Лисий путь

ЧАСТЬ I. УЧЕНИК

ПРОЛОГ

Парень появился перед Адилем неожиданно, словно соткался из воздуха прямо перед перебитым большим носом. Адиль, что значит справедливый, от неожиданности поперхнулся пивом, прокашлялся, нелюбезно буркнул:

— Чего тебе?

— Слыхал, вы с обозом в столицу следуете? А охраны вроде бы маловато, места-то глухие… — Немного вкрадчиво произнес он. Парень был страшен: невысок, худ, и его короткие, собранные в высокий растрепанный пучок волосы были непотребно рыжи, словно палая листва. — 'Как только Аллах терпит подобные несуразные создания?'- мрачно подумал купец, но вслух произнес:

— Тебе-то что?

— Да, вот, свои услуги по охране предложить хочу…

Смеялся Адиль долго и со вкусом.

— Мальчик, ты-то хоть с какой стороны за меч хвататься знаешь?

Парень пожал плечами, не став настаивать.

— Лично против тебя я ничего не имею. — Примирительно произнес купец. — Просто у нас уже был наемник не нашего роду- племени. Ох, и намучились мы с ним.

— Да? — Удивился парень. — А что с ним не так?

— Ну, воин-то он был хороший, сильный, выносливый, но дураааак. — Вздохнул купец. Парень нахмурился, словно в голову его пришла неожиданная мысль.

— А как он выглядел? — Парень почесал застарелую полоску шрама на щеке.

— Светлый, высокий… — задумался купец. — И, вообще, что это я тут перед тобой отчитываюсь. — Спохватился он. — Ты меч-то хоть умеешь в руках держать?

— А как же… Может, диплом посмотреть хотите?

— Грамотный никак?

— Диплом выпускника Цяньшань. — С нажимом повторил парень. Купец удивленно прищурился. Военная Академия Цяньшань находилась на востоке, но слава о ней гремела на весь мир. Набирали в нее детей лет с шести и обучали десять лет. Выпускники поступали в охрану, разведку, военные отряды и прочие военизированные структуры нескольких сопредельных государств. Еще их охотно нанимали в личные телохранители, или в учителя своим отпрыскам. Один выпускник Академии стоил отряда обычных солдат, так что без работы выпускники, как правило, не сидели, ибо оплачивались их услуги соответственно.

Купец присмотрелся повнимательнее. На парне был ватный потрепанный халат, под которым виднелась некогда расшитая яркими птицами рубаха. Со временем вышивка здорово поблекла, но и сейчас было видно, что шила женщина с любовью и старательно. Рукава были прихвачены широкими наручами, чтобы ничего не мешало в бою. Повязка невнятного цвета, надвинутая на самые брови, реденькие, рыжего цвета, из-под которых с ехидным прищуром смотрели серые глаза в обрамлении коротких, словно опаленных ресниц. Лицо обветренное, немного приплюснутое, словно недавно встретилось со сковородкой, но не сильно, на щеке застарелая полоска шрама, нос маленький и в целом миловидный, в общем, противное лицо неверного.

— Ну, давай, посмотрю грамотку. — В целом, удовлетворившись осмотром, произнес купец. — Хотя тот мне тоже грамоткой потрясал. — Буркнул купец себе под нос. Парень опять почесал шрам, но ничего не произнес.

Диплом был подлинный, печать ярко светила красным цветом, слабо светясь в полумраке постоялого двора. Так, так, диплом получил почти год назад, обучался почти два года. В этой Академии ужасно сложно считали время, и не всегда было понятно года это или месяцы, или же дни. Но Адиль научился разбирать эти каракули, чем несказанно гордился.

— Два года? Всего? — Вслух удивился Адиль, невольно поглаживая печать. В его руках лежало то, что мечтал хотя бы подержать в руках любой мальчишка, а уж тем более муж. Подлинный диплом Цяньшань.

— Так получилось. — Виновато пожал плечами парень. Купец и не настаивал. Порядки Академии не обсуждаются. Два года, так два. Им виднее. Тем более что послужной список внушал уважение.

— Имя почему написано иероглифами?

— А чем еще писать-то? Академия же в Царстве находится.

Купец вернул свиток.

— Годится. Как звать-то нормально?

— Ша.

— И все?

— Этого достаточно. — Твердо ответил парень.

— А в Академии как звали? — Не отставал дотошный купец.

— Ша и звали. — После некоторой заминки ответил охранник. Адиль поморщился. Как правило, прозвища давались по наиболее характерной черте характера, но и здесь его постигла неудача в попытке узнать больше о новом охраннике.

— Ладно, змееныш, иди к обозу. Пока в конце пристроишься. — Адиль вернулся к недопитому пиву. Что-то его смущало в новом охраннике. Но диплом был подлинный. Купец еще раз глянул вослед парню. Тот, чуть прихрамывая, потянул на себя тяжелую дверь.

— Стой! — Озарение посетило купца внезапно. Парень не высказывая удивления, послушно повернулся. — Покажи мне татуировку.

— Вы же знаете, что выпускникам дают дипломы. Вот он. Нет необходимости в татуировках. — Он опять поскреб щеку. Странно, шрам давно уже зарубцевался и никак не должен был беспокоить.

— Это так, но лучшим татуировки продолжают ставить. После экзамена.

— Что ж, вы хорошо осведомленны о традициях Академии. Интересно, откуда. — Ответил колкостью на колкость наемник, сбрасывая халат и закатывая широкий рукав. Причем вначале пришлось избавиться от наруча, держащего рукав на левой руке. Купцу показалось, что проще было бы распустить шнуровку на горловине и обнажить плечо так. Татуировка уже зажила, не смотря на недолгое время, черный меч поверх двух раскиданных палочек в разные стороны. Надо же такой молодой, а уже мастер меча.

— Чего хромаешь? — Уже дружелюбнее поинтересовался Адиль, чьи черные подозрения не оправдались.

— Ногу, кажется, подвернул. Я пойду? — Вновь запаковался в одежду парень. — И, кстати, Ша — это не змееныш- это «дурак».

Ему очень понравилось выражение лица Адиля, перед тем как его скрыло захлопнувшейся дверью.

ГЛАВА 1. ХРАМ СЫЧАНШАНЬ

***

Честно, это был не лучший день в моей жизни. Как всегда, не было ни денег, ни какого-либо занятия, для сравнительно честного заработка этих денег. Но я не унывала, и моя лошадь уверенно брела по бездорожью вперед, — в светлое будущее…

Опадали листья, устилая еще зеленую траву, живописным ковром, мелкий осенний дождичек добавлял заряд хорошего оптимизма, и желания этим самым оптимизмом поделиться с окружающими, желательно в оптимистичной матерной форме. Правда, вот с окружающими мне не везло, за последние сутки путешествия по Зеленому Лесу, отделяющему дорогу к Дельгскому храму Сычаншань, что значит «Храм на западной горе», близ города Далун, мне не встретилось ни одной более-менее пристойной физиономии. Действительно, не считать же таковой парочку крестьянок с хворостом, пару высокомерных господ, не пожелавших со мною общаться, да мужика с топором, с которым на этот раз не пожелала общаться я.

Лошадь тихо ступала по опавшим желто-красным листьям. Я мирно покачивалась в седле, намотав поводья на луку седла, и умиротворенно слушала пение птичек, журчание водопада, одной из достопримечательностей храма, звон мечей и чьи-то вопли. Стоп… Похоже на битву. Я же воин, демоны меня раздери, по крайней мере, собираюсь стать им и как минимум прославиться и разбогатеть! Надо посмотреть на это и, может быть даже поучаствовать. Но для начала я решила не бросаться в самую гущу драки, как, несомненно, сделала бы еще неделю назад, а тихо и мирно понаблюдать из кустов, чтобы по крайней мере, определить, кому помогать…

Свое средство передвижений я оставила за выступом водопада и подобралась к месту событий с пустыми руками, оружия на тот момент у меня еще не было.

Моему взору предстала удивительная картина. Живописная парочка отмахивалась плечом к плечу от семерых ребят, несмотря на жару одетых в теплые стеганые халаты. И что самое удивительное, эти двое побеждали! Один из них- благообразный старец с черными, как смоль волосами, и явно солидными годами за плечами, ловко орудовал тяжеленным посохом чань-бо. Его более чем молодой помощник из-за спины наставника ловко тыкал копьем. Оригинальная манера ведения боя, что и говорить. Я уже собиралась, было, с воплем появиться из-за кустов и нагло примазаться к славе победителей, как чей-то меч, отлетев в мою сторону, пригвоздил мне юбку к земле, так, что я уже красочно представила отрезанную ногу и лужи крови, и уж определенно почувствовала холод стали возле колена. У меня богатое воображение, что и говорить.

Пятясь назад, я кое-как выбралась с обратной стороны кустов, исключительно с тем, чтобы попасть в объятья того самого старца.

— Ой, кого это я нашел! Дева, что делаете вы в столь неурочный час, одна и… — Он запнулся, внимательно рассматривая мое лицо.

— С таким лицом мне не нужна охрана. Верно? — Зло спросила я его.

— Я собирался сказать совсем не это. — Смутился старец. — В этих краях редко можно встретить лисицу.

После этих слов я, подхватив юбки, сделала попытку сбежать. Именно что сделала. Не понимаю, как, но моя юбка оказалась намотана на кулак старца.

— Ну, куда же ты, лисонька. — Он усмехнулся как-то беззлобно, напомнив мне этим моего дедушку. И неожиданно для себя самой я перестала вырываться.

— Учитель, кто здесь? — С другой стороны кустов показалась чумазая мордашка пацаненка. Его глазки-щелочки лучились любопытством, а четные волосы топорщились в разные стороны, и я с удивлением узнала в нем того самого парнишку с копьем.

— Ты убрал за собой? — Строго обратился к нему старец.

— Разумеется, учитель. Все в порядке. — Закивал он. — А, кого это вы держите?

— А, это наша гостья. Ее зовут…

— Ша. — Закончился я за него.

Парнишка захихикал:

— Ой, вот умора, вот прямо так тебя и зовут? Вот, в самом деле? Ты не шутишь? Тебя, наверное, очень не любили родители. — С сочувствием закончил он.

— А ты и, правда, учишься в самом Сычаншане? — Я с удивлением рассматривала этого пацаненка. Он же такой маленький.

— Конечно! Кстати, меня зовут Хао. — Он степенно, как взрослый протянул мне ладошку, которую я серьезно пожала. — А это мой учитель, Сунлинь. Хотя, вы уже, наверное, знакомы. — Неожиданно смутился он, глядя на усмехнувшегося старца.

— Ну, что ж, раз уж мы все тут знакомы, тогда я предлагаю пройти в нашу скромную обитель. — Серьезно произнес Сунлинь, крепко держа меня за руку, и тем самым не оставляя никакого выбора.

***

У учителя Сунлиня была богатая келья, состоящая из череды просторных комнат, зала для тренировок и медитаций. И даже клетушка Хао, куда я, признаюсь в праздном любопытстве, заглянула, была обставлена с удобством.

— У нас не бедный храм. — Признался Сунлинь, самолично наливая мне чашку прозрачного чая.

— А вы берете учеников? — Наконец решилась спросить я, грея руки об чашку. Чай оказался так себе, жиденько заваренным.

Старец тяжело вздохнул.

— Понимаешь, Ша, у нас вообще-то мужской храм. И все послушники мужчины. И боюсь, что смирять плоть здесь могут далеко не все.

Я погрустнела, и, кажется, не смогла скрыть свою грусть.

— Впрочем, издалека ты вполне похожа на мальчика. А мой ученик умеет держать язык за зубами, ведь так, Хао?

Тот усиленно закивал, явно предчувствуя приключение.

— Пожалуй, пожалуй, из этого мог бы получиться неплохой эксперимент. — Задумчиво протянул старец. Оглаживая гладкий подбородок.

— Что я должна буду делать? — Спросила я, ставя чашку с недопитым чаем на столик.

— Ты умеешь смотреть в корень. — Одобрительно усмехнулся Суньлин. Он помолчал, потом тяжело вздохнул и продолжил. — Хао, мальчик, мой, тебя бы не сильно затруднило принести из подвала курицу? Я задумал на ужин курицу в кисло-сладком соусе, и надо бы начать подготовку.

Хао поднялся, усердно кивая. Мне показалось, что он даже ничего не понял.

— Я смотрю, вы здесь еще и не голодаете. — Заметила я.

— У нас не типичный храм. Мы действительно не голодаем, не смиряем плоть и не бьем своих учеников. Но слава наша не гремит на всю страну, в отличие от той же Цяньшань. Иногда я думаю, что нашим ученикам не помешают палки. — Снова вздохнул старец и, почесав подбородок, продолжил:- Так, вот, я предлагаю тебе сделку. Еще давно, когда я был молод и красив, я начал писать трактат про хули, но большую его часть составляют легенды. А кто же может рассказать про оборотня, лучше него самого?

— Мастер, — осторожно начала я. — Боюсь, вы ошибаетесь.

Сунлинь вскочил, вытаращив глаза.

— Как? Нет! Не может этого быть! — Он протянул руки, торопливо ощупывая мою голову. — Все пятнадцать признаков присутствуют. Я не мог ошибиться. Уши. Покажи мне уши.

Взгляд его стал полубезумным, и это еще больше усилило его сходство с дедушкой, когда он был чем-то крайне увлечен. Я покорно убрала волосы за уши, позволив длинным, узловатым пальцам вцепиться в мои уши.

— Ты обманываешь меня. — Наконец изрек он. — Ты- хули. Самая настоящая.

— После рождения дочери я ни разу не смогла обернуться. — Стыдливо призналась я. — Моя Мэйли родилась мертвой.

Сунлинь вновь сел, подперев подбородок кулаком, и задумался.

— Возможно, ты растратила всю энергию. — Наконец произнес он. — Я все же предлагаю тебе сделку. Ты обучаешься у меня. Но три часа в день мы будем тратить на медитации. И тогда я смогу дописать свой трактат.

Перед таким выбором я не смогла устоять. Так я стала учеником Сунлиня.

***

Вечер мы провели в тесном, почти семейном кругу. Учитель сам взялся готовить курицу, впрочем, ощипывал, разделывал на куски и мариновал ее Хао. Меня к готовке не подпустили вообще, посоветовав пока разобраться с одеждой. А сам учитель лишь бросил в самом конце в сковороду горсть приправ, и с гордостью заметил, что сегодня блюдо у него вышло как никогда вкусным. Хао понимающе усмехнулся. А я промолчала.

Рис Хао варил самостоятельно, а пресные лепешки вообще принес с кухни.

— В целом неплохо. — Критически оглядел меня с ног до головы Сунлинь. К ужину я вышла в полотняных мешковатых штанах и свободной рубахе. Видавшие виды сапоги мои, учитель посоветовал спрятать подальше и непонятно откуда достал мягкие тапки.

С лошадью я простилась. Оказалось, что конюшни в храме нет, и ученикам не полагается иметь собственных лошадей. А потому мне пришлось оставить ее в ближайшей деревне. Прощание с ней вышло скомканным. Признаться, я никогда не была для нее хорошей хозяйкой, но при расставании испытала странное сожаление. Сама лошадь, впрочем, не выглядела несчастной, она спокойно потянулась губами к присоленной лепешке и позволила себя увести.

После плотного ужина мы еще долго сидели, ведя отвлеченные разговоры, но учитель больше спрашивал, Хао болтал без умолку, а я же, напротив, старалась взвешивать каждое свое слово.

— Что есть удар двумя ладонями? — Спросил Сунлинь.

— Это легко. — Наконец ответила я, когда повисло молчание. — Это хлопок.

— А что тогда хлопок одной ладонью? — Ехидно ухмыльнулся старец.

— Пощечина. — Пожала плечами я. Все равно ответа на этот вопрос не существовало. А меня уже приняли в ученики, и терять мне было нечего.

— Что есть каждый момент жизни? — Задумчиво вопросил учитель.

— Это то, что содержит сам себя и неподвижен? — Уточнил Хао.

Я почувствовала, что схожу с ума. Все, что было мне привычно с детства, вдруг перевернулось, а слова потеряли свое первоначальное значение.

— Прошлое находится в прошлом и не проистекает из настоящего. — Зачем-то сказала я.

— Допустим? — Поощрительно улыбнулся учитель, наливая себе еще чая.

— Настоящее находится в настоящем и не проистекает из прошлого. — Добавила я.

Учитель хлопнул одной ладонью по столу и выплеснул на меня чай.

Стало холодно и липко.

— Ты еще не достиг сатори, Ша. — Учитель поставил на столик опустевшую чашку. — Но глина податлива. И время еще есть.

После он положил передо мной три кривые ветки, цветок, розовую ленту и колючку. Я отодвинулась, чтобы чай, стекающий с моих волос, не накапал на них.

— Тебе надо составить из этого праздничный букет. — Произнес старец, поднимаясь, и разминая затекшие ноги. — Иди, Хао. У тебя вечерняя медитация. Надеюсь, ты будешь занят делом, а не уснешь, подобно никчемной песчаной крысе. — Он осуждающе покачал головой, а я же неожиданно задумалась не о своем задании, а о том, кто такая песчаная крыса.

Учитель ушел, ушел и Хао, на прощание ободряюще подмигнувший мне, я же осталась сидеть перед грязным столиком, созерцая выданные мне предметы и думая о крысах. Сунлинь не сказал, сколько у меня времени, но я думала, что не очень много. Меж тем, приложив к веткам цветок, я пришла к выводу, что это хорошо, но колючка и лента здесь были явно лишними. Да и поставить этот букет мне было некуда.

Недолго думая, я воткнула получившуюся композицию в грязную чашку из-под чая. Та подумала немного и перевернулась под тяжестью получившейся композиции. Пришлось ее подпереть другой чашкой, и для верности сковородой. Колючку я выбросила, а лентой помыла стол.

— Я вижу, ты не справился с заданием. — Тихо произнес учитель, неслышно возникая за моим плечом. От неожиданности я вздрогнула.

Старец отодвинул одну чашку, и вся композиция некрасиво упала на стол.

— Учись видеть сердцем. — Покачал он головой. — В твоей комнате есть ведро воды. Тебе сейчас лучше умыться и лечь спать.

Учитель сгреб все в охапку и выбросил за дверь. Там раздался чей-то возмущенный вопль, но Сунлинь даже не поморщился.

Я посчитала за лучшее удалиться.

***

Ночью, стоило мне только закрыть глаза, как моего плеча коснулась чья-то рука.

— Вставай. У нас мало времени. — Учитель только и позволил мне надеть штаны и тапки, сразу же велев следовать за собой.

В зале медитаций было темно и прохладно. Впрочем, мне почти сразу стало жарко. Учитель гонял меня немилосердно, заставляя то застывать в непонятных позах, то быстро перемещаться, выжимая из моего негибкого тела невозможное.

— Расслабься! — Требовал Сунлинь, заставив меня балансировать на одной ноге, задрав вторую под потолок. — А теперь перемести центр тяжести в дань-тянь.

Я сопела, даже не пытаясь представить себе этот загадочный дань-тянь.

— Ты даже не стараешься! — Учитель подтянул мою ногу повыше, не обращая внимания на мои возмущенные писки. — Перемещай, перемещай, Ша! Ты и впрямь полный ша.

Менялись позы, менялись задания, менялись обидные прозвища. Впрочем, этого добра за свою жизнь я уже наслушалась изрядное количество.

— Вот, послушай, — учитель, прошелестел бумагами, пока я старательно тянула руки в стороны, наклонив корпус вперед, — девятихвостая лиса, живет она тысячу лет, и лишь после этого обретает способность становиться человеком. Существо это приносит несчастья, а каждая часть его тела способно творить чудеса. Ударом одного из хвостов по земле, способно оно вызвать пожар, а также, хули способна предсказывать будущее. Ты чувствуешь в себе эти способности? — Сунлинь строго посмотрел мне в лицо. Правда для этого ему пришлось наклониться и пролезть под мои сцепленные в замок руки.

— Увы, учитель, я плохая лиса. Родилась сразу человеком. — Как можно более скорбно произнесла я, между вздохами. — И мать моя родилась человеком. И ее мать.

— Хм… или вот еще, — Старец вновь принял благообразную позу, и зашелестел бумагами, — Лиса находит удовлетворение в мелких хитростях и бурях. Хотя это ты как женщина и так должна любить. — Он хмыкнул и перевернул страницу. — Отличить лису в человеческом обличье можно по хвосту. — Он поднял указательный палец вверх и строго им погрозил, после чего хлопнул меня по заду, поправляя. — Плохая ты хули, плохая.

Я согласно дышала, не пытаясь отвечать, из страха потерять равновесие и рухнуть на пол лицом вниз. Учитель же ходил кругами и продолжал зачитывать особо полюбившиеся места из трактата.

— Как думаешь, стоит ли писать, что тысячетилетняя лиса обретает способность общаться с Небесами? — Задумчиво спросил мою склоненную спину старец. — Стоит, не буду вымарывать. А более молодая лиса лишь способна узнавать, что творится в тысячи ли от нее. Да, это, пожалуй, тоже важно.

И, только когда забрезжил рассвет, учитель отпустил меня. Я провалилась в пустоту без сна.

Утром нас с Хао ждал плотный завтрак и отработка в большом зале малых форм, это когда ты плавно перемещаешь свое неуклюжее тело в пространстве, периодически замирая в неудобных позах. Дедушка тоже очень любил гонять своих учеников подобным образом. Мне показалось, что мальчик тоже не выспался, но он держался молодцом, и я старалась не отставать.

Обед мы встретили, натирая полы в общем обеденном зале. Мимо наших склонившихся фигур слонялись другие ученики, с полными тарелками, и совершенно не замечали нас. Так, что мне под конец начало казаться, что я не существую, являясь посланником мира духов, чья чаша грехов так расстроила Владыку Подземного Царства Янь Ло, что он отправил нерадивого слугу отрабатывать карму для нового перерождения в мир людей.

— Не переживай, — тихо прошептал мне Хао, — это только поначалу тяжело. Потом тебе даже понравится.

Я только вздохнула, с усердием возя тряпкой по грязному полу. И, занятию этому не было конца, потому что по свежепомытой части шли новые и новые послушники в грязных сандалиях.

***

Перед моим внутренним взором плясал кувшин с водой. Почему-то он никак не хотел стоять неподвижно, как полагается добропорядочному сосуду. Он приплясывал, подпрыгивал, и даже подмигивал выщербленным краем.

Весь вечер я провела, бездумно вглядываясь в его материального коллегу, сидя на полу в зале для медитаций, и постаравшись освободить свои мысли от всего земного.

— Если ты вдруг на улице встретишь Будду, то ты сможешь пройти молча, и не сможешь ни о чем спросить его ни о чем, что ты сделаешь в такой ситуации? — Спросил меня учитель, неслышно входя в комнату, где я тщетно пыталась заснуть.

— Ударю его. — Мрачно пробормотала я, и сжалась, застыдившись своей дерзости.

— Спи, грозный воин. — Учитель, усмехнувшись, ушел. А я легко провалилась в сон.

В эту ночь я прекрасно выспалась. А на рассвете меня разбудил учитель вопросом:

— Бери лопатку и следуй за мной.

— Я… — Я смущенно потупилась. — Учитель, я потеряла ее

Тот с размаху сел на мою разобранную постель, после чего сам какое-то время сосредоточенно созерцал стену, а после спросил:

— Ты потеряла человеческую лопатку, ту самую, что надо положить себе на голову в момент превращения? Вот просто так взяла и потеряла?

Его голос звучал ровно, но тем острее чувствовалась моя никчемность. Ответа у меня не было, и я просто кивнула. В ту ночь я много чего потеряла, и вещевой мешок, где и лежала злополучный кусок кости, на тот момент мне казался не самой суровой потерей.

— Ты очень плохая хули, просто ужасная. — Заключил учитель. — Собирайся. Мы идем на кладбище.

Рассвет только занимался, край неба уже покраснел, но все остальное было еще черным. Идти до кладбища оказалось недалеко. Я, молча и, по возможности, бесшумно шла следом за учителем. Почему-то мне казалась плохой идея раскапывать чью-нибудь могилу и отрывать у покойника лопатку. Ко всему прочему я забыла сообщить учителю маленький нюанс, надеясь, что он сам вспомнит. Ведь я была женщиной, а значит и лопатка должна быть женской. И вряд ли на кладбище при мужском храме были захоронены женщины.

На кладбище было тихо и свежо. Могилы безмолвно стояли ровными рядами. Учитель неспешно шел между холмиков, изредка постукивая лопатой по особо понравившимся надгробиям.

— Ходют, тут, ходют, — из-под одного надгробия на четвереньках выполз мужичок, в надетом наизнанку ватном халате, — спать не дают честным могильщикам. — Он шумно дохнул перегаром.

— Ой. — Тихо произнесла я.

— Чего ищете-то? — Подозрительно вопросил мужичок, смачно почесываясь. — Может, я знаю?

Учитель не удостоил его ответа, продолжая двигаться вперед. Но тот оказался настойчивым и схватил меня за край штанов, продолжив тащиться следом за нами.

— Учитель! — Тихо позвала я.

— Ты должен быть быстр и текуч. И решать свои проблемы сам. — Не оборачиваясь, ответил мне Сунлинь.

— Понимаете, уважаемый… — Начала я, старательно импровизируя.

— Ма. — Услужливо подсказал мне пьяница.

— Понимаете, уважаемы Ма, — послушно повторила я. — Дело в том, что у нас сегодня намечается практическое занятие по откапыванию из могилы. Сейчас меня закопают, а я должен буду сам выбраться.

Мужчинка от удивления выпустил край моих порток.

— Совсем озверели. — Потряс он головой. — Дите живьем закапывать. А ну как не сможет? — Обратился он к учителю.

— Ну, значит, освободится место для нового. — Не соизволил повернуться к собеседнику учитель. — И я тут подумал, что выбираться из могилы одному слишком просто. Надо бы двоих сразу закопать, чтобы мешали друг другу и панику наводили.

Пьяница икнул.

— А не знаете ли, уважаемый…

— Ма. — Вновь услужливо подсказал мужичок, но учитель не обратил на это внимания.

— Нет ли тут женской могилы? Не хочу осквернять кости собратьев. — Он обернулся к мужичку, строго глянув на него, и вдохновенно помахал лопатой.

— Не было тут женщин. Еще чего, бабье разводить в благословенных стенах храма. — Досадливо замотал головой пьяница, почесывая покрытую струпьями голову. — Не было, и нет.

— Жаль, жаль. — С искренним сожалением признал учитель. — Тогда, раз уж вы сами предлагали нам помощь, то не согласитесь ли быть закопанным вместе с моим учеником в одной могиле? Подскажите нам самую свежую. Обязуюсь самостоятельно испросить разрешения у Духов Предков, и вымолить у них потом прощения для всех нас.

— К сожалению, сегодня не могу. — Сделал шаг назад мужичок, судорожными движениями оглаживая свой халат. — Сегодня я обещался быть в другом месте. Если уважаемый, шифу, простит меня, то я завтра непременно обязуюсь быть.

— Боюсь, завтра будет поздно. Братья мои могут придумать другие испытания для ученика, да и сам мой ученик может не дожить до завтра. — Учитель остановился, воткнув лопату рядом с собой.

— Но я сегодня и впрямь не могу. — Задрожал пьяница. — Это же такое ответственное испытание, никак нельзя на трезвую голову… То есть я хотел сказать, надо медитировать ночь… или даже две… — С каждым словом он делал по маленькому шажочку назад, а потом и вовсе развернулся и убежал.

— Испытание отменяется, да, учитель? — Спросила я.

— Нет. — Покачал головой Сунлинь. — Мы пойдем на деревенское кладбище. Здесь и впрямь нечего искать.

Старец рывком выдернул лопату и, взвалив ее на плечо, пошел в другом направлении. Я постаралась не отставать.

***

— Учитель, а ничего, что уже давно рассвело? — Робко спросила я, когда мы уже почти дошли до деревни. Сунлинь резко остановился.

— Да, пожалуй, ученик, ты прав. Уже наступило время завтрака. А я проголодался. — С этими словами учитель вручил мне лопату и, напевая веселую песенку про Ма и гусей, вприпрыжку повернул обратно.

Лопата оказалась неожиданно тяжелая и неудобная. Закинутая на плечо, она пребольно била по нему, а в руке нести было неудобно из-за длины. Когда вдали показался храм, я вздохнула с облегчением.

Сегодня мы завтракали в общей зале. Нам всем раздали по куску окаменелой лепешки и миски горячего варева. Глядя по сторонам, я обнаружила, что остальные ученики размачивают лепешку в горячем и едят. Последовав их примеру, я с аппетитом умяла свою порцию.

После завтрака мы с Хао уселись в зале для медитаций, где я, делая вид, что представляю себе давешний кувшин, прекрасно выспалась за раннее пробуждение. Мальчишка, по-моему, занимался тем же.

А потом нас разбудил учитель, и заставил отрабатывать учебные бои в паре. И я резко поняла, что все, что я умела до этого, ничтожно по сравнению с тем, что умеет Хао. Если бы мы бились в полную силу, а не деревянными палками, я давно была бы мертва.

— В каждом человеке есть частица Будды. — Задумчиво произнес учитель, похлопывая палкой по раскрытой ладони. Я, согнувшись и уперевшись руками в колени, пыталась отдышаться и утереть разбитый нос. Штаны после поединка были щедро залиты моей кровью. Но признаться мое лицо и без того было разбито, и только- только стало заживать.

— Правильное пробуждение должно идти от сердца к сердцу. — Учитель, резко выбросил палку в мою строну. Я отшатнулась, но недостаточно быстро, и палка ощутимо шоркнула по бедру.

— Смотри в свою природу. Не опирайся на знаки. — Палка вновь прошлась по моим бедрам. Впрочем, на сей раз я почти успела отшатнуться, потому что была готова. Я молчала, тяжело дыша.

— Отличить истину от заблуждений во всех случаях может лишь человек. — Учитель вновь замахнулся, но палка так и не опустилась, хотя на сей раз, я могла увернуться.

— Что-то я устал. — Сунлинь тяжело оперся на палку, отходя. — Пришла пора отдохнуть и подрепиться. — Он шаркающей походкой направился к выходу из зала. Я не веря, что мои мучения на сегодня закончились, смотрела ему вслед. — Интересно, что же сегодня у нас на обед? — С этими словами мне в бедро врезалась палка.

На обед я вползла, сияя распухшим лицом, и хромая на обе ноги. Впрочем, оглядевшись по сторонам, я заметила, что многие ученики могут сегодня похвастаться следами внимания наставников. На обед была похлебка с редькой, настолько жидкая, что ее пришлось пить через край. И не смотря на то, что обед закончился, в моем животе по-прежнему урчало.

После обеда опять следовала медитация. Но поспать на сей раз, не удалось. Сунлинь ходил по залу, неслышным, крадущимся шагом, отчего каждое его появление в поле зрения сбивало мою внутреннюю настройку.

— Однажды к учителю Наньину пришел правитель, пожелавший учиться мудрости. — Голос старца завораживал, но медитации это не способствовало. Треклятый кувшин никак не хотел стоять перед моим внутренним взором. — Учитель Наньин предложил правителю разделить трапезу с ним и выпить чаю, но наливая чай, он налил его доверху и продолжал лить дальше…

Все истории, призванные научить нас мудрости, учитель излагал таким нудным тоном, что лично я не могла насладиться их мудростью. Меня неудержимо клонило в сон, но пока еще поза для медитации казалась мне неудобной. Хао, казалось, спал, не смотря на неудобство. И мне казалось, что еще пара дней, и я последую его примеру.

— Где бы вы ни находились, сохраняйте умственный покой и ни к чему не стремитесь. — Учитель Сунлинь пошел на очередной круг, проходя мимо Хао, он толкнул его рукой, и мальчишка неловко завалился на бок, впрочем, он тут же встрепенулся и изобразил на лице почтительное почитание. Но Сунлиня это не впечатлило. Он покачал головой и продолжил свое движение. — Подобно каменному утесу, даже в самую страшную бурю оставайтесь непреклонны. Отбросив все эгоистичные мысли и чувства… — голос Сунлиня зазвучал из другого конца зала. — Нет рождения, нет признаков, нет привязанности, нет огорчения…

Проснулась я, лежа на полу. Надо мной склонился Сунлинь. Он укоризненно качал головой, но глаза были подозрительно довольны.

***

— Стемнело. — Произнес учитель. Я торопливо встала с пола, судорожными движениями разглаживая мятую рубаху. — Медитирующий должен исчезнуть в медитации. — Туманно добавил учитель. — Тогда это будет правильная медитация. Идем.

И мы пошли. Идти пришлось уже по уже исследованному маршруту, но лопату на сей раз несла я сама. Попробовав нести ее и так, и сяк, я закинула ее на плечо, подложив снизу свернутую в несколько раз рубаху. Это оказалось самым удобным вариантом. Учитель хмыкнул, но ничего не сказал, позволив мне набивать шишки самостоятельно.

Мы как-то слишком быстро пришли, я бы еще с удовольствием погуляла. Как-то я была не готова морально рыться в чьей-то могиле, тем более разбирать кости, в поисках лопатки. Моя предыдущая передавалась из поколения в поколение, пока я ее не потеряла. Сейчас я была близка к тому, чтобы начать скорбеть по этому поводу.

— Думаю, эта подойдет. — Кивнул мне учитель на какой-то бугорок. — Начинай.

— Здесь? Учитель, а вы уверены? — Несмотря на сомнения, я все же пару раз ударила лопатой. Сунлинь, не снисходя до ответа, молча, кивнул.

Копалось тяжело, сверху растения создали целую сеть корней, через которые приходилось прорубаться, прилагая нечеловеческие усилия. Наконец мне удалось углубиться в грунт и дело пошло легче.

Взошла луна, а моя рубаха давно уже прилипла к телу. И даже поднявшийся ветерок никак не помогал делу. Учитель, удобно устроился на камушке и, достав вяленую рыбешку, с одобрением наблюдал за углубляющейся ямой.

— Оооох. Грехи мои тяжкие. — Со стороны поля показалась какая-то скрюченная фигура. Когда существо подползло ближе, стало видно, что это мужчина обросшей наружности, одетый в живописные лохмотья, и путешествующий на четвереньках, волоча за собой тыкву-бутылку. — Вот надо ж было мне вчера так ужраться. — Мужичок, цепляясь на кучу выкопанной земли, поднялся на нетвердые ноги. — Аж, мракобесы мерещатся. Этот эликсир бессмертия никуда не годится.

Я постаралась слиться с кучей земли. Обернувшись в сторону, где сидел учитель, я с удивлением обнаружила, что там никого нет.

— И дернули же меня мракобесы испытать киноварные пилюли на себе. А что же еще мне оставалось делать? — Даос, по всей видимости, это был именно он, сорвав пробку с тыквы, с жадностью припал к горлышку. — Ух, хорошо. Искусство ляньяо- не такое-то простое. — Мужичок строго погрозил куче земли, но не удержался на ногах и упал, поливая себя из бутылки. — Фалунь крутится, а пилюля все не готова. Еще и настойку пролил. — Даос грустно потряс бутылью, из которой выкатилась пара капель, тут же пойманных им на язык.

— Уважаемый, я могу вам помочь? — Я аккуратно выбралась из раскопанной ямы, подумав, что даос, судя по всему, обосновался здесь надолго. Мужчина подпрыгнул, отшвырнул от себя тыкву, чудом не попав мне в голову.

— Оборотень! — Он, заправив ловким движением, подол халата за пояс, подхватил какую-то палку и, ловко раскручивая ее над головой, пошел на меня.

Признаться, я струхнула, но поудобнее перехватила лопату, занимая оборонительную позицию.

— Что ты здесь делаешь? Среди честных людей, лисица? — Грозно спросил даос, сразу же перестав казаться смешным и неуклюжим.

— Не бейте меня дяденька. — Вскричала я, не опуская лопаты. — Вы ошиблись. Я всего лишь ученик.

— Ха-ха-ха! Не морочь мне голову, оборотень. Ты бы еще прикинулась прекрасной девой. Обмануть меня, создателя золотой киновари, вздумала? Не бывать тому. Фен бдит. Нет места лисам под небом нашей необъятной страны. И баб туда же!

— Я вижу, вы не готовы прислушиваться к голосу разума. — Мне пришлось тоже пару раз угрожающе крутануть лопатой. Пусть узрит, что и я умею драться.

— Убей лису- спаси лес! — Закричал даос, бросаясь на меня, и угрожающе размахивая палкой. Приняв палку на середину черенка лопаты, я приготовилась отбросить нападающего.

Раздался хруст и в моих руках остался черенок от лопаты, основная же часть отлетела в сторону.

— Ха-ха-ха. — Даос опять противно засмеялся, вновь делая шаг на меня. В этот момент мне стало страшно, но мне удалось отбить его очередной удар остатками лопаты. — Вот ты и добегалась, хули.

Внезапно он закатил глаза и рухнул лицом вниз. За спиной мужичка стоял учитель Сунлинь.

— Что ты копаешься. Ищи быстрее свою лопатку, и пойдем отсюда. — Старец отбросил в строну корягу и подхватил под мышки даоса, оттаскивая его за насыпь.

— Киноварь некачественная. — Пробормотал мужичок, подкладывая ладошки под щеку. — Центр ее почки или нижнее поле пилюли ся даньтянь, куда перемещается после рождения, разделившись с индивидуальной природой син.

— Что он говорит? — Шепотом спросила я учителя.

— Копай, не отвлекайся. — Сунлинь бросил мне нижнюю часть лопаты. — Эти даосы все не в себе.

— А как же он узнал, что я… ну, вы понимаете. — Я послушно заработала лопатой, практически сразу же уткнувшись в сверток с телом.

— Святой же. Ему человеческую душу сразу видно. — Пожал плечами старец, помогая мне развернуть подгнившую ткань.

Взяв то, за чем мы собственно и пришли, я попросила прощения у оставшихся костей.

— Глупости, какие. — Пробурчал себе под нос учитель. — Закапывай быстрее. Пока сюда еще не набежали любители лис и младых дев.

Я с удвоенным энтузиазмом замахала лопатой.

— Иметь великий ум, не значит быть просветленным. — Загадочно произнес учитель, подталкивая меня в спину. Нести сломанную лопату оказалось еще неудобнее, чем целую. Впрочем, увидев, что я сильно отстаю, учитель забрал у меня одну часть, и идти сразу же стало легче.

***

— Ходят слухи, что возле храма видели оборотня. — Таинственным шепотом поведал мне Хао во время завтрака.

— Да, ну, это глупости. Оборотни- это сказки. — Как можно равнодушнее произнесла я, заметив, что к нам прислушивается много народа.

— Ничего это не сказки. — Обиженно возразил мальчишка. — Ты-то уж должен знать. — Он обиженно насупился. — Святой Фен видел лису, она прикинулась прекрасной девой и попыталась соблазнить его.

На меня напал истеричный смех. Назвать меня прекрасной девой можно было только с большого перепоя. У меня правда была красивая белая кожа, и ровные зубы, но вот все остальное подкачало, начиная с раскосых глаз, рыжих волос и просто огромных ступней. Так что даос тот большой шутник.

— Оборотни существуют! — Уже чуть не плача вскричал Хао.

Ответом ему послужил уже не только мой смех.

— Конечно, конечно! Ты, только не плачь! — Снисходительно похлопал его по плечу какой-то лысый ученик. — Фен так упился, что видел оборотня и прекрасную деву. Она наверняка до сих пор здесь, среди нас. Я бы был не против, чтобы святая лиса соблазнила меня. — И он, все еще подхихикивая, ушел. Хао сдержал слезы, но так обиженно посмотрел на меня, что я даже на минуту почувствовала себя виноватой.

— Я бы на месте лисы, не стал соблазнять пьяного даоса. — Пробурчала я себе под нос. Послушники, стоявшие рядом, грохнули от смеха, а тем, кто стоял подальше, мои слова пересказали.

***

Сегодня наконец-то наступило полнолуние. Я тихонько вышла за стену храма, в закуток между кухонной пристройкой и складом. Мои предыдущие вылазки подтвердили полную безлюдность этого места. Но я на всякий случай еще раз все осмотрела. Было прохладно, и раздевшись, я быстро покрылась мурашками.

Чувствуя себя полной дурой, я повернулась спиной к луне, так чтобы передо мной падала моя собственная тень и положила на голову лопатку. Первые поклоны были неудачными. Лопатка лежать на голове никак не хотела. Но постепенно я приноровилась. Конечно, говорить о лисьей грации не приходилось, но лопатка продолжала удерживаться на голове. Когда количество поклонов перевалило за сотню, мне начало казаться, что я занимаюсь полной ерундой, и что со стороны я, наверное, выгляжу как минимум странно, стоя тут голой, с лопаткой на голове и бьющей поклоны.

Неожиданно все подернулось дымкой, мир перевернулся, потом окружающие меня предметы резко увеличились, и воздух наполнили запахи. Все было таким непривычным, и вместе с тем притягательным. Хотелось бегать и вдыхать воздух полной грудью.

Я радостно тявкнула, и несколько раз подпрыгнула на одном месте. Это оказались такие прекрасные, хоть и незаслуженно давно позабытые ощущения. Луна наполняла все тело силой, заставляя наслаждаться каждым мгновением. Немного мешала лопатка на голове, невесть каким образом держащаяся там. Кое-как я дотянулась до нее задней лапой и немного передвинула, чтобы она не загораживала мне обзор.

Немного побегав по двору и пару раз кувыркнувшись, я отправилась исследовать территорию. Было поразительно тихо, словно весь храм враз погрузился в сон. Хотя до этого даже ночью здесь кипела жизнь. Оббежав все по периметру, я вернулась к кухонным постройкам.

Просто одуряющее от сарая пахло куриным пометом, а хлопанье тысячи крыльев для моих ушей было сродни райской музыки.

Не в силах совладать с низменными инстинктами, я лапой приотворила хлипкую дверь. Крайние курицы беспокойно заметались, почуяв древнего врага. В воздухе закружился хоровод из перьев. Очнулась я, когда уже ничего нельзя было исправить. Моя пасть судорожно сжимала очередную задушенную курицу.

— Какая же ты дура. — Сунлинь присел передо мной на корточки. Я пристыжено прижала уши, задней лапой задвигая задушенную курицу себе за спину. — Скажи мне, ты впрямь теряешь весь человеческий разум, или просто сейчас так получилось?

С третьей попытки я скинула лопатку с головы, и смущенно присела, прикрывая грудь рукой. Старец протянул мне мою же рубаху, а я виновато вздохнула.

— Обычно я сохраняю разум. — Я еще раз покаянно вздохнула. — Даже не знаю, что же на меня нашло.

— Тебе надо уходить. Чем быстрее, тем лучше, и желательно в облике лисы. Все же они бегают быстрее. — Учитель поднялся и пошел в сторону своих комнат.

— Может быть, можно как-то все исправить. — Робко последовала я за ним.

— Спрятать куда-то целый сарай задушенных кур? — Сунлинь даже слегка удивился такому бредовому предложению. — Тут кто угодно увидит, последствия игрищ одной глупой лисы. Ко всему прочему ты наделала изрядного шума. Почему ты не наслала сон на храм?

— Я еще не умею. — Пристыжено призналась я, стараясь не отставать от размашистого шага учителя.

— О чем ты думала? — Покачал головой учитель.

Я пристыжено молчала. Ответить мне на это было нечего. Дойдя до наших комнат, Сунлинь шепотом велел мне снова перекидываться в лису. Второй раз все оказалось гораздо проще. И лопатка на голове совершенно не мешалась. Учитель вышел из своей комнаты, неся в руке котомку.

— Надеюсь, я ничего не забыл. — Немного ворчливо произнес он, ловко приделывая ее мне на спину. — Беги как можно быстрее.

Наверное, я все же умела насылать сон, потому что без проблем выбралась из храма. И лишь, отбежав на приличное расстояние, услышала первые признаки начинающейся погони.

***

Бежать пришлось почти сутки, прежде чем я почувствовала себя более- менее в безопасности. Остановившись возле ручья, я скинула с головы лопатку и облегченно села. В человеческом обличье у меня дрожали ноги. Оказалось, я ужасно устала.

Без сил я упала на траву, и какое-то время бездумно смотрела в небо. Но длительная скорбь не была мне свойственна и как только ноги перестали дрожать, я села, подтянув к себе котомку, собранную учителем. Надо же было проверить, чем я располагаю нынче.

На траву вывалилось пара рубашек и штанов. Отдельно был завернут небольшой сверток с деньгами. Я прикинула свои финансы — здесь вполне хватит на лошадь. В приподнятом настроении я продолжила разбор сумки. На дне мешка лежали кружевные трусы размера так на четыре больше необходимого. Пара заколок для волос, тяжелых, серебряных с камнями. Покрутив их в руках, и примерив к своим куцым коротким волосам, я решила, что их тоже вполне можно будет продать. И в довершение всего я обнаружила протухшую курицу. Видимо это именно она так воняла всю дорогу.

Выкинув курицу в кусты, я подумала, что ужасно проголодалась. Здесь рядом должна быть деревня. Возможно, там накормят бедную голодную лису. Собирая раскиданные вещи, я подобрала лопатку и аккуратно завернула ее в кружевные трусы. Не выбрасывать же их теперь. Сборы были быстрыми, и вот я уже зашагала к деревне.

ГЛАВА 2. ФРАНКСКИЙ РЫЦАРЬ

***

Деньги у меня закончились гораздо быстрее, чем я ожидала. И на лошадь мне их естественно не хватило. Впрочем, в той деревне, куда меня вывело чутье, мне удалось купить немного еды. А свободной лошади для меня не нашлось. С лошадьми вообще было туго в это время- все заняты на уборке урожая.

Я нашла приют в доме вдовы на краю деревни, где мне налили парного молока, да дали свежую лепешку за пару мелких монет. Вдова же и рассказала последние сплетни деревни. Что кривую Май взял в жены дурачок Уди, а красавец Линь за невестой едет аж в соседнюю деревню, и что Чжу Юньчжан- хороший император, наконец-то навел порядок на дорогах, впрочем, и храма, что не так далеко находится, в том немалая заслуга. Я согласно кивала, опасаясь услышать новость про лис, или еще что такое. Но свежие сплетни до этой деревни не успели добраться, так что я спокойно закупила все необходимое и продолжила свой путь на следующий день, прекрасно выспавшись на сеновале у доброй вдовы.

С каждым днем я удалялась от храма все дальше и дальше на запад.

***

Вечером я расположилась на ночлег в лесу. Лес, правда, был так себе, редкий, с тонкими кривыми сосенками в подлеске. Далеко от дороги я забирать не стала, отошла так, чтобы меня не было видно, да разбила стоянку за холмом. Лес был коварен, казалось, что он весь просматривается как на ладони, но я знала, что это впечатление обманчиво и неопытный путник легко может здесь заблудиться, буквально, в двух соснах. Чтобы развести бездымный костер пришлось здорово попотеть, недавно прошел дождь и земля отсырела. Все, что я нашла для растопки, было порядком сырое и давало больше дыма, чем огня. Впрочем, мне все же удалось развести небольшое огонь и погреть кусок копченой курицы с пресной лепешкой себе на ужин.

Я держала путь в Ханьдань. По рассказам — это был рай на земле, прекрасный богатый город, утопающий в зелени, окруженный высокой стеной в четыре человеческих роста. Я всерьез рассчитывала найти там работу.

Устроившись поудобнее на куче сосновых веток, я приготовилась соединиться с поздним ужином. Курица издавала просто умопомрачительный аромат. Есть хотелось невыносимо, но вначале я решила пока есть огонь заварить чай. Я положила получившийся бутерброд на сумку и пошла за водой, а когда вернулась, лепешки не было. Вместо нее на меня внимательно смотрела лошадиная морда. Я в упор уставилась на нее, лошадь моргнула, потом подумала и выдала лепешку с противоположного морде конца.

— Эй, ты, что за безобразие! — Возмутилась я, вскакивая. — Ты съела мой ужин! И нагадила! А я тут, между прочим, собиралась спать.

Лошадь виновато вздохнула и потянулась мордой к моей сумке. Я возмущенно стукнула ее по носу.

Из кустов раздался облегченный вздох.

— Я тут собиралась спать. — Раздраженно произнесла я.

— Я убирать. — Произнес мужской голос с сильным акцентом. — Это не она. Это самец. — Зачем-то добавил он. — Следом из кустов показался обладатель голоса. Это был здоровенный мужик с соломенными волосами. Я впервые видела такого большого человека. Он виновато мне поклонился. — Я убирать мой конь. Ты есть лопата?

Я покачала головой, задумавшись, стоит ли высказывать претензии дальше.

— Своя какашка я тоже убирать. Я не знал ты здесь есть. — Мужик огромным сапогом зачерпнул землю, смущенно пытаясь прикопать следы своей жизнедеятельности.

— Твой конь съел мой ужин. — Все же высказала я еще одну претензию.

— Я нет денег. — Он опять копнул сапогом. — Работа?

— Нет. Работы для тебя у меня нет. Лопаты тоже нет. Я не ношу с собой лопату. — Я раздраженно принялась складывать вещи. Теперь придется менять место ночевки.

— Я провожать тебя другое место, где нет какашка. — Мужик схватил своего коня под уздцы, поправляя свои доспехи и смачно почесываясь.

— Нет уж. Сама уйду. А ты тут дальше делай лепешки. — Взвалив свою котомку на плечо, я торопливо углубилась в лес. Воду из котелка я раздраженно выплеснула в кусты, а сам котелок закинула в торбу. Сзади меня продолжал идти этот огромный мужик и его конь. И не смотря на свои внушительные габариты, они двигались совершенно бесшумно.

Далеко идти не пришлось. Буквально следующая прогалина меня вполне устроила. Главное на ней не было никаких соблазнительных кустов. Мужик привязал своего коня рядом и принялся рубить ветки сосны. Делал он это весьма ловко. Прикинув его габариты, я пришла к выводу, что рубить ему еще долго, и пошла еще раз за водой. Я вполне могла воду и не выливать, но туда смачно фыркнул конь, и я решила перестраховаться. Огонь никак не хотел разводиться, я уже была близка к отчаянью, когда широкая рука отобрала у меня огниво и ловко высекла искры. Искры упали на тонкие веточки, которые послушно занялись.

— Я помогай. Я Роланд. — Мужчина для убедительности ткнул себя пальцем в грудь.

— Ло Надэ. — Послушно повторила я и представилась в ответ. — Ша.

— Шта? — Удивился мужчина. — Шта, спать тут. — Он кивнул на охапку веток. — Я спать там. — Палец ткнул в охапку напротив, нас разделял костер.

Я подумала и кивнула. Раз уж он попортил мою предыдущую стоянку, то пусть теперь охраняет мой сон. Вряд ли он решет напасть на меня, ибо взять с меня нечего. Надеюсь, он не храпит.

На ужин я решила сварить кашу. У меня оставался еще кусок сала, и была горсть ячменя. Я с сомнением посмотрела на своего спутника. Вряд ли он сможет наесться даже двумя такими котелками, а у меня продуктов наберется хорошо если на один, и то придется щедро долить воды, увеличив объем.

— Он кушать. — Роланд для наглядности ткнул пальцем в коня. Я покачала головой.

— Я путешествую без лошади, у меня нет лошадиного корма. Да и для нас еды очень мало.

Мужчина тяжело вздохнул. Конь тоже всхрапнул и принялся ощипывать ближайшую траву.

Поели мы быстро и жадно, Роланд, не смотря на то, что явно давно голодал, ел аккуратно, а зачерпывал ложкой только после меня, тщательно пережевывая пищу. Дно котелка показалось слишком быстро, и спать пришлось впроголодь. Снизу каша немного подгорела, и я просто налила немного воды, оставив котелок отмокать до утра.

Уснуть удалось далеко не сразу. Вначале я слушала лес, и меня смущало, что я здесь не одна, хотя мои спутники вели себя очень тихо. Но это продолжалось недолго. Вскоре Роланд уснул и лес наполнился звуками могучего храпа.

С первыми лучами солнца я вскочила. Все тело ломило, а в голове стол туман. Мне случалось и до этого не спать ночь, но впервые этим утром я почувствовала себя настолько плохо. Мелькнула мысль тихо собрать свои вещи и исчезнуть в рассветных лучах. Я обдумала ее со всех сторон. Мысль была чертовски привлекательна. ...