1939 год. По окнам жилых домовлегкой дробью простукивал летний дождик и, пройдясь по светлым вымощенным улицам Германии, почти тут же высыхал, не успевая впитываться в одежду прохожих, большую часть которых составляли военнослужащие Третьего рейха.

Адольф Гитлер, наблюдая сверху с третьего этажа через окно недавно отстроенного здания новой рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе, 77, проводил взглядом новенький черный BMWLimousine.

Этой ночью ему было не до сна. Рана в левом бедре, полученная в Первой мировой войнепод Ле Баргюр, ему кажется более напоминающей, чем реальное его состояние – нарушение пищеварения, иногда сотрясавшее его. Отчего под наблюдением своего личного врача он принимал успокоительные и стимулирующие препараты. Но не этой ночью.

В голове витал масштабный, как считал рейхсканцлер Германии, план, который продвинет его еще дальше к востоку. Ему будет подвластна система, значимая папка, исчисляемая под кодовым названием ZI^[1], пока еще с чистыми бланками в его кабинете, система, не требующая никаких законов самого мироздания.

Следующий шаг к местам группам АНЕНЕРБЕ позволит расширить поле поисков после взятия норвежских мест, где до Шпицбергена будет рукой подать. Стоит, считал арийский вождь, нации договориться со Сталиным, на чью снисходительность Гитлер еще до встречи с ним в октябре все же мало рассчитывал, поэтому название предполагаемого плана по захвату России стоит продумать сейчас, решил он. Все же, так как о лидере социалистического строя у негополного мнения как о человеке еще не сложилось, Гитлер не знал того, что у другого существовало мнение о западе взаимно, – оба лидера думали друг о друге, что они недалеки в политике.

В кабинете министра обороны рейха ВКВ^[2] в десятом часу утра былони тускло, ни светло. Сверху свисала люстра небольших размеров, посередине стол из красного дерева для четырех персон, ковровая дорожка, все официально, с правой стороны, где стоял фюрер, на стене висел портрет самого Гитлера.

Напротив политической карты к стене был приставлена арка с полкой, под которой был сконструировано подобие недействующего камина, обнесенного решеткой-заборчиком. На полке стоял небольшой силуэт Гитлера и полуовальные часы, которые едва слышно отмеряли время.

Гитлер обернулся, когда в комнату зашел Геринг. Прикрыв неслышно дверь, отдал честь фюреру, тот ответил тем же приветствием, вскинув правую рук чуть выше головы.

– Мой фюрер, – министр вынул из-под мышки папку и направился к Гитлеру, – вот этот документ. Наши агенты в замке Старого города в Вильнюсе разыскали бумаги, принадлежавшие некогда литовскому князю, сохранившиеся в его библиотеке, я полагаю, тайной.

Фюрер, приняв папку, положил ее на полку с часами.

– Датируемые, – Геринг принял горделивую осанку, довольствуясь тем, что отличился в своем задании перед фюрером, – восемнадцатым веком. Надеюсь, это будет не последним приложением в папке ZI, мой фюрер.

Министр улыбнулся, отдал честь Гитлеру, шагнув в сторону, довольный выполненной работой. Гитлер, улыбаясь, поблагодарил офицера, пожав ему руку.

Он остановил Геринга, когда тот направился к двери.

– Кстати, Герман, я вот подумал, как вы считаете, в чем особый недостаток русской нации? – внезапно спросил Гитлер, задумавшись.

Главный фельдмаршал люфтваффе, хотяне знал, что ответить, все же отчаялся блеснуть соображениями перед лидером нации:

– Коммунистический строй, мой фюрер, – сказал он.

– Нет, дорогой Герман. Русские плохо оценивают свою историю и культуру. Да, вот еще, подберите на завтра сопровождение, я намечаю выехать в Берхтесгаден.

– Да, мой фюрер.

Оба нациста, отдав воинскую честь, расстались.

* * *

2009 год. Штат Вирджиния. По суетливым коридорам университетского колледжашел Андреас Фильчиган. Его предки были родом из Латвии. Фамилия по родословному древу изменилась, но ностальгия, проявившаяся у его родителей, по фамильной истории подтолкнула дать ему это имя вместо Пола.

Не задавшееся раннее утро: его любимый пес Кликс испоганил его новые ботинки. Дав некогда трещину в швах, один из старых полуботинок, надетых вместо новых, сквозил стопу. Спеша по дороге на работу, он случайно попал этой ногой в лужу и теперь испытывал неудобство от пронизывающего холодка в обуви. Второе его потрясение было в том, что, чтобы немного сместить влажную часть носка в более сухую, он сам того не заметил, как остановился перед дверью аудитории. И сделав никчемную попытку наладить неудобство, не успев сделать шаг вперед, бросил это бесполезное занятие – и тут жеврезался лбом во внезапно раскрывшуюся дверь аудитории. Одна из студенток, распахнув дверь, не знала, что за ней стоял Андреас.

– Ох, простите, вам не больно? – спросила она, прикрыв рот в изумлении, не зная, смеяться ей или посочувствовать педагогу.

– Нет, все нормально, – ответил Фильчиган, потирая лоб и слегка нос, так как этой части лица также немного досталось.

– Я, право, даже не знала, что за дверью кто-то находится, – девушка стала воспринимать ситуацию немного серьезней, гадая, не травмировала ли она его.

– Нет, все нормально, – повторился Андреас.

Стараясь заглушить неприятное ощущение, не ощутив крови, он с уверенностью убрал ладонь с лица. Девушка, также поняв, что не причинила особых страданий человеку, поспешила опередить его и собрать выпавшие из рук Фильчигана книжки и ручку.

– Спасибо, – несмелым голосом поблагодарил он ее.

– Вы уж еще раз извините меня, так случайно получилось.

– Нет, нет, ничего, – Андреас чувствовал себя почему-то неловко, однако забыл о дырявом полуботинке.

В следующий момент Фильчиган, уже забыв о произошедшем случае и обуви, на миг обернулся, чтобы получше рассмотреть девушку. Но, потеряв ее из виду, тут же забыл о ней, вспомнив о том, куда направлялся. Отработав наконец свои пару часов по обществознанию, на сорок пять минут направился в буфет, чтобы перевести дух перед проведениемследующих занятий и найти там своего старого приятеля Бенджамина Нильсона, сквайра, о котором точно знал, что он там находится.

– Привет, Бен, – Фильчиган подсел к мужчине лет сорока пяти за столовый столик, – вот смотри…

– Что это? – безучастным взглядом посмотрел Нильсон на пару снимков.

По виду можно было предположить, что этого человека ничто не может отвлечь от пары гамбургеров и сытной картошки фри. Нильсон, запихивая в рот оставшийся кусок гамбургера, обратил все же внимание на фотоснимки, протягивая, не глядя, другую руку к стакану с соком.

– Ты отыскал новую цивилизацию? – сказал, запивая еду, его друг, – или это новое место Атлантиды?

– Здесь временной портал.

Нильсон едва не подавился.

– Я же тебе вчера звонил, рассказывал об этом, а это снимки из космоса, вот, если приглядеться, то вычерчивается явная пентаграмма, – Фильчиган начал беспокоиться, что его не принимают всерьез, но не знал, как привлечь к себе внимание.

Выслушав Фильчигана, Нильсон снова принялся изучать снимки. Но, скорее, делая вид, чтобы не обидеть товарища, зная его страсть к изучению всяких неизвестных мест на планете и забытых культур.

– Ну, хорошо, Андреас, но что это?

– Ну, для начала… у тебя есть время?

– Конечно, есть, я сюда именно и пришел, чтобы послушать тебя.

Нильсон старался не подавать виду, что он с безразличием рассматривает снимки.

– Тут, скорее, нонаграмма какая-то. Что это, старина, не томи? – Нильсон скорее хотел получить ответ, чтобы также поскорей задать совершенно бессмысленных несколько вопросов, и подыграть старому товарищу, и быть свободным. – Рассказывай, еще одно троянское поселение?

– Какое троянское поселение?! – возмутился невежествомв археологии Фильчиган. – Троя вообще находится намного южнее. А эта крепость расположена на юго-восточной части берегов Белого моря. Это север… – Фильчиган выдержал паузу, – но и не так важен сам этот форпост, Бен, – философ осторожно посмотрел по сторонам, словно считая, что его тайну может подслушать кто-то из представителей секретных служб, – главное, – говорил он почти шепотом, облокотившись на стол, не спуская взгляда с Нильсона, – что находится на этом месте.

Фильчиган снова огляделся, уже не опасаясь заподозрить в ком-либо из присутствующих мирно обедавших людей специального агента.

– Точнее, – продолжил Фильчиган, – под ним…

– Что под ним? – не выдержал затянувшуюся паузу рассказа друга Нильсон.

Казалось, он был в нетерпении выслушать все до конца, и больше того, внезапное молчание действительно заинтриговало эсквайра, чего, собственно, он все-таки боялся.

В прошлый раз Фильчиган втянул его в захватывающий рассказ о взбунтовавшемся индийском племени, для чего пришлось просидеть в столовой и не заметить, как пропустил половину своего урока, ожидая конца истории. Но сейчас Нильсон преспокойно доедал свой гамбургер. Светило солнце, что придавало ему настроение, и он был готов выслушать любую ересь, зная, что Фильчиган, если пожелает поделиться своими находками, обязательно будет стараться как можно быстрее выложить все, что у него накопилось в голове, даже за короткое время. Так как Андреас Фильчиган старается всегда быть пунктуальным и старательным как гражданином, так и преподавателем, он не мог допустить и мысли, что может прийти не вовремя на лекцию. Но, оставшись наедине со своими мыслями, будет просто мучиться. Ведь никто, кроме Нильсона, давнего товарища по скаутингу, с которым они занимались в юности, не будет слушать его предположения или безосновательные выводы. Ну, может, кроме любителей пофилософствовать, возможно, за кружкой глинтвейна или порцией вкусного обеда.

Фильчиган, обрадовавшись, но скрыв эмоции к проявлению неподдельного интереса друга, стал быстро собирать в голове всю имеющуюся информацию, чтобы выдать необходимое умозаключение. Но, как и оказывается, самое интересное для скептичного, но впечатлительного человека, как Нильсон, Фильчиган медлил, накаляя обстановку, зная, что его друг сейчас никуда не торопится, а у самого Андреаса есть в запасе время, чтобы подготовить товарища к самому открытию его интереса.

– Ты помнишь, я тебе как-то говорил об одной папке, которая находится у фашистов?

Нильсон попытался вспомнить.

– Но не важно, – Фильчиган заметил тщетные попытки друга вспомнить о том, что он, возможно, никогда и не упоминал, – так вот, после освобождения Кенигсберга русскими в одном из его замков немцы, поспешно покидая город, оставили часть своих научных документов, которые не успели уничтожить. Так вот, – Фильчигану не терпелось поделиться с другом своей находкой, он еще раз оглянулся, словно считая себя шпионом, – после нескольких тщетных попыток, когда я уже не надеялся найти что-либо, мне пришел ответ из университетской библиотеки.

– Ну, и… – заинтригованно смотрел на него эсквайр.

Фильчиган глядел на него, словно ожидая этот вопрос, и ответил:

– Ничего, Бен!..

– Ничего?! – Нильсон выглядел обескураженно.

Все же он оставался на месте, зная о том, что Фильчиган ни за что не будет открываться освоих мнениях, если не будет в чем-то до конца уверен или его достижения не будут иметь окончательный анализ.

– Но, – продолжил Фильчиган, – в ответе из Кенигсберга было приписано, мол, что где-то, куда-то надо обратиться в другое место. И я… направился в Россию.

– Ого, – неподдельно удивился Бенджамин Нильсон, – эк тебя, дружище, серьезно тряханула эта бумажка. Ну и как там?

Рассказы о путешествиях также входили в увлечения философа, поэтому он ничуть не смутился тому, что Нильсон его перебил.

– Ну, – не знал, с чего начать, Фильчиган, – дома там очень старинные, непохожие друг на друга, еще бы, им насчитывается по возрасту от ста до трехсот лет. Ну а погодка там так себе, чуть свежее, климат там все-таки влажный, хотя море немного дальше от самого города. Идешь по набережной, и по ограждениям волны разбиваются, шш-пухх…

Фильчиган, словно вновь оказавшись на улицах старого города, немного раздвигая ладони, чтобы не привлекать к себе внимания окружающих, попытался представить другу то, что наблюдал сам.

– Здорово. Но все же, Бен, это не сама Россия. Дух там витает какой-то…

– Что за дух? – поняв, чем тот хочет с ним поделиться, Нильсон поспешил сыронизировать над приятелем.

Фильчиган медленно, словно выходя из эйфории прошлого, посмотрел на друга с осуждением.

– Ладно, ладно, пошутить нельзя, смотри, вон как насупился, – растянувшись в улыбке, Нильсон слегка затрясся от удовольствия от удачной шутки, – о, о, люди, кто в красном? Поспешите, а то мой друг сейчас набросится на вас, – не унимался шутить Нильсон. И от новой шутки еще больше захохотал. Он говорил и смеялся негромко, поэтому люди, приходившие или покидавшие столики, не обращали внимания на двоих общавшихся между собой преподавателей. И в момент, казалось, своего успокоения Нильсон будет готов продолжать слушать друга, но не сдержался от внезапно посетившей его мысли.

– Только у-у не мычи, прошу тебя, – сказал он, вновь расхохотавшись.

На этот раз внимание привлек соседний столик, за которым сидела парочка студентов.

Фильчиган, бросая короткие взгляды на окружавших, старался не показывать, что чувствует себя потерянно рядом с весельчаком, и смиренно ожидал, когда Нильсон перестанет смеяться. Он считал, что последующие доводы вновь заинтересуют в глубине души романтичного эсквайра.

– Документ «Зед и» тебе что-нибудь говорит? – сказал терпеливый Фильчиган, посчитав, что нужно подождать конец его иронии и предел ее будет переходом непосредственно к делу.

– Хе-хе-хе, – постепенно остывал эсквайр, о чем-то размышляя при этом.

– Инновакуумио? – предположил педагог по физике, еще сохраняя улыбку наготове.

Улыбка исчезла с лица профессора, как только Фильчиган мотнул головой в знак согласия, с вопросительным взглядом ожидая от товарища следующие вопросы.

– Да ну! Не может быть, ты меня разыгрываешь, дружище. – Нильсон облокотился, наклонившись набок, о рукоятку пластмассового стула.

Это помогало ему прийти в себя, чтобылучше осмыслить свое предположение. Его лицо приняло серьезный вид.

– Да такое место едва можно предположить за пределами нашей галактики, понимаешь? Черная дыра… отсутствие гравитации и притяжения здесь, на нашей планете?! Отсутствие вакуума в пространстве?! Этого не может быть на Земле!

Нильсон, полностью расположившись на стуле, все же готовился к опровержению законов своего учения.

Бенджамин Нильсон всегда с уважением относился к своему приятелю. В особенности к его увлечениям. Хотя тот был младше его на несколько лет. И всегда во что-нибудь новое, открытое Фильчиганом, Нильсон проникал с откровенной добротой. С начала повествования в идеи товарища развлекало его, своими доводами, но позже, когда факты преобладали над немыслимостью утверждений, в итоге предположений Фильчигана эсквайр относился к его какому-либо новому открытию с восхищением. Но в этот раз Нильсон был потрясен до необычайного состояния. «Неужели, – гадал он, – сейчас Андреас мне откроет место, где находится портал по перемещению сквозь время, что когда-то было лишь в предположениях самого Эйнштейна?»

– Я тебе дорасскажу? – но, будучи неуверенным в том, что слушатель готов к впитыванию окончания рассказа, Фильчиган продолжил.

– Так, – Нильсон был весь внимание.

– В Кенигсберге я отбродил все библиотеки, зашел и в ту, откуда мне пришел ответ. Там мне сказали, что интересуемой мною папки у них нет. Но однажды посетившая их в конце сороковых некая особа, которая выглядела так, словно знала, наверное, даже, допустим, самого Карла^[3]…

– Ну-ну… – приближал друга к развязке его товарищ.

* * *

Россия. Архангельск. Кабинет мэрии.

– Виктор Михайлович, мы понимаем, конечно, – женщина взволнованно оглядела присутствующих коллег, пытаясь найти в них поддержку, но тут же снова переключилась на мэра, – ремонт крепости требует огромных затрат, но все же для нашего небольшого отряда хотя бы приобрести разрешение для проведения раскопок…

На мгновение воцарилось молчание. Мэр города понимал, что форпост, возведенный некогда для отражения шведской кампании триста лет назад, является для города, бесспорно, историческим достоянием, кроме архипелага, расположенного в Белом море. В то время, когда город стал причисляться к званию воинской славы, необходимо было подчеркнуть его достояние. Но денег, выделяемых федеральным бюджетом, хватало лишь на ремонт частей некоторых зданий, в частности, на укрепление дорожных покрытий. Все же при культурном центре энтузиасты не нуждались в каком-либо масштабном спонсорстве, что облегчало работу мэра города Архангельска.

Погладив начисто выбритый подбородок, он дал разрешение на выделение небольшой суммы для проведения частичного обследования развалин некогда существовавшей крепости, находившейся на конце города.

* * *

– Рейс Архангельск – Воркута отправляется со второго пути через пять минут, – раздался по залу аэропорта женский голос диспетчера.

– И куда теперь? – спросил Нильсон Фильчигана.

Путешественники озирались по сторонам в поисках таксистов, ожидающих приезжих. Но, как ни странно, ни в одном из поодаль стоявших от них мужчин, одетых в повседневную одежду, они не могли узнать человека, который бы мог довести их до гостиницы. О том, что проходившие мимо них люди, изредка бросавшие на их поклажу и что-то бубнившие в этот момент на местном диалекте, двум американцами в голову не приходило, что это могли быть водители частного такси. На что прилетевшие ранним рейсом Санкт-Петербург – Архангельск двое мужчин считали это за приветствие. Пожимали плечами, мотая головой, одаривая их глупой улыбкой, пытались показать, что не понимают, чего те хотят от них.

– Я думаю, нужно выйти наружу, – предположил находчивый обществовед. – О! А вот и Замятин, ну, с которым мы познакомились в полете.

Обрадовавшись тому, что может добыть информацию о том, где они с другом могут остановиться, Фильчиган хотел догнать мужчину, одетого в легкую кожаную куртку и брезентовую кепку, который собирался выйти наружу из дверей фойе аэропорта.

– Постой, Андреас, – остановил своего напарника Нильсон, – нельзя быть таким откровенным перед каждым незнакомцем, тем более в России, забыл, КГБ, а вдруг это спецагент?!

Нильсон сделал серьезное выражение лица, зная, что Фильчиган может попасться на шутку с выслеживанием. Он решил напугать друга, но не выдержал, когда тот, замерев, прислушавшись к совету, посмотрел на него, рассмеялся.

– Опять ты с шутками, Бен, – Фильчиган, раздосадованный несерьезностью своего компаньона, взял свои вещи и направился к выходу, забыв о шутке сразу же, когда заметил массу знакомых шашечек на машинах.

Черный автомобиль марки Audi мчал двух иностранцев в ближайшую гостиницу. По дороге навстречу им машины встречались редко. Выехав из района, похожего на отдельное поселение от аэропорта, они выехали на местность, где по левую стороны их сопровождало поле, по правую сторону – строения, скрытые за фанерным забором, за которым едва угадывалось, что это старый и давно не функционирующий завод.

– Ты извини, Андреас, но в моей голове никак не укладывается, как руководители музея не пожелали принять столь ценный документ, тем более папку ZI!

Водитель автомобиля, заметив внимательно рассматриваемого одним из пассажиров местности, случайно, с чьим взглядом встретился в лобовом зеркале, подмигнул ему.

– Шведы? – вскинув приветливо головой, спросил таксист, ободряя иностранцев улыбкой. – Тут вас, таких ребят, не часто, но бывает. Ничего, минут пятнадцать – и будем на месте.

Фильчиган пожал плечами.

– Не знаю, в конце Второй мировой войны там было их столько, этих бумаг, и секретных, и не секретных. Может, руководство библиотеки посчитало тогда этот документ за рядовую штабную документацию, в то время их было сотни, а советскому посольству некогда было вникать в эти формальности. Вот бабулька и вернулась домой обратно с этой папкой, в крайнем случае спасибо и тем, и тем, что сохранили документ.

Водитель, у которого настроение было хоть отбавляй, добавленное накруткой прибыли почти в двойном размере для гостей из-заграницы, случайно заслышав знакомое слово, как бы между прочим решил поддержать беседу.

– Советы? Да. Но вы точно не коммунисты, ребята, – решил подшутить над ними водитель.

– Да что он там все болтает, езжай давай молча, – возмутился эсквайр. – Ты что-нибудь понимаешь по-русски, Андреас?

– Кажется, он пытается нас убедить, что хорошо знает, куда едет, – ответил Фильчиган.

– Это радует, – заметил Нильсон и повернул голову в сторону, где поля сменились на одноэтажные нежилые строения.

– Послушай, Андреас, зачем эти две трубы, как думаешь? – заметил по правую сторону от компаньона наблюдательный Нильсон огромное строение, из которого в небо выходили две огромные трубы.

– Не знаю, это, наверное, был завод по переработке чего-то, – ответил Фильчиган, когда они свернули по шоссейной трассе налево.

– Позвольте, – выскочило с языка обществоведа. назревший еще в пути вопрос, пользуясь разговорчивостью водителя, Фильчиган не замедлил к его расследованию по пути в гостиницу, – вам известно, где находится Новодвинская крепость? – обратился он на ломаном русском языке к шоферу, когда они оказались на мосту, пересекавший внизу железнодорожные пути.

– О! Новодвинская крепость, – догадался водитель, – это туда, в конец города, до Экономии, – махнул он рукой в правую сторону, – полчаса со мной…

Он достал из бардачка картонную карточку и протянул ее Фильчигану.

– Юрий, моя визитная карточка, – взгляды иностранца и шофера вновь встретились в зеркале заднего вида. – Мегафон, беру недорого по спецкурсу, особенно, – выделил он, расправляя улыбку, – для шведов.

– Спасибо, – поблагодарил его Фильчиган, половину не поняв из сказанного.

Прохладный ветерок последнего месяца лета, встретивший путешественников в аэропорту, казалось, предвещал неуютную атмосферу природы северного города. Но, остановившись на светофоре у перекрестка, когда Юрий приоткрыл окно со стороны водителя и в уже успевший исчерпаться кислород в салон автомобиля ворвался свежий воздух, откуда донесся едва уловимый шелест деревьев. Пропустив пешеходов, их Audi отправилась дальше, но не успела доехать и до середины перекрестка, как Юрий резко нажал на тормоза.

– Что за… – выругался он. ...