Вета Маркова Если любишь — простишь…

Глава 1. ЛЮБОВЬ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

Слава тебе, безысходная боль!

Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,

Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,

Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..

За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел

И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,

В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:

«Нет на земле твоего короля…»

 А. Ахматова

Телефонный звонок разбудил меня в 5.30. Кто это может быть? Сердце почему-то предательски забилось в груди, лишь я увидела номер звонившего. Он никогда так рано не звонил, он всегда оберегал мой утренний сон. Значит, это не он. Но кто? Дрожащей рукой нажала на кнопку соединения и шёпотом произнесла:

— Слушаю.

— Здравствуйте. Виолетта Николаевна? — спросил незнакомый мужской голос.

— Да, здравствуйте. Что случилось? Где Вячеслав Романович? Что с ним?

Я осторожно вылезла из-под одеяла и, чтобы не разбудить мужа, вышла в другую комнату.

— Извините, но Вячеслава Романовича больше нет… Примите соболезнование…

— Подождите, пожалуйста, как? когда это произошло?

— Сегодня ночью. Covid. Осложнение. Сердце не справилось, к сожалению. Поверьте, мы делали все возможное и невозможное тоже. Все, что было в наших силах, но …, — скупо и холодно ответил звонивший.

— Я верю. Он что-то просил передать? Ведь он же просил позвонить мне? — с какой-то нелепой надеждой спросила я, мозг отказывался верить в услышанное, хотя Слава пытался меня подготовить к этому пару недель назад.

Я понимала, что этот мужчина мог быть совершенно посторонним человеком, а мой номер в телефоне у Славы был забит под именем «Единственная» и только он был добавлен в избранные, но это была последняя ниточка, последняя весточка от любимого мною, хотя и не единственного, мужчины, последняя связь с прошлым.

— Да, это он просил позвонить Вам, если все произойдет так, как произошло. Еще на словах просил передать, что он любил Вас всю жизнь. И еще, на Вашу электронную почту я сейчас отправлю его последнее письмо и копию завещания. Нотариус Вячеслава Романовича свяжется с Вами позднее. Еще раз извините за такую весть в столь ранний час.

— До свидания, — попрощалась я.

Меня душили слезы. Ушла в ванную, включила воду и дала волю беззвучным слезам… Перед глазами проносились картины из жизни… из нашей с ним общей жизни…

После пятого курса на врачебную практику меня направили в городскую клиническую больницу. В это отделение на практику из нашей группы попали, кроме меня, еще две девчонки. Заведующая отделением, Анна Николаевна, к каждой из нас прикрепила опытного врача-куратора. Девчонкам достались две нормальные тетки, а мне, как всегда, мужчина. Ну, что за напасть такая. Опять ничему не научит, придется все самой узнавать. Плохие из мужчин кураторы. Девчонки ушли на обход со своими «няньками», а мой еще даже не удосужился прийти на работу.

— Что, Виолетта Николаевна, скучаете? Сегодня со мной погуляете по отделению. Я Вас немного познакомлю с правилом прохождения практики. В моем отделении есть свои особенности. Потом я отпущу Вас домой. Сегодня у Вас ночное дежурство совместно с Вячеславом Романовичем. У нас так — Вы привязаны к куратору. Куда он — туда Вы, как иголочка с ниточкой.

Анна Николаевна сделала обход. Немного поспрашивала меня по программе практики и отпустила, предупредив, что дежурство начинается в 18.00 и попросила не опаздывать. Вячеслав Романович это не приветствует.

Как и положено, я пришла на дежурство за десять минут до начала, постучалась в ординаторскую, из-за двери рявкнули: "Нельзя". Пришлось ждать. Минут через пятнадцать из ординаторской вышла молодой врач из второй терапии, презрительно взглянув на меня. Я поняла, что своим стуком помешала. Еще минут через пять в дверях ординаторской появился доктор.

— Что не заходишь? Заходи, — он обращался ко мне. Голос был очень приятный, бархатный, но с властными нотками.

Он широко распахнул передо мной дверь и жестом пригласил войти в кабинет, одарив медленным раздевающим взглядом, от которого меня окатило волной мурашек.

— Надо понимать ты Виолетта Николаевна? Моя подопечная? — Вячеслав Романович прошел и встал у окна, вальяжно опираясь о подоконник.

— Если Вы Вячеслав Романович, то да, — спокойно ответила я, скромно остановившись у дверей.

— Будем считать, что познакомились. Что стоишь, присаживайся, — он кивнул в сторону дивана. — У меня свой устав для студентов. Анна Николаевна тебе ничего не говорила?

— Нет.

— Поберегла значит любимую студентку. Тогда придется озвучивать самому: во-первых, находишься в отделении столько, сколько нахожусь здесь я. Меня не интересуют твои планы и твои заботы. У меня рабочий день начинается в восемь, заканчивается — всегда по-разному, обычно часов в пять-семь. Если меня вызывают на операцию, идешь со мной. Ходишь со мной везде: палаты, столовая, ординаторская, везде, кроме туалета, конечное. Если есть необходимость отлучиться — говоришь. В конце рабочего дня — подведение итогов. Желательно иметь небольшой блокнот, иногда могу что-то надиктовать. Во-вторых, буду задавать домашнее задание по тем темам, где почувствую нехватку знаний. Выполнение обязательно. Если пойму, что не выучила — накажу ночным дежурством и сдачей зачета. В-третьих, все домашние проблемы оставляем за порогом больницы. Здесь мы врачи, у нас хорошее настроение, здесь существуют только проблемы пациентов. Все понятно? — на его чувственных губах играла усмешка.

— Пока да. Что-то еще?

— Еще… Предпочитаю общаться на «ты», когда мы одни. Мне так комфортнее. Можно просто по имени.

Смотрел он на меня очень откровенно, раздевая взглядом, от этого мне было немного не по себе. Да, к такому общению я не привыкла. Но, для себя решила, если что-то пойдет не так, подойду к Анне Николаевне и честно объясню причину отказа от куратора. А пока потерплю.

— Хорошо, — согласилась я, пусть называет как ему угодно.

— А теперь познакомимся поближе.

Я, после такого предложения, немного напряглась и затаила дыхание, но Вячеслав Романович, явно довольный моей реакцией, продолжил:

— Чай? кофе?

— Кофе.

— Растворимый? заварной?

— Заварной.

— Великолепно. Права на машину есть?

— Есть, но практики вождения нет.

— Поправимо. Ленинградка?

— Нет.

— Живешь в общаге?

— Да.

— Замужем?

— Да. А эти вопросы как к моей практике относятся? — не выдержала такой наглости я.

— Еще не решил. Муж — студент?

— Нет.

— Тогда почему живешь в общежитии?

— Он уехал по распределению. Я заканчиваю институт.

— Дети?

— Есть сын.

— Живет с тобой?

— Нет. Живет у родителей. В Ленинграде я живу одна.

— Ясно. Это хорошо. Должны сработаться, — как-то странно улыбаясь, произнес он.

Пока мы беседовали, он заварил кофе, заварив, наполнил им чашечки, подал мне одну из них. На журнальный столик выставил коробку конфет.

В ординаторскую заглянула дежурная медсестра:

— Вячеслав Романович, больному из 10 палаты стало хуже. Посмотрите?

— Вперед, Виолетта Николаевна, — и он молниеносно встал с дивана, взял фонендоскоп и полетел к больному. Я за ним еле успевала.

Осмотрел больного, сделал назначение, дал указание медсестре.

— Пойдем разбирать мои действия. Все запомнила?

Я утвердительно кивнула. До ординаторской шли спокойным шагом. В ординаторской разобрали его назначение. Он все четко объяснил, почему сделал именно так. Кое-что поспрашивал у меня. Остался доволен.

— Молодец. Я обычно не беру студенток на практику, пустая трата времени. Если настойчиво попросят, то соглашаюсь, но работаю только со студентами. У мужиков мозг лучше работает. Анна Николаевна попросила взять тебя. Ты ее родственница?

— Нет. Она просто мой преподаватель.

— Хорошо. Тогда так: кто такой Самохотский?

— Это декан нашего курса, — ответила я и отвела глаза. Мне не очень хотелось, чтобы меня расспрашивали про декана (одно время он был для меня не только деканом, но и любовником, хотя это было два года назад).

— Не хочешь, не говори… Виолетта, а почему не спрашиваешь обо мне? Ты не задала ни одного вопроса, — он не отрываясь смотрел на меня, поглощая меня своим взглядом.

— Зачем? Я собираюсь проходить практику, а не быть Вашим… Вашей… — я замялась, подыскивая нужно слово.

— Ладно. Тогда сам расскажу. Ленинградец, живу один в своей квартире, не женат. Женат не был и не собираюсь. Предпочитаю любовниц.

Я смотрела на него и не понимала, зачем мне эта информация. Хотела спросить, потом передумала. Он улыбнулся.

— Ладно, проехали. Решил узнать, как ты ко всему этому отнесешься. Некоторые сбегают сразу, некоторые начинают строить глазки. Ты испытание выдержала. Теперь давай по делу. Если честно, я просил Анну Николаевну выделить мне в помощь умного студента, что она и сделала, только полом ошиблась, — ухмыльнулся он. — Работа будет сложной, но обещает быть интересной. Нужно помочь мне с диссертацией. Готово все, но нужен свежий, не замыленный взгляд. Время ограничено.

Он рассказал о своей работе над диссертацией, пояснил в чем сложность, на что нужно обратить внимание. Тема была действительно очень интересной «Психо-вегетативно-соматические соотношения у больных острым коронарным синдромом». Мне же больше нравилась неврология и, если удастся поступить после окончания института в ординатуру, специализироваться буду только по неврологии, если нет — поеду работать обычным терапевтом. Но поработать с кардиологом было тоже интересно.

В десять Вячеслав Романович предложил «прогуляться» по отделению, заглянул в каждую палату, где еще не спали, спросил у пациентов про их самочувствие и пожелал «Спокойной ночи». Сегодня тяжелых больных в отделении не было, наше отделение не приемное по графику, да и мест свободных нет, из приемного покоя тревожить не должны. Ночь должна пройти спокойно.

— Я на перекур. Ты куришь? — спросил он.

— Иногда. Сейчас не пойду, если можно.

— Как хочешь… Тогда жди в ординаторской.

Он ушел на перекур, а я направилась в ординаторскую, свет включать не стала. Подошла к окну и засмотрелась на улицу, на ночной город, мелькание огней автомашин, мигание светофора. Задумалась.

От первого вечера с моим куратором сложилось двоякое впечатление. Как врач — шикарен. Грамотный, отзывчивый (я впервые видела такой вечерний обход, обычно дежурный врач из ординаторской выходил только на настойчивый зов медсестры), готовый поделиться своими знаниями с практикантом.

Как человек? С ним придется общаться целый месяц, почти каждый день. Я не могла сказать, что была в восторге. Я не привыкла к такому общению, разговаривал он со мной в надменном, повелительном тоне не терпящем возражения, не говоря о его взгляде… Бр-р-р…

Как мужчина, он, бесспорно красив: высокий, статный брюнет с шикарными голубыми, как два сапфира, глазами, в которых можно утонуть, если потерять голову. Мне нравились такие мужчины, но этот почему-то не зацепил. Почему? Да и голову я терять не собиралась. Ведет себя надменно, может поэтому… Мне нравятся галантные, обходительные, а он… Я привыкла быть в центре мужского внимания. А этот немного резковат и нагловат, во всяком случае, мне так показалось. Женщина для него чуть больше, чем пустое место, с ее мнением и считаться особо не стоит.

Зашел Вячеслав Романович. «Мышка, я же просил не приходить, у меня теперь есть тень», — сухо произнес он и включил свет.

— Извини, обознался. А сюда никто не заходил? — уточнил он, нисколько не смутившись.

— Нет. Тень — это я?

— Ну, и славно. Еще раз извини, не бери в голову. Давай попробуем отдохнуть. Поскольку диван у нас в ординаторской один, спать предлагаю по очереди. Если хочешь, можем, конечное, и вместе. Я не возражаю, — ухмыльнулся он.

— Нет уж, спасибо. Я лучше книжку почитаю, если это не запрещено Вашим уставом, — съязвила в ответ я.

— Книжка художественная?

— Да. А что?

— Я не разрешаю читать учебники на работе. Их нужно не читать, а штудировать с карандашом в руке. И не в отделении, а в читальном зале или дома. Художественную можно. Я тоже немного почитаю. Разбудишь в три. Хорошо?

— Как скажете.

Я села в кресло, включила настольную лампу и открыла "Скарлет”. Он лег на диван, открыл свою книгу, судя по обложке — фантастика, но читал не долго, минут десять, и уснул, положив книгу себе на грудь.

Из окошка повеяло прохладой. Недавно закончился дождь, но порывы ветра еще не стихли. Я поежилась. На тумбочке рядом с диваном лежало два пледа. Встала, взяла себе один. Постояла, подумала и укрыла вторым пледом Вячеслава Романовича, он улыбнулся не просыпаясь. Во сне он был приятнее, чем наяву, наверное, потому что не было его колючего раздевающего взгляда. Я вернулась в кресло, укуталась в плед и продолжила чтение.

В три часа я его не разбудила. Проснулась в шесть от стойкого аромата кофе.

— Виолетта, ну ты и спать. Даже малознакомый мужчина не помешал, — пошутил куратор, протягивая мне чашку кофе и бутерброды.

— Два глотка кофе, затем марш умываться, потом допьешь кофе и позавтракаешь.

Пришлось подчиниться, настаивать на своем не хотелось, от неудобного положения во время сна затекла шея и разболелась голова.

Сходила в туалет, умылась. Отделение только начинало просыпаться. Общий подъем в семь. Вернулась в ординаторскую. Вячеслав Романович сидел на диване, пил кофе и читал свою книжку. Я вытащила из сумочки таблетку, он это заметил.

— Что за проблемы?

— Голова болит.

— А анальгетик здесь при чем?

— Чтобы не болела, — огрызнулась я.

— Виолетта, голова болит от кислородного голодания, спала неудобно. Таблетку убираем.

Что за напасть такая, почему все мужчины считают своим долгом мною командовать? Но повиновалась. Он встал, поставил свою чашку с недопитым кофе на стол.

— Сядь на стул, расслабь плечи и немного наклони голову вперед. Сейчас сделаю массаж и все пройдет.

— Не надо.

— Не надо что?

Я не ответила, но на стул села.

— Если не надо, чтобы не болела, то это садомазохизм называется. Если не надо массаж, то здесь тебя никто спрашивать не собирается. Поэтому сиди, молчи и наслаждайся.

Он положил руки на мои плечи и стал подушечками больших пальцев разминать мне мышцы шеи. Боже, как это было приятно. Какие у него сильные и, в то же время, нежные руки. Эти руки и эти прикосновения останутся со мною на всю жизнь, в то время я этого еще не знала. Я действительно расслабилась. На удивление голова перестала болеть.

— Спасибо.

— Это плата за плед. А ты внимательная и заботливая, Виолетта.

— Вы тоже.

— Пей кофе быстрее и трескай бутик: кофе стынет, бутик ждет.

Я выпила кофе с бутербродом, жизнь налаживалась. Но спать все-равно хотелось, хотя и проспала всю ночь.

— Пошли, время утреннего обхода. Уже почти половина восьмого.

Мы прошли по всем палатам, Вячеслав Романович со всеми побеседовал, всех послушал. У меня была задача мерить давление и следить за пульсом. У некоторых пациентов куратор попросил послушать сердце и все запомнить. Не надеясь на блестящую память, я кое-что записала.

В ординаторской он сделал отметку в историях болезни пациентов, со мной, по ходу работы с историями, разобрал весь обход.

— На сегодня все. Дежурство закончено. Спасибо. По домам и спать. Завтра в восемь на работе. И еще: повтори все о коронарной недостаточности. Да, Виолетта, халат и сменку можно оставить в моем шкафчике. У нас свободных нет, поэтому вселяйся ко мне, чтобы не таскать все это каждый день. На улице дождь. Зонт есть?

— Нет. До метро добегу.

— Сейчас подвезу. У меня машина. Подожди только.

Он куда-то ушел. Я ждать не собиралась. Спокойно переоделась, натянула джинсы, обула кроссовки. Халатик и туфельки убрала в шкафчик к Вячеславу Романовичу, положила фонендоскоп в сумочку и медленно вышла из отделения. По дороге встретила девчонок. Они только пришли, хотя уже было около десяти. У них практика начиналась в десять и в два они уже были свободны, о ночных дежурствах им никто не говорил.

Пока мы болтали, появился Вячеслав Романович.

— Я передумал. Поехали в библиотеку института. Поможешь литературу подобрать. Спать будешь ночью, — на ходу скороговоркой проговорил он и увлек меня за собой.

На ступеньках услужливо открыл зонт и спрятал меня от дождика. Добежали до стоянки, он открыл дверцу авто, я нырнула в машину.

— Едем в студенческую библиотеку. Она в твоей общаге? — спросил он, садясь в машину.

— Да.

— Вот и прекрасно, — он был немногословен.

Это было наше знакомство, первая встреча, первые сутки вместе. С этого момента я перестала принадлежать себе.

В общаге он направился к читальному залу, не давая мне возможности слинять к себе в комнату. Но я попыталась его остановить, в конце концов я не была его собственностью, да и дежурство закончилось, я согласна помочь, но не ценою своего желудка и комфорта.

— Извините, Вячеслав Романович, но можно я поднимусь к себе. Мне нужно переодеться и очень хочется нормально позавтракать.

— Хорошо. Показывай, где ты живешь, — неохотно согласился он.

— Вам идти со мной не обязательно, — я попыталась остановить его, — через полчаса я к Вам присоединюсь.

— Веди. Я должен знать, где тебя найти, если мне это будет необходимо. ...