Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Последний из рода Грифичей

Последний из рода Грифичей

Пролог

Ночь. Я за рулем автомобиля еду в аэропорт по загородной трассе. Отсечка, тапок в пол, приятно рычит движок, и я на полной скорости несусь по дороге, мимо меня пролетают поселки и леса. Фонари освещения словно стробоскопы.

Потянувшись к банке с энергетиком, я сделал большой глоток, в голове туман и глаза закрываются, веки словно свинцовые. Сколько я уже не спал — день, два? Нет, уже третью ночь. Ничего, сейчас в аэропорт приеду, пройду регистрацию и отосплюсь в салоне самолета. В такие моменты начинаешь ненавидеть свою работу и думаешь, для чего это все?!

Как уже было сказано: «Вор должен сидеть в тюрьме»! Да, Глеб Егорович, как же ты прав. Но больше всего я ненавижу убийц, насильников и педофилов, этих тварей, отморозков, ублюдков, нелюдей.

Пред глазами проносятся далекие воспоминания из детства, то, с чего все началось. Точка моего невозврата, точка моей ненависти. Все еще живы мама, папа, сестрёнка Сонечка.

Летний жаркий вечер и семейная идиллия, я играюсь в комнате, собираю конструктор. Рядом на стуле сестра читает какой-то новомодный журнал с яркими картинками. Мама на кухне готовит ужин, а отец ковыряется с бумагами и журналами. Он у меня бизнесмен и занимается торговлей, пара своих точек. Как их раньше называли, «ларечники», забавно. Время было такое, голодное, святые девяностые и дикий оскал капитализма.

Раздается звонок в дверь, отец идет открывать дверь, и я слышу крик, подскакиваю и выхожу в коридор, отец поднимается с пола, изо рта течет кровь, крики матери с сестрой.

Какой-то разговор для меня непонятный. Тон людей повышается, и вновь крик. Один из трех зашедших мужиков бьет отца по лицу, мама прижимает к себе Соньку и заслоняет собой ей лицо.

А после только крик отца бьет по ушам:

— Бегите!

Я стою и не понимаю, что делать, пошла потасовка в узком коридорчике. Мать хватает меня за руки, позади нее сестра, а после выталкивает на балкон, я лечу через перила, со второго этажа в большой раскидистый куст сирени.Ушибы, ссадины, кровь. И мой крик, рев на всю улицу.

Сестра, мама, отец? Никого!

Я стою под балконом и смотрю вверх, никого, больше никого.

Крики раздаются из нашей квартиры, отца, мать и сестру я не слышу. Голова выглядывает с балкона, короткая стрижка, шрам на щеке и обычные глаза.

Отец был принципиальным и не хотел платить браткам и другим шакалам, называемым «крышей», вот и вышел результат.

Сколько я так ревел, уже и не помню, кто-то из соседей вызвал милицию. Я порывался зайти домой к маме и папе, но меня не пустили соседи и правильно сделали.

А после интернат, голод, холод, и мы зверята. Адское времечко. Я повел плечами, не самые лучшие воспоминания в моей жизни.

Жизнь в интернате меня приучила быть сильным в любой ситуации, там нет места слабости, там выживают только сильные, как в дикой природе.

А после совершеннолетия я смог ознакомиться с материалами дела в милиции, рыдал, смотря на фото, и рыдал, когда читал протоколы осмотра места происшествия, отрезанная голова отца и тело с пулевыми ранениями. Изнасилованная мать и сестра Сонечка. Сонечку-то за что? Она была еще совсем ребенком, на два года старше меня. Кровь была повсюду. Согласно судебно-медицинской экспертизе, отца убили последним, так что все происходило на его глазах. Также указано, что эти ублюдки были найдены мертвыми после очередной бандитской разборки, так дело и закрыли.

Дальше армейка и погранвойска, важный этап моей жизни, который мне многое дал и еще больше меня закалил в череде событий. Когда караван с наркотой прет через границу, пули летят над головой, а рядом с тобой такие же молодые парни, не все из которых вернулись домой, этого не забыть.

Именно тогда я решил для себя, кем хочу стать, не зря меня называют Живоглот, Копач, да, я следователь, так что теперь давлю, давлю эту ненавистную гниль и накипь. Давил бы их собственными руками каждого, но у нас же правовое государство, законность на каждом углу. И у меня на лице появляется ухмылка. Суки, ненавижу, ненавижу.

В машине я один, так что усталость и сонливость быстро накатывают, делаю еще один большой глоток энергетика. Я открываю слегка окно, делаю приемник погромче, чтоб хоть как-то взбодриться. Прохладный ветер приятно бьет в лицо. Правой рукой крепко сжимаю руль, кожаная оплётка приятно скрипит.

Мысли резко сменяются, думаю об этом подонке. Я уверен в его вине, у меня чутье на таких, как он, выработанное годами, но, как говорится, чутье к делу не пришьешь.

Мне необходимо как можно быстрей добраться до свидетеля. В телефонном разговоре он сказал, что видел из окна своей квартиры, как какой-то мужик тащил за руку девочку. Она упиралась и не хотела с ним идти. Он не придал этому значения, поскольку нынешнее воспитание детей оставляет желать лучшего, думал, что малышка капризничает и не хочет идти с отцом.

Более того, он собирал чемоданы в командировку и опаздывал на самолет. О том, что случилось, он узнал уже от жены, которая ему позвонила после поквартирного обхода участкового полицейского.

Осталось только взять свидетельские показания, описание этого ублюдка, чтоб я мог его закрыть. Ведь сейчас он только задержанный, и его сорок восемь часов скоро истекут, а после где его искать?

Вдруг резкая боль пронизывает все тело. Пронизывает каждую клеточку моего организма, я не могу пошевелиться. Слышу звон разбитого стекла и металлический скрежет, грохот и скрип. Я не могу открыть глаза, веки свинцово тяжёлые. Через мгновение боль резко удаляется, мне уже не больно. Я проваливаюсь в темноту, наступает идеальная тишина и невесомость.

Глава 1

Ощущение невесомости. Где-то вдалеке чуть слышны человеческие голоса. Понемногу они становятся громче. В какой-то момент я ощутил, будто меня подкинуло резко вверх. После чего грубый мужской голос матюгнулся:

— Вот сука.

С трудом открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь в повозке или карете, больше походящей на телегу, только с крышей. Меня подбросило, когда так называемая карета наехала колесом на какое-то препятствие. Внутри я находился один. Некоторое время не мог собраться с мыслями и понять, что происходит.

Осмотревшись вокруг, я обратил внимание, что одет в просторную кожаную куртку чуть ниже пояса. На ногах высокие кожаные сапоги на шнуровке, а также штаны из темной плотной ткани. Правая рука сжимала рукоять полуторного меча, вложенного в ножны, лежащие на сиденье рядом со мной.На левом бедре были пристегнуты ножны с обычным, ничем не примечательным мечом, прикрепленным на широкий кожаный ремень.

Меня привлек цокот копыт лошадей по каменной мостовой. Отодвинув занавеску от окна, я увидел, что мы подъезжаем к огромному и очень красивому дворцу.

Центральный корпус дворца представлял из себя большое четырехэтажное здание, по сторонам от него, словно крылья птицы, расположились два корпуса по два этажа.

По сторонам центральной аллеи, ведущей ко дворцу, располагалось по большому боскету , за которыми виднелись пруды фигурных форм, соединённые между собой каналом. А через канал был переброшен изящный белоснежный мост. Вокруг прудов были дополнительные окаймленные стриженой зеленью дорожки.

Вдалеке у парадного входа на территорию дворцового комплекса находились позолоченные ворота, украшенные гербом, короной и головой льва. На площади перед дворцом стояли огромные скульптуры. Рядом с воротами стояли стражи, облаченные в кольчуги, держа в руках щиты и копья.

Въехав на территорию, карета остановилась у парадного входа во дворец. Дверь открыл мальчик, на вид лет восьми, может, десяти.

— Здравствуйте, ваша милость! Мы рады вас приветствовать. Разрешите вас сопроводить и показать дорогу! Прошу следовать за мной, — малец поклонился в пояс, словно я долгожданный гость в этом чудном месте.

Я молча вышел из кареты и огляделся, взяв с собой своего «Бастарда », к ножнам которого был пристегнут широкий ремень. Словно на автомате, быстро перекинул его через правое плечо, узким же ремнем обвязав его вокруг талии, и застегнул на груди на быстросъёмную защелку и последовал за мальчиком.

Мы шли по широкому и длинному коридору, но за счет колонн он казался небольшим и темным. Вдалеке еле слышно раздавалась музыка, она была очень странная, как будто флейты, трубы или даже волынки. Приблизившись к двери, которая была огромная и тяжелая, мальчик с трудом ее открыл, и мы вошли в парадный зал. Потолок у зала был очень высокий. Широкие колонны поддерживали балкон, на котором располагался придворный оркестр, встречавший гостей торжественными звуками музыки. Пол был выложен паркетом из ценных пород дерева в виде клеток шахматной доски, а с потолка свисали бронзовые люстры со свечами. Стены были украшены фресками, полотнами и скульптурами, шелковыми коврами и парчовыми драпировками, позолоченными вставками и бархатными покрывалами. Красиво и богато.

В зале находилось очень много людей. Я услышал, как несколько человек о чем-то спорят, чуть ли не крича. Еще несколько что-то рассказывают друг другу.

Мальчик подвел меня к длинному и широкому столу, расположенному посередине зала. Он был П-образной формы. Меня усадили на свободное место в конце стола.

— Приятного вечера! Если вам необходимо будет пройти в ваши покои, попросите об этом любого из слуг. Ваши вещи уже доставлены, — он сделал поклон и удалился.

Я расположился за огромным деревянным столом на здоровенном и тяжелом табурете. Стол был уставлен различными яствами, блюдами, такими, как фаршированные туши кабанов, разные виды мяса и дичи, выпечка, запечённые в глине лебеди. В голове были только два вопроса, какого черта происходит и что это за маскарад?

Бросив взгляд на присутствующих в зале людей, тихонько осматриваю и замечаю крадущегося вдоль стены парня, у меня срабатывает профессиональная чуйка. Парень медленно проходит от одной колонны к другой, пытаясь держаться в тени. Замечаю, что он что-то прячет под одеждой. В следующий миг под его длинной одеждой, напоминающей платье, что-то сверкнуло в свете отражения свечей, расставленных по всему центру этого огромного зала. Его лица не видно, поскольку он его прячет в тени, неумело, но все же у него это получается.

Я медленно и не спеша прогулочным шагом двигаюсь в его сторону. Пробираюсь сквозь толпу людей, не выпускаю его из вида. Он спрятался в тени за одной из колонн. Правую руку я держу на рукоятке меча, висящего на поясе. В одно мгновение наполовину вытянув меч из ножен, я прижал лезвие к груди мальчишки, левой же рукой перехватил его правую с кинжалом, которая уже неслась в мою сторону. Этими движениями я немного вытолкнул парня из полумрака, и свет упал на его лицо.

Передо мной стоял мальчишка лет шестнадцати от роду. В его глазах вижу страх и безысходность. В дрожащей руке он сжимает кинжал сантиметров сорок в длину, довольно искусной работы. Навершие рукояти кинжала изготовлено в виде головы медведя, а его гарда в виде расправленных медвежьих лап. Под гардой в пятке по обеим сторонам была нанесена гравировка в виде какой-то неразборчивой буквы.

В голове промелькнула мысль, украл? Украл у кого-то из гостей, поскольку, судя по одежде, не похож он на дворянина, и такой кинжал точно не может себе позволить. Но почему он крался от дверей в глубь зала, когда выход находится в другой стороне? Нет, скорей всего, что-то задумал. Убийство? Но кого и за что? И почему так испугался меня? Я понимаю, что он от меня бежать не собирается, да и из-за страха попросту не сможет. Ослабив натиск, я убрал меч в ножны. Парень, не сопротивляясь, отдал кинжал мне. Я вижу, как он дрожит, и дыхание будто у загнанной лошади.

Вдруг на моё правое плечо легла чья-то тяжелая рука. Повернул голову, справа от меня стоял высокий, широкоплечий, крепкого телосложения мужчина более двух метров роста, с мощной челюстью и волевым подбородком.

Черные густые волосы свисали на его широкий лоб, под которыми едва виднелся шрам. Слегка прищуренные карие глаза пронзительно смотрели на нас. С его спины свисал плащ, размеры которого были внушительны. Под плащом на левом бедре виднелась ручка меча. Навершие рукояти в форме головы льва, которую он натирал большим пальцем левой руки. И под его огромной ладонью рукоять «бастарда» почти полностью скрывалась. На среднем пальце красовался перстень также в форме головы льва, вместо глаз сверкали драгоценные камни, похожие на рубины. Судя по этим атрибутам, я смог предположить, что это его семейный герб или символ.

Слегка пьяным басистым голосом и с ухмылкой здоровяк спросил:

— Ратибор, ты че тут по углам зажимаешься? — В голове мысль, какой нахер Ратибор? Я Дмитрий Громов!

— Да вот, парень кинжал мне показывает. Отличная работа! Ты что на это скажешь? — я протянул кинжал незнакомцу.

— Отличная работа, и я даже знаю, чьих она рук, — сказал незнакомец, крутя в руке кинжал. — Похожа на работу одного хорошего кузнеца, как же его имя, ах да, вспомнил, Бернард, он создает не оружие, а шедевры.

Его взгляд упал на парня.

— А ты что такой испуганный, неужто нашего Ратибора испугался? — и залился громким смехом.

Парень не может продохнуть от страха и волнения.

— Я заказал этот кинжал, вот он и принес мне его посмотреть и оценить, а то, что он дышит тяжело, так это он бежал, боялся не поспеть вовремя.

— Когда это ты его заказал, ты ведь только приехал?

— Я послал гонца с данной просьбой, чтоб клинок был готов как раз к моему приезду, — приходится врать и изворачиваться. — О кузнеце Бернарде знают далеко за пределами этих земель.

— Ведь так? — повернувшись к парню, я спрашиваю.

— Да, ваша милость! — а парень еще сильнее вжался в стену.

— Ты с дальней дороги, устал. Поэтому давай отдыхай! Пей, гуляй, а завтра я жду тебя у себя, — он улыбнулся своей звероватой улыбкой и вернул мне кинжал.

— Слуги проводят тебя в покои. Твои вещи наверняка уже принесли. — После чего мужик направился на свое место во главе стола.

Он выделялся ростом и телосложением в толпе людей, как будто отколовшийся айсберг плывет среди маленьких льдинок. Сзади на его синем плаще красовалась вышитая позолоченными нитями огромная голова льва. У меня еще раз промелькнула мысль о его семейном символе.

Я вновь посмотрел на паренька, он немного успокоился. Дрожь пропала.

— Рассказывай! — немного грубоватым голосом сказал я ему.

— Ваша милость, что рассказывать?

— Все рассказывай по порядку, как звать тебя и на кого ты тут устроил охоту?

— Ваша милость, я расскажу вам все, только пощадите! Пощадите меня и моего отца. — Я немного опешил, почему он так боится меня и просит пощадить их с отцом?

— Здесь нам не дадут спокойно поговорить, — сказал я мальчишке. — Пойдем, заодно увижу, что там за покои у меня.

При выходе из зала, около дверей, стояло несколько слуг. Один подошел ко мне, поинтересоваться, не желаю ли я чего-нибудь.

— Проводите меня в мои покои и принесите что-нибудь поесть и выпить.

Слуга что-то шепнул на ухо мальчику, который меня встретил у кареты, и тот поспешно удалился, а после попросил следовать за ним.

Мы шли по длинному коридору, на стенах которого висели фамильные портреты, и я мельком успевал их рассматривать. После мы поднялись по широкой винтовой лестнице.

Пойманный мальчишка шел рядом со мной, и я видел, как его вновь начала бить дрожь. Спустя некоторое время мы уже стояли возле моих покоев. Слуга услужливо распахнул двери в комнату. Несмотря на относительно небольшие размеры, в ней имелось огромное окно, из которого виднелся сад, а также был балкон. В середине комнаты находился круглый дубовый стол, без особых изысков, вокруг которого стояли четыре стула, под стать столу, дубовые и достаточно тяжелые, с резными ножками и подлокотниками. На спинках стульев были вырезаны головы львов. Над столом висел крупный медный потолочный светильник, конструкция которого состояла из стержня с профилированными насадками. В верхней части стержня находилось кольцо для подвески к потолку.

С левой стороны от входной двери по центру стены расположен камин, в котором горела и трещала огромная сосна. Неподалеку от камина стоял диван, не большой, но достаточно удобный.

Справа от входной двери была дверь, ведущая в спальню. Рядом с кроватью в спальне стояли два сундука среднего размера. Я так понял, это мои вещи. Слуга поклонился и закрыл за собой двери.

Я велел парню сесть за стол, сам же устроился напротив, сняв со спины «Бастарда» и положив его на стол перед собой.

— Рассказывай! — скомандовал я.

Парень весь замялся. И прикрыл глаза, словно собираясь шагнуть в бездну. Выдохнув, он начал рассказ:

— Мне уже нечего терять, милорд, жизнь моя растоптана. Но перед смертью я хочу убить эту тварь, барона Вальдемара, — и парень весь сжался, словно ожидая удара с моей стороны.

Не дождавшись моей реакции, он нашел в себе силы и продолжил, видно было, что он нервничает и переживает.

— Меня зовут Антуан, и я сын кузнеца из баронства Бартон, которое в одном дне пути отсюда. Моя мама умерла, когда я был еще совсем маленьким, меня воспитывал отец в одиночку. А этот кинжал — моя работа. Я его делал по заказу барона Вальдемара, он сейчас внизу за одним столом с его светлостью герцогом Робертом Линским. Герцог, он ведь ваш друг? — голос Антуана дрожал.

— Да, разумеется, — я немного растерялся от его вопроса.

Про себя же подумал: оказывается, этот здоровяк и есть герцог Роберт Линский, и это его дворец.

— На кого или за кем ты устроил охоту внизу, в зале? — мой голос звучал как приказ.

— На барона, — опустив глаза в пол, выдавил Антуан.

— Да на какого барона, там внизу же не один барон? — из меня вырвалось раздражение от того, что мне приходится из парня вытягивать каждое слово. Словно я на допросе.

— Вальдемара, барона Бартонского, — ответил мальчишка, словно шел на эшафот.

— Интересно получается, он тебе заказывает кинжал, а ты этим же кинжалом хочешь его порешить. С чего такая лютая ненависть к нему?

Парень ответил не сразу, он задумался, а его лицо меняло выражение от грусти до гнева.

— Натали, я хотел жениться на ней, — выдавил он. Было заметно, что слова даются ему с трудом. — Она была смыслом моей жизни.

— Почему была? Что случилось?

— Три месяца назад барон приехал к нам для сбора подати. Он сам любит ездить и собирать налоги, ему доставляет удовольствие унижать и глумиться над людьми. У моего отца, не было денег заплатить налоги, как и у многих других в наших краях, поэтому в счет уплаты долга и приказал изготовить кинжал. После чего очередь дошла до семьи Натали. Ее отец был пекарем, а ее мать сильно болела. Натали приходилось ухаживать за ней, поэтому почти все заработанные деньги уходили на лечение.

— Подробней, что за налоги?

— Каждый барон собирает подати со своих земель, а после часть из них идет герцогу. У каждого владетеля имеются свои собственные обязательства перед сюзереном, и точно известно, сколько людей, лошадей, лучников, даже мешков зерна или муки он будет предоставлять ежегодно. Он должен выслушивать жалобы от своих крестьян и решать проблемы. Он требует от каждого крестьянина определенного количества дней труда, чтобы пахать и жать господские земли, помогать строить и поддерживать замки, дороги, мосты. Плюс любые другие «налоги», которые он на нас накладывал. Ваша милость, барон Вальдемар только требует, но он никакие проблемы не решает. Мы не можем пойти к герцогу и пожаловаться на барона, потому что нас всех повесят.

— Так вот, барон пришел к отцу Натали. Заплатить ему было нечем. Натали хотела заступиться за отца, побоявшись, что его подвергнут наказанию за неуплату налогов, поэтому стала умолять барона о помиловании отца в связи с болезнью матери. На что барон закатился смехом и сказал, что тогда заберет ее в счет уплаты долга. Через три дня Натали вернулась, вся в слезах. Рассказала, что барон надругался над ней, а после отдал своим приближенным на потеху. Она не выдержала и через день повесилась, на собственном поясе в отцовской пекарне. А её отец тронулся головой, мама ушла вслед за дочкой, пережив ее на два дня, — голос Антуана был тих, в нем звучала боль. А под конец по его лицу побежали слезы.

В голове у меня всплывают воспоминания детства, когда повсеместны были несправедливость, поборы, убийства, тогда я был маленьким и ничего не мог поделать, но сейчас…

Антуан продолжал рассказ, но воспоминания перебивали его голос, и я его почти не слышал. Пришел в себя, когда он уже говорил, что изготовил кинжал и как раз на этом приеме хотел убить барона.

— Эх ты, мальчишка! — крикнул я на него. — Ну а меня почему так испугался?

— Ходит слух, что к герцогу на службу должен прибыть мастер меча. Говорят, будто он безжалостный и очень жестокий человек. А также говорят, что он за раз в бою смог зарубить двадцать семь человек и раненых не оставляет. В турнирах он не участвует, поскольку ему нет равных во владении мечом, а приехать он должен был как раз сегодня. Вот я и подумал, что это вы. Когда подошли ко мне, я даже не заметил, как вы оказались рядом. Думал, все, там меня и зарубите.

— В случае, если бы смог добраться до барона и заколол его, как бы ты выбрался? Ты же понимаешь, что тебя бы сразу не убили, тебя бы пытали. А об отце ты подумал?

К вискам начала приливать кровь, я чувствую усиливающийся стук сердца, еще мгновение — и оно выскочит из груди. Гнев и злоба возрастали ежесекундно. Антуан что-то говорил, но с каждой секундой его речь становилась протяжной и мало понятной, его движения, которыми он жестикулировал, медленными. Он издевается надо мной?

Встав со стула, я хотел взглянуть ему в лицо. Оказавшись рядом, он продолжал смотреть в ноги, его голова поднималась медленно, словно в замедленной сьемке, наконец наши взгляды встретились. И он нелепо отпрянул от меня, так же медленно, как и поднимал голову, если бы не спинка стула, на котором он сидел, точно бы упал. Тут я услышал протяжный и долгий стук в дверь.

— Да, войдите! — грубым голосом ответил я.

Дверь распахнулась, слуги принесли ужин. Биение сердца пришло резко в норму, кровь от висков отхлынула. Вносили разные яства: запечённого молодого поросенка с золотисто-блестящей корочкой, копчёного каплуна, запечённую рыбу различных сортов, выпечку, фрукты. Все блюда были на больших серебряных подносах с изящной гравировкой. Также принесли два больших серебряных кувшина с красным вином, гравированными вензелями и ручкой под стать гравировке.Поставив все угощения на стол, слуги удалились.

Я взглянул на Антуана. Он сидел на стуле, зажавшись и часто дыша, как будто задыхался, в его глазах я видел тот же страх, как и внизу при первой нашей встрече.

— Что с тобой?

— Как вы это сделали, господин? — он вновь начал дрожать.

— Ты о чем? — я недоумевал.

— Ваша светлость, вы только что сидели напротив меня за столом, — указал пальцем на стул с противоположной стороны стола. — Я только моргнул, а вы уже стоите возле меня, и ваши глаза были белые, как скорлупа от яиц, но сейчас они снова нормальные.

— Что за вздор, ты че несешь? Я встал и подошел к тебе, это ты устроил тут представление пантомимы в замедленных действиях.

Налив вина в бокал и оторвав ногу копчёного сочного каплуна, я уселся в каминное кресло. Антуан смотрел на меня голодными глазами. От такого взгляда у меня вино в горле встало комом.

— Принеси поднос со стола с копченым поросенком и кувшин вина, — мой голос прозвучал словно приказ.

Антуан принес поднос и поставил его рядом с камином.

— Ешь и пей, — проговорил я задумчиво.

Размышляя о случившемся и наблюдая, как голодный парнишка просто с какой-то яростью уничтожал запечённого поросенка, я спросил его.

— А как ты смог проникнуть на данное мероприятие, ведь тут полно охраны? — поинтересовался я у Антуана.

— Ваша шветлошть, — с набитым ртом ответил Антуан, после чего, сделав пару глотков вина, продолжил, — одному пройти достаточно легко, поскольку продуктов в замок везут очень много и стража не досматривает повозки. Вот в одной из них я и пробрался во дворец. Добравшись до входа на кухни, смешался со слугами и помог разгрузить продукты. Ну а после спокойно прошел в коридор и увидел, куда несут слуги угощения. И пробрался в зал, после спрятался за палантином, ну а дальше вы сами знаете.

— Да уж, охраны никакой, все по классике, — пробормотал я себе под нос.

Обглодав ногу каплуна, бросил кость в камин, который уже догорал. Допивая второй бокал вина, я размышлял о сегодняшнем дне, что со мной произошло и как я здесь оказался. Я хотел поскорее проснуться и оказаться в кресле самолета, надеясь, что это был всего лишь странный сон.

Глава 2

Яркие солнечные лучи коснулись кожи, и по телу — от головы до кончиков пальцев и от ладоней до самого сердца — разлилась приятная теплота. Разлепив глаза, я надеялся увидеть перед собой кресло самолета. Но мечте не суждено было сбыться, вместо этого я увидел храпящего Антуана, свернувшегося калачиком у моих ног на полу. Рядом с ним лежал пустой серебряный поднос, на котором еще вечером был запечённый поросенок, а сейчас лишь обглоданные кости и пустой кувшин из-под вина.

С трудом встал с кресла, чувствуя, как при любом движении ноет каждая мышца в теле, спину и кости ломило, руки и ноги затекли. По привычке, выработанной еще с интерната, я разделся, оставив на себе только брэ[1], принялся делать утреннюю зарядку: отжимания, приседания, а также стойку в планке.

В дверь неожиданно постучали. В коридоре оказались слуги. Позволил им войти, они внесли ушат теплой воды в комнату и поставили неподалеку от камина.

В отражении воды на меня смотрел мужчина лет тридцати, с мощной шеей и плечами, а также мускулистой грудью, на которой виднелись два ярко выраженных шрама. Шрамы были свежими, год или полтора от силы. Тяжелые черные волосы свисали на лоб, прикрывая рваный шрам над бровью. Брутальные черты лица, мощные скулы и гладко выбритый подбородок, орлиный нос — незаурядная внешность. Это было не мое лицо. Однако голос был все тот же, мой, и это удивляло.

От шока я уселся на пол и пребывал в прострации. Какого черта? Это не я, а вокруг, получается, все настоящее, а не бред моей больной фантазии.

Меня никто не беспокоил и не трогал в этот момент. А слуги застыли рядом, как оловянные солдатики.

Найдя в себе силы, я все же поднялся. Умылся и ополоснул торс, а слуга подал свежую рубаху. После чего сообщил, что герцог готов меня принять и сейчас находится в своих покоях.

— Хорошо, скоро буду.

В этот момент проснулся Антуан.

— Ваша светлость, прошу простить за мою наглость, что остался в ваших покоях.

— Да встань ты с колен. И садись за стол. А твои слова, сказанные вчера насчет барона Вальдемара, я проверю. Если они подтвердятся, я постараюсь помочь тебе, а если нет…

Мальчишка, приподнявшись с пола, уселся за стол.

— Я сейчас иду к герцогу, а с тобой после поговорим. Из комнаты не выходи, а то поймают, как воришку, и повесят во дворе. Можешь доесть все, что осталось, — подмигнув Антуану, я вышел в коридор, закрыв за собой тяжелую дубовую дверь.

В коридоре меня ждал слуга, который и проводил до апартаментов герцога. Про себя я думал, может, хоть кто-то мне прояснит сложившуюся ситуацию и расскажет, что я тут делаю и кто я вообще. Слуга открыл передо мной двустворчатые дубовые двери, и я вошел в апартаменты.

Первое, что бросилось в глаза, — это потолок, украшенный позолотой, а также стены, обитые белой тафтой и затканные золотыми цветами.

Слева стояла мягкая мебель, предназначенная для отдыха, без всяких изысков, а справа что-то похожее на кабинет — небольшой, уютный.

Под окном стоял стол с зелёным сукном, на столе масляная лампа и документы, огарок свечи и палочка сургуча. А рядом мягкое кресло, позади на полке лежало несколько книг. На стене картина с изображением парусника.

В зале имелось два камина, и несколько кресел стояли возле них. На дворе было около десяти часов утра, но этот зал показался мне мрачным.

Из глубины его раздавался скрип паркета, на меня двигался, словно гора, герцог Роберт Линский. Его тяжелые, огромные сапоги стучали о паркет, словно раскаты грома. Подойдя, он обнял меня своими здоровенными руками, так что выбил из меня весь воздух.

— Я очень рад, что ты приехал, Ратибор. Вчера не смогли поговорить, сам видел, какая была суматоха, да и разговор на щекотливые темы, касаемые не только моей семьи, не для широкого круга. Пойдем, присядем за стол, — махнул рукой Роберт в сторону стола. — Рассказывай, как добрался?

Усевшись и устроившись поудобней в кресле, я начал:

— Добрался достаточно быстро, сам не понял, как это произошло. Зачем ты меня пригласил? Да и тебя не сразу признал, — я улыбнулся уголками губ.

Тут Роберт громогласно рассмеялся.

— Конечно, мы ведь так давно виделись, если бы не слуги, и я бы тебя не признал. Эх, хорошее было времечко, сколько мне лет-то тогда было? Двенадцать, а тебе, кажется, семь. Ох и помотали мы нервы нашим отцам, — и Роберт грустно улыбнулся. — Мне понравилось у вас тогда в гостях.

И он задумался на некоторое время, я его не беспокоил, обдумывая его слова.

— Значит, мне нужно кое-что рассказать. Ну хорошо, тогда слушай, может, что новое и узнаешь.

— Твой род ведет начало от Ратибора I, он был Померанским князем, который управлял Славно и Слупском — это города такие. Ратибор был младшим братом первого поморского князя Вартислава I. При жизни брата Ратибор был его помощником. Ты же являешься его потомком, хоть и не совсем законным. Твой дед был последним князем Грифичей, или как вас еще назвали Грифоны. Не зря же у вас на фамильном гербе нарисован красный Грифон.

Никто не знает, что на самом деле случилось с Ратибором II, твоим дедом, одни говорили, что он принял христианство, ушел в монастырь и там умер, другие же утверждают, что он остался язычником и отправился на очередную войну с Асканиями[2] и там пропал.

Но доподлинно известно, что перед отъездом из фамильного замка у него родился сын, твой отец Казимир. Который в дальнейшем и стал первым герцогом Померании. И как герцог и христианский владыка он участвовал во многих сражениях с Данами, где и познакомился с моим отцом. Они сражались спина к спине не в одной битве и не раз спасали друг другу жизни.

Мой отец считал, что был в неоплатном долгу перед твоим. И поклялся отплатить тем же, но не успел, да и повода не было. Он подхватил чуму и скончался через три дня, но свою клятву передал мне и попросил исполнить ее.

Через некоторое время после похорон я отправил гонца с письмом, известить Казимира о смерти моего отца. Но прибывший в замок твоего отца гонец обнаружил, что все его жители мертвы. Нет, их не убили, они были мертвы все. Все живое было мертво. Все, начиная от домашних животных, слуг и кухонных служащих, до твоего отца. Мой гонец видывал разное, но, как он сказал, такое встречал в первый раз.

Прости меня, конечно, за эти подробности, я знаю, что ты об этом не знал. Но никакой насильственной смерти на их телах не обнаружено. Я потратил несколько долгих лет, чтоб найти наследника Казимира, то есть тебя. Ты ведь незаконнорожденный сын, так что ему пришлось удалить тебя от своего двора, — и Роберт невесело хмыкнул. — Мне жаль, что так вышло, — и Роберт развел руками. Ведь мы как раз с тобой и виделись в последний раз, когда Казимир отправил тебя к своим союзникам.

Дело не в том, что твоя мать нагуляла тебя, нет. Твои родители попросту не успели обвенчаться и узаконить брак. А в твоей стране, как ты знаешь, считается, что ты незаконнорожденный. Но это, с одной стороны, может быть, и хорошо, поскольку тебя никто не искал, и ты был в стороне от всех этих войн. Так что ты смог спокойно отсидеться в тюрьме у Асканиев, они не знали, кто у них в каземате сидит, — и Роберт начал ржать, как конь.

— Подумаешь, на дуэли зарубил кого-то, не в тюрьму же за это сажать, если все было по чести.

В общем, полагаю, что я исполнил долг своего отца и вытащил тебя из тюрьмы. Дом Асканиев пытается вырезать полностью твой род. Даже сейчас ты находишься в опасности, да и я тоже вместе с тобой, если кто узнает, что я помог наследнику Грифичей.

Ты, разумеется, вольный человек и можешь вернуться к себе на родину в любое время, но подумай сам, там сейчас небезопасно. Вместо этого ты можешь пока побыть здесь, ну и послужить мне, пока все у тебя на родине не уляжется. И когда мы наедине, называй меня Робертом, этого будет достаточно.

— Допустим, я соглашусь послужить тебе, но что я буду делать? Чем заниматься? — я был в шоке от рассказа Роберта, но все же смог сосредоточиться на его вопросе.

— Если ты такой же верный своему слову и делу, как и твои предки, то я могу доверить тебе свою жизнь. Как мой отец доверял твоему отцу. Более того, ты здесь человек новый, никого не знаешь, и тебя никто не знает. Ведь так?

— Да, разумеется. Но в том, что меня никто не знает, я сомневаюсь. Вчера уже рассказали, что меня давно ждут.

— Вот суки!!! — Роберт хлопнул по столу с такой силой, что от порыва ветра из-под ладони сдуло какие-то письма, лежащие на столе. — О чем я тебе, собственно, и говорю, не могу я доверить дела никому из своего окружения, каждый свой кусок пытается урвать и интриговать.

— Я хорошо тебе буду платить, если ты согласишься. Первым делом стоит выяснить, что затевает жена моего брата, графа Карла Алиронского. До меня дошли слухи, что она что-то задумала. Карл человек малодушный. Сам ничего решить не может, практически графством управляет Юлиана и ее сестра, Анна Гегенская. Ее муж, барон, близкий друг моего брата. Около месяца назад служанка Юлианы заболела и не может уже исполнять свои обязанности, я распорядился прислать ей новую служанку из нашего герцогства. Единственные распоряжения, которые Юлиана выполняет, хотя и с не охотой, мои. Но я не могу вмешиваться в дела семьи моего брата. Новая служанка Юлианы, Элен, остается мне верна, но я думаю ненадолго. Пару дней назад я получил от нее письмо, в котором говорится, что Юлиана и Анна уходят на всенощную молитву. Эти молитвы, как ни странно, совпадают с отъездом Карла, то на охоту, то на заседание в палате лордов. Возможно, они затевают какой-либо заговор с целью свержения Карла или гражданское восстание, подобное уже было около десяти лет назад.

— Так, может, они действительно молятся.

— А ты много видел женщин, идущих на молитву в праздничных расшитых платьях? — спросил Роберт. — Вот и я не видел. Ратибор, тебе предстоит выяснить, в чем там дело. Может, они и действительно молятся, может, заговор планируют, а может, и что-то хуже. В общем, как выяснишь, сообщи.

— Интересно, и как я туда заявлюсь? Под каким предлогам?

— Давай пройдём по саду, прогуляемся. Не хочу сидеть в этом мраке.

Прогуливаясь по каменным дорожкам мимо цветущих деревьев, он осмотрелся и продолжил разговор:

— Ты поедешь в Алиронское графство с проверкой готовности войск к войне. Наш король, возможно, в ближайшее время объявит войну. Своему военачальнику это доверить не могу, поскольку Юлиана его знает, а ты, как лучший мечник, проверишь войско. Может, проведешь небольшой турнир, ради развлечения и выявления лучших, ну там сам решай по обстоятельствам.

— Конечно, не по теме, но все же. Можете рассказать о бароне Вальдемаре, он вчера присутствовал на вечере и сидел за вашим столом?

— А что это он тебя так заинтересовал?

— Пока ехал в герцогство, по дороге о нем рассказывали не самые хорошие вещи, будто он насилует молодых девушек, дочерей его крестьян.

— Ратибор, какое тебе дело до его крестьян? Он унаследовал титул и баронство от отца. Детей у него пока нет, да и баронство у него не из больших. Он мне поставляет воинов, несколько рыцарей. Налоги платит. С задержкой, конечно, но все же платит. Обязательства свои выполняет как вассал, а больше мне ничего не надо. Кстати, кинжал, который тебе сделали, этот кузнец как раз живет в его баронстве. Он мне ковал в свое время меч и доспех. Бернард считается одним из лучших мастеров своего дела. Как раз на пути в графство будет и баронство Вальдемара. Он должен прислать мне воинов. Заодно проверишь и его войсковую подготовку.

— Роберт, думаю, Юлиану спугнет такой нежданный и тревожный визит. Может, ей какой-нибудь подарок от вашего имени подарить, чтоб менее подозрительной была?

— Хм, хорошая идея, тогда и ее сестре Анне тоже. Придумай сам, что можно подарить молодым девушкам. Пройдем ко мне в апартаменты я напишу тебе соответствующие бумаги.

Вернувшись обратно, Роберт уселся вполоборота на свой огромный стул, достал бумагу и начал писать. В этот момент в зале раздались еле слышные шлепки. Вдруг из-за колонны, стоявшей неподалеку, выбежал мальчишка лет пяти на вид. Подбежав к Роберту, обнял его огромную ногу, но ручонки малыша не смогли её обхватить, а Роберт слегка улыбнулся.

Малыш сел на ступню его огромного сапога, Роберт, придерживая ребенка, стал его качать, словно на качелях.

И тут появилась нянька мальчишки.

— Простите, ваша светлость, Людовик становится такой шустрый, что даже не уследишь.

Нянька, забрав мальчишку под пристальным взглядом герцога, спешно удалилась.

— Это мой сын Людовик, его мать умерла при родах, так что… О чем это я? Ах да, письмо.

— Предлагаю подарить им помандеры[3] на золотой цепи. И подарок достойный, и подозрения не вызовет.



— Прекрасно, Ратибор. Займись этим немедленно.

— Ваша светлость! Тут могут возникнуть некоторые финансовые расходы.

— Хорошо, вот тебе сто серебряных на первое время. Этого должно хватить.

Протянув руку в один из ящиков в столе, достал и поставил передо мной небольшой кожаный мешочек на шнурке, после чего Роберт взял бумагу на столе, что-то написал на ней, свернул в конверт, на огарке свечи расплавил и залил сургучом, запечатал своим перстнем. ...



Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Последний из рода Грифичей