Энжи Собран Замуж? Не пойду!

Пролог

Брести по снегу было тяжело. Ей вообще было тяжело ходить последние недели, а преодолевая сугробы и заносы просто невозможно. Ноги проваливались в них по колено, тяжелый живот тянул вниз, но она гордо выпрямляла спину и делала шаг. Без сил, на чистом упрямстве, не замечая холода, голода и боли.

— Терпи, — шептала себе, останавливаясь у очередного дерева, — подождите, — уже мягче просила она, поглаживая непослушный живот.

В ее детях было столько жизненной силы, что она просто не могла остановиться и сдаться. Позволить им умереть не родившись? Нет, никогда. Эльфийская принцесса Асгерис СКсайдемантл, жена третьего принца Маркона, не могла позволить единственным его наследникам умереть. Только вот кто бы узнал сейчас в этой оборванке, всеми любимую красавицу-принцессу?

Вздохнула, облокотившись на широкий ствол, вновь переводя дыхание. Погладила живот, мысленно уговаривая детей подождать. Еще немного, совсем чуть-чуть и она доберется до Зиры, а та непременно поможет ей.

Принцесса боялась садиться — знала, стоит ей упасть или присесть и она просто не встанет и тогда все будет кончено и для нее, и для Тейна, и для Маркона, и для ее детей. Детей, которых они ждали с таким нетерпением. Первенцы третьего сына, великого мага и эльфийки должны были стать непревзойдёнными магами, которым покровительствуют боги. Асгерис уже сейчас чувствовала их силу. А как иначе объяснить тот факт, что одинокая беременная женщина, выживала в этих холодных лесах Элишдриса напрочь лишенных магии? Нет, будь это ее Великий лес, ей бы на помощь тут же пришли все его обитатели, а тут на помощь могли прийти только косоголи^[1] и уготовить ей самый быстрый конец.

Ее мир разрушен. У нее нет дома, ей некуда идти, но она построит новый, ради своих детей.

Очередная схватка бросила ее к дереву, и она вцепилась в столб, чувствуя горячие потеки по ногам.

«Началось», — мелькнула в голове мысль, когда обессиленная болью принцесса упала на колени.

Воспоминание о муже, о приготовлениях к этому событию накрыли ее с головой, и непрошеные слезы появились на ее глазах. Схватка прошла, и в ожидании следующей, она стянула с себя теплый плащ. Расстелила его в снегу, сделав небольшую пещеру-ямку — так, если вдруг она потеряет сознание, младенцы будут согреты теплым плащом и снегом с одной стороны и ее телом с другой. Новая схватка заставила ее поторопиться ‑ времени совсем не было. Ребенок был настойчив и рвался в этот свет, никого не спрашивая.

«Как же вы не вовремя, малыши».

И почему не родились пару недель назад во дворце, на руках у своего отца? Он бы так был вам рад. А теперь его нет в живых. Асгерис сразу поняла, когда Тейн умер. Почувствовала, как оборвалась ниточка, связавшая их судьбы. Если бы не малыши, она тоже бы умерла в тот же момент.

Новая схватка разорвала ее изнутри, вынуждая тужиться. Содрогнувшись от боли, принцесса не сразу ощутила, когда пришло облегчение. Схватки становились все сильнее и чаще, болезненные спазмы слились в один непрекращающийся поток боли, а где-то внизу между ее ног рвал младенец родовые пути, прокладывая себе дорогу в этот мир.

И лишь, когда с последним толчком она ощутила небывалое облегчение, принцесса с трудом приподнялась на локтях, облокотилась спиной о дерево, и подняла маленький окровавленный комочек. Обтерла снегом слабое тельце, закутала в теплый плащ с головой, проверила ротик-нос и приложила к груди, боясь не услышать крик. Малыш же, открыв свои голубые глазки, тихонько и обреченно вздохнул, будто вся тяжесть мира упала на его плечи, а он принял ее, смиряясь с судьбой.

«Маленький», — заплакала принцесса, прижимая ребенка к себе.

Малыш смешно сморщил носик, и тут же протестующе захныкал.

Очередной приступ боли накрыл Асгерис с головой, и она отложила мальчика в приготовленную снежную выемку.

Вторые роды прошли быстрее, но принцесса вымоталась и очень устала. Ее сил хватило только на то, чтобы поднять комочек, положить себе на грудь, прикрывая подолом своего длинного платья, и потерять сознание, так и не услышав первого крика.

Глава 1

Изабелла Фетисова

Я вертелась перед зеркалом именитого брендового свадебного салона, рассматривая свое отражение и отыскивая недостатки, чтобы отвергнуть очередное принесенное продавцом платье из последней коллекции. Девушка уже давно не испытывала предвкушения от возможной премии, лишь раздражение мной как капризной и взбалмошной клиенткой, но все еще мастерски прятала свои чувства за голливудской улыбкой.

А я что? Я бы сама убралась отсюда куда подальше, но маменька и будущая свекровь лишили меня такой возможности. Недовольно поморщилась, разглядев выглянувший из-под длинных светлых волос острый кончик уха, и спрятала его за густыми прядями.

«Чертов эльфёнок», — ругнулась на себя, вспоминая данное мне в детстве прозвище.

Всю жизнь, сколько себя помнила, мечтала сделать операцию, благо пластическая хирургия уже давно достигла нужных высот, но операция стоила денег, а отец эти самые деньги давать не хотел, считая этот мой недостаток милым и очаровательным.

— Лучше, учись, Белочка, а мужчины любят не за красивые уши, — любил повторять мне папа, и в целом я была с ним согласна и даже смирилась, решив, что через пару лет буду в состоянии позволить себе такие расходы самостоятельно.

Только вот уши основная причина того, что я сейчас в этом салоне.

«И почему сейчас никто не соблюдает траур?» — воспоминание об отце вызвало непрошеные слезы на глазах. Я будто снова услышала его тихий голос, почувствовала тепло рук. Чтобы там ни говорили, но три недели — это слишком мало, чтобы смириться с собственной судьбой, особенно когда на тебя наваливается сразу все: и смерть отца, и злые слова матери-мачехи, и навязанный богатенький жених. Нет, Петенька в принципе неплохой мажористый мальчик. Мальчик, но не мужчина, за спиной которого я смогу спрятаться от невзгод. Тут еще кто за кем спрячется…

Сделав шаг, вышла, представ пред светлы очи родительниц. Пусть сами выбирают нужное им платье. Все равно этой свадьбы не будет — я найду, как выкарабкаться из этого болота, в котором сейчас тону.

— Ты думаешь, он оставил что-то тебе? — кричала мне неделю назад в лицо та, которую я привыкла называть матерью. — Ты ничто! Пустое место! Он даже не удочерил тебя официально. Только и того, что заставил меня двадцать лет притворяться и изображать любящую мать на людях.

Она орала что-то еще, сыпала оскорблениями, а я безумно жалела мужчину ставшего мне отцом и радовалась тому, что он этого никогда не увидит и не узнает, какая она на самом деле — его любимая. Отец очень любил ее. Настолько, что ее отказ от моего удочерения был важен для него, и он не пошел напролом, заставляя и настаивая, а сделал все тихо и скрытно. Она еще не знает, но папа все оформил давно и в обход ей, и я официально его дочь, наследница наравне с ней. Только денег мне не видать еще пять месяцев. Да, и не нужны они мне. Пусть забирает все. Все равно самое ценное ей у меня не отнять. Дом, например. Старый заброшенный особняк, о котором я, надеюсь, она позабыла.

«Тогда, что ты делаешь тут?» — спросил разум, и я оглянулась, будто очнувшись от какого-то кошмарного сна, в который угодила после слов врача и приговора: «Мы ничего не смогли сделать».

Действительно, что я тут делаю? Какой из Петеньки муж? Какое слияние капиталов? Какое «ты будешь купаться в роскоши, как принцесса»? У меня есть образование и любимая работа. Мне не нужна эта женщина, возомнившая себя маменькой, пожертвовавшей собой ради меня, а мой брак достойной компенсацией за растраченные на меня годы. Ха! Что она там тратила? Поцелуй в щечку для видимости любви?

Сама не заметила, как спешно стянула тяжелое кружевное платье и, переступив через него, влезла в простую майку и привычные джинсы.

— Изабелла, ты куда? Мы же еще не выбрали платье! — взбесилась маменька.

«И кто называет девочку, рожденную в России, Изабеллой?», — поморщилась я, вспомнив, сколько дразнилок было по этому поводу у моих ровесников, пока я не смирилась с белочкой и эльфёнком.

«Ну, и чего ты плачешь, Белочка-эльфенок, радоваться нужно, что ты у меня такая сказочная и необычная принцесса», — всплыл воспоминанием голос отца.

— Свадьбы не будет, — оповестила я уже на выходе из салона, — так что нечего выбирать.

— Да я…, да я… тебя! — задохнулась возмущением мать, так и не договорив, что именно она меня.

Растерянная свекровь лишь молча хлопала глазами, кипя от негодования, как закипевший чайник ‑ того и гляди засвистит. И я предпочла поскорее ретироваться. Мало ли что? Лучше быть подальше от возможного места взрыва.

— Убирайся из моего дома, — прилетело мне в спину материнское напутствие.

Усмехнулась, деланно. Как ожидаемо…

— Не боись! Я только вещи заберу и больше тебя не потревожу.

— Драгоценности не тронь! — можно подумать они там еще остались. — И машину оставь. Ты не имеешь на нее права! — бесилась женщина.

А я, не удержавшись, бросила в перекошенное злобой лицо зажатые в руке ключи:

— Оставляю! — рассмеялась я, чувствуя себя принцессой пожаловавшей безродной служанке плащ с королевского плеча.

Проследила взглядом, как падает к ногам этой недоматери чувствительный брелок, и моя машина отзывается громко орущей сигнализацией. Да, один этот ее взгляд полный крайнего негодования, оскорбленного в лучших порывах души человека, стоит сотни машин, и мне ни капельки не жаль расставаться с отцовским подарком. Все равно скоро я все себе верну!

Поймав такси, добралась до дома и, не отпуская, попросила подождать. Влетев в свою комнату, подхватила еще неразобранную после возвращения из Лондона сумку (и почему я этого не сделала за месяц пребывания дома?), засунула то немногое, что достала и выскочила из когда-то родного и теплого отцовского особняка.

— На вокзал, — скомандовала я.

Такси тронулось, оставляя за спиной дом полный воспоминаний. Дом, в который я больше никогда не вернусь, потому что вряд ли мне достанет сил переступить порог места, где я была любима, и где теперь нет ничего кроме холода и вечного напоминания о минувшем счастье.

Голова пульсировала, отзываясь острой болью. Что-то было не так. Эта резкая боль вспыхивала каждый раз, когда мысли возвращались к анализу. Виски раскалывались так, словно кто-то настойчиво сверлил в них дыры.

«Со мной что-то не так», — вернулась я размышлениям, преодолевая новый виток боли.

Да, я безумно любила отца, и его смерть меня непременно бы подкосила, но не настолько, чтобы я как зомбированная выходила замуж за Петеньку. И причем тут уши? Почему мысль об операции, на которую у меня уже есть больше половины суммы, стала решающей при выборе жениха?

— Ты не думай, ты нам и так очень нравишься. Но Петеньки будет неловко, и мы уже договорились с лучшими пластическими хирургами. Ляжешь в клинику, а когда вы вместе вернетесь из медового месяц, тебя никто не узнает, — науськивала меня будущая свекровь, и я согласно кивала.

Я? Это точно было со мной? Послушная я, казалась чем-то настолько нереальным, призрачным, что… Воспоминание кольнуло где-то в глубине, вызывая новый приступ режущей боли. Почему же думать так тяжело? Ладно, потом разберусь. А пока…

Нужно быстрее убраться из города, пока будущий свёкор не подключил тяжелую артиллерию и меня в наручниках и кандалах перевязанную вульгарным бантиком не доставили избалованному Петеньке. Зачем-то же я им понадобилась. Иначе, зачем вся эта суета со спешной свадьбой? Понять бы зачем….

Пока ехала в такси купила билет на ближайший поезд в направлении города, из которого когда-то приехал в северную столицу отец. Может, там кто-то знает, откуда у Владимира Фетисова оказалась на руках новорожденная девочка? Может, в старом доме остались следы и подсказки?

***

На поезд я почти опоздала. Выбежала на нужную платформу, когда уже громкоговорители громко вещали, что посадка завершена.

— Что же ты так, малец? — попенял на меня сердобольный седовласый проводник, запуская в свой вагон.

Не обращая ни на кого внимания, пошла в свой вагон. Тяжелая спортивная сумка на плече, рваные джинсы унисекс, такая же джинсовая куртка, темные очки и бейсболка, делали из меня щуплого парнишку.

Открыв дверь третьего вагона, увидела двух парней бандитской наружности, рыскающих по вагону экспресса. Моментально сориентировавшись, спешно закрыла дверь и юркнула в туалет. И только проделав все это, задалась вопросом: «зачем?».

— … села в поезд? — раздался голос одного из них, подошедшего ближе к двери санузла, на которую я опиралась.

— Босс сказал да, — ответил второй, дергая запертую дверь.

Навалившись всем телом, испуганно замерла, затаив дыхание.

— Не дергай, их еще не открывали, — вмешался кто-то третий, прогоняя замешкавшихся у двери мужчин.

Шаркающие шаги, хлопнувшая дверь и голоса удалились, стихли. Простояла еще несколько минут, прислушиваясь к тишине. Интуиция вовсю вопила, что разговор ведется обо мне и мне нужно превратится в незаметную мошку на этом окне и подслушать. Только она же и подстегивала быстрее сбежать и скрыться, избегая любопытствующих глаз этих двух индивидов.

Вытянув симку из смартфона, смыла ее в унитаз. Выглянула из туалета и, никого не заметив, вышла, желая как можно скорее спрятаться. Увидев, первое же свободное место возле стайки подростков, примостилась рядом. Обычно такие полубандитские компании я избегала, но сейчас невольно видела в них союзников.

— Ты что здесь делаешь? — озадачил один из них меня вопросом.

Присмотрелась к компании внимательнее. Взгляд безошибочно выделил вожака этой стаи — тихий, спокойный парнишка в стороне, на пару лет младше меня, с пронзительным взглядом волчонка, который исподлобья наблюдает за противником.

— Тише ты, — одернула я заговорившего, смотря прямо в глаза этого волчонка. — От мужа сбежала, ищут, — кивнула в сторону скрывшихся мужчин.

Вожак присмотрелся ко мне, но ничего не ответил, лишь едва заметно кивнул, и я расслабилась.

— Нам то, что…, — начал было заговоривший, но, не заметив поддержки со стороны главаря, удивленно смолк.

Спустя некоторое время разыскивающие кого-то мужчины вернулись. Остановились рядом с нами.

— Парни, вы тут девушку не видели? Молодую, красивую, — спросил один из них, подбрасывая ключи от машины в руке.

— Да вот перед вами сидит, — ответил говорливый, взглядом указывая на девицу, притулившуюся и самозабвенно целовавшуюся с одним из парней.

— Да не… не такую, — отмахнулся второй мужчина.

— Чем это не такую? Не такую молодую или не такую красивую? — начал провоцировать на скандал их парень, чувствую себя в окружении своей стаи значительно сильнее этих двух амбалов.

Зря он так. Эти раскидают их как кегли по вагону и не заметят. Но драки избежать удалось, многообещающе усмехнувшись и плюнув под ноги парнишке, два шкафа свалили.

— Ты в следующий раз лучше молчи, Гвоздь, — предупредил волчонок, взглянув так сурово, что говорящий запнулся, словно подавился уже готовыми вырваться из его рта словами.

Дальнейший путь прошел без эксцессов. Подозрительные мужики больше не появлялись, подростки сошли за пару остановок до моей, а я так и осталась сидеть, вперившись взглядом в окошко.

Не доехав одну остановку до пункта назначения, сошла с поезда. Если они знали, куда я еду, и каким поездом, мне вполне могут устроить горячий прием, так что лучше поймать попутку. Только желательно еще опустошить карты и сделать это так, чтобы меня не выследили. Пожалела, что не отдала одну из них ребятам и не попросила отвести след. Задним умом все сильны. Деньги сняла тут же на вокзале и как раз успела до отправления поезда. Буду надеяться, что они решат, будто я в него же и запрыгнула.

Такси решила не брать, лучше найму частника. Судя по поискам и охоте, которая за мной ведется у меня есть что-то, что не получила маменька.

Неужели отец переписал на мое имя акции компании? Тогда вся головоломка с браком складывается…. А что? Выдали замуж, устроили несчастный случай или комнату с белым потолком и мягкими стенами, и все богатство в их руках.

«Где ты, Бель?» — обеспокоенно заголосил мой незримый собеседник, когда я шагала по трассе в нужном направлении.

«Ник? Ты куда пропал? Почему я так долго тебя не слышала? — удивилась я. И встревожилась. А ведь действительно не слышала и даже не забеспокоилась, а такое со мной было только раз, когда папа по наущению мачехи решил, что мой невидимый друг мешает мне жить и водил к психиатру, а тот выписывал какие-то таблетки. — У меня все хорошо, Ник. Не могу сейчас говорить. Позже».

«Ладно, обо мне можешь, не беспокоиться», — пробормотал в ответ мне голос.

И почему слыша его, я всегда представляла себе своего ровесника? Сначала мальчика, теперь молодого мужчину? Наши разговоры с ним были долгими, непредсказуемыми. Он рос с матерью без отца, я с отцом и лучше б без матери. Иногда, будучи еще совсем маленькими, мы мечтали о том, что когда-нибудь познакомим родителей и станем одной семьей. Но потом поняли, что это нереально. Потому что Ник был где-то очень-очень далеко от меня. Там где живут принцы, которые летают на грифонах…

— Садись, подвезу, — выдернул меня из размышлений и воспоминаний притормозивший рядом дальнобойщик.

Натянув кепку пониже, залезла в машину. Кинула под ноги сумку, нащупала в кармане джинсовки электрошокер и сразу же почувствовала себя уверенней.

Мужик всю дорогу что-то рассказывал, я, молча кивала, соглашаясь со сказанным. К вечеру добрались до города. Еще немногим меньше тридцати километров и мне можно будет отдохнуть.

Оставаться в городе не рискнула, пошла пешком — дорогу я хорошо помнила, а лес мне всегда казался намного безопаснее города.

Пройдя пару километров, решила, что в темноте продолжать путь не стоит. Нашла удобную поляну в кругу разлапистых елей. Подстелила несколько теплых вещей. Бросила под голову сумку, натянула длинный свитер и удобно утроилась на примятых еловых лапах, ощущая себя на удивление защищённой.

В лесу так было всегда. Мне даже маленькой виделось в нем тысячу живых существ готовых сторожить маленькую меня и приходить на помощь по первому зову.

Папа лишь смеялся:

— А говоришь не эльфенок!

Так и заснула, улыбаясь теплым воспоминания о своем счастливом детстве.

Глава 2

Проснулась рано. Холод и сырость заставили подскочить задолго до рассвета.

Собравшись, включила фонарик на смартфоне, радуясь почти полной батарее. Открыла давно загруженную карту, порадовалась работающему GPS, и направилась домой.

Вскоре развиднелось, незнакомый лес сменился знакомым, энтузиазм и мечта о горячей еде и теплой ванной подгоняли в шею и я значительно ускорилась. Тем не менее, подходя к дому, еле волочила уставшие ноги, и лишь мысль о скором отдыхе не давала остановиться.

Набрав цифровой код на воротах, скользнула в родной двор. Привычно открыла дверь, отсканировав сетчатку, и вошла в просторное помещение. Раньше я смеялась над отцом за такую предусмотрительность, сейчас же была рада ей как никогда, потому что о ключах я бы просто не подумала. Есть, конечно, в лесной сторожке лесник дядя Федя, что за отдельную плату присматривает за домом, но до него еще добираться и добираться.

Включив генератор, вернула к жизни умный дом. И жизнь закипела — свежая одежда, горячий кофе, теплая ванна, приготовленная еда, а точнее разогретые консервы, благо этого добра было как у ожидающего апокалипсис маньяка.

Утолив первый голод, согревшись в ванной, отправилась в отцовскую спальню. Был у папы в ней тайник под половицей, найденный мной лет в восемь. Горько плакала тогда, узнав, что я не родная, и естественно папа выспросил, откуда я это все взяла. Был долгий разговор, суть которого свелась к тому, что у каждого должны быть тайны и без приглашения узнавать их не красиво, а все что мне нужно знать папа и сам расскажет. Разочарование отца мной так четко привиделось мне, что больше никогда не пыталась узнать его тайны, а он, словно испытывая мое любопытство, тайник не поменял и новой защиты для него не придумал, по-прежнему храня в нем свои дневники и нужные документы.

Открыв тайник, увидела сложенный вдвое лист бумаги:

«Здравствуй, Белочка.

Хотелось бы мне тебя порадовать, но судя по тому, что ты читаешь это письмо, я допустил ошибку. Как бы там ни было, но с некоторых пор ты моя единственная законная наследница, а все акции концерна в твоей полной собственности с твоего совершеннолетия. Уж прости, но оставить все Кире я просто не могу. На случай своей или твоей смерти я подстраховался — акции концерна отойдут Лютому. Ты же еще помнишь друга своего детства, за которого рвалась замуж?».

Папа явно преувеличивал, Марат Лютый никак не был другом моего детства. На десять лет старше меня он стал моим наставником в играх и первой моей привязанностью. Настолько, что лет в десять я всерьез собиралась выйти за него замуж. Лютый исчез, незадолго до моего пятнадцатилетия. Мы и так-то виделись раз в год на каникулах, а там и вовсе затерялись в огромном мире. А выходит папа с ним все это время общался. И ничего мне не говорил. Сердце кольнуло иголочкой обиды. Понимая, что это глупо и несвоевременно, продолжила читать письмо.

«Я никогда не рассказывал тебе, откуда ты взялась. Но, не потому что не хотел, просто я и сам не понимал произошедшего.

В юности мы с друзьями были теми, кого сейчас называют ролевиками и косплейерами, мы же звали себя толкинистами. В тот год ХИшки проходили в поселке Шелангер, возле Казани.

Нужно ли тебе рассказывать, как у нас двадцативосьмилетних кипела там жизнь? Тимур тогда впервые взял с собой младшего брата Марата. Ну, и как водится в обычной жизни — два великовозрастных балбеса не уследили за самым мелким, а когда нашли Марата в одной из скрытой из виду излучин, мальчишка держал на руках тебя. На все наши вопросы был лишь один ответ: «Нашел на камне».

Нужно сказать, что камень этот был посреди небольшой пещеры. Гладкий и плоский он больше напоминал алтарь, а когда мы обнаружили на нем рунические письмена, то разом и протрезвели. Долго решали, что делать с тобой, но твои ушки не оставили мне выбора. А может я просто в то время слишком хотел верить в чудо?

Как бы то ни было, но первоначальный план подбросить тебя в больницу или детдом, я счел опасным для тебя и вместо этого привез тебя домой. С помощью одного своего друга оформил тебе свидетельство о рождении. К сожалению, я поверил Кире, которая рассказывала о детях, которых мы непременно родим, и не вписал себя сразу в графу отца. Сколько раз я потом успел пожалеть об этом.

Ты не болела, не доставляла никаких хлопот, росла милой проказницей и впервые с врачами мы столкнулись перед школой. Анализ, обследования.… Вот тогда я и узнал, что ты на самом деле не человек. И не только я. Мне пришлось буквально воровать тебя из больницы. Уничтожив все следы, мы затерялись в столице».

Закрыла глаза, пытаясь вспомнить забытое. Если я правильно понимаю, то и появление Ника и дурманящие таблетки относятся к этому случаю. И только сейчас я поняла, что в больницах и поликлиниках я больше ни разу и не была. Справки для института, для получения прав и другие папа просто покупал. Даже тест ДНК на наше с ним родство был сфабрикован. Вот почему он отговаривал меня от операции. Так, почему просто было не сказать? Зачем скрывать? Хотя я и жила с восемнадцати лет за границей, но все равно мог бы и поделиться.

Прочитав еще несколько строк, заметила, что письмо не закончено, будто листика было два, а мне достался лишь первый из них. Перебирая бумаги, второго листа так и не нашла. Неужели отец так спешил, что потерял его и не заметил?

Провела ревизию имеющегося и с удовольствием выдохнула. Папа был еще тем перестраховщиком — несколько новых документов: два паспорта, права и медицинские страховки на имя Ибби Фетисовой и Белиты Алмазовой, кредитные карты и банковские чеки на предъявителя, несколько новых симок и телефонов, ключи от оружейного сейфа и от мотоцикла в гараже. И карта с крестиком, где меня нашли.

Внизу белел маленький клаптик бумаги со словами:

«Выбор за тобой»

А под ним те самые пресловутые акции. Нет, не совсем они, но документы на банковскую ячейку Ибби Фетисовой могли быть только ими.

Что ж папа сделал все возможное, чтобы выбор у меня был. Я могу скрыться на время, выждать нужные сроки и вернуться возглавить концерн, могу продать акции от имени Ибби, а могу стать Белитой и отправиться искать свои следы. А еще я могу позвонить Лютому…

Что же выбрать? 

***

Звонить Лютому я не стала. Как-то не вкладывался в мою картину мира этот звонок. Ну, что я ему скажу: «Здравствуй, Марат, мне нужна твоя помощь?». Вот так просто с бухты барахты? И он все бросит и как рыцарь в сверкающих доспехах кинется спасать принцессу. Конечно же, тридцатилетним владельцам бизнеса, заняться больше нечем. К тому же он, скорее всего, давно и счастливо женат, а тут я ‑ разрушительница судеб.

Мысль о женитьбе моей первой еще бессознательной любви кольнула неожиданной горечью. Нет, я не предполагала, что мне будут хранить верность, останутся девственником и будут ночами рыдать над моей старенькой фотографией. Такое только в сказках бывает, но если честно признаться, то хотелось бы. Хотелось бы, чтобы мужчина страдал из-за меня. Такая вот я коварная девица.

Харлей в гараже оказался полностью заправлен. Палатка, оружие, рюкзак с необходимым НЗ — жизнь с помешанным на фэнтези папочкой и не такому научит. Чего стоят одни курсы снайперов, которые я прошла в семнадцать.

Я уже молчу про выкованные кузнецами мечи, кольчуги, самодельные луки и стрелы, которыми была до отказа забита оружейная. Куда я сейчас взирала с застрявшим в горле криком удивления. Два года прошло с тех пор, как я была в ней последний раз и ничего не изменилось. Моя, выкованная под меня катана, мой любимый арбалет, который я разбила вдребезги при нашем последнем споре с отцом…. Починил, переделал и я не удивлюсь, если еще и усовершенствовал. С минуту смотрела на все это богатство, а потом по наитию отправилась собирать все, что может понадобиться.

Сейчас после того, как прочла письмо, одержимость отца моей самозащитой стала понятна. А после ночных кошмаров о больнице, что я подозревала, хлынули из разблокированных уголков памяти, и вполне необходима. Мало ли где я окажусь? Так лучше быть во всеоружии. И я впервые пожалела, что два года не занималась борьбой, оставив только йогу.

Мотор привычно урчал, навигатор прокладывал путь, и уже через несколько часов я оказалась у цели. Лес и мотоцикл оказались плохо совместимы, и мне довольно часто приходилось тащить моего железного коня на себе.

Разозлившись на очередные непролазные дебри, оставила в них мотоцикл, не забыв настроить отметку в навигаторе. Знаю, проходили еще лет восемь назад с папой — часа четыре искали совершенно немаленькую машину, щелкая брелоком с ключами и прислушиваясь к тихому писку.

Взвалив на плечи рюкзак с самым необходимым (и почему это необходимое такое тяжелое?), отправилась искать пещеру.

Найдя, сокрушенно выдохнула. Разве ж это пещера? Так выемка в небольшом холме над озером, с плоским кроваво-красным камнем по центру. Хотя по камню и обнаружились руны-символы, описанные отцом.

Вспомнив, что видела в дневнике отца их расшифровку, уселась наземь и принялась искать, перелистывая старую тетрадку.

Итак, ближайшая ко мне руна Райдо, похожая на перевернутую английскую «R», символизирует закрытый путь вперед, остановку.

За ней следует руна Соул, напоминающая зигзаг молнии, символизирует самоутверждение.

Третья руна Йер, состоящая из двух обращенных друг к другу углов, означала в трактовке отца ожидание, завершение. Также эта руна символизирует судьбу.

Четвертой оказался Наутиз, похожая на перекошенный крест, символизирует ограничение.

В центре руна Эйваз, напоминала перевернутую букву «Z» — препятствие и защита.

Под рунами шли слова, написанные латиницей и видимо не замеченные отцом, так как в расшифровке их не было: annon, maetha, glawar, omentie, edraith. В голове сам собой всплыл выученный в детстве синдарин^[2] — ворота, сражаться, солнечный свет, встреча и спасение.

И что все это значит? Я лежала маленькая в центре — на руне спасение и защита. Судя по всему, отец понял эти символы буквально. И всю мою дальнейшую жизнь готовил меня к этой роли. Иначе как объяснить многочасовые тренировки? Нет, поначалу мне даже нравилось. Что может быть лучше, чем время с любимым отцом и восторг в его глазах, когда ты преодолеваешь очередную полосу препятствий или попадаешь в яблочко.

Отложенная тетрадка, зашуршала и ветер перелистнул несколько страниц, подняв их вчиталась:

«Я учу ее выживать. Очень боюсь, что когда-то придется с ней расстаться и меня не окажется рядом. Она — мой солнечный свет, ожившая сказка».

Стало немного зябко. Во-первых, от ответа на вопрос к чему меня готовили, во-вторых, от этой сумасшедшинки в отце, которую я не замечала. Хотя почему не замечала? У него ведь весь бизнес был построен на этом — компьютерные игры, тематические костюмы, тренировки боев, фестивали, квестовые комнаты… Он жил всем этим…

«Толкинулся сам — толкини другого», — всплыла в голове любимая фраза отца.

Размышляя, рисовала пальцем по рунам, удивляясь тому, как они выщерблены в камне. Похоже на огромную инталию^[3] из граната.

Неожиданно выводимые символы вспыхнули розоватым огнем. С запозданием заметила, что порезала палец и последние руны обвела кровью.

Ведущая вглубь стена неожиданно пошла зыбью, стала дрожащей, полупрозрачной.

Что-то за спиной громыхнуло, задрожало. Внезапно стало темно, и только кроваво-красный свет, бьющий из камня, развеивал неожиданный мрак.

Перепуганное сознание как-то лениво отметило, что вход засыпан и судя по отсутствию просвета, я погребена под скалой. Останусь, задохнусь от нехватки воздуха в этом каменном склепе. Выход только один — надеяться, что зыбкая поверхность за спиной это самый настоящий портал в мой родной мир. И что-то мне говорило, что долго он не продержится.

Подхватив разбросанные вещи, подошла ближе. Притронулась к стене и рука провалилась. Набрала в грудь побольше воздуха и сделала шаг в неизвестность.

Вокруг меня сгустилась липкая темнота, от которой непривычно резало глаза. Окруживший вакуум, забивал легкие, доводя до головокружения.

Сделала несколько быстрых шагов вперед и, заметив сереющее пятно, сорвавшись с места, побежала к нему. В груди резало от нехватки кислорода, голова кружилась, накатывала слабость.

«Ник, люблю тебя», — призналась я единственному, кому никогда этого не говорила.

«Бель, что с тобой?», — донеслось встревоженное, но сознание уже уплывало.

Зафиксировав ударивший резью по глазам свет, сделала большой глоток воздуха, от которого стало больно в груди.

Еще один шаг и я обессиленно упала, впервые в жизни потеряв сознание.

Глава 3

«Бель! Бель! Бель!» — настойчиво долбил дятел в моей голове.

И я готова была его убить. Даже несмотря на его нематериальность. А что отыщу, обниму, убью! Крутой план.

«Тебе не кажется, что, будучи моим вторым Я, ты должен молчать, когда я теряю сознание?»

«Хух, жива, — выдохнул с облегчением мой незримый собеседник: — Ты что творишь, ненормальная?»

«Медленно схожу с ума. Не заметил, а? А если быть более точной, то процесс уже завершен», — пробормотала я, озадаченно разглядывая темно-синее небо и фиолетовую луну над головой.

В голове затанцевало множество Фрекен Бок с их «Аля-ля-ля-ля… а я сошла с ума… какая досада!»^[4]. А в книгах пишут про звездочки… И черно-белый кот из совершенно другого мультфильма влез, сменив картинку со своим: «Врут, бессовестно врут»^[5].

«Так что ты натворила?» — уже спокойно прозвучал голос в голове.

«А что я натворила?» — поинтересовалась я, и только лежачее положение, помешало потупить глазки и пошарпать ножкой.

Но представленный мной образ, судя по всему, и так дошел до адреса.

«И не делай, такое виноватое личико. Рассказывай!», — настойчиво потребовал мой визави, а я лишь сокрушенно выдохнула: и почему я всегда его слушаюсь?

«Да кто он вообще такой?» — вскипело внутри негодование, но тут же сменилось трезвым осознанием, что Ник единственный кому до меня есть дело.

«Слушай, а это нормально видеть сиреневую луну?», — попробовала осознать я масштабы своего помешательства.

«А какая она обычно?» — удивился чему-то мой собеседник.

«Желтая. Белая, иногда оранжевая, иногда красная. Но не сиреневая! Может, у меня что-то с глазами? Травма, привела к дальтонизму.… Хотя, нет глаза вроде бы целые. Не болят», — для убедительности повертела головой из стороны в сторону, прислушиваясь к собственным ощущениям.

«Что такое дальтонизм?»

«Нарушения цветовосприятия, — машинально ответила я, — Постой, но это же знают почти все?…»

Повисла тишина. В голове вспышками промелькнули все воспоминания, когда Ник чего-то не знал, и мне приходилось ему объяснять, или когда он объяснял мне про концентрацию и магию, подсказывал, когда у меня возникали сложности в тренировках с мечом, и для моих наставников его подсказки были откровением.

«Опиши, что ты видишь?» — попросил Ник. ...