Уместно ль, нет, но покуда злосчастный конвой, меся ледяное говнище, выбредал из благоуханной Пёсьей Промежности, героя нашего обуяли давнишние-предавнишние воспоминания о посещении с оказией славного града Соловца, где он, собственно, Наину Киевну-то свет-Горыныч, подругу свою незабвенную, и повстречал. А поскольку жизнь Юрия Ивановича Ширяева складывалась не только из регулярного обновления списка подвигов Геракла, спасения многочисленных принцесс, задержания и депортации опасных социопатов вроде Соловья-разбойника, Бэтмена, Человека-паука, Годзиллы, различной наружности и отврата Чужих Хищников, но и простых человеческих потребностей, как-то: поесть, поспать и остальное по умолчанию, мы взяли на себя смелость при необходимости дополнить сии воспоминания недостающими деталями во время вынужденного его бездействия. Так что уж не обессудьте!

Свершилось же знаменательное событие на исходе пятого полнолуния третьего цикла обучения в год Змеи, когда студента Юрика Ширяева, в ту пору совсем ещё безусого юнца, занесло в края далёкие таёжные милостию одного его, небезызвестного уже нам, знакомого репетитора, относительно молодого на тот момент, подающего надежды доцента Кафедры прикладной психостатики Академии Службы Конфедеративных Маршалов, нынче – убелённого сединами, заслуженного профессора Брукмюллера, и по сей день имеющего милую привычку приятно удивлять некоторых своих нерадивых школяров, как правило – завзятых прогульщиков и разгильдяев, эпизодически внося, скажем так, творческие… хм… коррективы в условия стандартных аттестационных мероприятий.

«Проектирование и создание психостатической матрицы произвольной описанной реальности, с дальнейшим конструированием и реализацией стабильной результирующей матрицы Седова. Применение психокумулятивного эффекта Рубина с целью осуществления перехода в означенную реальность, поиска, изъятия материальных убедительных свидетельств её посещения и последующей их доставки в Академию для исследований и дальнейшего сохранения» – такая вот занимательная темка курсового проекта.

Хм… Применение… эффекта… По-казённому безграмотно как-то! Что, впрочем, куда более приемлемо, нежели какой-нибудь очередной указ очередного Мудрого Правителя, скажем, м-м-м-м… Скажем: «О принятии в гражданство», о! Вот это уже по-настоящему страшно! Нда-а-а… В октябрята, что ль, принимаем, в пионэры? Может, в скауты? – модная, кстати, нынче штучка. Гражданство – всё ж скорее статус, согласитесь, нежели школьная вам команда по пионэрболу. Аналогично статусам, к примеру, беженца или, как в лихое время случалось, вынужденного переселенца. «В статус» вообще принять-то разве можно?! Всегда вроде предоставлялся он, в данном конкретном случае – оно, родимое, либо обреталось по праву, к примеру, того же рождения. Но уж никак не ПРИобреталось! – поскольку, на наш неискушённый взгляд, любое действие с приставочкой «при», по логике вещей, требует какого-никакого волеизъявления… хм… субъекта права, так сказать, желания самого ребёночка, проще говоря. Откуда у новорожденных несмышлёнышей эта самая воля? Как они её, скажите на милость, господа юристы-филологи, изъявлять умудряются? Ума не приложу! Обрести же нежданно-негаданно можно всё, что угодно, в числе прочего и какое-нибудь буркинафасовское гражданство. А после ещё и огрести… Гм! Короче – невзначаечка.

Ну хорошо, оставим пока в стороне словопрения по поводу «приобретения» и «обретения», на самом деле грань тонкая. Давайте-ка лучше процитируем Основной Закон, статью шесть, пункт один: «1. Гражданство Российской Федерации приобретается и прекращается в соответствии с федеральным законом, является единым и равным независимо от оснований приобретения». Таким образом, гражданин приобрёл или, проще говоря, получил, то есть стал обладателем на всей территории страны на основании пункта два всё той же статьи всех прав, свобод и обязанностей, предусмотренных Конституцией. Обла-да-те-лем! Для того же, чтобы нечто приобрести, получить, необходимо, чтобы это нечто было гражданину предоставлено и, соответственно, гарантировано. Причём здесь принятие или, соответственно, вступление куда-то? Чёрным по белому ведь написано: гражданство при-о-бре-та-ет-ся!!!

А-а-а-а! Всё, верно, пошло от одного весьма неумного, на наш взгляд, определения: «Гражданство – устойчивая правовая связь гражданина и государства, выражающаяся в наличии взаимных прав, обязанностей и ответственности». Да-а-а-а уж… Гражданство – это, оказывается, связь. А мужики-то не знают! Ну-ну! Какой му… мудрец сие выдумал?.. Почему неумного? Да потому что в понятие «связь», штуку весьма неконкретную, ну никак не упихивается приобретение гражданином каких-либо прав, свобод и обязанностей, а потом ещё и обладание оными. Связь, господа, – это всего лишь коммуникация! Скажите на милость, умники, как в «связь», пускай и правовую, можно кого-то принять? Не задумывались? А неплохо бы! И как, что ещё интереснее, её, правовую связь, можно приобрести? Вступить-то, конечно, в любую связь можно, хоть в правовую, хоть в… Господа гусары, молчать! Но вот принять в связь… Гм… Попробуйте-ка сначала с собственной женой поэкспериментировать, кого-нибудь в «связь» принять, хе-хе-хе! Грустная шутка.

Гораздо справедливее, на наш взгляд, было бы определить гражданство как «правовой статус гражданина в государстве» и далее по тексту. Красиво, да? Статус, кстати, вполне можно предоставить, ежели кто достоин, его же по случаю можно приобрести в ФМС за немалые бабки, и именно им, правовым статусом человека, определяются права последнего, его свободы и обязанности, а не какой-то там, понимаешь, эфемерной дурацкой связью. Одна вот только незадача. Принять в статус нельзя. О том и спич. Н-н-н-нда…

А вы гляньте, кака веселуха начинается, ежели кто-нибудь особо одарённый предлагает, пущай и в нарушение родной Конституции, этого самого гражданства лишать за всяческие провинности ужасные. Закачаешься! Как там пункт три вышеупомянутой уже статьи родной нашей Конституции-то звучит, кто-нибудь помнит ещё, читали хоть? А вот как: «3. Гражданин Российской Федерации не может быть лишён своего гражданства или права изменить его». Не может быть лишён, ять вашу етить, а вовсе не исключён! Ли-и-и-и-шён! Неужто разница не видна? Призадумайтесь, однако, товарищи грамотеи, чего лишать-то или не лишать, ежели человеку так по сути и не предоставили ничего? Его же всего-навсего куда-то приняли, курьи ваши бошки! Ну так исключайте, господа хорошие, выгоняйте из пионэров, космобольцев. Попробуйте, кстати, на досуге и из гражданства… хм… исключить. Или – о ужас! – выгнать кемъ! Вдруг получится? Хотелось бы увидеть. Только Конституцию сначала подправьте маненько. Найдутся идиоты? Ха-ха! Смех, да и только!

И в завершение сказанного хотелось бы почитать на сон грядущий вместе с горе-грамотеями от власти некую присягу, на ура, кстати, одобренную нижней палатой парламента некоей Великой Страны. Вот она: «Я, Ф.И.О., добровольно и осознанно принимая гражданство Великой Страны, клянусь: соблюдать Конституцию и законодательство Великой Страны, права и свободы её граждан; исполнять обязанности гражданина Великой Страны на благо государства и общества; защищать свободу и независимость Великой Страны; быть верным своей Стране, уважать её культуру, историю и традиции». Заметьте опять-таки, не «принимаясь в гражданство» или не «вступая в гражданство», а «принимая гражданство»! И что же мы здесь видим, интересно знать, то есть читаем? А то, грамотные вы наши, что человек принимает гражданство этой самой Великой Страны и, принимая его, клянётся соблюдать, исполнять, защищать и всё такое прочее. При-ни-ма-ет! Так предоставьте ему его! Смекаете, грамотеи? Сами-то читаете, что пишете? Хоть иногда, хоть изредка! Как можно принять то, куда, собственно, одновременно принимают тебя?!! Н-н-н-нда… И как, кстати, можно выйти из того, что на тех или иных основаниях приобретено? Идиотизм, да и только! Когда испохабиться успели?! В общем, закачаешься с вашими ЕГЭ, растудыть нас всех в качель!

Однако вернёмся к пресловутой курсовой, в которой и доныне, кстати, ничто не поменялось. Выражаясь обычным языком, требовалось примерно следующее: для начала создать психоматрицу какого-нибудь литературного произведения: повести там, романа, сказки, рассказа, былины, да чего угодно! – и скулёмать на её основе «слойку Седова». Затем, организовав при помощи стандартного психоконнектора доктора Рубина транспортный канал, так называемый «психоход», оперативно провести рекогносцировку тамошней местности на предмет наличия всевозможного дикого зверья, иных опасностей и, в случае отсутствия таковых, шустро десантировать туда сильно бэушный, но вполне себе ещё ничего, надежный, мобильный генерирующее-стабилизирующий комплекс МогенскомПП-53-СС, именуемый в народе, ввиду визуальной и некоторой фонетической схожести, – «Крокодил Гена», или просто «Гена».

Почему? Да потому, что цвета зелёного! Опять вопросы? Что такое «СС»? Гм… А. Г. А. Т. А. – Апогей Глубокомыслия Армейской Технической Аббревиатуры, вот что! Ну вы даёте, братцы чебурашки! «Саморазворачивающийся» и «самосворачивающийся» – дубль «Эс»! Что, съели? Убедительная просьба, кстати, с детищем Юлиуса Шрека ¹ не путать! А ежели серьезно, чёрт его знает, что это означает. Хорошо ещё о дубле «Пэ» не спросили, а то так ведь и оконфузиться недолго… Во-о-от, значит… После чего спокойно, не торопясь надлежало посетить описанную в той самой книженции реальность, стырить что-нибудь интересненькое и тем же путём, как говаривал всенародно обожаемый персонаж Анатолия Папанова: «Бэз шума и пыли, буга-га-га-гага!» – вернувшись в родные пенаты, представить высокой академической комиссии неопровержимые доказательства своего там нахождения. Ничего сложного, поверьте! Игрища молодых, хе-хе!

Много лет назад, надо сказать, курсовые эти тихохонько, сами собой выродились в рутинное тестирование студентов на предмет овладения ими базовыми техниками прикладной психостатики. Деградировали до уровня обычной лабы, честное слово! Да так с той поры и повелось. И давным-давно уж нет нужды никому изобретать велосипед, что-то там создавать, разрабатывать, ибо к услугам любого нынешнего соискателя вагон и маленькая тележка вполне легальных апробированных матриц, скрупулёзно собранных, систематизированных, каталогизированных предыдущими поколениями третьекурсников, хранимых в строжайшей тайне где-то в глубоко законспирированных серверах. Всего-то и делов – слегка изменить, скажем, временные либо пространственные параметры, дабы банально не спалиться на «списывании». Преподы тоже ведь не пальцем деланные, все проекты мониторят и база матриц у них, без сомнения, обширнейшая. Кроме того, логично предположить, многие бывшие студенты нынче на кафедрах подвизаются, потому наличие такой «черной кассы» студенческой взаимопомощи давно уже всем стало понятно – самый секретный секрет Полишинеля.

Причем никто гайки не закручивал и закручивать явно не собирается. Сами посудите, ежели имеют место некие негласные, устраивающие все стороны договорённости, правила игры, за давностью лет вполне справедливо претендующие на статус традиций, да к тому же в рамках учебного процесса, зачем сие разрушать? Пускай себе резвятся, играются взрослые детки! Вот и душка Брукмюллер ничего на самом деле не рушил, а лишь настоятельно рекомендовал некоторым любителям глотнуть пивка во время лекций взбодрить, так сказать, свежей струёй устоявшуюся закоснелую учебную болотину, хоть бы круги по поверхности пустить, то-бишь использовать для работы над курсовыми что-нибудь эдакое, оригинальное, вместо порядком набивших уже оскомину, на молекулярном уровне детализированных, изученных, монументально-хрестоматийных творений Толстого, Диккенса, Достоевского, Теккерея и им подобных.

Что ж, ничего не поделаешь, пришлось исполнять. Как там у Александра Сергеевича? «Царь велит своим боярам, времени не тратя даром…» Так, кажется? Особо не заморачиваясь, Юра Ширяев выбрал себе для работы «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких, более осмотрительный практичный Роланд фон Штауфен предпочёл не рисковать, остановившись на «Иосифе и его братьях» Томаса Манна, Жанна же Сергеевна Назарова, девушка в юности малость экзальтированная, в чём-то даже мечтательная, ушла на «Тайное свидание» с Кобо Абэ. Необыкновенно романтичная вещица! Утончённым интеллектуалам настоятельно рекомендуем полистать на сон грядущий. Наивно было бы полагать, что профессорские чёрные списки тремя нашими юными филонами только и ограничивались. Отнюдь нет! Отметились в них, разумеется, и другие достойнейшие персонажи, но не о них нынче речь.

Недели за две до назначенного срока сдачи проекта Рол уже фигурял в общаге гоголем и успел пару-тройку раз сцепиться с Пионером-Борькой по поводу роли и места еврейского мессианства в мировой истории вообще и трактовки отдельных фрагментов Пятикнижья в частности. Фон Штауфен напрягался, рычал, как перегруженный КамАЗ в горах Дагестана: мол, он там был, мёд-пиво пил, все творившиеся вопиющие безобразия зрел воочию, а посему искажать что-либо, замалчивать подлинно-исторические факты никому, в особенности – друзьям, категорически не позволит! Борёк в ответ, брызгая ядовитой слюной, обзывал боша шмоком, сраным гитлерюгендовским ² недоноском, наседал с кулаками, клятвенно пообещав засунуть подслеповатые светло-карие немецкие глазёнки поглубже в его же волосатую тевтонскую задницу, мишуген бош! Интересно, однако, что бы Рол там увидел, а? С чем столкнулся? Гм… Знамо дело, с чем! Мда-а-а…

Маленько ошалевшая от душевного позитивчика классики японского авангарда, Жанна Сергеевна в Борькины с Роландом свары не вмешивалась, ходила себе бродила сумеречная по Академии, словно тень злодейски убиенного папы Гамлета, на вопросы отвечала невпопад или вообще не отвечала, категорически отказалась делать противостолбнячную прививку и чуть не покалечила химика-лаборанта из канадского сектора, некоего Огастина Фурнье, показавшегося ей отвратительно похожим на санитара. Экзальтированность девичью будто дождём смыло. Надолго ли? Э-э-э-эх! В общем, всё, как обычно в подобных случаях.

Кроме Юры… У Юрика к тому времени вырисовался полнейший нескладос! И ладно бы парень сачковал там, бухал, как все нормальные студенты, или, скажем, по девкам шарился, ни фига подобного! Две недели просидел, точно гвоздями к стулу пришпиленный. Головы, понимаешь, от стола письменного не поднимал, и всё впустую! Заколдованный какой-то оказался «Понедельник». Простой вроде, понятный текст, психополе порождает устойчивое, вполне рабочее, средней мощности. Реперы довольно легко определились, а вот матрица, ну, никак, сука, не клеилась и трендец – курсовому венец! То есть, по всему выходило, курсовому – трендец! То есть… Бл*дь, вконец запутались… Короче, трендец – венцу, и дело с концом! И это самое дело дурно, знаете ли, подванивало керосином – почитай, неминуемым отчислением гражданина Ширяева из Академии. Это на третьем-то курсе! Беспрецедентный случай!

Но… Не всё ещё, пожалуй, потеряно. Пациент пока скорее жив, нежели мёртв. Хе-хе! Первым на помощь, вполне ожидаемо, примчался Рол. Совсем потерял из виду дружка закадычного, забеспокоился. Ну, разумеется! Свои-то проблемы все порешил, вандаба! – можно и о чужой беде полюбопытствовать. Хорошо, хоть так – когда есть, кому помочь. Двое суток друзья не ели, почти не спали, лишь кофе, кофе, кофе и неизменные сигареты. Взгрустнулось даже насквозь «пробурбоненному» хрипачу Тому Уэйтсу ³, из сочувствия и брутальной мужской солидарности переставшему сардонически ухмыляться с огромного постера на стене. Теперь он плакал. Верно, по тому же поводу, что и «наша Таня». Что ж! Не свезло парню, утонул-таки мячик, холи ш-ш-шит!

Многострадальная, видавшая виды «пыжилка» ⁴ в первый же день раскалилась докрасна, приходилось её отключать ежечасно, дабы хоть немножечко охладить. Рол приволок откуда-то ещё пару мощных вентиляторов, но и они безнадёжно не справлялись.

Жарища в комнате стояла страшная, ибо из кондиционера ещё прошлой осенью неведомо куда странным образом утёк хладагент. Куда? Зачем? Кто спёр? Озоновый слой, верно, разрушать намылился, хе-хе! Юрик же по безмерному головотяпству своему заявку на мастера-холодильщика коменданту с челобитной подать так до сих пор и не удосужился. Поэтому перегретые мозги снаружи остужали холодным душем, а изнутри – «Боржомом», изредка – пивком, за которыми, с искренним желанием помочь, позабывши разом все обиды, регулярно метался Пионер-Борька.

Матрицу перекраивали по-всякому, меняли корректирующие коэффициенты, фильтры, корреляторы, вводили дополнительные столбцы, строки, тут же их удаляли – в общем, обезьянничали, как могли, и даже однажды всю эту фиговину сдуру транспонировали. Получилась такая вещь в себе, вы не представляете! Такая, такая, да не та… Всё вокруг искрило, вибрировало, гудело, противно воняло серой и грозой. Со стола, заваленного грудами бесполезной макулатуры, испещрённой расчётами, графиками, диаграммами, потихоньку переместились на пол. Места больше, простора для бурной деятельности. До кучи софт ⁵ академический доморощенный каждые пятнадцать минут зависал безжизненно, точно спинакер ⁶ в полный штиль. Короче, чего только не делали, всё безрезультатно! Выхлоп – ноль!

На исходе третьих суток мучительных страданий, когда двое осунувшихся горе-психостатов, развалившись на полу в состоянии полнейшей прострации, молча дымили, пялясь в потолок невидящими, покрасневшими от бессонницы и сигаретного дыма глазами, дверь внезапно открылась, и-и-и-и… Вошла она, одинокая Звез-з-зда пленительного счастья! Алиенора Сергеевна Аквитанская ⁷! Не вошла, взошла над миром! И это всё о ней: «Днём свет божий затмевает, ночью землю освещает – месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит. А сама-то величава, выступает, будто пава; сладку речь-то говорит, будто реченька журчит» ⁸ – и немного о погоде:

– Чего ж это вы на полу-то разлеглись, мальчики? Грязно ведь. Места другого не нашлось? …Порнушку небось, как обычно, смотрите, мастурбашки? А девчонки ваши где? …Вдвоём? …Уау! …Парни, совсем, что ли, прицел сбился?! Ха-ха-ха! Ну, вы в натуре даёте! Трам-та-ра-рам! – высокая стройная пышноволосая особа подбоченясь нарисовалась в полутьме коридора.

– Ты вот, Юрий Иваныч, крик души моей, слёзно обещался регулярно плезир, значит, девушке, а сам динамку который уж день крутишь, прячешься от меня, извиняюсь, как поц, да ещё с всякими тут… симпатичными взрослыми мужчинками… валяешься… Ай-яй-яй! – погрозила изящным пальчиком. – Некрасиво получается, ребятки! Дверь хоть бы запирали иногда. Люди-то, люди что подумают? Фу-у-у! А накурили-то! – наигранно помахала перед лицом рукой. – Дайте сигаретку, что ль, отравлюсь за компанию.

Глубокое грудное контральто моментально заполнило комнату волнующе бархатными вибрациями, резонирующими где-то в районе диафрагмы, неминуемо порождая тот самый, долгожданный выброс тестостерона со всеми вытекающими и, соответственно, втекающими физиологическими последствиями. И не будь наши друзья доками по части выдержки и самообладания – лагеря, полигоны, учения, чисто мужской коллектив, знаете ли, и прочее, – неизвестно, чем бы всё это закончилось! На самом деле доподлинно известно – милым таким междусобойчиком «на троих», и с утра по перваку было бы, наверное, неудобно, местами даже немножечко стыдно, но! С каждым последующим… хм… коллективным опытом… О-о-о-о! Так ведь далеко зайти можно! Хватит уже об этом, не срослось, и ладно! Поговорили, и будет! Хотя по большому секрету сообщим, некоторым, точнее – некоторой, временами ну очень того хотелось! Мартовскую кошечку в сенях-то не удержишь, если только за хвост привязать. Да было бы кому! «Мальчишки» сей же момент вскочили, принялись тщательно отряхиваться, на руки плевать – волосы приглаживать. Хе-хе! Засмущались, будто их и впрямь на чём-то неприглядном подловили.

– Ба-а-а! Никак поправились? Давно ль, царица наша Савская ⁹, из состояния сомнамбулического очнуться изволили? – Роланд паясничал, схоронившись на всякий случай за широкою Юриной спиной. – Поговаривают, после недавнего «психушного» бон вояжа в задумчивость болезную впали? Смотрите, как бы чего не вышло! Хоккеиста нашего, Огастина-то Фурнье с кафедры химии, очевидцы рассказывали, еле-еле из-под бульдозера выдернуть успели! Дрек мит пфеффер! – озабоченно покачал головой. – Полным ходом, говорят, пёр, нисколечко и не притормаживая! Катерпиллер, его мать! Да вы входите, входите, разлюбезная Жанна Сергеевна, не стесняйтесь, будьте как дома! Чего с порога-то распинаться, понимаешь, нервы соседям бередить!

– Гм! Вообще-то это мой дом, бубёныть! – попытался бочком, бочком втиснуться в разговор гражданин Ширяев. – Аз есмь главный квартиросъёмщик, ежели что, а не этот прихвостень…

– Хам трамвайный Огастинушка ваш Фурнье, малыши! – мурлыкала меж тем обладательница бархатного контральто. – Вот и попал под раздачу. Слыхали? За-слу-жен-но! Впредь пусть знает, ещё круче по рогам схлопочет, – ножкой топнула капризно, – коли зуд похотливый в руках не уймёт, мазафака! Пока что я здесь главный решатель, кому трогать меня за попу, кому – нет! Все согласные? То-то же! Халат этот ещё на нём белый идиотский, а я, между прочим, под психокайфом ¹⁰ тогда была, мне простительно. …Волшебно! Пуф-ф-ф! Слегка подзатянулся, правда, процесс. С чего бы? Ума не приложу! …Кто-нибудь читал «Тайное свидание» Абэ? …Да-а-а-а, Юрец, вполне ожидаемо. Но ты-то, Ролик, уж точно должен быть в курсе моего душевного состояния, так ведь? Люди в белых халатах, бл*дь, япону маму их! Такие, знаешь… на всякое способные… там… ребята! Тебе хорошо знакомо, да? В связи с чем хотелось бы услышать, не стыдно вам, дорогой Роланд Иосифович…

– Йозефом папу моего звали, шайссе! – злобно прошипел бош. – Йо-зе-фом!

– …напраслину на приличную девушку наводить, а? – невозмутимо проигнорировав тевтонское злобничанье, гостья плотно прикрыла за собой дверь, заперла на ключ и щеколду. – Взрослый дядечка, а сплетни дурные разносите, получше любого сарафанного радио будет!

– Дык то ж, мадам Д’Жаннэт, не сплетни вроде, – немец смутился малость. – Очевидцы рассказывали…

– К вашему сведению – мадемуазель! Прошу не путать! А засранцу Фурнье с оказией передайте… Ручонки шаловливые нефиг распускать, блин корявый! Ясно вам?! Вырву и спички вставлю, курва матка! Понятно?! Жену пусть мацает… Или девку какую-нибудь стрёмную… Чего там ещё перспективненького есть у него? Собачка? Кошечка? …На крайняк – кукурузину свою… мохнатую! …У вас, кстати, кое-чему научилась, мусьё! Заметили?

Здесь красавица наша, ещё чуть-чуть мастерски выдержав паузу, вышла на свет белый, слегка возбуждённая беседой, разрумянившаяся, явив, наконец, присутствующим неотразимое великолепие своё, вполне допустимо упомянуть – первозданное, поскольку коротенькая туника тончайшего белого шёлка с золотистым узором по канве, едва-едва вуалирующая восхитительно округлую попку над длиннющими, фантастически красивыми ногами, больше распаляла воображение, нежели вообще что-либо прикрывала.

Касаемо же иных славных достоинств, неизменно вызывающих жгучий интерес у большинства гетеропредставителей сильного пола кроме, разумеется, женских ног, поп и рисунка на любимой пижаме, прекрасно всё устроено было у юной леди, уж поверьте, господа! Великолепные формы, доннерветтер!

А содержание-то, содержание! М-м-м-м! Пара сравнительно небольших, но чрезвычайно приятных на ощупь, наполненных сочной негой, очаровательных упругих полусфер с рельефно проступающими сквозь белоснежную ткань крупными тёмными пирамидками сосков. Объедение! Бл*дский размерчик – полноценная честная «трёшечка», самый, на наш весьма искушённый взгляд, что ни на есть востребованный мужчинами калибр! Смело на крупного зверя в поход! С одной лишь рогатиной! Весь лес – наш! И абсолютно не волнуйтесь, даже дуралейские меховые тапочки с огромными помпонами не спугнут добычу.

С лица её надлежало пить, пить и пить бесконечно! В огромных озорных раскосых васильковых глазах – вечное безоблачное небо! Ни единого облачка! Прямой почти классический нос, красивые, в то же время твердые, решительные губы, как и широкие скулы с ямочками на щеках, очаровательной, слегка удлинённой формы аккуратные ушки, отнюдь не вносили диссонанс в облик сего удивительно гармоничного творения Создателя, лишь добавляя ещё и ещё чувственности. Море, океан чувственности! Венчала всю эту красотищу копна густых огненно-рыжих непослушных волос. У-у-ух! До чего хороша, чертовка! Слов нет! Одни жесты остались, потому умолкли все разом. Зарруга, гааш!

– Рыбонька моя! – Юрий оклемался, разумеется, первым, ему-то эти ножки восхитительные и всё с ними связанное явно давно уж не в диковинку. – Ты куда это собралась, милая?

– Да к этой… К Бобкиной. Ну, ты же её знаешь… Оленька. Такая, тёмненькая, с хорошими сиськами… С нашей кафедры. Двумя этажами выше живёт. А что?

– Почему такая… гол… гм… легкомысленная?

– Заодно думала мышонка своего проведать. Целых три дня уже не виделись! Как ты мог так со мной? – ворковала Жанна Сергеевна, опасно сближаясь. – Для тебя старалась. Мышонок скучал по мне? – обернулась вдруг с лукавой усмешкой. – Между прочим, Ролик, неровно дышит девушка к тебе. Обратил бы на неё внимание, котёнок, все уши прожужжала!

– Которая из них, мадемуазель?

– Не строй из себя тормоза, малыш! О ком мы только что говорили? Пойдём в гости со мной, заодно поближе познакомишься!

Опасное сближение благополучно завершилось успешной стыковкой. Требовалось лишь некоторое время для проверки функционирования всех систем, прежде чем открыть переходной, точнее – входной шлюз. Процесс пошёл.

– О-о-о-о! Далась мне эта корова. Гезищтскрапфн-н-н ¹¹! Пущай себе дальше жужжит! – отворачиваясь, дабы не перегреться, еле слышно бормотал Рол. – Хм! Оленька! Тьфу! – фикен её… Бедный Юрка! С такой шикарной тёлки мигом умом тронешься! Шикса! Только от дела отвлекает! Холи шит! Топала б себе мимо и топала к своей любимой Бобкиной, курва матка боска!

– Что, Ролик, милый? – васильковые озёра затягивали неумолимо, словно водовороты. – Не расслышала я.

– Ничего, ничего! Не обращайте внимания, дети мои. Занимайтесь своими делами.

Когда одаряют такой улыбкой, хочется плакать от бессилия. Потому, что не твоё. И непреодолимо тянет, точно собачонка мелкая, изо дня в день носить, носить, носить в зубах идиотские тапочки с помпонами за право хоть иногда, хоть когда-нибудь с щенячьим восторгом лизнуть хозяйку в носик, шейку, в ушко. А могут ведь и в кроватку допустить, в ножках полежать! О-о-о-о-о! Случается же такое с наручными собачками, и довольно-таки часто! Но, к сожалению, не со всеми.

Юре вот, типа, свезло. Он и замельтешил как-то сразу, засуетился, стал слёзно упрашивать Роланда и весьма некстати припёршегося с минералкой Пионера-Борьку оставить их с Сергеевной наедине. Ну хоть на полчасика, хоть минуточек на двадцать девять с половинкой! Странновато, честно говоря, смотрелась со стороны трансформация фактически свершившегося уже конфедеративного Маршала – бойца до мозга спины, ядрёна вошь! – в считанные минуты ставшего вдруг эдаким чихуахуа ¹², вытанцовывающим, свесив на бок влажный розовенький язычок, перед хозяйкой на задних лапках за кусочек пусть и вкуснейшего, сладенького, но всего лишь сахарку. Ой-ля-ля… И не стыдно?

Что ж, всяко бывает. Зов плоти порою берёт верх над благоразумием. Лишь бы в пагубную привычку не вошло – тогда всё, сливай воду, пропал человек! Как специалист требуемой квалификации, разумеется. В чём-то другом, возможно, и прибудет у него, хоть вовсе и не факт. То-то же, други мои! Долго уговаривать ребят не пришлось, с пониманием отнеслись к сложившейся, выражаясь галлицизмами фон Штауфена, аховой ситуасьён. Вульгарите, как говорится, оно и в Бужумбуре ¹³ – вульгарите, но подмечено метко, именно – аховой! Борёк минералку зачем-то с собой забрал. Была нужда ему с ней таскаться?

В общем, сначала в столовку к америкосам забрели. Думали поклевать маненько, без каких-либо излишеств, перееданий безбашенных, не тут-то было! Встретили местного завсегдатая – Добряка Ральфа, тут же свинбургерами с ним напихались до отвалу, мочи Микки Мауса ¹⁴ опились. Жрать-то, оказывается, как хотелось! Ужас! И потом, в хорошей компании, да под скабрезные мужеские разговорчики хавчик, согласитесь, пролетает незаметно. Сколько в топку ни кинь, всё впрок! Гм… До поры до времени… По два профсоюзных талончика спустили, прежде чем налопались! Обычно одного на двоих вполне хватало, ежели не роскошествовать и форму спортивную поддерживать. Ну, не сдержались! Не шмогли, переусердствовали сгоряча!

Хотели уж возвращаться – опять передумали. Решили ещё чуток времени голубкам дать, пусть поворкуют! Вышли из Академии, прогулялись до ближайшей студенческой забегаловки на Карлхайнц-Штокхаузен-штрассе, пропустили по паре жбанов пивка, поторчали под классику немецкого авангарда. После чего Борёк категорически заявил, что страшно устал, что от этой какофонии у него дико разболелась голова, и поплёлся восвояси, спать. Между тем пара часов, наверное, уже прошла, хватит, по идее, ворковать-то! На месяц вперёд намиловались небось! Роланду ничего иного не оставалось, как вернуться к постылым матрицам, «пыжилке» холодной, другу своему – Юрке Ширяеву. И подружке его…

– Входите, мальчики, не заперто!

– Один нынче я! Хм… Мальчик…

– А где Боренька потерялся? Ха! Ну и ладненько. Так даже лучше, суеты меньше.

Судя по всему, совсем ещё недавно в комнате было жарко. Очень жарко! Не в смысле, ясный пень, экстраординарного повышения градусов Цельсия или, скажем, Фаренгейта, вовсе нет! Жаркие любовные баталии раскалили атмосферу Юркиной берлоги, не иначе.

Стартовало оное действо, видимо, здесь же, на рабочем столе, отсвечивающем теперь посередь комнаты девственно чистой, до блеска натёртой столешницей. Будто бы случайно забредший на огонёк Мистер Пропер ¹⁵ тщательнейшим образом обработал поверхность своими симпатичными фланелевыми штанишками. Кроме того, с порога бросавшаяся в глаза нынешняя его, стола, неустойчивость – просто-таки вопиющая кривизна! – чего доселе определённо не наблюдалось, скорее всего, свидетельствовала о безнадёжно сломанной ножке, повреждённой, вероятно, вследствие излишней нагрузки или, быть может, некоего чрезмерно энергичного расшатывающего воздействия. Интересно знать, какого? Что бы это могло быть? Мда-а-а… Вопросов больше, чем ответов.

Затем звериные игрища, предположительно, переместились в ванную, многочисленные чему свидетельства – лужи на полу, валяющиеся там-сям мокрые полотенца, тапочки, иные интимные принадлежности. Какие-такие интимные? Трусы мужские!

Завершилось же всё в конце концов вполне традиционно, на огромной Юркиной постели, где Роланд обоих участников шалой вампуки, собственно, и обнаружил. Ширяев возлежал на спине, красив, словно африканский буйвол, огромный, мускулистый, широко, подобно буйволиным рогам, раскинув руки, и отчаянно храпел. Рядом, изящно поджав поблескивающие темно-алыми ноготками стройные ножки, притулилась разлюбезная Жанна Сергеевна и как ни в чём не бывало наводила изрядно поистёртый марафет.

На ней был любимый Юркин махровый халат, и всё бы хорошо, коль не было б столь… мягко говоря, эпатажно. Ибо, небрежно накинутый на плечи, он вообще ничего не прикрывал, бесстыдно выставив на всеобщее обозрение потрясающую женскую нагую фактуру, зовущую, возбуждающую порочную красоту, простецкое созерцание которой уже само по себе явилось неслабым испытанием для легкоранимой тевтонской психики. Сердцебиение, знамо дело, участилось, слюноотделение, соответственно, повысилось, штаны зашевелились. Стыдоба-то какая! Ой-ёй-ёй! Бош судорожно, громко сглотнул.

– Что-нибудь не так, малыш? – в широко открытых васильках невинное озорство смешивалось с лёгким налётом удивления.

– Ну-у-у, знаешь! Так сразу и-и-и… Тебе не холодно?

– Жарко! – искусительница повела плечами и – р-р-раз! – к неописуемому ужасу Роланда осталась в чём мать родила.

– Жанин, дорогая! Я так не могу…

– Что скажешь, малыш? – с обворожительной улыбкой приподняла руками и без того высокие, красивые груди, кокетливо теребя изящными наманикюренными пальчиками призывно торчащие спелыми виноградинами крупные соски. – Как тебе обнажёночка? Нравится?

– Грхм! Нет, то есть…

– Не-е-ет?! – мелькнули голубые грозы-молнии. – Ты хорошо подумал-то, парень?!

– Ну, то есть, да и-и-и… в то же время нет… Ты же понимаешь, Юрка, всё такое…

– Брось, Ролик! Не будь занудой! – грозы прошли, васильки на ветерке колеблются, играются. – Живи сейчас! Лови момент, мастурбашка!

– Добро… Гм… Попробую… Надолго? – стараясь не смотреть в её сторону, кивнул на спящего гиганта.

– Думаю, до утра.

– Бля-я-я, вот попадалово-то! Однозначно не успеем!

– Да что случилось-то? Юрка вона тоже блеял что-то невнятное… Говори толком!

Далее следовало пространное сбивчивое изложение событий последних трёх дней вплоть до сего момента, обильно перемежаемое немецкими, французскими и – куда ж без них-то! – русскими антиэвфемизмами. Сергеевна слушала внимательно, задавала правильные вопросы и даже к вящей радости присутствующих накинула халатик. Дослушав до конца, некоторое время о чём-то молча с серьёзным видом размышляла, наконец прервала молчание:

– Тут такая штуковина, значит… Классическую экранизацию Гарри Поттера ¹⁶ смотрел? – дива выстукивала ноготками незатейливый ритм. – Не ваш скучный мультик и не наш современный бестолковый ремейк, а старый культовый фильм Криса Коламбуса ¹⁷, плоский ещё, с Эммой Уотсон ¹⁸ в роли Гермионы?

– На первом курсе все баловались, самая простая матрица…

– Ты не понял, котёнок. Я не о том. Я о той самой облезлой обезьянке – Гермионе, постоянно вытаскивающей двух юных разгвоздяев из всяческих щекотливых ситуаций. Именно, кстати говоря, благодаря офигительной женской интуиции, как это ни странно, блонди-логике и ответственному отношению к порученному делу. То есть к учёбе. Уяснил? Так вот! – безапелляционно подытожила она, подведя контур бл*дских, влажно полуоткрытых, перманентно толкающих на лямурные интрижки губ и, лукаво подмигнув, с ободряющей улыбкой наглухо запахнула халат. – Я – в сто раз круче! Давай-ка, малыш, тащи сюда быстренько свою грёбаную курсовую!

– Бросьте вы это дело, мадемуазель Д’Жаннэт! Мы тут трое суток уже выё*ываемся, кривляемся, точно девки в витринах Де Валлена ¹⁹, и всё без толку!

– Тащи, тащи! Гляну, покуда хорёчек мой дрыхнет сладенький, – с нежностью огладила распластанное рядом бездвижное тело. – Всё одно сидим, бездельничаем. И прикурите уже кто-нибудь даме сигаретку, плиз!

Особых противопоказаний к тому, честно говоря, не имелось. Госпожа Назарова, вообще-то, несмотря на неуёмную тягу к дурным компаниям, училась всегда хорошо, а в психостатике петрила особо хорошо! Даже Брукмюллер иногда её похваливал, что, как обычно, вызывало у многочисленных завистников вполне закономерный вопрос: за то ли петух кукушку хвалит, ась? Всяки разны слухи по Академии гуляли, однако в одной постели никто их так и не заловил.

С произведением Кобо Абэ, опять же, с позиции науки довольно-таки зубодробительным, справилась Сергеевна отменно и безо всякой посторонней помощи. Вот и сейчас, обложившись многочисленными таблицами, справочниками, методичками, нацепив слабенькие Юрины очки на свой хорошенький классический носик, отрешённо погрузилась в сложнейший тензорный анализ ²⁰ … хм… сложившейся ситуации. При этом наблюдать за увлёкшейся девушкой, согласитесь, всегда интересно. Тем более – прехорошенькой!

Так же и герой наш с доброй улыбкой исподтишка посматривал, как его молоденькая визави забавно щурится, мило гримасничает, облизывает пересохшие губы, утомлённо закатывает глаза, морщится, нетерпеливо теребит высокий открытый лоб, трепет подбородок, грызёт ручку, разумеется, не с той стороны, потом смешно высовывает посиневший кончик языка, косит на него удивлённые глаза, почёсывается в разных местах, приличных и не очень, смачно цыкает зубом, похлопывает себя по бёдрам, ёрзает, мычит, ворчит, постанывает, протирает очки, тут же залапывает их, снова протирает, охает, ахает, периодически ворошит копну непослушных рыжих волос и иногда, забываясь, мурлычет гимн России.

– Очки?! – удивился Роланд, раньше ведь никогда не видел Жанну Сергеевну в очках. – Тебе, кстати, идут.

– Я линзы обычно ношу. Бесцветные. Слушай, не мешай, а?!

– Хорошо, хорошо! Умолкаю.

Где-то через час:

– Вы реперы для какой базы рассчитывали?

– Сначала «фантастика», потом – «сказка». Что-нибудь не так?

– Всё так. «Сказка» – правильный выбор.

– По-всякому пытались. Не выходит каменный цветок, хоть убейся!

– Не нужно!

– Что не нужно?

– Убиваться! Помолчи, пожалуйста!

Ещё через час:

– Сможешь мне результирующую психограмму для каждого элемента слойки на третий экран вывести?

– Одновременно?! Да там их больше…

– Не тупи! По группам, разумеется.

– Кайн проблем ²¹!

– «Пыжилка» одна? Есть резервная? Нет? Жаль. Значит, так: объединяй: сто восемнадцатый столбец, двенадцатая строка и по два столбца в каждую сторону, та же строка. Выводи, смотреть будем. Та-а-ак… Что там у нас? Ничего особенного. Что ж… Сохрани куда-нибудь коэффициентик, плиз. Дальше поехали…

Три часа с хвостиком минуло. И ещё час. Датчик температуры плаксиво пискнул, «пыжилка», в который уже раз, выключилась. Судя по всему, надолго. Погас экран, другой, третий. Комната погрузилась в полумрак. Жанна сняла очки, откинулась на спинку кресла и некоторое время сидела так без малейшего движения, уставившись взглядом в пустоту. Стало непривычно тихо, лишь Юрка ворочался, посапывая во сне. Роланд тоже, почитай, около часа, как прикемарил в дружеской компании, но теперь очнулся и наблюдал за происходящим с живейшим интересом. Дождался, наконец, заговорила девушка:

– Тут такая штуковина, значит… Можете пыхтеть сколько душе угодно, малыши, ничегошеньки у вас не выйдет! – встала, длинно томно потянулась, присела на краешек кровати. – Знаешь почему? Потому, что я умница, Белоснежка, а вы… Мужик, ну ты понял, да? Ха-ха! Гоблины, гномы, вот кто! – вальяжно откинулась на подушки, заложив руки за голову. – Короче-е-е… Короче, берусь решить вашу задачку, но! – снова вскочила, придвинувшись вплотную к Роланду. – С одним условием, зайчик. Предлагаю пари! – жарко зашептала ему прямо в ухо. – Если всё получится по-моему, я тебя оттрахаю, ежели нет – ты меня, как сидорову козочку, отъездишь разочек-другой. Договорились? Ты ведь хочешь меня, котёнок? Правда? Стра-а-ашно хочешь и давно!

– Найн, найн унд нохмальс найн ²²! – взвопил Роланд. – И не подумаю!

– Не ори, люди спят! – прижала палец к его губам. – В чём причина твоего глупого отказа? Только тихо!

– Слушай, ты это всё серьёзно или шутки шутишь?!

– Очень серьёзно! Ты человек слова, сказал – сделал. Я тебя знаю. А-а-а… Там, дальше, видно будет. Согласен? Ты же на двести процентов уверен: не выйдет у меня ни чёрта! Чего боишься-то?

– Вовсе я не боюсь! Дрек мит пфеффер! Просто… Просто нечестно получается, и в том и в другом случае мы должны… это… Как это… Короче, Юрка мой друг, не могу я…

– Значит, пусть Ширяева выгоняют, так по-твоему?! Даже шанса ему не дашь?! Минимум миниморум ²³?!

– Почему? Ничего подобного! Как проснётся, сразу же продолжим изыскания. Глядишь, и поспеем. Гм… Канн зайн ²⁴.

– Вот именно! Может быть! А может и не быть! Я же тебе предлагаю быстренько, пока командир спит, проверить мои чисто гипотетические предположения, и всего-то! Чем ты рискуешь? Ха-ха! Девственность тевтонскую замшелую потерять?

– Пока спит?

– Да!

– Всё равно, нечестно!

– Давай договоримся иначе. Если у меня получится – мы с тобой перепихнёмся. На радостях. Пару раз. Много?! …Хорошо, хорошо! Е-ди-нож-ды! …Нет, ну вы видели?! Люди тут пороги околачивают, мун лайт серенады… чаттануги… эти… чу-чу… под окнами горлопанят с ночи до утра, а этого парня я уговариваю! Как маленького! …Более никаких условий! Понимаешь? Всего одно условие! Получится – потрахаемся! Не получится – не потрахаемся! Согласен? …Да, да, всё-таки два! Но в одном же? И поскольку первое, по твоему же глубочайшему убеждению, в принципе невозможно, то, естественно, остаётся лишь второе! Нет поводов для треволнений, соглашайся, котёнок! ...