Максим Киамос Переход

Где – то в конце истории.

– Вторая минута пошла. Раз, два, три, разряд. Раз, два, три, разряд. Теперь нужно было добавлять ток. Я понял, что Хирос не дышит, но продолжал усиленно делать реанимацию. Врач повторял вслух то, что я делаю, мониторы противно пищали.

– Пошла третья минута. Включить обратный отсчет на мониторе. – Медсестра нажала какие – то кнопки, раздался ужасный писк, я снова зашипел. Это отвлекало меня.

– Последняя минута. Раз, два, три, кислород. Раз, два, три, ток.

– Тридцать секунд. – Черт, Хирос, пожалуйста, не оставляй меня, прошу тебя!

– Двадцать секунд. – Я заорал врачу:

– Блять, заткнись уже!

Глава 1

Обожаю свою чёрную спортивную Теслу. Это не машина, а зверь! Выдает сто миль за несколько секунд с места. Это все при том, что авто – электрический. Сегодня выдался на удивление жаркий день, но я не захотел включать кондёр: открыл окна и люк, наслаждаясь мерным гудением автомобиля. Так я заяехал на стоянку большого офисного здания, подъехав прямо к входу.

На парковке уже собиралась куча машин, но моё парковочное место было пустым, потому что никому не разрешалось подъезжать ко входу в здание, кроме генерального директора и владельца Ай Ти компании, то есть меня.

Я заглушил мотор, вышел из авто, дверца приятно захлопнулась, а брелок сигнализации издал легкое пиканье. Я расправил плечи, где-то в спине громко хрустнуло, наверное возник напряг после вчерашней тренировки. Навстречу мне уже спешила секретарша: молодая, но умная сучка в красной короткой юбке и белой блузке. Она выглядит так аккуратно, так пластмассово, что кажется, что это кукла, а не человек. В моей компании негласное правило – на работу брать до тридцати. Не хочу смотреть на старых теток и лысых, пузатых мужичков.

– Доброе утро, господин директор! – Я вперил взгляд в ее белозубую улыбку.

– Дорогая моя, я же просил Вас называть меня по имени, Вы же моя секретарша, и, пожалуй, знаете обо мне даже больше, чем моя мама. – Мой взгляд опустился ниже, к слегка расстегнутой блузке, что вызвало легкое покалывание внизу живота.

– Простите, Ромул, я не привыкла к этому еще, мне как – то неудобно… – Девушка явно смутилась, что вызвало мою улыбку. Я взял ее под локоть, в таком легком жесте, который нельзя было расценить в случае чего, как домогательство, и повел её с жары в прохладу офисного помещения.

Зайдя внутрь, нас обдало прохладой кондиционера. Сегодня я решил приехать в офис с самого утра, что было мне, мягко говоря, не свойственно. В здании царило оживление, кто-то переговаривался, кто – то спешил с утра на работу. Люди, завидев меня, улыбались, здоровались. На некоторых лицах читался страх, на других – уважение.

Мне это все льстило ужасно: еще бы, пятнадцать лет назад, молодой, худой подросток из нищей семьи, молчаливый и унижаемый всеми, смог заложить фундамент того, что занимало теперь отдельное здание в центре Европы, могло похвастаться миллиардными оборотами и несло множество миссий и задач, которые были полезны человечеству. Кто бы мог подумать, что оплеванный подросток из школы, которого окунали головой в унитаз, смог достигнуть всего этого?

Я шёл по зданию, совершенно не слушая секретаршу, которая усиленно тараторя, рассказывала мне о моем расписании. Это могло подождать, это не важно. Сейчас меня переполняла гордость за то, кем я стал, за то, что я сделал. А гордиться было чем.

В детстве я был щуплым подростком, с прыщами. Природа наградила меня высоким ростом, метр девяносто пять, в то время как сил и мышц не дала вовсе. Надо мной все издевались, от чего я, заходя в школу, все время сутулился, пытаясь казаться незаметнее, ниже, что не добавляло мне уверенности в себе. Моей бедной семье едва хватало денег, чтобы одевать меня в одежду секонд-хенд, которая бралась всегда на пару размеров больше, с целью экономии на будущем моем росте. Мне приходилось подгибать брюки вовнутрь и заворачивать рукава рубашек и кофт.

Всё это в совокупности определяло меня в школьной иерархии, как человека последнего, недостойного общения, над которым можно посмеяться, а то и побить. У меня не было друзей, меня не звали на дни рождения, однако это всё давало мне время на себя и свои мысли. Я брал скейтч бук и садился в укромный угол, будь-то перерыв на большой перемене, или долгий вечер дома в каникулы, и, рисовал, сочинял, записывал свои мысли и образы.

Когда я поступил в университет, на удивление всей моей родне и одноклассникам, на бюджетное место, я считал, что все мои беды закончились, и я вступаю в совершенно новый, интересный мир. Но я глубоко ошибался, потому что вчерашние школьники ездили теперь на дорогих машинах, а девочки, на которых я решался посмотреть украдкой, отдавали предпочтение этим парням на тачках, игнорируя меня. Если раньше меня били и обзывали, то теперь, я оказался вовсе пустым местом: никто не обращал на меня никакого внимания.

Я превратился в то пустое место, о котором так долго мечтал в школе, но мне этого перестало хотеться. Я хотел дружбы, общения, хотел секса, о котором много говорили. Прелесть невидимки в том, что ты можешь много слушать, а я любил это занятие. Мне нравились рассказы парней и девчонок о сексе и вечеринках, которые устраивались и на которые меня никто не звал.

Я хорошо учился, получал стипендию, но мне не удавалось обратить на себя какое – то внимание, потому, что моя худоба, скрюченная спина и прыщавое лицо совершенно не располагали к общению и сексу. Поскольку я учился на айтишника, все работы сдавались в письменном виде, и это позволяло мне не выделяться вообще. К тому времени, как я оканчивал второй курс, произошло безрадостное событие. У меня умер отец, и оказалось вообще некому содержать нашу многочисленную семью: меня и семерых моих сестер, которые были младше меня. Упокой душу моего бедного отца, но, блядь, какого черта ты, папенька кончал не туда столько раз?

Я никогда не мог понять родителей, куда они рожают моих сестер с такой завидной регулярностью, с учетом того, что мне нечего было носить, а иногда и есть. Зачем мне приносили снова и снова сестренок, хотя я хотел новые джинсы и кроссовки?

Мне пришлось помогать матери, устроиться на работу. Это не добавило в мою жизнь красок, потому что учеба у меня была сложной, а нужно было выделить время на работу, не менее сложную и тяжелую. Меня взяли модератором в приложение знакомств.

Мне приходилось рассматривать жалобы на анкеты, а, так же, висеть под левой анкетой, чтобы следить за активностью сайта и отдельными пользователями. Так я и познакомился с Евой. Точнее я познакомился с ником – «Ева». Вот надо же моей наивной, тогда еще, душе вляпаться в такую историю.

Одной из задач модератора была, в том числе, выявление левых анкет, всяких там извращенцев, а также ушлых подростков, которые выманивают деньги из других пользователей под разными никами.

Однако, я попал именно в такую историю. Влюбился, как последний болван, в фотки так называемой Евы, которая вертела мной, как хотела, выжуливая из меня те крохи, которые оставались у меня. Она выпрашивала мои фотографии, а я, наивный дурак, слал ей их, взамен получая её. Я верил, что это молодая, искренняя студентка, которая влюбилась в меня по уши, а то, что она не встречается со мной, меня это никак не волновало и не задевало. Мы вели длинные переписки, что скрашивало мою ночную смену, а взамен, она как-то умудрялась опустошать мой скудный кошелёк.

Скандал разразился неимоверный, когда Еву поймали. Им оказался молодой педераст Коста, который разводил не одного меня и не только на этом сайте. На него, оказывается, велась охота ФБР, так что всё, о чем мы с ней – ним беседовали, записывалось и доводилось до сведения агентов, следивших за ним. А потом, было доведено до моего начальства.

Вся эта история стоила мне работы, которая мне очень тогда была нужна, а также разбитого сердца и позора, который я долго не мог забыть. Наверное, из-за этого у меня и разыгралась такая лютая ненависть к педикам. Ненавижу. Вонючие, дрянные, скотские, лживые создания. Я не вхожу в ту группу гомофобов, которые сами не прочь сесть на хуй, однако своими криками, заглушают это желание в своей голове. Я из той категории, которая, наверное, составляет менее одного процента, кто возненавидел их из-за таких, как Ева.

После всех описанных событий, я был полностью раздавлен и ушел в себя. Я не мог ни с кем говорить, потому что было не с кем, слезы не лились из меня, поэтому мне не становилось легче. Я боролся со всем этим по старинке: взял скейтч бук и забился в угол. Много дней сидел я в своем углу, рисуя и изливая свою боль на бумагу, пока истощение не заставило меня вылезти оттуда. Я не особо хотел есть, но понимал, что умру без еды. А умирать из-за поганого педика я не хотел.

Именно тогда, жуя безвкусный хлеб, просматривая свои записи, я понял, что наткнулся на золотое дно. Я понял, что смог нащупать программный код, который позволит решать множество задач, облегчит труд миллионам людей во всем мире и его можно задорого продать.

Ну ладно, тут я вру немного, я не думал тогда о том, что его можно задорого продать. Я просто зацепился за возможность творить и создавать что – то новое. Я почувствовал себя в потоке, и мне стало совершенно всё равно на Еву, на пидорасов, на свою внешность, на то, что у меня нет друзей, а еще недавно умер мой отец. Программный код лился из меня так, как будто течет река из ущелья, естественно, самотеком, так, как это надо. Меня прорвало, я ощущал, что этот код рос во мне давно, и я не мог открыть ворота плотины, чтобы река прорвалась и выплеснулась из меня. Но сейчас это происходило на моих глазах. И, о, чудо, свершилось! Я не только сделал что-то, за что меня реально уважали и любили, на меня ровнялись, меня заметили. Я стал тем, кем стал сейчас: богатым, красивым, уважаемым, успешным.

Да, да, вы не поверите, как деньги могут изменить внешность, характер, придать уверенности. Многочисленные курсы личностного роста сделали из меня машину, которая сметала конкурентов на своем пути. Личный тренер и самый лучший фитнес зал создали мне новую фигуру, современная медицина убрала с лица не только прыщи, но и их следы.

Я основал компанию, доходы которой пошли в гору. Все девушки стали моими, парни завистливо преклонялись передо мной. Я чувствовал, как трусики мокли, как ноги сами раздвигались, когда они видели меня, такого успешного и богатого. Я нашел быстро жену, потом любовницу, а потом и кучу шлюх, имён которых, не помнил, и не считал их ничем, а называл дрочилками, потому как использовал как насадку на мой хуй, на одну ночь.

И вот теперь, жарким июньским днем, в центре Европы, я шел по моему офису, в моей компании, в окружении всех этих людей со своей личной сексапильной секретаршей, которую конечно в скором времени, затащу в постель. Мы зашли в лифт, который за считанные секунды доставил нас на верхний этаж, который занимал мой личный кабинет. Огромные апартаменты с номером для отдыха, переговорными, своей кухней и столовой, все это только для меня. Я обожал свой главный кабинет, где встречал посетителей: окно во всю стену смотрело на город, охватывая его, заключая в свои объятия. Посередине стоит огромный стол из красного дерева. Мое кресло напоминало трон, и было обтянуто дорогой натуральной кожей. Стульев для посетителей не было, я не любил разговаривать с людьми, когда они сидели. Они должны были стоять напротив меня, трястись от моей власти и могущества, и, должны слушаться меня во всем, не возражая.

Перед тем как открыть дверь в свой кабинет, я ушел из своих мыслей, потому, что увидел нерешительное лицо моего охранника, стоявшего перед дверью в офис. Потом я прочитал ужас на его лице, что мне было не совсем понятно. Сделав шаг к нему, я был удивлен еще больше, потому что он преградил мне путь. Его лицо совсем посерело, а губы открылись в немом слове. Он закрыл рот, потом еще раз открыл – закрыл, потом опять открыл. Но из его рта не вышло никакого звука, он только выпрямил руки передо мной, как – бы заслоняя меня от входа в мой кабинет. Я положил руку ему на плечо и швырнул его в сторону, ненавижу, когда кто- то встает на моем пути.

Рывком я открыл дверь в свой кабинет, и вошел туда, а увидев, что там творилось, я онемел, и замер на входе. Я не мог поверить своим глазам, сначала меня удивила сцена, которая развернулась на моем столе. Потом я сорвался с места и бросился к ним. Мой юрист и бухгалтер, вонючие пидорасы, лежали с приспущенными штанами на столе и трахались! Вот так вот, да, абсолютно бесстыдно и нагло елозили своими жопами по моему столу, а я, между прочим, иногда ел с него.

– Ах вы гребанные суки, блять! Пидорасы вонючие! Я сейчас убью вас обоих! – Не знаю, что на меня нашло, но я понесся на них как сумасшедший дикарь. Когда они увидели меня, то онемели от ужаса, застыли в своей позе, не успели отреагировать. Я схватил бухгалтера за рубашку и скинул его со стола.

– Ах ты, пидорас! – Я начал избивать его кулаками, сев на него сверху. Бухгалтер не сопротивлялся, совершенно обезумев от страха, его лицо превращалось в месиво, я смотрел на него и продолжал бить двумя руками: сначала одним кулаком хрясь, потом вторым, хрясь. Я что – то орал при этом, но уже не помню, при Переходе память постепенно стирается.

Я слышал, что моя секретарша визжала за моей спиной, но продолжал его бить. Я понимал, что могу его убить. Я надеялся на то, что убью этого грязного содомита и отправлю его в ад. Так же я рассчитывал поступить и со своим юристом, его подстилкой, этой сукой!

– Как вы посмели делать это на моем столе?! Как вы, блядь… – Я занес очередной кулак над лицом бухгалтера, а точнее это было уже не лицо, а кусок мяса, но опустить его не смог. Я попробовал снова, но мне не удалось. Моя голова стала такой легкой, все звуки притупились, и мне стало абсолютно всё равно. Из меня ушла злость, из меня ушли эмоции, мне стало просто легко и хорошо. Я попытался осмыслить это, пошевелить своими мозгами, но не смог. Я почувствовал тепло в области затылка, протянул к нему вторую руку, она стала липкой и теплой. В недоумении я посмотрел на свою липкую руку, на пальцы, они оказались в крови. С последними силами я обернулся и увидел пидора – юриста, который держал в руке золотую сову. Мою золотую сову, которую я получил на недавней премии за вклад в человечество. Я понял, что он ударил меня ей. Я открыл рот, чтобы сказать ему, что он грязный, вонючий пидораст, которого я убью, но к своему изумлению повалился на пол, закрыл глаза и отключился.

Глава 2

Я очнулся, открыл глаза и попытался встать. Голова гудела, мне было так плохо, мой желудок вывернуло, и я сблеванул на землю. В голове сразу вспыхнуло начало дня, и я попытался встать на ноги, чтобы убить этих пидоров, особенно юриста, огревшего меня по голове. Мне удалось кое-как подняться на ноги, и я замер от удивления. Я больше не был в своем кабинете, на последнем этаже, а находился вначале моста, или туннеля, я толком не понимал, потому, что вокруг было крайне мало света. Но я точно понимал, что я нахожусь вначале, в точке «А», а на другой стороне моста находится точка «Б» и я понимал, откуда – то, что мне надо перейти по проходу туда. Свет вокруг горел неравномерно, слегка желтоватое пятно было надо мной, потом небольшой участок высвечивал начало моста, а другой горел в конце. В конце моста вообще был более яркий свет, но я ничего там не видел, кроме окончания тоннеля.

Я оглянулся назад и понял, что за мной непроглядная тьма. И не просто темно, а холодно. Да, такое ощущение, что оттуда веет холодом. Не то, что пойти обратно, я даже в мыслях не допускал, что могу сделать туда шаг. Но мне очень хотелось идти вперед.

– Что за чертовщина происходит? Где я? Ау? Вацлав, я не буду Вас убивать, голубчик Вы мой, пидорас Вы эдакий, я Вас прощаю, блять, только придите сюда и помогите мне! – Мои слова эхом пронеслись по переходу, но мне никто не ответил. Мне было стыдно просить о помощи, тем более у юриста, который огрел меня статуэткой, но попробовать позвать его стоило.

Я пошел вперед. Небольшой свет перемещался за мной. Он как будто бы нависал надо мной, освещая слегка путь впереди, но не давая посмотреть дальше пары шагов. А сзади меня, с каждым шагом, за мной шла холодная темень, куда я боялся посмотреть. Я остановился и понял, что меня никто не гонит вперед, постоял несколько минут, понял, что и назад пойти не могу. Там всё холодно и невозможно.

Я сделал еще шаг, потом еще, а потом понял, что мне остался всего один шаг и я пройду тоннель. Переход закончился, передо мной встал пункт «В», свет стал ярче, но не таким ярким, как его описывают люди, когда умирают и идут на свет. И тут в моей голове пронеслось: «Неужто, я умер?!». «Этот козел вонючий похоже убил меня!», подумать далее я не смог, потому что моргнул, но не смог открыть глаза, в следующую секунду вздохнул, но не смог выдохнуть. Так я и стоял, с закрытыми глазами, а может и лежал, я не понимал. Легкие начали гореть. Я очень хотел выдохнуть, но не мог, что – то мешало мне. Я забился в панике, меня начало холодить, но тут что – то надавило на мою грудь, и я смог выпустить воздух из легких, а потом раскрыл глаза и увидел перед собой две пары глаз, которые смотрели на меня: одни с беспокойством, вторые – с ужасом, как Вацлав, которого я стащил со стола. Но, эти двое мужчин были не моими юристом и бухгалтером. Они были старше, точнее мои ровесники, лет по тридцать пять. Очень крупные, спортсмены, из моей охраны что – ли?

– Ну, слава Богу! – Сказал я им. – Вы из моей охраны что – ли? Новенькие? – Они уставились на меня непонимающе. Тот, который смотрел с тревогой, изумился, а тот, что с ужасом, еще больше посерел. А я был удивлен своим голосом, он стал сиплым и высоким. Наверное, это от удушения.

Тот, что смотрел на меня с тревогой произнес:

– Иезекиль, малыш, с тобой всё хорошо? Ты в порядке? – И протянул к моему лицу свою огромную ладонь.

– Какой я тебе малыш, блять? Ты, пидорас, совсем попутал? – Я оттолкнул руку мужика от своего лица, опять не узнав свой голос, и попытался встать. Тот мужик, что смотрел на меня с ужасом, повернулся к тому, кто назвал меня «малышом»:

– Хирос, друг мой, всё пропало, это не Иезекиль.

– Конечно я не Иезекиль, я – Ромус, идиот! – ответил я мужику, который посмотрел на меня, но не со злостью, а еще с большим страхом в глазах, я бы даже сказал, со страхом смерти.

– Ромус, говоришь, и какой сегодня год и день?

– Сегодня с утра было пятнадцатое июня две тысячи двадцать второго года, от Рождества Христова, пидор ты, гнойный! – ответил я Хиросу.

Хирос пододвинулся ко мне поближе, взял меня за плечи, посмотрел внимательно в мои глаза и произнес, как будто бы не мне:

– Марис, это не Иезекиль, Иезекиль умер. А этот, Ромус, совершил Переход. – Я замер, а Марис посмотрел на меня внимательно и произнес:

– Хирос, друг мой, нам нужно готовиться к смерти, и этому мальчику тоже.

– Какой я тебе мальчик, блядь? Мне тридцать пять! – Я прямо таки возмутился, однако сказать это вышло еще более тонким голосом, чем раньше. Наверное, меня смутило, что нам всем готовиться надо к смерти.

– Малыш…

– Я тебе врежу, если ты еще раз назовешь меня… – Я не успел договорить, так как Хирос влепил мне пощечину. Мое лицо обожгло болью. Чёрт, да еще какой болью! Меня давно никто так не бил, наверное, со школы! Вроде бы слегка шлепнул по лицу, но будь я проклят, меня обожгло всего и, что самое страшное, захотелось заплакать. Мои глаза наполнились слезами, и, только огромным усилием воли я подавил капли, которые уже собрались скатиться с моего лица.

– Иезекиль… – Я хотел открыть было рот, чтобы напомнить ему, что я не Иезекиль, но что – то в его взгляде заставило меня заткнуться. – Я очень прошу тебя посидеть здесь в комнате некоторое время и подождать нас. Нам нужно кое – что обсудить, а потом мы вернемся и я обещаю, что мы ответим на все твои вопросы. – С этими словами он поднялся, взял за локоть Мариса, и они вместе удалились, закрыв за собой двери. Меня удивила одежда, которая была на них, легкие льняные туники, доходившие до колен, как у древних людей. Такое я видел на росписях в музеях древних цивилизаций.

                              Глава 3

– Что за черт происходит? – Сказал я скорее себе, потому, что в комнате никого не было. Я огляделся по сторонам: полусидел я на полу, ковровое покрытие было голубого цвета, а на ощупь мягким, рядом со мной стоял стол и стулья, как в столовой у меня на этаже в офисе. Большое окно, в которое лил солнечный свет. Все было необычно, как – то экологично что – ли. Как будто – бы я оказался в комнате европейской пары, блюдущей традиции экологичного образа жизни и безуглеводородного следа. ...