Автор: Вероника Идэн Книга: Соблазнительный дьявол Серия: Грешники и святые #2

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Соблазнительный дьявол — это темный роман для взрослых о хулиганах средней школы, предназначенный для читателей 18+. Парни из серии «Грешники и Святые» — дьявольские хулиганы, поставленные на колени вспыльчивой героиней, поэтому, если вы любите истории типа «враги-любовники», вы попали по адресу. Этот взрослый роман содержит грубые выражения, сомнительные ситуации и интенсивное графическое сексуальное/насильственное содержание, которое некоторые читатели могут счесть триггерным или оскорбительным. Пожалуйста, отнеситесь к этому с осторожностью.

Если вам нравятся слабые героини и милые парни, то эта книга не для вас, но если вы любите сильных девушек и самодовольных антигероев, то вы попали по адресу! Держитесь за свои сердца, потому что эти парни не прочь их украсть.

Каждая книга входит в серию, но может быть прочитана как самостоятельная.

Серия «грешники и святые»:

#1 Порочный святой

#2 Соблазнительный дьявол

#3 Безжалостный епископ

#4 Беспощадный дикарь

ПЛЭЙЛИСТ

Renegade — Niykee Heaton

Moshpit — Bohnes

Zombie Love — Bohnes

Bottom of the Deep Blue Sea — MISSIO

MAYDAY — coldrain, Ryo

Issues — Julia Michaels

Stomp Me Out — Bryce Fox

I’ll Keep Coming — Low Roar

How Does It Feel? — Tonight Alive

The Hand That Feeds — Nine Inch Nails

Teeth—5 Seconds of Summer

Way Down We Go — KALEO

Everybody Knows — Sigrid

Lose You To Love Me — Selena Gomez

The Box — Roddy Ricch

Godzilla — Eminem, Juice WRLD

White Flag — Bishop Briggs

Blood In The Cut — K.Flay

Powerful — Major Lazer, Ellie Goulding, Tarrus Riley

Don’t Leave Me Lonely — Mark Ronson, Yebba

Gone — Red

Horns — Bryce Fox

Angel On Fire — Halsey

Sitting, Waiting, Wishing — Jack Johnson

Moonlight — XXXTENTACION

Bury Me Face Down — grandson

You Don’t Own Me — Lesley Gore

Dark Nights — Dorothy

I Will Follow You Into The Dark — Deathcab for Cutie

Shooting Stars — Elephante

Дом — это не место, это люди, которые его наполняют.

Для тех, кто выжил, продолжайте бороться.

1. БЛЭР

Быть здесь необходимо, напоминаю я себе, приседая между деревьями и высматривая свою цель. Это все часть идеального плана.

В Силвер-Лейк я всегда чувствовала себя не в своей тарелке. Сегодняшний вечер ничем не отличается от других, даже когда я скрываюсь в тени. Моя подруга Джемма Тернер в прошлом году часто таскала меня в этот район особняков на вечеринки в дом своего парня на другом берегу озера. Может быть, чувство непринадлежности возникает из-за того, что меня окружают люди с такими привилегиями, что у них кровь из ушей идет, по сравнению с тем, что есть у меня. Может быть, дело в том, что я всегда чувствую, как Девлин Мерфи оценивает мое присутствие.

В любом случае, я никогда не сомневалась в этом. Мне здесь точно не рады.

Сейчас я нахожусь в месте, куда никогда не думала, что пойду по доброй воле: в доме моего врага.

Погода в Риджвью теплая для начала сентября, но я одета во все черное, чтобы слиться с ночью. Пот выступает подмышками моей выцветшей футболки с длинными рукавами после похода к моему укрытию, откуда хорошо видны огромные ворота, охраняющие дом. Я не знаю, от чего это происходит: от тревожного предвкушения или от того, что я перегрелась в наряде, который я собрала для сегодняшнего вечера в магазине подержанных вещей. Наверное, и то, и другое.

Если Девлин поймает меня на своей территории, он оправдает свое громкое имя. Он известен как темный дьявол средней школы Сильвер-Лейк, как за свою внешность, так и за смертоносные атаки на футбольном поле.

Дьявол-мудак. Я ненавижу его больше, чем всех придурков в моей школе.

В выпускном классе прошла всего одна неделя, а он уже наживается на том, что снова превращает мою жизнь в ад. В прошлом году он немного остыл после того, как Джемма начала встречаться с его кузеном и королем школы Лукасом Сеэйнтом. Однако это не помешало ему огрызаться на меня при каждом удобном случае. Это просто заставило его стать более изобретательным.

Когда Лукас и Джемма уехали в колледж искусств Оук-Ридж, средняя школа превратилась в королевство Девлина Мерфи и Коннора Бишопа, злой дуэт, правящий нами железными кулаками.

Сегодня Девлин и его футбольные приятели приманивали меня долларовыми купюрами на рыболовной проволоке, охотясь за моим отчаянием. Его злобная усмешка обжигала мои внутренности кислотной ненавистью. Самое удручающее? Мы так нуждались в деньгах, что я почти поддался на их жестокую ловушку, чтобы добавить еще несколько долларов к нашим скудным сбережениям.

Выживание всегда перевешивает гордость, когда дело доходит до дела.

Теплый ветерок шевелит ветви над головой, скрип сучьев — саундтрек к моему незаконному беспокойству.

План состоит в том, чтобы проникнуть в дом и забрать одну из вещей, которые он любит больше всего.

Насколько я могу судить, у Девлина как минимум пять машин — дорогих. Это не обычные машины эконом-класса. Это примерно на четыре больше, чем нужно среднему человеку.

Угон машины идет немного дальше, чем мои обычные песни и танцы. Скорее, на мили дальше. Уголок моего рта приподнимается без тени юмора, когда эта мысль приходит мне в голову.

Девлин Мерфи заслужил это.

Этот ублюдок получает по заслугам с первого курса. Я слишком долго терпела его мучительное дерьмо.

Ветка с глухим звуком щелкает под моими ботинками, когда я меняю вес. Я затягиваю хвост, чтобы волосы не лезли в лицо, пока работаю, и перевожу взгляд на звезды, усеивающие небо над вечнозелеными деревьями. Уже достаточно темно, думаю я.

Пора двигаться, если я хочу провернуть это дело. Больше не нужно тянуть время, танцуя на грани — хочу или не хочу.

Сегодня не будет ни воли, ни желания — только необходимость и никакого выбора.

Я выдохнула и потерла кончики пальцев. Мои плечи слишком напряжены. Мне нужно расслабиться, и я слегка встряхиваю их.

Изолированный дом, вырисовывающийся передо мной, представляет собой смесь современного стиля с роскошными штрихами хижины — большие окна, металлический каркас, беленый бетон и эстетические удобства огромного горного домика.

Хижина не притворяется. Это настоящий горный особняк. Самый большой в частной общине Риджвью, в которой живут королевские особы.

Он выглядит высокомерным и неуместным. Выступающие линии дома расползаются, как будто это их право, и противопоставляются природе, когда деревья борются за свое место.

Потому что деньги дают вам все. Они открывают любые двери. Природа не может сказать «нет» деньгам.

Мой рот кривится в горьком презрении, а ногти впиваются в кору ствола дерева рядом со мной. Я встаю и держусь в тени.

Адреналин покалывает в кончиках пальцев от первого шага, который я сделала более чем за час, острые уколы скачут по моему сознанию и скручивают мой желудок.

Вокруг никого нет. Дом Девлина стоит далеко от соседей, это самая отдаленная собственность, которую я здесь видела. Тем не менее, я не теряю бдительности.

Вспышка света заставляет мое сердце остановиться — фары! Охранный патруль? — и я прячусь за скопление валунов. Он удаляется за линию деревьев, сворачивая в сторону от дома Девлина. Я облегченно вздыхаю и подкрадываюсь ближе к дому.

Забавно, что в частном поселке для самой элиты Риджвью не ожидают, что незваные гости войдут прямо в дом, полагая, что гости и жители проходят только через киоск безопасности у ворот. Сгущались сумерки, пока я шла от дороги, незаметно проскальзывая между домами, прослеживая путь, который я наметила, чтобы добраться до дома Девлина на Google Maps в библиотеке.

Меня покидает отрывистое фырканье. Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что берег чист, и проскакиваю мимо тощего саженца, еще немного, и я пройду точку невозврата.

Если расписание занятий на школьном сайте верно, Девлин должен быть на футбольной тренировке до восьми вечера. Это дает мне как минимум сорок пять минут для работы под покровом ночи. Его Range Rover стоял сегодня на студенческой стоянке, на три места ниже ржавой Corolla 2001 года, которая доставляет меня из пункта А в пункт Б.

В голове повторяется план: пробраться в машину незамеченной, отключить систему GPS-слежения согласно учебнику на YouTube, уехать, как гребаный босс, издалека наблюдать за яростью этого хрена в школе…

Я провожу рукой по бедрам, проверяя подсумок, зацепленный за петли ремня. Внутри — все, что мне понадобится для этого плана.

Чувство готовности, просчитывание каждого шага, рождается из того, что я притворяюсь, пока не сделаю это. Не то чтобы я когда-либо совершала столь серьезное преступление.

Я занимаюсь мелким воровством — зарабатываю дурацкое прозвище «липкие пальчики», которыми дьявол из школы Сильвер-Лейк дразнит меня, воруя в магазинах то, что я не могу себе позволить, и обчищая карманы, когда это необходимо.

Уголки моего рта сжимаются. Девлин Мерфи понятия не имеет, каково это — постоянно переживать из-за денег.

Робин Гуд ворует у богатых, верно? Что ж, богатые снобы этого города преподают мне жестокие уроки выживания, так что я отвечаю им взаимностью.

Я уже давно избавилась от чувства моральной вины за то, что выжила.

Приостановившись на подходе к дому, я прикусила губу. Неоспоримые последствия того, что я здесь делаю, прокручиваются у меня в голове, как табло. У Девлина более чем достаточно денег, чтобы похоронить меня, а потом заняться мамой. Черт, да он может убить меня за то, что я трогала его машины, и это сойдет ему с рук.

Этот безумный взгляд, который преследует его глаза, когда они смотрят на меня…

Дрожь сотрясает мое тело. Да, он достаточно испорчен, чтобы убить кого-то, без сомнения.

Ты тянешь время. — Уф.

Я заставляю свои ноги двигаться.

Это большой куш для меня, больше, чем я когда-либо брала. Я не краду дешевую тушь, не беру лишний пакет молока, не выхватываю сотню баксов у избалованных одноклассников, которые не замечают, что им не хватает, когда их безлимитные кредитки покрывают разницу.

Нет, это настоящее преступление. Высокий риск, высокая награда. Из тех, кто попадает в тюрьму, если его поймают.

Мой желудок переворачивается, пока я колеблюсь в темноте.

Если меня поймают, мама не справится сама. Может быть, мне следовало сделать это в конце младших классов, до того, как мне исполнилось восемнадцать в июне. Я затягиваю кончик хвостика и снова жую губу.

Другого пути нет. Это единственное, что я могу придумать, чтобы быстро получить деньги, которые нам нужны. Это лучшая идея, чем ограбление банка.

Если мне придется стать мстителем, перераспределяя бесполезное дополнительное богатство в пользу более нуждающихся — меня и моей мамы, — то так тому и быть. Отомстить Девлину — это вишенка на вершине этого кислого мороженого.

Двигаясь от тени к тени к своей цели, моя решимость крепнет. Это дает мне ложное чувство храбрости, необходимое для того, чтобы совершить этот прыжок из моей зоны комфорта.

Я останавливаюсь вдоль каменной стены высотой по пояс, которая образует периметр вокруг участка Девлина. Все в его доме говорит об элитности, вплоть до холодных железных ворот, отделяющих участок от дороги, которая превращается в круговую подъездную дорожку.

— Ворота для самого большого дома в закрытом поселке, — бормочу я про себя, качая головой, запрыгивая на каменную стену и перебирая ногами.

Я спрыгиваю со стены и приседаю на случай, если сюда придет патруль частной охраны общины. Мои шаги легкие и быстрые.

На меня снисходит та же отточенная сосредоточенность, которую я чувствую, когда собираюсь обчистить чей-то карман или стащить что-то в магазине. Спокойное дыхание, уверенность в том, что все в порядке, как будто я принадлежу себе, — вот способы, с помощью которых мне удается избежать наказания за то, что я делаю.

Это ничем не отличается. Даже несмотря на то, что мое сердце учащенно забилось при каждом незнакомом звуке, я сохраняю маску хладнокровия, пока иду к гаражу.

Он находится на нижнем уровне от дома, круговая дорога идет под уклон к четырем большим черным гаражным воротам, по бокам которых стоят лампы в индустриальном стиле. Бросив быстрый взгляд на главный дом, я достаю свой самодельный набор отмычек из сумки с инструментами на поясе и надеваю пару водительских перчаток. Это не совсем крутые кожаные перчатки взломщика, но они лежали в корзине за пятьдесят центов в эконом-магазине.

Мое выражение лица тает от удивления, когда я берусь за ручку боковой входной двери и замираю, когда она поворачивается. Она не заперта.

Покрутив изумленным взглядом туда-сюда, чтобы еще раз осмотреть окружающую обстановку, я проскальзываю внутрь, закрывая за собой дверь.

Кроме внушающего опасения входа, безопасность Девлина просто ужасающая. Ключи даже не в ящике с замками. Они гордо выставлены на стене у двери, с крошечными прожекторами под логотипами каждой марки автомобиля.

Чертовы богачи.

Их высокомерие действует мне на нервы. Пока они живут в постоянном ожидании, что у них есть все, что они хотят, мы с мамой боремся за то, чтобы держать голову над водой. Эти изнеженные засранцы так доверяют своим огромным воротам и частной охране, что те делают тяжелую работу.

Мне обидно, что сюда было так легко попасть, пока я убираю свои отмычки обратно в сумку на молнии.

Воздух в гараже прохладный и искусственный, как будто здесь работает причудливая система регулирования температуры. Каждая машина припаркована по диагонали на своем месте, а верхний свет освещает ее изящные черты. Здесь больше, чем пять машин, которые я видела у Девлина, — все дорогие модели, о которых я когда-либо слышала, а некоторые я не узнала. Как будто я попала в музей, где автолюбители пускают слюни по маркам и моделям, на которые они только мечтают взглянуть. От чрезмерности этой коллекции у меня сводит живот, и с моих раздвинутых губ срывается тихий смешок.

Их так много, что мои глаза затуманиваются, а в висках пульсирует, когда я пытаюсь подсчитать в уме, сколько всего вокруг меня. Я не знаю, сколько стоят некоторые из них в розницу, но те, что я знаю, легко превышают семьдесят тысяч. Вся эта комната могла бы одним махом списать долг, который, как ядовитый туман, висит над маминой головой.

Это чертовски несправедливо.

Но такова жестокость мира.

Мои руки сжимаются в кулаки, материал перчаток скрипит, когда я сжимаю их сильнее. Отец научил меня всему об этом суровом мире в юном возрасте, прежде чем уехать.

Очередное уведомление о взыскании одного из его игровых долгов тяжело сидит в моем кармане, скомканная почта, засунутая туда после прочтения, заставляет мои глаза щипать, и тошнотворная паника накатывает, когда я выхожу из трейлера, чтобы осуществить этот план. Единственным выходом было взять его с собой. Я не могла оставить их маме. Каждый такой случай еще больше сломит ее дух, как бы она ни старалась быть сильной ради нас обоих. Я сильная, и скоро ей не придется беспокоиться.

Я быстро прогуливаюсь по ряду машин слева, с усмешкой глядя на аляповатый желтый Lamborghini, серый Audi, сверкающий перламутром Mercedes-Benz GLS и гладкий черный Escalade. На другой стороне гаража все так же плохо — винтажный Mustang и автомобили, больше похожие на футуристические летающие машины.

На мгновение меня охватила нерешительность. Я не знала, что у него так много машин. Безопаснее взять одну из более неприметных, которые я никогда не видела, чтобы он использовал. Будет проще перевезти что-то обычное, а не самые известные машины. Мой взгляд мечется туда-сюда, обдумывая варианты.

Я должна с умом подойти к выбору.

Мамин голос все еще звучит в моей голове, когда на прошлой неделе я услышала, как она умоляла по телефону о кредите, на который она подала заявку. Он провалился, мерзкий подонок кредитный инспектор не сочувствовал ее дрожащему голосу, когда она объясняла ему, в какой ситуации мы окажемся, если не получим эти деньги. Ему было все равно, как и всем мужчинам. Как папе. Еще раз напоминаю, почему я не могу доверять никому из них.

От воспоминаний у меня перехватывает горло, и я закрываю глаза. У меня нет времени на это. Мне нужно действовать сейчас.

В конце ряда на видном месте стоит машина, которая вызывает у меня ярость, как только я ее замечаю.

Красный Porsche.

Любимая машина Девлина. Возможно, единственное, что он любит в этом мире больше себя. Я видела, как он практически целуется с ней на школьной стоянке, а его подружки смотрят и хихикают. Они, наверное, надеются, что он трахнет их на тесном заднем сиденье, но я никогда не видела, чтобы он подвозил кого-нибудь из своих шлюх, когда садился за руль.

Сверкающая красная машина — это маяк, притягивающий меня на несколько шагов ближе. Я постукиваю пальцами по своим ногам. Сладкое удовлетворение от того, что я забрала у Девлина что-то ценное, поет в моей крови.

Моя нерешительность исчезает, уничтоженная возможностью отомстить ему.

Подойдя к витрине из красного дерева на стене, я выхватываю брелок под блестящим логотипом Porsche. Ухмылка кривит уголки моего рта, когда я любуюсь пустым пространством, оставшимся позади.

— Карма — сука, Мерфи.

Повернувшись на пятках, я спешу к Porsche. Дверь открывается без нажатия кнопки на брелоке. Даже машины почти не защищены, их оставляют незапертыми.

Я раздраженно хмыкаю, бормоча, когда сажусь за руль. — Эти большие ворота должны обеспечивать твою безопасность? Подумай еще раз, придурок.

Отрегулировав сиденье по росту Девлина, я нажимаю на кнопку зажигания без ключа. Двигатель с урчанием оживает, посылая энергию через меня, когда я хватаюсь за руль. Едва уловимый гул вибрации пробегает по моим бедрам, и я прикусываю губу. Черт, какая хорошая машина. Мои глаза искрятся от улыбки. Теперь водительские перчатки более уместны.

Я ищу способ открыть дверь гаража изнутри машины, полагая, что с богатством Девлина он наверняка имеет что-то подобное во всех своих машинах. Мои пальцы в перчатках шарят по козырьку и сканируют сенсорный экран.

Затем теневая фигура перемещается по периферии, загораживая свет из окна.

В течение нескольких секунд мой идеальный план рушится на глазах, а тело пульсирует от непреодолимой неправильности чьего-то присутствия. Я вскакиваю, когда через мгновение дверь распахивается, вдыхая придушенный вздох, когда я прихожу в движение.

— Нет! — Крик вылетает из меня в беспорядочной спешке, когда я пытаюсь вырваться.

— О, я так не думаю, — огрызается Девлин смертоносным голосом. — Вернись сюда!

Сильная рука с длинными пальцами сжимает мое запястье, останавливая мои метания по центральной консоли в поисках спасения. Мое сердце падает в желудок, каждый волосок на моем теле встает дыбом. Черт!

Я бью ногой со всей силы, нанося сильный удар по его торсу. Девлин злобно ворчит, но я не могу вырваться из его захвата.

Он дергает меня за запястье, оттаскивая от машины. Когда он возвышается надо мной, я встречаю его злобным рычанием. — Какого черта ты делаешь?

Лицо Девлина вытравлено гневом, густые брови нахмурены, влажные черные волосы вьются по лбу и падают на глаза. Мышцы подпрыгивают на его точеной челюсти, посылая мои инстинкты в режим — бей или беги.

Черт, черт, черт. Мое сердце бьется в такт моим бешеным мыслям. Он был здесь все это время — но Range Rover! Его здесь нет. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться в этом. Его еще не должно быть дома.

Девлин встряхивает меня, требуя моего полного внимания, наклоняясь к моему лицу. Его губы кривятся, давая мне возможность увидеть его идеальные белые зубы. С ворчанием он отпихивает меня с дороги, делая паузу, достаточную для того, чтобы залезть в машину и заглушить двигатель, не отпуская меня. Я едва успеваю подумать, смогу ли я убежать, прежде чем он снова оказывается у меня перед носом.

Я в полной заднице.

— Ты влипла по самые уши, воровка, — рычит он, до боли сжимая мое запястье. Другой рукой он впивается пальцами в мое плечо. — Ты заплатишь за это.

Каждый мускул в моем теле напрягается от желания убежать.

Впервые за многие годы меня поймали на месте преступления. И теперь мне придется столкнуться с последствиями от рук того, кто ненавидит меня так же сильно, как я ненавижу его. Девлин Мерфи, мой обидчик.

Надо было рискнуть и ограбить банк.

2. ДЕВЛИН

Дом, как обычно, молчит, когда я выхожу из наполненной паром ванной, натягивая через голову черную футболку. Все так же, как и двадцать минут назад, когда я заскочил в душ. Такая же безжизненная тишина, как и всегда.

Новая книга по психологии, которую я взял, ждет меня на тумбочке.

Мой телефон пикает, прерывая станцию Spotify, играющую навязчивые синти-поп рок-биты MISSIO.

Треники, которые я натянул, сутулятся на бедрах, когда я провожу рукой по влажным волосам. Я думаю о том, чтобы проигнорировать телефон, но я уже знаю, кто это. Я иду в свою спальню и закрываю дверь, отгораживаясь от остальной части огромного дома.

На секунду я могу притвориться, что я не один дома.

Имя Бишопа снова мелькает на экране телефона с новым сообщением.

Уголок моего рта дергается, и я испускаю покорный вздох. Вот что я получаю за ранний уход с тренировки. Не то чтобы я вкладывался в дело так же, как Бишоп, но именно поэтому он был капитаном нашей футбольной команды с прошлого года. Может быть, я продолжаю заниматься этим, потому что в противном случае я бы не так часто видел Бишопа, ведь он живет и дышит командой.

Мне есть чем заняться, и я не выхожу из дома. По крайней мере, пока тьма в моей голове не выплеснется наружу. Вот почему мне пришлось улизнуть с тренировки сегодня.

Я сбился с пути, потерялся так, как не был в прошлом году. Это становится все хуже, все труднее сдерживаться, все труднее притворяться беззаботным.

Нахмурившись, я прохожу мимо своей кровати — идеально заправленной неуловимыми домработницами, которые проходят мимо, как кнопка перезагрузки, вычищая даже мое собственное существование из этой тюремной камеры с завышенными ценами, — и прислоняюсь к широкому подоконнику. Каждое утро я оставляю свою кровать в беспорядке, и каждый вечер, прежде чем я забираюсь в нее, она тщательно перестилается. Я смотрю на силуэты деревьев, разбросанных по горе, и вижу озеро между сосновыми иглами.

Еще несколько недель назад у меня не было бы такого настроения. Прежде чем оно успевало закрасться, я бы уже был на другой стороне озера, гуляя с Лукасом. В доме моих тети и дяди было проще не обращать внимания на то, что что-то не так. Это успокаивало меня, привязывало к месту, куда я мог пойти, где мне не нужно было волноваться, если меня не хотели видеть. Я оставался там, пока Лукас не выгнал меня обратно домой через озеро.

Раньше не было так плохо, потому что всегда рядом была помощница по хозяйству. Но когда два года назад мне исполнилось шестнадцать, папа решил, что я достаточно взрослый, чтобы быть самостоятельной с тем счетом, который они с мамой пополняют каждый месяц. Самодостаточная независимость, как они это называют. Есть только я и невидимые домработницы, с которыми я никогда не сталкиваюсь, даже когда пытаюсь их искать. Они как гребаные эльфы.

Лукас теперь недосягаем, он учится в колледже со своей девушкой, Джеммой. Если я потеряю Бишопа, не останется никого. Мне повезло, что мой лучший друг был рядом со мной так долго, как сейчас.

Но ничто не длится вечно.

Я не могу держаться за одну и ту же рутину.

Все двигаются дальше.

Стоп.

Потирая голову рукой, я изо всех сил пытаюсь загнать меланхоличные мысли обратно в их ящик, где им самое место, где они не смогут нашептывать мне свои злые истины.

Я дышу глубоко и медленно.

Мне требуется минута, чтобы обуздать свои разрозненные эмоции, вернуть их под контроль с грани несчастной истерики, которая охватывает меня, когда я впускаю одиночество внутрь, туда, где оно может резать глубже всего.

Мои пальцы дергаются от желания схватить пачку сигарет с тумбочки.

Вот такой должна быть жизнь. Старшеклассники заканчивают школу и поступают в колледж. После этого года мы с Бишопом будем делать то же самое.

Я делаю еще один резкий вдох, который обжигает горло, и разблокирую телефон, чтобы прочитать сообщения Бишопа. Они беспорядочны, до самого нового, которое пришло минуту назад.

Бишоп: Ты упал в этот чертов писсуар? Если ты не ответишь или не выйдешь через 5 минут, я посылаю поисково-спасательную службу. Никаких брошенных братьев.

Бишоп: Ладно, думаю, ты не вернешься на тренировку. Круто. Круто-круто-круто.

Бишоп: [GIF с изображением человека, моргающего в недоумении]

Бишоп: Йоу, Дьявольский Мальчик, ты должен мне за то, что сегодня рано ушел.

Я фыркаю. Все в школе Сильвер-Лейк прозвали меня темным дьяволом, но Бишоп любит придать всему свой собственный смысл.

Девлин: Мне пришлось уйти оттуда. Судороги в ногах от этих упражнений.

Бишоп: Хорошо, ваше высочество. [Серьезно, на этой неделе я заставлю тебя тренироваться дополнительно. Я не могу дать тебе передышку, иначе парни подумают, что я уделяю тебе особое внимание. Я не твоя стерва. Кроме того, тебе нужна работа ног для первого матча.

Девлин: [средний палец эмодзи] [средний палец эмодзи] Отвали. Я всегда забиваю, и ты это знаешь.

Девлин: [ухмылка эмодзи] И ты знаешь, что я буду обращаться с тобой правильно, детка.

Бишоп: Как скажешь, придурок. КАК ДЕЛА? Хочешь потусоваться и покурить? У меня есть свежий пакет Доритос с твоим именем на нем.

Как бы здорово это ни звучало, и как бы я ни хотел потусоваться с Бишопом, курение травы, когда у меня голова набекрень, всегда вызывает у меня еще большее беспокойство и паранойю. Как будто мое тело не позволяет мне просто расслабиться. Это какая-то хрень класса А, но сегодня я не собираюсь на это бросать кости.

Девлин: Не, чувак, мне нужно поужинать у тети и дяди.

Вранье. Но они с радостью пригласят меня на ужин, если я приду. Мой желудок урчит, насмехаясь над моими придуманными планами. Если я совершу набег на кухню, мне может повезти и я найду что-нибудь. Иногда одна из домработниц любит оставлять мне лишнюю еду, которую она готовит.

Бишоп: Ладно. Увидимся завтра рано и рано для твоего наказания [смеется эмодзи].

Девлин: [средний палец emoji] [средний палец emoji] [средний палец emoji] [средний палец emoji].

Засунув телефон в карман, я спускаюсь в заброшенный дом в поисках еды. Мои шаги по лакированной плавающей лестнице — единственный приглушенный шум во всем доме. У меня возникает мысль подключить телефон к акустической системе bluetooth и включить какой-нибудь плейлист с окружающим звуком, чтобы наполнить дом шумом. Иногда это помогает заглушить удушающую тишину.

Это жутко, черт возьми, и я все еще не привык к тому, что дом принадлежит только мне. Возможно, я никогда не привыкну. Я не знаю, лучше ли это в редких случаях, когда мои родители рядом. Они держатся особняком, когда они дома, почти как будто их вообще здесь нет.

Именно поэтому я предпочитаю проводить все свое время в доме Лукаса на берегу озера.

Я бы хотел, чтобы мои родители взяли домашнее животное, а не меня, но я бы не пожелал такого обращения ни одному животному.

Кухня стерильна и ухожена, словно агент по недвижимости готовится к визиту потенциальных покупателей. Свежие цветы стоят в бетонной вазе в центре темной гранитной стойки на острове, рядом с ней лежит стопка журналов, один из которых перевернут на рецепт, как будто я думаю испечь сахарное печенье. Очень нелепо.

Уголки моего рта опускаются вниз, когда я останавливаюсь перед холодильником и заглядываю внутрь, как только открываю его.

Он полностью заполнен, но меня ничего не привлекает. Моя челюсть двигается из стороны в сторону. На средней полке стоят два контейнера с остатками пищи. Ни этикетки, ни записки, но если я единственный жилец, то не похоже, что остатки еды предназначены для кого-то еще.

Зажав мякоть щеки между зубами, я достаю телефон из тренировочных штанов. Я открываю сообщение с папой и сглатываю от одностороннего разговора, его ответы, усеивающие левую часть сообщения, очень редки. Мой большой палец нависает над клавиатурой. Не знаю, зачем я мучаю себя, умоляя его о внимании.

Он не заслуживает его. Я не хочу, чтобы он дарил его мне, не так, как раньше.

Мои пальцы все равно двигаются, как будто я одержим.

Девлин: Я попросил Фрэнка забрать мой Range Rover из школы сегодня, чтобы он мог посмотреть на него в своем магазине. Он спросил, не интересует ли тебя Ferrari F355 1994 года для нашей коллекции. Я сказал ему, чтобы он подождал. Мы сможем посмотреть на него, когда ты будешь дома.

Кажется, что прошло миллион лет, когда папа познакомил меня с автомобилями. Воспоминания далекие, туманные, на задворках моего сознания, всегда недоступные для понимания, когда я пытаюсь рассмотреть их с ясностью.

Если переключиться на мою переписку с мамой, слова приходят легче.

Девлин: Мой учитель по психологии задал тему исследования по идентичности. У тебя есть какие-нибудь книги о том, как мозг справляется с влиянием окружающей среды?

В центре моей груди сидит жгучее ощущение, лижущее грудную клетку. Я потираю его, когда кладу телефон на остров, поддерживаю свой вес на руках и опускаю голову, свесив ее над молчащим телефоном.

Гранит холодный.

Сдавайся, шепчет мой разум.

Выдавив из себя беззлобный смешок, я отхожу в сторону, чтобы приготовить что-нибудь поесть.

Пока я готовлю протеиновый коктейль на ужин, ответа нет. И только когда я промываю блендер в раковине, экран загорается, задевая глубокую часть меня, которую я держу взаперти. Ту часть, которая хранит надежду.

Ругая себя за это, я выключаю воду и вытираю руки о сложенное в несколько раз полотенце для посуды, бросаю его на стойку, а затем беру телефон.

Сообщение от мамы. Надежда, поднявшаяся на поверхность, опускается обратно. Ее слова отрывисты и стерильны, даже для смс. Библиотечная полка. Домашний офис.

Я даже не ругаюсь за полные предложения. Мой рот складывается в суровую линию.

— К черту все, — бормочу я.

Еще слишком рано идти сидеть на крыше и курить сигареты. Я провожу пальцами по рту. Я мог бы пробежаться, но Бишоп усердно тренировал нас на дриблинге. Если я буду толкаться ногами, чтобы разогнать дикое количество мыслей в моей голове, это только укусит меня за задницу на завтрашней тренировке.

Каким бы огромным ни был дом, сводчатые потолки словно поглощают меня, стены подступают со всех сторон. Мне нужно выбраться отсюда. Поездка на Пик-Пойнт звучит неплохо.

Мне нужно побыть под звездами, когда они мерцают. Они всегда очищают мой разум.

Сбегав наверх за бумажником, я направляюсь в гараж. Прежде чем я шагнул в дверь, подозрительный звук остановил меня на полпути. Один двигатель только что завелся.

Я стискиваю зубы, чтобы не почувствовать, что мое сердце колотится сильнее, а тело находится в состоянии повышенной готовности.

Что-то не так.

Мои глаза сужаются, когда я прохожу в гараж.

Я держусь ближе к стене, чтобы можно было заглянуть за перегородку, ведущую в гараж, где мы с папой храним нашу коллекцию автомобилей. Мой взгляд метает туда-сюда, затем расширяется, когда я замечаю свет задних фонарей на моем Porsche.

Кто-то сидит на водительском сиденье.

— Нет, ублюдок, — шепчу я, двигаясь как тень, руки сжаты в кулаки.

Я намерен убить ублюдка, который решил, что может войти в мой дом и забрать мою любимую машину. Я подкрадываюсь к заднему бамперу размеренными шагами, изо всех сил стараясь сохранить ровное дыхание. Не потому, что я боюсь незваного гостя, а потому, что меня трясет от ярости.

Как только вор отворачивается, я подкрадываюсь к окну и замираю, когда узнавание ударяет мне в лицо.

Липкие пальчики.

Это не просто вор в моей машине, не какой-нибудь случайный бандит, желающий подрезать мою тачку. Нет, я поймал Блэр Дэвис, на краже красного, моего дорогого Porsche.

Подруга Джеммы и раздражающая, назойливая уличная крыса, с которой я играю ради собственного развлечения в школе.

Первоначальный шок проходит, и я сжимаю руки в кулаки.

Она — заноза в моем боку, проделывает свои карманные трюки прямо на глазах у моих парней. Она не боится меня, как следовало бы, ее упрямая наглость похожа на жука, которого я не могу раздавить.

Этот маленький таракан только что подписал свой смертный приговор.

Ярость приходит быстро, неудержимая и всепоглощающая. Она вспыхивает, как от удара спички, все мое тело пылает от ненависти к этой суке.

Грубое рычание вырывается из моего горла, когда я распахиваю дверь.

Блэр вскрикивает, но это не удовлетворяет меня. Ее гладкий чернильный хвост раскачивается взад и вперед от ее взволнованных движений, когда она вскакивает на ноги. Она бросает на меня взгляд, смешанный с вызовом и разочарованием.

Но не страх. И это, блядь, не поможет, не так ли?

— Нет! — кричит Блэр, пытаясь вскарабкаться на центральную консоль.

Я тянусь за ней, перехватывая ее запястье в мгновение ока, прежде чем она успевает уйти далеко. Ее побитый ботинок шаркает о руль, пока она брыкается.

— О, я так не думаю, — огрызаюсь я. — Вернись сюда!

Ее нога летит мне в лицо, задевая ребра, когда я уворачиваюсь. Я хрюкаю от вспышки боли. Маленькая сучка. Удар застал меня врасплох, но я не отпускаю ее запястье.

Блэр Дэвис заплатит за это. Я позабочусь об этом.

Крепче прижав ее к себе, я дергаю ее за руку, пока она не поддается. Когда я вытаскиваю ее из машины, я сажаю ее в клетку и использую свой рост, чтобы прижать ее к машине.

Ее бледные щеки раскраснелись, но глаза цвета виски остры и сосредоточены. Она выглядит как бродяга, даже больше, чем обычно, в выцветшей черной футболке с длинным рукавом и оборванным вырезом. Не видно, что она сожалеет, только злится, что ее поймали.

— Какого хрена ты делаешь? — рычу я.

Упрямство — это все, что я вижу на ее лице. Я смотрю на нее. Она не знает, с каким чудовищем столкнулась. То, что я делаю с ней в школе, — чертова детская забава по сравнению с тем, что я хочу сделать сейчас.

Блэр проверяет мою хватку, и я крепче сжимаю ее костлявое запястье, пока ее глаза не облетают комнату.

Встряхнув ее, я наклоняюсь к ее лицу. Она фиксирует взгляд на мне, наклоняя подбородок вверх, потому что она из тех девушек, которые смотрят смерти в лицо и, черт возьми, смеются. Моя губа кривится, и я с шипением выдыхаю воздух между зубами.

С ворчанием я отпихиваю ее в сторону, чтобы наклониться к машине и заглушить двигатель. Я не вижу брелка, но она могла его спрятать. Это проблема на потом, когда я разберусь с ней. Я не позволю ей сбежать. Когда я захлопываю дверь машины, она поджимает губы.

— Ты влипла по самые уши, воровка, — прорычал я, крепче сжимая ее запястье. Чтобы доказать свою точку зрения, я хватаю ее за верхнюю руку и сжимаю. Она — кожа да кости, но это меня не останавливает. — Ты заплатишь за это.

Блэр напрягается, но все равно смотрит на меня холодным взглядом, от которого я скрежещу зубами.

— Пойдем. — Я вытаскиваю ее из гаража.

3. ДЕВЛИН

Что-то подсказывает мне, что она скользкая и ждет, когда я ослаблю бдительность. Ни единого шанса, маленькая воровка.

Блэр молчит, пока мы входим в кухню. Упорство ее борьбы, когда я впервые поймал ее в машине, улетучилось, но я сомневаюсь, что оно просто исчезло. Должно быть, она пытается изобразить, что слаба против моей силы.

Я не хочу приводить ее в свою комнату. Кухня — моя лучшая ставка на то, чтобы найти что-нибудь, что могло бы ее удержать.

Ящик за ящиком, и все пусто. Все, что я сделал, это наделал много шума во время поисков. Блэр проверяет мою хватку, пытаясь вырваться. Я с рычанием впиваюсь пальцами в ее бледную кожу. Разочарование клокочет в моей груди, пока я ищу кулинарную нитку или какую-нибудь хрень.

Господи, как я не знаю, где это дерьмо лежит в моем собственном доме?

— Похоже, ты не готов к тому, чтобы взять кого-то в плен, — огрызнулась Блэр.

Я оборачиваюсь к ней, позволяя своему сердитому взгляду скользить по ее миниатюрной фигуре. — Если хочешь, у меня в спальне есть пара наручников. Я бы пристегнул тебя к кровати, но не хочу, чтобы ты ее испачкала. — Я делаю паузу, чтобы изобразить задумчивость. — Но, опять же, думаю, я мог бы сначала обработать тебя от блох.

Блэр кривит губы, и я возвращаюсь к своим поискам.

Ее взгляд говорит о многом, уколовшись о мою шею, пока я тащу ее за собой. Когда я бросаю на нее взгляд, она рассматривает все вокруг с расчетливым интересом, который меня раздражает.

Однако ее пульс не лжет. Он подпрыгивает под моими пальцами, когда я рывком поднимаю ее за запястье еще на шаг вперед.

— Прими это, Дэвис, — выплюнул я, взмахнув рукой. — Это самые большие деньги, с которыми ты когда-либо будешь рядом.

Ее брови взлетают вверх, а пухлые губы подергиваются — единственная реакция на мои слова. Она так хорошо научилась сдерживать свои реакции, когда я нападаю на нее в школе. Меня раздражает, что она не хочет бороться со мной и здесь.

Блядь, скажи что-нибудь. Сделай что-нибудь.

Становится трудно рыться в ящиках одной рукой, пока я таскаю ее кругами по комнате.

Сдерживая раздраженное ворчание, я замечаю подсумок, прикрепленный к ее поясу. Может быть, у нее есть что-то, что я могу использовать. Поэтическая справедливость использования ее собственного дерьма на ней слишком хороша.

Одним плавным движением я разворачиваю ее и зацепляю ногой один из табуретов с металлической спинкой у острова. Скрежет о кафель заставляет нас обоих напрячься.

Входя в личное пространство Блэр, я кладу руки ей на талию. Так близко я могу разглядеть крошечные веснушки, усеивающие переносицу и щеки.

Ее дыхание сбивается от моего приближения, глаза слегка расширяются. — Отойди от меня!

Я ухмыляюсь, с легкостью поднимая ее на руки и не слишком мягко опуская на табурет. Она упирается руками в сиденье, чтобы удержать равновесие. Я подношу руку к ее горлу и усмехаюсь, когда ее губы сжимаются в недовольном движении.

— Не думай никуда уходить, — промурлыкал я насмешливым, кокетливым тоном. — Ты не сбежишь.

Я ожидаю, что она будет бороться со мной. У нее внутри есть огонь, который она готова выпустить против меня, и я жажду его — хотя бы ради возможности подавить ее силой. Но она молчит, ее руки сжаты на коленях. Интересно.

Возможно, она выжидает время. Она будет ждать всю ночь в ожидании возможности, которая не представится. Я не позволю ей пойти на хитрость.

Умные глаза Блэр обшаривают комнату, задерживаясь на дверях.

Я наматываю ее мягкий хвост на руку, затем проникаю пальцами в резинку и расстегиваю ее, чтобы темные волосы рассыпались по лицу, как занавес. Трудно было разглядеть в борьбе, но это уже не цвет сердитой грозовой тучи, которую я привык искать в коридорах школы. Она покрасилась в неестественный цвет, когда я несколько часов назад наматывал деньги на рыболовную проволоку. Теперь он такой же черный, как и мой.

Блэр молчит, даже когда я провожу рукой по ее волосам, спускаюсь по мешковатой рубашке к бедру. Это не вызывает у нее энтузиазма. Когда я быстрым движением выхватываю у нее сумку, она наконец-то теряет скучающее выражение лица. Уголки ее глаз напрягаются.

С моих губ срывается хрупкая усмешка, и я слегка сжимаю ее шею. — Что у тебя есть в твоем мешке с фокусами?

Блэр бросает взгляд в сторону, ее густые ресницы взметаются над веснушками, которые подмигивают мне, как звезды. Вместо ответа она слегка втягивает нижнюю губу между зубами.

Я кладу сумку на молнию на прилавок и роюсь в ней одной рукой. Мои брови взлетают вверх, когда я вижу отмычки, плоскогубцы, отвертку и кольцо с ключами, похожее на набор, который мы с Бишопом храним в школе для собственных шалостей. Моя маленькая воришка не шутит.

Уголки моего рта изгибаются в удовлетворении, когда я прохожу через тонкий шнур. Идеально.

Схватив ее запястья, я заставляю их опуститься за стул, крепко привязывая каждое к металлической подставке.

— Ты думаешь, что пугаешь меня этим? Это не так.

— Я поймал тебя, не так ли? Ты была чертовски плохой девочкой.

Блэр поворачивает голову достаточно далеко, чтобы взглянуть на меня уголком глаза, ее волосы каскадом падают на спину. Я зарываюсь в них пальцами и дергаю за шелковистые пряди, заставляя ее голову отклониться назад. Она встречает мой взгляд, и по моему лицу пробегает зловещая ухмылка.

— Вот так. Борись сколько хочешь. — Я наклоняюсь ближе и касаюсь носом ее виска, вдыхая. Она пахнет дешевой имитацией ванили, но мне это нравится. Резкость ей идет. — Ты находишься под домашним арестом. Я здесь главный, и ты никуда не пойдешь.

Блэр ехидничает себе под нос. Мой кулак сжимается в ее волосах, и маленький звук застревает в ее горле.

Я говорю в сторону ее лица. — Следи за своим отношением. Или тебе не понравится то, что я с тобой сделаю.

Отпустив ее, я проверяю целостность узлов на каждом из ее запястий, убеждаясь, что она не может вывернуться. Они достаточно тугие, чтобы впиваться в кожу, не нарушая кровообращения. В самый раз для дискомфорта. Когда я закончил с фиксацией, я подошел и похлопал ее по бедру. Сложив руки, я наклоняю голову, рассматривая моего незваного гостя.

— Ты останешься в таком положении до приезда полиции.

— Ты не вызвали полицию. — Блэр качает головой, повторяя мои движения. Она скрещивает ноги. — И не вызовешь.

Мои руки опускаются, и я наступаю на нее, останавливаясь в дюйме от ее лица, упираясь руками в спинку табурета. Он достаточно высокий, чтобы дать ей немного высоты, но все же не уравнивает нас.

Бравада должна быть фальшивой. Она не может думать, что в этой ситуации у нее есть рычаги влияния, как у пойманного вора.

— Разве нет? Я обрушивал ад на людей и за меньшее, чем ты. — Угроза повисла в небольшом пространстве между нами. — Ты угнала мою машину.

— Этот безвкусный кусок дерьма? — Блэр насмехается ледяным тоном. — Что за бельмо на глазу.

Я сдерживаю рык. Все закончится слишком быстро, если я не буду действовать осторожно. Она заслуживает медленной пытки за свое неуважение. Я снова касаюсь ее волос, кручу их между пальцами, обдумывая свою тактику.

— Ты покрасила волосы в черный цвет для полной криминальной эстетики? Теперь ты действительно вписываешься в трейлерный парк, в котором сосешь хуй, не так ли?

Она сжимает челюсть и смотрит на меня как кинжал. Я отбрасываю прядь волос.

Блэр похожа на богиню хитрости и проступков, привязанную к кухонному табурету, с вызовом в глазах, фарфорово-гладкой шеей, просящей моей руки, и ее пухлым губам.

Это соблазнительное зрелище.

Она была бы прекрасна, если бы не была такой чертовой занозой в заднице.

— Трюки не оплачиваются, так что ты решил перейти от наглых карманных краж к этому? — Еще одна опасная улыбка кривит мой рот. — Или ушибленные коленки — это больше специализация твоей мамы?

— Заткнись! — Блэр с грубым звуком ударяется о табурет. Ее волосы скрывают лицо, а плечи вздымаются от учащенного дыхания.

А, слабое место.

Я обхватываю ее лицо, надавливая большим пальцем под подбородком, чтобы заставить ее повернуться ко мне лицом, вгоняю нож сильнее, ударяя ее по спине, где я могу причинить ей боль словами.

— Ну вот и все. Подожди, пока ученики Сильвер-Лейк услышат правду, которую я раскрыл о домашней жизни Тряпичной Энн.

Она обнажает зубы. Огонь, которого я так жаждал, вырывается наружу. Я хочу сразиться с ней за то, что она перешла мне дорогу.

— Вот ты где, маленький демон. Мой большой палец подталкивает ее голову назад. — Я наконец-то вышвырну тебя из моей чертовой школы, когда копы арестуют тебя за незаконное проникновение, взлом и проникновение и попытку кражи.

— Мудак, — рычит она. — Ты жалкий придурок.

Я смеюсь ей в лицо, наклоняясь ближе. Она откидывается назад, насколько это возможно в неудобном положении, в которое я ее поставил, ее нос сморщился.

— Ты действительно хочешь вырыть себе более глубокую могилу? — Мой голос мягкий, в противоречии с моими словами.

— Ты бы уже вызвал полицию, а ты этого не сделал. — Она бьется об узлы, связывающие ее запястья. — Ты предпочитаешь играть в эту больную игру, притворяясь, что можешь меня контролировать.

Все остальные в школе всегда видели во мне дерзкого плейбоя, большого шутника. Но не Блэр. Нет, она видит насквозь все мои сценические забавы. Как будто она знает. Она никогда не сможет узнать, каково это. Не такая никчемная крыса, как она.

У меня сводит челюсть, и я хватаю ее за лицо, сжимая ее щеки. — Может, я просто хочу сначала сломать тебя. Но ты точно проведешь эту ночь в тюремной камере.

— Где это, в твоем подвале?

Злая ухмылка искажает мои губы. — Это то, чего ты хочешь? Ты мечтаешь в своей маленькой запутанной голове, что это начало какой-то сказки, где у меня есть какая-то башня, чтобы держать тебя в ней? Я знаю, что девочки в школе любят поговорить, но я не принц. Я твой худший кошмар, липкие пальчики. Я сделаю тебе больно за то, что ты дотронулась до моей машины.

— Я могла бы сказать им это до того, как они деградировали, подпрыгивая на твоем больном члене. — Блэр пытается ухмыльнуться, но моя хватка на ее лице останавливает ее. — Все, что я вижу, это жалкого мудака, который окружает себя царством фальшивых идиотов. Ты ничего не можешь сделать со мной. У тебя не хватит смелости.

— Похоже, ты не понимаешь, что я держу тебя связанной на своей кухне. Не проси пощады. — Я щелкнул зубами, приблизив зубы к ее лицу. — От меня ты ее не получишь.

— Для человека, который любит эту нелепую машину, ты, конечно, не торопишься звонить властям, чтобы они меня забрали.

Она говорит самодовольно, как будто раскусила меня. Да, точно.

Это то, что сводит меня с ума. Она ведет себя так, будто знает обо мне все. Она ничего не знает.

— Если ты так торопишься, то…

Я отворачиваюсь от нее. Набрав номер, я медленно поворачиваюсь лицом к ней, рука небрежно засунута в карман.

Блэр смотрит на меня, в ее храбром фасаде появилась трещина, ее брови сходятся вместе, когда я начинаю насвистывать. Она вздрагивает.

— Ладно, подожди. Серьезно, я…, — отрезает она, делая тяжелый вдох. Она расставляет ноги, больше не играя, будто я не представляю угрозы. Видеть, как ломается ее гордость, и слышать отчаяние в ее голосе — это праздник оправдания. — Девлин, пожалуйста. — Ее глаза расширились, когда я открыл рот, чтобы ответить, и переключил свое внимание на телефон. — Я сделаю все, что угодно! Не надо!

Подняв бровь, я позволил моменту растянуться. Выражение ее лица потеряло всякую уверенность, теперь, когда надвигаются реальные последствия. Я переключаю телефон на громкую связь и скольжу им по граниту. Он останавливается рядом с ней, крутится вокруг нее.

— Спасибо, что позвонили в пиццерию Джимми, могу я принять ваш заказ?

Блэр бросает шокированный взгляд с телефона на меня. — Ты… позвонил в доставку?

— Привет? Самовывоз или доставка?

Вместо того чтобы ответить ей или собеседнику, я нажимаю кнопку завершения вызова. — Что ты только что предложила?

Блэр сдвинулась на табурете, облизывая губы. Нехотя она повторяет: — Я сделаю все, что угодно. Только… не вызывай полицию. Я не могу попасть в тюрьму. Как бы ты ни хотел отомстить мне, хорошо.

— Что угодно? — Лед кристаллизует мой голос, делая его зазубренным и резким. — Ты даешь мне карт-бланш на то, чтобы взять правосудие в свои руки. — Я щелкаю языком и качаю головой, буравя ее взглядом. — Опасная сила, чтобы предлагать ее кому-то.

Она пожимает плечами.

— Тебе известно. — Я подхожу ближе, скольжу рукой по ее ноге, сжимаю ее, мой большой палец прижимается к внутренней стороне ее бедра. — Ходят слухи, что ты отдашь его за правильную цену. Давай для начала откажемся от этой платы.

Блэр с видимым трудом отвечает, отводя глаза и прижимая подбородок к груди. Ее дыхание становится быстрым и резким.

— Если ты этого хочешь.

Меня забавляет ее измученное выражение лица.

— Если подумать… — Я прервался, сурово нахмурившись. — Не хочу заразиться от грязной крысы из сточной канавы. И я не живу в трущобах, не тогда, когда у меня есть первоклассная киска взаперти.

Выражение ее лица заставляет мой рот искривиться в едкой улыбке.

— Ты свинья.

Я отступаю назад, убирая руку с ее бедра. Схватив свой телефон со стойки, я размахиваю им перед ее лицом.

— Давай. Умоляй меня, милая и красивая, не вызывать полицию. — Я слегка опускаю подбородок и поднимаю брови. — На этот раз по-настоящему.

На ее лице отражается борьба. То, как она дергает за шнур, похоже на победу.

— Пожалуйста, — бормочет она.

— Ты можешь сделать больше, чем это. И тебе лучше.

Из нее вырывается ворчание разочарования. Когда становится ясно, что она никуда не идет, она опускается на спинку табурета и смотрит в небо, как будто там она найдет ответ.

Блэр обращается к высокому потолку. — У меня не было выбора. У тебя их так много, что это имело смысл и ты мог бы просто купить еще один.

— О чем ты говоришь?

Блэр сбивчиво дышит. — У меня есть… кто-то, кто рассчитывает на меня. — Она поднимает голову и пронзает меня усталым взглядом. — Деньги для тебя не такой товар, как для меня. К тому же, ты — мудак.

Я пристально смотрю на нее. — Думаю, мне все же стоит позвонить в полицию. Ты совсем не сожалеешь.

— Я не жалею, — огрызается Блэр. — Я сделаю все, что потребуется, для людей, которых я люблю.

На краткий миг я сбит с толку ее убежденностью.

В моей голове появляется идея. Я слежу за своими губами, размышляя над этой мыслью, рассматривая ее со всех сторон. Это немного безумно, даже для меня, но это послужит для Блэр уроком — и на этот раз он будет действенным. Она не сожалеет? К тому времени, когда я с ней закончу, раскаяние будет наименьшей из ее забот.

Прикоснувшись языком к нижней губе, я смотрю на нее сквозь прикрытые капюшоном глаза.

Разрушение.

Контроль.

Месть.

Я возьму все это и заставлю ее пожалеть, что она никогда не встретила меня.

Скрестив руки, я смотрю ей в лицо. — Ты можешь отдать свою душу либо мне, либо копам. Выбирай, ангел.

Взгляд Блэр возвращается в полную силу.

Я подавляю желание рассмеяться. Укрощение ее будет интересным занятием.

— Я ничей ангел, — клянется Блэр.

4. БЛЭР

— Так что же это будет, Дэвис? — Девлин прислонился бедром к кухонному острову.

С призрачными темными глазами и челюстью, достаточно острой, чтобы порезаться о ее смертоносные края, он душераздирающе красив так же, как смертельно опасен олеандр. Красивый на вид, но его яд покончит с вами, едва вы его попробуете.

И он, блядь, это знает.

Я напрягаюсь против дурацкого шнура, которым он меня связал. Мои собственные чертовы припасы удерживают меня, прижимают меня к Девлину. Какой же он ублюдок. Каждый раз, когда я немного сдвигаюсь, его взгляд опускается вниз, изучая мое тело.

Что бы он не предложил, это не может быть хорошо. Возможно, было бы проще, если бы я убедила его трахнуть меня ради мести. По крайней мере, тогда ему пришлось бы развязать меня, и я смогла бы сбежать.

Хотя это единственное, что я никогда не ставила на кон, чтобы выжить.

Феникс восстает из пепла, рождаясь заново после раздора. Я меняю и переделываю себя, но не чувствую себя рожденной заново. Трудности, с которыми я столкнулась, только закаляют мой панцирь, готовя меня к следующему препятствию, с которым я буду бороться до последнего. Я стала неузнаваемой маленькой девочкой-идеалисткой, которой была когда-то.

Мои границы были нарисованы и перерисованы на песке каждый раз, когда я переступала их, узнавая что-то новое, что я могла потерять, если это означало еду на столе и жестяную крышу над нашими головами.

Но не мое тело. Никогда мое тело.

Возможно, это одна из моих последних линий, но я не переступлю ее.

Думаю, я рада, что он не хочет этого от меня.

Глядя на Девлина сквозь ресницы, трудно расшифровать маску, которую он держит на месте. Она отличается от той, которую он носит в школе и на вечеринках, той, которая делает его темным королем школы Сильвер-Лейк. Ее легко прочитать. Волосы свисают ему на глаза, но я вижу смесь расчетливой холодности и неловкого нетерпения в зловещей глубине. Наверное, ему не терпится поймать в свои когти новую игрушку.

Я скребу зубами по нижней губе, желая дотянуться до узлов на запястьях. Летом Джемма водила меня на курсы самообороны в Денвере. Если бы я смогла освободиться, нанести ему удар ногой по яйцам, думаю, я бы успела добежать до леса, окружающего дом, прежде чем он поймает меня снова. Я быстро бегаю. Но эти чертовы узлы такие тугие, и он связал мои руки так, что они разделены, а не вместе, что лишает меня возможности использовать противоположную руку, чтобы освободить ограничитель.

Выжидать время не получается. Когда он схватил меня в гараже, я сразу поняла, что мне никогда не одолеть его, пока мы одни. Мне нужно дождаться перевеса, чтобы сразиться с ним. Правила здесь — на вражеской территории — неизвестны, и я должна найти выход из этой неразберихи.

Я пытался освободиться от шнура, обмотанного вокруг моих запястий. Похоже, он не связал меня обычными узлами. Каждый раз, когда я двигаюсь, они не ослабевают, а затягиваются.

В голове проплывают слухи, распространяемые хвастовством девушек, которые были с ним, о том, что он трахается не так, как другие парни. Они называют его озорным и опасно сексуальным. С тем, как завязаны эти узлы… боже, что за причудливое дерьмо его заводит?

— Мне действительно следовало бы посадить тебя под замок, но раз уж ты так мило умоляла — ну, не совсем, но, — Девлин прикладывает к груди раскинутую руку и делает вид, что кланяется, прямо из романа Остин, — я готов быть джентльменом и помочь тебе.

Мои брови взлетают вверх, прежде чем я успеваю сдержать реакцию. Что?

Это совсем не похоже на милый жест, его тон и чернота его затененных глаз скрывают ловушку в его предложении.

Как будто я поверю, что он помогает мне по доброте душевной!

У Девлина нет сердца. Если оно у него и было, то давно умерло. На его месте сидит гнилая, разложившаяся дыра.

— Что именно ты имеешь в виду?

Отдай свою душу мне или копам.

Как я могу выбрать между моим кошмаром и дьяволом, который меня мучает?

Чего он ждет от меня? Это невозможный выбор. Но, опять же, как и проблема, которая изначально загнала меня в эту ситуацию.

Это похоже на один из его жестоких трюков, такой же, как его футбольные приятели, которые в школе приманивали меня долларовыми купюрами на рыболовной проволоке. Или в прошлом году, когда он позволил мне сесть за свой обеденный стол рядом с Джеммой, потому что Лукас хотел, чтобы она была рядом, но ценой этого было то, что Девлин побаловался с моим подносом и бросил его на пол на глазах у всех.

Девлин отмахнулся от моего вопроса. — Я дам тебе то, за чем ты сюда пришла.

Это привлекает мое внимание. Я сажусь, насколько могу, на узкий табурет и сглатываю.

— Не понимаю. — Мой лоб морщится. — Ты позволишь мне уехать на своей машине? Вот так просто?

Уголок рта Девлина причудливо приподнялся, и на его щеке появилась ямочка.

— Вовсе нет. Ты больше никогда не тронешь мою машину. — Он показывает на меня, чтобы довести это постановление до конца, изучает меня с хитрым любопытством. — Нет, я имею в виду, что если ты будешь играть в мою игру, я забуду о сегодняшнем вечере. И если ты это сделаешь, я дам тебе деньги, которые тебе явно нужны.

Мои губы приоткрываются, на минуту поддавшись искушению.

Реальность настигает меня секундой позже. Я закрываю рот, ища ту часть, где он смеется мне в лицо. Потому что то, что он предлагает? Это звучит слишком чертовски хорошо, чтобы быть правдой. Он просто даст мне денег? Тут есть подвох, я знаю.

Девлин? Не против помочь мне?

Мы ненавидим друг друга.

— Это предложение истекает до того, как ты уедешь отсюда. — Девлин самодовольно ухмыляется. — Ну что… готова сыграть в игру, маленькая воровка? — Он подходит ближе, как зверь, охотящийся на меня ради забавы, утопая в богатом, землистом запахе кожи и специй. Он наматывает прядь моих волос на палец, пока улыбка танцует на его губах, демонстрируя ямочки. — Я объясню дальше. Правила просты: мой путь — закон.

— И это все? — Я поджала губы.

С Девлином никогда не бывает все просто. Всегда есть слои, жестокие розыгрыши, скрывающиеся под его ударной фразой. Мне трудно поверить, что его предложение настолько простое, как он говорит.

— Это одноразовая сделка. — Девлин наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо — потому что какой же рингмейстер без театральности? — Можно сказать, что это настоящая кража.

Глубокий голос Девлина задевает что-то глубоко внутри меня, его горячее дыхание обдает мою кожу.

— Фу. — Я отстраняюсь от него, дергая головой. Он отпускает меня, все еще вторгаясь в мое личное пространство. — Серьезно, что за мелкий шрифт? Ни за что на свете я не соглашусь на все, что ты хочешь, не зная, что влечет за собой сделка с дьяволом. ...