Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Участковая, плутовка и девушка-генерал

Василий Боярков Участковая, плутовка и девушка-генерал

Пролог

Темная, глухая и мрачная ночь. Вокруг не слышно ни пения птиц, ни шелеста листьев, ни дуновения ветра. Невдалеке виднеется маленький населенный пункт, состоящий всего из трёх непродолжительных улиц. Обычно он освещается всего двумя фонарями, но сегодня на его разнотипные одноэтажные домики дополнительно падает удручающий свет, исходящий от кроваво-багряной луны, полным, мерцающим красными красками диском нависшей над упорядоченными жилыми строениями. Вокруг стоит полнейшая тишина, неслышно ни единого лишнего звука; натруженные жители, уставшие за день, беззаботно и беззастенчиво спят: они привыкли к размеренному течению жизни и от окружающей природы не ожидают никакого зловещего либо же рокового подвоха.

Вдруг! От ближайшего леска, отстоящего от крохотной деревушки на расстоянии, равном чуть менее четверти сухопутной мили, и простирающегося к северо-восточному направлению, улавливается какое-то странное шевеление, еле различимое, но невероятно пугающее, заставляющее невольно напрячься. Невыразимый испуг, не передаваемый никакими словами, в самую первую очередь, конечно же, настигает сторожевых собак, разношерстных и разномастных, обязанных предупреждать уснувших хозяев о любой, внезапно случившейся, неприятности; однако в настоящем случае, по-видимому не желая сталкиваться с таинственной неизвестностью и оказываться с нею лицом к лицу, они благоразумно предпочитают забиться по тесным, невзрачным будкам, сидеть там скромно помалкивать и, единственное, отчасти тихонько поскуливать. А тем временем от лесной полосы начинает веять непривычным, отнюдь не майским, холодом (северное полушарие находится под властью именно самого теплого весеннего месяца страшного 2022 года); постепенно он наполняет собой всю близлежащую округу и заставляет домашних животных нестерпимо дрожать, а косматую шерсть, ощетинившуюся на их трепещущих шкурах, неприязненно и трусливо встать дыбом. Необъяснимое явление начинает сопровождаться тревожным шелестом молодой и зеленой листвы, в сгустившейся темени кажущейся однотонной и серой; единовременно возникает некое странное дуновение, вроде бы легкое, но чем-то напоминающее потустороннее, гнилое, загробное. По мере приближения необъяснимой сущности становится видно, что свежий травяной ковер – он словно бы ожил и многообразно пестрит мелькающими, блистающими в лунном свете, чешуйками; да, на отдалении примерно пятидесяти метров, представляется уже возможным понять, что конкретно явилось для сельских псов причиной сплошного переполоха. Пока неотвратимая опасность всё более приближается, они боязливо жмутся к деревянным стенкам маленьких домиков и ни один из них не подает почивающим хозяевам тревожного сигнала и не предупреждает о надвигающемся на отдалённое селение неописуемом ужасе.

Между тем первые «скользкие бойцы», состоящие на службе необыкновенного отряда земноводных, чешуйчатых «пехотинцев», оказываются за пределами травяного покрова и постепенно устремляются на твердую почву, укатанную колесами автомобильного транспорта. В свете кровавой луны, да разве ещё пары электрических фонарей, теперь уже можно отчетливо разлить, что незваные гости являются обыкновенными лесными гадюками, в неисчислимом количестве обитающими в районах средней части центральной России; сейчас их насчитывается не менее тысячи и все они двигаются в сторону одного деревенского дома, расположенного на противоположном конце селения и по внешнему виду кажущегося одним из самых добротных. Постепенно неширокая дорога, пригодная для проезда всего одного транспортного средства за единственный раз, делается похожей на животрепещущий ковер, переливающийся черными, вперемежку с блестящими, красками; отталкивающее, пугающее бесчинство, каким бы оно не казалось необъяснимым, движется в строго определённом порядке – почти ровными рядами и не налезая на рядом ползущего.

Целенаправленное продвижение продолжалось вплоть до предпоследней избы, двухэтажной и недавно срубленной из свежеспиленных бревен; она отличается современной новизной, исключительной прочностью, лакированным покрытием и долговечной, металлической крышей; территория огораживается профильным зелёным железом. Однако высокое ограждение не способно спасти от ползучих гадов, передвигающихся исключительно по земле и способных протиснуться в маленькую, еле-еле заметную, дырочку; впрочем, омерзительные пресмыкающиеся не штурмуют возникшую преграду бездумно, напропалую, а вначале собираются все вместе, окружают ее по периметру и, только как следует скоординировавшись, кидаются одним сплошным потоком, где каждый вползает в заранее намеченную промежность, оставленную по кругу всего забора и обозначенную невысоким проемом, от верхнего слоя почвы не превышающем полутора сантиметров. На переброску странного войска затрачивается чуть больше пяти минут – и вот вся «гадкая тысяча» оказывается на ухоженном приусадебном участке, возделанном трудолюбивыми хозяевами, а дорогостоящими приспособлениями передающем об их финансовой состоятельности.

Теперь следует заметить, что необычайное нападение совершается на место постоянного проживания государственного лесничего, недавно им построенное, отличающееся небывалой изысканностью и возведенное на внушительные капиталовложения. Как уже упоминалось, оно воздвигнуто в два этажа, имеет квадратную основу, отличается жилой площадью, превышающей сто семьдесят метров в квадрате; оштукатуренный фундамент достигает не менее полуметра, а дальше следует ровное бревно, подогнанное ровно, как на подбор, которое простирается до верхнего дощатого откоса, а затем переходит в металлическую крышу, по внешнему виду немного сходную с черепичной; просторные пластиковые окна располагаются с северной и западной сторон (что в летний период исключает жару) и насчитывают общим количеством до семи широких проёмов, причем два установлены сверху, распределяясь по разные направления и оставляя в середине сплошное пространство, оббитое фигурными досками; с востока предусмотрена сплошная стена, а с юга пристроена резная веранда, где находится летний обеденный столик; к нему же приставлены четыре обыкновенных стула, обтянутых разноцветной материей. И вроде бы представительное жилище видится неприступным и не обнаруживает на себе ни малозначительной щели, ни другой какой неприятной, досадной огрехи, способной позволить протиснуться скользкому, изворотливому созданию; но все же в его невероятно прочной конструкции прослеживаются два слуховых окна, ведущих напрямую в подполье… однако оба они заделаны мелкой железной сеткой, через которую и юркий комарик-то навряд ли бы просочился – чего уж там говорить про плотных и более внушительных гадин?

Казалось бы, всё сделано добротно: оконные проемы и металлические двери плотно закрыты, во внешней части каркаса не существует ни малейшего повреждения (ну, а пробиваться собственной силой бесхребетным представителям животного мира не имеет никакого здравого смысла)… Впрочем, никто из нападающих пресмыкающихся и не думает пускаться в бездумную, пустую атаку; напротив, все они сползаются к самодельному выгребному отстойнику, собранному из пары железобетонных колец, поставленных друг на друга и углубленных в почву на два с половиной метра, который сверху закрывается круглым, причем не менее прочным, кольцом, закрытым специальной пластмассовой крышкой, – и вот здесь, представлялось бы, в полностью безупречном стыке в одном, единственном, месте наблюдается миниатюрная брешь, вполне пригодная, для того чтобы с трудом протиснуться живому созданию, и продолговатому, и узкому, а еще и изворотливому, и удивительно юркому, и больше чем положено скользкому.

Обнаружив благоприятные пути проникновения, извивающая армия обозначается многоголосым шипением (от него сковало бы непередаваемым страхом даже самого стойкого), и одна за другой маленькие черные змейки устремляются в небольшую дырочку, затем проплывают по дурно пахнущим нечистотам, а в впоследствии, проползая вначале через канализационную трубу, а потом фарфоровый унитаз, оказываются в обжи́тых людьми комфортабельных помещениях.

***

Время приближается к двенадцати часам ночи. В просторной детской комнате, оклеенной красивыми сказочными обоями, одиноко почивает худая малышка, недавно достигшая девятилетнего возраста. Она спокойно посапывает и мило во сне чему-то радостно улыбается, выставив из-под одеяла невероятно приятное личико, немного прикрытое волнистой прядью белокурых локонов, густых и на ночь свободно распущенных; маленький носик-пуговка невинно морщится, а игриво выпяченные губы смачно причмокивают – видимо, ей снится что-то, по сути, хорошее и, скорее всего, воистину безобидное. Внезапно! Она широко открывает голубые глаза, настолько глубокие, что могут сравниться с бескрайностью необозримой Вселенной, и начинает часто-часто дышать, охватившись неприятной, лихорадочной дрожью. Нет, ей не приснилось никакого кошмара – сон она видела красочный и полностью безобидный – в сложившейся ситуации сработала ее природная интуиция, развитая совсем не под детские годы; почему-то ей вдруг представилось, что вокруг сгущается какая-то необъяснимая, если не сверхъестественная опасность и что впереди ее ожидают ужасные и роковые события. Несколько минут миловидная девчушка пролежала не двигаясь; она напряженно вслушивалась в сгустившуюся вокруг темноту и настойчиво пыталась понять: что же именно явилось причиной необъяснимого ночного кошмара? Наконец перепуганная трусишка не выдержала: она быстро соскочила с удобной кровати и стремглав побежала в комнату обоих родителей, как и у неё, располагавшуюся на втором этаже, но только с другой стороны, в конце недлинного коридора, соединявшего два отдельных помещения и упиравшегося в крайние, несущие, стены.

Немного отвлекаясь, следует уточнить, что в верхних покоях располагались спальные отделения и раздвоенный сантехнический узел (туалет и душевая кабина), а нижнее пространство было занято под приемный зал, пару маленьких кладовых, просторную кухню и незамысловатый котельный отсек, оборудованный под современное отопление жилища, осуществлявшееся с достаточным применением электричества.

Итак, девятилетняя девочка, объятая необъяснимым предчувствием, отчаянно выбегает из детской, пробегает мимо двух дверей, ведущих в уборную и помывочную, минует лестничный пролет, соединяющий нижнюю и верхнюю части, и оказывается перед последней преградой, выполненной из лакированной древесины и отделяющей ее от неминуемого, безоговорочного спасенья (по крайней мере, в чудодейственной силе всемогущих родителей она нисколько не сомневается). Ненадолго остановившись, словно бы в чем-нибудь сомневаясь, напуганная малышка опасливо посмотрела по сторонам, а ничего подозрительного не увидев и еще больше засомневавшись, она уверенно толкнула незапертую дверную створку и решительной походкой шагнула в уединенное место, в добротном строении предназначенное для ночного отдыха взрослых.

– Папа, мама, я сильно боюсь, – обратилась она к невозмутимо дремавшим людям, едва лишь очутилась внутри спального пространства, обозначенного сине-белыми тонами и обставленного как обычная комната, предназначенная для нормального, спокойного отдыха, – мне страшно, – теребила она черноволосого мужчину, отличавшегося тридцатипятилетним возрастом и крепким телосложением; он нехотя приоткрыл большие глаза, карие и чуть грустные, и первым делом взглянул на наручные часы… дочка же не унималась и продолжала пугливо настаивать: – Мне кажется, вот-вот должно случится что-то очень и очень ужасное.

– С чего ты, Машуля, взяла? – разбуженный человек обратился к белокурой красавице и назвал ее по сокращенному имени; не желая будить вторую родительницу, он неторопливо присел на краю двуспальной кровати, поставленной ровно посередине уютного, комфортного помещения. – Вокруг стоит невероятная тишина, на улице не слышно ни одного стороннего звука, даже собаки, странное дело, сегодня не лают – а ты вдруг взяла и чего-то нежданно-негаданно испугалась? Пойдем, я провожу тебя в детскую – обещаю! – проверю, всё ли вблизи нормально, и помогу тебе забыться крепкими, сладкими снами, и беззаботными, и в той же мере спокойными.

Страсть как не хотелось возвращаться в темную комнату, почему-то внезапно ставшую страшной, и оставаться одной, но, делать нечего (со взрослыми не поспоришь!), пришлось безропотно подчиниться. Требовательный лесничий поднялся, выпрямился во весь исполинский, могучий рост и, взяв дочурку за маленькую ладошку и непроизвольно играя развитой мускулатурой, направился из спального помещения прочь, предусмотрительно намереваясь оставить спящую супругу в безмятежности и спокойствии, другими словами, в мирном, ничем не обеспокоенном, одиночестве.

– Папа, постой! – полушепотом проговорила встревоженная малютка, едва они приблизились к выходному проему; она застыла на месте и двумя небольшими ладошками крепко вцепилась в сильную руку непререкаемого, безоговорочного отца. – Ты слышишь: как будто под кроватью у спящей мамы кто-то жутковато шевелится? – Машинально она быстро-быстро переместилась, осмотрительно прячась за мощные ноги и широченную спину.

Невзначай озаботившись, хозяин дома остановился, свел к переносице густые, темные брови, неприветливо сморщился, слегка исказив в основном прямой, но лишь немного выпуклый нос, и, выпятив вперед мясистые губы, скрытые под аккуратно подстриженными усами, стал внимательно вслушиваться. В округе стояла полнейшая тишина – и только из-под их с супругой двуспальной кровати доносилось легкое, едва уловимое, «шебуршание».

– Действительно, Маша, – охваченный необъяснимой тревогой, родитель обратился к ребенку по более привычному имени, – по всей вероятности, ты оказалась права: в нашей с мамой комнате неожиданно, а главное, против нашей с ней воли, кажется, кто-то завелся. Подожди немного: сейчас я возьму карманный фонарик, а затем мы с тобой опустимся под нашу с мамой кровать и непременно посмотрим – установим, кто же на нашу маленькую дочурку нагнал неодолимого страху, по-моему, скорее всего надуманного и полностью беспричинного, – он высвободился из несильного захвата маленьких ручек, оставил девятилетнюю красавицу лихорадочно вздрагивать, а сам прошел к прикроватной тумбочке, достал из нее миниатюрный осветительный приборчик и опустился перед собственным спальным ложем на оба колена.

Не желая разбудить отдыхающую супругу (от их излишней активности, между прочим, начинающую обеспокоенно шевелиться и сквозь потревоженный сон неприветливо выражаться), сознательный муж не стал зажигать светодиодное устройство сразу, а сначала пониже нагнулся накаченным туловищем, приблизился им к са́мому полу, засунул голову в продолговатый проём, образованный между нижним окончанием кровати и верхней поверхностью паркетного перекрытия, и только затем пода́л в пугающее пространство благословенное электричество. И тут! Он неожиданно различил, что прямо на него уставились два крохотных зрачка, черных и неприветливых, не выражающих ничего человеческого – ни искреннего сострадания, ни подлинной жалости, ни обыкновенного людского сочувствия. Местный лесничий неумышленно вздрогнул, что не осталось незамеченным двумя голубыми глазками, беспрестанно наблюдавшими за всеми его телодвижениями и пристально следившими за каждым, производимым им, маломальским нюансом.

– Что там такое, папа? – последовал испуганный детский вопрос, в сложившимся случае вполне естественный и заданный, разумеется, первым. – Скажешь, что-то невероятно страшное?

– Нет, – своим чередом ответил родитель, говоривший спокойным и рассудительным голосом, – просто к нам под кровать забрала́сь обычная полевая мышка; она и сама-то, стоит заметить, несказанно напугана – вон юркая чертовка дрожит всем «хлюпеньким» тельцем! Но – удивительное дело? – она не убегает, а смирно сидит, словно прикованная либо же подвергнутая гипнотическому прямому воздействию. Ты спросишь: на что ее необъяснимое поведение внешне похоже? – продолжал отец, протягивая руку за собственной тапкой и, обзаведшись необходимым инструментом, возвращая ее обратно, чтобы привести застывшую проказницу в «рациональное чувство». – Помнишь мультик, повествующий про злобную кобру Нагайну, которая напрочь подчинила себе в точности такую же глупую мышку и которая довела ее до настолько непререкаемого, подвластного страха, что та ни словом ни делом не сумела ей воспротивиться?

– Да, вспоминаю, – ответила дрожавшая малышка, сделав сосредоточенное лицо и немножечко поразмыслив, – а что, ее тоже желает скушать страшная и злая кобра Нагайна?

– Нет, но ее непривычное поведение мне не очень понятно? – попытался представитель мужской половины дома разъяснить не то ответом, не то вопросом; одновременно незваной гостье, застывшей в неподвижной позе, досталось широкой и прочной подошвой. – Интересно? – пробурчал он, комментируя необъяснимое поведение. – Я ее, значится, бью, причем несравненно больно, а она не убегает, напротив, немного отстраняется в сторонку, садится на задние лапки, передние же складывает в смиренной покорности и бесчувственной отрешенности, ну! совсем как послушный кролик, под играющую дудочку ведомый на жестокую бойню, – здесь, точно уж, что-то не так… Однако, ладно, с «застывшими мышами» я разберусь немного позднее – глядишь, ненароком мирно спящую маму разбудим? – другими словами, пойдем пока в твою комнату, где я, как ранее обещал, уложу тебя мирно спать, а потом вернусь и как следует здесь приберусь, устраню, так сказать, нежелательных и ненужных свидетелей, – отец, конечно же, плоско шутил, но поступал он похожим образом по строго определённым мотивам: сводя возникшую неприятность в игривую прибаутку, участливый папа пытался перевозбужденной девочке поднять упавшее настроение и направить ее основные мысли на умиротворенные, спокойные сновидения.

Выбравшись из-под кровати, он вернул недавно снятую тапочку на прежнее место, то бишь надел ее на правую ногу, после чего, подхватив взволнованную дочку за худую, маленькую ручонку, решительной походкой повел ее к выходу. Не зажигая электрический свет (в широкие окошки светила полная луна и внутри всё было предельно, отчетливо видно), глава небольшого семейства осторожно приоткрыл деревянную створку, плотно встававшую в прихлопе, подогнанном аккурат по нулевому размеру, задумчиво огляделся по сторонам, ничего опасного не увидел, позволил девятилетней малютке выйти, затем проследовал сам, а в окончании предпринятых нехитрых мероприятий непроизвольно задвинул тугую дверную преграду обратно. Далее, они пошли по недлинному коридору, от ближнего конца и до дальнего края не превышавшему пяти с половиной метров. Внезапно! Растревоженная Маша снова вцепилась в широкую ладонь двумя миниатюрными ручками и заговорщицким тоном спросила:

– Папа, а ты не чувствуешь, будто бы в доме противно пахнет «какашками»? Мне кажется, что внутри распространяется неприятный, просто отвратительный, запах – ты ничего случайно не чуешь?

– Похоже на правду, – пришла пора озаботиться в том числе и намного более взрослому человеку; не зная точного объяснения, он решил изменить первоначальным планам (осуществить недалёкую прогулку в абсолютной тишине и еле-еле видимой темноте), вследствие чего пошел к белёсому выключателю, установленному между ванной и туалетной комнатой и расположенному напротив фигурной лестницы, соединявшей в добротном жилище нижнюю площадку с расположенной сверху.

Он как раз пускал в просторные помещения электричество, когда снизу, с широкого пространства первого этажа, послышалось многоголосое шипение, неприятно холодившее горячую кровь и заставлявшее неосознанно и трепетно вздрагивать. В тот же самый миг, едва лишь япкий свет озарил близ расположенное пространство и спустился книзу, освещая паркетное половое покрытие, изумленным взглядам маленькой, девятилетней красавицы и рослого, могучего исполина предстало крайне необычайное зрелище, необъяснимое и никем из них когда бы то ни было в прошлом не виданное: по всему нижерасположенному пространству кишмя кишели неисчислимые гады, а передние из них начинали активно вползать по витой деревянной лестнице, лакированной и красочно разукрашенной.

– Что это, папа? – перетрусившей девчушке нет бы кричать… так, нет же, единственное, что она смогла из пересохшего горла выдавить и промолвить мгновенно осипшим голосом, оказалось незатейливым, простым и самым обыкновенным вопросом.

– Не знаю, Машуля, – опешивший глава семейства настолько казался удрученным и озабоченным, насколько даже не представлял, что же в столь сложной, поистине непредсказуемой, ситуации надлежало перепуганной дочурке ответить, – подобного столпотворения дьявольских прихвостней я ранее никогда не видел; и чем в сложившейся ситуации оно бы могло объясняться – в моем взволнованном понимании никак не укладывается.

В то же самое время, пока ошарашенные отец и дочь пытались сообразить, что же в их респектабельном доме, обычно радушном и исключительно доброжелательном, необъяснимого сейчас происходит, наиболее проворные гадюки достигли середины пролета и, как очумелые, устремлялись всё выше и выше, двигаясь вперед с легко объяснимой целью – напасть на беспечных людишек, стоящих на небольшом возвышении и незначительно от них удаленных. Непременно требовалось что-то срочно предпринимать, точнее, скорее спасаться. Озадаченный всецело оправданной мыслью, мужчина подхватил остолбеневшую дочку на мощные руки и машинально, не находя рационального объяснения, по-быстрому помчался в детскую комнату; однако… внутри его поджидала совсем нешуточная опасность, гораздо большая, если не полностью роковая: по гладкому полу ползало не менее сотни болотных гадин, готовых к отчаянной и беспощадной атаке.

Немного отвлекаясь, наверное, стоит заметить, что, уходя из детской комнаты, малолетняя Мария неплотно прикрыла входную дверцу; в результате ею была допущена непростительная ошибка, открывшая беспрепятственный доступ первым отрядам лесного ядовитого воинства и позволившая им протиснуться в пределы игрального, спального помещения, чтобы организовать внутри внезапную, непредсказуемо лихую, засаду. Таким образом, два неосторожных обитателя элитного сельского дома очутились, что называется, меж двух огней – когда и спереди и сзади у них шипели неисчислимые враги, неумолимые и беспощадные, непревзойденно опасные и облечённые непередаваемо немыслимой силой.

Первая гадюка кинулась, когда маленькая девочка была еще у отчаявшегося родителя на могучих руках; он в свою очередь совершенно себе не представлял, как в создавшемся положении надлежит ему поступить, и, оторопелый, пришедший в состояние полной растерянности, застыл на пороге дверного проёма, не зная, что будет лучше, – шагнуть вперед либо же попытаться пробиться назад. Как бы там ни было и что бы ему в итоге не думалось, он успел среагировать на десять первичных бросков и пинками откинул отвратительных гадин в разные стороны; далее, натренированный мужчина (недаром он долгое время проводил, часами занимаясь в спортивном зале) начал остервенело прыгать на ядовитых противниц, упавших поблизости, и, наступая оголенной пяткой (тапки утерялись в самом начале ожесточённой битвы), незамедлительно добивался жестокого расщепления не настолько уж и прочного змеиного черепа. Между тем, каким бы он ни был могучим и ловким, число ворвавшихся пресмыкающихся, за единственное мгновение словно бы обезумевших, превосходило его напавшим количеством в несколько сотен раз, поэтому усердно оборонявшийся хозяин, откидывавший от себя одну присосавшуюся гадину вслед за другой и впоследствии нещадно топтавший их продолговатыми, «железными» сто́пами, попеременно был облеплен ими, начиная от пояса, в дальнейшем продвигаясь вдоль всех накаченных ног и доходя впоследствии до самых до пят, являющихся сейчас и основным, и наиболее грозным оружием; иными словами, в какой-то момент он, без сомнений, почувствовал, что белковый яд, в неисчислимом объёме введенный под кожу, постепенно распространяется вдоль всё более устающего тела и отнимает у него невероятно необходимые силы; в итоге, потихоньку ослабевая и теряя контроль над безвольно поникшими членами, угнетенный отец, страдавший как физически, так в том числе и морально, обессиленный, опустился на оба колена и, всё менее оставаясь способным активно сопротивляться, вынужденно поставил перепуганную малышку на половое покрытие; практически ничего уже не соображая, он предоставил очумевшим сущностям жалить себя в самую полную меру, впиваясь в сильное мужское туловище, кусая по всей его внушительной площади и не оставляя на нём ни единого свободного места. Через пару минут, вконец посинев и обретя внешнюю окраску, сравнимую с переспевшей, набухшей сливой, он обреченно повалился, обездвиженный впрыснутым ядом и скованный им по рукам и ногам, неприятно ткнулся лицом в гладкий, отполированный пол, отличавшийся и дорогим, и завидным ремонтом, а по прошествии непродолжительного мгновения, мертвый, затих, молчаливо расставшись с молодой, несостоявшейся полностью, жизнью.

Может показаться и странным, и удивительным, но на застывшую малышку, погруженную в состояние нервного ступора, омерзительные гады так ни разу и не покусились, и жалить, к неописуемой удаче, не кинулись; напротив, когда ее покойный родитель остался лежать, не подавая признаков жизни, словно бы по чьей-то негласной команде, они собрали́сь единым шипящим потоком и в строгой последовательности двинулись прочь, удаляясь из комфортабельного жилища и следуя тем же самым непривлекательным путем, какой непродолжительное время назад использовали для массированного «чужого» проникновения, непостижимого никакими разумными мыслями и ранее просто невиданного.

Глава I. Тревожный вызов

Наутро следующего дня молодая участковая Шарагина Владислава Васильевна, совсем недавно достигшая двадцатитрехлетнего возраста, как и обычно, прибыла на работу к половине девятого. Про неё можно сказать, что полицейскую деятельность восхитительной, неотразимой красавице в настоящее время довелось осуществлять в провинциальном поселке Нежданово, что приписали её к крохотному пункту полиции и что занимаемую должность приходилось замещать чуть менее полугода. Вместе с тем усердная и трудолюбивая девушка уже успела отличиться в раскрытии так называемых «козы́рных» и знаковых преступлений, так сказать, проявила себя как сотрудница целеустремленная, любознательная, дотошная и крайне напористая; из её отличительных качеств можно выделить несокрушимую волю, бойцовскую твердость характера, а ещё и пытливые умственные способности. Как и всегда в последнее время, на каждодневную службу она явилась в форменном обмундировании, передававшем присвоенное звание лейтенанта полиции, отмеченном прилагаемой символикой и соответствовавшем летней одежде; оно включало в себя полушерстяную темно-синюю куртку, однотонную ей юбку, нижним краем припо́днятую чуть выше колен, серо-голубую рубашку, увенчанную галстуком-бантом, нейлоновые черные колготки и привычные ботильоны, но теперь, правда, демисезонные, отмеченные удобным каблуком, небольшим и книзу немного зауженным; в правой руке у эффектной и жгучей брюнетки (окрас ее длинных, волнистых волос, спускающихся к самым плечам, являлся иссиня-черным) удерживается тоненькая служебная папка, а ее миловидную голову украшает женская пилотка, по цвету сопоставимая с основным одеянием. Следуя изящной, неповторимой походкой, где-то горделивой, а в чем-то передающей непоколебимую, сплошную уверенность, она подходит к кирпичному зданию, снаружи окрашенному в желтоватый оттенок и передающему ровную, квадратную форму; здесь несравненная, бесподобная девушка, ода́ренная природой несравненной фигурой, не имеющей ни малейших изъянов, ненадолго останавливается перед прочной, металлической дверью и по сложившейся привычке вначале осматривает обшарпанную железную крышу, затем проверяет видимую целостность деревянных рам, застекленных изнутри, а также снаружи, и лишь потом направляет левую руку в боковой карман наружной куртки, откуда, ненадолго задержавшись, извлекает небольшую связку обыкновенных личинных ключиков. Теперь уже можно привычно приблизиться к входному отверстию, оказаться от него едва-едва не вплотную, вставить нужную отмычку в замочную скважину и наработанным движением неторопливо начать спокойненько отпирать. И вот здесь, в сравнении со стальной и массивной дверью, становится очевидно, что прибывшая сотрудница не обладает высоким ростом, не выделяется какой-то существенной силой и на вид представляется хрупкой, уязвимой, совсем некрепкой и обаятельно нежной; зато она прекрасна, невероятно мила и игриво поблескивает изумительными глазами, карими и настолько темными, что, сливаясь со зрачками, они кажутся едва ли ни идентичными.

Не успела она начать отпирать, как в другом кармане затрезвонил не слишком презентабельный смартфон, тем не менее изготовленный знаменитой корейской фирмой «Samsung»; неприветливо чертыхнувшись (поскольку неожиданно были нарушены ее первостепенные планы), она наморщила маленький носик, к концу чуть-чуть заостренный и выдававший плутоватую, лисиную хитрость, свела к переносице тонкие, чётко очерченные, брови (они, как и длинные, естественные ресницы, а в том числе и верхние веки, виделись украшенными неброской косметикой), выпятила вперед чувственные, больше обычного утолщённые, губы, подкрашенные малиновой, неяркой помадой… но, так или иначе, переложила черную папку в свободную ладонь, а правой полезла за нестерпимо надрывавшимся телефоном. Звонил основной оперативный дежурный, осуществлявший непосредственную службу в центральном отделе Райково (город районного значения, удаленный на расстояние тридцати километров).

– Слушаю, Шарагина, – ответила она спокойным, размеренным голосом, хотя и предполагала нечто, совсем нехорошее.

– Послушай-ка, Слава, – к ней давно уже обращались запросто, по сокращенному имени, поскольку в равнозначном полицейском сообществе существовало определённое панибратское отношение, – ты чем сегодня планируешь заниматься? – последовал вкрадчивый вопрос, осторожный и заранее немного интриговавший.

– Ха?! А разве мои намерения чего-то изменят? – неподдельно удивилась деловая красавица, непредумышленно легонько присвистнув. – Или ты, Сережа, – хотя говоривший сотрудник носил звание майора полиции, но должности говоривших собеседников являлись равноценными, поэтому и молодая участковая, давно «пустившая прочные корни», позволила себе простецкое обращение, – вопреки сложившейся системе узнав, что я не имею свободного времени, переложишь мои основные обязанности на кого-то другого?.. Нет, насколько я успела хорошо себе уяснить, чудесных поблажек в полиции не бывает – давай уже говори, чего «там у нас» снова, неимоверно срочного, приключилось?

– Опять на «вашей земле», – предполагая вверенную территорию, каким-то загадочным тоном промолвил ответственный, в проистекавшие сутки руководивший целым межмуниципальным отделом, – произошло необъяснимое, если и не мистическое событие: сегодняшней ночью, примерно в двенадцать часов, в один из окраинных домов деревни Мучино, где изволил селиться тамошний лесничий и проживал вместе со всей молодой семьей, каким-то невероятным, сверхъестественным образом пробралось неисчислимое полчище недавно проснувшихся отвратительных тварей, точнее, ядовитых гадюк – тьфу ты, мерзость какая, даже представить себе не берусь! – говоривший человек, передававший поступившую информацию, неприветливо чертыхнулся, – а оказавшись внутри, они безжалостно изжалили проснувшегося хозяина дома; но – необъяснимое дело? – они совсем не тронули ни его маленькой дочки, ни крепко спавшей супруги, разбуженной девятилетней девочкой сразу же, едва лишь непрошенные создания от них удались. Вместе с тем, невзирая на сравнительно быстрое реагирование, весь остаток минувшей они чего-то раздумывали – наверное, просто страшно боялись, а может, и сотовой связи в достаточной мере в их отдаленной местности не было? – к восьми же часам в конце концов «разродились» и «отзвонились» по «002», попав напрямую в район, а конкретнее, в нашу дежурку.

– Да-а… пожалуй, ситуация сложная и, в сущности, неприятная, – озадаченная полицейская несколько изменилась в лице, придав ему немного глуповатое выражение, – как я понимаю, ты начинаешь комплектовать выездную оперативную группу, нам же с Палычем надлежит немедленно выезжать на обозначенный адрес и заниматься сбором первичных материалов – правильно я поняла? – Здесь требуется указать, что в поселковом отделении полиции, удалённом от центрального райотдела, круглосуточную службу осуществляло всего-навсего лишь двое сотрудников, практически неразлучных, фактически неотлучных.

– Воистину, Слава, твоими устами глаголет неоспоримая истина… давайте там занимайтесь, – дополнительно пожелав ей удачи, дежурный незамедлительно отключился (вероятно, у него существовали и другие, более насущные, надобности).

Наконец-то добросовестной участковой представилась отличная возможность оказаться внутри добротного здания, и она совсем уже было вернулась к ненадолго прерванному занятию – приблизила маленькую ладошку к плоскому, слегка удлинённому, ключику, оставленному в замочной личине… однако в тот же самый миг вернула ее обратно, потому что ненароком посмотрела вправо и непроизвольно заметила, как по проезжей части, располагающейся в непосредственной близости и проходящей мимо поселкового пункта полиции, на полном ходу продвигается служебная «Нива», обозначенная необходимой символикой – белым цветом, синей окружной полосой и однотонными проблесковыми маячками – и управляемая неизменным и преданным Палычем. Сорокадвухлетний мужчина подогнал транспортное средство почти что вплотную, затормозил от неотразимой напарницы на предельно небольшом расстоянии и поставил возле неё автомобиль со строго определённым расчётом, чтобы той оставалось только, двигаясь по прямому направлению, сделать чуть менее десятка шагов, протянуть вперед неподражаемую правую руку, открыть пассажирскую дверцу, а затем одним ловким движением беспрепятственно очутиться в машине.

– Я уже осведомлен обо всех ужасных событиях, – сообщил он, что воспользовался многолетней привычкой, то есть, перед тем как поехать на работу, позвонил в дежурную часть и прояснил себе случившееся происшествие в мельчайших, детальных подробностях (ну, в тех, какие напрямую передали полицейскому сотруднику, непосредственно принявшему непривычный, наитревожнейший вызов), – поехали быстрей – чего зря «в долгий ящик откладывать» и лишнее время натягивать? Ехать придется километров эдак пятнадцать, причем двигаться по полному бездорожью, а на место страшного происшествия желательно приехать заранее, по крайней мере вперед райковской следственной группы.

Разговаривая, немолодой уже человек, носивший имя Алексеева Игоря Павловича и одетый в полицейскую форму, выдававшую старшего прапорщика, приоткрыл оконное боковое стекло и представил на обозрение деловитой красавицы внушительную фигуру, передававшую чрезмерное пристрастие к обильной и сытной пище и отличавшуюся как избыточно накопленным весом, так и значительной физической силой. Принимая нехитрое приглашение, она вытащила металлический ключ, так и не пущенный в прямое предназначение, убрала его в карман полицейской куртки, а следом по возможности спешно поместилась в отнюдь не просторном, зато давно уже привычном салоне. Оказавшись внутри, пытливая девушка первым делом посмотрела водителю в его удивительные голубые глаза, практически бездонные и сравнимые с бескрайностью безмерного океана, а не увидев в них никакого иного подвоха, перевела углубленный взгляд на широкую, округлую физиономию, обладавшую пухлыми, лоснившимися влагой щеками, «скользнула» по слегка приплюснутому носу, по извилистым губам (где с правой стороны верхняя приподнималась немного повыше), по многочисленным веснушкам, перевела его на тонкие, едва заметные, брови и остановилась на рыжих волосах, остриженных под самую короткую стрижку и не полностью прикрытых полицейской фуражкой. В отличии от более прихотливой сослуживицы, он оказался одетым в рубашку с укороченным рукавом и форменные брюки, строго полушерстяные и мастерски отутюженные; на ступнях у него виднеются простые, служебные туфли, имеющие прочную основу и черный окрас, стандартный во всех военизированных структурах, так или иначе относящихся к силовым. По сложившейся традиции Владислава положила письменную принадлежность, или в просторечии обычную папку, на сногсшибательные коленки и, не успела еще рванувшая машина как следует тронуться с места, обратилась к более опытному помощнику и озадачила его неимоверно волновавшим вопросом:

– Как думаешь, Палыч, чего это за странное проявление змеиной агрессии, случившееся на нашем участке, и сможет ли оно найти рациональное, неоспоримое объяснение?

– Не поверишь, но даже не представляю, – старослужащий прапорщик непонимающе пожал плечами и полез в нагрудный карман за неизменной пачкой «Alliance-а» (губительной для человеческого организма отравой); натренированным движением он извлек изнутри продолговатую сигарету, подкурил ее с помощью газовой зажигалки, а затем продолжил, выделяясь немного неоднозначным ответом: – На моей памяти – а служу я, как тебе должно быть отлично известно, не первый десяток лет – ничего похожего не было. Возьмусь предположить: либо все лесные гадюки, очумевшие от длительной зимней спячки, проснувшись, разом сошли с ума, либо же – но здесь я не больно-то и уверен? – все они подверглись какому-то мистическому, потустороннему заклинанию и, охваченные воздействием неведомой силы, устремились исполнять приказы всемогущего хозяина, прибывшего, скорее всего, напрямую из страшной и чудовищной преисподней.

– Ага? – кивнула знойная брюнетка черноволосыми прядями, придала озабоченному лицу задумчивый вид и непроизвольно стала постукивать по неизменной папке, выбивая нежными пальчиками непонятную, занудную дробь. – Вот только, если, скажем, склоняться ко «второму сценарию», вышестоящее начальство – да и все мало-мальски нормальные, прагматичные граждане вместе с ним заодно – они нас по ходу дела «на́ смех» поднимут. Хотя… с иной стороны, лично для меня версия «вторжения в наш мир потусторонних сил» представляется наиболее правильной – а то как же еще растолковать необъяснимую активность, неожиданно возникающую у ползущих, отвратительных гадин, кстати ближе остальных имеющих сношение со всем непостижимым, необычайным и сверхъестественным?

– Возможно, Слава, ты и права, – Алексеев виделся нисколько не менее удрученным; он давно уже выехал из поселка, прогнал служебную технику по полевой, грунтовой дороге, длившейся на протяжении примерно одного километра, и теперь уверенно въезжал в лесистую полосу, простиравшуюся на необозримое пространство и длившуюся покуда хватало видимой линии горизонта, а заодно и людского пытливого взгляда, – только я вот одного не пойму да и в толк никак не возьму: безмозглые гадюки что, настолько проинструктировались сатанинским хозяином, насколько чего-то вдруг стали соображать, вследствие чего умертвили исключительно местного лесничего, отвечавшего за распределение вырубки лесных насаждений; его же выжившую семью – заметь, по какой-то неведомой причине – оставили почему-то нетронутой… так, что ли, прикажешь тебя понимать?

– Поэтому я говорю, что мистические домыслы сразу же засмеют, а нас самих, чего доброго, отправят прямым направлением в областную «психушку», – задетая за «живое», прагматичная девушка выдвигала правдоподобные и наиболее верные выводы; она задумчиво нахмурилась и ехала дальше откровенно насупившись, – а значит непременно надо искать вполне приемлемое объяснение, логически обоснованное и не содержащее в себе никакой мистической подоплеки; словом, прежде чем строить какие-то нелепые версии, надо перво-наперво приехать на место, внимательно по окружному периметру осмотреться, а затем уже делать неспешные выводы, как следует подкрепленные добытыми сведениями. И еще! Насколько мне известно, в последние несколько лет незаконные порубки не являются чем-то уж чересчур исключительным и случаются до крайности редко: оставшиеся лесные массивы давно уже поделились… проще говоря, в лице всемогущего государства они обрели и постоянного, и основного владельца.

Далее, отбросив в сторону необъяснимые служебные вопросы, неразлучные напарники продолжали небыстрый путь (проселочная дорога изобиловала то ямами, то канавами, и двигаться приходилось на второй, как максимум, третьей, но изрядно пониженной передаче), говоря на отвлеченные темы, к примеру: «Чем после работы вчера занималась?» – «Продолжила косметический ремонт выделенного мне дома: надоело ютиться в непривлекательной "сраче"». – «И как успехи – уже закончила?» – «Куда там, я только еще начала. Если ты помнишь, у меня невзрачная кухня, неприглядная комната, немногочисленное присутствие мебели, где на память приходит непритязательная кровать, пара-тройка простецких табуреток, старенький холодильник, приготовительный стол да разве еще платяной и посудный шкафы, приобретенные лично мной и поставленные в хлипкой избушке ни многим ни малым, а ровно неделю назад. Хотя… говоря по правде, оно и не хуже: не приходиться лишний раз напрягаться и чего-то тяжелое двигать». – «Позвала бы на помощь?» – «Справлюсь сама: у тебя жена невероятно ревнивая!» Вот так, неторопливо, за шутками, прибаутками, они приблизились к деревне Мучино и сразу же направились к респектабельному особнячку, принадлежавшему покойному окружному лесничему.

***

– Пойдем, что ли, посмотрим, чего же там на самом деле случилось? – чуть только невместительная машина остановилась, Владислава засобиралась на место происшествия, а заодно заторопила возрастного помощника: – Полагаю, Палыч, обладая намётанным, опытным взглядом, тебе необходимо пройти со мной, всё внимательно внутри осмотреть и, на основании увиденных признаков, сделать первоначальный вывод – а то чего мы зазря нелепо додумываем да понапрасну гадаем?

Заглушив служебный автомобиль и поправив форменную фуражку, немного ушедшую набок, старший прапорщик неторопливо выбрался наружу и, ступая грузной, медвежьей, походкой, направился следом за пытливой участковой, оказавшейся на улице первой. Их не встречали, поблизости никого из местных жителей не присутствовало; впрочем, незапертая калитка, имевшая двухметровую высоту и сконструированная из профильного железа, оказалась незапертой, поэтому бесстрашные напарники смело вступили на придомовой просторный участок и очутились на широкой приусадебной территории. Первое, что им бросилось в глаза, было исключительным порядком, царившим как на искусно возделанных грядках, так и в двух высоких и длинных теплицах, точно так же и в хозяйственных постройках, равномерно поставленных по левому боку и оказавшихся частично открытыми (в форме просторных навесов), а частью закрытыми (в виде бревенчатых, добротных сараев). Кое-где уже всходили посаженные сельскохозяйственные культуры, но при́бывшим полицейским работникам было отнюдь не до любования представленными красотами, подтверждавшими излишнее хозяйское трудолюбие, – они явились для проведения неотложного сыскного мероприятия; следовательно, не задерживаясь долго на обихоженном огороде, а лишь проведя беглое, предварительное обследование и выделив очевидный способ проникновения ползучего войска, несравненная участковая и ее неотступный помощник бравой походкой, следуя едва ли не в ногу, отважно двинулись внутрь.

Как уже упоминалось о нестандартной постройке сельского дома, вначале неразлучным сотрудникам пришлось миновать широкую веранду, затем приблизиться к прочной, пуленепробиваемой двери, установленной в самом конце, потом очутиться в квадратном коридоре, дальним окончанием переходящим в просторный холл, а в верхней части доходящим практически до полной высоты диковиной, необычайной конструкции, и, наконец, приблизиться к витиеватой лестнице, выполненной в цилиндрической форме и постепенно поднимающейся к верхней площадке (она извивалась вокруг центрального столба, словно бы стремящаяся в спальные помещения деревянная змейка). Из верхних покоев слышался тихий плач, принадлежавший взрослой женщине и маленькой девочке, поэтому, не задерживаясь надолго внизу, а только окинув профессиональным глазом ровный паркетный пол, перепачканный отхожими нечистотами и излучавший неприятный, противный запах, немолодой мужчина и совсем еще юная девушка, неприятно попеременно морщась и стараясь ступать по возможности аккуратно (хотя подошвы обутой обуви волей-неволей уже были немного запачканы), стали уверенно подниматься на выступающую возвышенность. Она представляла собой пяти-с-половиной-метровый коридор, с одной стороны ограниченный лакированной, разукрашенной балюстрадой, с другой обозначенный разделительной стенкой, где предусматривались две одинаковые двери, ведшие в ванное и туалетное помещение; концами он упирался в родительскую и, соответственно, в детскую комнаты.

Уже здесь, прямо перед последней ступенькой, на глаза им попались умерщвленные ночью злые гадюки, а чем взор проникал ближе к спальному, игровому пространству, расположенному по левую руку, их виделось всё больше и больше; у всех у них отмечались раздавленные плоские головы, изрядно помятые скользкие туловища, и все они занимали самые неприглядные позы, принятые ими, после того как, в спешке убитые, вольно или невольно вылетали из основного сражения, – сразу понимаешь, какая тут в ночное время развернулась отчаянная битва, окончившаяся ужасной трагедией. Между тем негромкие всхлипывания слышались из отделения, расположенного диаметрально правее, поэтому, не желая до экспертного исследования затоптать немногочисленные улики и лишний раз походить по дохлым, гадким тушкам, полицейские сотрудники намеренно отправились напрямую к выжившим людям.

Как и предполагалось, оба они находились в родительской комнате, имевшей площадь, доходившую до шестнадцати метров в квадрате; посередине, придвинутая высокой спинкой к правой стене, находилась двуспальная кровать, на которой и сидела горевавшая хозяйка, крепко обнимавшая хныкавшую девятилетнюю девочку. Говоря про страждущую мать, можно отметить, что, безусловно, с ее маленьким отпрыском, очаровательным и милым созданием, в ней присутствует невероятная схожесть, – она является белокурой, голубоглазой, обладает небольшим курносым носиком, изящно очерченными губами и выделяется продолговатой формой лица, а также бархатистой и нежной кожей; впрочем, как оно и полагается, у неё присутствуют и значимые различия – это двадцатидевятилетний возраст, более осмысленный взгляд, передающий уверенную натуру и наличие рационального здравомыслия (что в сложившейся ситуации крайне необходимо), а также невысокая и стройная фигура, отличающаяся привлекательными формами, иными словами, сложённая просто отлично. Едва увидев вошедших посетителей, она попыталась резко привстать и попробовала отстранить от себя плачущую малютку, облачённую в легкое домашнее платьице, в основном голубенькое, но украшенное и разноцветным, цветастым орнаментом. Но не тут-то и было: Та еще крепче обхватила ее изумительную шею маленькими ручонками и вцепилась в неё намного сильнее!.. Поправляя серый мохнатый свитер, почтительной хозяйке пришлось подниматься, не отпуская всхлипывающую дочурку, непередаваемо напуганную необъяснимым вторжением и беспрестанно оплакивающую смерть второго родителя (сгруженные джинсы на взрослой женщине так и остались немного помятыми, предъявляя на обозрение голые стопы, не укрытые ни колготками, ни носками, а, единственное, прикрытые узорчатыми теплыми домашними тапками).

– Ковшова Ирина Игнатьевна, – не отпуская хнычущую девочку, пытающуюся прижаться еще гораздо сильнее, учтивая хозяйка протянула правую тоненькую ладошку и, представляясь, поочередно пожала руку и той и другому, – а на руках у меня находится единственная доченька Маша. Вы нас извините, – становилось очевидно, что горевавшая женщина всеми силами старается найти в себе силы и пытается казаться внешне спокойной, – но после всего, сегодня ночью случившегося, мы никак не очухаемся и находимся во власти невыразимых кошмаров и чудовищных наваждений, не передаваемых никакими людскими словами. Отвечая на Ваш вопрос, – она уловила еле заметное движение, промелькнувшее по сосредоточенному лицу любознательной полицейской, – мы и в полицию-то не сразу смогли обратиться, а испуганно дрожа и удручающе плача, сидели в нашей с супругом комнате и боялись даже пошевелиться. Как вы понимаете, очухаться мы сумели лишь только к утру, кое-как оделись, осмотрелись по сторонам, убедились в преждевременной смерти мужа – я дипломированный фельдшер и, соответственно, в постановлении медицинских диагнозов кое-что понимаю – но всё равно первым делом позвонили в ближайшее отделение скорой помощи – они, кстати, еще не приезжали, и вы явились намного быстрее – а затем, как и принято, «отзвонились» по «002» и сообщили о случившихся событиях правоохранительным органам.

Словно бы подтверждая ее предыдущие слова, вслед за женским возгласом «Эй! Хозяева, есть ли кто-нибудь дома?» в нижних помещениях послышались осторожные шаги, приближавшиеся к витиеватой, фигурчатой лестнице. Опережая владелицу жилых помещений и непременно желая поприсутствовать при осмотре мертвого тела, Шарагина вышла в коротенький коридорчик и окликнула прибывшую сотрудницу, представлявшую первостепенную лечебную сферу:

– Поднимайтесь на второй этаж: мы находимся здесь!

Предусмотрительно, чтобы лишний раз не натопать и не загубить основные следы, способные привести к разгадке загадочной тайны, Алексеев вместе с Ковшовыми остался в родительской комнате, предоставив пытливой спутнице единолично сопровождать проведение полноценной констатации смерти, преждевременно настигшей окружного лесничего. «Странно, почему же всё-таки жалящие гадины напали именно на человека, обязанного следить за сохранностью лесных насаждений – он что, «узенькую тропинку» им где-нибудь перешел?» – употребляя иносказательное выражение, рассуждала деятельная красавица, перед тем как встретить молодую особу, поднимающуюся кверху и одетую, как оно и полагается, в синюю спецодежду, по кругу отмеченную светоотражающей лентой. На груди у неё крепился служебный «бейджик», представлявший ее как Лаврентьеву Елену Ивановну.

Являясь хорошенькой, двадцатисемилетней девушкой, обладающей великолепной фигурой, не отягченной избыточным весом, прибывшая медичка легко взбежала по закругленной лестнице; но… увидев перед собой многочисленных дохлых гадин, ненадолго остановилась, перекосив испуганной мимикой красивую физиономию, худощавую, миловидную, а книзу слегка треугольную, а заодно и расширив изумрудные глаза от панического, практически суеверного, страха; ее же каштановые волосы, спускавшиеся чуть ниже мочек округлых ушей и отмеченные недлинной, равномерной прической, в одно мгновение страшно взъерошились и, казалось бы, еле-еле заметно зашевелились. Разумеется, при виде небывалого ужаса, никем из присутствовавших людей раньше не виданного, первым делом она отпрянула на два шага назад, но, остановленная негромким окриком: «Не бойтесь, милая девушка, все оставшиеся здесь змеи являются мертвыми!», прозвучавшим из чувственных, малиновых губ, вернулась назад и продолжила подниматься, нерешительно преодолевая оставшиеся четыре ступеньки. Выражая обуревавшие мысли, она состроила неприятную гримасу, передававшую полнейшее отвращение, наморщила слегка выпиравший нос, казавшийся больше обычного, но ничуть не портивший приятного впечатления, и прочно сомкнула алые уста, накрашенные яркой помадой.

– Что тут случилось? – было первоочередное, о чем спросила Лаврентьева, осторожно переступая через раздавленных омерзительных змеек. – Нам позвонили и сообщили, что кого-то покусала гадюка; фактически же, созерцая представшую перед взором неестественную картину, можно сделать вывод, что, скорее всего, во внутренних помещениях происходила настоящая ужасная бойня. А что здесь за странный, противный запах?..

– Как будто бы пахнет человеческими фекалиями, – договорила Шарагина само собой просившийся вывод, как и ее более старшая спутница, оберегая новомодные ботильоны и стараясь ступать по наиболее чистым поверхностям, незагрязненным неприглядными нечистотами, отслоившимися от испачканных туловищ, и свободным от расплющенных, умерщвленных созданий, – наверное, поскольку основное жилище представляется неприступным, они всем скопом заползали через отхожее место, точнее, проникали вначале в отстойник, затем, перемещаясь по сливному трубопроводу, перебирались в унитаз, а выбраться дальше наружу – это для пронырливых и юрких «шнурочков» явилось незамысловатой проделкой простой и нисколько не осложнённой техники… Поправьте меня, если я окажусь неправа?!

Однако спорить с ней никому не хотелось, да по большей части было и некому; с другой же стороны, когда совсем неглупая брюнетка договаривала предположительную фразу, не лишенную рассудительной логики, невольные попутчицы как раз таки приблизились к уме́ршему лесничему, скончавшемуся ужасной смертью и чуть ранее подвергнутому неописуемым мукам; а значит, необходимо было начинать скрупулезно работать и каждому из подошедших сотрудников заниматься собственным делом: одной осматривать раны, а второй искать возможные ответы, способные помочь разъяснить таинственную загадку, а если повезет, привести к ужаснейшему, зато прямому и основному убийце. «Только бы не пришлось иметь дело с потусторонними силами, – между делом подумала Владислава, машинально считая раздавленные черные тушки и насчитывая никак не меньше восьмидесяти, – эк их сколько кто-то пригнал?.. А мужик ничего – молодец! – похвальное высказывание она относила к отважному защитнику деревенского дома, подвергнутому жестокому и жуткому нападению. – Стольких омерзительных гадин перед смертью успел отчаянно уничтожить; да-а… по-видимому, он очень любил обеих красавиц: и маленькую дочку, и молодую жену… похожих мужей еще поискать!..» Ее отвлечённые размышления прервались профессиональным заключением, сделанным местной фельдшерицей, закончившей с подробным осмотром; она вот только что поднялась от полностью посиневшего туловища, некогда представлявшегося красивым и сильным мужчиной, и делилась теперь добытыми результатами:

– На нём не менее сотни змеиных укусов – такой концентрации яда, попавшего в человеческое тело и проникшего в кровь, никто бы не выдержал; выражаясь проще, натерпевшийся мужчина вначале невероятно мучился, затем, парализованный, рухнул на пол, ну, а в дальнейшем, совсем через небольшой промежуток времени, неимоверно страдая, покорился жестокой судьбе, а следом в кошмарных мученьях представился.

Ничего другого, более приближавшего к истине, в детской комнате найдено не было («"Нихера" я, бестолковая, так и не поняла – может, чего у эксперта получится?» – рассудила самокритичная брюнетка, причем вполне справедливо и всесторонне правдиво), а потому обе девушки – и полицейская, и медичка – решили лишний раз ничего не напортить, а удрученные, поникшие, поспешили из кошмарного помещения, двигаясь к выходу. Оказавшись за пределами ужасавшего пространства, и та и другая более-менее облегченно вздохнули, а расставаясь возле витиеватой лестнице, спускавшейся книзу и, к удивлению, не загаженной умерщвленными трупиками, вежливо попрощались и отправились каждая по собственной надобности: одна – обслуживать следующий тревожный вызов, а вторая – пытаться разобраться в этом, нечаянно-нежданно возникшем.

Глава II. Пугающая лесная делянка

Когда Шарагина возвратилась обратно и снова появилась в родительской комнате, то, к удивлению, обнаружила, что, оказывается, в том числе и преданный Палыч не оставался сидеть без полезного дела; говоря иначе, на момент ее прихода и добропорядочная хозяйка, и почтительный гость (каким-то невероятным чудом?) уложили переволновавшуюся девочку спать (наверное, подействовало прибытие существенной защитительной силы; по крайней мере, подобным образом полицейские ассоциируются в любом, нормальном понятии), после чего вдвоём, оба вместе, переместились к будуарному столику, украшенному фигурным широким зеркалом и установленному в дальнем, левом, углу, уселись друг против друга и делились теперь возникшими мыслями, причем Алексеев задавал вопросы, наводившие на правильные и трезвые размышления, а даваемые ответы усердно записывал, угрюмая же хозяйка пыталась построить осмысленную и хоть сколько-нибудь правдоподобную версию.

– Опергруппа еще не приехала? – ненадолго оторвавшись от записей, поинтересовался он, едва за возвратившейся участковой поплотнее закрылась входная белёсая дверца.

– Нет, а с какой, спрашивается, целью допытываешься, – в свою очередь спросила кареглазая сослуживица, придав смугловатому лицу придирчивое, если и не лукавое выражение; она приблизилась почти вплотную и через плечо стала заглядывать в подробно произведенные записи, – наверное, чего-то уже «накопал»? – конечно же, она имела в виду «существенно приблизился к объясняемой истине».

– Хм, от правды я пока ещё далеко, – старший прапорщик, не слишком любивший погружаться в написание служебной документации, вернулся к ненадолго прерванному занятию, рассчитывая как можно быстрее от него откреститься (хотя его никто сейчас не принуждал и фиксировать передаваемые сведения он вызвался целиком и полностью добровольно), – но мне непонятна одна немаловажная, ежели и не крайне существенная деталь?..

– И-и?.. – подтолкнула его Владислава к продолжению рассказа, выразившись своеобразной манерой, с недавних пор вошедшей в привычку и сводившейся к тому простому условию, что она умышленно растягивала целевые слова и методично выделяла гласные звуки.

– Короче, – как и всегда в моменты, когда сомневался, старослужащий помощник начал с любимого слова, – со слов Ирины Игнатьевны, – непроизвольно он кивнул на сидевшую напротив женщину, – получается, вчера днём ее муж отправился в лес, чтобы клеймить новую «деловую делянку» и чтобы выделить её одному неждановскому бизнесмену, осуществляющему предпринимательскую деятельность в сфере деревообрабатывающей промышленности и периодически выписывающему в лесном хозяйстве «ствольную, корневую основу», используемую впоследствии в качестве строительной древесины. Несомненно, я далек от наивного убеждения, что чего-то у них не срослось, либо же не заладилось, либо же – что еще невероятнее! – они вспомнили какие-то старые обиды, зависшие каким-нибудь неразрешённым вопросом; однако я совсем не исключаю той исключительной вероятности, что выбранная местность, отмеренная для последующей порубки, является в чём-то особенной и содержит в себе разгадку случившейся необъяснимой трагедии – нужно выехать в расположение предполагаемой лесосеки, все тщательно вокруг осмотреть и сделать обоснованные, подкрепленные наглядным изучением, выводы.

– Ты зна-а-ешь, Палыч, а я придерживаюсь того же самого мнения, – поддержала Шарагина непродолжительную речь, излитую бывалым, продуманным компаньоном, тем более что сама она на менее отчётливо понимала – при озвученных обстоятельствах непременно поступит неоспоримая команда «сверху» и в любом случае на тщательное обследование лесного учасика, как бы кому ни не хотелось, но выехать все же придется (так не лучше ли проявить полезную инициативу, чем быть приписанным к нерасторопным, неумным и крайне нерадивым сотрудникам?), – когда выдвигаемся?

– Минут через десять, – простодушно ответил рациональный напарник, вновь погрузившийся в неприятную писанину, нудную и страстно им нелюбимую, – сейчас я только объяснение, отбираемое с супруги, закончу, оставлю его хозяйке, чтобы она оформленный документ передала прибывшей следственной группе – и сразу поедем. Ты как, Слава, не против представленного мной несложного распорядка?

– Полностью его поддерживаю, – проговорила Владислава серьезным, категоричным тоном, сменив немного игривое настроение на более чем ответственное (попадая на похожие происшествия, каждый из сотрудников, являясь нормальным человеком, не лишенным нервной системы, естественно, пытается чуть-чуть хорохорится), – тогда заканчивай снимать показания – не буду мешать! – а я отправлюсь на улицу, поподробнее осмотрю приусадебную территорию и поточнее попытаюсь выяснить: откуда же всё-таки поганые змеюки проникли, в каком примерно залезли количестве и где конкретно впоследствии вползали во внутреннее пространство?

На том и порешили: Алексеев остался неторопливо дописывать и заполнять несложное объяснение, а дотошная девушка, молодая и неусидчивая, отправилась на тщательное исследование придомового участка. В конечном счёте, к моменту, когда не слишком расторопный напарник закончил и когда он вышел на улицу, готовый следовать дальше, деятельной коллегой было установлено (причем без знающего эксперта), что проворных гадин оказалось не менее тысячи, что заползали они практически по всей длине окружного забора и что во внутренние помещения отвратительные гадюки проникали через канализационный отстойник, изготовленный из железобетонных колец и имевший небольшую, неровную дырочку, вполне пригодную, для того чтобы можно было пробраться существу как юркому, так и маломерному, так, по сути, еще и пронырливо скользкому. Она аккуратно присела на корточки и, применяя металлическую линейку, всегда имевшуюся в папке и способную сопоставить точный размер до десяти сантиметров, измеряла треугольное отверстие, когда к ней приблизился Палыч и, оценив применяемые старания, окликнул незамысловатым, резонным вопросом:

– Слава, ты всё здесь закончила? Лично я, да… То есть теперь мы смело можем ехать на лесную делянку, где попытаемся найти ответы на случившуюся в природе загадку.

– Хорошо, – поднимаясь в полный рост и убирая измерительный прибор на привычное место, не стала кареглазая участковая оспаривать предложенный вариант, поскольку и сама склонялась к тому же самому мнению, – поехали, а не то скоро «райковские» приедут, – подразумевала она районных специалистов, – а в нашей первоочередной работе еще и «конь не валялся».

Застегнув письменные принадлежности на железную молнию, она отправилась к стоявшей снаружи машине, сопровождаемая неотступным помощником. Они уселись в непросторном салоне, а едва удалились от жуткого дома и выехали на грунтовую дорогу, как им на замену прибыла запоздавшая оперативная группа, скомпонованная из следователя, эксперта и оперуполномоченного уголовного розыска; соответственно, полицейские незадачливо разминулись.

– Палыч, давно хочу у тебя спросить, – Владислава снова придала себе слегка игривое выражение, поступая так специально, чтобы не показаться нестойкой и чересчур впечатлительной; сама же она тем не менее легонько подрагивала и, конечно же, сильно переживала, – а ты хотя бы представляешь, куда нам в последующем следует ехать, скажем, в какую конкретно частичку огромного лесного массива?

– Примерно, – незамедлительно отозвался более-менее осведомлённый напарник, уверенно правя служебной машиной и выводя ее на середину неширокой дороги (встречного движения не было никакого и его неосторожный замысел выглядел всецело приемлемым, тем более что по краям кое-где попадались хотя и неглубокие, но крайне вязкие лужи), – «хозяйка» умершего лесничего, – по местному наречию подобным образом иногда обозначали супругу, – мне подробно всё разъяснила. И вот что странно?! Обычно покойный Ковшов предпочитал служебные вопросы «оставлять на работе», и никогда их не выносил на общее обсуждение, и не ставил в курс проживавших с ним домочадцев. Между тем в последнем случае, словно бы неожиданно-непредвиденно что-то почувствовав, Владимир Николаевич, – назвал он ответственного лесного сотрудника по полному имени, – отправляясь на клеймение, вдруг уточнил, что едет в тридцать третий квартал, а там проследует в тринадцатый выдел.

– И что, постесняюсь спросить, нам озвученные цифры дают? – озабоченно фыркнув, Владислава вполне справедливо предположила, что номерные обозначения, приведенные сейчас говорившим сотрудником, в непосредственном ведении органов внутренних дел, так сложилось, в определённой им замысловатой структуре не значатся. – Лично мне они представляются пресловутой китайской грамотой, непонятной и нечитаемой.

– Оно вроде бы правильно, – согласился Алексеев с дотошной красавицей, не упускавшей ни единого удобного случая, чтобы в полной мере не докопаться до существующей истины; сейчас она сидела, немного нахмурившись, и пыталась что-то в светлой головке прикинуть, – только в «бывалошние» времена у нас, причем аккурат поблизости, заявлялась «незаконная рубка», поэтому приблизительно, куда следует ехать дальше, волею случая мне стало известно… тем более, – он приветливо усмехнулся, – что супруга Ковшова предполагаемый маршрут мне разъяснила в мельчайших подробностях; а по ее неприхотливым подсказкам мы – как хочешь! – но непременно доедем.

– Потому как исследуемая местность тебе отлично известна, – договорила за словоохотливого помощника не менее разговорчивая брюнетка и, неприятно вздрогнув, сразу же замолчала.

Оно и неудивительно: выехав из населенного пункта и миновав непродолжительный открытый участок дороги, они свернули на наезженный проселок, который в конце концов уперся в непроходимую лесную чащобу и в дальнейшем следовал через дремучие насаждения, густо разросшиеся по необъятной округе и воистину казавшиеся просто бескрайними; говоря другими словами, на них опустилась неприятная, зловещая тень, мрачная и угрюмая, страшная и кое-кого немножечко напугавшая.

– Словно бы темная ночь, жуткая и кошмарная, на нас сейчас с тобой нежданно-негаданно опустилась, – прокомментировала Шарагина включение водителем фар, необходимых для лучшего продвижения и почему-то оказавшихся незажженными. – Растолкуй мне, Палыч, странную истину: неужели в российских лесах еще остались настолько непроходимые территории, где света вольного не увидишь? – без сомнений, она намекала на непролазные дебри, в которых из-за могучих древесных ветвей, раскинувшихся в ширь и затмивших собою жаркое солнце, создавалось впечатление сказочного, дивного леса, какой в современном мире навряд ли уже существует и какой можно встретить лишь в старых, ещё славянских, повествованиях.

– Не поверишь, – по какой-то непонятной причине Алексеев выпятил вперед могучую грудь, словно бы испытывав сейчас невероятную, несказанную гордость, а еще и зардевшись легким, едва заметным, румянцем, – но в нашем ведении пока еще существуют!

Странно другое, – придав себе задумчивый, слегка удрученный, вид, рассуждала тем временем Владислава, оглядываясь настороженным взглядом по сторонам и пытливо изучая необхватные стволы широковетвистых елей и сосен, уходящих раскидистой кроной в далекое, незримое поднебесье, – каким, спрашивается, интересным образом в вековом лесу дорогу прокладывали?

– Путем постепенного выпиливания стволовы́х оснований и последовательного выкорчевывания оставшихся после спилки древесных пеньков, – простодушно ответил ей старожил, неплохо осведомлённый обо всех маломальских нюансах, существовавших в леспромхозовских тонкостях, – говоря конкретнее, изначально первоочередные делянки выделялись в длину, а затем, по ходу углубления, клеймились на более расширенной площади – сама скоро в сказанных словах сумеешь воочию убедиться.

И действительно, как подтверждение произнесенного монолога, справа возникла значительная лесная прогалина, покуда ещё не заросшая и изобиловавшая мощными сосново-еловыми пнями; по площади она могла бы сравниться с маленькой деревенькой. Дальше ехали молча, поскольку неприветливый сумрак и угнетавшая тишина никак не способствовали поддержанию светской беседы, а все рабочие моменты ими более или менее были изучены. По пути, пока они в течении получаса добирались до нужного места, полицейским сослуживцам попалось еще несколько точно таких же отработанных выделов; наконец, они остановились возле определённого участка, где, начиная прямо от неширокой дороги, виделись массивные деревья, росшие подряд и имевшие на необхватных стволах характерные надрезы, а в них проставленные чёрные клейма.

– Всё, – делая само собой разумевшееся заключение, водитель одновременно выжимал тормозную педаль и поворачивал ключи, находившиеся в замке зажигания, – мы достигли указанной точки…

По-видимому, он хотел сказать чего-то еще, но внезапно его оборвала непоседливая соратница, высказавшая обоснованное сомнение, справедливое и всецело оправданное:

– Слу-у-шай, Палыч, а ведь мы с тобой расследуем «убойное дело», – применила она сленговый термин, – связанное с нападением неисчислимого количества ядовитых гадин – не так ли?

– Ну?.. – схватившись было за дверную ручку и потянув на себя отпиравший её небольшой рычажок, старший прапорщик непроизвольно напрягся и, нахмуренный, вернулся обратно. – И что ты, Слава, хочешь сейчас сказать?

Сделав виноватое лицо и уныло поглядев на модные ботильоны, кареглазая участковая печально вздохнула:

– Если мы всё-таки нападём на их змеиное логово, ну-тка они на нас, бездушные, нападут да безжалостно жалить возьмутся – ты их что, обутый в летние туфельки, ничуть не боишься?

Оценив ни много ни мало, а целиком полноправные страхи, возникшие у прагматичной сотрудницы, Алексеев загадочно усмехнулся, затем неторопливо выбрался из машины, молча сходил до багажного отделения, захватил там резиновые сапоги, вернулся с ними обратно, остановился перед водительской дверью – и только потом поучительно, практически назидательно, «выдал»:

– Именно по высказанной причине у меня всегда в наличии имеется подходящая сменная обувь, – разъясняя, он одновременно переобувался, складывая летние туфли на резиновый коврик и приставляя их поближе к педалям, – если ты, Слава, чего-то боишься, то можешь остаться здесь, терпеливо меня дождаться, а я схожу и по возможности всё в округе разведаю; что-то найду – окажется безопасно?! – тебя обязательно позову.

– Нет уж, извините, пожалуйста, – состроив недовольную мину, отобразившую невообразимую волю и непреклонный характер, Шарагина уверенно покинула пассажирское место и выбралась на сумеречную, затемнённую улицу, – я ни какая-нибудь там опасливая трусиха, способная спрятаться за спины более смелых товарищей! Как хочешь мне говори – я тоже пойду! – Кожаную папку, снабжённую прочной картонной прокладкой, она на всякий случай прихватила с собой. ...



Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Участковая, плутовка и девушка-генерал