Annotation

За плечами Нильяма попадание в другой мир, предательство и долгая учеба. Уже накоплены знания, руны легко складываются в рунные цепочки, в магические печати, и мир охотно откликается на зов, преподнося требуемое. Магические заклинания и повышенная ловкость приносят победы в битвах против троих, пяти, двадцати адептов.

Теперь у Нильяма нет комнаты в школе, зато есть свой райский уголок в пустыне, который осталось обустроить, а потом заняться наращиванием мощи, штурмуя такие высоты, на которые прежде и замахнуться не думал.

Только вот жив еще архимаг, невероятно умный старикан, да и в ближайших городах ходят слухи о восстающих из могил трупах, а значит, пересидеть вдалеке от мира, наращивая мощь своей искры, не выйдет...

Становление друида

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Становление друида

Глава 1

Равула Кински наставник гонял в хвост и гриву, хотя практик, пришедший в школу около месяца назад, считал себя очень способным. Шутка ли: за три недели добраться до ранга адепта! Окружающие называли его гением, пророчили успешное будущее. Наставник химерологов вовсе предлагал ему перейти в его группу, но Равул наставника не поменял и предпочел магию крови прочей. Хуже всего, что собственный наставник Равула разделял мнение большинства, и задавал новоиспеченному адепту десятки ежедневных профильных заданий, а каждые два-три дня вручал новую книгу для самостоятельного изучения. Ранг не спасал от новых знаний: маг лишь довольно улыбнулся, поздравил, и сказал, что теперь парню можно давать еще больше материала для изучения. Как подозревал адепт, некоторые книги маг писал сам, иначе не объяснить свежие чернила и информацию, качественно отличающуюся от той, что дают в общем разделе библиотеки.

Однако не наставник был кумиром Равула. Наставник был хорош в своем деле, но не гениален. У адепта был другой кумир.

Кински зашел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Едва щелкнул замок, огромнейшая защитная печать, занимающая потолок и стены, налилась силой.

Грубая, сделанная из вплавленных в камень рун из энергопроводящих материалов, уродливая, без всякого внешнего изящества, защита каждый раз обретает ювелирность, стоит лишь закрыть глаза и посмотреть на мир энергетическим зрением. Тогда дикарская поделка наливается настолько яркой силой, что почти обжигает. Лишь в энергетическом зрении видно, что каждый знак находится на своем месте, каждый кусок печати отвечает за свою задачу. Чтобы научиться строить печати так талантливо, нужно быть настоящим гением, иметь тысячи часов практики с рунами и не угробить себя в процессе экспериментов.

Печать настолько логична и последовательна, что если ее перечертить, чертеж можно продавать знакомым адептам в качестве универсальной защитной схемы. Однако, пока Равул ограничивается продажей защитной печати по частям. Разлитые в помещении яды не воздействуют на хозяина ключа, а каким-то образом разлагаются на беззащитные составляющие — за это отвечает руны в этом кругу. Чужая бао впитывается в стены и потолок, подпитывая защиту — за это отвечает вон та сторона печати. Более того, при попытке атаковать хозяина комнаты печать должна сработать вся, в несколько ударов уничтожив агрессора. Проводить такие эксперименты Равул не рисковал, опасаясь за жизнь того, кто его атакует, но вот остальные оказались более, чем успешны.

Некоторые руны до сих пор остались не расшифрованными — информация в общем зале библиотеки невероятно скудна. Приходится изворачиваться и отыскивать обходные пути добычи знаний. Благо, информации у адепта много.

Равул дошел до кровати и рухнул на нее. Никуда идти не хотелось, после длительного учебного дня парень чувствовал себя выжатым. Хорошо, что никуда идти и не надо: все необходимое для отдыха уже здесь, на расстоянии вытянутой руки.

Практик устроился поудобнее, забившись в угол кровати, подложил под спину подушку и взял с полки одну из книг, которые считал едва ли не священными — дневник Адепта, жившего здесь до него, великого Нильяма Тернера.

Равул не сразу понял, чья ему досталась комната — когда он вошел сюда, ему показалось, что стены изуродованы вплавленными металлом, стол испорчен выжженными следами от порошка, а дневники в тумбочке — потрепанные тетради, которые годятся разве что для пометок на чистых страницах. Это уже потом он разобрался, как подзаряжать защиту и бережно перерисовывал со столешницы выжженные следы, расшифровывая проводимые здесь ритуалы, аккуратно расспрашивал, кем был живущий здесь адепт. Даже за пять заряженных накопителей побывал в Садах, в лаборатории Нильяма и посмотрел на тамошние следы от ритуалов. Лаборатория Нильяма оказалась нетронута: у друидов хватало других помещений, потому Равул, не обращая внимания на пачкающую халат сажу от рунного порошка, ползал по полу, замерял расстояние от знака до знака и скрупулезно переносил печати на бумагу.

Почему-то Садами называют огромную поляну с маленьким леском, но как сказал один из тамошних друидов-неофитов, за пол года там даже вековой лес можно вырастить.

Равул бережно перевернул очередную страницу, потрепанную настолько, что уголки оставляли на пальцах бумажную пыль, и жадно вчитался в десятки раз перечитанный дневник. Адепт не сомневался, что и в этот раз он найдет крупицу знаний, не замеченных в прошлые разы. Дневники, малость сумбурные, открывали ему новые тайны, чем больше он добывал знаний по рунам и ритуалам.

— Говорят, он живет неподалеку от школы, — сказал Равулу недавно адепт, торгующий книгами. — Вроде, на скале с воздушным источником. Не знаю, правда это, или нет, но можешь проверить.

Единственное, что пока сдерживало Равула — обучение у наставника. Но адепт впитывал поток знаний, как губка, выполнял все поставленные задания, и сомневался, что у мага крови хватит знаний, чтобы пичкать его в таком темпе весь год.

* * *

Дожди в пустыне продлились не больше трех недель. Каждый день температура опускалась все ниже, а к концу третьей недели лед на песке не таял даже днем. На четвертую неделю пошел снежок.

Ученикам выдали теплую одежду, в коридорах поставили обогревающие артефакты, но практики все равно шмыгали носом и пили общеукрепляющие эликсиры. За барьер выходить не стремился никто, кроме отрядов адептов-охотников — те наоборот оживились. Но были такие практики, у которых выбора не оставалось. И если Апелиуса, укутанного в пошитую на заказ теплую одежду и плащ с меховой подкладкой, толкали в столицу амбиции, то Адара, Кимара и Озара толкал к столице приказ Апелиуса.

Архимаг вышел за барьер в компании Адара и двух бугаев лишь спустя четыре недели после битвы у школы. Планы Апелиуса смешал найденный рецепт редчайшего зелья сродства со стихией. Император предпочел пересмотреть планы и потратить почти месяц на медитацию в пустыне у источника аспекта земли, зато теперь он мог похвастаться вторым рангом. Слуги тоже подросли: Адар стал адептом, а бугаи обучились владеть атакующими и защитными артефактами. Апелиус рассудил, что этого хватит для его защиты, а растить из бугаев сильных практиков — накладно и затратно по времени. Зачем, если их потом можно сменить на практиков посильнее? Или и вовсе справляться с опасностями своими силами: уже сейчас Апелиус мог выстоять в одиночку против пары адептов, недавно получивших третий ранг. Правда, лишь при наличии артефактов или накопителей, но архимаг давно не расстается ни с тем, ни с другим.

За последнюю ночь снега навалило почти по колено. Он и сейчас шел, но мелкий, не то, что крупные ночные хлопья. Оказавшись за пределами барьера, практики уронили лыжи на снег и взобрались на собранную из досок высокую скамейку. И если на лицах слуг застыло кислое выражение, то архимаг был рад покинуть опостылевшую за месяцы школу.

— Хорошо! — довольно крякнул Апелиус, вдохнув полной грудью стылый воздух и в два счета закрепил валенки ремнями к широким лыжам, а потом с минуту рассматривал окрестности и ждал своих подчиненных. В лицо то и дело злой ветер бросал горсти мелких, колючих снежинок, но Апелиус был доволен.

Настроение мага поднимал один простой факт: теперь до самых оттепелей в пустыне можно бросаться заклинаниями и использовать артефакты: бури закончились. Поэтому адепты-охотники и собирались на неделю-другую в самые дальние места, где велик шанс набрать камней, а то и зацепить ядро-другое. Монстры забились по норам, руинам, пещерам, но команды, привыкшие охотиться на тварей, без добычи не останутся. Зима в пустыне — самое прибыльное время года: можно не только вычислить, где сидят монстры, нажравшие за лето сальцо, но и убить их, и перетащить в школу даже кости.

Артефакторы сооружали на заказ артефактные сани, уменьшающие вес поклажи, и первые отряды уже ездили наперегонки по местам, где давно приметили кости ядерных монстров. На лыжах, да еще и с магией, которую можно использовать без ограничений, практики смелели. От любого монстра, кроме летающих, охотник на лыжах легко убежит. А против летающих есть артефакты и заклинания.

Апелиус с сожалением вздохнул, понимая, какую золотую жилу упускает. На добыче ингредиентов и на создании артефактов можно поднять огромные деньги... Но они ему не нужны. А вот в бою против монстров он поучаствовал бы. Правда, с его артефактами охота даже на монстров с ядром превратится в отстрел уток из ядоплюя, но зато некий азарт все равно будет присутствовать.

— Мы все, — мрачно оповестил Адар. Апелиус отогнал размышления и поднялся.

— Ну, в таком случае — идем, — сказал архимаг и оттолкнулся палками от снега. Теперь для разговора приходилось оборачиваться и повышать голос, иначе снег глушил звуки, да и слуги не отличались чутким слухом. — До часов четырех доберемся до Лурскона, а в городе уже посмотрим, что к чему! Может, и остановимся, если в городе остались какие-то продукты, да и вообще кто-то из жителей есть.

— Куда они денутся, — вполголоса пробурчал Адар, но заклинание Апелиуса разобрало слова, — Разумеется, часть горожан наверняка разошлась беженцами по окрестным селам и городам, но кто-то наверняка остался. Да и не могли адепты с магами за две недели выгрести продукты целого города. Горожане, знай, не глупые, должны были подготовиться к зиме. Вот мясо и вино могли выжрать! Я бы точно сожрал...

На лыжах бежали легко и быстро: сила играла роль, и скорость группа развивала приличную. До границы пустыни дошли часа за четыре — там же наткнулись на остовы телег и шатров, торчащие из снега: именно сюда вел портал арки, по которому практики отступали от школы. Наверняка под снегом лежат и объеденные скелеты, но архимагу не хотелось раскапывать снег и смотреть, в каких позах находятся кости и с какими повреждениями. Заклинание, конечно, восстановит события, но так ли оно ему нужно? Апелиус уже видел сражение практиков гораздо масштабнее. Мимо следов вражеского лагеря прошли, не замедляясь, и спустя несколько минут уже бежали по идущей через поле дороге. Изредка дорогу пересекали цепочки волчьих... или волколачьих следов, но животных не было ни слышно, ни видно.

Война, кстати, не завершилась. Каждый четвертый караван по-прежнему пропадал, репарации руководство Утренней звезды не требовало, зато команды адептов уходили в двухнедельные забеги к городам возле Закатного луча и возвращались с трофейными кошельками и артефактами: это называли "вылазкой за скальпами", и в таких командах был как минимум один третьеранговый адепт, следивший, чтобы группу из адептов первого и второго ранга не уничтожили. Школу Павших духов пока спасало то, что Закатный луч был ближе. Да, у обеих школ остались маги и трехранговые адепты, но они были заняты набором и обучением новых учеников: требовалось поскорее набрать неофитов и передать им знания, чтобы школа не загнулась окончательно. Разумеется, выход в города вражеским адептам запретили, но запрет слабо действовал на подростков, которым бао давило на мозг.

Король заткнулся. Больше не было гонцов, требующих у Закатного луча признать главенство правителя: после кровопускания вражеские школы поумерили свои амбиции и больше на короля не давили. В этом случае Апелиус мог выступить спасителем обеих школ, а заодно репутации и жизни правителя: почему-то Лицеус плюнул на посещение короля: возможно, отложил на потом. В последнее время директор вовсе куда-то пропал: то ли заперся в своем кабинете на несколько недель, то ли зачем-то ушел в пустыню. Рисковать и проверять, где находится и чем занимается Лицеус, архимаг опасался. Артефакты артефактами, защита защитой, но маг третьего ранга, способный волей давить на пространство, слежку засечет.

-... а после переговоров с лурсконцами я постараюсь найти и трахнуть Скоробогатову, — завершил архимаг пересказ плана.

— Зачем? — не понял Кимар. — В чем смысл тратить время на поиски ненужной девчонки?

— Статусность, — снисходительно объяснил архимаг, — Можно трахать и рабынь, но нельзя никому похвастаться, что ты трахаешь рабынь: их сношают все. Ну, кроме одного моего знакомого.

— Лучше скажи, что насчет ключевых фигур твоего будущего плана? — спросил Адар. — Ты один точно не справишься. Может, имеет смысл подчинить сотника, главу стражи?

— Мыслишь в правильном направлении, — похвалил пацана Апелиус, и Адар поймал себя на мысли, что похвала заставила его самодовольно улыбаться. — Но сотник, если он еще жив, неверный персонаж для вербовки. Он вполне себе нормально живёт и там. Взрослые люди, усевшиеся на высокие должности, редко идут на риск. Им нормально живется и так.

По мере отдаления от школы Апелиус смотрел на предоставленные заклинанием расчеты действенности его артефактов, и с каждым пройденным километром они ему все сильнее не нравились. Понятно, что чем больше расстояние от печатей, тем хуже действуют артефакты — невозможно создать такую печать, чтобы перстни действовали на другом конце мира, но все-же архимаг ожидал других результатов. Похоже, придется строить копию печати в Лурсконе, а не в Басхуре, как планировал прежде: боевое заклинание из артефакта сейчас не опаснее воздушных ударов Нильяма, другими словами: почти полностью бесполезно.

Ближе к Лурскону практикам стали попадаться выходящие на их дорогу накатанные следы от полозьев саней: припорошенные снегом, но ещё различимые. Видимо, из окрестных деревень и поселков, нетронутых адептами противника кто-то ездил в город торговать, или горожане рубили на дрова лес в окрестностях.

Стражи на воротах, увидев практиков, мчащихся на лыжах со скоростью хорошего скакового коня, засуетились, забегали.

— Боятся! — хмыкнул Адар, но Апелиус усмотрел что-то своё в хаотичном мельтешении стражей, и скомандовал:

— Стоп! К воротам не приближаемся пока!

Слуги нехотя замедлились.

Апелиус смотрел, как серая фигурка стражника в стеганом ватнике с наброшенным поверх дублённым нагрудником, вернулась из караулки. Туда стражник забежал буквально минуту назад, но забежал без рваных тряпок, которые сейчас держал в руках.

Тем временем стражник скрылся из виду: бросился на стену, неловко держа перед собой охапку рвани. И судя по наклону туловища, по напряжению мышц, видному по походке, в тряпках спрятано нечто тяжелое. Апелиус готов был поставить старт, что там прячется хороший арбалет, что пробьет слабенькую магическую защиту.

— Чего ждём? — недоумевающе прогудел Озар.

— Да ничего, — медленно произнес Апелиус. — Надеюсь, защитные артефакты у вас крепкие. Пошли к воротам малым ходом. Вздумают обстреливать — атакуем, а если предложат поговорить, останавливаемся. Без нужды никого не атаковать, на провокации внимания не обращать.

— Командир, но ведь ты нам и дал эти артефакты, — встревоженно пробасил Озар, но Апелиус уже оттолкнулся палками от снега.

Один из стражников выбежал навстречу компании. Архимаг остановился за пол сотни метров от ворот, на открытом для обстрела пространстве, и подождал, пока запыхавшийся низенький мужичок доберется до него. Стражник пару раз едва не навернулся на укатанной колее, но добежал, не упав. На Апелиуса уставились маленькие внимательные глазки.

— Простите, господа маги... — выдохнул мужичок, напоказ стараясь отдышаться. — Ху-ух... Прошу простить меня, ваши милости, но магов в город не пустим.

Адара архимаг за месяц выдрессировал, поэтому адепт не стал гнуть пальцы и перечислять, что он сделает за неподчинение, чем сэкономил время и нервы переговорщика и императора.

Апелиус раздумывал над событиями не больше секунды: заклинание учло большее, чем следует, внимание стражника к Апелиусу и пытливый взгляд, будто мужичок пытается нашарить ускользающее воспоминание. Рекомендованную реплику Апелиус и озвучил.

— Ты чего, дядька, не узнал? — с наигранным изумлением спросил архимаг и стянул с себя шапку.

— Итить твою мамку! — стражник отшагнул, запнулся о край колеи и шлепнулся задницей на снег. — Джун! Но как, побери тебя король, ты здесь очутился? И почему жив?!

Архимаг почувствовал, как напряглись в ожидании стоящие рядом слуги, чтобы уловить хоть часть его истории. За всё время они не слышали от Апелиуса ничего о прошлом. Особенно насторожился Адар: бывший серый кардинал улавливал, что Апелиус — не обычный сумасшедший адепт с гениальными навыками артефакторики, и за вывешенным на виду образом есть что-то ещё.

— Да вот, как-то выжил. Веди в город, дядька, да маякни нашим, чтобы не стреляли, и отведи к Кларку.

— Не придумано таких сигналов, Джун, только для выстрелов сигналы есть. А вместо Кларка теперь Иржун. Сейчас, сейчас сбегаю, предупрежу, чтобы арбалеты убрали.

Апелиус протянул руку мужику: стражник охнул, когда молодой адепт с лёгкостью поднял его на ноги.

— Так, выходит, ты Джун? А почему тогда Апелиусом назвался?

— Вопросы потом, — отмахнулся архимаг.

Следующие пол часа ушли на объяснения. Апелиус рассказал Иржуну, бородатому дядьке с нашивками сотника, что потерял часть памяти, представил своих свою троицу и согласился отобедать в компании друзей. Вокруг слышались шепотки, мол: "а это точно он?" и ответы: "Думаю, если кто-то выглядит, как Джун, разговаривает голосом Джуна и ведет себя, как он, то это Джун."

— Прости, из готового у нас только щи, да чёрствый хлеб. Не каждый день к нам наведываются те, кого мы уже за мертвецов считали, да ещё и в одежде магов.

— Да всё нормально, — кивнул Апелиус. У архимага была другая головная боль: оказывается, у настоящего Джуна здесь была мать, до сих пор живая старушка. И это добавляло проблем: Апелиусу не хотелось тратить время на нытье и родственные объятия, но и отказаться от них было бы странно, а хорошее отношение горожан для него было важно: именно разграбленный Лурскон, пострадавший от магов и собственного короля, император решил сделать своим первым городом.

Их отвели в городскую ратушу, выставили на широкий стол нехитрые напитки и еду, а потом бородатый сотник, присевший с ними за стол, завел рассказ о всем, что случилось с момента битвы горожан друг с другом. Апелиус обедал и внимательно слушал, задавая различные вопросы и выжимая из сотника информацию. Все описанное он уже знал, но в общих чертах, без деталей. Имена, поступки, описание травм, полученных горожанами, откладывались в память, чтобы в будущем заклинание сопоставило людей и рассказало о каждом встречном.

После того, как рассказ об известных архимагу событиях закончился, начался рассказ о событиях новых. Сотник сперва помялся, а потом спросил:

— Джун, тут такое дело еще... Ты же теперь магичить можешь, верно?

— Есть такое дело: кое-что могу, — кивнул Апелиус. Новое имя архимагу не нравилось. Не то что бы император счел его неприятным, просто архимаг предпочел бы зваться своим реальным именем и в историю этого мира войти под ним, и сейчас размышлял, как лучше приучить горожан к новому имени.

— У нас проблема. Похоже, по вашей, магиковой части.

— Что случилось? — дежурно спросил Апелиус, хлебая щи и заедая куском подсохшего хлеба.

— Да с кладбищем у нас что-то неладное...

— С кладбищем? — дрогнувшим голосом переспросил Апелиус.

Адар с бугаями насторожились: парни привыкли к невозмутимости и уверенности архимага, и их не могла не насторожить опаска в голосе непоколебимого прежде практика.

— Да, с погостом, — подтвердил сотник, не заметивший изменений в поведении адепта. — У погоста, в дряхлом доме, дед живёт, гробовщик. В общем, старик за могилами смотрит — в гроб людям разные вещи кладут во время похорон, а некоторые бродяги за монету убить готовы, не то, что за брошь какую или кинжал. Так вот: странная молитва с кладбища слышна, из дома, где старик живёт. Не поймешь, то ли это и вовсе не молитва, а иные какие-то звуки: иной раз хохот, крики народ слышит. Ничего хорошего мы от этого не ждем: ночью на погосте виден бледный свет, а днем никого там не увидишь: старик пропал, а факелов не видно. Ночью мы туда не ходили: боязно настолько, что ноги сами перед оградой замирают.

По мере рассказа Апелиус перестал есть, а потом и вовсе проверил, хорошо ли выходит клинок из ножен и пробежался пальцами по вшитым в одежду накопителям. "Ноги замирают" вполне похоже на давление бао, или даже на простенькую печать ужаса.

— И сколько уже такие странности творятся?

— Да почитай недели три...

— Черт! — выдохнул Апелиус. — И сколько могил уже разрыто? Ведь разрыты же, да?

Архимаг чувствовал себя беспомощно, как простолюдином под прицелом огненного жезла: свою роль сыграло расстояние от печатей, связанных с перстнями.

— Могил семь, не больше.

Архимаг отодвинул от себя чашку.

— Собираемся на кладбище, парни, пока то, что там угнездилось, не сожрало этот город.

Выйти сразу не получилось: на выходе Апелиус столкнулся с женщиной, и та, увидев его лицо, упала: подкосились ноги.

— Джун?!

— Мама...

Пришлось тратить час на глупую возню. Наконец, пообещав заночевать в отчем доме, Апелиус вырвался из ратуши. Захватив себе в провожатые стражника, который встретил отряд у ворот, пошли к кладбищу.

Дядька болтал без умолку, и Апелиус впитывал информацию из "народа", у которого взгляд на ситуацию расходился с сотником, и касался в основном еды: людям не хватало мяса, вина, на их шеях сидели осиротевшие дети и овдовевшие матери. Да Апелиус, идя по городу, и сам видел, что даже шестилетки делают работу по дому, явно не по силам себе: рубят дрова хиленькими ручками, таскают наполовину заполненные ведра с водой через треть города, а девочки развешивают на морозе белье мокрыми, красными руками.

До могилок дошли спустя полчаса, причем сперва навернули круг за десять метров от ограды, по периметру кладбища, под бьющим в лицо ветром и снегом, а уже потом направились внутрь ограды. Кладбищенская калитка скрипнула, и архимаг вошёл под тень ёлок. Апелиус ежеминутно оглядывался, и вел себя очень осторожно: прежде, чем пройти вперёд, осматривал стволы деревьев, всматривался вверх, в заснеженные лапы елей. Для подчинённых архимаг выглядел, как босой крестьянин, идущий через набитый ежами лес.

Провалы в земле обнаружили сразу, и оказалось их больше семи.

— Одиннадцать, — скрипнул зубами архимаг, обычно спокойный. Глядя на него и на шепчущего заговоры стражника, нервничала и троица слуг.

Следов на снегу видно не было. Наверняка они были, но всё скрыл выпавший снег.

— Ждём до темноты, раз такое дело, — решился архимаг. — Дядька, отойди в ратушу. Аккурат под закат приведи ребят покрепче, из тех, кто с алебардами умеет обращаться. Ждите нас метрах в ста от кладбища. Чувствую, эта ночь будет долгой.

Апелиус постарался успокоить мандраж. Все же семилетняя ссылка, проведенная на одном нехорошем материке, в оцеплении из бесчисленных скелетов, гулей, умертвий и управляющих этим всем личах, почти не восприимчивых к магическим ударам, сказывались даже сотни лет спустя. Кто же знал, что мир, поначалу не показывавший своего трупного оскала, не имевший ни сказок, ни жалкой побасенки о восстающих мертвецах, удивит его позже!

— Чего ты так разволновался? — с удивлением спросил Адар. Глупец даже не знает о магии душ, и о архиличах, которые могут эти души пленить и убивать! Тело — тлен, его можно отбросить в любой момент и уйти из этого мира в другой мир, в другое тело. Однако уничтожение души — окончательная смерть. И хуже всего, что в другой мир сейчас лучше не попадать: в мире, где есть архилич, лучше не умирать, чтобы не попасть к нему в руки. А душу архимага он наверняка заметит.

Апелиус надеялся, что тварь пока ещё слаба и ее можно уничтожить до того, как она войдёт в силу. Да и не могло быть иначе: сильной твари не понадобится разрывать могилы возле захолустного городка. Может, это вообще не архилич, а лич, или даже слабенькое умертвие с сохранившимся разумом...

На вопросы слуг, которые становились все тревожнее с каждым часом, Апелиус не отвечал. Доказать людям из этого мира, что существуют ожившие мертвецы, очень сложно, и не стоит потраченного на это времени. Лучше уж сами всё увидят.

Закат встретили в сугробе в полусотне метров от кладбищенской ограды. Однако, вопреки ожиданиям архимага, ничего не произошло.

А вот когда окончательно стемнело, из леса выбежал вурдалак. Искореженное энергией смерти тело было клыкастым и когтистым. Морда монстра не напоминала человеческую: кости разрослись, закрывая глаза своеобразным щитком, а руки стали в полтора раза длиннее: тварь передвигалась на четырех конечностях.

На кладбище что-то засветилось зелёным, гнилостным светом. Вурдалак покрутился, осматриваясь: будто он сможет что-то увидеть своими глазенками в темноте... Когда вурдалак убежал к центру кладбища, Апелиус поднял слуг. Выстроившись в шеренгу, четверка побежала к калитке.

Пробирались в полнейшей тишине — наскоро сооружённый Апелиусом артефакт гасил скрип снега.

Наконец добрались до точки, из которой стало видно происходящее в центре кладбища. Здесь светился сам воздух, будто напитанный какой-то гадостью: каждый вздох был тяжелым, будто на грудь что-то давило.

Посреди кладбища, рядом со свежевырытой могилой, стояла на коленях девушка в оборванном тряпье. Перед ней лежал труп мужчины. И на глазах практиков девушка умелыми движениями вскрыла грудь мертвеца, вложила туда что-то, и сжала края ребер. Затем принялась за руки, лепя из них, как из глины, когтистые лапы. Кисти рук девушки засветились тем же зеленым светом, и воздух резанули слова на непонятном языке. Под сопровождение слов тело дернулось, и архимаг, который хотел досмотреть до конца процесс оживления, на рефлексах выпустил в странную девушку луч из перстня. Девушку унесло в кусты, но не убило. На адептов с завываниями бросились кружащие по кладбищу вурдалаки.

— И здесь эта некрогадость! — выругался Апелиус, формируя каменные сферы. Пальцы дрожали, но заклинания летели, куда нужно, да и надрессированные слуги прикрывали спину. — Только порадовался, что хотя бы здесь этой дряни нет, ещё года не прожил, и вот снова!

Глава 2

Столица королевства Вермут — город Золак, самый оживленный город, что я видел в этом мире. Конечно, населения в городе меньше, чем на даже на одном этаже моей родной фабрики, но всё равно, когда я добрался сюда, когда прошел в толпе, на меня нахлынули воспоминания и я вновь вспомнил Ильмсхур. Родные бетонные стены цвета мокрого пепла, технические помещения, где воняло такими запахами, которых слышать вновь не захочется, крысиные норы-тоннели, громадные настолько, что запросто вместят человека, если его достаточно усердно туда засовывать. Техники и безопасники говорили, что в таких тоннелях каждый год находят человеческие кости, хотя и камеры стоят на всех этажах, и всё под контролем.

Но вспоминались и хорошие моменты. Любимые женщины, которых сменил в свое время ровно двадцать семь — недостатка в выборе в городе-фабрике не было. Игры с полным погружением — реальные до нереальности. Любовно обставленная крохотная комнатушка с самой новой техникой — я звал то место "домом".

Эх, мир, любимый мир... Помню, мне постоянно снилось небо: голубое, не замызганное фабричным дымом. Однако на Ильмсхуре я ни разу не видел неба в живую. Мы бригадой ни один десяток раз выбирались наружу и мыли от пепла забившиеся фабричные воздухоочистители: как и положено при выходе с фабрики, одевали защитный костюм третьего типа, и переваливаясь, шли наружу, похожие на толстяков из-за тяжёлого и массивного оборудования. И всё, что я видел, глядя вверх через шлем скафандра — пыль, и дым на месте голубого неба. В лучшие дни, когда часть пыли прибивало к земле кислотным дождём, я видел сквозь туши пыли и кислотного дождя едва заметный светлый шарик — местное светило.

К сожалению, столица королевства походила на мой родной мир не только толпами людей. Так же, как на Ильмсхуре, здесь были изувеченные и больные люди. Разве что сидели горожане на улицах, выставив напоказ уродливые культи или покрытые язвами конечности. У нас же такие люди тихо доживали в своих комнатах, чтобы не пугать людей. Им давали бесплатный доступ к лучшим виртуальным мирам, им приносили еду, лишь бы они никуда не выходили сами. Думаю, в ту еду было что-то подмешано, так как такие люди умирали гораздо раньше, чем позволяло их подорванное здоровье. Если бы я не умер под завалами, а потерял конечность, думаю, так бы и закончил: однажды умер в виртуальном мире, посреди нереального пейзажа.

Ещё здесь были различные фабрики, где люди гробили свои жизни и здоровья в обмен на медь. К таким фабрикам ежедневно стояли очереди из выпивох, кто был готов поработать денёк с ртутью, или перенести куда-то что-то тяжёлое, или сделать ещё что-то, для чего не требуется особых знаний, но квалифицированных рабочих для такого дела жалко. И самое страшное: когда половину очереди отправляли по домам, потому что мест больше не было, люди умоляли взять их на смену за половинную ставку, за треть ставки. Этот город погряз... Просто погряз.

Я видел, как нищета этих жалких, опустившихся людей, готовых ко всему за бутылку, соседствует с уродливым богатством. Я видел обвешанного золотыми цепями толстяка с печатью чревоугодия на лице. Жирная, оскуфевшая скотина едва не шаталась под весом надетого на себя золота, но зачем-то таскала его с собой и озиралась с мыслями, где взять еще. Я бы понял, если бы самоистязание в религиях этого мира открывало доступ к раю, и золото служило для этого, но нет. Кстати, с религией у мира туго: здесь нет веры в богов. Местные знают, что после смерти их душа отправится в общий котел куда-то за изнанку, откуда призывают демонов. И если душа окажется слаба, она развоплотится. А если будет сильна — в неисчислимых драках перекует себя и не оставит внутри ничего, кроме дикой, неутолимой злобы, которую и выплеснет по приходу в мир.

Я тряхнул головой, и улыбнулся, глядя в ночное небо.

Теперь у меня есть гораздо больше, чем было в родном мире. У меня есть природа: я превращал кусок пустыни в сад, и в любой момент могу повторить. Я могу любоваться чистым небом, когда захочу.

А ещё — я могу летать.

Пятиэтажный кирпичный дом, где я снял комнату, мог похвастаться прочной крышей. И как раз с этой крыши я и шагнул вниз.

Спустя долю секунды после шага я активировал "парение". Заклинание снижало вес тела до пары жалких килограмм, пусть и жрало резерв, как ребенок — конфеты. Даже моего огромного запаса бао мне хватит всего на двадцать секунд работы заклинания, но мне больше и не надо.

Шквальный порыв ветра подхватил меня и понес на окраину города, к ближайшей фабрике, на которой выделывали кожу. Земля вокруг фабрики отравлена, но никого это не заботит: хозяин фабрики считал золотые монеты на очередное украшение для своей жены, а работники изъеденными химикатами пальцами считали медяки на покупку еды.

Посторонние мысли выбило встречным потоком ветра, оставив только дрожащие струны души, только ликование.

О бао, как же восхитителен полет... Я чувствую, как ветер бьётся о мои ладони, сквозь пальцы текут струи воздуха, будто шерсть послушного зверя. Эмоции захлестывают, и я хохочу, не слыша собственного смеха из-за рева ветра. Я скольжу по воздушным потокам, выбирая самые сильные ветра, и наслаждаюсь невероятным чувством единения с миром. Самое приятное в моей новой жизни — эти моменты полетов, моменты абсолютной свободы. Двадцать секунд чистого удовольствия! Кто хоть раз испытал подобное, согласится: человек создан для неба.

Сказка закончилась, и я приземлился на крышу из глиняной черепицы, едва не проломив её: под ногами хрустнул снег, а потом опасно затрещало. Это плохо.

Я замер, не шевелясь, и принялся медитировать. Увы, вдалеке от пустыни плотность бао стала гораздо ниже и скорость поглощения энергии упала больше, чем в два раза. Я не тратил бао полностью, даже при полетах: теперь набрать её не так-то быстро.

Как только искра доверху заполнилась энергией, воздушный удар разметал черепицу, и я прыгнул в дыру в ворохе кружащихся снежинок.

Внутри все оказалось таким, как в описаниях: отчаянная вонь химии, закрытые бочки с чем-то непонятным. Главное, что охранника здесь нет: владелец фабрики отчаянно экономил на всем, особенно на людях. Да и кто полезет на фабрику, где по территории бегает десяток бойцовых псов? Разумеется, в самом помещении собаки не бегают.

Я нашел вход в подвал, спустился и в несколько воздушных ударов пробил кирпичную стенку. К почве полетело хитрое семечко морозоустойчивого плюща и шарик с природной бао, а на середину подвала полетел самодельный тепловой артефакт, обдавший меня волной жара. Можно было обойтись и без артефакта, но в тепле плющ растет быстрее.

Я засек время и спустя десять минут из стены высунулся плющ, и я принялся напитывать его бао.

Час за часом плющ рос. Сперва растение корнями дотянулось до водоносных слоев, потом — принялось разрастаться по помещению. Корешки входили между кирпичами, внедрялись в половицы, змеились по потолку и каменели. Сами стебли тоже менялись, становясь похожими на резину — топором не сразу отрубишь. За несколько часов мое творение, крайне живучее и быстрорастущее, обтянуло изнутри всю фабрику и настало время для новой фазы: на стеблях начали медленно распускаться цветы. Часов за шесть появятся первые плоды. Теперь хозяину фабрики придется переквалифицироваться и продавать фрукты в городе, причем по низкой цене: фрукты хранятся пару суток, не больше, а потом гниют и ужасно воняют. Зато хорошо и быстро растут: я столько бао влил в плющ, что и семенам досталось. Разумеется, так же быстро он расти не будет, но тот из работников, кто посадит семечко, через месяц сможет похвастаться первыми плодами. И ухаживать особо не нужно: знай, подсыпай земли и навозом удобряй.

Неплохое начало недели, двух зайцев одним усилием накрыл: и бедняков накормил, и фабрику уничтожил селективно выведенным плющом. Если жизнь в столице изменится, и еда будет у всех, я еще раз убежусь, что сила не в огромном деревянном големе-убийце-разрушителе, который тебя сопровождает, а в правильном приложении усилий.

А фабрики здесь больше не быть: пока возле корня лежит камень с бао роста, никто этот плющ отсюда не выкорчует. Порубят на куски — будут расти куски. Сожгут здание — плющ по весне взрастет над пепелищем. Не зря я над ним почти месяц работал.

Глава 3

На фабрике до утра не задержался — увидеть панику из первых рядов, конечно, интересно, но лучше я высплюсь в теплой постели. И лучше, чем подсматривать за непонятной суетой из отдаления, узнаю о произошедшем у тех, кто живет городскими слухами.

В целом, захватом съедобным растением фабрики я достиг сразу нескольких целей. Во-первых, унял зудящее желание раскрасить в зелёный отравленную землю: сейчас корни будут разрастаться вокруг, и весной — летом сорняк взойдет на обширной территории и изрядно удивит горожан. Во-вторых, можно считать, что я сдал профильный экзамен: Лимбос как-то обмолвился, что создать необычное растение может любой мало-мальски образованный друид: например, я вырастил в пустыне фруктовые деревья за неделю-другую, подстегнул период плодоношения, но если посадить семена этих растений, они будут расти как обыкновенные яблони и груши, либо вовсе расти не станут. Создать вид растений, способный к вегетативному размножению, имеющий несколько внедрённых черт, остающихся у следующих поколений растений, сможет далеко не каждый друид. Я изменил плющ настолько, что растение теперь мало чем напоминало предка, у которого я взял самое первое семя: параметров живучести в растение было закачано столько, что я до сих пор недоумеваю, как умудрился внедрить туда ещё и плодоношение.

Правда, было нечто, чего я никак не смог сделать с растением: плющ будет расти на земле, отравленной слабыми растворами кислот, но не сможет их нейтрализовать. Понимай я сам, как сделать отравленную землю пригодной для обычных растений, может и получилось бы что-то, но увы, на Ильмсхуре нам не преподавали уроки по восстановлению почвы и излечению планеты — тема экологии была под негласным запретом. Мне остается только засаживать плеши на теле планеты магически модифицированными растениями и ждать, пока дожди смоют всю гадость, а время залечит истерзанную землю. С пустыней даже проще, там всего-то и нужно: подстегнуть рост травы вливанием бао.

Всё остальное, чего я достиг диверсией: обеспечение бедняков едой и уничтожение дубильной фабрики, можно посчитать приятным бонусом, целью это не было. Разумеется, владелец дубильной фабрики перенесет ее в другое здание, и производство запустится снова — выделанная кожа столице нужна. Но это будет уже далеко за городом. Я выяснял, знаю, что у владельца фабрики есть только этот участок в полтора квадратных километра. Да, владелец может построить рядом с захваченным плющом зданием временный барак — территория обширная, но решение покажется удачным только до весны, пока побеги плюща не начнут пробиваться по всей территории. Уходить с этого участка владельцу будет сложно: в столице вся земля уже выкуплена бонзами куда крупнее, и большие производственные ангары ставить некуда. Переносить фабрику ближе к жилым кварталам предпринимателю не позволит король, а если и будет столь глуп, что позволит — наведаюсь уже туда и принесу что-нибудь серьёзнее плюща.

Я понимаю, что не смогу показать кожевникам, как нужно правильно и экологично обустраивать производственный процесс. Я и сам не знаю, чем заменить кислоты, которыми они пользуются, в химии я не сведущ. Но знаю, что так, как сейчас делается, делать не нужно. Владельцев производств в столице много, пусть вместе думают над проблемой, которой я стану для них. Пускай изобретают другие методы обезволашивания и пропитки кож, и экологизацией других производств, или теряют участки.

Я вздохнул, понимая, что похож на хозяина, который гоняет по дому кошку, чтобы не облегчалась по углам, но не показывает ей, где находится лоток. Но мое незнание альтернативы не отменяло моего желания очистить мир от всего, что его загрязняет. Предприниматели найдут выход, я уверен. Не знаю, что они сделают: решат проблему, или наймут и пустят по моему следу адепта, и мне придется их навестить. Да и не важно это. Главное, что послание от друида, оставленное на загаженной фабрике, выглядит более, чем доходчиво. Не сработает это — навещу металлургический и текстильный заводы: там тоже не травку выращивают. Но начнут, ха-ха...

Вернулся домой уже под утро — зашел в дом, аккуратно прикрыл за собой дверь и незамеченным добрался до своей комнаты.

Проснулся поздно. Зато настроение было отличным: сказывалась плодотворно прошедшая ночь. Да и все время в столице я провел более, чем плодотворно: вышел на представителей школы Стальных Алхимиков, о которых говорил мне мужичок, торгующий зельями в школе. Купил у них все необходимое для прорыва на ранг мага, и потихоньку занимался медитационными техниками со свитка, запивая это все дорогущими зельями. Семена пока не продавал. Да и большая их часть находилась на скале, вместе с остальными моими вещами — как и планировал, перед походом в столицу я завернул к своему саду и сбросил там лишние вещи, зарыв поглубже рюкзак. Правда, с момента прихода в столицу я нервничал — барьер вокруг скалы сейчас наверняка работает, в этом не сомневаюсь, но я не учел две вещи. Во-первых, барьер не защищает от телепортации. Во-вторых, сейчас наступает зима. Сад облысеет, его занесет снегом, и с этим нужно что-то делать, так как для медитаций нужна куча энергии, которую стоит добывать либо у тамошнего источника воздуха, либо искать другие источники, поближе. И я склоняюсь к первому варианту: у скалы уже обустроен и накачан бао сад, да и за источником лучше последить. Не хочу я обустраивать территорию еще у одного источника: ставить барьер, сад растить. Это все привлечет внимание, и какой-нибудь залетный маг первого ранга погодя сметет мою защиту вместе со мной, всеми моими амбициозными планами, отобрав красивое местечко и жизнь. ...