Златан Зорев Союз писателя и музы

1

Серж Безродный был писателем. К тридцати пяти не вышло ни одной книги, но автор очень старался, — писал, писал и писал. Много лет отдал творчеству. Начав царапать бумагу авторучкой, вернувшись из армии, так и продолжал до сих пор.

Приходил домой после работы, ужинал и сразу садился за печатную машинку. Компьютеров не признавал, хотя и не чурался, считал, что настоящий писатель должен печатать на пишмашинке. У старенькой «Москвы», некоторые буквы западали, и иногда приходилось дорисовывать карандашом. Пальцы частенько застревали между клавишами — порой сдирал кожу, вытаскивая их из недр машинки и вполголоса матерясь.

Серж Безродный — это псевдоним. На самом деле его имя не столь поэтично — Сергей Семенов. Стеснялся этого хобби и никому не показывал собственных опусов. Кроме жены… Мария ушла, прожив с ним пять лет. Может быть, вовсе не из-за увлечения литературой, но он считал, что именно по этой причине. Серж Безродный мнил себя пострадавшим за искусство.

А еще верил в музу. Не в эфемерную мистическую, с арфой и крылышками, которая существует в воображении писателей, а в настоящую женщину. Был уверен, однажды его посетит прекрасная незнакомка, и Серж напишет гениальный роман. Создаст такую вещь, которая покорит каждого. А еще представлял, что у писателя с музой должен быть секс. С женой были отношения, но хотелось большего. Праздника и феерии, сказочного секса. Оттого и ушла, что их постель за пять лет превратилась в театральные подмостки провинциального театра — оба делали вид, что им нравится, но актерами были никакими. Да и позже ни одна проститутка не давала желаемого. А Серж мечтал о настоящей музе, а не об обычной женщине.

***

В субботу заварил чай и сел за печатную машинку. Чем нравилась «Москва» — старушка не боялась быть залитой чаем или кофе. Компьютерная клавиатура после этого выбрасывалась на мусорку, а пишмашинка знай себе работала.

Две недели писал рассказ, но на бумаге появлялись лишь мертвые буквы. Текст не хотел оживать, чего-то не хватало. Серж выбрасывал скомканные листы, пил чай, курил и думал, как же придать жизни этой истории. Но ускользало нечто важное — сколько бы автор ни долбил по клавишам, не удавалось поймать настроения и создать атмосферу. Набор предложений не желал превращаться в художественное произведение.

…За спиной послышалось движение. Оторвавшись от печатной машинки, Сергей развернулся и увидел женщину лет тридцати. Одета в белый спортивный костюм и такие же белые кроссовки. Светлые волосы собраны на затылке в короткий хвост. Красивое лицо с тонкими чертами, большие глаза, нежные губы — она была прекрасна.

— Здравствуйте, вы не видели моего кота? — с улыбкой спросила белоснежная женщина.

Как эта красавица оказалась в квартире с запертой изнутри дверью — большая загадка.

— У меня нет кота. А вы откуда?

— Я кота ищу, кажется, забежал в вашу дверь. Здесь открыто было.

Сергей точно помнил — дверь оставалась закрытой на ключ.

— У меня нет котов. И дверь я запирал.

В этот миг из-под стола раздалось протяжное и жалобное мяуканье.

— Барсик! — воскликнула женщина и, подбежав к столу, опустилась на четвереньки, полезла к мяукающему коту.

Сергей отметил выпуклую крепкую попку и поймал себя на мысли, что не против бы прикоснуться к ней. И, откатив кресло в сторону, вцепился пальцами в подлокотники, чтобы не дать волю рукам.

— Вот ты где, негодник! — сказала дама и вытащила на свет такого же ослепительно белого кота.

Поднялась с колен и прижала Барсика к груди. Третий-четвертый размер, оценил писатель и спросил:

— А вы новая соседка? Я видел, вчера переезжали, носили вещи по лестнице.

— Можно и так сказать. А вы писатель?

— Да… — застенчиво произнес Сергей. — Можно и так сказать.

Белоснежка присела на краешек стола, не выпуская кота.

— И где вас можно почитать?

— Нигде. Я еще никуда ничего не посылал и никому не показывал. Наверное, я плохой писатель.

— Самокритика — это хорошо. А мне покажете?

Поставив кота на стол и, не дожидаясь ответа, выдернула из машинки лист.

— Я еще никому… — запротестовал автор, вскакивая с кресла.

— Вот я и буду первая.

Она принялась читать, шевеля губами. Кот внимательно следил, словно понимал, что происходит. Сергей напряженно молчал, стоя рядом.

Дочитав, женщина отложила листок.

— Знаете, а мне нравится, как вы пишете. У вас легкая рука. Но… мне кажется, вы сами не знаете, о чем хотите написать. И… наверное, поэтому с все ваши вещи остаются в виде вот таких вот забавных миниатюр. Я не ошиблась?

Сергей покраснел.

— Кхм. Да… пожалуй, вы правы. Я никак не могу поймать то самое важное, ради чего стоит писать. Исписал тонну листков… этих самых забавных миниатюр, как вы говорите.

В груди опустело. Эта женщина одним глазом глянула на писанину и сразу высказала то, до чего так и не смог дойти своим умом. Нет в нем писательского дара, умеет составлять слова в предложения, писать забавные миниатюры, но и все на этом.

Разозлившись на себя, вырвал из ее рук листок, изорвал на мелкие клочки и отправил в корзину под столом.

— Спасибо, что раскрыли мне глаза…

— Не обижайтесь, — голос был вовсе не насмешливым, как могло бы показаться. — Вы шли не по той дороге, а теперь, надеюсь, сможете найти свой авторский путь.

Большие синие глаза светились, как две звезды.

— Да кто вы такая? — доброжелательный тон еще больше разозлил его. — Нашли кота — до свидания!

— Я могу вам помочь. Правда, Барсик?

Кот кивнул.

Сергей толкнул корзину ногой поглубже под стол.

— Вы уже помогли…

Почти добавил «понять мою никчемность», но замолчал.

— Я совершенно искренне говорю, — дама встала, и оказалось, что она на голову ниже. — Хотите, я буду вашей музой?

Сергей опешил… Перевел взгляд с женщины на кота. Тот, не мигая, смотрел на него, словно ждал ответа.

— Мне действительно нравится, как вы пишете, — продолжила гостья. — Люди годами учатся и не могут добиться результата, а у вас тут все — и красивый язык, и образность. Это основа писательского таланта, ваш инструмент. Вы умеете им пользоваться, но не знаете, на что все это потратить. А я вам покажу. Хотите?

— А вы что же, литературный редактор? — он попытался придать голосу язвинки, но не вышло.

— Нет. Я муза. Если захотите, то буду ваша муза.

— Ну… — писатель растерялся. — Я… не знаю… да… хочу.

Женщина захлопала в ладоши.

— Вот и прекрасно. Давайте сегодня вечером сходим прогуляться по городу? Это настроит вас на особый лад.

Прикинул в уме, хватит ли денег на ресторан, и вспомнил об отложенных на покупку машины.

— Я был бы очень рад… я… ну…

— Вот и отлично! Значит, договорились — сегодня в шесть вечера встречаемся у подъезда. Не опаздывайте, музы не любят ждать! А пока я пошла.

Она подхватила Барсика и мягкой походкой двинулась к выходу.

— Подождите… мы даже не знакомы.

Белоснежка остановилась.

— Отчего же? Вас зовут Серж… А меня… меня называйте Музой. До вечера! Не пытайтесь сейчас писать, вы будете писать сегодня ночью. Я уверена, что у вас получится хорошая повесть… мы начнем, пожалуй, с повести.

Дама с котом растворились в воздухе. Сергей не слышал, открывалась ли входная дверь.

Послушался Музу и не прикоснулся к машинке до вечера, хотя пальцы так и чесались. Обычно по субботам много писал, но на этот раз изменил свои привычки. Пусть будет так, как сказала эта странная женщина. А что если она литературный редактор?

Часа четыре торчал у телевизора, хотя тянуло к пишмашинке. Один раз даже вставил в нее лист и посидел за столом, подержав пальцы над клавишами. Но удержался. Если это такой прием литературного мастер-класса, то почему бы и не следовать ему? Наверное, немного воздержания писателю только на руку.

Без десяти шесть, одевшись повседневно, в джинсы, любимую футболку с литературным принтом «Read 'Em All», уже стоял у подъезда.

Не верилось, что она придет, но все же и ждал. И дождался. Теплые ладони прикрыли глаза. За спиной раздался голос Музы:

— Угадай кто!

— Муза!

Женщина звонко засмеялась. Взяв Сергея под руку, сказала «Ну пойдем», и они зашагали в сторону спортплощадки, за которой находилась дорога к парку.

Бабушки на лавочке не обращали на них внимания, хотя обычно перемывают косточки всем соседям.

Она была одета так же, как и утром — во все белое.

— Куда пойдем? Предлагаю в ресторан.

— Ну что ты… — она сразу перешла на «ты». — Ресторан на первом свидании — это так пошло. Так мог поступить только Киса Воробьянинов. Или ты проголодался?

— Н-нет, я не голоден.

— Тогда пойдем в парк. Ты давно гулял среди деревьев, давно вдыхал пряный аромат прошлогодней листвы?

Сергей покачал головой.

— Очень давно. Кажется… никогда.

Муза вскинула руку. ...