Арслан Хасавов Диалоги о главном

© А. Д. Хасавов, 2022

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022

Предисловие

Все, что мы узнаем о жизни, тех, кто нас окружает и даже о самих себе, случается в диалогах. С людьми, текстами, населенными пунктами, с природой, наконец, с самими собой.

Став главным редактором «Учительской газеты», я начал все больше работать в жанре интервью. Их героями становились известные писатели, общественные деятели, актеры, победители конкурса «Учитель года России», ректоры вузов ну и конечно руководители системы образования страны.

В этих материалах я старался раскрыть личность героев, не споря с ними и не переубеждая в вопросах, в которых возможно был с чем-то не согласен. Я прислушивался, пытаясь наиболее полно представить позицию своего собеседника, действуя, как мне казалось, в интересах читателей. Под одной обложкой мы решили собрать прямую речь ярких, энергичных и успешных в разных сферах людей, чьи слова переплетаются в замысловатый узор динамично меняющейся жизни. Тема образования и науки, пусть и не центральная для многих из них, является связующей нитью сборника. Ведь все мы, как известно, родом из детства, а воспоминания о школьных годах нередко – одни из самых светлых.

Некоторые герои сменили место работы. Так, например, Ольга Васильева покинула пост министра просвещения страны, затем став президентом Российской академии образования. Многолетний ректор НИУ «Высшая школа экономики» Ярослав Кузьминов, как известно, уступил свое кресло, став научным руководителем вуза.

Некоторых героев, к сожалению, нет среди нас. В возрасте 100 лет ушел из жизни выдающийся археолог Василий Любин, два года назад свой земной путь окончил писатель и политик Эдуард Лимонов, а от COVID-19, несмотря на усилия врачей, скончался отец и тренер прославленного спортсмена Хабиба Нурмагомедова-Абдулманап.

Каждый из нас по-своему одинок. Мне бы хотелось, чтобы мои собеседники стали вашими и как бы парадоксально это ни прозвучало – поддержали в наше непростое время.

Василий Любин: настоящий успех приходит благодаря целеустремленности и большому труду

6 февраля 2018 года

13 января исполнилось 100 лет Василию Прокофьевичу Любину – старейшему действующему археологу в мире^[1], доктору исторических наук, профессору, основателю целой научной школы, занимающейся изучением раннего и среднего палеолита Кавказа и юга России, Любин – первооткрыватель раннего палеолита в Армении, ученый, проведший в экспедициях более 60 лет, ветеран Великой Отечественной и Советско-Японской войны.

В начале 50-х он защитил диссертацию под научным руководством Бориса Борисовича Пиотровского и с тех пор занимается любимым делом.

О юбилее, современном человеке и колонизации Марса Василий Любин рассказал в интервью «Учительской газете».

– Василий Прокофьевич, не так давно Вы отпраздновали 100-летний юбилей, получили многочисленные поздравления, в том числе от президента и премьера страны. Значит ли для Вас что-нибудь весь, не побоюсь этого слова, ажиотаж вокруг данного события?

– Внимание ко мне, конечно, было приятно, хотя ажиотаж, как вы правильно выразились, показался излишним.

– Вас называют патриархом палеолита – первого периода каменного века. Какими были люди более двух миллионов лет назад? Можно ли их хотя бы отчасти сравнить с Homo sapiens?

– Уже около двух миллионов лет назад, в раннем палеолите древнейшие люди приобрели остаточные способности, чтобы делать разнообразные каменные орудия. Изучая их орудия, мы видим, что они отбирали подходящие породы камня и понимали, как лучше их обрабатывать. Однако объем мозга и его возможности были тогда не столь развиты, как у современных людей. Ранние люди еще не владели всеми способами обработки камня и их орудия сделаны довольно грубо. Они также не знали огня и не строили жилищ. Все это, а также язык и зачатки искусства появились много позже, когда в процессе эволюции сформировались, наконец, люди современного физического типа, или Homo sapiens.

– Каким, по-вашему, будет человек через сто, тысячу, миллион лет?

– Эволюция, безусловно, продолжается, но предсказывать ее направление я не берусь, так как это зависит от слишком большого количества факторов.

– Вашей главной находкой считается открытие стоянки древнего человека в юго-осетинской пещере Кударо, возраст которой исчисляется пятью сотнями тысяч лет.

Специалисты утверждают, что эта находка перевернула представление о жизни древних людей. В чем особенность этой находки и почему, на ваш взгляд, одним везет совершить прорыв в деле жизни, а другим нет?

– Открытие стоянки древних людей в пещере Кударо в Южной Осетии не то, чтобы кардинально перевернуло прежние представления об их жизни, но существенно их обогатило. Благодаря обилию там костей животных и пыльцы удалось реконструировать природную среду, которая окружала пещеру в разные периоды. Установлено также, на кого люди охотились. Большой набор каменных изделий позволил судить о технологиях их изготовления и о предназначении. Возможно, что мне повезло сделать это открытие в самом начале карьеры, но оно не было случайным. Несколько лет я в одиночку искал стоянки древних людей сначала в предгорьях, а потом в глубине гор, проходя каждый день многие километры с флягой и рюкзаком. Тогда в начале 50-х годов из еды я мог позволить себе только хлеб и сыр, а под вечер, совсем измотанный, шел проситься на ночлег в осетинские селения, где всегда очень хорошо принимали русских. С таким же упорством работал и дальше, что приносило новые открытия. Я думаю, что удача порой помогает, но настоящий успех приходит благодаря целеустремленности и большому труду.

– Считаете ли Вы себя азартным человеком? И, если да, простирается ли этот азарт вне Вашей профессиональной деятельности?

– Азарт – это, скорее, вера в удачу, причем не всегда оправданная. Я, пожалуй, сказал бы, что очень увлекаюсь своей работой, но обычно стараюсь действовать обдуманно и ответственно, тем более что в экспедициях работаю вместе с коллегами и студентами.

Других серьезных увлечений не имею, так как археологические исследования для меня интереснее всего на свете и заполняют всю мою жизнь. Моя жена – тоже археолог и фанат нашей науки.

– Как вообще совершаются археологические находки, ведь культурный слой надежно скрывает всякую информацию от любопытных глаз? Должно ли быть какое-то, быть может, животное чутье или в археологии достаточно опыта и знаний?

– В основе поисков лежат знания и опыт. Во-первых, нужно опираться на данные геологов. Они указывают на своих картах отложения разного возраста, благодаря чему мы можем посмотреть, есть ли в конкретном районе слои периода палеолита. Важно также, чтобы в исследуемом районе были те породы камня, которые древние люди использовали для изготовления своих орудий (кремень, кварцит, некоторые вулканические породы).

Далее, когда ведем разведки в поле, то ищем любые обнажения древних слоев в карьерах, оврагах, на краях террас и т. п. и проверяем, нет ли в них каменных изделий. Ищем также пещеры с земляным дном, то есть с накопившейся там толщей древних отложений. Если древний человек заселял данную пещеру, то в этих слоях остались его каменные изделия.

Чтобы узнать это, нужно выкопать шурф (От редакции: Шурф – вертикальная горная выработка квадратного, круглого или прямоугольного сечения, проходимая с земной поверхности). При выборе пещер для шурфовки прикидываем также, насколько она была удобна для обитания.

– Известно, что вы не сразу пришли в археологию. Важную роль сыграла, как нередко бывает, случайность, а именно – находка во время прогулки наконечника древней стрелы и топорика. История не терпит сослагательного наклонения, но думали ли Вы, как могла бы сложиться Ваша жизнь, если бы вдруг Вы тогда ничего не нашли?

– Думаю, это не была случайность. Как историк я не мог не заинтересоваться историей Южной Осетии, где я поселился и учительствовал после войны. В местном музее я увидел, что здесь находили изделия бронзового и железного века, поэтому старался найти что-то подобное во время своих прогулок в окрестностях Цхинвала. Потом я познакомился с приехавший в Южную Осетию научным сотрудником из Эрмитажа Евгенией Георгиевной Пчелиной и попросил ее взять меня в археологическую экспедицию. Эта работа мне так понравилась, что я видел свое будущее только в археологии и решил учиться ей дальше, хотя мне уже был 31 год и я возглавлял школу.

– Действительно, после двух войн, в которых вы принимали участие, вы некоторое время учительствовали в школе для беспризорников в Цхинвале, потом в женской школе. Что это был за опыт для вас? Продолжаете ли общаться с кем-то из своих учеников?

– В Закавказье я попал после войны, когда искал место, где можно устроиться в то трудное и голодное время. Поначалу никак не мог найти работу в качестве учителя, так не знал местных языков. Наконец, мне повезло попасть в трудовую колонию для детей-беспризорников в городе Цхинвале. Я стал работать там начальником школы и преподавателем истории и географии благодаря приглашению начальника учебной части колонии Семена Афанасьевича Калабалина.

Он – бывший ученик А. С. Макаренко, который вывел его в «Педагогической поэме» под фамилией Карабанова. Семен Афанасьевич был удивительно ярким, талантливым и жизнерадостным человеком и педагогом от бога, который обладал настоящей харизмой и вносил в свою работу артистизм и юмор. Беспризорники, которые жизнь научила хорошо разбираться в людях, его бесконечно уважали и боготворили. Этот человек сам достоин быть героем если не поэмы, то статьи или книги. Мне тоже хотелось бы как-нибудь написать о нем несколько страниц. Работать в колонии под началом Семена мне очень нравилось. Ребята с улицы могли порой нашкодить, но Семен умел находчиво развенчать таких «героев». Зато дети, выдержавшие скитания по стране, были стойкими, способными и предприимчивыми.

Когда я решил стать археологом и стал готовиться к поступлению в аспирантуру, то пришлось перейти на работу учителем в женскую школу, чтобы иметь больше времени для своих занятий. С девочками было работать очень легко, поскольку они были послушными, старательными и любили мои уроки. Они относились ко мне с симпатией, закладывали в классный журнал записки со стихами, а однажды даже устроили для меня спектакль по мотивам античных мифов. Ни с кем из колонистов мне более общаться не довелось, а вот с двумя ученицами я через много лет все же повстречался. Около 15 лет назад получил письмо от Дианы Абаевой, которая стала преподавателем Лондонского Университета. Вскоре мы с женой даже ночевали у нее, когда ездили на конференцию в Ньюкасл. Позже в наш питерский дом однажды зашла Джульетта Остаева, которая стала преподавателем и даже проректором Юго-Осетинского Государственного Университета.

Заключая, скажу, что хотя преподавателем я был недолго, но вспоминаю об этих годах с удовольствием.

– Как проходят ваши дни сегодня? В материалах прессы проходила информация о том, что вы сели за мемуары. Правда ли это и, если да, на каком этапе эта работа сейчас?

– Сейчас из-за ухудшения зрения мне стало сложно читать книги, что не позволяет полноценно заниматься научной работой. По этой причине решил писать воспоминания. Это тоже непросто, но потихоньку дело движется.

– Следите ли вы за новостями, открытиями в науке и технике? Как оцениваете работу известного американского новатора Илона Маска и его планы по колонизации Марса в самом обозримом будущем?

– За подобными новостями я специально не слежу, но они меня интересуют. Маск – молодец, желаю ему успеха. Я бы и сам к нему присоединился, если бы был помоложе и если бы там можно было надеяться найти каменные изделия эпохи палеолита.

– Вы не раз повторяли, что буквально боготворите камень и испытываете желание расшифровать все, что он может рассказать. Вопрос возможно парадоксальный, но относите ли Вы себя к какой-либо религиозной конфессии?

– Нет.

– Время в представлении современного человека редко когда выходит за пределы последних двух-трех тысяч лет. Ваш диапазон мысли и интересов – сотни миллионов лет. Как в такой ситуации выглядят страсти сегодняшнего дня? Вникаете ли сами в мелкий сор жизни или понимаете, что, как нередко выражается молодежь, «всё тлен»?

– Не вполне понимаю, что имеется в виду под «мелким сором жизни». Я слежу за тем, что происходит в стране и в мире, но интересуюсь в основном событиями в политической, экономической, военной и научной областях. По телевизору, который мы завели только два года назад, смотрю исключительно новости – «Вести» или «Время», а также хорошие фильмы. Всякими ток-шоу, юмористическими и кулинарными передачами не интересуюсь. Еще недавно мы с женой любили ходить в театры и на концерты, но сейчас мне это стало трудновато.

– Василий Прокофьевич, снятся ли вам сны? Если да, то что вы в них видите?

– Сны порой снятся. Еще недавно летал во сне, а сейчас что-то перестал и ничего интересного не снится. Однако, может быть, еще полетаю.

Сергей Рязанский: надо сделать жизнь наших детей интересной

20 февраля 2018 года

Если вы когда-нибудь решите представить себе космонавта, то, скорее всего, в голове всплывет образ Гагарина – подтянутого, улыбчивого сверхчеловека. Общаясь с космонавтом-испытателем Героем России Сергеем Рязанским, я несколько раз поймал себя на странном видении – образы накладывались один на другой так, что в голове возникала отчасти потусторонняя праздничная иллюминация. Чтобы не упасть, я хватался за руки стоявших рядом и, прислушиваясь к голосу, излагавшему стройный ряд мыслей и наблюдений, выплывал из тумана лишь для того, чтобы задать следующий вопрос. Кто знает, быть может, причиной тому было холодное дыхание космоса, которым во время очередного полета (пятимесячная экспедиция завершилась в декабре) мой визави должен был пропитаться насквозь, или же меня выбило из колеи скорее детское осознание тотальной невозможности повторения его подвигов.

Вернувшись на Землю, Сергей Николаевич вновь окунулся в свои проекты – выпустил увесистый альбом фотографий, придал новый импульс деятельности Российского движения школьников, которое он возглавляет, и, кажется, задумал что-то еще. Обо всем об этом и о многом другом он согласился рассказать в эксклюзивном интервью «Учительской газете».

– Сергей Николаевич, мы более или менее понимаем, как можно стать, скажем, учителем, журналистом, полицейским и так далее. Но как становятся космонавтами?

– Если говорить обо мне лично, то я еще в первом классе заявил своей маме, что буду поступать на биофак МГУ. Уже не помню, с чем это было связано, но в конце концов я его и окончил. То есть я биолог и единственный ученый, который попал в российский отряд космонавтов, более того, единственный ученый в мире, которого назначили командиром космического корабля. Похоже, что космос был моей судьбой, и как только появился шанс заявить о себе, я тут же за него зацепился.

– Вы не так давно вернулись из очередного продолжительного космического полета, сейчас, судя по вашим страничкам в социальных сетях, проходите реабилитацию. В чем она заключается и насколько скорректировалось ваше меню?

– Вы знаете, я очень скучал по пицце, не поверите, но космонавты очень любят вредную пищу. Еще больше скучал по свежим овощам и фруктам, ведь в космосе одни консервы, сублиматы и так далее. Еда, надо сказать, достаточно вкусная, но очень быстро надоедает. Поэтому приходится вновь привыкать ко всему этому. Что касается реабилитационного периода, то здесь все довольно индивидуально. Например, у кого-то есть склонность к полноте, им кроме регулярных тренировок приходится еще и сидеть на диете. Я же просто занимаюсь спортом. Причем и мой врач, и экипажный тренер всегда напоминают, чтобы я не перерабатывал. У меня, честно признаюсь, буквально шило в одном месте. Я всегда очень хочу куда-то бежать, куда-то лезть. Ношусь, к примеру, по терренкурам по 16-17 км каждый день, так в результате тренер бросил со мной бегать, говорит, что сил нет, но все время напоминает, чтобы я не перерабатывал, ведь это чревато травмами.

– Вас наверняка часто спрашивают о внеземных цивилизациях. Видели ли что-то необъяснимое и, как по-вашему, велики ли шансы на то, что мы не одни во Вселенной?

– К сожалению, ничего по-настоящему необъяснимого я не видел. Есть только намеки, и, да, я верю, что где-то что-то есть. Другое дело, что как ученый я верю доказательствам. Необычный шар в небе – это просто шар, еще одно необъяснимое атмосферное явление. При всем при этом повторюсь, что по-человечески мне было бы обидно думать, что мы одиноки во Вселенной. Она ведь огромная и безграничная. Где-то что-то точно есть, и я уверен, оно доброе и пушистое.

– Вы, в буквальном смысле вернувшись с небес на землю, очевидно, продолжили развивать свои проекты. Один из них – Российское движение школьников. Многие наши читатели уже что-то знают о нем, но расскажите, пожалуйста, чем оно занимается на текущем этапе.

– Действительно, я являюсь председателем РДШ. К сожалению, по понятным причинам мне на время пришлось отойти в сторону, но за моими плечами очень большая и сплоченная команда. У нашей организации есть представительства во всех регионах страны, большой офис сотрудников здесь, в Москве. Сейчас многие проекты РДШ – пилотные. В ряде регионов были созданы детские организации, дальше планируем объединить их в единую структуру, чтобы у них был единый ресурс, единый подход, были применены лучшие практики из каждой школы. Мы распространяем бесплатные путевки так, чтобы дети из маленьких деревень и поселков, особенно из малообеспеченных семей, могли поехать в «Артек», «Орленок», другие лагеря. Своими проектами мы стараемся поддерживать будущих лидеров страны.

– Какие у РДШ планы в части дальнейшего развития?

– Мы ставим перед собой задачу войти в каждую школу страны к 2025 году. Я уверен, что у нас это получится. Нас поддерживает Министерство образования и науки. Сейчас мы также запустили пилотный проект по подготовке преподавателей. Мы убеждены, что не может быть школьной организации без взрослого лидера, поэтому надеемся, что в каждой школе будет вожатый РДШ или заместители директора по воспитательной работе станут вожатыми нашей организации. Кстати говоря, даже если какая-то школа пока не вошла в этот проект, любой ребенок может без проблем зайти на наш сайт РДШ.РФ и принять участие в любом проекте, победить в конкурсах, поехать на бесплатные смены в лагеря, пообщаться с другими ребятами. – Помогает ли вам в работе над этим проектом ваша основная профессия? – Безусловно. Профессия космонавта – многофакторная, в ней ты должен решать широкий спектр задач. Ты обязан быть подкованным в медицинской подготовке, программировании, инженерной работе, науке. В общем, надо уметь делать все. Так и в РДШ – каждый ребенок может найти что-то интересное для себя. Нужно сделать жизнь наших детей интересной, именно в этом мы видим нашу основную задачу.

– Известно, что не так давно в дополнение к основному образованию вы окончили магистратуру РАНХиГС по направлению «Государственное и муниципальное управление». Какие планы вы строите на будущее в части развития своей общественной деятельности? Признайтесь, присматриваетесь к депутатским и сенаторским креслам?

– Основная задача для меня сейчас – провести время с семьей, потому что по известным причинам в последние несколько месяцев я не мог уделять ей достаточно внимания. Кроме того, мне нужно реабилитироваться. Через полгода после полета, то есть в мае-июне, я должен буду пройти медкомиссию, которая выдаст заключение, годен ли я к следующему полету. Буду активно работать над развитием РДШ, ведь, когда начальник, что называется, черт знает где, так или иначе возникают сложности. Есть какие-то идеи, поступает немало предложений. Расскажу личную историю: когда я женился, то сказал своей супруге, что два полета будет точно, а перед третьим сядем и поговорим. Так что ее мнение в нынешней ситуации будет одним из главных.

– Сейчас буквально весь мир, который следит за новыми технологиями, говорит об американском инноваторе Илоне Маске и его проектах. Скажите, пожалуйста, как вы оцениваете его достижения? Каково, на ваш взгляд, соотношение настоящих результатов его компании и, скажем так, используемых пиар-технологий для их популяризации?

– Вы зрите в корень! Илон Маск прежде всего шикарный пиарщик. Он не сделал ничего такого, чего не могли бы сделать мы. У России есть все технические возможности, чтобы построить ту же самую тяжелую ракету. Единственное, что, на мой взгляд, его по-настоящему отличает, – это дорогостоящий проект автомобиля Tesla, но и с этим продуктом есть большие проблемы. У Роскосмоса нет задач, которые ставит перед собой Маск, а кроме того, мы попросту не умеем делать пиар из любого своего достижения. У него же это получается превосходно. Маск оперирует безапелляционными заявлениями и нередко руководствуется неподтвержденными фактами. Но именно они и привлекают инвесторов и подстегивают интерес обывателей, нередко перерастающий в настоящий ажиотаж вокруг его персоны.

– Давайте представим, что он выходит с вами на связь и предлагает поучаствовать в колонизации Марса – своем самом, пожалуй, амбициозном проекте. Отнеслись бы вы к этому предложению серьезно?

– Само собой, я буду смотреть, из чего состоит проект, так как у каждого человека есть свои планы на жизнь. Вообще же главным в такой ситуации будет условие вернуться назад. Как говорят наши психологи, только больной человек согласится лететь на Марс в одну сторону.

– Необходимость вернуться в вашем конкретном случае связана с семьей или с чем-то еще?

– Конечно! С семьей, с друзьями, привычным миром, дорогими моему сердцу людьми.

– Вы, простите за сравнение, кажетесь настоящим суперменом, очевидно превосходящим всех киношных супергероев, включая Джеймса Бонда. Есть ли у вас какие-то слабости и что-то, за что вам по-настоящему стыдно?

– Во-первых, я периодически нервничаю, обижаюсь или вспыльчиво отвечаю в социальных сетях, особенно когда меня, что называется, «троллят» по поводу плоской Земли. Есть внутреннее неприятие идиотов, и, когда человек начинает этим бравировать, хочется, извините за прямоту, просто дать ему в лоб. Надо быть толерантнее к людям, но у меня не всегда получается. Другой мой недостаток – я хватаюсь за все. У меня очень много проектов, идущих одновременно. Нужно научиться останавливаться и расставлять приоритеты, но и на это у меня не всегда хватает времени. Мне всегда кажется, что вот я закончу это дело, а потом решу, что делать дальше, но к тому времени меня накрывает новый вал проектов, идей, командировок и так далее. С другой стороны, благодаря этому моему качеству жизнь очень интересная, мне по-настоящему интересно проживать каждое ее мгновение.

– Простите за, быть может, неприличный вопрос, но верите ли вы в Бога?

– Верю. Как-то один батюшка, с которым я имел философский спор, сказал запавшие в душу слова: «Сын мой, людям вашей профессии ни от какой помощи отказываться не надо».

– Ваше интервью выйдет в преддверии Дня защитника Отечества. Вы Герой России, как будете праздновать?

– 23 Февраля я буду отмечать на работе, скорее всего, продолжу готовить послеполетный отчет.

– Сергей Николаевич, часто ли вы слышите от детей, что они хотят стать космонавтами?

– К сожалению, нет. Хотелось бы, чтобы таких ребят вокруг становилось больше. Я искренне надеюсь, что и в том, что я делаю, есть какая-то искорка, которая западет в их души. Так, чтобы они по-настоящему загорелись космосом.

Александр Проханов: «в дни рождения человек становится беззащитным»

27 февраля 2018 года

Мы встретились впервые, но казалось, что знакомы всю жизнь. Писатель и журналист Александр Андреевич Проханов, сидевший на небольшом низеньком диване, казался каким-то искрящимся камнем, переливавшимся различными оттенками. Всклокоченный и подвижный, он будто бы только что закончил новую книгу, передовицу для одиозной газеты «Завтра», сокрушил идейного врага в телевизионном шоу или же придумал новый мир – божественно одухотворенный и одновременно еще более ужасающе несправедливый, В редакции возглавляемой им газеты, расположенной в жилом доме на Фрунзенской набережной, здесь и там висят иконы, картины современных художников. Я тайком заглядывал в окна, пока дожидался условленного часа, и, кажется, увидел на одной из стен огромный портрет генералиссимуса Сталина. В руках у меня бумажный пакет, в нем, как говорил в одном из своих интервью сам Проханов, несмотря на изменившееся время, лучший подарок – книга ну и пара бутылок коньяка. – Не знаю, пьете ли вы, – на всякий случай уточняю, передавая пакет. – Когда же я не пил? – сокрушается он и продолжает: – Что там, коньяк? Мне иногда кажется, что в груди моей матери был именно дагестанский коньяк. Следуя его приглашению, я сажусь напротив и, сверившись со списком вопросов, начинаю интервью.

– В посвященной вашей жизни книге Лев Данилкин говорит, что ваша мама называла то сложное, тяжелое и очень опасное время, в которое жила, великой эпохой. А как вы можете охарактеризовать наше время? Правильно ли называть его эпохой безвременья?

– Не совсем. Я дорожу нашим временем и вообще дорожу тем, что мне достался переход от одной эпохи к другой. Я застал величие предшествующей страны. Замечал ее дряхление, симптомы ее увядания. Я был вместе с ней, когда она умирала и разрушалась. Я закрыл ей глаза. Когда она умерла и я осиротел, я стал замечать, что появилась другая страна. И эта другая страна на моих глазах и с моею, может быть, помощью, взрастала и взрастает. Поэтому сегодняшний день – эпоха взрастания нового государства Российского. И к этому процессу я отношусь религиозно и молитвенно. Я видел, как это древо в виде крохотного росточка, черенка, саженца было посажено в жестокую почву русской истории и как это древо на моих глазах пускало побеги, на нем появлялись бутоны, первые цветы. Поэтому я чрезвычайно благодарен Господу, что он продлил мои дни до появления вот этой новой страны.

– Вы сравнили нынешнюю Россию с древом, и вообще символ дерева в вашем творчестве не случаен, он кочует из одной книги в другую. С каким именно деревом вы бы сравнили нашу страну?

– Я бы сравнил ее с древом познания добра и зла. С древом, которое корнями уходит в небо, а его крона спускается к нам, грешным. И мы, вкушая его плоды, одновременно питаемся соками очень высоких русских небес. Это дерево распространяется на весь лес русских времен, в котором я мечтаю как-нибудь заблудиться и исчезнуть бесследно.

– Вы, думаю, как никто, знаете о лесе, ведь в нем прошла значительная часть вашей жизни. Весь ваш путь, начиная с юношеского побега из Москвы, выглядит поиском сперва себя, затем своего места в мире, а теперь непосредственно нового мира. Вы пытаетесь описать его, возвестить о нем. Куда, в какое светлое будущее вы нас зовете?

– Во-первых, я не хочу занимать ничье место. Если я вижу, что занимаю слишком большое пространство, уверяю вас, я потеснюсь. И на этой скамье, где я сижу, найдется место Эдуарду Лимонову, а также Александру Дугину. Не сомневаюсь, что на этой скамье нашлось бы место, да и находилось место, Гейдару Джемалю. И даже Сергею Кургиняну. А также Федору Михайловичу Достоевскому. И уж, конечно, старцу Филофею. И уж, разумеется, Матфеюшке Болящему. И Василию Блаженному. И вообще всем праведникам, а также безумцам, а также бандитам и благоразумным разбойникам, к числу которых я и вас отношу. Так что я зову вас усесться на эту скамейку, и, повторяю, если на ней будет мало места, ткните меня локтем в бок, я потеснюсь.

– Признаюсь, довольно лестно… Мы с вами встречаемся накануне вашего юбилея. Как вы вообще относитесь к дню рождения и будете ли праздновать эту круглую дату? Планируете ли подводить предварительные итоги?

– В дни рождения, особенно в часы рождения, человек становится беззащитным. У него оживает пуповина, которой он когда-то был связан с матерью, а до этого со всею остальной природой и миром. И поэтому в эти дни я бываю крайне осторожен. Я боюсь потревожить эту пуповину. Именно по этой причине несколько своих дней рождения я отмечал в Афганистане, одно рождение – на войне в Чечне, другое – в Сирии, а это я даже не знаю. Как раз думаю, не улететь ли мне на военно-воздушную базу Хмеймим в Сирии? И там, в тишине, среди тихих, кротких людей, в окружении мирных садов встретить мое восьмидесятилетие. Это было бы правильно, потому что кто-то назвал меня «певцом боевых колесниц», а ведь колесницы бывают разные. Вот я и раздумываю, не встретить ли мне там свое рождение. Мне так тихо и безопасно. А то знаете ли, пупок-то вещь дорогая очень для человека. Не всякому покажешь.

– Кстати, Александр Андреевич, я был на авиабазе Хмеймим в феврале прошлого года. Пересек ливано-сирийскую границу и явился туда фактически пешком, постучался в запертые изнутри ворота. Но давайте перейдем к вашей литературной деятельности…

– Так вот сразу от пуповины к литературе?

– Думаю, в вашем случае их можно смело связать. Складывается мнение, что у вас много книг, но мало читателей. Как вы живете с этим и что заставляет вас продолжать заниматься творчеством с такой неистовой активностью?

– Цель моей литературы – это свести число моих читателей до нуля. Я охочусь за своими читателями и уничтожаю их своими книгами. Я успокоюсь только тогда, когда исчезнет последний мой читатель. Тогда я совершу обряд погребения и, может быть, на этом оставлю свое литературное дело. Но что касается менее возвышенных целей, чем та, о которой я вам поведал, то, скорее всего, я являюсь жертвой, которая за какие-нибудь мои грехи побудила природу вселять в меня вот эти вот непрерывные мечтания, грезы, ожидания и фантазии. Я не могу от них отвязаться. Я отталкиваю их от себя пятками, даже отстреливаюсь от них, а они все равно лезут на меня и заставляют писать жизнь, которая кипит, бушует, рвется, взрывается, стенает и молится вокруг меня. Поэтому не я пишу мои книги, а они пишут меня. Причем они не дают мне покоя. Одна книга, казалось бы, вот напишет меня, и я думаю: все, я остановлюсь. Нет. Вторая книга тут же возникает и дописывает меня, дописывает. Я сам какая-то странная книга, чьи страницы, по-видимому, не разрезаны. Не знаю, прочитает ли ее кто-нибудь, да и нужно ли это делать? Во всяком случае, мне кажется, что костяной нож для разрезания страниц этой книги уже припасен у какого-то убийцы, слава и хвала ему.

– То есть все-таки вы считаете, что в перспективе ваши произведения будут прочитаны и в должной степени оценены?

– Я считаю, что в перспективе смерть неизбежна.

– Наибольший резонанс получила ваша книга «Господин Гексоген», став в уже далеком 2002 м победителем премии «Национальный бестселлер». Какую свою книгу вы сами считаете главной в своем творческом наследии?

– То, что касается «Господина Гексогена», то это одна из, как вы правильно заметили, многих моих книг и далеко не самая лучшая. Победа в премии – это стечение обстоятельств. Просто так сошлись звезды, такая была погода, так кончался век Ельцина и начинался век Путина. В это же время взорвалось несколько домов в Москве. Появилось издательство Ad Marginem, которое решило ее выпустить. Но это далеко не самая любимая моя книга, а любимая – «Иду в путь мой». Она является книгой моего завета, в ней я написал все, что знал о мире. А дальше просто переписывал ее на разные лады. Так что именно «Иду в путь мой» – книга моего счастья, моей веры, моей молитвы и моей любви. И одновременно с этим она является могильной плитой, на которой русским языком написано мое имя.

– Предисловие для этой книги написал классик советской литературы Юрий Валентинович Трифонов. Он же, к слову, открыл вам дверь в большую литературу, дверь, в которую вы на протяжении нескольких лет до этого упорно стучали. Можете ли вы назвать его своим учителем и шире – кто ваши учителя в литературе и жизни?

– Трудно сказать. Сейчас, когда прожита такая жизнь, когда прочитано такое количество великолепных русских книг и пропето столько божественных русских народных песен, все это сливается в один неразрывный псалом, и неизвестно, кто в нем лидирует. Баратынский или Гумилев. Тексты старца Филофея или Николая Федорова. Набокова или Бунина. Я не знаю. Для меня русская литература является моим огромным учителем и огромным спасителем, и я, когда бывает уж очень худо, накрываюсь этой епитрахилью и там, под этим покровом, спасаюсь, живу и учусь по сей день.

– Вы упомянули о пении. Известно, что у вас два хобби – коллекционирование бабочек и как раз то самое хоровое пение. Бабочек вы, насколько мне известно, продолжаете собирать, а вот поете ли?

– Конечно! Стоит мне поймать какую-нибудь бабочку, я запеваю песню. Я ведь не просто ловец бабочек, но и их певец. Поэтому иногда, если можно наблюдать мои прогулки по русским лугам и восхитительным дорогам, где расцветают цветы – сначала красные, потом белые, потом золотые, вдруг слышится мое пение. И люди уже знают – Проханов поймал бабочку. Поэтому эти две страсти по-прежнему преследуют меня, сопутствуют мне, они нераздельны.

– Речь прежде всего о народных песнях?

– Да, это народные песни про бабочек. Кстати, знаете такую песню? (Напевает.) «Пой ты, бабочка моя, бабочка залетная». Слыхали?

– Кажется, слышал по радио, пока ехал к вам.

– (Смеется.) Да-да-да, на «Эхе Москвы».

– Вы возглавляете Изборский клуб экспертов, у которого есть отделения едва ли не по всей стране. Выполняет ли он те задачи, которые ставил перед собой в момент создания? Нет ли в самой его идее некой подмены знаменитого Южинского кружка, члены которого собирались, чтобы побеседовать обо всем на свете, помечтать о светлом будущем и так далее?

– Подмены или продолжения? То есть вы спрашиваете, не являются ли наши изборские посиделки имитацией тех мамлеевских?

– Именно. Южинский кружок, как ни крути, все-таки дал глобальный выхлоп. Во всяком случае, это отразилось на судьбах тех, кто в него входил. Дает ли что-то подобное Изборский клуб?

– Мамлеевский кружок и результаты его деятельности интересны прежде всего тем, что все, кто в него входил, состояли на учете в психдиспансерах. И в этом смысле это многих объединяло. Это, видимо, и был главный результат, который вносил в нашу достаточно разумную и рациональную советскую жизнь элемент этой психиатрии. Что касается Изборского клуба, то за ним практически нет никаких достижений, кроме, может быть, самых мелких. Таких как, например, присоединение Крыма к России, восстание на Донбассе. Ну а больше нам, пожалуй, и нечем похвастаться.

– Вы считаете, что это заслуга прежде всего этого клуба?

– Я считаю, что да, это, конечно, наши клубные дела.

– Сейчас многие молодые люди не могут найти себе адекватного применения – нет ни больших идей, ни грандиозных проектов. Представьте, что мы с вами меняемся телами и соответственно возрастом. Так вот окажись вы тридцатилетним мужчиной в сегодняшнем дне, чем бы вы занялись?

– (Задумчиво.) Я бы, наверное, поехал в Ливан и через долину Бекаа мотанул бы в Сирию. Побывал бы в замечательной мечети Омейядов, посмотрел бы, кстати, на тот минарет, откуда должен сойти во время второго пришествия Иисус. Да начнется новое человечество, новый мир! А потом сел бы на маршрутку и поехал на военную базу Хмеймим, и стал бы ломиться в дверь. Попробовали бы они меня не пустить. Я вот в литературу ломился и прошел, что же я не пройду на военно-воздушную базу России? Вот этим бы я стал заниматься, если бы мне было столько, сколько вам.

– И, Александр Андреевич, вероятно, пришли бы взять интервью к моему восьмидесятилетию?

– Конечно, пришел бы вас немного помучить, старца такого. Но старец, он тоже такой, знаете, не лыком шитый, он тоже умеет молодежь-то дурить.

Сергей Шаргунов: опыты питают литературу

20 марта 2018 года

Сергей Александрович Шаргунов – человек молодой, но успевший и продолжающий успевать немало. Он автор нескольких заметных книг, включая биографию Валентина Катаева, вышедшую в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» и удостоенную главной литературной премии страны «Большая книга». Яркий публицист, возглавляющий популярный интернет-портал «Свободная пресса». А еще депутат Государственной Думы. По приглашению «Учительской газеты» Шаргунов вошел в состав редакционного совета издания и, конечно же, не смог отказать в эксклюзивном интервью.

– Сергей, мы встречаемся на своего рода пике твоей формы – литературной, журналистской, политической. Чувствуешь ли ты себя счастливым? Уже достиг той точки, к которой стремился, или все еще нет?

– Я ощущаю себя на перевале. Ни к какой точке я никогда по-настоящему не стремился. Высшее счастье для меня – в самом процессе. Когда ты чувствуешь, что занят творчеством или когда помогаешь людям, точнее также находишься в процессе этой помощи, тогда ощущаешь радость.

– Со стороны может показаться, что ты живешь в каком-то космическом ритме. Как проходят твои будни?

– Мы встретились в моем кабинете в Госдуме, на столе, как ты видишь, накопилась целая стопка запросов, которые мы подготовили с моими помощниками в ответ на многочисленные обращения из всех уголков страны. Например, к нам обратились люди из Волоколамска, у которых буквально уничтожается целая сеть библиотек. Безусловно, я буду за них сражаться, уже сегодня готовлю тексты на эту тему. И, уверен, мне удастся им помочь. Несколько дней назад я вступил в борьбу и за ижевские библиотеки.

– Все, кто обращается к тебе, наверное, безумно благодарны за такую активную поддержку?

– Как бы это ни показалось странным, но не всегда реакция людей, которым помогаешь, оказывается положительной. Например, не так давно в одном алтайском селе удалось выбить полмиллиона рублей на спасение школы. Когда я туда приехал, увидел, что буквально березовые поленья подбивали гниющую крышу. Все это могло обрушиться на детей едва ли не в любой момент. Так вот, все село вышло ко мне, и люди чуть ли не со слезами на глазах просили заступиться. А когда я вывел эту тему в эфиры федеральных телеканалов, написал статьи, депутатские запросы, пришел сигнал из села: «Пожалуйста, больше не приезжайте к нам, а то нас уволят. Деньги выбили – спасибо, но главное – не появляйтесь!» Вот такие парадоксы нашей реальности.

– Твои публицистические заметки в последнее время в большей степени походят на отчеты о проделанной работе – кто обратился, кому удалось помочь, что планируешь сделать. Хотелось бы поинтересоваться: питает ли тебя как художника твое регулярное столкновение с людским горем, бессилие человека перед обстоятельствами и системой?

– Взлом скорлупы, выход из кокона – это всегда правильно. И эти бесконечные полеты в Сибирь, встречи – тоже. Буквально завтра я улетаю в Бурятию, там традиционно будет большой поток посетителей. Это все настолько полезно, что я даже подумываю написать повесть о Сибири. Очень много нового узнал для себя в этих поездках, как краеведческого, так и психологического. Много интереснейших типажей – рыбаки, шаманы, рабочие разгромленных заводов, как, например, в Рубцовске или Бийске, где градообразующие предприятия превратились в своего рода некрополи. Ходишь там по огромному пространству, где торчат эти стены и сваи. Я написал на эту тему рассказ, который вошел в новый сборник прозы под названием «Свои». Это признак того, что опыты питают литературу.

– Сергей, ты упомянул о своей новой книге – сборнике «Свои», который должен выйти уже этой весной в издательстве «ACT». Судя по тем рецензиям, которые начали появляться, в ней ты исследуешь свою родословную, возвращаешься к истокам. Почему у тебя возник интерес к этой теме?

– Это своего рода промежуточная книга. Совсем скоро я надеюсь взяться за серьезный роман. Ну вот мы здесь говорим, а на стене у меня висит портрет Владимира Русанова – знаменитого арктического исследователя. В какой-то момент мне захотелось обратиться ко всем своим предкам, среди которых были и простые крестьяне, и воины, и интеллектуалы, и красные, и белые. В «Своих», в сущности, половина, связанная с обращением к роду. Там есть текст об отце, о моем сыне, там есть рассказ о знакомстве с моей женой Анастасией под названием «Ты моя находка» – новый рассказ. Одновременно с этим там половина текстов, написанная о других. Например, рассказ «Аусвайс» о толстяке-депутате. Или рассказ о простом человеке, статисте телевизионных шоу, который так и называется – «Человек из массовки». Так что эта книга не случайно названа «Свои», она многообразна. Но в каком-то смысле это действительно промежуточная книга по дороге, надеюсь, к крупной форме.

– Ты сказал, что в том сборнике есть рассказ о твоей супруге. Наверняка самый популярный вопрос, который тебе в этой связи задают, как вы познакомились, но я бы хотел спросить о том, как вы живете. Как тебе семейная жизнь?

– (Смеется.) Иногда поколачивает меня. Скоро надо будет заявить о жестоком харассменте в семье…

– В Комитете по международным делам эта тема сейчас особенно актуальна… Ну а если серьезно – гладит ли Анастасия твои рубашки?

– Она мне сегодня посоветовала надеть этот золотистый галстук. Несколько часов назад мы с ней позавтракали яичницей. У меня очень заботливая жена, мы с ней доверительно и нежно относимся друг к другу. Вчера я весь день провел в командировке в Дагестане. Вернувшись, рассказывал ей в ярких деталях о своих впечатлениях, о том, что видел, что узнал. Мы много общаемся, что, мне кажется, очень важно в отношениях. Мы все проговариваем, рассказываем друг другу много интересного. Настя специалист по русской литературе, и, я скажу честно, она мой первый читатель. Помимо прочего, Настя очаровательная девушка. Мне, кстати, нравится, что она в очень хороших отношениях с моим сыном от первого брака Ваней.

– Иван учится в одной из столичных школ. Но, насколько я знаю, не только это связывает твою семью со школой. Расскажи, пожалуйста, об этом.

– Да, действительно, мой отец был учителем, преподавал в школе английский язык. Моя бабушка, писательница Валерия Герасимова, начинала как учительница в Ярославской губернии. Я и сам постоянно преподаю в разных школах. Для меня это всегда большая честь и радость. Особенно я люблю 31-й лицей Челябинска, куда привозил многих заметных писателей. Скоро направлюсь в Казань на встречу со старшеклассниками, которые в рамках олимпиады писали сочинение по одному из моих рассказов. Тема образования для меня очень важная, и, когда ко мне обращаются из школ, я никогда не отказываю. Кстати, я был среди тех, кто настаивал в разговоре как с Владимиром Путиным, так и с Дмитрием Медведевым на возвращении сочинений в школьные программы. Слава Богу, что нам удалось вернуть этот жанр.

– Вернемся к твоей политической деятельности. Ты как-то говорил, что система старается не впускать в себя ярких людей, но тебе удалось просочиться сквозь это сито. У тебя еще свежий, что называется, незамыленный взгляд. Как ты считаешь, правильно ли отлажена работа государственной машины?

– Ты знаешь, многое можно и нужно менять. У меня много законопроектов разного толка: и в поддержку образования, и в поддержку тех, кто сидит в тюрьмах и лагерях, и много других. Я надеюсь, что мои коллеги по Госдуме поддержат меня. Это системная работа, идущая рука об руку с ежедневной помощью простым людям в рамках моих депутатских возможностей. Как минимум это Дума, несмотря на довольно узкий коридор, позволяет. Я сам поставил себя в такие условия, что должен держать отчет перед людьми, иначе можно легко расслабиться. Чего скрывать, некоторые депутаты не очень серьезно относятся к обратной связи и необходимости лично реагировать на людские обращения.

– Не могу в этой связи не спросить о политическом и жизненном выборе твоего соратника, коллеги по порталу «Свободная пресса», который ты возглавляешь, известном писателе Захаре Прилепине. Он, думаю, при желании вполне мог бы сидеть в соседнем кресле в зале Государственной Думы, но в настоящий момент с оружием в руках воюет на Донбассе. Многие после этого считают его, мягко скажем, «нерукопожатным». А каково твое отношение к нынешней деятельности Захара?

– Прежде всего Захар Прилепин мой близкий друг, человек, с которым связана моя жизнь, и мне понятна его логика, этот порыв. Где-то это напоминает тех наших соотечественников, кто ехал в Сербию или Приднестровье, напоминает о Байроне, поехавшем поддержать греческое антитурецкое восстание, или о Хемингуэе, участвовавшем в гражданской войне в Испании. Знаю, что именно так воспринимает это сам Захар. Я и сам был на Донбассе с первых дней возникшего там восстания. Сегодня Донбасс подвешен на мясной крюк, люди оказались в заложниках у большой игры и войны, и этих людей очень жалко, для меня лично вся эта ситуация – личная боль. А что касается Захара, то у него очень яркая биография…

– Не возникало ли у тебя желание встать с ним вместе под ружье?

– Лично у меня пока нет настроения брать оружие в руки именно в этой истории. Но, ты же знаешь, я много раз был под обстрелами и видел, как погибают люди. И мой низкий поклон всем павшим и в память о них. Я потерял там многих друзей, и для меня это, повторюсь, боль. А вообще все это наталкивает на определенные мысли о странностях нашего времени. Мы живем в эпоху торжествующего постмодерна и отсутствия всякой самостоятельности у кого бы то ни было. Более того, проявление любой самостоятельности превращается в нечто карикатурно-маргинальное, локализуется в социальных сетях и маленьких группках. В этом смысле вообще загадка, что за время мы переживаем, когда в людях, с одной стороны, возникает какое-то самосознание, с другой – ощущение тотального двоемыслия. Очевидно, мы живем в необыкновенно лицемерное время, не замечать его торжества просто невозможно.

– Скажи, в чем оно, на твой взгляд, проявляется?

– Да во всем! Мне, к примеру, приходится много общаться с чиновниками из 90-х, которые все вдруг сделались суперпатриотами, но я знаю, что их патриотизм ограничен красными флажками. Драма состоит в том, что они готовы признавать только то, что спущено сверху. Я не верю в патриотизм большинства тех, кто его проповедует на официальном уровне. Большинство из тех, кто ораторствует на различных ток-шоу, ни разу не побывали на Донбассе. Это ведь очень показательно, что они боятся даже минимального риска, в том числе для своей репутации. Захар в этом смысле, конечно, принимает огонь на себя – он рискует и физически, и в грядущем, потому что политика нашей страны на самом деле очень зыбкая. И позиция по Донбассу тоже зыбкая, все двояко, многогранно, цинично. Есть люди, которые впадают в экзальтацию, подчиняясь моторике ток-шоу. По-хорошему современной России нужен психоаналитик, чтобы разобраться, что здесь искренне, а что фальшиво. Думаю, некоторые уже и сами не в силах разобраться внутри своей черепной коробки, это ужасно.

– Сергей, буду честен, многие обвиняют и тебя в тех же грехах. Ты довольно ярко выступал на Болотной площади, протестовавшей против результатов выборов в Государственную Думу предыдущего созыва, теперь ты государственник, член фракции КПРФ все в той же Думе. В какой момент произошел этот перелом в твоем сознании?

– Это вечный разговор, да к тому же довольно бессмысленный. Я продолжаю критиковать государство там, где должно, причем эта критика бывает жесткой, кинжальной. И при этом я стараюсь его, это государство, менять в рамках своих собственных возможностей. Так было всегда. В 2008 году, будучи всюду запрещенным, находясь в черных списках всех СМИ, я ехал в Цхинвал, чтобы поддержать Россию.

– Давай напомним читателям, почему ты был запрещен?

– Ты же знаешь, что власть мало кому прощает протест против себя. Но если коротко, то речь о выборах в Государственную Думу, когда я со скандалом был исключен из федеральной тройки одной из парламентских партий. Все это при желании можно легко отыскать в Интернете. Так вот, в 2014-м, после воссоединения Крыма с Россией, я сразу же поддержал государство в этом, но на самом деле еще до этого сразу же поехал туда, когда многое еще было неизвестно и неясно. Поэтому я остаюсь последовательным патриотом и не отказываюсь от своей критики ни по одному из вопросов. Стоит внимательнее присмотреться к этим деятелям, которые то кормятся с руки власти, то эту руку кусают. Они, пользуясь поддержкой лишь одного процента населения, бесконечно наглы. Кто все эти судьи? Я бы на самом деле при желании мог быть гораздо более близким к власти, более официозным, но я сознательно выдерживаю эту дистанцию, порой в ущерб себе, именно потому, что я за справедливость.

Александр Архангельский: весь мир школьного образования в кризисе

8 мая 2018 года

Мы встречаемся с писателем, телеведущим и ординарным профессором НИУ «Высшая школа экономики» Александром Николаевичем Архангельским в одном из корпусов вуза на Мясницкой улице. Именно здесь проходят собеседования – финальный этап отбора лучших абитуриентов из числа рекордных для «Вышки» более, чем десяти тысяч человек, подавших документы.

Спускаемся в студенческое кафе с окнами едва ли не во всю стену и, заказав кофе, начинаем разговор.

– Александр Николаевич, вы с коллегами только что провели ряд собеседований со вчерашними выпускниками школ. Какое впечатление они на вас произвели сегодня? Меняются ли они год от года?

– На выходе мы имеем следующее: конкретных знаний меньше, а умение думать и превращать свои знания в компетенции – значительно больше.

Я очень хорошо помню себя на выпуске из школы. Так вот, я был гораздо сильнее во всем, что касалось отвлеченного, и несопоставимо слабее во всем, что касалось конкретного. Я тогда не понимал, как буду применять свои знания – честно говоря, даже не думал об этом. ...