Алексей Заборовский Вахта

«Одиночество — прекрасная вещь;

Но ведь необходимо,

чтобы кто-то вам сказал,

Что одиночество — прекрасная вещь”

Оноре де Бальзак

Зачем люди уезжают на вахту?

Я налил себе рюмку водки и быстро её опрокинул.

Давайте знакомиться. Меня зовут Паша, хозяин старой хущевки по адресу улица Щорса 22. И сейчас я держу круговую оборону на маленькой кухне от надоедливых домочадцев. На столе стояла водка, и полная рюмка. Я подцепил ножом кильку и жадно ее слопал. Еще одна жертва пьяной битвы. Помянул ее водкой, повторил ритуал с рыбой. Я пил уже несколько дней, в последнее время это стало настоящей привычкой.

В пепельнице лежала сигарета. Клубы серого дыма отрывались от её кончика и медленно поднимались вверх, мимо желтоватых обоев к темному в разводах потолку. От удара они медленно расползались в разные стороны, оставляя за собой небольшой мутный ручеек.

Бутылка была уже почти пустая, я встал и направился к старому холодильнику «Бирюса» в поисках новой емкости со «спасительным нектаром».

Нужно быть начеку. Но как я ни готовился к встрече с «противником», заметить его появление сразу не удалось. С порога кухни на меня с укором смотрела мама. А затем она строгим голосом начала беседу:

— Паша, может, пора остановиться, тебе завтра на работу.

Я повис на дверце холодильника. Затем попытался сфокусировать глаза на собеседнице и непослушным языком произнес:

— Ой, мама, хватит меня учить. Я выпил совсем чуть-чуть.

Я всегда был крепким на алкоголь и мое «чуть-чуть», для окружающих понятие крайне растяжимое.

— А это кто тогда выхлебал? ― она слегка пнула пакет, полный пустых бутылок. Раздался звон, немного взбодривший мой заманенный разум. Я отшатнулся от холодильника и неровной походкой добрался до стула, и, немного покружив, тщательно примерившись, плюхнулся.

— Паша, посмотри, на кого ты похож! опухший, небритый, глаза впали, грязный весь. Дети уже боятся тебя.

— А я это ради них и делаю.

— Пьешь ради них? Ты бы…

— Работаю ради них! ― пьяным рыком разнеслось по кухне.

— Ты меня не перебивай. Ты бы ради них, лучше, бросил пить. Привел бы себя в порядок. Детям нужен нормальный отец. Они же кроме твоей пьяной рожи уже ничего и не видят.

— У них еще есть и мать.

— Да забудь ты про Маринку свою. Паша, я не вечная. Умру, кто о тебе и детях позаботится? Приводи себя в порядок и налаживай жизнь, найди женщину, сделай в доме ремонт.

Я не выдержал и перешел на крик.

— Кому я нужен с двумя больными прицепами?

— Не смей так говорить про детей!

— Что, я не прав? Думаешь, только они больны? Из-за них я тоже умираю. Вынужден горбатиться не покладая рук. И не смей трогать Марину, она еще вернется сюда.

— Сдался ты ей! Все, нет твоей святой Марины, убежала. Забудь. Сынок, ты же себя губишь.

— Это они меня губят, — я головой указал в сторону зала.

— Я тебе сказала, не смей так говорить о детях!

— Зато я никого не обманываю.

— Эх, Паша.

— Да, что ты заладила Паша, Паша! Что?

— А то, Паша, что воспитала я негодяя, бесхребетного негодяя.

— Я негодяй, а сама-то ты кто?

На ее глазах выступили слезы. Она покачала головой, развернулась и вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Я не остался в долгу, в дверь полетела стеклянная чашка. От удара она разбилась, издав характерные звуки. Я продолжал рычать.

— Она ушла, она ушла…

Я проснулся рано утром в своей кровати. Совершенно не помнил вчерашний день. Голова раскалывалась, во рту стоял стойкий привкус перегара. Слегка пошатываясь, добрался до ванной. Внимательно осмотрел в зеркале небритое отражение и принял решение не бриться. Мой образ жизни уже невозможно скрыть под личиной опрятности.

— С лица воду не пить.

Я залез под холодный душ. Привычка и последний оплот на пути к окончательному оскотиниванию. Удары воды о ванну эхом отдавались в осколках головы. Водные процедуры заняли десять минут. Из кухни по коридору тянулся аппетитный аромат.

На столе стоял горячий завтрак: бутерброд и глазунья с колбасой.

— Доброе утро, — не отрываясь от раковины с посудой, сказала матушка.

— Доброе, мама.

— Таблетки на столе.

Я еще раз осмотрел стол, у стакана с водой лежали две красные таблетки. Конечно, холодное пиво помогает лучше, но это позже. Сейчас бы немного прийти в себя и добраться до работы. Сегодня, наконец-то уезжаю на вахту. Хотя бы до проходной нужно выглядеть пристойно. А там уже…

— Я сегодня повезу Олега в больницу. Лекарства подорожали.

— Возьми в сахарнице. Там должно было остаться. Все для детей, все для них.

— Паша, им нужны не только деньги, но и твое внимание. Нам нужен сын и отец.

— Мама, только с утра не заводи шарманку. Вот вырастут, заведут свои семьи, пойдут работать и все поймут. Лучше скажи, сколько денег нужно откладывать теперь?

Она вздохнула.

— Десять тысяч плюсом.

— Десять! Придется брать дополнительные смены.

— Не пришлось, если бы кто-то не пил на работе и кого-то не понизили до старшего звена.

— Ты дашь мне поесть? Знаешь же, что эти сволочи меня подставили, им нужно было меня убрать. Мешал я им.

— Не кричи, дети спят. Конечно, подставили и водку тебе в горло силком заливали! Ладно, Паша, делай, как знаешь. Просто хотела, чтобы знал и не забывал класть больше денег.

— Забудешь тут, — С нескрываемым раздражением сорвалось с моих губ.

После завтрака взял собранную заранее спортивную сумку с вещами. Поставил машину на прогрев и обулся. Сгреб с полки пару пачек сигарет. Мама вышла проводить.

— Детей целовать не будешь?

— Пусть спят. Передашь… а ничего не передавай, они все знают.

— Привези Олежке камень какой-нибудь, он будет рад. Да, и Савве прихвати чего.

— Обойдется, уже вся стена заставлена, не квартира, а строительный магазин. Денег привезу, этого хватит. Все, я побежал.

Я махнул на прощанье и мягко закрыл дверь. Мама осталась задумчиво стоять в прихожей. ...