Виктор Козырев Тени Предтеч

Пролог Прошлое, изменяющееся

4 октября 1980 года. Минск, Белорусская ССР

На улице имени Карла Маркса в Минске, было много красивых зданий, но именно это — построенное в стиле сталинского неоклассицизма особо выделялось на фоне остальных, тем что именно оттуда, любимый всей республикой Пётр Миронович Машеров руководил Белоруссией.

Из него, прохладным октябрьским утром вышло три человека и направились к стоявшей рядом со зданием «Чайке». На ходу они что-то энергично обсуждали, казалось что идущий во главе человек, отдаёт распоряжения. В этот момент прогуливающейся рядом с автомобилем человек, резко развернулся и подошёл к тройке. Но приблизиться, к главному, ему не позволил невысокий человек в последний момент вынырнувший из-за спины главного и перегородивший дорогу странному прохожему.

Старший — пожилой человек шестидесяти лет, остановился и внимательно посмотрел на незнакомца. Улыбнулся и махнул рукой.

— Оставь, Валентин. Это сын моего боевого товарища и считай мой крестник.

Тот, кого он назвал Валентином, снова скрылся за спиной своего начальника, а тот обратился к незнакомцу.

— Эдик, ты как здесь оказался? Ты же должен был быть… — и внимательно посмотрел на собеседника.

— Эксфильтрация. Раскрыли меня Пётр Миронович, из-за последних событий… — и со значением посмотрел на Машерова.

Тот кивнул.

— Что же ты официально? Называй как и раньше, дядей Петей. Не чужие люди, чай. Значит так, Эдик, я сейчас еду в Жодино, у меня совещание на БелАзе, а потом…

— Давайте я с вами поеду. Могу вместо водителя. Меня прекрасно выучили управлять любым транспортом, сами знаете где, а потом и практика хорошая была.

Машеров задумчиво кивнул, потом повернулся к человеку, с которым говорил до этого.

— Передай, что я немного задержусь в Жодино.

Потом прошёл к машине и обратился к водителю.

— Отдыхай сегодня, Евгений Фёдорович, — мягко сказал Пётр Миронович. — Видишь, сын моего старого друга приехал, он меня и повезёт.

— Но как же так Пётр Миронович… — растерялся водитель, Евгений Фёдорович Зайцев.

— Отдыхай, — уверенно сказал первый секретарь. — Или займись гаражом, сам сколько раз жаловался, что там работы конь не валялся, а у тебя из-за моих поездок времени нет.

В глазах водителя мелькнуло понимание. Не так часто Машеров пользовался автотранспортом, предпочитая передвигаться вертолётом. Поэтому он перестал спорить и безропотно покинул «Чайку» отправившись в сторону гаража.

Тот, кого Пётр Миронович назвал Эдуардом, сел на водительское кресло и бросил быстрый взгляд на охранника.

— Это Валентин Чесноков, — представил его Машеров, присаживаясь рядом с водителем. — Наш человек. При нём можно говорить свободно.

— Наш человек, — проворчал Эдуард, заводя мотор. — Скажи мне наш человек, ты сообщал в ГАИ, о том что у первого секретаря сегодня поездка в Жодино?

— Начальник обычно сообщает, и в этот раз…

— Машины сопровождения не вижу.

— Вон, «Волга» белая со спецсигналом. Они сегодня с нами поедут. Так мне начальник сказал.

— Не нравится мне это, — снова проворчал Эдуард, выруливая на улицу.

— Мне тоже, — поддержал его Валентин.

— Это у нас профессиональное, — улыбнулся Пётр Миронович Машеров.

Но Эдуард Бронницкий, оставался серьёзным. Он достал из внутреннего кармана пиджака пистолет и положил его в бардачок. Машеров лишь покачал головой, но потом махнул рукой, мол поступай как знаешь.

Автомобиль выехал на улицы Минска, когда заговорил Машеров.

— Так каким ветром тебя к нам занесло? — спросил он.

— Обстановка в мире нестабильная, — загадочно отозвался Бронницкий. — Американцы готовы пойти на что угодно, чтобы добраться до «Объекта Игрек». Они поставили буквально всё на карту и реанимированный проект «Орион» считай состоялся.

Ровно четыре года два астронома, советский и американский, почти одновременно открыли некий рукотворный объект у Плутона. Но никто в мире даже не услышал про это случайное астрономическое открытие, потому что две сверхдержавы сразу засекретили эту находку и приказали сателлитам сделать тоже самое. Тем не менее изменения начались сразу и первым сигналом стало возобновление космической гонки.

Даже на огромном расстоянии удалось разглядеть, что это сложный технологический объект, изучение которого способно продвинуть вперёд земную науку и технику. Американцы, недолго думая, вытряхнули из загашников «проект Орион», космический корабль с ядерно-импульсным двигателем, в СССР начали аналогичную разработку, которую назвали «Ясон», периодически, с помощью агентов разведки сверяясь как идут дела у иностранных коллег. В последний год, шило в мешке, стало утаивать всё сложнее и по планете начали гулять какие-то совсем уж дикие слухи, про космические планы двух сверхдержав.

— Мы тоже не щи лаптями хлебаем, — сообщил Машеров. — У нас своя разработка имеется.

— Я в курсе. Добывал информацию для нашего проекта, на том и погорел. Источник был слишком нервный, с ним аккуратнее работать надо было, но сроки поджимали. Собственно поэтому я и хотел с тобой поговорить, дядя Петя.

— Устинов или Ивашутин? — ровным голосом поинтересовался Машеров.

— Оба. У нашего проекта возникли серьёзные проблемы. Юрий Владимирович, считает это напрасной тратой народных средств и вставляет палки в колёса. Косыгин поддерживает проект, но его со дня на день отправят в отставку, по состоянию здоровья и если Андропову удастся пропихнуть своего человека на «Ясоне» можно будет ставить крест.

— Не хотелось бы, — пробормотал Машеров. — Я разговаривал и с Александровым и с Алфёровым и они уверены, что изучение «объекта Игрек» принесёт огромную пользу науки, с учётом его возраста и использованных технологий, хотя мы по прежнему не знаем для каких целей он был сделан. И что не следует отдавать приоритет американцам в его изучении, потому что с нами они будут делиться лишь крохами. Андропов же считает, что ничего это нам не даст.

— И это странно, — кивнул Бронницкий. — Уж кто-кто…

— Нет, Эдик, здесь уже внутренние интриги пошли. Когда три года назад, стартовал проект «Ясон», влияние Андропова начало падать. Вот поэтому он всячески противодействует…

Договорить Машеров не успел.

— Да что происходит! — возмутился следивший за дорогой Эдуард. — Что они творят!

Его возмущение можно было понять. Сопровождавшая их вместо машины ГАИ белая «Волга» вдруг резко набрала скорость и исчезла вдали.

— Что случилось? — спросил Пётр Миронович, своего водителя.

— Кажется покушение, — пробормотал он.

— Опомнись Эдик! Какое покушение, здесь тебе не США.

Но Бронницкий ничего не ответил, лишь сжал зубы, настороженно водил глазами по сторонам и поэтому сумел заметить выскочивший как будто ниоткуда грузовик, который нёсся прямиком на них. Эдуард ухмыльнулся, крутанул руль и ловким манёвром, вывел «Чайку» прямиком из-под колёс КамАЗа.

— Вот тебе и не… — но не закончил, так как что звякнуло.

— Стреляют! — крикнул Валентин, доставая табельное оружие.

Бронницкий выругался по-английски. Охранник попытался, высунувшись из окна, открыть ответный огонь.

— Не трать патроны, — бросил ему Машеров, доставая из бардачка пистолет, который туда положил Эдуард. — Эдик, слушай меня. Разворачивайся, а через два километра, поворачивай направо, на просёлочную дорогу, а потом ещё раз, я скажу где и уйдём прямиком в лес, старыми партизанскими тропами.

— Не лучше ли доехать до Смолевичей? — спросил Бронницкий.

— Ты же видел, нас туда не пустят. Делай как я говорю.

Эдуард начал разворачивать машину и в это время на них выскочил второй грузовик, однако и на этот раз Бронницкий смог вывести «Чайку» из-под удара. Снова раздались выстрелы, но опять безрезультатно.

— Думаете что эти тропы сохранились? — спросил Бронницкий.

— Я точно знаю, — веско обронил Машеров и у его водителя не осталось больше вопросов.

Скоро они свернули в лес, сбросили скорость и поехали, петляя между деревьев.

— Куда дальше? — уточнил Эдуард.

— Продолжай ехать, я тебе скажу, куда и как сворачивать, — бросил Машеров, доставая сигареты и закуривая. — Доедем до Могилёва. Там нас точно не ждут и уже оттуда свяжемся с Москвой. Пока расслабься. Сложности начнутся позже.

— Это точно, — пробормотал Бронницкий, внимательно глядя перед собой.

— А ты позвонишь Устинову, скажешь чтобы ждал сегодня.

— Всё-таки решились?

— Знаешь, Эдик. Раз наши оппоненты пошли на такое, я не имею права отсиживаться у себя в лесах. Нет, хватит. Примем бой, как во время войны.

— Да, отступать некуда. Впереди Москва.

— Подумаем что можно сделать. Ладно. Лесами до Могилёва ехать долго, давай что-нибудь послушаем. Валентин?

Охранник достал магнитофон на батарейках.

— Вашу любимую? — спросил он.

— Нет. Давай, раз уж молодёжь с нами, включи советский рок.

Бронницкий усмехнулся.

— Зря смеёшься Эдик. Не Евдокимов, но всё равно, поют душевно.

Пётр Миронович Машеров закурил ещё одну сигарету, а из магнитофона полились звуки музыки и голос Мулявина мелодично запел:

Внешне расслабленный Машеров просчитывал варианты. Понятное дело, за покушением стоит Андропов. Не зря, ох не зря ему сменили начальника охраны пару месяцев назад.

Значит с руководителем КГБ они не уживутся. Поэтому придётся опереться на армию и родное Главное Разведывательное Управление при Генштабе, где немало тех, кого он помнил по партизанской молодости.

Очевидно, что КГБ будет вставлять ему палки в колёса, поэтому придётся уменьшить влияние самого КГБ. Не этого ли добиваются Ивашутин и Устинов, продвигая его председатели Совета Министров? Нет, в проекте «Ясон» они тоже крайне заинтересованы, но если совместить приятное с полезным. Но неважно. Лучше усилить союзников.

Когда они подъехали к Могилёву, план в голове Машерова сложился окончательно. Он знал что делать, знал кто его враги, а кто союзники. Это важно. С этим уже можно работать.

Часть 1 Путь на Кадмию

Я обнаружил неизвестно что, капитан!

Навигатор Чехов. Звёздный путь. Оригинальный сериал.

Глава 1 Казармы Полигона

Планета МПРО-2ОК (Полигон), военная часть №***, июль 2001 год

— Вот поэтому Машеров и прикрыл КГБ, когда стал генсеком! — закончил Мишаня. — Он был уверен, что они устроили покушение на него, в октябре 1980 года.

Мне стало скучно. Вот и стоило уходить из казармы, от рассказов старшего сержанта Грибаидзе, которых было проще назвать псевдоохотничьими байками, чтобы слушать пересказы Мишани всяких слухов. Псевдо, это потому что Ираклий Грибаидзе, никогда не был охотником, не рос в горах, в заброшенной деревушке, а был горожанином, как минимум в третьем поколении. Рос в Тбилиси, а все истории, о приключениях в горах, которые он загонял наивным первогодкам, якобы слышал от своих дальних родственников, которые наверняка придумали половину.

— Миш, Комитет никуда не делся. Как он занимался своей работой, так и продолжает заниматься.

— Ха! Внешнюю разведку у него забрали, охрану забрали, из всего влияния только и осталось, что отлов контрабандистов, да борьба с организованной преступностью и прочая крупная уголовщина. Все остальные функции передали в ГРУ.

— Ну, значит, так надо было. Сам понимаешь, мы уже, сколько лет воюем, поневоле военная разведка усилится.

— Угу. Только процесс начался в 83-м году, когда ещё не открыли межзвёздные переходы. Слушай! Я тебе поражаюсь. Вот вроде бы мы на почти соседних улицах выросли, а такое впечатление, что ты из какой-то деревни сюда приехал.

В этом-то он был, конечно, прав. Нет, не в том, что моя родная улица — это деревня, хотя и относится к частному сектору. Правильно он сказал про другое, что усиление военной разведки началось раньше, сразу после смерти Леонида Ильича Брежнева, и избрания Машерова генеральным секретарём ЦК КПСС.

Ведь проект «Ясон» был начат в 1977 году, а в тот год, когда я родился, космические корабли, наш и американский «Орион», несмотря на весь скепсис, учёных и инженеров, взлетели и добрались до Плутона — одновременно, по странной иронии судьбы. Рукотворный объект, обнаруженный двумя астрономами за семь лет до полёта, оказался огромным кольцом, на который были нанесены символы и пиктограммы. Недолго думая, экипажи кораблей, решили сотрудничать. Но на Земле, сверхдержавы, бряцали оружием, требуя друг от друга, покинуть орбиту Плутона. К счастью, до войны дело не дошло и Советский Союз с США, договорились о взаимодействии.

Порой мне казалось: лучше бы они этого не делали, и вообще никуда бы не летели, но что случилось, то случилось. Вот, кстати, я бы лучше об этом поговорил. О космосе, а не об интригах в Кремле. В прошлом веке за пределами планеты было куда как интереснее, на мой взгляд, чем все эти разборки в Москве, чистка партийного аппарата и прочее.

После того как мы договорились с американцами, то дело пошло веселее. Совместными усилиями, надписи были расшифрованы. Это оказался межзвёздный портал, который прокладывал путь короткий путь между звёздными системами. Немного подумав, космонавты набрали на устройстве ввода запрос и вызвали тем самым открытие портала. Командир советского космического корабля «Ясон» Владимир Джанибеков, принял решение пройти через портал. После небольшого раздумья за ним последовал Роберт Ли Гибсон, не желавший отдавать приоритет в исследовании иных звёзд советским космонавтам.

И у нас и в США были шокированы таким поступком. И учёные, и политики, предлагали космонавтам сначала вернуться, а потом уже с новой экспедицией исследовать соседний мир. Когда «Ясон» и «Орион» исчезли из Солнечной системы, то и в СССР и в США, практически за несколько часов приняли программу ввода в строй новых атомных кораблей. Однако, испуг был преждевременным и через сутки космонавты вернулись с удивительными новостями.

По ту сторону портала, в системе коричневого карлика, практически рядом с выходом, нашлась планета, которую мы назвали Хранилищем, а американцы Depository, что примерно означало то же самое. Это небесное тело оказалось кладезем информации, а расшифровка той небольшой части данных, что мы нашли, подстегнули мировую науку и позволили ей скакнуть буквально на сотню лет вперёд. Главным сокровищем оказались данные о строительстве, лёгких в производстве, скоростных космических кораблей, которые могли пересечь Солнечную систему, от Земли до облака Оорта, меньше чем за сутки. Важной особенностью, оказалось то, что это были корабли двойного назначения, которые могли использоваться как перевозчики и военные суда.

Руководство СССР быстро смекнуло, что это же неспроста и потихоньку начало переводить экономику на военные рельсы. Да и для американских ястребов это оказалось неплохим поводом для милитаризации страны. К 1985 году, полёты на Плутон, а следом и на Хранилище, стали делом обычным. Заговорили даже о совместной колонизации планеты, однако правительства двух стран, к чему-то напряжённо готовились. Когда наконец удалось узнать второй индекс, стало понятно, что подготовка была ненапрасной. За порталом обнаружилась населённая планета, которая входила в Империю Миллиарда Звёзд (на самом деле звёзд было поменьше, но это уже детали).

Полное название этой космической сверхдержавы на их языке было Ардат Коррума Оракши Тангорихкс. Последнее слово было изначальным названием страны, когда она ещё делила родную планету с множеством других государств и племён. Немаловажной проблемой было то, что Империя рассматривала все пригодные для жизни миры в Галактике Млечный Путь, как потенциально свои земли, а разумных существ там обитающих как своих будущих подданных. Лояльных, разумеется, ибо нелояльные подлежали уничтожению. Последние сто лет Тангорихкс уже не расширялся, пытаясь удержать завоёванные миры, в которых поднимал голову сепаратизм, из-за слабеющей центральной власти.

Имперские консерваторы, с тоской вспоминающие славные деньки, величайших военных побед Тангорихкса просто воспрянули духом, найдя нового противника. Армия, которую сокращали последние тридцать лет, тоже была счастлива. С их точки зрения, мы хоть и были крайне слабым противником, но новая цивилизация, это тревожный звоночек для Имперского Совета и Императора, что нельзя расслабляться, Галактика огромна, и вдруг найдётся ещё одна или не одна сильная цивилизация.

К началу девяностых стало очевидно, что война неизбежна. В метрополии получили сведения, что в месте, которое они раньше считали пустым и безжизненным, нашлась новая цивилизация. Нас во время своей экспансии они просто не заметили, выйдя у Плутона и приняв Юпитер за коричневый карлик, улетели восвояси. Они даже потеряли индекс нашего портала, настолько им было наплевать. Вот такая случайность спасла Землю от вторжения в середине девятнадцатого века. Хотя многие считают, это была не случайность, потому что больше ни в одной звёздной системе, порталы не были расположены так далеко от населённых планет.

Когда нашим странам стало очевидно, что противник недоговороспособен, мы начали судорожно строить свой космический флот, готовясь к войне, а заодно запустили программы колонизации соседних, незаселённых миров. Колонии на Полигоне и Новом Шайенне были основаны в 1986 году, аккурат через год после того, как мы впервые столкнулись с Империей на Ярве. Обе державы создавали резерв на тот случай, если нам придётся отступить, оставляя Землю неприятелю.

В 1988 году, в том самом году, когда начала заселяться Целина, имперцы предъявили Земле ультиматум, требовавший безоговорочной сдачи и переход под управление имперских чиновников. Его даже не стали обсуждать хотя некоторые страны потребовали собрать Генеральную Ассамблею ООН, но в ней не было никакого смысла, потому что и Советский Союз и Соединённые Штаты собирались драться до конца, а на мнение стран, не обладающих серьёзным военным потенциалом, им было наплевать.

В 1990 году, в имперском руководстве приняли решение объявить войну землянам. Решение принимали так долго из-за того, что государство это было огромное и сильно бюрократизированное. Но всерьёз нас не восприняли, поэтому снарядили всего лишь часть космофлота, да и не самые лучшие эскадры. Поэтому в самых первых стычках, которые состоялись через полгода после совместных советско-американских учений, невзирая на нашу неопытность мы одерживали победы и даже смогли захватить упомянутую Ярве, хоть это едва не стоило нам всего звёздного флота.

Но тем не менее и мы и американцы захватили ещё пару колоний, прежде чем император и круг его приближённых пришёл в себя. С 1996 года война началась по-настоящему.

Огромной удачей для всех нас оказалась победа на выборах в США ставленника армии и ВПК, Дональда Рамсфельда. Старый милитарист, он ещё помнил Вторую Мировую, которую застал ребёнком, однако его отец был военно-морским офицером, поэтому выбор президента был прост — вступить в союз с СССР. На удивлённые вопросы его консервативных избирателей Рамсфельд неизменно отвечал: ради общего спасения. И напоминал согражданам про Вторую мировую войну, где Советский Союз и Соединённые Штаты вместе воевали против Рейха и Японии.

Но только со спасением дело обстояло туго. Имперцы громили нас по всем фронтам, мы огрызались, но с трудом. За пять лет было всего несколько успешных операций и понимание: войну мы проигрываем. Учёные не вылезали из Хранилища, ища всё новые и новые технологии, хотя больше надеялись на чудо.

— О чём задумался, товарищ сержант? — вырвал меня из воспоминаний, ехидный голос Мишани.

— А… — махнул рукой я. — О том, как я в армию попал.

Мишаня довольно хохотнул.

— Ну да, ты у нас герой-доброволец. Но с другой стороны, сам посуди. Сейчас на фронте начнётся полный атас, а у тебя уже боевой опыт, ты сержант, хлебнул из котла полной ложкой. Не записался бы добровольцем, сейчас бегал с салагами типа Костина и был пушечным мясом.

Я поморщился. Ефрейтор Филиппов, говорил не всегда приятные вещи, но порой попадал в цель. Да, обстановка на космическом фронте ухудшалась с каждым днём. Даже офицеры перестали скрывать, что, по всей видимости, Землю придётся эвакуировать в недавно открытые колонии, в том числе и сюда, на Полигон. Что было заметно, по развернувшемуся строительству, за пределами нашей военной части.

Итак, всё было плохо. И сейчас и год назад, когда я оказался в армии, в 2000 году, на год раньше призывного возраста. Разумеется, никто напрямую не говорил о тяжёлом положении наших и американских вооружённых сил, но тревожные звоночки уже звенели вовсю.

Я пошёл служить в армию на год раньше потому, что провалился при поступлении в военное училище, слегка недотянув по физкультуре. Понурившись, я покидал военное училище, когда на выходе меня догнал, один из тех самых офицеров, которые, изучив мои результаты, отказали в поступлении. Почти всё сдал на отлично, но физическая подготовка была хуже, чем им требовалось.

Увидев офицера, я обрадовался, ожидая, что он скажет мне: произошла ошибка и я могу приступать к учёбе. К сожалению, меня ждал очередной облом.

— Ты очень хорошо готовился, молодец, — сообщил мне он. — Но у нас сейчас очень строгие критерии отбора и большой конкурс на место. Поэтому я тебе посоветую вот что. Ступай в свой районный военкомат и пиши заявление добровольцем на фронт, если не хочешь терять год на гражданке. В действующие космические войска сейчас берут всех.

Я обрадованно кивнул. Моё настроение стремительно улучшалось. Я ведь изначально нацелился на военное училище, ни о чём другом не думал, поэтому даже не представлял, что мне делать в оставшийся до призыва год и чем заниматься.

— А возьмут? — вдруг засомневался я.

Сомнения было оправданы, ведь в училище мне отказали.

— Для военкомата, в рядовые, у тебя отличные физические данные, — усмехнулся офицер. — Конечно, служба добровольцем имеет и свои минусы. Тебя не уволят в запас по истечении срока службы, а оставят до демобилизации, но это не важно. Через год-полтора, если ты не будешь валять дурака, и проявишь лидерские качества, тебе могут предложить поступить в училище на офицера.

Я просиял. Путь к заветной мечте, стать офицером хоть и оказался не так прост, но всё-таки был реален. Да и наплевать на то, что в запас меня не уволят через пару лет. Я вообще тогда собирался остаться в армии на всю жизнь.

Кстати, многие не верят, но в то время, даже когда положение на фронте было тяжелее некуда, а наша планета, казалось, вот-вот будет захвачена имперцами, в армию призывали всего на два — три года. Так было, как бы странным это не казалось. Во-первых, призывали ещё и девушек, так что в пушечном мясе недостатка не было, а во-вторых, если Земля падёт под ударами Империи, то надо будет кому-то организовывать сопротивление, партизанить и всё остальное. И третьей причиной было то, что служивших в армии записывали в первую очередь на эвакуацию в колонии. Там могло случиться всё что угодно, поэтому у них должна быть неплохая военная подготовка. На всякий случай.

Вот так вот я, молодой дурак, и попал в армию, в свои семнадцать лет. Так как я готовился к поступлению в военное училище, то учёбу подтянул, дисциплину опять же поправил, кроме того, активно занимался общественной и комсомольской работой, то меня отправили не сразу в действующую армию, а в учебку, где я быстро прошёл сержантские курсы, и только после этого оказался на передовой.

Космодесант, это, знаете ли, даже не ВДВ, это гораздо страшнее. Да и официально мы никогда не назывались космическим десантом, во всех документах фигурировало название: пехотные части космической поддержки. Но грамотных людей, читавших зарубежную фантастику в нашем отечестве всегда хватало, поэтому с чьей-то лёгкой руки, за нами закрепилось название космодесант, которое было удобно своей краткостью, что было хорошо, особенно в боевой обстановке. Раз в месяц, командованием овладевал странный зуд, и они пытались называть нас космопехотой, но безуспешно. Впрочем, по слухам, после войны произошли какие-то сдвиги, но я сомневаюсь.

Понятное дело, служба была не сахар, война всё-таки, которая, как повторяли нам отцы-командиры на политзанятиях, страшнее Великой Отечественной. Вероятно, боялись, что забудем. Хотя как тут забудешь! Один рейд на Арсу чего стоил, или Нотрийский провал! Про более мелкие операции я и не говорю.

А после боевых операций, нас возвращали на Полигон. Сейчас многие уже не помнят этого названия, после официального переименования, а во время войны планета официально звалась МПРО-2ЖК. То есть Млечный Путь, Рукав Ориона, вторая планета, жёлтый карлик. Вторая, это где живут советские граждане, с учётом Земли, разумеется. Полигоном мы его называли в разговорах, чтобы не ломать язык, и отличать от других заселённых миров, которых мы к тому времени освоили аж четыре штуки. Освоили это громко сказано. Единственная более или менее, заселённая планета, где жило аж двадцать тысяч, была МПРО-4КК, а в просторечии Целина. Потому что она снабжала едой армию, и гражданским на Земле кое-чего перепадало. И ещё чтобы враг не догадался хотя им, врагам, было всё равно.

Откуда взялось прозвище «Полигон»? Так изначально он был главной и единственной военной базой, космического флота СССР. Сначала называли просто «База», но оно не прижилось, а вот «Полигон» понравился всем и офицерам, и солдатам и даже учёным, которые возводили университет в километре от нас.

Иногда я считаю эту планету, своей второй малой Родиной, хотя и прожил здесь чуть больше года в казармах, после того как окончил учебку и, получив звание младшего сержанта, был отправлен к месту несения воинской службы. Отсюда я отправлялся на Арсу, Персей, защищал от вторжения Целину. Сюда я возвращался, после Нотрийского провала и прочих как удачных, так и неудачных битв. После войны я тут тоже жил какое-то время, но это другая история.

В наши дни Полигон получил имя Петра Мироновича Машерова, и гражданских здесь в разы больше чем военных, но печать войны, до сих пор лежит на этой планете. Тогда же, здесь из гражданских было несколько эвакуированных университетов, да и те больше заточены под военные нужды.

Но вернёмся ко мне и ефрейтору Михаилу Филиппову, с которым мы засели в неофициальной солдатской курилке, что находилась в небольшом закутке между мужской и женской казармой.

С Филипповым я познакомился, едва попал на Полигон. Он был на год меня старше, а в армию мы попали одновременно, только он сразу в космос, а я ещё учился полгода. Сошлись мы тоже, в общем-то, случайно. Как-то разговорились и выяснили, что мы не просто с одного города, а чуть ли не соседи. Я жил в Рязани, в частном доме на Михайловском шоссе, а он обитал в пятиэтажной хрущёвке на улице Чкалова. Но обнесённое забором железнодорожное полотно, отделяло нас надёжнее государственной границы. И к тому же он учился в семнадцатой школе, а я в тринадцатой. Но это там я с Михайловки, а он с Чкаловки, здесь мы земляки и соседи. На первых порах он мне очень помог, войти в боевой коллектив, утвердиться командиром. Правда, человек он был своеобразный, со временем стал больше вредить, чем помогать (не специально, разумеется), но мы уже сдружились, особенно после совместных боёв, и тут я ему начал прикрывать спину.

Прошла неделя после нашего, совсем не триумфального возвращения, после операции на Пегасе, совместной атаки советского и американского космофлота на имперские позиции в системе белого карлика. Не то чтобы нам сильно досталось, просто мы поспели к шапочному разбору, когда уже почти всё закончилось, а высадка на необитаемые планеты даже и не планировалась. Мишаня долго смеялся и назвал происходящее туристической поездкой, за что чуть не схлопотал выговор от старшего сержанта Зотовой.

И, кстати, нам очень повезло, что не пришлось вступать в бой. После нотрийского провала нас почти полгода укомплектовывали заново. По сути дела, сейчас наша бригада была собрана из новичков с небольшим числом ветеранов.

— Ладно, — проворчал я. — Мишань, сделай одолжение, не ори на всю часть эту буржуйскую пропаганду с «Голоса Америки». КГБ, покушение, месть Машерова. Вот бред какой-то, чесслово. И откуда эти журналюги американские такое узнали? Думай, короче, что говоришь.

— Нет, ну дыма без огня не бывает, — не согласился со мной Мишаня.

— Ещё раз повторю. Орать об этом на каждом углу не надо. Особенно в присутствии салабонов. Они от этого ссутся и бегут к отцам-командирам, в жилетку плакаться. А командиры потом вставляют мне, почему в моей комсомольской ячейке, ходят всякие неуставные разговорчики. Скажи ещё спасибо, что наш мамлей, человек понимающий и не стал раздувать скандал.

Филиппов как-то даже сдулся. Погрустнел, ссутулился.

— Что, правда, кто-то из наших стуканул? — спросил он потерянным голосом.

— Миша, ты не забыл, что пока они с нами дерьма большой ложкой из одного котла не похлебали, они ни хрена не наши. Да и вообще, отучай себя от дурацкой привычки трепаться с салабонами про политику. Ты им лучше байки рассказывай, как Грибаидзе, хочешь про охоту, а хочешь про то, как мы героически драпали с Нотри, хотя нет, про это тоже не стоит.

— Пойдём к штабу, — буркнул Мишаня, стараясь не глядеть мне в глаза.

— Тоже чуешь, что готовится какое-то большое западло?

— Ага. А ещё кого отловить из соседней бригады думаю, напомнить про долг в две пачки сигарет.

— Бесполезно, — сообщил я. — Выдавать табачное довольствие будут завтра, так что считай у всех голяк.

— Может, НЗ вскроем?

— Может, и вскроем, — протянул я.

— Типун тебе на язык, — возмутился Мишаня, поняв, что я намекаю на уже упомянутое западло.

У штаба сегодня было как-то непривычно тихо. Обычно мы старались не светиться, чтобы не попадать на глаза офицерам, ибо от вида слоняющихся без дела солдат, у командиров начинало зудеть, где не надо и они старались припахать всю бригаду, делать что-то полезное, но абсолютно ненужное. А за такое, уже и сослуживцы могли тебе претензию выставить. Где-нибудь в тёмном уголке. Поэтому если нам что-то надо было узнать, разумеется, не в штабе, а у своих ребят, из часовых, то мы меняли рекомендованный ещё Петром Великим, вид лихой и придурковатый, на сосредоточенно-деловой. С понтом, солдат не так просто шляется, а послан офицером. Если кто-то из отцов-командиров маячил в зоне видимости, то мы, отдав честь, шли дальше, не задерживаясь и не глядя в глаза. Но если никого не было, то подобравшись к выставленным у штаба часовым, мы выясняли, что нам надо, после чего с таким же серьёзным видом, растворялись за горизонтом. У нас, тут военная часть, она же база, пять километров в диаметре, спрятать можно что угодно, даже пирамиду Хеопса, ну, если прапорам это поручить.

У штаба нам повезло и не повезло. Обломался Мишаня, который не встретил своих должников, я вот уверен, что в ближайшие два дня, он их и не найдёт. Зато часовые нам поведали, что прибыл кто-то важный, с Земли и офицеры засели там с утра и до сих пор не выходили, даже в сортир.

— Накаркал, — проворчал Филиппов.

— Служу Советскому Союзу! — отозвался я машинально. — Пошли вскрывать НЗ.

— Погоди, — остановил он меня. — Видишь? Ираклий нарезает круги вокруг казармы?

Слышит Мишаня не очень хорошо, зато глаз как у собаки. Или как у орла. Точно не помню. С такого расстояния углядеть, кто там бегает, не каждому дано.

— Тогда спрячемся в курилке и подождём, когда он наконец определится куды бечь и за что браться.

У Ираклия Грибаидзе среди его положительных и отрицательных качеств, выделялась одна, благодаря которой, солдатам под его командованием служить было легче. Он не курил, и почему-то не знал, где вообще находится курилка, и там всегда можно было спрятаться либо от его баек, либо от охватившего его приступа чересчур бурной деятельности.

Аккуратно передвигаясь по местности, не попавшись никому на глаза, спасибо инструкторам за подготовку, мы добрались до нашей родной курилки, которая, кстати говоря, была незаметна непосвящённому человеку, что устраивало абсолютно всех, а я как старший по званию, периодически организовывал там субботники. На всякий случай чтобы запах от тысяч разлагающихся окурков не выдал её местонахождение, кому не надо.

Курилка, по идее должна была быть частью здания, ибо сверху была покрыта тем же материалом, что и казарма, то есть какой-то прозрачной, с одной стороны, фигнёй типа пластика, из которого делают парники, но очень и очень прочной, выдерживающий Т-90 в полном обвесе. Тоже инопланетная технология, из которой сначала планировали делать крыши и стены, потом просто крыши, но люди пугались, поэтому от технологии на время отказались, а казармы перестраивать не стали, солдат-то он чё? Он ко всему привыкает, а возражать ему по уставу не положено.

Однако, в какой-то момент что-то пошло не так — возможно, просто-напросто не ошиблись в расчётах, а про эту часть забыли, но получилась удачная закрытая с трёх сторон стенами, защищённая от дождя солдатская курилка. Мы заботились об этом уютном уголке, притащили стульев, скамеек, сделали гигантские пепельницы, ну и как я сказал, регулярно занимались уборкой.

Вот только за то время, что мы отсутствовали, в курилке появился ещё один человек. К счастью, он был младше нас по званию.

— Рядовой Костин, почему не на политзанятиях? — первым делом спросил я, едва мы с Мишаней вошли в курилку.

К тому времени я уже был сержантом, а Мишаня Филиппов ефрейтором, и за нашими плечами был год службы, вернее, год войны. Поэтому недавно призванный рядовой Александр Костин, поперхнулся табачным дымом, дёрнулся, пытаясь встать по стойке смирно, но махнул рукой, заметив, что мы ржём.

Вообще Саша, был отличным парнем, из которого со временем мог бы получиться неплохой космодесантник. Поэтому я его всегда выделял из остальных бойцов подтягивал ему огневую подготовку, давал дополнительные нагрузки. Ему это не слишком нравилось, но я старался сделать так, чтобы он пережил свою первую операцию.

— Очень смешно, — пробормотал Костин.

Правда, какие политзанятия, на которых отсутствует секретарь комсомольской первички и его заместитель?

Да в перерывах между боями на мне ещё висела и общественная работа. Отличник, комсомолец, вперёд и с песней. Наш предыдущий старший сержант с большим удовольствием сбросил на меня эту должность, всего три месяца прошло после того, как я появился на Полигоне. Тогда я ещё не расстался с мечтой стать офицером, поэтому охотно взялся за общественную нагрузку. Спустя год, я уже не горел желанием получить погоны со звёздами, но комсомольской работой занимался с удовольствием, тем более что в условиях войны, от меня особо много и не требовали. Так, следить за настроениями, пресекать пораженческие разговоры, следить за морально-нравственным состоянием вверенной мне первичной организации. С последним получалось не очень, но об этом позже.

Филиппов тем временем решил немного пошакалить.

— Есть чё? — спросил Мишаня, у Костина.

В ответ тот показал пачку «Астры» без фильтра. Филиппов скривился. Я тоже поморщился. Всё-таки стрелять у духов, это последнее дело. Тем более что им и не выдают нормальные сигареты. Вздохнув, протянул Мише свою пачку, той же «Астры», но с фильтром. Мишаня взял сигарету.

— Богато живут наши сержанты, — прогудел он.

— Хамить не надо людям, — оборвал его я.

Мишаня снова разинул пасть, чтобы высказаться, в очередной раз, но я наступил ему на ногу, потому что как раз показался тот человек, в адрес которого он и хотел наговорить гадостей.

Полина Новикова, тоже ефрейтор. Шикарная, грудастая блондинка с весьма симпатичной мордашкой, скользнула к нам в курилку. И что сказать… хороша Маша, но не наша. Она была возлюбленной младшего лейтенанта Терёхина, а до того крутила шашни со старшиной Орловым. За это она получила, от завистливой солдатской массы, прозвище «переходящее знамя», о котором не догадывалась бы, если б не Мишаня. У которого было две проблемы: невоздержанный язык, и слишком громкий голос, последствия того, что в детстве он оглох на одно ухо. Слух вернули, но он до сих пор, даже шёпотом умудрялся говорить очень громко и неудивительно, что Новикова, услышала несколько раз, как он обсуждает её. И с тех пор общение, между ними стало исключительно по уставу. А вот ко мне она относилась очень хорошо, наверное, потому что я пресекал подобные разговоры. Сам я был склонен соглашаться со слухами, но болтать об этом не надо. Можно накликать неприятности. Мамлей наш, мужик свойский, но может, обидится.

Полина поморщилась от табачного дыма. Не сказать, что мы много накурили, но просто, кто курил «Астру» без фильтра, знает, махорка там ядрёная, а если её курить на позициях, но противник может пожаловаться в гаагский трибунал, на применение химоружия. Хотя наши инопланетяне, жаловаться не будет.

— Привет, Полин, — улыбнувшись, сказал я. — Как там, в женской казарме?

— Здравствуй. Лучше, чем в мужской, — дежурно отшутилась девушка.

Она протянула мне три пачки, той самой «Астры» с фильтром.

— Остальные я Лёше отдам, — сказала она своим ровным, с лёгким холодком, голосом.

Она всегда так говорит, даже когда шутит. Но только не в боевой обстановке. Видел я её в деле, повоевали плечом к плечу и она мне спину прикрывала и я её вытаскивал не раз, а потому разговорчики пресекал. Ефрейтора ей дали заслуженно, а не за постельные подвиги, а её отношения с кем-то, это её дело. Может быть, у неё потребности такие, мало ли. А может, и мне, чего перепадёт, вдруг случится, всякое ведь бывает. Короче, не нашего ума дело и лучше не выделываться лишний раз.

Я кивнул и от души поблагодарил девушку. Табачного довольствия нам полагалось пять пачек в неделю. До армии я не курил, но буквально за год стал заядлым курильщиком и пяти пачек мне не хватало. На Земле этот вопрос решался проще, а на Полигоне приходилось выкручиваться. Не было там тогда никаких магазинов, весь осуществлялся централизованно, а привезённое распределялось. Одним из способов было подружиться с некурящим воином советской армии, каких здесь было очень мало. Даже приличные девушки начинали смолить как паровоз, после двух месяцев службы. Но Полина пока держалась.

— За учебники спасибо, — сказала она и удалилась, слегка покачивая бёдрами.

Это был не обмен. Просто на прошлой неделе, я вызвался добровольцем (как-то у меня вошло это в привычку) помочь разгрузить книги, в университете. Те в благодарность дали мне несколько списанных учебников и добавили художественной литературы. Не особо интересной, иначе бы не дали. Учебники я сразу сплавил Новиковой, она не раз говорила, что после службы продолжит учёбу в Политехническом. Предупредил, что старые и списанные. Но всё равно, пришлись к месту.

— Ты смотри, что с нашим рядовым, — снова разинул пасть Мишаня, едва Новикова отдалилась на расстояние, с которого она точно не услышит вопли ефрейтора Филиппова. — Аж слюна потекла!

Избавиться от дурацкой привычки обсуждать товарищей, я пока не смог его заставить, но, по крайней мере, научил его соизмерять мощность глотки и вводить людей в искушение, набить ему морду.

Костин снова закашлялся и стал сплёвывать махорку.

— Ну почему нам дают сигареты без фильтра! — возмутился он. — Неужели нельзя выпускать побольше нормальных!

— Неправильно мыслишь, товарищ рядовой! — вмешался я. — «Астру» без фильтра, положено выдавать молодым, почему? Потому что, вы вечно голодные, а ей и накуришься, и наешься!

Мишаня снова заржал аки конь. Саша Костин сплюнул ещё раз, и потушил бычок.

— Кто в каптёрке? — спросил я у него, когда он начал выходить из проёма, бывшего нашей курилкой.

— Янис. В смысле рядовой Балодис, — отозвался он.

— Отлично, — сказал я. — Тогда докуриваем, и быстро в каптёрку, иначе Грибаидзе припрётся, тогда точно до наших нычек не доберёмся.

Костин не отреагировал на мои слова. Он слишком мало прослужил и не знал, местную солдатскую примету, что как только сержанты начинают вскрывать свои нычки, значит готовиться большая подлянка.

Я осторожно постучал в дверь каптёрки.

— Кто там? — раздался голос Яниса Балодиса, с лёгким, очень неуловимым акцентом.

— Русские оккупанты! — ответил беспардонный Мишаня, своими громовым голосом.

Я закатил глаза, и ткнул его локтем в бок. Железная дверь заскрипела, открылась и перед нами предстало разозлённое лицо Яниса. Его можно было понять. Из-за шести идиотов дурно отзываться обо всём народе, это реальное хамство и неуважение.

Сейчас уже многие забыли, но дело было вот в чём. В самом начале войны, в Риге, местные недобитые фашисты, выбежали на площадь с плакатиками «Лучше инопланетные оккупанты, чем русские». Они так недолго простояли, их начали избивать чуть ли не местные жители, а подоспевшая милиция по большому счёту спасла их от самосуда и расправы. После были выступления по Центральному Телевидению, деятелей латышской культуры, спортсменов и прочих, все осуждали это выступление. От них даже открестились эмигранты, а американцы промолчали, как и наши в аналогичных случаях в США. Но ложечки нашлись, а осадок остался. И у некоторых людей, преимущественно жителей провинции, таких как ефрейтор Филиппов, это иногда прорывалось.

— Извини Янис, — сказал я солдату и у того удивлённо вытянулось лицо. — Товарищ Филиппов иногда позволяет себе дурацкие шутки, не думая над тем, что это не смешно, а оскорбительно.

Мишаня мрачно промолчал, а я, чтобы не терять времени вошёл в каптёрку.

— За нычками? — спросил Балодис.

— За ними, за родными. А что?

— Грибаидзе полчаса назад прибегал, сказал, что скоро будет и чтобы я никого не пускал. Товарищ Кирьянов, что-то готовится?

— Угу, — пробормотал я, быстренько добираясь до наших с Мишаней запасов. — Спецоперация. Пока не говорят, где как и почему, но в течение суток, доведут до личного состава.

Глаза Яниса радостно загорелись. Салабон, что тут скажешь. Служит второй месяц, пороху ещё не нюхал, поэтому очень хочет побывать в бою, а ничего хорошего в этом нет. Нет, я-то отсиживаться не собираюсь, не для того я добровольцем пошёл. Но и радости мне это уже не доставляло.

Нычку искать долго не потребовалось, и вот наконец, я извлёк нас с Мишаней драгоценный запас. Четыре блока сигарет. Два — «Астра» с фильтром, один блок болгарских и ещё один американских. Широко жил партизан Боснюк, ничего не скажешь.

— Ладно, Янис, спасибо, — поблагодарил его я. — Мы пошли, и да ты бы сам как-то запасся. Не только сигареты…

Тот пробормотал что-то неразборчивое, а мы с Мишаней не стали его слушать, а поспешили к другим нычкам. Ничего, жизнь его научит делать запасы. Со снабжением в нашей рабоче-крестьянской армии всё в порядке, но вот только ситуации разные бывают. Не всегда оно успевает и тогда при себе лучше иметь небольшой запас, чтобы не было так грустно ждать, когда про нас вспомнят.

— Значит так, товарищ Филиппов, — начал я, официальным голосом, едва мы отошли подальше от каптёрки. — Ещё одна подобная выходка, и выговор по комсомольской линии тебе обеспечен.

Мишаня, парень нормальный. Но иногда его заносит так, что лучше одёргивать, а за те полгода, что мы сидели на базе, он как-то расслабился.

— Ну а чего такого-то?! — возмутился он.

— Ничего. Янис Балодис, комсомолец и твой боевой товарищ. И лично он осуждал выходку этих идиотов в Риге, как и вся его семья и ты не имеешь права делать намёки, приравнивая его к тем фашистам.

Мишаня сердито сверкнул глазами, но ничего не ответил. Я всё-таки надеялся, что его проймёт, и больше он мне неприятностей не доставит. А то ведь и правда придётся лепить выговор, а этого не хотелось бы.

— Не забывай, что ты скоро пойдёшь с ним в бой, и, возможно, он будет прикрывать тебе спину, — уже нормальным голосом объяснил я. — Понял?

— Понял, понял, — проворчал Мишаня, и тут нас догнал старший сержант Ираклий Грибаидзе.

Разговорившись, мы проглядели главную опасность. А Ираклий никуда не делся, просто сам метался по территории, партизанскими тропками. Грибаидзе был чем-то похож на Скрипача из фильма Кин-Дза-Дза, только был покрепче, и выглядел он более уверенным в себе.

— Кирьянов, у меня к тебе просьба, — акцента в голосе старшего сержанта почти не слышалась. — Собери к пяти часам личный состав в ленинской комнате, там Гриценко и Фролов будут ставить нам боевую задачу. Сам я сейчас не могу…

Он недоговорил и стало понятно, что у Грибаидзе инспекция его нычек.

— Так точно, — буркнул я, думая, успеем ли сами собрать свои скудные запасы, а старший сержант убежал, едва услышав ответ.

— Успеем, — ответил Мишаня, на мой невысказанный вопрос. — Разделимся и всё соберём. К тому же большинство наших в казарме.

Я кивнул. И мы действительно уложились в положенное время, а в пять часов я впервые услышал про планету МПРО-14ЖК, которую сейчас все знают как Кадмию.

Глава 2 Вылет и неудачная посадка

Звёздная система на окраине Рукава Ориона

Сказать, что я был ошеломлён, тем, что я услышал… Ха! На самом деле за год, проведённый в армии, я уже ничему не удивлялся. Ну, планета, ну странный технологический объект. Эка невидаль. Здесь всё странное.

Короче, дело было вот в чём. Несколько месяцев назад, очередная разведывательная экспедиция обнаружила звёздную систему, с одной пригодной для жизни планетой, и более сложным и энергоёмким порталом. Такие устройства, как мы уже знали, позволяли переходить из одного галактического рукава в другой. Мы нашли несколько подобных проходов, но почти все они контролировались имперцами, отбить их не удалось, а единственный межрукавный портал землян был захвачен американцами. Они, безусловно, разрешали нам им пользоваться, как союзникам, но лучше всё-таки было бы иметь свою дверь. Всякое, может случиться.

Однако взять под контроль и портал и звёздную систему оказалось сложно. Дело в том, что порталы всегда включаются по-разному. В Солнечной системе запускали непосредственно с портала, потому как он находился вдали от обитаемых планет, но здесь, в этой звёздной системе, управление осуществлялось напрямую с планеты, что встречалось намного чаще. Но проблема была не в этом. Контрольное устройство было надёжно защищено, неизвестно кем, но, вероятно, Предтечами. Из космоса оно было прикрыто электромагнитным излучением, которое надо было отключить, добравшись до него пешком по планете. Внизу же, как многие подозревали, нас ждали многочисленные сюрпризы и охранные устройства Предтеч. Казалось бы — соваться в таких условиях, очень глупо, но Земля тогда находилась в очень тяжёлом положении и хватались буквально за каждую соломинку. Назвали всё это дело «операция Пирамиды», так как пульт управления порталом, по всем расчётам, находился внутри одной из четырёх пирамид. Почему-то Предтечи построили там здания именно в такой форме.

— Вопросы есть, товарищи бойцы? — немного нервничая, спросил младший лейтенант Терёхин.

Он был не настоящий офицер, а попал к нам физмата ЛГУ, закончив военную кафедру. Мужик он был хороший, но какой-то излишне суетливый, потому что солдаты, особенно ветераны Арсы и Нотри, относились к нему скептически. Прислали его два месяца и в бою он ещё ни разу не был, а считалось, что мамлей нами командует. Какого чёрта «пиджака» вообще отправили в космодесант, я ни тогда, ни сейчас попросту не понимаю. Мог, конечно, и сам попроситься, но как-то маловероятно. Тогда ещё не сняли героических фильмов про наши подвиги, а про сам род войск если и слышали на гражданке, то путали с ВДВ, что нас очень злило, десантников, кстати, тоже.

Но он мне нравился. Не строил из себя крутого командира, хотя и спуску-то не давал. К тому же старался заинтересовать нас, скажем так, прикладной наукой, то есть рассказывал о каких-то новых открытиях и вещах, с которыми мы постоянно сталкивались во время службы. Как-то раз, мы с ним устроили проверку одной солдатской байки, которая ходила про наши новые автоматы АК-97, но об этом позже.

— Товарищ младший лейтенант, — поднял руку я. — По какому принципу будем формировать группы для спуска на планету?

По его лицу читалось, что как бог на душу положит, но так он ответить не мог, поэтому стал выкручиваться.

— Мы решили поручить это сержантскому составу, — уверенно ответил он.

Я переглянулся с Грибаидзе. Мы друг друга поняли. Берём в команду ветеранов, тех с кем уже успели повоевать, и совсем немного новичков.

— Товарищи, бойцы, — вмешался старлей Гриценко, видя, что ещё немного и младший по званию «поплывёт». — Нам поставлена очень ответственная задача, успешное выполнение которой может повлиять на исход войны. Поэтому отнеситесь со всей серьёзностью. У вас будет два дня на подготовку, которой я лично займусь.

Гриценко это серьёзно. Короче, повлияет или нет это на исход войны, но с нашим старлеем тужить не приходиться. Следующие два дня, нас ожидают такие, что для нас за счастье будет десантироваться на малоизвестную планету, где нас ждёт неизвестность, не подразумевающая ничего хорошего. Вообще, он дядька опытный, настоящий космический волк. В космодесанте с самого начала войны пришёл сюда, как и я, рядовым и добровольцем и вот стал офицером. Возможно, звёзд на его погонах было бы больше, но Гриценко загнали в военное училище только с третьей попытки, да и даже не в училище, а на командные курсы. Если мы идём с ним, то пофиг, что у Терёхина нет никакого боевого опыта, там старлея на двоих хватит.

Я ним сталкивался, во время бойни на Нотри, после которого я получил свою первую боевую награду: за оборону Нотри. Он вытащил из-под огня имперцев, то, что осталось от подразделения, в котором, служил я.

Собрание мы покинули вместе с Грибаидзе. Я хотел было нырнуть в курилку, но вовремя вспомнил, что Ираклий не курит, поэтому дела пришлось обсуждать практически на виду офицеров и солдат, в трёх метрах от входа в казарму.

— Значит, наша группа — ты, я, Филиппов, Барсуков, Мовсесян, кого ещё? — немного волнуясь спросил Ираклий.

— Свешников же? — удивился я.

— Да, точно, Лёха, его тоже берём, — согласился Грибаидзе.

— А не многовато у нас сержантов и ефрейторов? — влез Филиппов. — Если…

— Ай, джандаба! — ругнулся Ираклий. — Да молодых надо взять.

— Костин, Балодис, Сумкин, Омаров, самые толковые, — сказал я.

— Слушай Валер, тогда подбери народ, сам понимаешь, чтобы нам офицеры не зарубили список, ну и молодые при этом у нас под ногами не путались.

Сказав это, он моментально куда-то умчался.

— Не все нычки вскрыл, — заметил Миша. — Но смотри какой орёл. Озадачил тебя и улетел. Но не расстраивайся. Станешь, старшим сержантом, сам будешь народ нагружать.

— Я тебя буду грузить, — пообещал я.

— Ха. Ха. Забудь про это. Я выше ефрейтора не поднимусь, так что Лёхе Свешникову все шишки достанутся.

— Вот! Хорошо, что напомнил. Пойдём его поищем. Чтобы скучно не было.

Но в курилке мы Свешникова не нашли. Зато обнаружили там четверых новобранцев, которых я рекомендовал Ираклию. Молодцы были все как на подбор, высокие, крепкие и сейчас докуривали свои бесфильтровые сигареты, которые мы называли беспонтовые. При нашем появлении они молча уставились на меня с Мишаней.

— Готовьтесь бойцы, смертушка ваша пришла, пойдёте в отряде со мной и Грибаидзе, — сообщил им я. — А чтобы вам не скучно было, подтянете своих дружбанов.

А что ещё делать, если, как ни крути, а отряд получится неслаженным. Надо по максимуму сплотить бойцов.

— Гонять вас будем, как псов шелудивых, — добавил Мишаня. — Все три дня.

О том, что нас всех будет гонять старлей Гриценко, Филиппов вежливо умолчал.

Однако бойцы почему-то обрадовались. По всей видимости, им показалось, что идти с отрядом ветеранов более безопасным, чем с такими же салагами, но с сержантскими лычками. Это они зря. Когда воюешь с настолько превосходящим тебя противником, как Империя Миллиарда Звёзд, любая боевая операция, это долбанная лотерея, где тебе не поможет ни боевой опыт, ни какие-то специальные навыки, а только везение.

— Товарищ сержант, — обратился ко мне рядовой Омаров. — Говорят, если операция будет удачной, то нам дадут неделю отпуска?

У Филиппова от такого вопроса пропал дар речи. Дело в том, что Омаров служил всего-то три месяца, считай без году неделя, а уже запрашивает как там насчёт отпуска. А надо сказать, что ни Мишаня, ни я с тех как прибыли на Полигон, домой не возвращались, хотя служили больше года.

Понятно почему. Тогда ещё не была отлажена в должной мере логистика, каких-то регулярных рейсов на эту планету не было, а гражданские звездолёты сюда везли учёных и оборудование, а отсюда, чаще всего везли офицеров, командование, разведчиков, почту, срочные документы, а реже раненых или демобилизовавшихся бойцов. Короче, не до отпускников нам было тогда.

Командование космическими войсками, и мы и американцы, не сговариваясь, перенесли из Солнечной системы, на первую открытую нами планету у другой звезды. От Земли до портала лететь восемь часов, так теряется всякая оперативность в управлении войсками.

Пока Мишаня всё не испортил, я спокойно соврал рядовому.

— Да, весьма вероятно. Главное — вернуться с задания живыми.

Бойцы обрадовались и спокойно докурив пошли в казарму. Ну да. Молодые ещё, не обстрелянные. Пока не верят в собственную смерть. Мы-то уже знаем, что шансы выжить, они как в том анекдоте, про блондинку и динозавра. И никто не знает, в какие пятьдесят процентов мы попадём через три дня.

— Что это сейчас было? — наконец нашёлся Мишаня.

— Что надо. Миш, не сношай мозги ни мне, ни молодёжи. Пусть они будут бодрые и оптимистичные.

— Ага, ага, как же, — проворчал Филиппов, стрельнув у меня сигарету.

Я не хотел ему говорить, но у Омарова дома был пёс. Овчарка, которую он взял ещё щенком, и растил его и пса этого, надо сказать, он любил и тот, как и всякая животина отвечал любовью своему хозяину. Омаров очень грустил по псу, не запомнил его клички, но если и рвался домой, то только к тоскующему псу. Очень жалел, что в армию нельзя брать собак. Я не особо понимал, этой его привязанности, но учитывал. Мишаня же, обязательно сказал бы какую-нибудь гадость по этому, а может, и нет, но я рисковать не стал. У Сумкина было вообще всё просто. Его невеста служила на Земле, где-то при штабе. Не слишком физически развитая девчонка, так что её не стали брать в космос. В отпуск он, вероятно, хотел рвануть к ней. Янис Балодис грустил по младшим братьям и сёстрам, с которыми на гражданке, с удовольствием возился всё свободное время. Сашу Костина в метрополии ничего не держало, он, как и я в первые месяцы службы хотел военных подвигов. Но явно был бы не против вернуться домой на недельку с медалькой и прошвырнуться по улице, гордо задрав нос. Но да. Не всегда наши мечты соответствуют грубой реальности. Возможно, к лучшему.

— Забудь про них, — проворчал я. — Салабоны меня не волнуют. А вот товарищ старший сержант Грибаидзе меня напрягает.

Мишаня нагло заржал. Я побелел от злости, поняв, что он имеет в виду.

— Заткнись, ты, дурак, — прошипел я. — Личное, здесь вообще не при чём. Ираклий, как ты заметил, сбивает в отряд опытных бойцов, а салабонов старается брать по минимуму. Понимаешь, что это значит?

— Ёмана… — тут до Мишани дошло.

Грибаидзе прислали нам, на усиление в позапрошлом месяце и на замену отбывшему старшему сержанту Ольге Зотовой. На вопросы, где он служил раньше, старший сержант отвечал неохотно и вскользь. Упоминал про Ярве, но не более. За эту систему мы тоже постоянно бились с имперцами, но контролировали её более или менее плотно, поэтому нужды в космодесанте там не было. Ещё Ираклий по своему характеру любил прихвастнуть, но все его байки ограничивались охотой. Участвуй он хоть в одном боевом столкновении, он, конечно, раздул это до невероятных масштабов, но рассказывал об этом постоянно, а не па́рил бы нам мозги охотой в горах. У нас были подозрения, что он не из космодесанта, но теперь всё сошлось окончательно.

— Он же, по сути, такой же салабон, как и эти четверо! — ужасался Миша.

— Я тебе на это с самого начала намекал, — буркнул я.

— И всё равно, — ухмыльнулся Мишаня. — С Олей Зотовой тебе было бы лучше.

Я только отмахнулся от него рукой, вспомнив старшего сержанта Ольгу Зотову.

После неудачного штурма спутника планеты Нотри мы возвращались на базу, на космическом корабле. Настроение у нас было так себе, мы понесли существенные потери, а адреналин бурлил, потому что нас выдернули из горячки боя. Я тогда был начинающий курильщик, а на кораблях хоть и запрещено курить, но все знали, что в стыковочном переходнике это можно сделать и безопасно и беспалева.

Словом, залез я в этот переходник, и только достал сигарету, как в проёме показалась рыжая голова старшего сержанта Оли Зотовой. Я даже удивиться не успел, потому как знал, что Олька некурящая, а она просто выбила сигарету из моих рук, а потом крепко меня поцеловала, попутно расстёгивая мои и свои штаны. От такого счастья я, чуть не закончил до того, как всё началось, но к счастью, справился, и не ударил в грязь лицом, хоть старший сержант и оказалась второй женщиной в моей жизни. Почему я так решил? Когда мы закончили, она сказала — пойдёт, опять поцеловала меня в губы, и уползла обратно.

— Пойдёт, — повторил я за ней, расплываясь в довольной улыбке, а потом, шустро нашёл сигарету, и по классике жанра, закурил.

Такое часто случается, после боя. Всегда надо сбрасывать излишнее напряжение. И моралисты, могут сколько угодно осуждать меня за это, но такое со мной случалось часто и когда служил в армии. Да и потом, когда носился по планетам двух Галактик, всякое бывало.

С Олей Зотовой сложилось всё печально. Хоть мы какое-то время пользовались друг другом для разрядки, но на все мои вопросы о наших отношения девушка предлагала дождаться конца войны, а уже там решить, что к чему. Зотова, как и я, пошла в армию добровольцем, не дожидаясь призыва, а значит, наша служба должна была закончиться почти одновременно, хоть она и служила уже полтора года, а у меня тогда и полугода не набралось.

Она была немного не в моём вкусе, невысокая, худощавая и рыжая, с бледной кожей, усыпанной веснушками, но чем-то меня зацепила. Нет, не тем, что была единственной женщиной на много парсек вокруг. С противоположном полом в Советской Армии тогда обстояло всё неплохо. Задолго до того как я попал в армию, ещё с середины восьмидесятых, когда стало понятно, что дело идёт к межпланетной войне, в армию стали призывать и женщин.

Поэтому дефицита не было, симпатичных девушек, а то и просто красавиц, хватало. Девушки служили во вспомогательных частях, но и в боевых отрядах их было немало. Командиры, как водится, запрещали подобные отношения и наказывали пойманных порой очень серьёзно, но остановить двух молодых людей, которые в боевой обстановке воспылали друг к другу чувствами, не могли. Да и сами офицеры были далеко не безгрешны в этом отношении.

Но за два месяца до экспедиции на Кадмию, Олю вызвали к начальству, и после небольшой беседы, она присоединилась к спецотряду, для выполнения какого-то секретного задания и после этого просто пропала, а нам прислали очень мутного Ираклия Грибаидзе, на замену и фактически на меня легли обязанности старшего сержанта, в то время как Ираклий лишь изображал бурную деятельность.

Так что Миша был неправ. Дело было не в личных отношениях. Просто мне не хотелось идти в бой с таким командиром.

Но думать об это было некогда, потому что со следующего дня начались анонсированные Мишаней адские деньки. Мы гоняли молодых, а офицеры гоняли нас всех.

— Вы несколько месяцев провели в космодесанте как у Христа за пазухой, — застраивал Филиппов шестерых тяжело дышащих салабонов, среди которых были Костин, Балодис, Сумкин и Омаров. — И что значит, не можете прицелиться после стометровки? Там, на территории Империи, вас никто ругать не будет. Вам просто прострелят головы!

— Меньше, — робко пискнул Костин. — Я всего три месяца как прибыл.

Ворчание остальных показало, что они тоже не полгода провели на Полигоне. Как будто это имело хоть какое-то значение!

— Да без разницы! — гаркнул Мишаня. — Я через неделю после прибытия, в бою оказался, а сержант Кирьянов…

— На третий день отправили прикрывать эвакуацию в МПРО-40К, — лениво заметил я.

— Ага, там мы и познакомились, — фыркнул Мишаня.

На самом деле парням просто немного не повезло. Прилети они на неделю раньше, сразу бы попали на Арсу, а может быть, и повезло. Но явно не нам. Мы работаем с тем, что имеем.

— Вы чего расшумелись? — из казармы высунулась голова Ираклия Грибаидзе.

— Молодых натаскиваем, — отмахнулся я. — Не парься.

— Ясно, — буркнул тот и скрылся.

Филиппов посмотрел на меня со значением. Я скривился, в ответ. Что я мог поделать? Офицеры бы не стали меня слушать, а то бы и выговор влепили.

— Ладно, давайте перекурим и продолжим, — проворчал я, направляясь к курилке.

По пути я мрачно думал о том, что нам предстоит. Казалось бы, простая задача. Высаживаемся, идём через джунгли. Если что-то не так, останавливаемся, даём сигнал на корабль, ждём подкрепления. Чувствовалась мне какая-то очень большая подлянка, во всём этом. Не могло быть всё так просто. Иначе бы Предтечи не стали бы огород городить, прикрывая объект из космоса. Мишка тоже загрузился, походу. Сигареты, к счастью, он у меня стрелять не стал. С утра нам выдали по блоку на двоих.

— Товарищ сержант, — вырвал меня из размышлений голос Костина. — А правда, через неделю, будет концерт и кто-то известный прилетает с Земли, выступать?

Я мысленно закатил глаза. Вот блин, салабоны. Вчера мечтали об отпуске, сегодня о концерте. Что-то бы одно выбрали уже.

— Правда, — проворчал я. — Только пока не прилетит, не узнаем. Но, возможно «Любэ». Они часто к нам прилетают выступать.

— «Сябры» ещё мотаются к нам постоянно, — влез Мишаня. — Но я думаю, что хоть в этот раз нам «Медведей» привезут.

— Миш, а давай, если в этот раз они не прилетят, ты просто промолчишь?

Ефрейтор Мишаня походу обиделся.

— А что случилось? — загорелись глаза у Балодиса.

— А то. Когда в марте к нам Виктор Цой приезжал…

Салабоны застонали. Ну правильно. На концерт группы «Кино» и на гражданке не особо попадёшь, билеты раскупают за месяц, а за неделю уже и у спекулянтов не достать.

— Так вот, — продолжил я, не обращая внимания, на корчившего мне страшные рожи Филиппова. — Туда, естественно, сбежались, даже те, кто не очень любит советский рок, например, Мишаня, который нудел мне в ухо, говоря: вот уж лучше бы прилетели, лидеры советского метала «Медведи», потому как у них такие гитарные запилы, что хоть с концерта в бой иди.

— Так оно и есть! — крикнул Филиппов. — Слушай, у них и патриотические песни и военные и даже военно-патриотические. Почему их не возят-то?

— Да у Цоя тоже есть… — робко пытался возразить Костин.

— Может «Легенда»? — возмутился Мишаня. — Вообще, упадническая песня, а про «Звезду…» я и не говорю.

— Вот! — поднял я палец вверх. — Так на самом концерте продолжалось до тех пор, пока сверху двое старших сержантов не попросили Филиппова прикрыть хлеборезку или валить в казарму и слушать там, что нравится. Вы же знаете, что товарищ ефрейтор тихо говорить не умеет.

Салабоны заржали, но тут же осеклись, потому как перекошенное лицо Мишани, сообщило им, что жизнь их в ближайшие дни станет очень грустной и тяжёлой. Настолько тяжёлой, что в бой они ломанутся сами, ища смерти как избавления. Моя вина. Иногда забываю о субординации и что в присутствии рядовых лучше не подшучивать над теми, кто старше их по званию.

— Короче, парни, мне нравятся и Цой и «Медведи» и, как говорится, пусть приезжают и побольше, и почаще, — махнул рукой я, пытаясь сгладить неловкость. — И честно говоря, я бы с удовольствием сходил бы и на концерт Лозы.

Тут уже засмеялись все. Нам тогда показалось, смешным, ведь у Юрия Лозы совсем не было песен для поднятия боевого духа, но смешное случилось через две недели, после того как мы вылетели на Артефакт. Он действительно приехал на Полигон, с концертом. И естественно, пользовался огромным успехом.

Впрочем, и на «Медведей» я попал, правда, после того как демобилизовался, уже на Земле. Отличная музыка, чумовые запилы, а их фронтмен Димон хоть и ненамного младше моих родителей, но отжигал так, что любой молодой позавидует. «Добейте выживших», отличная песня же у них, которую любят все, кто воевал с Империей. И правда, странно, что их никогда выступать к нам не привозили, если он за этот хит получил и признание и первым из всей советской рок-сцены звания народного артиста, будучи живым.

А через три дня с Полигона к планете МПРО-14ЖК, отправился звездолёт «Ушаков», на борту которого было шесть отрядов космодесанта, учёные, врачи, и кто там ещё был нужен в таком нелёгком деле? Командовал операцией майор Фролов, дядька опытный, который с первого дня войны, не вылезал с фронта и которого солдаты и офицеры уважали, и немного побаивались, хотя он никого ни разу не ударил, а голос повышал только в боевой обстановке и то по необходимости. Настроение у нас было разным. Бодро-оптимистичное у салабонов. У меня ровное, ибо и не из такого дерьма вылезал, а вот у Мишани оно было похоронным и иногда у него это прорывалось. Пришлось, вытащить его в переходник, и вправить мозги, пока этого не заметили офицеры.

Сначала на МПРО-14ЖК (название Кадмия она получила позже, и я ещё расскажу как именно), было решено сбросить два отряда, по десять человек, которые должны были провести первичную разведку и по возможности дойти до пирамид. Если бы возникли какие-то сложности, то мы должны были связаться со звездолётом, непосредственно с Фроловым и тот бы уже принимал решение, как действовать дальше, то ли поддержать нас, то ли эвакуировать и попытаться снова зайти, но с другой стороны. Разумеется, всё пошло не плану, а как иначе-то?

Наш корабль подошёл к максимально близкой точке, и выбросил два спусковых аппарата, с нами на борту. Нам с двумя учёными, предстояло идти по поверхности сутки, пробираясь сквозь джунгли, с абсолютно неизвестной флорой и фауной, чтобы добраться до цепи пирамид в долине на экваторе, одна из которых и была нужным нам объектом, управлявшим местным порталом. Считалось, что разумной жизни на планете нет, а от местного зверья два отряда космодесатников в состоянии отбиться. Впрочем, разум тех созданий что мы встретили и сейчас является предметом для дискуссий.

Фролов ещё раз внимательно нас оглядел, потом быстро бросил.

— Свешников. Пойдёшь с третьим отрядом, а вместо тебя Новикова, — и объяснил. — Многовато сержантов, надо кого-то и на потом оставить.

На лице Лёхи ничего не отразилось. Зато мамлей Терёхин просиял, а Мишаню просто перекосило. К счастью для всех нас его лица офицеры не видели, так как он стоял в полутьме, привычной для звездолётов тех лет. Фролов же перевёл взгляд на Гриценко.

— Товарищ старший лейтенант, вы уверены, что при спуске следует корректировать курс?

— Так точно! — отозвал тот. — Мы произвели несколько ложных сбросов и определили, что зенитные орудия отрабатывают цели на определённой высоте. Чем ближе к земле, тем больше разрешённая для посадки площадь. ...