Картер Ник
Контракт в Катманду

Ник Картер

Контракт в Катманду

перевел Лев Шкловский в память о погибшем сыне Антоне

Оригинальное название The Katmandu Contract

Первая глава

Он был более быстр и ловок, чем я себе представлял. И он был смертельно опасен. В одной руке он держал крепкую деревянную дубинку размером с кувалду, способную расколоть мой череп на сотни кровавых осколков. Человеческая кость уже ломается под давлением в восемь с половиной фунтов, а человек, владеющий дубинкой, может легко приложить усилие, в три раза превышающее эту силу.

Излишне говорить, что я не собирался позволять этому случиться.

Мои ноги скользнули по гладкому полу, когда он бросился вперед для атаки. Он набросился, размахивая битой, намереваясь сломать мне грудную клетку . Я ответил так, как меня учили, так как я практиковал снова и снова с большой болью и усилием. Мое тело двигалось инстинктивно; действие было почти рефлексом. Я дернулся вправо, вне досягаемости дубинки, которая качалась в воздухе. Я слышал, как она свистит в воздухе, но я не собирался стоять бесцельно, пока не почувствовал, как он ударил меня по ребрам , сокрушая кости и мышцы с мучительной силой парового катка. Я блокировал атаку, хлопая ладонями и предплечьями по руке противника. Моя мозолистая рука ударила мужчину по локтю. Другая моя рука коснулась его плеча.

На мгновение он был парализован. Затем он попытался отступить и снова ударить битой. Но теперь мое время реакции было лучше, чем его. Я нырнул вперед прежде, чем он успел применить свое оружие, схватил его за рукав и притянул к себе. Его горячее дыхание

соскользнуло на моем лице, когда я поднял другую руку. Это должен был быть последний удар, жестокий удар моей руки, который я наконец освоил неделю назад.

Я хотел поднять руку для острого удара пяткой по его подбородку. Но прежде чем я успел сделать движение, он схватил меня за ногу и зацепил ступней за лодыжку. Одним быстрым движением его голова откинулась назад, вне досягаемости моей руки, и мы оба оказались на полу. Я потянулся к бите, пытаясь завладеть смертоносным оружием.

Мой противник задыхался, почти запыхавшись, пытаясь сбить меня с ног. Но я не шевелюсь. Я прижал колени к внутренней стороне его запястий всем своим весом позади них, вызывая мучительную боль в нужных точках давления его рук. Кости запястья важны, если вы хотите убить кого-то, и мои колени парализовали его руки ровно настолько, чтобы я мог вырвать биту из ее ослабевшей хватки.

Я прижал биту к его шее. Его лицо покраснело, когда я наткнулся на его кадык и пригрозил раздавить ему дыхательное горло. Но потом я услышал, как он хлопнул ладонью по хорошо натертому паркетному полу.

Это был знак, которого я ждал.

Я тут же отпрянул и встал. Я поклонился в пояс, помог сопернику подняться с пола и смотрел, как он тоже поклонился. Он повернулся, чтобы поправить свой то-бок , предписанное платье из грубой белой ткани. Рубашка была застегнута внушительным черным поясом седьмой степени. Было бы грубо, если бы он привел свою одежду в порядок, не повернувшись ко мне спиной. Я подождал, пока он снова повернется ко мне лицом. Затем он положил руку мне на плечо и кивнул, одобрительно улыбаясь.

«С каждым днем ты становишься все лучше и ловчее, Чу-Мок», — с ухмылкой сказал мой инструктор.

В его родной Корее это имя означало « Кулак». Я был доволен комплиментом, потому что он был лучшим мастером боевых искусств нашего правительства и АХ мог себе позволить пользоваться его помощью. А мастер Чжоен был не из тех, кто щедр на похвалы. Он не торопился делать комплименты, если только не чувствовал, что они действительно заслужены.

«Мое мастерство — это твое мастерство, Кван-Чанг-ним», — ответил я, используя правильный термин для должности инструктора.

«Ваши добрые слова очень щедры, мой друг». После этого мы оба замолчали, сжав кулаки и поднеся их к груди в классической позе Колесницы умственной и физической концентрации, позе полного и абсолютного внимания.

«Кван-джанг-ним ке кён-не», Я рявкнул, поворачиваясь, чтобы поклониться мужчине рядом со мной. Он был самой совешенной человеческой машиной, которую я когда-либо видел.

Он ответил на мой поклон и повел меня к выходу из доджанга, хорошо оборудованного спортзала, где мы провели большую часть дня. У двери мы оба повернулись и поклонились. Этот простой ритуал свидетельствовал как о взаимном уважении мастера и ученика, так и об уважении к спортивному залу как учебному заведению. Хотя это может показаться странным, все эти цивилизованные любезности, которыми окружено столь жестокое занятие, являются неотъемлемой частью Кёнг-фо и корейской формы каратэ, тайквандо.

Ещё раз спасибо, мастер Чжоен, — сказал я. Он кивнул, извинился и исчез через боковую дверь, ведущую в его кабинет. Я шел по коридору в душевые, когда из-за угла появился мужчина и преградил мне путь.

— Ты воняешь, как козёл, Картер, — сказал он с добродушным смехом. Но в улыбке, казалось, был оттенок невыраженного беспокойства.

Нелегко было игнорировать его озабоченность или вонючую сигару. Но я не стал шутить, потому что Хоук теперь смотрел на меня с холодной и почти расчетливой решимостью. В должности директора и оперативного начальника АХ , самого скрытного и смертоносного подразделения американской разведки, его нельзя было воспринимать легкомысленно. Поэтому я хранил благоговейное молчание.

— Ты хорошо меня знаешь, не так ли?

Грязная черная вонючая сигара болталась между его губами, обглоданный конец был зажат между его зубами. Он говорил со смертельной серьезностью, и я поймал себя на том, что двигаю головой вверх и вниз, как будто у меня внезапно закончились слова.

-- Вот чему вы меня научили, сэр , -- сказал я наконец.

"Все слишком верно," сказал он. Он смотрел мимо меня, его глаза были на далекой точке. — Как твоя нога? — спросил он мгновение спустя.

Когда я был на задании в Нью-Дели , меня ударили стилетом, который напоминал мой собственный бесценный Хьюго, в бедро. Но рана хорошо зажила, и, если не считать слегка прихрамывающей походки, которая скоро исчезнет, я был в довольно хорошей форме. «Ничего страшного… просто шрам, который можно добавить к списку. Но в остальном я в порядке.

«Я надеялся услышать это», — ответил мой босс. Хоук вытащил недожёванную сигару изо рта и стал ходить взад-вперед на ступнях. Он выдохнул нервное напряжение; беспокойство, даже когда он попытался пошутить и сказал мне, как трудно в наши дни получить хорошую гаванну. Но я знал, что сигары были последним, о чем он сейчас думал.

— Насколько все плохо на этот раз, сэр ? — услышал я свой вопрос. Он даже не казался удивленным, что я прочитал его мысли. — Как бы плохо это ни было, — задумчиво ответил он. — Но… здесь не место говорить об этом. Сначала прими душ, а потом приходи, скажем, через полчаса ко мне в офис. Этого достаточно, чтобы немного привести себя в порядок?

— Буду через двадцать минут.

Как я уже сказал, ровно через двадцать минут я был в офисе Хоука. Его настроение ухудшилось, и в уголках его рта и на теперь уже морщинистом лбу проступили линии волнения и беспокойства. Он посмотрел на часы, указал на стул и положил руки на стол. Отодвинув в сторону хрустальную пепельницу, наполненную не менее чем шестью окурками его вонючих любимых сигар, Хоук поднял глаза и устало и обеспокоенно мне улыбнулся.

— Что вам известно о сенаторе Голфилде?

Я не просил его повторить это имя, но и не расслабился и не рухнул на стул. «Начнем с того, что он один из самых уважаемых людей в правительстве. Он также является главой влиятельного Комитета вооруженных сил. Во многом это связано с размером нашего бюджета, если я правильно помню. В прошлом году он был переизбран на третий срок. Довольно впечатляющая вещь, если подумать. Что-то около шестидесяти семи процентов поданных голосов. Его избиратели полностью игнорировали партийные интересы. Они просто хотели Голфилда... и они его получили.

«Я рад, что вы все еще находите время читать газеты», — ответил Хоук. «Но одного ты еще не читал, Ник, а именно того, что у Голфилда проблемы, большие проблемы».

Я наклонился вперед в своем кресле. Национальная безопасность была не для АХ . Если бы мне пришлось иметь дело с проблемами Голфилда, то только потому, что проблемы сенатора распространились по всему миру. Но я понятия не имел, в какие неприятности может попасть сенатор. — Слушай, Ник, я всю ночь не спал с этой чертовой штукой. Президент позвонил мне вчера днем, и то, что он должен был сказать мне, было не очень хорошим. Слушай, я сыграю с тобой в открытую, потому что я думаю, ты уже знаешь, почему я хочу поговорить с тобой.

Если бы Белый дом звонил, проблемы Голфилда явно представляли угрозу международной безопасности и мировому порядку. Так что я кивнул, держал рот на замке и ждал.

«Голфилд вдовец. Возможно, вы тоже это читали. Его жена погибла в автокатастрофе в начале прошлого года. Бессмысленная трагедия, усугубляемая тем, что она оставила не только мужа, но и двоих детей. Близнецы, мальчик и девочка. Я знаю Чака лично, Ник, хотя это не имеет никакого отношения к этой операции. Я также знал его жену. Я очень любил ее и по сей день ужасно по ней скучаю. Я также встречался с детьми Голфилда. Приличные, разумные дети, которыми может гордиться любой мужчина.

Он резко остановился, посмотрел на свои руки и изучил ногти; желтое пятно от никотина бежало по одному из его указательных пальцев. Я молчал, ожидая, что он объяснит мне, в чем дело.

— Их похитили, Ник, — внезапно сказал Хоук. 'Обоих. Мальчика и девочку.

« Похищены ? Где...? Что случилось?'

«Дети отдыхали с группой. Учитель и несколько учеников из школы здесь, в Вашингтоне, которую они посещают. Пять дней назад они были в Греции. Затем сенатор получил сообщение. Он добавил шепотом: «И президент тоже».

— Где они были в этот момент?

«В Афинах», — ответил он. — Но это ничего не значит, потому что их больше нет в Афинах, Ник. Каким-то образом они были вывезены из страны контрабандой, хотя мы до сих пор не знаем, как это было сделано. Но их больше нет в Греции.

— Так где они?

'В Непале.'

Он позволил мне это осмыслить, и даже когда я думал об этом, в это было трудно поверить. 'Непал?' — повторил я. У меня был образ заснеженных вершин, хиппи.

Ничего другого, совсем ничего. — Зачем, ради бога, их туда везти?

— Чтобы помочь финансировать революцию, вот почему, — ответил он. Вот почему президент попросил подключить АХ. Потому что Непал все еще монархия. Король обладает абсолютной властью. — Да… — он поднял руку, когда я вмешался, — есть выборное правительство, закон, но король сохранил почти полный и тотальный контроль над страной. Сейчас, как вы знаете, Непал — это клин, буферная зона. Она может быть маленькой, ненамного больше Северной Каролины, но это не умаляет ее важности, особенно если эта маленькая страна находится прямо между Китаем и Индией. И в этот момент король благосклонен к западу.

«Но не революционеры в Непале».

'Верно. Успешная левая революция там, в Непале, перекроет буферную зону и, возможно, приведет к политической аннексии этого района Пекином. Вы знаете, что случилось с Тибетом. Что ж, тот же, тот же политический сценарий и те же политические распри можно было с таким же успехом реализовать и в Непале. И если Непал падет перед Пекином, мы не знаем, что будет с Индией или со всем континентом».

— И какое отношение к этому имеют дети Голфилда? — спросил я, хотя знал ответ еще до того, как задал вопрос.

Их отдадут за бриллианты стоимостью один миллион долларов. Вот что они должны с этим делать, N3, — сказал он. Он откинулся на спинку стула и ударил кулаком по столу. «Один миллион, если Чак Голфилд когда-нибудь снова захочет увидеть своих детей… то есть живыми. Один миллион, который мы не хотим платить, если это зависит от нас. Так что я остановился на классическом варианте выкупа. Заплатите похитителям, и Китай возьмет Непал, как ни в чем не бывало. Не платите выкуп, а у Голфилда только двое очень мертвых детей.

— И ты хочешь, чтобы я отдал это им, не так ли?

— И вернул обратно, — сказал он. 'Понятно?'

"Принести... и забрать..."

— Не только бриллианты, но и двое детей сенатора. Вот как президент хочет, чтобы это было сделано, очень просто».

В задании не было ничего простого. Нисколько.

— Это будет не так просто, — сказал я.

«Вот почему ты здесь, N3». Он устало улыбнулся, протянул руку и одним пальцем нажал кнопку интеркома. «Вы можете попросить сенатора войти», — сказал он секретарю. — Вам лучше услышать это из первых рук. Тогда у тебя будет меньше шансов ошибиться, Ник. Нельзя было отрицать, что сенатор Голфилд произвел впечатление... У него было квадратное и резко очерченное лицо, но это уже не было лицо человека, излучающего уверенность в себе и решимость. Он выглядел бледным и осунувшимся, когда вошел в кабинет. Он плюхнулся в кресло и позволил Хоуку представиться.

— Они всего лишь дети, подростки, — пробормотал он. «Я не выношу, что люди могут просто похитить детьми, убить их, не беспокоясь об этом. И я действительно считал движение «Черный сентябрь » бесчеловечным. Они нашли себе пару заложников… за мой счет.

За счет всех нас, подумал я про себя.

Голфилд посмотрел в мою сторону и печально покачал головой. — Мне очень рекомендовали вас, мистер Картер. Хоук говорит, что ты единственный, кто может с этим справиться.

«Спасибо, что доверяете мне, сенатор, — ответил я. — Но могу я спросить вас кое о чем, прежде чем вы расскажете мне, что именно произошло?

'Конечно.'

«Почему вы не связались с правительством Непала? К чему вся эта секретность? Почему тишина? Может быть, это глупый вопрос, но я подумал, что это правильный вопрос.

«Это не глупый вопрос, мистер Картер, — ответил сенатор. Он вытащил из кармана куртки белый скомканный конверт. Учитывая состояние бумаги, я предположил, что ее уже изучили многие люди.

Он дал его мне, и я внимательно его изучил. На нем был греческий почтовый штемпель, и он был отправлен из Афин. Внутри был лист напечатанный под копирку, без водяных знаков, аккуратно сложенный втрое. — Машинное письмо, — заметил я. — О, они очень профессиональны, мистер Картер. Почти пугающе, — мрачно пробормотал сенатор.

Письмо имело следующее содержание:

СЕНАТОР: ДЖИННИ И МАРК ЕЩЕ ЖИВЫ. НО НЕ В АФИНАХ. В НЕПАЛЕ ОНИ В ХОРОШЕМ ЗДОРОВЬЕ. ВЫ ДОЛЖНЫ ЗАПЛАТИТЬ НАМ ОДИН МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ США, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ИХ СНОВА. НО НЕ НАЛИЧНЫМИ. ОПЛАТА ДОЛЖНА ПРОИЗВОДИТЬСЯ АЛМАЗАМИ. МЫ СООБЩИМ ВАМ О ДОГОВОРЕ КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ НАЙТИ ДЕТЕЙ. ЕСЛИ НЕПАЛЬСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО БУДЕТ УВЕДОМЛЕНО, ОНИ БУДУТ УБИТЫ. АЛМАЗЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЗДЕСЬ 27 ЧИСЛА ЭТОГО МЕСЯЦА. НЕ ПОЗЖЕ ИЛИ ДЕТИ БУДУТ УБИТЫ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ВСТУПИТЬ В КОНТАКТ. МЫ СО ВРЕМЕНЕМ ОБЪЯСНИМ ВАМ ВСЁ.

"Это через две недели", сказал Хоук. «За две недели до покупки этих блестящих вещей и поездки в Катманду » .

Я спросил. - "Почему Катманду? Почему не другой город?"

«Вчера днем я разговаривал с дочерью, — ответил сенатор. «Звонок был отслежен до главного телеграфа Катманду, который также обслуживает всю страну. Даже дома с частными телефонами не оборудованы для междугородних звонков».

— Что она тебе сказала?

«Очень мало, мне жаль это говорить. Они не позволяли ей разговаривать со мной больше минуты или около того. Но она подтвердила все, что вы только что прочитали. Она сказала мне, что они в отчаянии. И она рассказала мне, для чего нужны деньги.

«Да, Хоук сказал мне, что они здесь из-за тебя. Что-нибудь еще?'

— Ничего, — сказал он. «Она и Марк в безопасности… то есть настолько, насколько потребуется. И она в ужасе, Картер. Боже, этот ребенок напуган.

— Я не виню ее, — пробормотал я. «Это не самый приятный опыт для того, кто… сколько, по вашим словам, лет вашим детям, сенатор Голфилд?»

«Шестнадцать, исполнилось два месяца назад». Он сложил руки на коленях и попытался удержаться, но я увидел, как он дрожит и не может контролировать свои эмоции. — Я точно следовал их инструкциям, — сказал он наконец. «Я понятия не имел, что на карту поставлена международная безопасность, пока мне не сказали, почему детей держат с целью получения выкупа. Но теперь, когда есть вероятность, что Непал станет государством-сателлитом Пекина...»

«…крайне важно, чтобы революционеры были остановлены», — прервал его Хоук.

— Именно, — ответил Голфилд.

— А миллион долларов?

«Президент уже позаботился об этом, — сказал мне Хоук. «Итак, моя работа сейчас состоит в том, чтобы купить необработанные алмазы и доставить их до двадцать седьмого числа этого месяца, доставить двоих детей сенатора в безопасное место, а затем вернуть камни», — сказал я. «Это не дает мне много времени».

— У нас нет выбора, — мрачно сказал Хоук. — Думаешь, ты справишься?

— Я сделаю все возможное, сэр . Но еще кое-что… Я посмотрел на Хоука, у которого между тонкими, сжатыми губами была зажата новая сигара. «Как именно мне пронести эти бриллианты через таможню на границах, которые я все пересекаю?»

"Контрабандой." ответил он. Он остановил свой взгляд на мне.

«Контрабанда, сэр ? Он кивнул. "Но есть несколько вещей, которые можно устроить..."

Меня прервал монотонный голос Хоука . «Белый дом не хочет, чтобы в этом участвовали какие-либо другие правительства. Это должно стать полностью нашим делом и полностью секретным. Если мы скажем кому-нибудь еще, особенно правительству Непала, что собираемся переправить в эту страну алмазы на сумму 1 миллион долларов, от нас наверняка потребуются какие-то объяснения. У нас просто нет времени придумывать разумную историю».

Сенатор Голфилд прижал пальцы к вискам. «А кто знает, где у этих партизан агенты, или осведомители? Если он вообще думает, что непальское правительство пронюхало об этом деле, тогда мои дети могут… — Он вздохнул. — В этом ты прав , — сказал я. «Есть шанс, что я попаду под наблюдение, как только они узнают, что алмазы уже в пути».

«Чтобы убедиться, что вы следуете их инструкциям», — добавил Хоук. «Что означает, что никто больше не знает об этом выкупе » .

"Контрабанда..." Я знал, что это может привести к огромным осложнениям.

— Это единственный способ, Ник. Только так мы сможем доставить туда алмазы за такое короткое время и сохранить все это в тайне.

Сенатор Голфилд встал, поблагодарив нас за то, что мы взялись за задание. Его рука была твердой, а яростный взгляд его глаз выдавал то, что он, должно быть, чувствовал внутри.

Когда он ушел, я повернулась к Хоуку. Он уже работал над сценарием, в котором я буду играть главную роль. — Ты получаешь банковский чек, Ник. Кое-что, что вы можете превратить в миллион долларов в швейцарских франках».

— Я полагаю, мне следует немедленно приступить к работе, сэр ?

'Завтра.' Он вытащил из ящика стола желтый блокнот и внимательно изучил написанное. «Но прежде чем отправиться в Амстердам, сходите к своему дантисту».

— Сэр ?

— Достаточно собственного дантиста. Он был проверен и не представляет угрозы безопасности. Тем не менее, не говорите ему больше, о работе, которую вы хотите, чтобы он сделал.

Я с удовольствием выслушал ту часть, для которой у АХ было время разобраться. Мне еще предстояло многое придумать, когда возникали ситуации.

Закончив брифинг, Хоук поднялся со своего места. — Я рассчитываю на тебя, Ник. Президент и, должен сказать, Голфилд, рассчитывают на успех этой миссии.

Многое еще нужно было уладить, прежде чем я сяду на рейс в Амстердам.

Среди прочего, был тот визит к моему дантисту, где меня знали как: Ник Картер.

Но не как: Картер, Ник, Киллмастер N3.

Глава 2

Все получили свои приказы.

Голфилду было проще всего. Как только он получил сообщение от похитителей, ему сказали, что курьером будет некий Николас Картер из его собственного офиса. Мы не хотели рисковать. Обычно я притворяюсь сотрудником Amalgamated Press and Wire Services, но Хоук не думал, что это сработает в качестве прикрытия, особенно когда я уезжаю так далеко от дома.

Приказы АХ были гораздо более прямыми. Белый дом хотел, чтобы миссия прошла без сучка и задоринки. Если что-то пойдет не так, если что-то пойдет не по плану, Хоук навлечет на себя озабоченность президента.

Мои приказы уже были даны мне на золотом подносе во время моего брифинга в офисе Хоука. Как раз перед тем, как я собирался взять такси в аэропорт, он собрал все обратно. «Ник, все зависит от тебя», — сказал Хоук. «Никакой революции. Никаких мертвых детей. Никаких пропавших бриллиантов.

Все, что я мог сделать, это кивнуть. Это была, мягко говоря, неприятная ситуация, за которой стояло множество тщательных, но поспешных планов, что, возможно, было одной из многих причин, по которым я провел предыдущий день, посещая своего дантиста Бертона Шалиера.

«Ник, ты не серьезно…» — сказал он.

И я сказал: «Берт, сделай мне одолжение и не спрашивай меня ни о чем». Поверьте, у моего безумия есть причина. Кроме того, как давно мы знаем друг друга?

'Профессионально? Пять лет.'

— Семь, — поправил я. «Итак, если я попрошу у вас специальную коронку для одного из моих нижних моляров, что вы сделаете?»

Он вздохнул и пожал плечами, одарив меня усталой улыбкой дантиста. «Тогда я надену особую коронку, не спрашивая для чего она».

— Ты хороший парень, Бертон Шалиер, — сказал я. Затем я откинулся на спинку стула и открыл рот.

Шалиер принялся за работу, ничего больше не сказав.

Я был рад, что он доверял мне, потому что без его специального опыта моя миссия началась бы не с той ноги или, скорее, не с того зуба. Эти вещи занимали мои мысли, когда я сел на рейс Боинг-747 в Схипхол, Амстердам. Когда стюардесса вернулась с моим двойным виски с водой, я позволил своим глазам блуждать по ее телу, ощупал ее голодным взглядом, потом осмотрел всех людей, которые работали в сверхсекретных лабораториях АХ . Они непревзойденные герои, ведь без их знаний и умений моя миссия никогда бы не началась должным образом. В этот момент во чреве авиалайнера уютно устроился брезентовый чемодан с самым красивым двойным дном, когда-либо созданным руками человека. Без этого искусно спрятанного отсека я бы никогда не смог переправить люгер Вильгельмину через менее хитроумное электронное оборудование аэропорта, не говоря уже о двух других моих любимцах, стилете Хьюго и миниатюрной бомбе Пьере.

И все же это было странное чувство там, на высоте тысячи футов над Атлантикой, без трех моих ценных товарищей, к которым я так привык. Я не застегнул плечевую кобуру, в которой обычно находился Люгер. Замшевые ножны, которые обычно носят на стилете, не были привязаны к моему предплечью. И не было металлической штуки, которая терлась бы о мое бедро: маленькая газовая бомба, которую я ласково прозвал Пьером.

Следующие шесть часов будут самыми легкими из всех, потому что к тому времени, когда я прибуду в Амстердам, у меня уже не будет времени расслабиться, посидеть со стаканом в руке и позволить своему разуму и глазам немного блуждать.

В этот момент они пытались освободиться от восхитительной штучки в джинсовой юбке и коричневом замшевом жилете. Я знал ее тип. Но я знал это по шумным улицам Гонконга, по захудалым игорным заведениям Макао, по более опасным, но столь же оживленным центральным улицам Манилы, Сингапура и Тайбэя. Насколько я мог судить, она была евразийкой, с невероятно длинными прямыми черными волосами и самым пышным телом по эту сторону Тропика Рака.

Она сидела через два места в ряду из трех человек, ближе к окну; ее тонкие плечи сгорбились, ее глаза были на книге, которую она держала обеими тонкими руками. Я ничего не мог поделать. «Рассказать вам, что происходит на странице сто тринадцать?» Я сказал с ухмылкой, надеясь, что она ответит.

Она подняла глаза, игнорируя ухмылку, и сказала с большим замешательством и сдержанностью, чем я ожидал: «Простите? Я не слышал, что вы сказали.

«Я спросил, могу ли я рассказать вам, что происходит на странице сто тринадцать».

— Не надо, — сказала она. «Я уже на странице…» и она посмотрела на свою книгу "сорок". Это было бы несправедливо.

У нее не было и следа акцента. Ее голос звучал как центральноамериканский, хотя внешне в ней было много признаков таинственного Востока. — Хочешь выпить? — спросил я, представившись. — Спасибо, — сказала она. «Меня зовут Андреа. Андреа Юэн, мистер Картер.

— Ник, — автоматически поправил я.

— Хорошо, Ник. Она смотрела на меня настороженно, любопытно и немного забавляясь. — Я бы хотела бокал вина.

«Белого или красного».

— Белого, — сказала она. «Красное вино влияет на зубы». Она на мгновение отдернула губы, и я с первого взгляда увидел, что она ни разу не прикасалась к красному вину за все свои более чем двадцать лет.

«У меня есть дантист, который многое бы отдал, чтобы поработать над таким красивым ртом».

— Это можно объяснить по-разному.

«Берите, что вам больше нравится», — сказал я с улыбкой и позвал стюардессу. ...