёмно-фиолетовый дымчатый сгусток. ...