Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Паргоронские байки. Том 6

Паргоронские байки. Том 6

Птенец олуши

1468 год Н.Э., Парифат, Мистерия.

Снежок опять начал орать с самого утра. Я проснулся от того, что он уселся мне на живот и гнусаво выводил одну и ту же ноту. Какое-то время я пытался притворяться спящим, но это не так-то просто, когда твой кот – фамиллиар, который в буквальном смысле слышит твои мысли.

Нет, мысли я еще мог от него закрывать. Мне было бы довольно неуютно существовать, слышь он каждую из них. Но уж с самочувствием-то не получалось никак, и отличить меня спящего от меня бодрствующего он всегда умел с легкостью.

И как только он почувствовал, что я пробудился, но притворяюсь спящим, то пришел в ярость. Возмутился таким гнусным обманом и удвоил натиск.

Знаете, какие когти эта тварь отрастила? Какие мышцы нажрала? Куда делся тот крошечный котенок, которого я пять лет назад вытащил из реки?

Он превратился в жирного шерстяного мудилу.

- Абсолютно не согласен, - раздался сварливый голос, который мог услышать только я. – И я бужу тебя не потому, что умираю с голода, а потому, что жаворонок пропел в третий раз.

Вот тут у меня резко распахнулись глаза. Уже третий рассветный час?!

Я скинул Снежка и принялся натягивать тунику. Третий рассветный... наверняка все уже собрались, ждут... я не могу снова опоздать, мне уже два раза ставили на вид!

- Между прочим, ты видел соседского кота? – продолжал ворчать Снежок. – Он гораздо жирнее меня. Ходит и важничает. А ведь он даже не фамиллиар.

Пропустив это мимо ушей, я кинул ему рыбу из холодильного сундука и заметался в поисках штанов. Да куда ж я их вчера швырнул?!

- Мне вредно рыбу, сколько раз я тебе говорил? – пошевелил ее лапкой кот. – Когда будет курица?

- Ешь быстрей, мы опаздываем! – прикрикнул я.

- Он проспал, а опаздываем мы, - раздраженно дернул хвостом Снежок.

Сам я завтракать не стал, только отхлебнул молока из кувшина. Плеснул и Снежку, но он аж скривился. Будучи целительным фамиллиаром, он лучше всех разбирался в том, что полезно, а что вредно – и не уставал об этом напоминать.

Ничего, попоститься ему точно не вредно. Кошки – пустынные хищники, для их метаболизма нормально есть нерегулярно. В общем-то, им это даже полезно.

- Гнилые отмазки, - с отвращением произнес Снежок.

Схватив кота под мышку, схватив папку с проверенными работами, я вылетел за дверь и понесся к зданию Провокатониса.

Вот уже почти год я живу на территории КА. Собираюсь поступать в магистратуру, знаете ли, а для этого нужен преподавательский стаж. Либо провести практику для двух практикантов, либо два года отработать в университете. При втором варианте больше нагрузка, зато быстрее заканчивается. К тому же за это платят жалованье, а желающим еще и предоставляют квартиру.

В моем случае это было особенно актуально. Я все еще не обзавелся собственным домом, снимать было дороговато, а все время гостить у дяди или друзей стало уже совсем неудобно. С родителями мои отношения оставались ледяными, как айсберг.

Так что получить место преподавателя ятрохимии стало большой удачей. Хорошо, что в свое время я стал развивать Снежка именно в этом направлении. Для фамиллиара он был еще очень молод, но у него уже отлично получалось заживлять и обеззараживать раны, выводить из тела вредоносных хомунциев и взбадривать прану. Он мог просто лечь на больного – и тому сразу становилось лучше.

- Вот именно, а ты меня не ценишь, - сказал болтающийся под мышкой Снежок.

С его помощью я немного сократил путь. Одолжил на минутку его способности – и сразу заметил «глаз», микротрещину в пространстве. Их полно вокруг, кошки их прекрасно видят – и пользуются, конечно.

Это не так здорово, как летать с помощью дракончика. Но невозможно иметь все сразу.

- Хватит сравнивать меня с этой ящерицей, - сердито сказал Снежок.

Ему не нравилось, когда я вспоминал о своем первом фамиллиаре. Он ревновал, хотя ни за что бы в этом не признался. Но мне и вправду не хватало полетов, и я иногда подумывал, не обзавестись ли вторым фамиллиаром. Летающим.

О, вот еще «глаз». В КА их полно, тут все пронизано червоточинами. Этот выбросил меня аккурат в корпус Униониса, всего этажом выше нужной аудитории. Я почти что слетел по перилам и лишь в самый последний момент замедлил шаг, чтобы войти степенно и чинно.

Я все-таки опоздал, но всего на минуту. Это допустимо. Я бросил на стол папку и посадил рядом Снежка, которому дети явно обрадовались сильнее, чем мне. Хотя как дети... это третьекурсники, большинству уже по тринадцать-четырнадцать.

Правда, фамиллиаров пока ни у кого нет – ими редко обзаводятся до четвертого курса.

Ятрохимия – это биологическая магия. Очень востребованное направление. Где бы волшебник ни жил и чем бы ни занимался, он всегда может подрабатывать как лекарь. Полезно что для себя, что для семьи, что для работы.

По-настоящему глубоко ятрохимию изучают только на Монстрамине – там она начинается с первого же курса и продолжается до самого конца. Но в остальных институтах ей тоже уделяют внимание – она обязательно есть на третьем и четвертом курсах, а дальше по желанию, факультативами.

Ее многие берут. А я вот в свое время не брал, делая упор на физмагию – и горько потом пожалел.

- Очень, очень горько, - сказал Бельзедор.

Так что я решил наверстать упущенное, когда завел нового фамиллиара – благо коты для такого просто идеальны. Они великолепные энергетические доноры, а их мурчание не только улучшает настроение, но и восстанавливает физические силы.

Именно этому я и учил третьекурсников уже десятую луну. Основам ятрохимии с точки зрения адепта Униониса – как исцелять через посредство фамиллиаров и тульп. Я был молодым преподавателем, мне еще не исполнилось тридцати, и если не считать жесткого графика, жизнь меня полностью устраивала. От двух до трех занятий в день, практикумы, постоянное общение с коллегами, хорошенькие девушки...

- Я надеюсь, это не будет история о том, как и почему тебя устраивала жизнь? – снова перебил Бельзедор. – Мы все Лахдже расскажем.

Я снова начинаю уходить в сторону, да? Меня постоянно заносит, когда рассказываю о себе. Сложно абстрагироваться, когда речь не о ком-то другом, а о моем собственном прошлом, причем о таких давних событиях...

- Я тебя сейчас ударю за то, что ты такой нудный, - спокойно сказал Бельзедор. – И полвека назад – это не давние события. Вот в рассказе о Всеблагом были давние, а меньше ста лет назад – это свежие новости.

Дегатти окинул его злым взглядом и немного помолчал, собираясь с мыслями.

Это был самый обычный день, ничем не примечательный. Но именно тем утром я впервые подумал, что готов обзавестись вторым фамиллиаром.

В самом наличии второго фамиллиара ничего особенного нет. У многих больше одного. Обычно, правда, это делается после магистратуры, потому что тут все-таки уже начинается продвинутая магия. Сложное расщепление сознания, поддержка сразу двух «живых инструментов»... это как есть сразу двумя ложками или драться сразу двумя мечами. Не то, чему можно научиться сходу.

Но я был преисполнен амбиций. Я более чем оправился от драматических событий юности и вновь начал считать, что мне все по плечу. Готовился поступать в магистратуру, видел впереди звание профессора... и да, уже мысленно репетировал речь, которую произнесу на вручении Бриара.

- Кстати, за что ты ее в итоге все-таки получил, напомни-ка? – спросил Бельзедор.

- Десять фамиллиаров, - чуть горделиво произнес Дегатти. – Десять самостоятельных «осколков» высокой мощности. Включая три неодушевленных. Это не абсолютный рекорд, но близко.

Но тогда я думал в другом направлении. У меня был всего один фамиллиар, а просто заведя второго, я никого бы особо не впечатлил. Да, повторюсь, обычно это делают после магистратуры, а мне не было еще и тридцати, но все равно в этом не было бы ничего особенного.

Так что я стал думать, как бы мне это так... ладно, назовем вещи своими именами... выпендриться. Я хотел, чтобы обо мне заговорили, чтобы на меня обратил внимание ученый совет, а для этого нужно сделать что-нибудь такое, чего до меня не делал никто.

В итоге я решил попытаться заарканить фамиллиара на расстоянии. И не просто на расстоянии, а в запредельном пространстве. Сквозь Кромку. В этом нет никакого практического смысла, но именно поэтому никто раньше такого и не делал.

Я на тот момент уже мог считать себя опытным путешественником по Закромочному. Я ведь побывал в Лимбо, провел там довольно много времени. Да, это всего один мир, причем даже не настоящий мир, а Лимбо... но это на один мир больше, чем у почти всех обитателей Парифата.

Коня для путешествий у меня тогда не было, конечно. Это сейчас я могу просто оседлать его и отправиться куда угодно, а тогда все было сложнее. Тем более, что я и не собирался перемещаться сам, я собирался осуществить... нет, не призыв. Просто призвать какого-нибудь зверька с другой «страницы», а затем обратить его в фамиллиара – это всего лишь два отдельных ритуала, каждый из которых сам по себе довольно прост. Наверняка такое проделывали и до меня, а если даже и нет – в этом точно нет ничего впечатляющего.

Я имел в виду другое. В КА у меня был свободный доступ к библиотеке Мазетти, и я быстро выяснил, что именно сквозь Кромку фамиллиаров действительно никто не создавал. И мне показалось, что это станет отличной темой для диссертации.

Если только я сумею такое проделать.

Ничего принципиально невозможного в этом нет. Обращение в фамиллиара не требует тактильного контакта. Это можно делать на расстоянии... но оно не должно быть большим. Слишком интимный процесс – мы ведь в буквальном смысле обмениваемся частицами души. Перемешиваем наши внутренние «я», в некотором смысле становимся одним существом в двух телах.

Так что лучше все-таки находиться друг к другу поближе. Потому что чем больше расстояние, тем больше рассеивание маны. А чем больше рассеивание, тем больше этой маны требуется. Ну вы в курсе, как работает волшебство.

Но Кромка, как вам опять же прекрасно известно, являет собой какое-то почти несуществующее расстояние. Именно поэтому призывать кого-то из запредельных пространств зачастую проще, чем из нашего же мира. Так что я был уверен, что все сработает, если все сделать правильно.

И я стал... шарить в запредельном. Искать кого-нибудь с крыльями. К тому же я рассчитывал, что иномирное животное, даже самое простое, упростит мои переходы через Кромку. Я прекрасно помнил, как сложно было выбраться из Лимбо.

- Так приятно слышать, что это событие оставило неизгладимую травму в твоей психике, - заметил Бельзедор. – Продолжай это повторять, каждый раз радует.

Мне нужен был самый простой зверек. Процедура сама по себе предстояла беспрецедентная, я не хотел дополнительно ее усложнять, связываясь с демоном или какой-нибудь волшебной тварью. Целые вечера я проводил, медитируя с котом. Магия адептов Униониса неотрывно связана с фамиллиарами или тульпами, и мы со Снежком всегда колдовали вместе.

Недостатки подобного метода очевидны. Если вы ошиблись с выбором фамиллиара, если связали жизнь с кем-то вроде Снежка – вы это уже никак не исправите.

- У тебя хотя бы выбор был, - недовольно сказал Снежок. – А меня никто не спрашивал, хочу ли я из нормального кота становиться вот этим вот.

- А может, мне поработать в другом направлении? – задумался я. – Поискать способ безболезненно разорвать связь?.. Станешь снова обычным котом, бессловесным. А в фамиллиары я другого кота возьму. Вон того, рыжего.

Рыжий кот словно понял, о чем я говорю, и подбежал к нам. Всем видом он показывал, что готов хоть сейчас... а еще он хочет пожрать, очень хочет. Благодаря Снежку я чувствовал эмоции обычных неразумных котов и внушал им определенную симпатию, а еще мог частично доносить свои мысли. Они в некотором смысле видели во мне вожака, альфу.

Снежок таким моим способностям не радовался и на чужих котов шипел. Зашипел он и сейчас, особенно когда рыжий стал подбираться к его рыбине.

Хотя сам Снежок все равно не собирался ее есть.

- Ты же не хочешь, тебе вредно, - укорил я.

- Но это мое! – возмутился Снежок.

Рыжий все же воровато схватил рыбу, но задерживаться не стал – перепрыгнул обратно на соседский балкон. И на самом деле он не хотел становиться чьим-то питомцем – его устраивало бегать по общаге и кормиться то там, то тут. А Снежок хоть и шипел на него, но иногда все же общался – ему тоже хотелось поболтать с кем-то кроме меня.

Жил я тогда один. Не монашествовал, понятно, у меня периодически случались приятные знакомства, но обычно они не длились долго. Незадолго до начала тех экспериментов я полюбовно расстался с одной очаровательной особой, бакалавром Аргентарта. Она работала поваром-создателем в университетской столовой, и пока мы с ней встречались, я слегка раздался в талии... но это к делу не относится. Главное, что мне никто не мешал.

Чтобы ни на что не отвлекаться, я дождался летних каникул. В день Оловянного Дельфина школяров распустили по домам до Бумажного Вепря. Две с половиной луны я предоставлен сам себе и, как и многие преподаватели, буду вести собственные исследования. Повышать уровень квалификации.

Когда я окончательно все рассчитал и уверился, что все получится, то первым делом убрал подальше вещи, отодвинул мебель к стенам... понятно, почему? Процедура обретения фамиллиара очень сложна. Мы обмениваемся частичками душ, и всегда существует вероятность, что первые несколько минут будешь немного не в себе. Нет, у меня оба раза все проходило идеально, но техника безопасности – не та вещь, которой стоит пренебрегать. Именно этому я учил своих школяров и не собирался лицемерить, игнорируя свои уроки сам.

Впрочем, у меня было не очень-то много вещей и мебели. КА не скупится, предоставляя квартиры своим работникам, но обставляют их по стандартному комплекту. Расширяющаяся кровать казенного образца, письменный стол, пара стульев, шкаф повышенной размерности, камин, холодильный сундук, малое стенное дальнозеркало (неснимаемое), водяная чаша, отхожее седалище, да еще пара мелочей. Ничего сверх необходимого. Ел я обычно в столовой, а из гостей принимал только однажды дядю Жробиса, да несколько раз Вератора. Он тогда как раз начал создавать свою дружбосеть и все пытался меня в нее затянуть.

Личных вещей у меня тоже особо не водилось. Одежда, книги, кое-какие безделушки, набор для маноры и несколько артефактов. Отличный бездонный кошель, прекрасный защитный плащ... я заполучил эти предметы с опасностью для жизни и очень ими дорожил. Фамиллиарами они, понятно, тогда еще не были.

А еще у меня было Кольцо Миров. Это редкий и ценный артефакт. Достаточно его надеть, чтобы перенестись в Лимбо – а уже оттуда можно попасть куда угодно... если найдешь дорогу.

Я собирался однажды попутешествовать с его помощью, посмотреть другие миры, но не желал с этим торопиться. Слишком хорошо был знаком со статистикой невозвращенцев. Запредельные пространства – не лужайка с веселыми кроликами, там очень легко сгинуть.

Однако именно сейчас Кольцо Миров должно было сыграть важную роль в моем опыте. Я не надевал его, а только коснулся. С другой стороны лапку положил Снежок – и вместе мы... забросили удочку.

Это действительно походило на рыбалку. Мы шарили... я шарил почти вслепую. Я делал большую часть работы, Снежок в основном осуществлял энергетическую поддержку, а заодно ворчал, какая глупость, какая чудовищная глупость искать второго фамиллиара, когда у тебя есть такой великолепный кот.

Возможно, в чем-то он был прав. Но я уже настроился, уже загорелся. Ощущая живых существ как этакие комочки тепла и света, я подбирался к ним, пытаясь хотя бы приблизительно понять, что за бестий касаюсь.

Поначалу мне не везло. Все время попадались рыбы и головоногие. Потом я немного сместился и пошли сплошные грызуны. Кажется, крысы. Еще было много каких-то ластоногих, а один раз я оказался рядом с кем-то разумным... почти уверен, что человеком. Духовные импульсы разумных легко отличить от животных, они заметно мощнее и сложнее устроены.

Но в конце концов мне улыбнулась удача. Птица – и птица летающая! Морская, по всей видимости, и не очень крупная, но за размерами я не гнался, а чем она питается – безразлично. Главное, что это птица, что скоро я снова смогу ощутить за спиной фантомные крылья.

Я сформировал связь и начал... но я не буду подробно описывать процедуру. Если вам интересно, как мы создаем фамиллиаров, почитайте соответствующую литературу, а тут речь о другом.

У меня не получилось. Что-то пошло не так. Вместо того, чтобы почувствовать связь с существом на другой «странице», я почувствовал дурноту. Перед глазами все поплыло, голова закружилась, и я... вылетел из своего тела.

Очень знакомые ощущения. Нас учили такое проделывать на специальных занятиях. Но сейчас это происходило против моей воли, и я запаниковал.

Возможно, я бы еще смог вернуться, если бы сразу взял себя в руки. Но это было как с утопающим, когда отчаянно колотишь по воде, дрыгаешься и в результате только глубже погружаешься. Меня выбросило из тела, на мгновение я увидел сияющий свет и серую дымку... а потом меня втянуло в другое тело.

И я покатился кубарем. Потерял равновесие и упал, полетел с какого-то склона... при этом махал хилыми крылышками и растерянно курлыкал.

Думаю, не нужно пояснять, что именно со мной случилось. Я тоже сразу догадался... и поначалу запаниковал еще сильнее, но быстро успокоился и стал думать, как все исправить.

Прежде всего я разобрался с тем, где нахожусь. Морской берег, довольно крутой. Холодно, кое-где лежит снег. У самой воды лежбище тюленей, а повыше гнездимся мы... да, теперь это «мы». Судя по всему, какой-то вид олуши. Они противно орали, дрались друг с другом, летали туда-сюда с рыбой или порожняком.

И высиживали птенцов, в одного из которых я угодил.

По крайней мере, мне попался не только что вылупившийся. У меня уже открылись глаза, тело покрывал теплый белый пух, лапы и крылья худо-бедно слушались. Но меня все еще кормили «родители»... как унизительно. Они сразу заметили, что я выпал, и теперь метались в воздухе, оглушительно крича.

За пределами гнезда явно опасней, чем в нем, так что я потащился обратно. К счастью, упал я по пологому склону, а тело птенца было таким мягким, что ничего не повредилось.

Вот с другой стороны, где шумело море... да, если бы я упал туда, то был бы уже мертв. Если бы меня не убила высота, то уж точно сожрали бы тюлени.

Забравшись в гнездо из липких от гуано водорослей и получив от «мамы» утешительную рыбешку, я принялся обращать случившееся вспять. Пытаться. Сначала-то я думал, что ничего страшного не случилось, что для паники нет причин – я просто рассею чары и вернусь в свое тело... но у меня ничего не получалось.

Оказалось, что в этого птенца попал не я целиком. Не вся моя астральная составляющая, как обычно бывает. Тут были только мои сознание, интеллект, личность... а вот магическое начало осталось дома!

И это означало, что я застрял намертво.

Вот теперь откуда-то изнутри стал подкатывать ужас. Поставьте себя на мое место. Вы в другом мире, заперты в теле птенца олуши, лишены волшебной силы и даже не можете говорить. Это... нет, положения хуже бывают, но не так уж много.

Со Снежком связаться тоже не получалось. Причем обмыслив все, я даже понял, почему магическое начало не последовало за остальными – его удержала связь с фамиллиаром. Мое волшебство осталось там, в маленькой квартире, на седьмом этаже общежития сотрудников КА.

Как же я допустил такую промашку? Сидя в гнезде и машинально пожирая сырую рыбу, я думал, думал, думал. Размышлял, где ошибся и как это исправить.

Нет, я мог допустить ошибку, конечно. Недостаточно маны, слишком слабая концентрация, слишком сильное сопротивление птицы... что угодно может быть причиной. Но в любом из этих случаев ничего бы просто не произошло. Я остался бы на своей циновке слушать издевки Снежка, а назавтра попытался бы снова.

Но раз я здесь и над головой у меня орут олуши, то значит там...

- ...Рря-ря-ря-ря!.. Рря-ря-ря-ря!..

- Ну вот и все, - сказал Снежок. – Мой человек пал жертвой собственной глупости. Я всегда знал, что так закончится.

Он посмотрел на свои белоснежные лапки с великолепной остроты коготками. Что ж, по крайней мере, он все еще способен четко мыслить и не чувствует никакого дискомфорта. Значит, он все еще фамиллиар. Снежок смутно помнил существование в виде простого кота, но мышление тогда точно не было настолько ясным, способным на сложные умозаключения.

Встречая иногда других котов, Снежок открыто их презирал. Низшие существа. Человек думает, что ему жалко еды, что он охраняет свою территорию... ох, как же ему объяснить...

Как ему объяснить это теперь, когда он явно утратил способности к обслуживанию кота?

Человек истошно орал, махал руками и пытался подняться на ноги. У него не получалось, он изо всех сил старался выгнуть колени назад. А ощущая его мысли, Снежок... не ощущал там никаких мыслей. Только эмоции и желания, темные и простые.

Рыбы нет! Только что была! Теперь нет?! Нет! Все какое-то странное! Где другие?! Страшно! Мама, кушать!..

Как-то так теперь ощущался человек. Снежок с отвращением покачал головой. Очевидно, что эксперимент закончился ожидавшейся неудачей... причем такой неудачей, что всем неудачам неудача.

В стиле человека. У Снежка не было возможности пообщаться с другими людьми, он все еще не выучился говорить так, чтобы его понимали все, а не только Майно Дегатти, но уже усвоил, что его волшебник – не самый светлый луч в темном царстве. Талантлив, этого не отнять, но при этом редкий растяпа и пустозвон.

И вот, полюбуйтесь, к чему его это привело. Он что, обмочился?.. да, напрудил прямо в штаны. Ну конечно, ведь теперь в его теле какая-то тупая птица, да еще и птенец, судя по мыслям. Птенцы – это не люди и не коты, они не умеют ходить в туалет.

- Слушай, а обязательно с такими подробностями?! – не выдержал Дегатти.

- Пусть рассказывает! – восхищенно воскликнул Бельзедор. – Продолжай, Снежок!

Белый кот, которого волшебник извлек из кошеля, чтобы тот помогал с эпизодами, в которых сам Дегатти не участвовал, важно откашлялся и продолжил. Он наслаждался вниманием.

Теперь, когда человек утратил способность связно мыслить, Снежку стало проще им управлять. Та штука, которая делала человека волшебником и связывала с фамиллиаром, осталась при нем. Все остальное улетело, а это осталось – поэтому Снежок слышал его мысли и мог внушать свои.

Но пока что удалось только заставить его не вставать. Куда его вообще несет, если в теле птенец? Разве птенцы не должны сидеть смирно в гнезде и ждать родителей или голодного кота?..

А, точно. Вот в чем дело. Тупая птица видит кота и паникует.

- Я тебя не съем, - пообещал Снежок, между делом доедая куриную грудку. – У меня пока есть еда.

Правда, еды осталось не так уж много. Обычно они с человеком ели вместе, за одним столом. Либо в университетской столовой, либо приносили сюда. Запасов не делали, потому что человек – существо недальновидное и не верит, что в Клеверном Ансамбле однажды может закончиться продовольствие.

А теперь Снежку нужно чем-то питаться самому и кормить это тело.

Интересно, будет ли он рыбу? Котам-то она вредна, Снежок точно знал. Прочитал в прошлом году в учебнике зоологии.

Ничего, сожрет. Это котов надо беречь, а человек – тварь неприхотливая. Они еду и сами портят, потому что считают, что недостаточно вредно. Жарят, коптят, промасливают, солят и подслащивают. Жалкие существа инстинктивно чувствуют свою ущербность, а потому всеми силами стараются сократить и без того малый жизненный срок.

Да, птице в теле человека понравилась сырая рыба, но попытка проглотить ее целиком вызвала приступ удушья и исцарапала горло. И кот Снежок, кое-как вырвав у тупорылой твари тушку, попытался сесть на человека, чтобы исцелить.

Но тот запаниковал, скинул кота – и его снова пришлось успокаивать, подавлять волю.

Снежок, будучи фамиллиаром-котом, прекрасно умел воздействовать на разум. Но прежде он подавлял волю человека тонко и незаметно, а теперь стесняться перестал. В конце концов, положение у него безвыходное – тело должно оставаться в хорошем состоянии на случай, если человек вернется.

Да нет, что еще за «если»? Вернется, конечно. Очень скоро вернется. Потому что если нет... Снежок немного занервничал.

Быть фамиллиаром без волшебника не очень-то весело. В Валестре даже есть специальное учреждение – что-то вроде дома призрения для фамиллиаров и тульп, лишившихся волшебников. Многие после такого и не выживают, а те, что выжили... они все грустные и потерянные.

Нет-нет, человек обязательно вернется. Ведь тут осталась его магическая оболо... ах ты тля.

Хотя нет, стойте!.. Раз магическая оболочка осталась тут, человек все еще связан с этим телом! А значит, он вернется, если...

...Я должен сдохнуть! Меня озарило. Если в этом теле застряла только моя ментальная часть, а физическая и магическая остались там, то разум вернется домой, как только это тело умрет. Без труда вытолкнет подселенца и... ярыть, как-то совестно перед бедным птенцом.

Но положение безвыходное. Мне жаль его, но не настолько, чтобы до конца своих дней оставаться олушей. От старости эта птица может умереть только лет через пятнадцать, а то и двадцать... сколько вообще живут олуши?!

Я никогда не интересовался, знаете ли.

Да и мое настоящее тело столько просто не продержится. Олуша не сможет в нем существовать, она его убьет или покалечит. В лучшем случае меня упрячут в Госпитиум, и я пополню ряды одержимцев, телолишенцев, безумных психозрителей.

Надеюсь, Снежок сейчас присматривает за... мной, но он все-таки только кот, его возможности ограничены. Даже если он свяжется с Кустодианом, объяснит им все, если они организуют спасательный ритуал... сколько времени это займет?

И как это скажется на моей репутации? Майно Дегатти, блестящий молодой волшебник, будущий лауреат премии Бриара... по собственной дурости застрявший в теле олуши.

Я стану посмешищем.

Нет, ко всем хракам эту олушу. На кон поставлено слишком много, так что... как тут проще всего подохнуть?..

- Серьезно, Дегатти? – насмешливо спросил Бельзедор. – Вся твоя любовь к животным пропала в момент, когда ты понял, что для твоего спасения птенец должен умереть?

- Ну да, - пожал плечами Дегатти. – Я люблю животных, но я не адепт Священной Природы. Я ем мясо. И яйца ем.

- Вот видишь, мы не такие уж разные, - сказал Янгфанхофен.

Как только я догадался, как все исправить, то снова перевалился через край гнезда и засеменил к краю обрыва. Не к тому покатому склону, по которому скатился в первые минуты, а прямиком в пропасть, к морю и тюленям. Даже если они не едят птенцов – их туши меня просто раздавят.

Умирать будет больно, но ничего, вытерплю.

И я почти добрался. Почти перевалился через край. Почти упал... но в последний момент меня схватили чьи-то руки.

- Куда ж ты, малыш? – раздался оглушительно громкий голос.

Огромные ручищи подняли меня в небо. Как пара лопат. Словно великан... только это был не великан, а самый обычный человек.

Я не сразу это понял. У олуш и вообще птиц совсем другое зрение. Вместо трех цветов я видел четыре – красный, синий, зеленый и сверхфиолетовый. Вы даже не представляете, насколько красочней все окружающее, когда добавляется всего один цвет. Поле зрения тоже гораздо больше, глаза очень широко расставлены.

Так что в первый момент я испугался, хотя казалось бы – чего бояться, если я сам уже настроился сдохнуть? Я забился, заорал, но великан... человек держал меня крепко.

- Ты зачем схватил? – подошел к нему второй. – Ни в коем случае нельзя трогать птенцов.

- Но... он же... – растерялся первый.

- Упал бы и упал. Был бы хороший кадр. А теперь монтировать придется – ты зачем влез?

Я понимал каждое слово... ну, почти каждое. «Кадр» и «монтировать» оставались чем-то непонятным. По крайней мере тут рядом много людей, раз при межкромочном переходе я подцепил языковой пакет. Только вот хорошо ли это для меня?

Плохо. Это оказалось плохо, потому что конкретно эти решили сделать из меня актера. Как я понял, они тут снимали что-то вроде представлений с помни-зернами, только вместо магии использовали какое-то громоздкое оборудование. Что-то вроде гремлинских махин или субтермагических конструктов.

И таково уж оказалось мое невезение, что обустроились они именно рядом со мной – и один из них не дал мне умереть. А теперь, раз уж я им попался, они стали снимать, что я делаю, как живу.

А я, конечно, по-прежнему пытался умереть.

- Не, так дети будут плакать, - сказал первый человек, толстый и бородатый.

- Да отстань ты от него! – возмутился второй, маленький и лысоватый. – Пусть плачут! Не препятствуй естественному отбору! Еще раз его тронешь, я на тебя жалобу подам!

- Кому, мне? – саркастично спросил бородач, снова оттаскивая меня от обрыва. – Святая корова, какой суицидальный птенец!

Кроме этого злополучного обрыва вариантов сдохнуть было немного. И от него меня все время отгоняли. Можно было, конечно, просто дождаться, пока они закончат и оставят меня в покое, но мне уже не терпелось. И я решил попробовать объясниться.

Мой клекот они, конечно, не поняли. Я старался изо всех сил, но вызвал только еще больший интерес к себе. Исторгаемые мной звуки показались этим типам необычными, но, конечно, и близко не похожими на человеческую речь.

Тогда я выбрал участок, где почва была чуть мягче, и принялся расчерчивать ее клювом. Местный язык теперь сидел у меня в подсознании, и не только устный, но и письменный, так что я написал: «Дайте мне умереть».

Слава Кому-То-Там, на местном языке эта фраза оказалась почти вдвое короче, чем на парифатском.

- Ты знаешь, я ведь не сумасшедший, - задумчиво сказал лысоватый. – И я ведь не пил. И не пью. Я веду здоровый образ жизни. А ты?

Бородач ничего не ответил. Но он достал из-за пазухи фляжечку и отхлебнул, тоже пялясь на мою надпись.

А я пошел к обрыву. Теперь-то они все поняли и не будут препятствовать волшебнику.

Так?

Не так. Видимо, птичьи мозги все-таки начали влиять на мое здравомыслие, если я решил, что это может сработать. Когда меня снова схватили, я запоздало сообразил, что это было худшим, что я мог сделать в такой ситуации.

- Пустите меня, руки уберите! – орал я, вырываясь и клюя бородатого.

Они слышали только клекот. Только нечленораздельные визги.

- Слушай, мы должны отнести его в твой университет, - сказал лысоватый. – Я вообще не понял, что это было, но это что-то... что-то сатанинское.

- Ну... ну не... ну нет. Достань-ка... разверни-ка... достань-ка клетку, - выговорил бородатый, с трудом удерживая бьющегося меня. – Хорошо, что я взял.

Они спустились по склону – там оказались их палатки. Там действительно нашлась огромная птичья клетка, куда меня и запихали. После этого они налили чаю из термоса, а бородатый закурил. Пальцы у него дрожали.

- Должно быть какое-то разумное объяснение, - сказал он. – Ну вот попугаи, например... Вполне умеют копировать голоса других птиц… и людей. Это общеизвестный факт.

- Как он вяжется с умением писать? – саркастично осведомился лысоватый.

- Это не умение писать!.. нет!.. – отмахнулся бородатый. – Это невозможно! Ты знаешь, какого размера мозг олуши? На нем практически нет извилин! Он просто скопировал... возможно, видел где-то... запомнил...

- Слушай, это была довольно четкая надпись. Он явно не случайно написал именно это.

- Причем каллиграфическим почерком... – вздохнул бородатый, снова отхлебывая из фляжечки. – Но в дьявола я не верю.

Когда они сказали о каллиграфическом почерке, я слегка заважничал. Ну да, у меня были отличные оценки по каллиграфии. Я очень способный олух... олуша.

Насчет мозга без извилин тоже правда, видимо. В этом теле мне все сложнее ясно мыслить.

И мне нельзя здесь долго оставаться. Я ведь попал сюда ненамеренно, я не стабилизировал ментальную оболочку чарами, удерживающими от деградации. А значит, рано или поздно она подстроится под когнитивные способности этой птицы. Уже начала подстраиваться, я ощутимо тупею.

Хм, прутья... Достаточно широко расставлены, чтобы протиснуть голову, но если я ее поверну, они будут меня душить.

Эта гипотеза увлекла меня... и нуждалась в немедленной проверке.

Стараясь не привлекать к себе внимание и не издавать звуков, я принялся тихонько умирать. Но люди, хоть и обсуждали свое, не выпускали меня из поля зрения. Лысоватый при виде новой попытки суицида поперхнулся, явно обжег нёбо и подбежал, принялся освобождать мне голову.

- Слушай, он хочет умереть, - опасливо сказал бородатый, пытаясь вытрясти из фляжки еще хоть каплю. – Может, просто позволим ему? Будет хороший кадр...

- Если он умирает в нашей клетке, это не хороший кадр, а наша эта... безалаберность. А кроме того... что если оно умрет и просто... освободится?!

- Ты что городишь? – сглотнул бородатый. – Это просто птица. Не анирник же.

- Что такое «анирник»?

- Ну... инуитский злой дух. Когда он освобождается смертью, то волен отомстить.

- Отомстить кому?!

Люди уставились на меня. Они тоже были растеряны и напуганы. Даже сильнее, чем я. Мне очень хотелось донести до них, что я не анирник и не собираюсь никому мстить за свою смерть. Наоборот, я бы охотно чем-то их вознаградил... я все-таки волшебник, наверняка я могу что-то для них сделать.

Но пол клетки был деревянным. Я попытался на нем что-то написать, но у меня ничего не вышло, конечно. Однако люди жадно на это смотрели, напряженно размышляли и в конце концов... дали мне бумагу и чернила.

Я решил, что хуже уже не будет, обмакнул в чернильницу клюв и написал: «Дайте мне сдохнуть, или я вас убью».

Возможно, это было не очень разумно. Но они ведь уже решили, что если я умру, то выйду злым духом и отомщу им... не знаю уж, правда ли в их мире такое водится или это просто легенда. В любом случае я решил донести до них, что все наоборот.

До них не дошло.

- Это осмысленное предложение, - изумленно произнес бородатый. – Я обязан показать специалистам. Разумная олуша!

- Но он... оно обещало нас убить! – нервно выкрикнул лысоватый.

- Что ты говоришь «оно»? Это просто олуша.

Они принялись спорить. Из их слов я сумрачно понял, что на этой «странице» магии нет вообще, она числится детской сказкой... так что я реально совершил худшее, что только мог. Пишущая олуша их буквально оглушила, они запаниковали и не знали, что с этим делать.

Но время назад не воротишь, память им не сотрешь. Я мог попытаться изложить свою ситуацию с самого начала, но что-то подсказывало, что тогда станет еще хуже. Если они узнают, что у них в руках волшебник, который заперт в теле птицы... что они сделают тогда? Если они узнают, что в случае смерти этого вместилища я просто испарюсь, исчезну... понравится ли это увлеченным исследователям?

Я представил себя на их месте. Что бы сделал я?.. так, нет, ни в коем случае нельзя сообщать им ничего лишнего. Я бы вцепился в такую находку руками и ногами. Честно говоря, я уже сделал достаточно, чтобы они именно так и поступили.

И я перестал писать, замкнулся и просто угрюмо пялился. Может, если я прекращу вести себя разумно, они решат, что анирник ушел, что я теперь снова просто олуша. А сдохнуть... что ж, в крайнем случае просто уморю себя голодом. Я в теле птенца, ему надо есть много и часто.

- ...Снежок, Майно дома?

- Нет, он за Кромкой, - сказал истинную правду Снежок.

Вератор его, конечно, не понял. Никто не понимал мяуканья Снежка, кроме его человека. Но он был уже степенным, видавшим виды котом, ему недавно исполнилось пять лет, и он прекрасно умел изъясняться жестами. Просто помотать головой из стороны в сторону – и люди понимают, что это «нет», да еще и умиляются милому котику.

Оккупированное птицей тело сидело на балконе. Снежок заманил его туда рыбой и велел сидеть тихо и не пытаться сдохнуть.

Это оказалось серьезной проблемой – следить, чтобы тот не сдох. Птенец чайки или что там за птица все время карабкался на перила и жадно пялился на остатки рыбы, украденной рыжим мародером. У него не получалось, он с трудом мог передвигаться даже на четвереньках.

Но если получится – он свалится с седьмого этажа.

А еще птенец все время норовил подавиться рыбьей костью, то и дело запинался о неуклюжие человечьи ноги и падал, а один раз едва не разбил башку о дверной косяк. Тупорылое создание. Причем его смерть означает, что умрет родное тело Дегатти... а значит, ему некуда будет возвращаться.

Как это скажется на Снежке, фамиллиар предпочитал не думать.

А тут еще и Вератор. Снежок уже жалел, что открыл ему. Молодой эльфорк завалился, как к себе домой, плюхнулся в единственное кресло и без спроса закурил.

- Майно скоро придет? – спросил он. – Раз он ушел без тебя, значит, скоро. Я его подожду, хорошо?

Снежок отчаянно замотал головой, но в этот раз Вератор сделал вид, что не понимает. Кот запрыгнул на подлокотник и раздраженно принялся объяснять, что человек не дома, что он придет нескоро, что сегодня вообще вряд ли придет, так что незваному гостю лучше бы убраться куда подальше... но Вератор только ухмылялся и почесывал Снежку шейку. Тот машинально мурчал, но все раздраженнее.

- Слушай, а где тут у Майно мини-бар? – полюбопытствовал Вератор. – Или не мини... лучше не мини. Я же его знаю, наверняка погребок имеется.

Погребок у Дегатти имелся, и Вератор быстро его нашел. Снежок гневно зашипел. Он терпеть не мог, когда его человек напивался, особенно в одиночестве, но уж точно не собирался позволять кому попало распоряжаться их общими запасами.

- Извини, Снежок, - снова плюхнулся в кресло Вератор, но теперь со стаканом и бутылкой. – Твой папаня то и дело приходит ко мне в гости и выдувает все запасы. Вот в прошлый раз, помню, купил я копченых рябчиков к бочонку пива, а тут Майно стучит. Сердцем почувствовал. Да ты помнишь, ты с ним был.

Снежок помнил. Рябчики были неплохие, он признавал. Конечно, они тоже вредные, но тут есть принципиальное различие. Копченые рябчики Снежку нравились, и он позволял себя ими баловать... в отличие от рыбы. Рыба приятно пахнет, очень приятно... но это обман. Вкус у нее гадкий, совсем не как у мяса. В природе коты рыбу не едят, а вот рябчиков едят... возможно... возможно, даже копченых.

Но даже воспоминание о вкусных рябчиках не заставило Снежка смилостивиться. Он все равно вскочил на спинку кресла и зашипел еще громче. Вератора нужно выпроводить, пока он не сунул нос на балкон.

- Снежок, прекрати, - уже недовольно сказал дружбомаг. – У меня к Майно важное дело. Хотя... раз его нет... а ты не хочешь стать моим другом, Снежок?

Фамиллиар сумрачно на него уставился. Знал он это важное дело. Будучи адептом Субрегуля, института общения, Вератор повсюду собирал аурические слепки. Обменивался ими с животными, разумными, духами и вообще всеми, кого встречал. Заключал союзы, искал тех, кто хотел с ним дружить.

И вокруг человека Снежка он давно наворачивал круги. С тех пор, как тот вернулся в Мистерию, Вератор не переставал забрасывать удочку. Хотя казалось бы – что ему до того Майно Дегатти? Волшебник как волшебник, ничем не примечательный и даже заурядный...

- Разбаловал я тебя, Снежок, – поджал губы Дегатти. – Уважать меня перестал. Это от жирности, думаю. Надо тебе паек сократить.

- Снежок, а ты чего так суетишься? – с интересом спросил Вератор. – Случилось чего?

И тут на балконе что-то загрохотало. То птица в теле человека попала ногой в жестяное ведро, ударила им о стену, от шума испугалась, начала орать, метаться, еще сильнее шуметь и еще сильнее от того паниковать.

- Типичный Майно, - сказал Вератор, открывая дверь. – Снежок, ты скрывал от меня его белую горячку?

Птенец олуши дико заверещал. Человеческая гортань не подходила для привычных ему криков, и звуки получались душераздирающие. Вератор поморщился, пригляделся к ауре и немного осунулся.

Он все понял.

- Типичный Майно, - повторил он, хватая бечевку.

...Меня привезли в какое-то учреждение. Я не думаю, что это был жилой дом – в таких местах редко живут. Скорее уж это напоминало один из корпусов Клеверного Ансамбля – а особенно Доктринатоса, с его мастерскими и лабораториями.

Ну да, один из моих похитителей упоминал университет.

Я уже понял, что на этой «странице» люди не слишком балованы магией, зато у них развитые технологии. Везли меня на необычном устройстве, похожем на большой колесный конструкт. Всю дорогу опасливо косились, но я сидел молча, прикидывался обычной олушей, и постепенно мои похитители успокоились.

Я решил усыпить их бдительность и дождаться удобного момента, чтобы убить себя. Он наверняка будет, надо надеяться на лучшее. Даже Снежок, когда был котенком, пару раз едва не отправился в Шиасс, а у меня-то уж тем более получится.

В университете мне выделили отдельную клетку. К сожалению, прутья там были слишком частыми, и зазоры между ними не позволяли провернуть тот же трюк, что в прошлый раз. К тому же за мной все время наблюдал похожий на студента юноша, а бородатый то и дело меня навещал.

Кажется, я оказался в виварии. Тут были и другие клетки – в них сидели крысы, морские свинки, пара собак и обезьян. Все – обычные животные, это я установил в первые же часы. Надеюсь, эти натуралисты не собираются меня вскрывать... хотя что я говорю? Надеюсь, они это сделают!

Но они этого не делали. По крайней мере в первый день. Когда студент смотрел в другую сторону, я расшатывал клювом прутья, чтобы добраться до задвижки.

Мои попытки привлекли внимание соседа по несчастью – крупного разноцветного попугая. Он смотрел на меня то одним глазом, то другим, заинтересованно крутил башкой, а потом начал подражать.

Попугаи – очень сообразительные птицы, должен вам сказать. Их нельзя недооценивать. Они почти так же умны, как гоблины, и частенько ухитряются вырываться из клеток. У одного из моих сокурсников был фамиллиар-попугай – он демонстрировал высокий интеллект и до того, как стать фамиллиаром.

Студент тем временем куда-то отлучился. Бородатый приказал ему особенно тщательно следить за мной, но не сказал, что я собой представляю. А я всего лишь птенец олуши, так что студент не очень серьезно к этому отнесся.

Клюв попугая справился с задачей быстрее моего. Но я отстал ненамного. Понимаете, эти запоры рассчитывались на всего лишь птиц. Никаких замков с ключами, паролей и уж тем более печатей. Просто дверцы с рычажками – немного заковыристыми, чтобы нельзя было открыть случайно, но и только-то.

- Кр-ра-а!.. – гордо сказал попугай, выходя наружу.

Следом вывалился и я, с завистью глядя, как он расправляет крылья. Если бы я угодил в тело попугая, было бы куда проще. Мое вместилище тоже крылато, но летать пока не умеет и в ближайшие дни явно не научится.

Впрочем, мне и не нужно. Что это за ящичек?.. Ага, конструкт для приготовления пищи. Ну да, студент ставил внутрь тарелку с каким-то месивом, нажимал рычажок, ждал пару минут, а потом ел.

Интересно, насколько мучительно будет жариться заживо?.. или эта штука варит?.. неважно, сейчас узнаю.

Немного тесновато, но я помещаюсь. Теперь только закрыться... так, у нас затруднение. Дверца не предусматривает возможности закрыться изнутри. Логично, конечно... но мне-то что делать?

И даже если я ухитрюсь – рычажок для активации тоже снаружи. Было бы ужасно глупо помещать его внутрь, не так ли?

Я попытался донести до попугая, чтобы он сначала надавил на дверцу, а потом на рычажок. Попытался объяснить, что хочу сделать его своим сообщником. Но тот не изъявил желания помочь мне покончить с собой – его заинтересовал стакан с разноцветными палочками. Попугай опрокинул его и внимательно наблюдал, как палочки раскатываются по столу.

Я забеспокоился. Попугай не волновался о конспирации – он шумел, хлопал крыльями, все осматривал и издавал разные звуки. Кажется, он подражал человеческой речи, но на каком-то другом языке – не том, что я освоил при пересечении Кромки.

А проклятая дверца не сдавалась. Я тщетно пытался ее захлопнуть, одновременно размышляя, как мне изнутри нажать рычажок и нет ли других способов убиться.

Спрыгнуть со стола?.. Слишком низко, я максимум сломаю лапку – а это сделает только хуже. Надо умереть сразу, надежно и быстро.

Воды нигде нет. Полное ведро меня бы выручило. Даже черпака бы хватило, наверное. Просто погрузить голову и ждать.

Есть окно, но оно закрыто, и щеколды там более тугие. К тому же я не смогу туда взобраться... я помахал на пробу крыльями, но убедился лишь, что я очень юный птенец. До полетов еще минимум месяц.

Тогда... что же делать тогда? Думать мешает какофония звуков. Наша с попугаем выходка взбаламутила всех узников. Обезьяны в большой клетке орали и верещали, обсуждая происходящее. Щенки в вольерах носились и тявкали, не отрывая взглядов от попугая.

Время поджимает. Из средств самоубийства у меня только...

- Ты что делаешь?! – прервал мои раздумья испуганный крик. – Ты же мог умереть!

- Я именно это и пытаюсь сделать! – огрызнулся я.

Конечно, студент услышал только писк и клекот. Он вытащил меня из пищевого ящика, посадил обратно в клетку и принялся ловить попугая.

Что ж, вернулись к тому, с чего начали. Испечься не удалось, возвращаемся к голодовке.

Увы, и этого мне позволять не собирались. Когда мои надсмотрщики убедились, что я отказываюсь от еды, то принялись кормить насильно.

- У птицы стресс, - сказал один из них. – Конечно, это же дикий птенец.

- Честно говоря, я так и не понял, зачем доктор Бергман его притащил.

- А он тебе разве не сказал? Я думал, он тебе сказал.

- Он объяснял, но я ничего не понял.

Кормление рыбной пастой из шприца мне не понравилось, так что я все же начал послушно есть. Честно говоря, смерть от голода мне вообще не нравилась, потому что подразумевала долгие страдания. Если я планирую умереть побыстрее, мне нужны силы для активных действий.

Только вот повторно сбежать из клетки не получалось. Тюремщики дополнительно укрепили задвижки у меня и попугая. Теперь им самим стало трудно их открывать, но для меня это и вовсе сделалось невозможным.

Попугай воспринял это как вызов. Это оказалась воистину гордая и умная птица. Своими когтистыми лапами он теперь не переставал ковырять задвижку, пытаясь размотать проволоку.

Я же призадумался. Теперь они более бдительны и знают, что я склонен к побегу. С щеколдой я рано или поздно справлюсь, но за пределы вивария выбраться будет трудно. Не в этом теле.

Так что нужно искать способы прямо тут.

На пищевой конструкт я больше не надеялся. Слишком трудно реализовать. В самом виварии я вообще не видел никаких способов. Однако... если показать попугаю, как открыть окно... но сначала мне нужно туда добраться. И освободить попугая.

Размотать проволоку клювом не получалось. Зато я постепенно смог раздвинуть два прута и просунуть сквозь них клюв. А уже снаружи подхватить одну из тех разноцветных палочек, что разбросал попугай. Большую часть студенты собрали обратно в стакан, но одну не заметили.

Представляете, это оказалась писчая принадлежность! Она оставляла чернильный след! В другое время я бы заинтересовался таким занятным изобретением, но сейчас меня волновало другое. Я спрятал палочку под собственной задницей и терпеливо дождался ночи.

Можно было попытаться проглотить эту палочку. На ятрохимии я преподавал в том числе ветеринарный курс, и лучше всех знал, насколько легко детеныш может погибнуть, сожрав что-нибудь несъедобное. Когда Снежок был еще несмышленым котенком, он однажды был на грани смерти, схомячив длинный кусок бечевки.

Но это, увы, не дает гарантированного результата. Я вряд ли умру сразу, скорее буду долго мучиться. Мои тюремщики это заметят – а они явно тоже знают толк в ветеринарии. Меня спасут. Возможно, даже прооперируют. Тогда я минимум несколько дней буду в недееспособном состоянии и все станет только хуже.

Побег я планировал осуществить ночью – но у меня ничего не вышло. Вернулся бородатый. Он выгнал студентов, уселся напротив меня – и принялся сверлить взглядом.

Похоже, пришло время для очной ставки.

- Слушай, ну я же знаю, что ты не просто олуша, - просительно сказал он. – Мы с Хадсоном все видели.

Он развернул смятый лист бумаги... ну да, тот самый, на котором я написал свое неосторожное послание.

- Я не сумасшедший, - сказал бородатый, убедившись, что слова по-прежнему тут. – Знаешь, я после нашей встречи даже терапевта навестил. Это написал ты, не отрицай. И еще там, на земле... это осталось на записи камеры. Как видишь, доказательств полно. Нет смысла отпираться.

Я издал противный вопль. Я просто тупая олуша. Я хочу кушать. Я сейчас сренькну в поилку и почищу перья. Отстань от меня.

Бородатый не отстал. И, видимо, за день он выспался, потому что эту ночь посвятил мне полностью. Ходил по виварию и рассуждал вслух, строил гипотезы, пытался наладить контакт. Он, похоже, был настоящим ученым, и мне даже стало его жалко. Возможно, мое появление в его жизни навсегда ее изменит, и он до конца дней будет искать разгадку.

Я прекрасно знал, как часто сходят с ума волшебники, и насколько мало порой для этого нужно. Ученые не так подвержены безумию, на их мозги не воздействуют мана, эфир, духи и закромочные явления, но и с ними тоже случается.

Такое вот необъяснимое событие вполне может стать толчком.

- Если ты просто олуша – что это был за феномен?! – уже с явным раздражением потряс листком бородатый. – Слушай, я бы прибег к угрозам, но...

Он перечитал мое послание. Да, сложно чем-то угрожать тому, кто требует себя убить.

Бородатый никак не мог угомониться. Он начал проводить со мной тесты на интеллект. Показывать какие-то карточки, какие-то головоломки с шариками... я все это подчеркнуто игнорировал. Сидел и крякал. Я надеялся, что смогу достаточно разозлить своего мучителя, чтобы он меня придушил.

Глупая надежда, конечно. Я сам по роду деятельности часто имею дело с животными – мне ли не знать, какую бездну терпения проявляют те, кто с ними работает? Даже когда бородатый достал меня из клетки, и я первым делом сренькнул ему на руки, он остался спокоен. Только вытерся и продолжил свои эксперименты.

И когда он подключил к моей голове какой-то конструкт с присосками, я решил попробовать еще раз. Перестав корчить из себя тупую тварь, я издал три коротких крика и пристально уставился на бумагу.

Бородатый сразу догадался и радостно сунул мне чернильницу. Я обмакнул туда клюв и вывел каллиграфическим почерком: «Я не олуша. Я застрял в этом теле. Я волшебник. Если освободишь, исполню желание».

Подумав, я приписал еще: «Я открыт для торга».

Конечно, я не так уж много мог исполнить. На тот момент я был всего лишь лиценциатом. Но что-то я все-таки мог. У меня были отличные ятрохимические навыки и специфический фамиллиар, так что я умел лечить самые разные болезни – а это часто бывает заветным желанием. Я не мог дать бессмертие, но мог улучшить внешность и здоровье.

В других областях у меня тоже имелись некоторые возможности. А в крайнем случае я мог попросить о помощи друзей. В Мистерии действует принцип взаимовыручки, знаете ли. Волшебники одалживают друг другу способности с большими скидками и даже в кредит. У нас очень развита профессиональная солидарность, это заложено еще отцами-основателями, которые сплотились для победы над Бельзедором, а потом поняли, что в единстве – сила.

- «Хрестоматия для юных волшебников», - ухмыльнулся Бельзедор. – Читал, как же.

Прочитав мою записку, бородач долго сидел в ступоре. Он явно перечитал ее несколько раз, пока не убедился: написано именно это, глаза его не обманывают. Отложив бумажку, он слегка растерянно сказал:

- Зловредный ты какой-то волшебник. Все руки мне обосрал.

- Птицы не контролируют клоаку, - попытался оправдаться я.

Конечно, из моего горла донеслись только писк и клекот.

Бородатый снова принялся ходить из угла в угол, раздражая обезьян. Он о чем-то напряженно думал. В конце концов уселся на стул... почему-то задом наперед, положив руки на спинку... уставился на меня и заговорил:

- А может, ты все-таки анирник? Почему я должен тебе верить? Ну вот умрешь ты – и что?

Я снова сунул клюв в чернильницу. Процедура неприятная, вообще-то, у чернил отвратительный вкус. Уже с досадой я вывел на бумаге: «Вернусь в свое тело».

- Ерунда какая-то, - растерянно сказал бородатый. – Желание какое-то... почему всего одно? И где у меня гарантии, что ты потом сюда вернешься и что-то для меня сделаешь? Может, никакой ты не волшебник, а... не знаю, нечистый дух, злой джинн из сказки?.. Раз уж мы дошли до антинаучной чуши, то что мешает тебе быть самим сатаной?

Хороший вопрос. Мой пленитель оказался здравомыслящим человеком, рассматривающим все варианты. И я, кажется, зря вообще упомянул исполнение желаний. Надо было давить на жалость, но я боялся, что не дожму, и он предпочтет оставить себе разумную птицу.

А теперь вот в нем, похоже, пробуждается алчность. Он уже размышляет, почему желание всего одно. Начинает понимать, что положение-то у меня безвыходное, так что можно получить и побольше.

Я сам себе делаю все хуже и хуже. Блеваные птичьи мозги. Тупая олуша. Надо как можно скорее вернуться в свое тело, а то придется обращаться к психозрителям.

Впрочем, бородатый все же оказался не настолько меркантильным. Он не сосредоточился на желаниях, куда больше его волновало то, что я могу не вернуться. Сейчас у него в руках уже было нечто потрясающее – разумная птица. Птица, которая умеет писать и называет себя волшебником.

А если он меня убьет... на этом все может закончиться. Он останется с дохлой птицей и никогда не узнает, что же такое нашел на том утесе.

Этого он боялся сильнее, чем того, что я окажусь демоном или еще какой-нибудь пакостью. А значит, нечисти, как и магии, у них нет... на виду, во всяком случае. Всерьез он в такую возможность все еще не верит и не понимает, что ему со всей этой новой информацией делать.

Могу его понять. Наверняка у них тут тоже есть сказки, легенды. Я в детстве читал «Старые сказки» - там есть истории про всяких фей, манитари и сальванских воздателей, которые испытывают героя, просят помочь, а потом вознаграждают. Но есть там истории и про паргоронских демонов, которые обманывают доброхота, пытаются его убить или сожрать.

Нет, конечно, герой в конце все равно побеждает, но то в сказках.

- А, у тебя была цензурная версия, - улыбнулся Янгфанхофен. – Как-нибудь напомни при случае – я охотно поведаю оригинальные истории. Все ваши «Старые сказки», знаешь ли, основаны на реальных событиях... только в реальности заканчивались не так радужно.

- Что, даже «Дурак в Паргороне» основан на реальных событиях? – с иронией спросил Дегатти.

- Особенно он.

В итоге мы ни до чего не договорились. Уже под утро бородатый, утомленный и вымотанный, снова ушел. Меня он не убил и не выпустил.

А ближе к полудню пришел лысоватый – и на меня он смотрел с каким-то диким, лихорадочным интересом. За эти два дня он оправился от сверхъестественного ужаса, зато пришел к выводу, что говорящая... пишущая олуша может иметь ценность. Бородатый явно рассказал ему про ночной разговор, потому что он сходу сказал:

- Ты, значит, волшебник... никогда бы не подумал...

Я молчал. Говорить-то по-прежнему не получалось, а предложить мне бумагу и чернила лысоватый не догадался.

- Никогда бы не подумал... – повторил он. – А вот это твое волшебство... что ты можешь, кроме как превращаться в олушу?

Кажется, бородатый ему рассказал не все. О том, что я предложил за свое освобождение желание, умолчал. Логично, я бы тоже умолчал. Но лысоватый и сам додумался, что если помочь волшебнику, то можно рассчитывать на награду, и стал выяснять, насколько большую.

Мне не было жалко. Я готов был посулить все что угодно в пределах моих возможностей, лишь бы мне наконец раскроили башку или прикончили иным образом.

Собственно, я охотно бы посулил и больше своих возможностей. Все сокровища земные и небесные. Если не клясться определенными клятвами, ложное обещание – не такая уж беда для мага. Мы не демоны, мы можем нарушать слово.

- Поэтому мы вас и не уважаем, - заметил Янгфанхофен.

Но лысоватому тоже пришло в голову, что если меня убить – это еще неизвестно, что получится. У них есть только мои слова – а если я вру? Если я вовсе не вернусь к ним с дарами? Если из моей разбитой башки вылезет какая-нибудь тварь и сожрет их? Лысоватого терзала жадность – но он боялся остаться на бобах или вообще стать жертвой нечистой силы.

А еще он боялся выпасть за пределы этой истории. Главным в их тандеме был бородатый – явно крупная шишка в этом университете. Лысоватый же, кажется, был просто наемным работником. Кем-то вроде чародея Типогримагики – умельцем узкого профиля, оператором конструкта для движущихся картинок.

И если бородатый прикажет не пускать его в виварий – его и не пустят.

На него вообще косились, он не мог нормально со мной общаться. Видимо, бородатый дал своим студентам нагоняй, потому что один из них все время оставался в помещении. И в конце концов лысоватый убрался, потому что его разговоры с олушей стали выглядеть совсем уже странно.

До вечера я терпеливо ждал. Поел, попил. Страдать от голода и жажды смысла не было, меня бы все равно покормили насильно. С заходом солнца один студент ушел, а вот второй, к моему ужасу, остался на ночное дежурство. Он долго читал книжку, но в конце концов, видимо, решил, что ему не настолько много платят за эту работу, и прикорнул на кушетке.

Благослови Кто-То-Там ленивых школяров – он уснул мгновенно. Убедившись, что спит он крепко, я вооружился пишущей палочкой и стал разматывать проволоку.

Это не заняло много времени. Да, клювом было неудобно... но они по-прежнему не рассчитывали запоры на разумное существо. Не знаю уж, что этим юношам наговорил бородатый, но правды точно не рассказал.

Неважно. Выбравшись из клетки, я первым делом освободил попугая. Мой сообщник переминался на жердочке и бормотал что-то нечленораздельное, но как только дверца открылась – выбрался наружу.

Обезьяны в клетках тихонько гомонили. Я задумался, не освободить ли и их, но побоялся, что меня и не убьют, и не освободят, а вот бестолковый переполох поднимут.

Зато попугай сразу сообразил, что делать. Я подтащил свое неуклюжее тело к окну, привлек его внимание к задвижке – и умная птица принялась ее теребить. Он явно сопоставил задвижку на дверце клетки и эту, смекнул, что делают они одно и то же – и заинтересовался открывающимися перспективами.

Это заняло много времени. Он все-таки был только птицей, а даже самый ловкий клюв уступает человеческим пальцам. Но в конце концов попугай справился, и уже я всунул в щель клюв, навалившись всем весом.

Окно начало открываться!..

Увы, именно в этот момент открылась и дверь. Темноту прочертил луч света... кстати, я упоминал, что у жителей той «страницы» есть искусственное освещение? Не обычные факелы и лампы, а что-то вроде магических светильников, только, понятно, не магические. Вот один такой источник света и держал лысоватый... и при виде моей открытой клетки он ахнул, и его взгляд заметался.

Окно открылось, попугай издал довольный вопль и вылетел. Увы, после этого лысоватый сразу меня заметил – и метнулся вперед.

Но я оказался быстрее. Моя нелепая тушка еле переваливалась, но мне всего-то и нужно было, что... перевалиться. Перевалиться через подоконник – и выпасть из окна.

Увы, полет длился недолго. Виварий был на первом этаже. Я шмякнулся и затрепыхался, а из окна таращился лысоватый. Он даже дернулся было следом, но потом все-таки передумал и побежал в обход.

Ну да, с таким телом я точно не убегу далеко...

Я освободился. Выбрался из здания. Но это не решило мою проблему – я все еще жив и даже не пострадал. И у меня всего минута или две, прежде чем сюда прибежит лысоватый.

Увы, рядом ничего смертельного не было. Я оказался на... на каком-то пустыре. Покрытом гладким серым камнем, расчерченным меловыми полосами. Вдали стояли два больших колесных конструкта.

На другом конце пустыря сидел попугай. Его явно охватили смешанные чувства. С одной стороны он был очень горд собой, его разбирало любопытство перед неизвестным, но в то же время он был разочарован. Судя по яркой окраске, он тропическая птица, а вокруг явно не сальванские кущи.

Всем своим видом попугай словно говорил: и вот это все?.. вот ради этого все было?..

Я бы ему посочувствовал, но у меня хватало своих проблем. Я должен был освободиться... освободиться по-настоящему!

Из-за угла показался лысоватый. Он не бежал, а шел быстрым шагом – но у меня не было шансов его опередить. Однако именно в этот момент на пустырь въехал еще один колесный конструкт – и я засеменил к нему, не веря своему счастью!

Я почти преуспел! Меня почти сбила многокоровная масса металла! Сидящий внутри не замечал меня в темноте... пока я не оказался прямо перед ним.

Впереди этого конструкта тоже были мощные фонари. Меня ослепил их свет, в ночной тишине раздался вскрик – и конструкт круто развернулся. Почти коснувшись меня, он с визгом крутанулся и влетел в деревянный забор. Сломалось несколько досок, конструкт замер, и из него вылез бородатый.

С другой стороны ко мне уже подбегал лысоватый – но бородатый гневно закричал и бросился наперерез.

- Ах ты, мерзавец!.. – воскликнул он.

- Мы вместе его нашли! – огрызнулся лысоватый. – Не пытайся меня отодвинуть!

- Отодвинуть в чем?! Ты даже не научный сотрудник!

- Здесь наукой и не пахнет!

Пока они препирались, я заковылял к сломанному забору. Возможно, там найдется что-нибудь... или я хотя бы спрячусь.

- Убегает! – крикнул лысоватый.

Они бросились за мной. Я не успевал... ярыть, я не успевал!.. Я всего лишь птенец олуши, у меня кривые медленные лапки!..

- Кр-ра-а!.. – крикнул попугай, с интересом глядящий на кутерьму.

- Хватай!..

- Вон он!..

И тут... словно ангел явился с небес. Из пролома в заборе выскочил бродячий щенок. Довольно крупный, с черной шерстью... и он увидел добычу!

Он весело тявкнул, бросился на меня... и его зубы сомкнулись на моей шее!

Тело прорезало болью. Бородатый и лысоватый завопили, кинулись к щенку, лысоватый с размаху пнул его в бок... щенок истошно завизжал, но вкусную жирную птичку из зубов не выпустил...

...А потом пришла блаженная тьма, я вновь почувствовал головокружение... и очнулся.

Я лежал на кровати, со связанными руками. На меня участливо смотрел Вератор, а в ногах дремал Снежок.

- Мир тебе, Майно, - добродушно сказал мой друг.

- Мир тебе, Вератор, - ответил я, часто моргая. – Развяжи.

- Даже не знаю... а это точно уже ты?.. скажи что-нибудь разумное.

- В кошачьем лотке есть говно?

- Типичный фамиллиарщик, - развязал меня Вератор. – Первым делом убрать за котом.

Я уселся за стол, торопливо написал несколько строк на бумажке и завернул в нее какашки Снежка. У меня не было времени придумывать что-то изысканное, инерционный след стремительно угасал.

Но магия снова меня слушалась. Я потянулся мыслью, почувствовал тот тающий канал, по которому мой разум вернулся домой, всеми силами зацепился за два ярких образа и дернул на себя.

Призвал к себе их владельцев.

Вератор смотрел на это с любопытством, но вопросов не задавал. Мы волшебники, мы привыкли ко всему. Нет ничего странного для нас, творцов чудес.

И в этот раз у меня все отлично получилось. Призыв прошел безупречно, и в комнате появились два животных – собака и попугай. Щенок сразу забился в угол и затравленно заскулил, а попугай расправил крылья, с воплями описал круг по комнате и уселся на вазу с фруктами.

- Итак, ты похитил двух животных, - подытожил Вератор. – Все было ради этого? Знаешь, в Валестре зоомагазины есть.

- Они помогли мне спастись, - пожал плечами я, гладя щенка. – Тихо, тихо, чего ты так жмешься? Ребра целы, лапы целы?.. Дай посмотрю... Снежок, иди сюда, лечи собаку!

- Я не буду лечить грязную блохастую собаку! – зашипел мой кот.

- Снежок!..

- А на какой «странице» ты побывал? – спросил Вератор. – Мне просто ужасно интересно, где это собак и попугаев меняют на кошачье дерьмо.

- А, это... там больше нет.

Я не стал рассказывать Вератору подробности своего приключения. Сейчас, спустя полвека, я сам смеюсь над своей незадачливостью, а вот тогда умирал со стыда и желал поскорее все забыть. И да, я проявил мелочность, за которую мне сейчас стыдно. Знаете, что я написал на той бумажке, которая отправилась к бородатому и лысоватому вместе с кошачьим дерьмом?

«Вот вам ваше желание».

Интерлюдия

Последнюю часть истории Дегатти рассказывал уже при участии половины своего зверинца. Гладил пса Тифона и чесал шею попугаю Матти. Снежок недовольно бурчал себе под нос и сетовал на неблагодарность человека, который всем обязан своему коту, а теперь жирностью его попрекает.

- Как это мило, - ухмыльнулся Янгфанхофен, перегнувшись через стойку и рассматривая могучего боевого пса. – Мы тоже как-то так выбираем щенков. Если зверь вцепляется тебе в горло и пытается сожрать – значит, твой.

- Ха, Дегатти, а ты и вправду мелочный, - ухмыльнулся и Бельзедор. – Послать своим мучителям кошачье дерьмо... классическая мелкая пакость.

- Я три дня провел в теле олуши, - пожал плечами волшебник. – Был немного раздосадован.

- Кстати, а записку ты на каком языке-то написал?

- Заметил, да? – хмыкнул Дегатти. – До меня тоже потом дошло, но было уже поздно.

- Да не переживай, все равно доходчиво получилось. Только вот... у тебя после того случая последствий никаких не осталось?

- Типа у меня по-прежнему птичьи мозги? – поджал губы Дегатти.

- Многое бы объяснило, - кивнул Бельзедор.

- Ха-ха, очень смешно. Я знал, что эта история вас повеселит. Чужая беда, неловкая ситуация... что еще может порадовать демона и падшего титана?

- Ты прав. Расскажи еще что-нибудь о том, как ты садился в лужу.

- Да, как ты завел остальных фамиллиаров? – присоединился Янгфанхофен. – Коня, змею, рыбу, енота...

- Жеребенка мне однажды вручили вместо гонорара. Рыбку подарили друзья. Змею я банально купил в зоомагазине... я был уже лауреатом Бриара, когда ей обзавелся. А вот с енотом тоже вышла интересная история. Сразу после магистратуры я заключил пятилетний договор с королевством Хагадеш... слышали о таком, нет?.. неважно. Я хотел сменить обстановку, да и предложение было выгодное, так что я на пять лет стал, так сказать, сельским волшебником. Я ведь говорил, что мне понравилась практика в Инкитии?.. Только в Хагадеше на моем попечении была уже целая страна – я должен был оказывать местным магические услуги по сниженной ставке. Кстати, жеребенка мне тоже вручили там. А енот... знаете, страна была большая, я постоянно был в дороге. Ночевал где попало, постоянным жилищем не обзавелся. И однажды, когда я на целую луну застрял в одной деревеньке, мне пришлось жить одному в старой лачуге. Не буду уж вдаваться в подробности. Ничего особенного, кроме избыточного интереса крыс, бродячих собак и енотов...

- Крыс, бродячих собак и енотов, - повторил Бельзедор. – Ну надо же.

- М-м-м... я тогда был очень занят, некогда было даже стряпать, питался чем попало. И один енот особенно ко мне зачастил... это был очень умный зверь, который быстро выучил расписание моих трапез и появлялся аккурат когда я выкидывал объедки за окно...

- Выкидывал объедки за окно...

- В палисадник. Там и без меня была грязь.

- Какая?

- Ну... кусты всякие. И земля. Земля – это грязь.

- Логично.

- В общем, мы с этим енотом нашли общий язык, - подытожил Дегатти. – И я в конце концов подумал – а что это он у меня задарма столуется? И я... дал ему работу. Он был не против.

- А из-за чего ты застрял в той деревеньке на целую луну, что тебе даже стряпать было некогда? – полюбопытствовал Янгфанхофен.

- А это уже отдельная история. Я бы рассказал... я много чего могу о себе рассказать, но мы тогда тут еще неделю просидим, а я и так уже у тебя загостился.

- Но ты же еще побудешь? – спросил Янгфанхофен, подливая своим гостям.

- До утра еще побуду.

Дегатти посмотрел в окно, где все больше тускнел Нижний Свет. В Паргороне наступил вечер, подходил к концу лиловодень. Три дня и три ночи они сидели в «Соелу» и травили байки, выслушали больше полусотни историй и выпили столько, что хватило бы на целый легион.

И расходиться пока еще не хотелось, но все понимали – пора закругляться, посиделки затянулись.

- Да, до утра, - вздохнул волшебник, подперев голову руками. – Последняя ночь, еще несколько историй – и будет.

- Хорошо, тогда буду тщательно выбирать, чем тебя попотчевать напоследок, - пообещал Янгфанхофен. – Кстати, насчет твоей байки про олушу... ты Лахдже ее рассказывал?

- Н-нет... Зачем?

- А расскажи. Мне кажется, ее это заинтересует.

- Почему?.. а... Думаешь... я был на ее родной «странице»?.. Слушай, а... да не, не может быть... хотя...

Волшебник крепко задумался. Янгфанхофен снисходительно покачал головой, поставил на стойку тарелочки с нарезанными соленьями и сказал:

- Это не имеет значения, Дегатти. Она теперь паргоронка. Ее родина тут.

- Ну она все равно родилась человеком.

- Там уже немного осталось от человека. Я вот тебе сейчас расскажу одну историю... ну так, чтобы ты не тешил себя пустыми надеждами...

Выходи замуж за моего мужа

1521 год Н.Э., Паргорон, лабиринт Хальтрекарока.

По коридору тащился жирный, гадкого вида демон. Он выполз из своего закутка и теперь влек тушу к господину, накатываясь на пол с влажными звуками. Позади оставался липкий след, крохотные ножки хватались за половицы и подтягивали Гришу вперед.

- Какое дерьмо... – бормотал он озлобленно. – Какое же дерьмо... Ху... хуже финала «Игры престолов»... Я не думал, что такое возможно... не думал... Нет пределов для говноделов... Бедный «Светлячок»... они клепали его, пока шедевр не превратился в кал... В КААААЛ!!!

Он заорал прямо в лицо одной из наложниц, и та испуганно отшатнулась. А Гриша, все еще стеная и похныкивая, вдруг сообразил, что дворец малость изменился за время его хикканства. Интерьер стал более минималистичным, часть украшений и произведений искусств пропала, что-то вообще, кажется, перестроили или капитально отремонтировали...

Интересно, что он такое пропустил?

Лахджа ползущего мимо Гришу толком не заметила. Она холодно смотрела на другую демоницу.

- Привет, Лахджа, - улыбнулась та одними губами.

- Привет, Ассантея, - сухо проронила Лахджа.

Вернулась-таки. Командировка должна была рано или поздно закончиться – и она закончилась.

- Мы, кажется, повздорили в прошлом году, - продолжала улыбаться Ассантея. – Но теперь, я думаю, незачем таить обиды. В тяжелые времена надо объединяться. Всем домом.

- Совершенно с тобой согласна, - ровным голосом сказала Лахджа. – Я не собираюсь долго таить обиду.

- Вот и славно. Рада, что мы все прояснили.

Возможно, Ассантея действительно не считает случившееся поводом для серьезной ссоры. В конце концов, что она такого сделала? Просто пыталась убить Лахджу и ее дочь... или всего лишь похитить?.. какая разница, у нее все равно не получилось.

Демоны после такого вполне могут остаться... нет, не друзьями, конечно, но приятелями. Продолжать спокойно общаться, здороваться за ручку. Демолорды вообще все переплетены междоусобицами и предательствами, не говоря уж о мелких пакостях. Фурундарок множество раз пытался убить брата... не всерьез, но тем не менее.

Да и саму Лахджу тут далеко не все обожают. Вот, хотя бы эта... легка на помине.

- Зачем, вот зачем ты это сделала, дура?! – вместо приветствия прошипела Абхилагаша. – Привет, Ассантея.

- Привет, Абхилагаша, - кивнула та. – А что она такого сделала?

- Что она сделала?! – захлопала глазами Абхилагаша. – Спасла Хальтрекарока!

- Спасла Хальтрекарока?.. – удивилась Ассантея.

- А ты не знаешь?! Пфе!.. Тебя кто просил лезть?! – придвинулась к Лахдже Абхилагаша. Ее нижняя губа нервно тряслась. – Ты хоть знаешь, что ты наделала?!

- Абхилагаша... ты что же, не рада возвращению любимого мужа?.. – изобразила изумление Лахджа. – Но подожди, подожди!.. Прежде чем отвечать – убедись, что он снова не стоит позади тебя.

Абхилагаша круто развернулась и озарила собой ближайшее пространство. Ауры Хальтрекарока рядом не ощущалось, но демоница все равно понизила голос и зло процедила:

- Думаешь, что выслужилась? Думаешь, что теперь он будет тебя выделять? Айчапово ты отродье, да мы ж могли веками душ не считать, потихоньку разделили бы его сокровища и вклад, пока он там где-то далеко! Живой, но заключенный! Ты хоть знаешь, как успели навариться слуги Кхатаркаданна за каких-то четыреста лет его отсутствия?

- Это же была идеальная ситуация, Лахджа! – кивнула подошедшая Нагалинара. – Он заперт в другом мире, но жив и остается демолордом, а мы можем жить свободно и распоряжаться его добром!

- Ну да, как слуги Кхатаркаданна, - хмыкнула Лахджа. – Только когда он вернулся, то не поленился отыскать и замучить до смерти всех, кто не оправдал доверия.

- Хальтрекарок не такой. Этот жалкий, ленивый... – Абхилагаша осеклась, снова озарила собой пространство, но все же не стала заканчивать фразу. – Да и на что ты надеялась? Вот что ты выгадала с его спасения? Да ничего! Нам всем, в том числе и тебе, было бы куда лучше, если бы все сидели на жопе ровно, без тупых и слишком деятельных подлиз вроде тебя!

- А теперь все! – согласилась Нагалинара. – Он вернулся, да еще стал свидетелем того, как мы… разбирали вопросы наследования. Теперь он считает, что мы замышляли против него.

- Думаешь, сумела подмазаться к нему?! – уже просто кипела от злости Абхилагаша. – Ему все равно, зато весь гарем мечтает тебя прибить!

Лахджа поняла, что сейчас будет драка. У сестер-жен здорово накипело, особенно у этих, амбициозных. Они первое время держались от нее подальше и вообще старались не отсвечивать, но со временем убедились, что Хальтрекарок вовсе не начал выделять Лахджу. Он не только ее не приблизил, но даже как будто стал чураться.

Да и вообще он заметно изменился после своего похищения. Проведенные в плену у Пеймона дни в нем что-то надломили. Он словно внезапно осознал, что не все в этом мире его друзья. От добродушной расслабленности не осталось и следа, Хальтрекарок стал заметно угрюмей, подозрительней и с виду даже умнее.

Может, случившееся и к лучшему. А может, нет. Лахджу, во всяком случае, он отблагодарил как-то странно.

По факту ведь это она его спасла. Нет, основную работу сделали демолорды, да и уговорить их оказалось несложно... но подняли бы они задницы, если бы не она? Неизвестно.

И что она получила в награду? Ме. Одно-единственное Ме. Причем абсолютно мусорное – Зеленый Цвет. Позволяет перекрасить что угодно в зеленый.

Хальтрекарок им как будто откупился не глядя. Кинул первую попавшуюся ерунду из ящика с безделушками.

Это было просто оскорбительно.

При этой мысли Лахджа с досадой ударила кулаком по стене. Абхилагаша все еще что-то визжала, и это раздражало все сильнее.

На стене появилось зеленое пятно. Ну да, теперь Лахджа может и вот такое. Здорово. Почти так же круто, как создавать ложки. Абсолютно бесполезное умение для всех, кроме маляров.

- ...Ты меня слушаешь?! – прорезался истошный крик.

- Нет, - медленно перевела взгляд на Абхилагашу Лахджа.

Бывает, что какой-то человек или в данном случае демон настолько болтлив, криклив или настырен, что ты частично глохнешь, когда он открывает рот. Именно так у Лахджи давно уже обстояло с Абхилагашей.

- Ты очень юна, дочь Мазекресс, - сказала Нагалинара, постукивая пальцами по рукояти меча. – Я очень долго снисходительно к тебе относилась.

Абхилагаша тоже придвинулась поближе. Ассантея, наоборот, отступила, с интересом взирая на происходящее... но далеко не ушла.

Места для драки полно – во дворце высоченные потолки и широченные коридоры. Хальтрекарок может гулять по ним в своем истинном облике, так тут просторно. Но Лахджа окинула сожалеющим взглядом картины и статуи – сплошь подлинники, шедевры высокого искусства. Хотя некоторые несут следы реставрации, временной открутки – их уже неоднократно ломали, портили, сжигали...

- Простите... – пробормотала Лахджа.

- Поздно просить прощения! – возмутилась Абхилагаша.

- Я это не вам, а вечным ценностям. Может, выйдем на свежий воздух?

Нагалинара коротко кивнула. Это очень в духе гохерримов – идти в случае чего на дуэльную площадку. Если бы они тузили друг друга где попало, Паргорон постоянно выставлял бы счет собственной армии.

На Абхилагашу Нагалинара не смотрела – держалась отстраненно, с отчужденным видом. В последние годы отношения у них окончательно остыли – а ведь когда-то Нагалинара была одной из «фрейлин» любимой жены, ходила за Абхилагашей хвостом.

И спасение Хальтрекарока огорчило ее как бы не еще сильнее – она в гареме единственная гохерримка и откровенно тяготится своим положением. У нее тогда были все шансы прирезать Абхилагашу и заграбастать самый жирный кусок.

А Лахджа все испортила.

- А все-таки, что случилось? – поинтересовалась Ассантея, отклеившись от стены. – В чем опять провинилась наша общая любимица?

- Ты что, тоже меня не слушала?! – разъярилась Абхилагаша.

- Я слушала, слушала. Внимательно. Но твоих слов было очень много, а смысла в них – очень мало. Можно краткий экскурс для тех, кто только что вернулся?

- Хальтрекарока похитил и собирался съесть адский Князь Тьмы, - коротко изложила Нагалинара. – Лахджа каким-то образом уговорила демолордов за него вступиться.

- Еще одно свидетельство того, что мужчине следует полагаться на братанов, а не на шлюх, - проронила в сторону Лахджа. – Копирайт – Асмодей.

- О-о-о, как это мило... – растянула губы аж до ушей Ассантея. – Какая ты преданная, Лахджа. Не замечала раньше за тобой такой любви к нашему мужу.

- Все познается в сравнении, - перевела на нее взгляд Лахджа. – Мне тяжело было представить на его месте другого господина.

- Действительно, действительно. Подумать страшно, что с тобой бы стало в гареме кого-нибудь вроде Кошленнахтума.

- Кто знает, быть может, он и тебя бы прихватил.

Лахджа и Ассантея обменялись ласковыми улыбками голодных гадюк. От Ассантеи, конечно, не укрылись истинные мотивы Лахджи. Кто-кто, а она сразу сообразила, чего ради та лезла из кожи вон ради Хальтрекарока.

У Лахджи мелко подрагивал хвост. Она почти кожей ощущала напряжение. Чувствовала обращенную к себе ненависть. Смертная под этими взглядами уже дотлевала бы, скукоженная и сгнившая.

- Знаешь, Хальтрекарок не очень-то переживает, когда с одной из нас что-то случается, - произнесла Абхилагаша. – Помнишь Мистрильду?

Лахджа задумалась... а правда, она не встречала Мистрильду после той заварушки с Пеймоном. А ведь почти месяц прошел...

Кажется, Абхилагаша лучше всех знает, где волшебница сейчас.

- Хальтрекарок ни разу о ней не спрашивал, - сказала Абхилагаша. – А ведь она была одной из любимейших. Как ты.

- Что ты ветер стегаешь? – вздохнула Лахджа, раздувая руку. – Иди сюда, я оторву тебе башку.

Ее хвост с влажным чмоканьем разделился на три. Страшные хлысты метнулись вперед – сразу к трем горлам.

У Нагалинары загорелись глаза. Наконец-то! Гохерримский клинок свистнул, демоница молнией рассекла хвост Лахджи... но тот оказался с содержимым! Из обрубка сразу ливанула едкая щелочь – и тоже почти живая, подвижная!

Абхилагаша исчезла, снова появилась, взмыла к самому потолку и разинула пасть. Не собиравшаяся участвовать Ассантея же на долю секунды замешкалась – и первый удар пропустила.

По стене пробежала трещина. В коридоре сошелся настоящий паргоронский интернационал – четыре высшие демоницы разных видов. Все были ослепительно красивы – и пытались вырвать друг другу кишки.

Впрочем, Лахджа сейчас уже не казалась красивой. Ее очертания расплылись, волосы взметнулись белой пургой, правая половина лица стала инсектоидной, а все тело покрыли многоцветные перья пополам с шерстью. Она молниеносно перетекала из формы в форму, не задерживаясь надолго ни в одной.

Да и Абхилагаша сразу перешла в истинный облик – огромной монстрообразной бабищи с четырьмя сиськами и вываленным из пасти языком. Два чудовища рвали друг друга на части – Абхилагаша пыталась втянуть Лахджу в зев, Лахджа била ей по ушам разрывающим перепонки визгом, смертельным ультразвуком.

Где-то в этом месиве сверкал меч Нагалинары. Она наконец-то дорвалась до любимой забавы гохерримов и почти стонала от восторга. Ассантея и Абхилагаша единым усилием отбросили Лахджу, впечатали ее в стену – и в плоть вошла полоса стали.

Туша Лахджи взорвалась облаком раскаленного газа, драконьего пламени. Оно вырвалось под страшным давлением, превратило в пепел несчастные картины и статуи, заставило демониц орать от боли... но не убило, конечно.

Нагалинара издала сдавленный хрип. Ее тело покрылось хрустящей корочкой, а глаза вытекли. Ассантея, успевшая сдвинуться в Тень, пострадала меньше. Абхилагаша и вовсе осталась почти невредима – и начала всасывать ошметки Лахджи.

Трое на одну – это все-таки ужасно нечестно. Лахджа сопротивлялась, она собирала себя обратно, прорастала тончайшими щупальцами в камень, цеплялась плотью за пятки и голени Абхилагаши... но от Ассантеи уже струилась какая-то дрянь, а Нагалинара часто дышала, покрываясь свежей кожей, снова поднимая меч...

- Это что здесь происходит?! – раздался гневный окрик.

По коридору просеменил пушистый рыжий кот... нет, уже не кот. Совнар на глазах становился самим собой – бушуком в деловом костюме... и с очень злобным личиком.

Он не стал тратить время зря. Бухгалтер Хальтрекарока сходу увеличился во много раз, почти достиг макушкой потолка... и принялся охаживать демониц кнутом.

Его плетка была не просто плеткой. Нагалинара, Ассантея и Абхилагаша завизжали от боли. Нагалинара едва не уронила меч, Абхилагаша вернулась в человеческий облик, Ассантея упала на колени.

- Вы, потерявшие страх шалавы! – в ярости рычал бушук. – Плюющие в протянутую руку отродья! Изменницы, которых давно стоит заменить на дешевых самоталер! Среди всех вас одна-единственная не забыла о своем долге – и за это вы решили ее заклевать толпой?! Слишком давно вас не учила БОЛЬ!!!

Демоницы с истошным криком удрали от взбешенного Совнара. Тот еще несколько раз саданул им в спины, а потом злобно фыркнул, уменьшился до обычных размеров и подал руку быстро регенерирующей Лахдже.

- Идея с самоталер не так уж и плоха, - сказала та. – Но Хальтрекарок и их избалует.

- Это уже вряд ли, - мрачно сказал Совнар. – После всей этой истории счет Хальтрекарока просел. Говорю тебе по секрету, не вздумай трепаться.

- И Лахджа пообещала не трепаться... а мы теперь узнаем об этом от Янгфанхофена, - хмыкнул Бельзедор.

- Об этом я узнал не от нее, - поморщился Янгфанхофен. – Бельзедор, право же, я демолорд. Ты думаешь, у меня нет других источников информации, кроме малахольной зазнобы Дегатти?

- Насколько сильно? – спросила Лахджа.

- Не настолько, чтобы волноваться за статус демолорда. Но нас ждет много работы. Могу я в ближайшие недели рассчитывать на твою помощь? Я думаю, тебе будет полезно побыть подальше отсюда, пока все не утрясется.

- Конечно, - обрадовалась Лахджа.

- Вот и ладненько, дам тебе знать. Кстати, ты у нас все еще жеманишься, души не поглощаешь?.. С этим надо уже что-то делать.

Лахджа неопределенно пожала плечами. Может и правда пора отбросить стыд. Кошленнахтуму или Клюзершатену она, конечно, противником все равно не станет, но это не единственные ее недруги. Даже удивительно, сколько демонов жаждет ее крови – в ее-то юном возрасте.

- Спасибо, что выручил, - сказала она Совнару.

- Не за что, не за что. Не хочу, чтобы у нас, слуг, были поводы считать, что верность наказуема, а не вознаграждается. Если Хальтрекарок не видит нужды тебя поддержать сейчас, это сделаю я.

- Спасибо, Совнар, - повторила Лахджа. – Хорошо иметь друга, тем более если этот друг – ты.

- Лахджа, я лишь хочу показать тебе, что путь, выбранный тобой, это не путь лишений, а самый верный путь, ведущий к возвышению, - самодовольно поправил галстук Совнар. – Будь и дальше верной слугой своего господина, помогай мне упрочивать его положение – и упрочится и наше.

- Девиз бушуков?

- Девиз бушуков. Бывают периоды, когда мы сдаем позиции, но это временно, если мы не вешаем нос и продолжаем работать.

- И после плохого урожая нужно сеять, - согласилась Лахджа. – Не жалеешь, что решил помочь Хальтрекароку?

- Посмотрим, как будет, - неопределенно сказал Совнар. – Кстати, если я знаю Абхилагашу... а я знаю Абхилагашу... тебя сейчас...

Лахджа почувствовала резкий рывок, вокруг все раздвоилось, поплыло... и она шмякнулась на мраморный пол. Прямо перед лицом хмурого Хальтрекарока.

Абхилагаша выла волком, старательно расчесывая следы от плети. Совнар, который последовал за Лахджой уже своим ходом, сидел в уголке и вылизывался. Ассантея и Нагалинара старались сделаться невидимыми, зло косясь то на Лахджу, то на Абхилагашу.

- Итак, вы все в сборе, - мрачно произнес Хальтрекарок. – Мои любимые жены. Лахджа. Абхилагаша. Нагалинара. И... четвертая.

Имя Ассантеи он успел забыть. Ожидаемо – та отсутствовала почти год.

Волей Хальтрекарока их швырнуло на колени, рядком. Лахджа осторожно отрастила глазок на темени и смотрела, как Хальтрекарок проплывает из стороны в сторону, скрестив руки на груди.

Он не улыбался. Не глядел слегка сквозь окружающих, как обычно. На челе его лежала тень.

Сейчас его лучше лишний раз не злить.

Это понимали все, кроме Абхилагаши. Ассантея и Нагалинара явно не собирались раздувать скандал – наоборот, они бы предпочли быть где угодно в другом месте. Но не Абхилагаша, нет, только не Абхилагаша. Она демонстративно причитала, шумно всхлипывала, вздрагивала всем телом...

- Поднимите лица, - недовольно приказал Хальтрекарок.

Жены послушно вскинули головы. Темный Балаганщик вздохнул и перевел взгляд на Совнара. Бушук в обличье рыжего кота по-прежнему умывался.

- Итак, правильно ли я понял тебя, Абхилагаша? – тяжелым голосом сказал Хальтрекарок. – Совнар избил вас троих. Совнар, мой самый доверенный слуга. По навету Лахджи. Лахджи – почему-то единственной из жен, как-то причастной к моему... возвращению. Как неприятно.

Несколько секунд царило молчание. Все более гнетущее, все более страшное. От демолорда шли гулкие, давящие волны – головы от этого кружились и слегка подташнивало. Злость Хальтрекарока почти можно было потрогать.

- Как неприятно видеть ваши уродливые зареванные лица!!! – наконец прорвало его. – И у вас еще хватило наглости мне нажаловаться?! Абхилагаша, ты совсем тупая?!

Судя по взглядам Ассантеи и Нагалинары, они задавались тем же вопросом.

Хальтрекарок подлетел ближе и ударил Абхилагашу ладонью. Ту отбросило, она впечаталась в стену. Прекрасной демонице раздробило челюсть, зубы посыпались, а череп треснул.

- Благодари Древнейшего, что ты дочь двух демолордов! – процедил Хальтрекарок. – Любую другую я бы за такое сожрал!

Нагалинара и Ассантея сжались в комочки... ну да, они-то не дочери демолордов. Лахджа пристально на них уставилась и облизнула губы кончиком языка.

Но основной гнев Хальтрекарока выплеснулся на Абхилагашу. Двух других же он только окинул злым взглядом и произнес:

- Сколько у меня сейчас жен?

- Сто семьдесят четыре, - возжег в воздухе ярко-голубые письмена Совнар. – Вот полный список.

- М-м... некомплект. Хотя я начинаю думать, что стоит сократить обратно до сотни. Возможно, пора жить скромнее.

Совнар аж засветился от радости, явно благодаря покойного короля Пеймона. Но тут же скрыл свои чувства, потому что Хальтрекарок недовольно нахмурился.

- Возможно, потом сокращу, - сказал он. – Но не сейчас. Нет. Надо поддерживать престиж, чтобы не разносили дурацкие слухи. И только поэтому вас четверых я не сожру. Вы слишком ценные единицы.

Лахджа моргнула. Она не ослышалась, он сказал «четверых»?.. Просто машинально посчитал и ее?.. Или...

- Но право на жизнь вам придется заслужить! – повысил голос Хальтрекарок.

Лахджа приоткрыла было рот, но благоразумно передумала. Сейчас лучше не заострять. Не спрашивать, почему она тоже оказалась среди виноватых.

- После определенных событий у меня осталось всего сто семьдесят четыре жены, - произнес Хальтрекарок. – Это нехорошо. Мои гости начинают замечать некоторую утрату лоска. Только вчера мне об этом сказал... я не могу себе позволить и дальше терять престиж. Поэтому вы четверо займетесь пополнением гарема.

- Мой господин, мы всегда рады служить тебе, и я готова выступить прямо сейчас! – торопливо выпалила Нагалинара.

- Я тоже! – на долю секунды отстала Ассантея.

- Ну и я, конечно, - проворчала Лахджа. – Аж кушать не могу, как хочу поскорее этим заняться. Только... господин, а ты уверен, что можно доверить другим столь ответственный выбор? Что если одна из нас ошибется и приведет кого-то, не удовлетворяющего твоим изысканным вкусам?

- Разумное беспокойство, - согласился Хальтрекарок. – Действительно, ошибки в таких вещах недопустимы. И чтобы их не случилось... да, я одарю вас всех особым Ме.

Демолорд по очереди коснулся лба каждой из жен, и те заморгали, определяясь с новой способностью.

- Это Ме Поиска Красавиц, - объяснил Хальтрекарок. – Оно подсказывает и направляет на тех дев, что во всех отношениях удовлетворяют моим вкусам. Видите, я не отправляю вас на задание без должной подготовки.

Лахджа смерила Хальтрекарока пустым взглядом. Ну да, конечно, для такого-то важного дела у него Ме всегда найдется. Аж четыре штуки создал, не поленился.

Но вслух она сказала:

- Какое полезное Ме. Ты так щедр, мой господин.

- Я знаю, - милостиво кивнул Хальтрекарок. – Поблагодарите меня потом. Можно одновременно, заодно и помиритесь.

Лахджу охватили смешанные чувства. Делить постель с этими девицами ей не особенно хотелось... да и с Хальтрекароком, в общем, тоже. Честно говоря, она уже давно не исполняла супружеский долг, и ее это нисколько не огорчало.

Хальтрекарок после возвращения от Пеймона вообще слегка подрастерял либидо. То ли Князь Тьмы таки вытянул из него часть моджо, то ли просто посттравматический синдром.

Лахджа с удовольствием бы провела с ним сеанс, объяснила, что в подобном опыте нет ничего плохого, многие гхьетшедарии с удовольствием это практикуют. Даже без особой тяги – просто ради разнообразия. Такой уж они народ.

Она бы даже слегка смаковала, слушая, как он жалуется на то, что регулярно проделывает с другими сам. Но Хальтрекарок вряд ли сейчас расположен раскрывать кому-то душу. Да и потом вряд ли сподобится.

- Господин, что делать, если у тех, кого мы найдем, уже будут господа? – спросила Ассантея.

- Мне всему вас надо учить? – раздраженно спросил Хальтрекарок. – Разбирайтесь по ситуации.

- Я просто хочу узнать, что мы можем обещать взамен... можем ли вообще что-нибудь обещать от твоего имени?

- Все, что менее ценно, чем новая жена, - отмахнулся Хальтрекарок. – А теперь ступайте – и не разочаруйте меня!

- ...Что я вообще делаю в этом вертепе?.. – бормотала себе под нос Лахджа, таща под мышкой Астрид. Та сегодня была не в настроении сопротивляться и болталась, как мешок с картошкой. – Думаю, нам с тобой надо переехать.

Астрид выдула носом пузырь.

- Присмотришь? – попросила Лахджа, тряся за плечо Сидзуку.

- Я сплю... а, что?.. – с трудом продрала глаза соседка. – Ты куда опять? Все, сваливаешь? Я тогда те вещи, которые ты не успела забрать, заберу себе?

- Если бы я сваливала, то вместе с дочерью. Пока что просто в командировку. Особое поручение Хальтрекарока.

- А, опять... что на этот раз?

- Особое задание. Тебе бы понравилось.

- Это какое? – заинтересовалась Сидзука. – Сокровища пересчитывать?

- Набирать новых жен.

- Понятно. Я с тобой.

- Нет, ты посидишь с моей дочерью. Не хочу, чтобы ее кто-то обижал.

- Да никто ее не обидит, - отмахнулась Сидзука, суя Астрид кусок копченой говядины. – Я лучше тебе помогу!

- Чем, апробацией?

- Да ну тебя! Лахджа, ты слишком самонадеянна! Ты не разбираешься в том, что любит наш господин! – открыла ноутбук Сидзука. – Тебе необходим кто-то с моим опытом и возможностями!

- Он мне выдал Ме со своим вкусом на женщин... кстати, ты соответствуешь.

- Вот уж спасибо, а то я не знала. Куда полетишь?

- В Мпораполис сначала... а там посмотрим.

- Понятно. Я с тобой.

- Сидзука, я не могу таскать с собой другую жену Хальтрекарока! – начала раздражаться Лахджа. – Ме будет все время реагировать на тебя! Это как магнит рядом с компасом держать!

Этот довод оказался непрошибаемым, и Сидзука неохотно отвязалась. Хотя и потребовала хороших омияге за работу нянькой. Она не любила сидеть с Астрид... никто не любил сидеть с Астрид. Она кусалась.

- Мое слово вызова ты знаешь, - напомнила Лахджа. – Будут проблемы, сразу призывай.

Она не могла дождаться, когда Астрид немножко подрастет. Как только та научится внятно говорить, можно будет вручить ей право призыва – и не нужно каждый раз просить Сидзуку.

Конечно, кроме Ассантеи никто пока на Астрид не покушался. Но Кошленнахтум по-прежнему сидит в Туманном Днище, и черт его знает, что творится в его мозгощупальцах. С тех пор, как Хальтрекарок вернулся, он о себе не напоминал, но Лахджа не хотела больше рисковать.

Дворец она покинула с некоторым опасением. Она теперь постоянно его испытывала за пределами гхьета мужа. Все время казалось, что Кошленнахтум следит, подстерегает. Что вот сейчас разверзнутся порталы, выстрелят клыкастые щупальца...

Она из-за этого даже за Кромку стала ходить реже. Перестала бы ходить совсем, но соблазн оказался сильнее страха.

- Дегатти, не ухмыляйся так самодовольно, - покачал головой Янгфанхофен. – Женщина жизнью ради тебя рисковала.

- Ну я же не знал.

- А если б знал? Отговорил бы?

- М-м-м... но теперь-то я знаю, что он оставил фархерримов в покое.

Паргорон. Есть в нем все-таки какая-то мрачноватая красота, своеобразное темное очарование. Лахджа парила над просторами Мглистых Земель, смотрела на зарницы скрытого за горизонтом Нижнего Света. Внизу пустоши перемежались терниями, кое-где виднелись хутора храков, небольшие леса. Мелькнуло причудливое светящееся здание – усадьба какого-то гхьетшедария.

В Туманном Днище пейзаж стал побогаче, растительности резко прибавилось, а Нижний Свет наконец-то появился на небе сам. Внешней стороне Паргорона освещения не хватает... зато на внутренней его с переизбытком. Это даже на их хозяйстве отражается – на внутренней стороне растят злаки, фрукты, овощи и прочие культуры, которым нужен свет. На внешней в основном занимаются скотоводством, растят мясных гор, мавош, личинок Хлаа и специфические паргоронские корнеплоды, которым свет не нужен.

В латифундии Фурундарока полно и обычных культур, но на то он и Величайший Господин.

Демонам, конечно, необходимы души. Высшие демоны подпитывают так духовную силу и растут в могуществе, а для низших это валюта. Но получать из-за Кромки и все остальные блага им невыгодно, большую часть проще производить на месте. Тем более, что паргоронские сорта растений уже привычны к фоновой скверне, уже не страдают от постоянного воздействия Тьмы. Они уже одемонились полностью или частично.

Так что Паргорон – это такая же цивилизация, как и в обычных мирах, просто со своими особенностями. Потому что все в нем хотят того же самого, что и в родном мире смертной Лахджи. Что-то жрать – и лучше послаще; с кем-то спать – и лучше почаще; работать поменьше — и зарабатывать побольше.

И чтобы не болело ничего.

Лахджа планировала сразу начать с Мпораполиса, нырнула на Призрачную Тропу, но была слишком погружена в свои мысли и перепутала оси. Ей все еще не хватало опыта, она не всегда уверенно ориентировалась в этом надмирном лабиринте.

- Где я вообще? – растерянно моргнула она, выбираясь наружу.

Это явно Туманное Днище, на небе появился Нижний Свет, но судя по его высоте над горизонтом – до Мглистых Земель недалеко. Не в ту сторону пошла... и хорошо хоть, направление в целом верное.

Так что теперь Лахджа летела в Мпораполис своим ходом, но не слишком быстро, не слишком торопливо. Куда ей спешить? Это Абхилагаша сразу забегала, как ошпаренная, пытается теперь выслужиться. Она слишком сильно упала в глазах любимого мужа, ей нужно срочно вернуть его расположение.

А Лахдже, в общем, все равно. Привести парочку тех, кто сам спит и видит, как бы это выйти замуж за демолорда – и довольно. Зарабатывать очки репутации ей не нужно – у нее теперь железная броня. Хальтрекарок, конечно, мудак, но даже он должен испытывать какую-никакую признательность.

Конечно, об этом лучше не напоминать и уж ни в коем случае не намекать на то, что он ей теперь по гроб жизни обязан. Ему явно неприятно вспоминать о том случае – он Лахджу даже чурается. Она теперь часть этой истории, ее лицо пробуждает дурные воспоминания.

Возможно, он все-таки от нее избавится. Но убивать уж точно не станет. Просто передаст ее в полное распоряжение Совнара или вообще отпустит в свободное плавание. Лахджа, вероятно, останется его формальной женой... но в этом нет ничего страшного, лишь бы он потом снова не сделал крутой разворот.

Кстати, надо будет прицениться к квартирам в Мпораполисе. У нее по-прежнему есть доступ к счету мужа, но слишком большой расход вызовет недовольство Совнара. Золотые Холмы ей точно не по карману, а вот какой-нибудь спальный район неподалеку от клиники Зиммизхи будет в самый раз...

Ее мысли прервало странное ощущение. Как будто зов на границе сознания, неслышная музыка... а, точно, это же ее новое Ме. Но до Мпораполиса еще далеко, так что подходящая красавица где-то тут, среди хуторов... да ладно, храчка, что ли?

Храки довольно стремные. Похожи на крепких рослых людей с синей кожей и головами, вросшими в плечи. Шейные мышцы у них так утопают в плечевых, что шей как будто и нет вовсе.

Но они на самом деле есть, конечно, иначе храки не могли бы и головы повернуть.

Лица у них тоже, кстати, вызывают эффект «зловещей долины». Широкие и лунообразные, похожие в целом на человеческие... но какие-то не такие.

Однако ко всему можно привыкнуть. В гареме Хальтрекарока кого только нет – циклопы, наги, великаны... Храчек у него уже минимум три – в Паргороне это самый многочисленный вид (не считая шуков и паргоронских котят). А раз они самые многочисленные, то и на стандарты красоты сильно влияют. Образцом все равно считается высшая аристократия, и в первую очередь гхьетшедарии, поскольку они больше всех интересуются половыми отношениями и представителями других видов, но демоны никем не гнушаются.

Многовидовое общество означает широкие вкусы.

Да, сигнал исходил от одного из хуторов. Большого и процветающего. Высились мясные горы, повсюду рос мавош и паргоронская ежевика... хотя она и так везде растет. У храков она вместо плетней.

Во дворе суетился маст. При виде Лахджи он издал прерывистый вой, похожий на клекот птиц и бормотание дельфинов. Ему явно хотелось броситься, цапнуть, но напасть на высшего демона он не дерзнул. Масты – трусливые доходяги, до тех же паргоронских псов им далеко.

На шум вышел хозяин хутора – и оказался типичным храком. Коренастым, упитанным, с тупой рожей, но при этом хитроватыми глазками. Лахджу он окинул взглядом, полным одновременно неприязни, подобострастия и похоти. Склонился низко, но не слишком – ровно настолько, чтобы не обидеть высокую гостью. Прямо до миллиметра рассчитал.

- Барыня, я тупой храк, - представился он. – Ничего не знаю. Ничем не владею. Служу барину Эртугео – злобному и могучему, но заботливому. Чего надоть?

Какой хитрый храк. Лахджа даже развеселилась от такой встречи.

- Здравствуй, добрый храк, - сказала она. – Я жена и эмиссар Темного Балаганщика, представляю здесь его светлую персону, а зовут меня Лахджа.

- Много слышал о тебе хорошего и каждый день пью за твое здоровье, - с готовностью соврал храк.

Лахджа развеселилась еще сильнее. Но смеха себе не позволила, потому что она тут в роли сватьи, так что стоит поуважительней.

- Как тебя зовут-то, храк? – спросила она.

- Бубоч я.

- Гляжу, много скота у тебя, Бубоч.

- Да, немало, - согласился тот. – Но это для храка много, а для аристократа на зубок один.

- У Хальтрекарока тоже стадо есть. Большое. Двести дойных коров машут хвостами. Можно залиться молоком в его доме.

- Что толковать, крепкое хозяйство у Хальтрекарока... – осторожно кивнул Бубоч.

- Но может быть и еще крепче, верно? Вот Хальтрекарок и позвал меня намедни, да и говорит: а сходи, жена моя верная, ты на хутор к храку Бубочу. Прослышал я, есть там то, что мое хозяйство украсить способно.

- А-а-а! – наконец сообразил храк. – Так тебе Сагит надобна!

Лахджа понятия не имела, надобна ли ей Сагит или еще кто. Она даже не была уверена, что сигнал указывает на дочь этого Бубоча – вполне может статься, что и на жену. В этом случае будет некоторый конфуз, хотя вряд ли сильный.

Храки – народ простой. Этот Буба... Бубоч за хорошую цену явно и жену отдаст, а потом еще и хвастать будет, что демолорд пользуется обносками с его плеча. Все завидовать будут.

- Ну это посмотреть надо, посмотреть, - неопределенно сказала Лахджа. – Может, Сагит, а может, и еще кто... А то издалека, со дворца Хальтрекарока, и не разглядишь толком. Покажи свой товар-то, Бубоч.

А Бубоч и рад был стараться. У него аж глаза горели, он явно уже видел себя тестем демолорда. Он почти побежал, дернулся... но тут же спохватился и пошел важно, степенно, вразвалочку.

Так, как должен ходить тесть демолорда.

Но в конце концов все-таки не выдержал, заорал в голос:

- Девки, дочери!!! Быстро сюда!!!

Появление на хуторе высшей демоницы явно заметили все обитатели, потому что храки сразу же повалили из дыр и щелей. Все рослые, крепкие, широкоплечие, все с туповатыми, но одновременно хитрыми рожами. Мужики и бабы, да парочка несовершеннолетних детенышей.

Кроме храков тут оказалась одна радостинка. А через плетень пялились еще и соседи... кстати, надо обратить внимание, сигнал может исходить и оттуда...

А, нет. Нет, слава Древнейшему, она попала правильно. Ме явно указывает на вот эту девушку. Действительно очень красивую храчку – причем явно знающую о своих достоинствах, с уверенной самодовольной улыбкой.

- Как тебя зовут? – спросила Лахджа.

- Сагит, - сказала та, весьма искусно делая книксен.

Сагит была лунолика, как и все храки, кожа скорее светло-голубого оттенка, а круглую голову окаймляли пышные длинные косы. Как и все храки же, она была коренаста, но обводы тела – женственные и привлекательные. Лучший образец своей расы, этакая Елена Троянская от храков.

- Что, Сагит, пойдешь за Хальтрекарока? – спросила Лахджа. – Ты не думай, если ты не хочешь, я ему просто ничего не скажу. Он не прогневается.

У Бубоча аж челюсть отвисла, а пальцы стали нашаривать дубину на поясе. Хальтрекарок-то, может, и не прогневается, а вот он дочери в случае отказа явно всыплет по полное число. Демолорды редко ищут невест на хуторах, второго такого шанса не представится.

Но Сагит на отца не смотрела. Она несколько секунд помедлила, пожеманилась для приличия, а потом потупила взор и скромно молвила:

- Что же, пойду.

Упитанная храчка, явная жена Бубоча, всплеснула руками и воскликнула:

- Слава Древнейшему, радость-то какая! Сагит, дура, тащи сундук с приданым!

Сагит умчалась, сверкая пятками. А Бубоч сложил руки на пузе и сказал:

- Ну теперь и отпраздновать можно. Всех соседей созовем ради такого дела. Что, барыня, будешь почетной гостьей?

Лахджа пожала плечами... а чего бы и нет? С храками она еще не бухала, на деревенских пирушках еще не бывала. Даже интересно, как демоны отмечают помолвку.

Почти так же, как люди. Без оргий, как гхьетшедарии, просто очень шумно, очень громко, с огромным количеством угощения и выпивки. Все орали, все пели, случались драки, а какие-то соседи из разных семей, никого не стесняясь, перепихнулись почти за столом.

Бубоч сидел гоголем. Смотрел так гордо, словно это не дочь его, а сам он выходил замуж за Хальтрекарока. Лахдже подливал без устали, все рассказывал о своем хозяйстве, да расхваливал на все лады Сагит. По его словам, такой жены у Хальтрекарока еще не было, потому что второй такой и в целом мире не сыскать.

Он, похоже, давно на Сагит наполеоновские планы строил. Как призовую телку растил, соседских парней орясиной отгонял, планировал выдать замуж за богатого мещанина, а то и аристократа, если свезет... но уж на демолорда-то не рассчитывал, конечно.

- Добрую невесту получит Хальтрекарок, - важно говорил Бубоч. – Дети народятся крупные и сильные. Доволен будет. А он-то жених высокий, уважаемый, богатый. Мы тут к нему со всем почтением. Всегда за его здоровье пьем, особенно по синедням. Я вот только на днях Гесе говорил, говорил, что Хальтрекарок – он барин приличный и щедрый, и коли кого в дом возьмет, то и выкуп даст богатый. Так ли?

- Чистая правда, - согласилась Лахджа, стараясь не засмеяться.

Храки ей даже понравились. Простой деревенский люд, от земли. И тоже произошли от Мазекресс, как и сама Лахджа.

Так что на выкуп она не поскупилась. Благо Совнар разрешил в средствах не стесняться – тут все-таки случай особый, а добровольная и счастливая невеста всегда лучше притащенной насильно.

Никого не смущало, что жених на помолвке отсутствует. Между демолордами и простодемонами все-таки пропасть, никто и не ждал, что Хальтрекарок явится лично. Что представителем одна из любимых жен – это уже немалое уважение.

Могли и просто какого-нибудь храпоида прислать. Он бы Сагит под мышку – и все на этом. Еще и сам бы по дороге попользовался.

Но приличные баре так дела не делают. Особенно когда берут жену, а не подстилку на пару раз. Лахджа посмотрела на счастливую Сагит, которая уже успела заплести ленты в волосы и переодеться в шелковое платье, и спросила:

- Как думаешь, какого выкупа твоя дочь достойна?

На лице Бубоча отразилась вся гамма эмоций. Он скрывал ее изо всех сил, но маленькие хитрые глазки так и забегали. Лахджа почти видела, как в его голове дрожит стрелочка, колеблется между «не продешевить» и «не охренеть».

- Думаю, такая-то бабца... – охрипшим от волнения голосом сказал Бубоч, так сверля взглядом сиськи Лахджи, словно те могли подсказать ответ. – По крайней мере... п... пя... семь условок!

- А, нормально, - сказала Лахджа, перечисляя Бубочу семь условок.

Гамма эмоций стала богаче. Теперь Бубоч разрывался между счастьем от неслыханной для храка прибыли и осознанием того, что все-таки продешевил. Лахджа так быстро согласилась, что стало очевидным, что она согласилась бы и на куда больше. Хоть на... на пятнадцать!

Пятнадцать условок! От такой суммы у Бубоча аж голова закружилась, и он растерянно уставился в свою пустую чашку. Семь, конечно, тоже очень много, он теперь самый богатый храк в гхьете... но могло-то быть еще больше!

Ладно, ладно. Сагит уж верно не забудет родителей. Вона какой Бубоч ее вырастил – холеной, откормленной. На поденщину не отдавал, хахалей отгонял, лупил по-доброму, по-отечески.

Пирушка затянулась, она явно грозила длиться не один день, но Лахджа столько пьянствовать не хотела. Она, конечно, никуда не торопится, но Бубоч – не слишком интересный собеседник, все бормочет о своем хозяйстве, о выращивании мавоша, да о том, какая у него мясная гора огромная.

Лахджа даже начала подозревать, что это эвфемизм... но нет, не может быть. Чересчур нагло для храка.

Так что она распрощалась, выдернула из-за стола Сагит, которая тоже уже истомилась, взяла будущую сестру-жену под руку и повела по Призрачной Тропе.

- Комнат сейчас свободных много, - по-дружески наставляла она по дороге. – Мы живем парами, но можно меняться, если хочется.

- Все живут парами?.. – наморщила нос Сагит. – А что это комнат свободных много?

- Все, даже Абхилагаша... интересно, кто у нее в соседках?.. А комнат много, потому что недавно у Хальтрекарока в доме несчастье произошло. Но эту тему лучше не поднимать, чтобы Хальтрекарока не расстраивать.

Сагит кивнула, запоминая каждое слово.

- Смертных обижать не надо, от этого Хальтрекарок тоже злится, - продолжала наставлять Лахджа. – От Абхилагаши держись подальше, она злобная и тупая. К Хальтрекароку сейчас без нужды не лезь, он в последнее время раздражительный немного. Захочет – сам познакомится. Много для семьи не воруй...

- Для семьи?.. – не поняла Сагит.

- А... ну... не знаю, насколько вы семейственные... бушуки бы воровали... В общем, много не воруй, а то Совнар будет недоволен. С Совнаром старайся дружить. Вообще, поспрашивай у других низших, а то, может, у вас по-другому как-то.

- А сколько всего низших? – спросила Сагит, когда Призрачная Тропа рассеялась, и впереди проявился великолепный дворец.

Лахджа призадумалась. Она не была уверена насчет статистики. Знала, что больше всего в гареме смертных, затем идут низшие демоницы, а меньше всего высших, но вот сколько кого именно... это надо со списком Сидзуки сверяться.

- Может, сорок, - наугад ляпнула Лахджа. – Или пятьдесят. Но там в основном самоталер.

- А, самоталер... – немного приуныла Сагит.

С самоталер сложно соревноваться. Они профессионалки, духи похоти. Быть начинкой гаремов и борделей – это их призвание, они в этом лучшие. Многим никого больше и не нужно, самоталер способны удовлетворить любые фантазии. Они не могут принести только наследников – но далеко не всем демонам нужны наследники.

- Храчки тоже есть, - успокоила ее Лахджа. – Ну вот мы и пришли. Помоги ей устроиться.

Появившийся словно из ниоткуда Безликий кивнул и принял у Сагит багаж. Та зачарованно таращилась на громаду дворца, на окружающую роскошь, на божественной красоты сад и закрывающую полнеба арену с лабиринтом. Выросшая на хуторе, почти ничего кроме него в жизни не видевшая, молодая храчка была заворожена внезапно открывшимися перспективами и старалась впитать в себя все, что видит, слышит и обоняет.

Кажется, эта не пропадет.

Радуясь, что изменила жизнь девушки к лучшему, Лахджа отправилась искать следующую. И в этот раз она все-таки добралась до Мпораполиса, сразу почувствовав несколько сигналов. Послабее, посильнее, подальше, поближе... у Хальтрекарока высокие требования, но в большом городе им удовлетворяют многие.

Интересно, можно ли как-то настроить это Ме, чтобы сразу отсекать замужних и тех, кто не заинтересован? Первые два раза Лахджа потерпела неудачу – сначала попала на радостинку, счастливую в браке с гохерримом, во второй раз вообще на ларитру. Гохеррим при ее появлении как-то занервничал, а ларитра удовлетворяла вкусам Хальтрекарока идеально, но только вскинула бровь, услышав такое предложение.

- Девушка, займитесь каким-нибудь полезным делом, - дала она совет, отхлебывая чай из чашечки.

- Да я бы занялась, но поручают-то бесполезные, - вздохнула Лахджа.

- Сочувствую, - только и сказала ларитра, возвращаясь к своим бумажкам.

Нет, ларитры – не вариант, хотя многие из них очень красивые. У них это даже не фальшивый облик, как у гхьетшедариев, а просто «шкурка», под которой даже не монстр, а просто ядовитый дым. Иногда они все-таки вступают в брак с другими демонами, но для них это только форма общественного договора.

Потом Лахдже все-таки повезло. Она залетела в восточную часть города, а оттуда было рукой подать до Золотых Холмов. Чудесное местечко – эти Золотые Холмы, Лахджа с удовольствием снова туда заглянула. Тут словно и вовсе не Паргорон – травка растет, птички щебечут, порхают паргоронские котята с бантиками... их тут держат вместо питомцев, умиляясь тому, какие они пакостные.

Лахджа прошла мимо особняка, который в прошлый раз чуть не утянул в портал Кошленнахтум. За минувший месяц его успели подремонтировать, но он все еще был не в лучшей форме. Демонице потом действительно пришлось явиться в суд, а поскольку иск был аж против демолорда, дело вела дама Уннар Лим, глава юстиционного корпуса.

И всем там было наплевать, что Кошленнахтум охотился за Лахджой, что он пытался убить Лахджу. И что он походя разрушил дом какого-то бушука, тоже всем было наплевать. Омерзительный Господин просто заплатил виру Хальтрекароку и возместил убытки бушуку.

Тут вообще живут в основном бушуки. Повсюду их уютные маленькие домики с палисадниками и цветниками. Кажется, и сигнал исходит откуда-то отсюда... но не бушучка же его источник?.. Эти карлицы не во вкусе Хальтрекарока, хотя они и без труда меняют внешность...

Ладно, может, просто служанка или чья-то наложница. Уговорить переуступить не будет сложно, у бушуков все всегда упирается в размер суммы.

И Лахджу ожидал приятный сюрприз, потому что ее целью оказался дом банкира, причем ее старого знакомого.

- Ой, ну разве это не моя старая знакомая? – прозвучал скрипучий голос Бхульха, Великого Ростовщика. – Какими судьбами, дорогая? Снова что-то выкупить или, быть может, интересует заем?

Бхульх жил в большом особняке. Не таком, конечно, как у Хальтрекарока, но тоже внушительном, богатом. Слуг он держал целый штат, но за обширным садом любил ухаживать лично – Лахджа застала его у розовых кустов. Один из самых могущественных демонов Паргорона щелкал ножницами, обрезая стебли.

С одной стороны Лахджа обрадовалась знакомому лицу. С другой... переговоры станут трудными. Бухгалтер самого Корграхадраэда – это вам не какой-то храк, его дочь за семь условок не купишь. А уж если это не дочь, а жена, станет совсем неловко.

Она решила сразу взять быка за рога и честно, проникновенным голосом сказала:

- Господин Бхульх, в вашем доме есть женщина, которую хочет взять в жены господин Хальтрекарок.

- Да-а-а? – случайно отрезал не тот стебель Бхульх и раздраженно щелкнул пальчиками, слегка отматывая назад время. – И кто же эта счастливица, позвольте спросить?

- Я… не знаю. Мой господин дал мне способность чувствовать, где я могу найти невест для него, и это Ме привело меня сюда.

- Любопытно, любопытно. Значит, ты сразу и жена, и сваха! Любопытно!

Бхульх пристально уставился на Лахджу, и та почти услышала щелканье счет в его голове. Банкир явно прикидывал, куда это дело может привести и что с него можно поиметь.

- Ну что же, - вздохнул он, развоплощая ножницы. – Пойдемте, дорогая, попьем чаю... или кофе?.. Что предпочитаешь, чай или кофе? Чай, кофе, какао, травяные сборы, молоко коровье, молоко козье, молоко человечье... кровь, может?.. некоторые любят... Совита вот, например... нет?.. ладно...

Лахджа поняла, что переговоры затянутся.

Стол был огромным, а Бхульх – маленьким. За столом сидели только они двое, на стене постукивал времярез, под ним шеренгой стояли пятеро Безликих, а еще двое без устали обновляли напитки. Сам Бхульх все еще цедил первую чашечку, то и дело обмакивая в нее кусочек сахара, а вот Лахджа выдула уже литра три чая, кофе, какао и еще чего-то неопознанного, но очень сладкого и ароматного. Просто от нечего делать.

Бхульх почему-то тянул время. Говорил о каких-то пустяках, обсуждал всякие сплетни, рассказывал о каком-то своем новом талантливом сотруднике, который тоже вот, возможно, скоро породнится со старым Бхульхом...

- А как там дела у дражайшего Хальтрекарока? – спросил он как бы между делом. – Мы все переживаем за его здоровье. Корграхадраэд каждое утро меня спрашивает: что же, Бхульх, не слышал ли ты чего о Хальтрекароке? Беспокоюсь, говорит, за него, переживаю. Говорят, погрустнел он в последнее время. Посмурнел. Озлился... нет?.. с чего бы все это... ему надо себя поберечь.

- Возможно, новая жена – это как раз то, что ему сейчас нужно, - улыбнулась Лахджа. – Добрая и ласковая, способная утешить страдающую душу.

- Уверен, ты очень скоро такую найдешь, дорогая, совершенно уверен. А что же там Совнар, мой дорогой друг? Как у него дела, как он поживает?

- Хорошо, хорошо...

Лахджа не знала, какие отношения связывают Бхульха и Совнара, и не хотела погружаться в незнакомые воды.

- Говорят, работы ему привалило в последнее время, - поцокал языком Бхульх. – Может, ему помощь нужна? Сразу два таких клиента – это же такой стресс, такой стресс... Он справляется ли вообще? Давно говорю – оставь ты себе одного, а второго передоверь кому-нибудь. Вот Фурундарок – такой отличный клиент, так уважает Совнара, ну и сосредоточился бы полностью на нем. А Хальтрекарок... чудесное же дело будет, если будет у него личный бухгалтер, да чтобы понимал его... специфику. Вот, например, замечательно, когда твой бухгалтер – это еще сразу и твоя жена, которая твои интересы как свои соблюдает...

Лахджа напряженно размышляла, как сказать, что Хальтрекарок вряд ли заинтересуется бушучкой. Даже если та окажется лучшим финансистом в галактике.

К тому же перед глазами у нее уже появился Совнар. Она представила его реакцию, и по спине пробежал мороз.

- Боюсь, обсуждение подобных вопросов выходит за пределы моих полномочий, - осторожно сказала она. – Мне поручили найти всего лишь невесту.

- Ты права, выбор бухгалтера – вопрос гораздо более важный, - согласился Бхульх. – Ну что же...

- Может, выясним для начала, кем вам приходится потенциальная невеста? – попросила Лахджа. – А то вдруг это ваша жена? В этом случае я просто выйду за дверь и расстанемся друзьями.

- Ой, да бросьте вы, бросьте! – замахал руками Бхульх. – Да договоримся как-нибудь! И думаю, что не жена, нет. Сейчас, сейчас, моя дорогая.

Он похлопал в ладошки, и столовая стала заполняться особами женского пола. Тут были и служанки, и разные родственницы Бхульха, и какие-то приживалки, и несколько обязательных самоталер...

А впереди всех – две его жены и несколько дочерей.

Как и у храка Бубоча, жены были разных видов. Одна – пышно разодетая бушучка с прической а-ля фонтанж, вторая... вторая оказалась гхьетшедарием, что Лахджу немного удивило.

Хотя ничего удивительного тут нет. В Паргороне такое распространено, они явно тяготеют к патриархату. Мужские гаремы тут тоже встречаются, у тех же Совиты и Дибальды, но если брать по средней температуре, то преобладают все-таки женские.

Попадаются и однолюбы, конечно, и принципиальные холостяки. И есть промежуточный вариант – две жены. Одна для потомства, вторая... вторая для других целей.

И да, жена-бушучка тоже была привлекательна по меркам своего народа, но, конечно, не могла сравниться со второй женой. Гхьетшедарии, с их специфическим взрослением, обычно стараются привести тело в идеальное состояние – ведь такими они остаются потом вечно. Так что они в большинстве своем юны и прекрасны, исключения вроде Фурундарока и барона Динта – это крайности, аномалии.

И у этой женщины тоже оказалась дочь. Вайли, наполовину бушучка. Похожая на Ассантею, только миниатюрная, субтильная, востроносая.

- Давно хочу спросить, - перебил Дегатти. – А что вообще означает слово «вайли»?

- На старопаргоронском это означает что-то вроде «выблядок», - ответил Янгфанхофен. – Только уважительный вариант.

- У этого слова может быть уважительный вариант?..

Мать и дочь стояли близко друг к другу, и Лахджа никак не могла понять, на кого реагирует ее Ме. Даже испугалась, что на обеих, что сигнал двойной. Конфузная будет ситуация, конечно...

- А... не могли бы вы разойтись... пожалуйста? – попросила она. – Ме не может определиться...

- А что происходит? – слегка наигранно спросила гхьетшедарийка, немного отлетая в сторону.

И... да, Ме реагировало на обеих. Лахджа поймала пристальный взгляд Бхульха, представила все возможные сложности и уверенно указала на дочь.

- Мой господин Хальтрекарок поручил мне сделать вам официальное предложение руки и сердца, - сказала она.

- А, вот как... – чуть жеманно протянула вайли. – Как любопытно, папенька. Мы же только днями глядели шоу Хальтрекарока и я, помните, вот помните же, сказала, что каков же этот Хальтрекарок красавчик из себя, преудивительно хорош, ведь помните? Какое удивительное совпадение!

- Нет, не помню что-то, - задумчиво сказал Бхульх.

- Вот и я не помню, - согласилась вайли. – Видать, и не было ничего.

Да, это вам не Сагит, дочка какого-то хуторянина. Тут серебряная ложка во рту, дочь банкира, аристократка. Конечно, не чистокровная, а вайли, они котируются чуть ниже, но тем не менее полноценное третье сословие, самую малость ниже самой Лахджи... да и ниже ли?.. Она давно не числится любимой женой, прошли ее триумфальные годы... да ну и слава Древнейшему.

Жены Бхульха уселись по обе стороны от мужа и принялись выяснять, что к чему. Все были в курсе недавней ситуации и прекрасно смекнули, с чего это вдруг Хальтрекарок пополняет гарем таким слепым методом.

- Ну не знаю, дело-то деликатное... – протянула Ватиша, бушучка.

- Да, мы, знаете, нашу доченьку-то столько лет растили, воспитывали... - согласилась Гхедамна, гхьетшедарийка.

- А вы с улицы заходите и нате здрасьте, подавайте нам невесту!

- Нет-нет-нет, тут надо все как следует обсудить, как следует обдумать!

Бхульх сидел меж своих жен довольный-предовольный и макал в чай теперь уже сухарик. Вокруг Лахджи расселись бушуки всех полов и возрастов – они сверкали красными глазками и вполголоса тараторили друг другу на ушко.

А потенциальная невеста скромно стояла в уголке и ожидала, пока родня продаст ее как можно дороже. Вайли, в силу стерильности, обычно как-то так и используются. Вторые и третьи жены, наложницы, да и просто любовницы.

А еще чаще они просто занимаются чем-то своим. Дети гохерримов часто служат в легионах, дети бушуков – по финансовой части. Бывают они и землевладельцами, как гхьетшедарии. Вайли очень универсальные демоны, их таланты весьма разнообразны.

- Предложение не самое плохое, - вкрадчиво сказал Бхульх, поправляя пенсне. – Но вот что меня беспокоит. Несерьезный подход.

- Несерьезный, - согласилась Ватиша.

- Несерьезный, - закачала головой Гхедамна.

- Да кто же просит вас соглашаться прямо сейчас?.. - развела руками Лахджа.

- Нет-нет-нет. Понимаете, барышня, я бушук старых нравов. Я, знаете ли, второго поколения, меня еще Мазед на руках качал. И во времена моей молодости от жениха ожидали большей... заинтересованности. Ему следовало как-то... обворожить избранницу. Либо долго и... м-м!.. искусно ухаживать, либо выкрасть и пытать, добиваясь взаимности, либо, в конце концов, применить интриги и шантаж, войти в семью, стать членом клана. Ну или, в конце концов, пошло выкупить. Но все эти способы объединяет одно – жених испытывает влечение и готов ради успеха стараться...

Бульх ласково положил одну ладонь на руку Ватише, другую – Гхедамне.

- Меня получили интригами... – ностальгически вздохнула Ватиша. – Бхульх сделал папеньке особое предложение, скупил все его активы по дешевке, сделал почти нищим, а потом... ах... он предложил ему расплатиться единственной дочерью... это было так мило...

- А меня пытали... – чуть криво улыбнулась Гхедамна. – Помнишь, милый? Ты выкрал меня и долго держал связанной. Я все терпела, не хотела выходить за карлика. Но когда он запустил голодных жуков мне под кожу... я сказала «да»...

- Вот видите, - укоризненно сказал Бхульх. – Это старые традиции Паргорона. Классика. Любовь, замешанная на ненависти. А теперь что? Что делаете вы? Прислать одну жену сватать другую жену... это что? А если я скажу «нет»... если моя кровиночка скажет «нет»... вы развернетесь и уйдете?.. и все на этом?.. Где влечение, где заинтересованность? Я ждал от Хальтрекарока большего.

- Видно, верно про него говорят в последнее время... – подала голос невеста.

- Что говорят? – прищурилась Лахджа.

- Да так, ничего...

Лахджа вздохнула, глядя в хитрющие глазки банкира. Вокруг перешептывались бушуки. Демоница постучала пальцами по столу, отхлебнула еще какао и сказала:

- Ну допустим, вы скажете «нет». Потом я иду к мужу и говорю: мой дорогой муж, демолорд Хальтрекарок, от твоего имени я предложила твою руку и сердце банкиру Бхульху...

- Гхм!.. – вскинул палец Бхульх.

- Дочери банкира Бхульха! – поправилась Лахджа. – И мне сказали «нет». Что произойдет, господин банкир? Допустим, Хальтрекарок добродушен и легкомыслен... как мужчина. Но что он должен сделать как демолорд? В этой ситуации.

- Вот, - широко улыбнулся Бхульх. – И вот уже у нас начались шантаж, угрозы... вот теперь я вижу, что вы заинтересованы... вы, а не ваш муж, но... полагаю, времена нынче уже не те, на большее рассчитывать нечего... давайте сразу поговорим о выкупе.

- Семь условок устроит? – уже слегка раздраженно спросила Лахджа.

- А вот это оскорбление, - ласково сказал Бхульх. – Я вам кто, храк вонючий? Но я вас понимаю, вы начали с минимальной планки. Все-таки, конечно, она всего лишь вайли... не корчи рожу, дочь! Нет-нет-нет, конечно, не семь условок. И не семьдесят. И не семьсот. Поймите, дорогая, тут нет какой-то фиксированной ставки. Нам нужны не столько деньги, сколько хорошие взаимоотношения, взаимные уступки, крепкие связи... а все эти условки – что с них?.. они тлен, мусор!.. сегодня есть, завтра нет!..

Из уст бушука это прозвучало так лицемерно, что Лахджа лишь с великим трудом сдержала хохот. А другие и вовсе не сдержались – послышались смешки, сдавленное хихиканье. Гхедамна громко фыркнула.

- Мы же не должны остаться внакладе, - преспокойно продолжал Бхульх. – Отдавать свою кровиночку за Хальтрекарока… Признаться, я уже все просчитал и намерен выдать ее за господина своего Корграхадраэда. Одного из большой четверки, сами понимаете. А Хальтрекарок... ну он, без обид, из демолордов второго звена. Не нашего полета птица. Да и вспомнить опять же эту недавнюю историю…

- Не будем ее вспоминать, - с нажимом повторила Лахджа. – Мало ли к чему это может привести. Думаю, ни к чему хорошему. Мы можем и не договориться, но ругаться из-за ерунды нам точно не стоит.

- Да, вы правы, конечно, вы правы. И все же!..

- Папенька, ну что вы, в самом деле! – не выдержала сама невеста. – Корграхадраэд все равно мной не заинтересован, и хорошо! Я могу себе позволить выйти, за кого хочется! А хочется за неутомимого красавца…

- И это все равно будет удачный брак, - сказала Гхедамна, с опаской косясь на Лахджу. – Породниться с внуком Оргротора для нас весьма почетно.

- Тише, мои дорогие, тише, – улыбнулся Бхульх. – Сейчас мы обо всем договоримся ко всеобщему удовлетворению. Налейте-ка нам всем еще чайку… и принесите тортик.

Лахджа мысленно застонала. Торг будет долгий и беспощадный. А ведь она могла просто прогуляться по рынку, найти там какую-нибудь сисястую торговку арбузами... Хальтрекароку будет похер, абсолютно похер! Ему не нужна дочка банкира!

Нет, конечно, дочь титулованного аристократа – это дочь титулованного аристократа. Это сразу уважение, это плюс один к статусу. Пусть и вайли, но все-таки дочь банкира. Абхилагаша на говно изойдет. Она, конечно, дочь двух демолордов, такое не переплюнуть, но все равно появится еще кто-то с высоким происхождением.

На данный момент кроме самой Абхилагаши в гареме всего две «аристократки с плюсиком» – баронская дочка Лаиссална, да еще сама Лахджа, признанная дочь Мазекресс. Но с детьми Мазекресс немного сложно, она их может плодить в несметных количествах, так что аристократия из них такая, с натяжечкой.

А ведь и правда... еще одна жена с высоким происхождением – это лишний узел напряженности. Хаоса и вражды. Зачем кому-то эти проблемы?

Например, тому, кто предпочел бы перевести стрелки ненависти с себя на кого-то другого...

- А впрочем, я тут подумала, господин Бхульх… - задумчиво произнесла Лахджа. – Породниться с вашим семейством, конечно, и почетно… но как опасно! Эта ваша репутация! Эти ваши козни! Вводить кого-то из вашей семьи в общество Хальтрекарока – это допустить ваше возможное влияние на него… Ой, что же я творю, зачем же я… Надо пойти, пока я не натворила дел… Совнар меня так заругает за такую неосторожность, так заругает… Извините, что побеспокоила!

Лахджа преувеличенно всплеснула руками, вскочила из-за стола и быстро пошла к выходу.

Двери захлопнулись прямо перед ее лицом.

- Ну зачем же так... – сердито произнес Бхульх. – Ну какие козни, мы же все будем одной большой дружной семьей... Я понимаю, чего вы пытаетесь добиться, но давайте без этой театральщины.

- Папенька, я думаю, мне нужно лично поговорить с Хальтрекароком, - беспокойно сказала невеста. – Самой. Как можно скорее. В конце концов, смотрины нашего уровня надо устраивать в присутствии жениха.

- Я бы предпочел обговаривать все с его родителями... – проворчал Бхульх. – Ах, я помню Аркродарока – какой был почтенный гхьетшедарий... Старший сын Оргротора, лучший из своей расы... Демон большого ума и гордыни... Да что сказать, лучше б за него тебя и выдал... кабы Солнцеликая Стерва не оборвала нить его жизни...

Гхедамна за спиной Бхульха переглянулась с Ватишей. Мать и мачеха одарили Лахджу снисходительными улыбками, и та нервно заерзала. Да, паргоронский банкир – это совсем не то же, что храк Бубоч.

И смотрины действительно затянулись на много часов. Бхульх то и дело вскидывал когтистые ручки, взывал к Древнейшему, который умер и не видит, во что обратилась паргоронская молодежь. Негодовал на Лахджу, которая смеет заявляться тут и предлагать замужество лишь на том жалком основании, что ее сюда привело какое-то Ме.

Впрочем, Гхедамна и Ватиша тем временем собирали дочь и падчерицу в дорогу. На самом деле, конечно, все уже было решено, просто Бхульх выторговывал максимум возможного. Лахджа еще несколько раз вскакивала, пыталась уйти то в дверь, то в окно, делала вид, что призывает Совнара, а один раз действительно к нему воззвала, но ответа не получила, а Бхульх при этом напрягся и принялся закручивать пространство.

Вляпалась, как же она вляпалась. Возможно, Совнар и правда даст ей по шапке...

Но было уже поздно. Даже если она все-таки прервет сватовство, эта прыткая вайли сама заявится вместе со всей родней – а Хальтрекароку достаточно ее увидеть. Хальтрекароку достаточно увидеть любую девицу в его вкусе – и он уж не удержит своего дружка.

Но в конце концов это непонятное полуторжество-полускандал закончилось. Бхульх пообещал, что лично доставит невесту Хальтрекароку, чтобы все прошло, как полагается. Лахджу проводили всем выводком, снабдив наилучшими пожеланиями, сдержанными благодарностями и напускными возмущениями. Бхульх стенал, как же он все-таки прогадал, как же глупо было с его стороны соглашаться на такой невыгодный брак, но судя по блеску в уголках глаз, старый банкир был несказанно счастлив, что пристроил свою полукровку.

В конце концов, демолорд – это демолорд. Да, место в гареме – это не место первой и единственной супруги, но у кого из демолордов жена всего одна? Да и место старшей жены вайли не светит, детей-то она не принесет.

Из особняка Бхульха Лахджа вышла усталой и сбитой с толку. Словно только что пробежала марафон, во время которого ей все время орали в уши. А теперь надо искать следующую жену, потому что всего их нужно двадцать шесть, и будет совсем неловко, если она приведет всего двух.

Пусть будет хотя бы три, чтоб проиграть с не совсем разгромным счетом.

Кстати, вот и еще один сигнал. Яркий, совсем близко... и приближается! Отлично! Лахджа расправила крылья, ринулась вперед... и почти сразу же затормозила.

Сигнал тоже затормозил, оказавшись Ассантеей. Демоницы уставились друг на друга: Ассантея с лукавой полуусмешкой, Лахджа с холодным взглядом и тонкой ниткой рта.

- Я так понимаю, в особнячок Бхульха мне можно не заглядывать? – спросила Ассантея.

- Только если хочешь потерять время, - сухо ответила Лахджа.

- Мило с твоей стороны предупредить. Отвечу тем же – в Золотых Холмах можешь больше не искать. Тут было всего четыре подходящих незамужних... пять, если считать ту, что сосватала ты.

- И ты... их всех?..

Ассантея с деланной скромностью дунула на свои ногти. Лахджа поняла, что пока она бухала с храками и точила лясы с Бхульхом, остальные сильно оторвались. Ассантея, конечно, поступила умнее всех и сразу полетела в Золотые Холмы с их великолепными усадьбами и цветником аристократии.

Ну что ж, не одними Золотыми Холмами жив этот мир.

- Знаешь, мне кажется, двадцати шести невест не хватит, - кинула ей вслед Ассантея. – Нужно собрать двадцать семь.

Лахджа замерла и развернулась. Вайли стояла на воздухе, улыбалась и отрывала лепестки олеандра.

- Думаешь, нас может стать меньше? – медленно спросила Лахджа. – Знаешь, меня тоже в последнее время преследует это ощущение...

- Возможно, это твоя интуиция, Лахджа. Признаться, я тебе аплодирую. Ты такая смелая, так бесстрашно гуляешь по Паргорону... я тобой восхищаюсь.

- Лучше страшный конец, чем бесконечный страх, - только и сказала Лахджа, поднимаясь в воздух.

Ей не понравились эти гнилые намеки. Что это значит – «двадцати шести не хватит»? На что Ассантея так намекает? Она явно что-то замыслила и уверена в успехе – а значит, ухо надо держать востро.

Но незримые опасности не отменяют задания Хальтрекарока.

И Лахджа вернулась в Мпораполис.

Какой же это все-таки огромный город. Демоны, демоны, куда ни глянь – демоны. Самые разные, местные и иномирные... но местных больше, конечно. Настоящий плавильный котел, несметное множество существ самых разных видов. Погода в Мпораполисе радует редко, здесь почти всегда сыро и слякотно, часты дожди, то и дело случаются грозы – но есть в этом свое очарование.

- Какое? – саркастично спросил Дегатти.

- Уютное, - ответил Янгфанхофен, протирая тарелку. – Когда сидишь в кресле с чашечкой какао или стаканчиком виски, а за окном льет дождь и гремит гром...

- Ладно, понял.

Лахджа в кресле не сидела, но охотно бы зашла под крышу. Однако большинству прохожих было явно наплевать, что они идут словно под душем. Демоница шагала по бескрайнему рынку, с любопытством разглядывала прилавки и прислушивалась к сигналам от потенциальных невест.

Сигналов было много. В Мпораполисе сто миллионов жителей, выбор огромен. Но именно поэтому было так сложно сосредоточиться, выбрать самый яркий и близкий.

В Золотых Холмах как-то попроще получалось.

О, вот достаточно яркий. Лахджа почувствовала его совсем близко, прошла пару сотен метров и оказалась у небольшой старинной лавки. Внутри никого не было, ярко пылал очаг, а на прилавке лежали детские игрушки – причем даже не проклятые, судя по всему. Лахджа сразу присмотрела для Астрид очень симпатичного набивного дракончика.

- Почем?.. – окликнула она.

Из мастерской вышла хозяйка – перемазанная краской и опилками демоница. На ходу вытирая лицо, она бросила взгляд на дракончика и сказала:

- Десять эфирок. Ручная работа.

Десять эфирок за всего лишь игрушку – это немало. Но если это авторский продукт от высшей демоницы, то наоборот, очень дешево. Лахджа даже снова пригляделась к дракончику на предмет проклятий, изъянов и подвохов – но вроде бы чисто.

- Беру, - сказала она, мысленно давая команду заплатить.

- Что-нибудь еще желаете?

- Да... – кивнула Лахджа, меряя взглядом хозяйку лавки.

Да, это явно источник сигнала. И она точно понравится Хальтрекароку – таких у него еще нет.

Высшая демоница, безусловно. Типа вайли... но нет, не совсем. Вайли – это смесь гхьетшедария с кем-то. А тут, кажется, полугохерримка-полу... иззакромчик. Как Клюзерштатен, только от второго родителя достались гены поудачнее.

Хозяйка лавки походила не то на райскую птицу, не то на декоративную рыбу. Сама выглядела как сложная резная игрушка со всеми этими ее ажурными перышками, прихотливым рисунком кожи, пушистым хвостом и копной бело-розового пуха вместо волос. Руки и ноги покрывали мелкие чешуйки, пальцы оканчивались острыми когтями, но личико было вполне девичьим и удивительно хорошеньким.

От гохеррима она получила только пару изящных рожек – но в ауре отчетливо видны признаки. То ли какой-то легионер соблазнил залетную красавицу, то ли бравая охотница принесла из-за Кромки сувенир. У гохерримов такие полукровки не редкость, они любят путешествовать и заводить знакомства.

- Путешествовать. Заводить знакомства. Насаживать на вертел козлов и гусей, - задумчиво произнес Бельзедор.

Дегатти невольно прыснул.

- Так, я вас обоих сейчас выкину отсюда, - пригрозил им вертелом Янгфанхофен.

- Привет, кстати, - поздоровалась Лахджа. – Как тебя зовут?

- Привет, - кивнула хозяйка. – Люкреза. А ты... ты дочь Мазекресс?.. Очень, очень приятно. Еще что-нибудь купишь?

Игрушки у Люкрезы были шикарные... и недорогие. В другое время Лахджа набрала бы целый мешок. Но сейчас у нее были другие цели – и она решила сразу перейти к делу, потому что Ассантея уже сильно опережает.

- Люкреза, я задам тебе нескромный вопрос – ты замужем?

- Нет, - ответила та, окидывая Лахджу подозрительным взглядом. – Но я не по девочкам.

- Нет-нет-нет, я не это имела в виду. Просто мой муж ищет новую невесту... а ты, я бы сказала, очень в его вкусе.

- Ага... а кто у нас муж?

- Хальтрекарок. Слыхала о таком?

Люкреза, конечно, слыхала. Любой демоненок не сходя с места перечислит всех демолордов. Но такое внезапное предложение... на лице хозяйки лавки отразились смешанные чувства. Она вроде и обрадовалась, но не слишком сильно.

- Лестно... – пробормотала она. – Но... даже не знаю. У меня тут свое дело, я люблю делать игрушки... ой, я так это люблю...

- Да он не будет тебе мешать этим заниматься! – заверила Лахджа. – У нас у всех есть хобби! Я вот тоже люблю всякое... вырезать...

- Я тоже обожаю вырезать! – закивала Люкреза, крутя в руках деревянную болванку. – Знаешь, руки так и тянутся! Нет, если Хальтрекарок мне этого не позволит, то я не хочу, нет. Мне... мне очень нравится моя нынешняя жизнь...

Лахджа поглядела на девушку с симпатией. Вот – демон, а нашла свое призвание, приносит пользу, занимается творческим трудом. Дарит детям радость.

- Он не будет мешать, - повторно заверила она. – Напротив – у тебя будет больше средств для твоего дела.

- Да, но для кого я там буду... это все?.. – окинула взглядом свои товары Люкреза.

- У Хальтрекарока полно детей. Моя дочка будет рада твоим игрушкам. А кроме того – ты же не обязана все время сидеть во дворце. Лавку тебе позволят сохранить... я думаю.

Люкреза задумалась, продолжая крутить болванку. В алых глазах отражалось сомнение.

- Я даже не знаю... – повторила она.

- Слушай, у Хальтрекарока много жен, не спорю, - торопливо заговорила Лахджа. – Не буду скрывать – он чисто физически не может одарять вниманием каждую. Это, конечно, недостаток... но в то же время и достоинство! Для занятой женщины! Наш муж легкомыслен, но весел нравом и очень либерален! С ним ты ни в чем не будешь себе отказывать, и он не будет требовать у тебя слишком многого, оставив тебе полно времени для работы и хобби!

- Как я могу тебе верить? – все еще сомневалась Люкреза. – Ты вот его жена... жена ведь?.. И чем ты занимаешься? Ищешь самой же себе соперниц. Не похоже это на занятие по душе...

- Хальтрекарок такой замечательный, что мне только в радость ему услужить, - почти не фальшиво сказала Лахджа. – А ты судишь по тому, чего не знаешь. И потом – он ведь чудо как хорош собой!

- Я... мне... мне надо увидеть его самой! – решительно сказала Люкреза. – Отведи меня к нему, и пусть он подтвердит, что это все взаправду, а не какой-то злой розыгрыш! Меня... знаешь, меня уже... я полукровка, со мной иногда плохо обращаются...

- Я бы никогда не стала, - заверила Лахджа. – Мне нравятся полукровки. И Хальтрекароку нравятся.

Игрушечница вытерла руки, почистила перья, потом встряхнулась всем телом – и словно засветилась изнутри. Каждая чешуйка, каждая пушинка засверкала многоцветной радугой – и она совсем стала похожа на райскую птицу.

Да, за такой подгон Хальтрекарок точно простит Лахдже... то, на что он обиделся. Черт его знает, что.

- Ты ведь проводишь меня? – прильнула к ней Люкреза. – Одна я не пойду, я не посмею.

- Конечно, конечно, - пообещала Лахджа, раскрывая Призрачную Тропу.

Дорога была уже знакомой, и добрались они быстро. Люкреза так прижималась к Лахдже, что та слегка усомнилась в ее «я не по девочкам». Даже ее хвост обвился вокруг хвоста Лахджи.

Хотя она могла просто бояться заблудиться. Демоница-то молодая и неопытная, сразу видно. ...



Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Паргоронские байки. Том 6