Настоящий американец 3

Глава 1

Суббота все никак не спешила заканчиваться. После изматывающей гонки и бурного ликования, в здании автомобильного клуба, что обосновался как раз в Ле-Мане началась пресс-конференция. Нас с Шелби засыпали каверзными вопросами, только американский репортер искренне радовался победе соотечественников, европейские журналисты большей частью недоумевали.

— Мистер Шелби, как вам трасса?

Мы с напарником сидим за столом, выставив на всеобщее обозрение полученные за победу кубки. За нашей спиной плакат с огромной цифрой «24». Журналисты расположились в зале, фотографы перемещаются, выискивая нужный ракурс, операторы спрятались за своей громоздкой техникой.

— Это не трасса, а форменный ад, — отвечает Кэрролл, вызывая удовольствие таким сравнением у французов — хозяев гонки. — Кое-где это даже не гоночный трек, а настоящая проселочная дорога со всеми прелестями кроме навоза. — Переждав смех, напарник продолжает. — Соперники внезапно вылетают из темноты, кто-то столкнулся и горит на обочине, может быть это твой друг с которым ты еще вчера пил пиво в баре, ты стараешься ни в кого не врезаться и постоянно крутишь головой на 360 градусов и при этом давишь на все деньги.

— А как вы оцениваете уровень ваших соперников? Вы считаете они плохо подготовились к гонке?

— Нет, не считаю, — мотнул головой Кэрролл, усиливая эффект слов. — Нам достались сильные соперники с хорошей подготовкой и отличными машинами, многие из которых были заводской сборки. Так что мы победили в конкурентной борьбе.

— То есть вы считаете, что спорткар, сделанный любителями из пластмассы и алюминия лучше заводского над которым трудились профессионалы? — гримаса насмешки исказила лицо репортера из Англии.

— Ковчег построил любитель, профессионалы построили Титаник, — встреваю я.

Расхожая фраза из моего времени, после того, как ее перевели всем присутствующим, вызвала смех и аплодисменты.

— Пластмасса и алюминий — легкие материалы, потому мы их и использовали, чтобы облегчить кузов, — дополняет меня Кэрролл, когда все успокаиваются. — К тому же мой напарник несмотря на молодость — дипломированный инженер и талантливый изобретатель. Именно он придумал антикрыло, которое улучшило аэродинамику автомобиля и помогло одержать нам победу.

— Мистер Уилсон, почему вы не спешили на старте? — внимание репортеров переключается на меня.

Выхватываю взглядом из толпы задавшего вопрос немца и начинаю обстоятельно отвечать:

— Ле-Ман считается самой опасной гонкой в мире. Шансов свернуть в ней шею хватает и без безумия в самом начале. Вы же видели аварию сразу на старте? Это как раз следствие этой традиции. Так что я для себя решил, что спокойно подойду к машине, спокойно пристегну ремни безопасности и только потом стартую. Как видите, все удалось — я избежал аварии, и мы выиграли!

— Ремни безопасности? — переспросил, заглотивший приманку, репортер.

— Наш болид оснащен системой безопасности: ремнями и подголовником. Их предназначение — смягчить удар при аварии и предотвратить тяжелые последствия для водителя, — отвечаю я и перехожу к рекламе своих изобретений. — Как автогонщик и инженер я рекомендую устанавливать такую систему безопасности не только на спортивные машины, но и вообще на все. Пользуясь ремнями безопасности и защищающими шейные позвонки подголовниками, вы сможете сохранить как свою жизнь, так и жизни ваших пассажиров!

— А вы сможете на этом хорошо заработать! — выкрикнул все тот же англичанин.

— Патент на трехточечный ремень безопасности я сделал открытым для всех производителей транспорта в мире, — с прессой вступать в открытую конфронтацию нельзя, поэтому улыбаюсь.

— И что же такое произошло, что заставило американца отказаться от прибыли? — в ответ ухмыляется репортер.

Я делаю серьезное лицо, впускаю во взгляд грусть и тусклым голосом произношу:

— Мой отец погиб в автомобильной аварии.

Слышу перешептывания — это перевод фразы кочует по залу. Англичанин недоволен своей промашкой и реакцией коллег, которые теперь смотрят на меня с симпатией, а вот на него без особой теплоты. Островитян в континентальной Европе все же не любят и не упускают удобного случая продемонстрировать им это.

— Мистер Уилсон, это ведь были ваши первые гонки? — меняет тему репортер из ФРГ.

— Да, вы правы, — киваю я, возвращая на лицо приветливую улыбку. — Хотел бы я повторить? Сейчас — точно нет, — на показ смахиваю пот со лба и устало вздыхаю.

Репортеры смеются.

— Посмотрим, что вы ответите на мой вопрос после того, как отоспитесь! — по-доброму подначивает меня немец.

Смех в зале усиливается.

Нет, это суббота точно бесконечна. Никакого отдыха после конференции не случилось. Под самый вечер пришлось возвращаться все в тот же клуб, там должен был состояться прием в честь покорителей вершины автоспорта. Понятное дело, пропустить я его не мог.

— Вот ты где, — на выходе из отеля меня перехватил Ромео.

Мы с ним уже сегодня виделись, сразу после конференции, но Винченцо успел лишь поздравить нашу команду с победой, меня все никак не хотели отпускать журналисты, требовали все новых деталей моей биографии. Ромео же, пока я прорывался из окружения, увел на второй этаж президент автомобильного клуба. Видимо, у него возникло какое-то неотложное дело к моему итальянскому деловому партнеру.

— Перри Мэтьюз, глава юридической службы «Way of Future LTD», — представил я Винченцо второго моего сопровождающего. Шелби он знал.

— Господа, вы не против если Фрэнк поедет со мной?

— Конечно, — не стал обижаться Кэрролл и залез в вызванное нами такси.

Мэтьюз, дождавшись моего кивка, сделал тоже самое.

Нам же с Винченцо предстояло добираться до клуба на черном «рено».

— Тебя сегодня будут брать в оборот, — после того, как мы оба устроились на заднем сидении, сообщил мне мой итальянский бизнес-партнер. В отличие от меня, одетого в официальный черный костюм-тройку, Ромео выбрал для визита на прием демократичную светлую двойку. — Слетелись стервятники! — выругался он. — Меня настоятельно просили не пытаться заполучить права на антикрылья, как на центральный замок и галогеновые фары. Этим козлам, видите ли не нравится, что ты сотрудничаешь с Альфа Ромео, — он вновь эмоционально выругался. — Фрэнк, ты чего молчишь?! Ты слышишь, что я тебе говорю?! Тебя постараются переманить!

— Я сделал ставку на Альфа Ромео, не переживай, — успокоил я своего делового партнера. — Продам им патенты, может даже за акции и разойдемся, довольные сделкой.

— Ты, черт возьми, хоть понимаешь, что сделал переворот в автоспорте?!

— Понимаю, — я поморщился от его крика.

— Нет, ты не понимаешь, — удрученно покачал головой итальянец. — Тебя попытаются заполучить целиком.

— Выкрасть что ли? Посадят в аналог советской шарашки и заставят изобретать для них железки дальше? — рассмеялся я, не веря в подобное развитие событий.

— Шарашки? — недоуменно уставился на меня Винченцо. — Все бы тебе шутки шутить, — проворчал он, когда я объяснил ему значение слова. — Нет, тебя попытаются женить.

— На ком? — теперь уже я насторожился.

— Тебе же вроде понравилась моя племянница, Александра? — увел он разговор немного в сторону. — Почему бы тебе не жениться на ней?

— Предложение, конечно, лестное, — я подбирал слова, чтобы ненароком не задеть родственных чувств своего бизнес-партнера, — но это все так неожиданно.

— Это бы решило проблему, — практично заметил Ромео.

— Но нет же никакой проблемы, — пожал я плечами, так и не придумав, как меня можно женить без моего желания, я же не в средневековье угодил и не в тело принца.

Винченцо неопределенно хмыкнул.

— Что ты решил насчет заводской команды? — теперь уже я сменил тему разговора.

— Ты еще спрашиваешь? — мы оба рассмеялись. — Конечно команде быть!

— На создание новой серии автомобилей для американского рынка тоже согласен? — продолжил я напирать.

— Я-то, Фрэнк, согласен, но ты же знаешь нашу ситуацию, — улыбка с лица Ромео стерлась, и он раздраженно выругался. Итальянца злило, что он на собственном заводе не был хозяином. Меня тоже такое положение дел не радовало, пора уже было начинать лоббировать закон о выкупе завода у государства.

— Приезжайте ко мне с синьором Пулиджа. Проведем испытания системы безопасности автомобиля, у меня уже все для них готово, думаю, директора завода они впечатлят, и он даст добро на внедрение. Там и новую серию обсудим. Герра Хрушку можешь еще с собой захватить.

— Хорошо, недели через две жди, — кивнул он.

Как Винченцо и предрекал, на приеме меня с ходу взяли в оборот руководители гоночных программ, то есть топ менеджеры и члены совета директоров «Порше», «Мерседеса», «Мазерати» «ОСКА», «Рено», «Ягуара», «Фиата», а также владелец «Астон Мартин» Дэвид Браун и даже Энцо Ферарри набрался наглости купить у меня патент причем за вульгарные пару тысяч долларов. Вот конкретно от тебя я возьму только акции, как от «Мазерати» с «Фиатом». У меня на эту тройку особые планы.

Мэтьюза я, конечно, им сразу же представил, но такие уважаемые люди жаждали переговорить лично со мной. Причем всем скопом, боясь оставить меня с кем-то из них наедине. Эти прожженные дельцы договорились облапошить юнца, но нарвались на такого же прохиндея, как они сами. Поэтому переговоры вышли жаркими и продолжительными. Но я урвал все, что хотел.

Довольный собой покинул переговорную, оставив там Мэтьюза оформлять договоренности, и направился в банкетный зал, чтобы присоединиться к Кэрроллу Шелби, который оказывается не скучал, а весело проводил время в обществе двух очаровательных француженок.

Меня же по дороге к этой многообещающей компании перехватил американский посол во Франции.

— Мистер Уилсон, наконец, вы смогли вырваться от этих европейских пираний, — широко улыбаясь, поприветствовал меня Кларенс Дуглас Диллон.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — изобразил я смущение. — И можно просто Фрэнк, — разрешил я фамильярность будущему министру финансов США.

— Без проблем, Фрэнк. Понимаю — бизнес.

— Он самый, — вздохнул я и едва успел прикрыть зевок ладонью, чем вызвал его добродушный смех.

— Тебе надо как следует отдохнуть, Фрэнк, — сказал посол очевидное.

Я неопределенно кивнул и потянулся за выпивкой к подносу официанта, что курсировал по залу.

— Когда вы собираетесь возвращаться домой? — спросил он меня.

— Через день, скорее всего, — мне пришлось задуматься перед ответом. Дело в том, что все эти важные господа из руководства автокомпаний выпросили у меня презентацию моего чудо-болида. Хотя было бы странно если бы они не захотели пощупать выигравшую гонку машину.

— Отлично, в Нью-Йорке тогда успеют все подготовить.

— Что подготовить? — насторожился я.

— Вашу встречу, Фрэнк. Вы же первые американцы, выигравшие 24 часа Ле-Мана, — объяснил мне как неразумному посол. — Или ты думал тихо вернуться домой и спрятаться в своем Миддлтауне? — рассмеялся он.

— Примерно так, — медленно соображал я. Усталость, плюс форс-мажоры, предшествующие гонке. Было как-то не до планирования своего триумфального возвращения в Штаты.

— Нет, Фрэнк, вашу команду ждет торжественная встреча, — обрадовал меня посол. — Америка будет чествовать своих героев!

Я выдавил из себя улыбку, лихорадочно соображая, что можно будет с этого поиметь. Ладно, отложу этот вопрос до завтра.

Пока же на очереди была реализация плана по популиризации моей системы безопасности автомобиля. И для этого мне предстояло как следует потрудиться, и первым пунктом было провести для покупателей, уже не потенциальных, а бьющих копытами, наших новинок обстоятельную презентацию. Для неё мы смонтировали пассажирское кресло в наш болид, а потом Кэрролл, ему я доверял больше, как следует покатал, наконец, определившихся с очередностью вип-пассажиров. Сначала без антикрыльев, благо, эти детали монтировались за пять минут, как и системы безопасности — быстросьёмные подголовники и подлокотники. А затем уже на полностью подготовленной машине.

Я помнил, что произошло с нашим Фиатом, когда мы засунули ему под капот практически в два раза более мощный 12-ти цилиндровый двигатель от Феррари вместо родной V-образной двухлитровой восьмерки. Наш болид буквально старался взлететь от того насколько в нём стало больше мощности. Вот разницу в поведении машины с аэродинамическими элементами и без них и продемонстрировал Кэрролл.

Беспроигрышная стратегия — гарантия успеха. И его мы добились.

Наша система безопасности, она же система комфорта тоже была принята очень даже благожелательно. Притом, пока что именно вторая её составляющая — комфорт. Сама возможность хоть немного расслабиться, не потерять концентрацию, стоила очень многого.

Все преимущества, которые дают трехточечные ремни безопасности я договорился показать теперь уже бизнес-партнёрам через три недели в Мидллтауне. Далеко не все кто работал на меня на моем новом заводе отправились во Францию. Группа рабочих и инженеров как раз сейчас заканчивала монтаж испытательного стенда, на котором и будут проводится первые в мире краш-тесты.

После того как Кэрролл покатал владельцев заводских конюшен, настала очередь вчерашних конкурентов — гонщиков, которых мы опередили на трассе. Хоторн, Маклин, с пяток гонщиков из команд поскромнее, да даже спасенный мной Пьер Левег сменил гнев на милость. Мы посмеялись с ними над самими собой и над нашей потасовкой после гонки.

Энцо с его инженерами и гонщиками тоже были допущены до болида. О компенсации за неприятности мы договорились с ним еще вчера, взял я акциями и двигателями, которые теперь для меня будут делать Ферарри. Не стал идти на принцип. Отыграл простого, отходчивого парня. Прежде чем наносить удар, нужно усыпить бдительность противника, а еще лучше закрыть с его помощью свои нужды — следовать этому правилу меня научила моя прошлая жизнь. Пусть жертва расслабится, почувствует себя неуязвимым и главное необходимым тебе. Так будет легче ее затем схарчить.

В отель я возвращался довольным, пьяным и занятым мыслями. После презентации мы с гонщиками, в том числе Пьером завалились в бар и отпраздновали как следует нашу с Кэрроллом победу, без всяких галстуков и помпезных речей. Там-то и пришла ко мне идея попробовать разработать систему автоматического пожаротушения. Ведь если бы история пошла по прежнему сценарию, то болид Левега загорелся.

И теперь, когда я в одиночестве возвращался в отель по мощеным улицам старого города, Кэрролл умотал на свидание со вчерашней француженкой, то размышлял реально ли осуществить эту задумку сейчас или моя идея так и останется не сбывшимся прожектом.

Да, это, наверняка, очень сложно, дорого, к тому же установка такой системы приведёт к значительному ухудшению аэродинамических характеристик гоночных болидов, веса-то она добавит довольно много: автоматика, датчики, независимый источник питания и огнетушители, притом азотные.

Скорее всего, из-за этого именно на машины участвующие в гонках её не будут ставить. Но вот если у меня всё получится, то в грядущий имидж Альфа Ромео как самой безопасной машины добавится очень красочный штрих.

Да и в линейке автомобилей для Штатов она будет тоже уместна. Философия F…k fuel economy никуда не делась, под капотом у американских тачек сейчас многолитровые движки, а сами они очень больших габаритов, дорожные крейсера, не иначе. Если всё по-умному сделать, то грядущая система пожаротушения подойдет к практически любой американской машине. Эти монстры и не заметят лишней сотни килограмм.

Так что все же надо будет попробовать сделать эту систему. Тем более, теперь у меня под рукой целый завод, вернее даже два. И так как мы договорились с Феррари по поводу двигателей, то у меня образовывается даже некоторый переизбыток свободных инженеров и рабочих. Им и можно будет поручить этот проект.

Задумавшись даже не заметил, как дошел до отеля, на автомате поздоровался с дежурившим за стойкой портье и поднялся на второй этаж.

— Алкаш! Опять нажрался! — эти ласковые слова неожиданно прозвучали в коридоре, когда я уже подходил к своей двери, а затем меня запихнули в номер.

Глава 2

— Приходи завтра, — простонал я в матрас. И эта попытка вырваться вышла корявой, я запутался в штанинах и свалился прямо в кровать.

— Да кому ты нужен?! Лежи спокойно, я сказала, не дергайся! — дальше начались причитания на итальянском и попытки довершить начатое. Наконец штаны поддались и с меня стали сдирать рубашку. Раздался характерный треск, а затем и звон, и я догадался, что жутко дорогие запонки улетели куда-то в неизвестность.

— Купишь мне новые, — предупредил я мучительницу.

— Еще чего, — услышал в ответ и чуть погодя эмоциональное. — Фу! — это мучительница добралась до носков. — Какой же ты вонючий!

— Наслаждайся, — съязвил я, пытаясь дотянуться головой до подушки.

— Все, спи! — на меня накинули сверху простыню и свет потух.

Пробуждение выдалось как ни странно терпимым, голова не гудела, а совсем рядом на прикроватной тумбе благоухала кружка свежесваренного кофе.

— Проснулся, любимый, — от этой ехидной интонации кофе зашло не в то горло, и я закашлялся.

Меня заботливо постучали по спине и даже вытерли какой-то тряпкой губы.

— Пить надо меньше, — поучительно заметила красотка, что сидела на краю моей кровати. Ее взгляд, устремленный на меня, выражал садистское наслаждение. Или это мне с похмелья привидилось?

— Я тоже рад тебя видеть, — откашлявшись, поприветствовал я сегодняшнюю незваную гостью и вчерашнюю мучительницу в одном лице.

— Приводи себя в порядок и спускайся. Позавтракаем вместе, — сверкнув сапфировыми глазами, велела она и, поднявшись с моего ложа, восхитительно покачивая бедрами, вышла из номера.

Разумеется, я не смог проигнорировать такое приглашение. Подскочил как ужаленный и скрылся в ванной, а уже минут через пятнадцать свежевымытым и надушенным Chanel Pour Monsieur входил в небольшой ресторан при отеле.

Вайлетт сидела за столиком у окна, сквозь которое в обеденный зал пробивались лучи утреннего солнца.

Я занял место напротив и сделал заказ официанту. Шведский стол с его самообслуживанием еще не получил в Европе широкое распространение.

Мы молчали, каждый думая о своем. Она изящно орудовала вилкой, поедая овощи и омлет, время от времени скользя по мне взглядом, то задумчивым, то изучающим, а я просто наслаждался тишиной и обществом желанной женщины. Нам было хорошо вдвоем в это утро.

Принесли мой непритязательный завтрак из овсянки с тостами и еще одним кофе. Она дождалась, когда на моей тарелке останется ровно половина и только тогда заговорила.

— Я рада, что ты победил, и вдвойне рада, что ты победил на машине Аньелли.

— От Фиата на моем болиде остались только кузов и рама, — парировал я.

— Чья рама того и машина, — ослепительно улыбнулась Вайлетт.

— Только в контексте принадлежности транспортного средства к какой-нибудь серии, — захотелось повредничать, а то сидит тут передо мной такая вся из себя красивая и дразнит. — Ты же прекрасно знаешь, что до Ле-Мана, в отличие от «Формулы 1» допускаются только серийные машины. Поэтому я и взял за основу Фиат. Только по этой причине.

— Но ты все же взял Фиат, — она интонацией выделила последнее слово.

— Ну да, — пожал я плечами, — других свободных тачек у меня не было.

— То есть ты пытаешься меня убедить в том, что взял что под руку подвернулось? — наставила она на меня вилку.

Я молча развел руками и на всякий случай отодвинулся.

— От Фиата только упаковка, начинка вся эксклюзивная. Мы поставили более мощный двигатель, изменили систему охлаждения, поменяли радиатор и решетку радиатора, убрали отопительную систему, заменили коробку передач, тормоза, навесили аэродинамические детали, изменили развесовку кузова, установили систему безопасности, поменяли приборную панель — спидометр и тахометр, полностью изменили салон: выкинули задний диван и переднее пассажирское сидение, поменяли кресло для водителя, превратив его в ложемент, установили за ним ребра жесткости. Передний бампер тоже другой, — засыпал я ее техническими подробностями, просто чтобы отдалить тот момент, когда она все испортит своей просьбой или предложением.

— Что ж, вы хорошо потрудились, — в ее глазах мелькнуло что-то неуловимое, я не успел расшифровать.

— Да, мы три последних месяца провели словно на каторге, — грустно усмехнулся я. — И мы заслужили эту победу.

— Заслужили, — согласилась она и опять повисла эта недосказанность. — Я и пришла затем, чтобы поздравить тебя с ней, — отмерла Вайлетт.

— Спасибо, — настороженно поблагодарил я, все ещё ожидая подвоха.

— Что ж, приятно было увидеться, — она поднялась со стула, одарила меня на прощанье таинственной улыбкой и ушла.

— И что это было? — пробормотал я ей вслед.

В реальность меня вернул подошедший Кэрролл. Он лучился довольством от прошедшей бурной ночи и во всю зевал.

— Кофе и чего-нибудь съестного принесите, лучше стейк, — крикнул он официанту, что уже спешил к новому клиенту. — Проголодался я чего-то, — сообщил он мне, плюхнувшись на место, которое еще недавно занимала Вайлетт, наслаждалась солнечным утром и загадочно смотрела на меня. А я так и не сумел разгадать эту загадку.

* * *

Из терминала мы вышли под гимн США в исполнении самого настоящего оркестра, оглушительные аплодисменты и приветственные выкрики целого океана людей, размахивающих звездно-полосатыми флажками.

Не знаю, как ребят, но меня пробрало, хотя, судя по их ошалелым взглядам и в тоже время счастливым лицам они испытывали тот же восторг, что и я. В той жизни меня нигде так восторженно не встречали. И я чуть было из-за этого не дал слабину, пока не напомнил себе, что все они — мои враги. Стало легче, глаза, что опасно увлажнились, моментально высохли, и я натянул на лицо показательно-радостную улыбку.

Встречал нас мэр Нью-Йорка, Роберт Фердинанд Вагнер Второй из демократов, с незнакомыми мне политиками, возможно, калибром побольше, но как хозяин города приветственную речь начал именно он.

Я аж заслушался дифирамбами, в которых фигурировали и «надежда нации», и «настоящие сыны Америки», и «теперь во всем мире знают, что американские гонщики — лучшие из лучших», и, конечно, обязательное место про первых колонистов и борцов за независимость и то, что мы достойные продолжатели их славных дел.

От фотовспышек слепли глаза, и я предпочел уйти с первого плана. От вопросов журналистов отбиваться пришлось Шелби, как самому опытному из нас. Остальные ребята из команды терялись и ничего вразумительного произнести не могли, кроме как «спасибо», «было сложно» и «мы старались и победили». Но из-за их широких спин меня выдернул лично мэр и представил публике как самого главного говнюка, то есть героя, припомнив мне как передачу в музей статуи, так и открытие на территории штата завода «Моторы Уилсона», на котором и создали самый быстрый в мире болид.

Снова овации, снова фотовспышки и повторяющиеся вопросы репортеров. В автомобиль залезал я полностью выпотрошенный, мечтающий только о тишине и одиночестве. Скорей бы добраться до Sweet home Middletown.

Добраться-то мы туда добрались, но остальные планы полетели к черту.

Шериф округа, не иначе как на всеобщей волне патриотизма, что внезапно охватила Америку, с помощью своих людей отследил, когда мы будем на подъезде к городу и там нас ждала горячая встреча.

Десяток полицейских машин составил почетный караул, улицы по пути от шоссе на Большое яблоко были усыпаны народом, а на пятачке перед моим баром нас приветствовала целая толпа горожан. И самый главный сюрприз нас ожидал после того, как мы припарковались. Элвис, будущий король рок-н-ролла исполнил свою, надо сказать, очень зажигательную версию американского гимна.

Слушать “The Star-Spangled Banner”, вот это вот “O say, can you see” в его исполнении было довольно странно. Это в двадцать первом веке стало в порядке вещей делать из американского гимна хэви металл или рок версию. Здесь же я впервые слышал столь неформальное исполнение гимна. Элвис спел со всеми характерными для себя приемчиками, и кажется все остались довольны его версией, даже наш шеф полиции, который тоже присутствовал на торжественной встрече, хоть она и было ему неприятна.

— Твоя работа? — кивнул я на Элвиса, после того как вылез из машины и поздоровался с сияющим белоснежной улыбкой Ленни Брюсом.

— Моя. — Не стал запираться комик. — После твоего фестиваля мы обменялись визитками и когда я услышал о твоем успехе в Европе, то сразу позвонил Майку, — Ленни имел в виду бармена моего бара, — а когда тот дал добро на организацию торжественной встречи, то связался уже с Элвисом.

— Оригинально, ничего не скажешь, — усмехнулся я.

Дальше пошел официоз. Мэр Миллз толкнул речь, спасибо что не очень длинную, насчёт локального патриотизма, частью которой было из разряда “я помню Фрэнка еще ребенком и уже тогда я говорил его отцу, моему старому другу, что парня ждёт большое будущее”.

Это-то меня и триггернуло.

Старый козел, где ты был, когда мой старик запутался в долгах и не придумал ничего лучше, чем пуститься во все тяжкие со страховой, а потом еще и покончил счёты с жизнью?!

Чуть не сломал местечковому главе челюсть. Вот было бы шоу, достойное появиться в новостных каналах.

Тише приятель, тише. Я разделяю твои чувства, но пока не время выставлять их наружу, этому стороннику Эйзенхауэра мы с лихвой отплатим на следующих выборах.

Обуздав хлынувшие из меня эмоции Фрэнка, я пожал руку Миллсу и занял его место за импровизированной трибуной.

— Дорогие друзья, жители славного Миддлтауна. Когда-то давно отец сказал мне одну очень важную вещь, — неважно что он этого не говорил, сейчас надо пафосно выступить и я решил воспользоваться цитатой из известного в моем времени фильма. — Счастлив тот человек, кто нашёл свое дело в этом мире, потому что он ни одного дня в жизни не будет работать. Я это дело нашёл! — показал рукой на свою пивоварню. — Но на этом не остановился, а стал мечтать дальше. А потом нашел еще одного мечтателя — Кэррола Шелби, человека которого я с гордостью могу назвать своим другом! — Повинуясь моему жесту толпа начала аплодировать Кэрроллу, а тот ничуть не смутившись снял свою щегольскую ковбойскую шляпу и поклонился. — И мы вместе показали, что такое настоящие американцы, связанные одной целью. Наши отцы десять лет назад сделали это на танках, теперь пришла пора и их сыновьям! — Боже, что я несу? Какие блин, американские танки. Но ладно, толпе это явно нравится. Да и парочка репортеров строчат в своих блокнотах, так что да, пиар машина имени меня работает на всю. Когда аплодисменты смолкли я продолжил:

— Вместе с Кэрроллом мы всего за три месяца построили лучшую гоночную машину в мире. Построили, а потом поставили всё, даже наши жизни на то, чтобы доказать, что мы и наше творение лучшие. Мы рискнули и выиграли!

Тут мне снова пришлось прерваться, я зажёг толпу не хуже Элвиса. Казалось, что еще немного и мои фанатки, чёрт, очень приятная мысль, начнут забрасывать меня трусиками.

Экзальтированные девушки, наконец, замолчали, как и слушатели мужского пола, которых было здесь не меньше, и я смог продолжить:

— Да, мы выиграли! Показали, чего стоят американцы в 24-часовом аду! Но это не конец истории, а только её начало. Из Европы я приехал не просто так, а с подписанными бумагами. И очень скоро Миддлтаун, наш с вами Миддлтаун станет местом, где будут собираться самые быстрые, самые мощные и самые лучшие машины в мире!

На этой высокой ноте я закончил свою импровизированную речь и под овации смог, наконец, зайти в собственный бар, где в честь меня, Кэрролла и команды устроили самую отвязную вечеринку в истории города.

Называется, оторвался. Это был первый раз за всё время с тех пор, как я осознал себя в США пятидесятых, когда я позволил себе так расслабиться и столько выпить.

Спасибо жене Билли, она взяла на себя роль доброго ангела-перевозчика и доставила меня и Кэрролла, не понимаю почему он остался со мной, а не замутил с какой-нибудь восторженной любительницей гонок из Миддлтауна, в фамильную резиденцию Уилсонов.

В итоге я проснулся в собственной спальне от того что дьявольское изобретение Александра Грехема Белла пронзительно било мне по ушам. Телефон все не унимался, но силу земного притяжения я сегодня побороть был не в силах. Не то что оторвать голову от подушки, я даже протянуть руку в сторону трубки не смог. Простонал что-то неразборчивое вместо емкого ругательства, язык ворочался с трудом, а во рту царил сушняк с привкусом тухлятины.

Так пить нельзя — из путанных мыслей вычленилась единственная здравая.

Все, с сегодняшнего дня начинается трезвая полоса жизни!

— Чего надо? — я все-таки дотянулся до телефонной трубки.

— Добрый день, могу я поговорить с мистером Фрэнком Уилсоном? — прозвучал в ответ максимально обезличенный мужской голос. Такой бывает у коллекторов, страховых агентов или банковских служащих.

— Я вас слушаю, — и не подумал переходить в вежливый режим. Не до того было. Мысль о вреде пьянства сменили воспоминания о минералке в холодильнике и упаковке Алка Зельцера во внутреннем кармане моего пиджака. А этот тип мешал мне до них добраться.

— Мистер Уилсон, меня зовут Стивен Стэмкос, я старший менеджер отделения Bank of America, в котором обслуживается расчетный счет вашей компании Wilson American.

Надо же, я угадал. Вот только что этому Стэмкосу от меня надо?

— Все счета моей компании оплачены вовремя. Я в этом уверен.

— Извините если я не вовремя, мистер Уилсон, — да ты телепат Стивен! Ты охренеть как не вовремя! — но к нам обратился еще один наш клиент, мистер Алек Ульманн, я уверен, что ваш партнер по недавней гонке, Кэрролл Шелби, знает кто это. Мистер Ульманн настаивает на встрече.

— Интересный способ сообщить об этом, привлекая банкиров, — проворчал я в трубку, пытаясь понять к чему это звонок, что в моем состоянии было непросто.

— У мистера Ульманна есть проект который наш банк считает интересным.

— Так, Стивен или как вас там. Дайте мне полчаса. Вы немного не вовремя.

— Да конечно мистер Уилсон. Я перезвоню вам через час.

Когда Стэмкос повесил трубку я отправился в ванную, кое-как привел себя в порядок, потом спустился на кухню, там моя экономка уже сварила кофе, именно то, что нужно для прочистки мозгов.

Я выпил крепчайшего американо, закусил напиток сразу парой Лаки Страйков и в голове немного прояснилось.

Кто такой этот Ульманн я даже не представлял, но менеджер банка так уверенно ссылался на Кэрролла что я решил не откладывать дело в долгий ящик. Тем более что Шелби сейчас давил на массу в гостевой спальне на первом этаже.

— Алек Ульманн? — переспросил меня Шелби, когда я его растормошил и заставил пить кофе с бисквитами.

Даже обидно стало, в отличии от меня на него вчерашние возлияния как будто вообще не повлияли. Он уж слишком быстро пришел в норму, намного быстрее чем я сам. Ненавижу несправедливость.

— Ну да, этот халдей из банка так и сказал, “Мистер Алек Ульманн”.

— Интересно, — отозвался Шелби, пожимая плечами. — Ульманн основал 12 часов Себринга. Даже не знаю, что ему от тебя понадобилось.

Его слова заглушил звонок телефона.

— Сейчас и узнаем, — я снял трубку.

Действительно, узнали. Мистер Ульманн хотел с нами встретиться и обсудить перспективы создания американского аналога Ле-Мана.

Притом, он настолько загорелся этой идеей что уже вчерне обсудил перспективы с Bank of America, они должны были стать кредиторами проекта и был согласен приехать в Миддлтаун на встречу, которая и состоялась через день в моем особняке.

— Это всё прекрасно, мистер Ульманн, — произнес я на исходе почти часовой презентации, которую тот провёл для нас с Шелби, — Но я не понимаю зачем это нам?

— Фрэнк, вы только что победили в Ле-Манне. Плюс я знаю, что все гоночные команды из Европы заинтересованы в ваших патентах.

— И? Я всё еще не понимаю, — продолжал я отыгрывать молодого и еще наивного парня. Перспективы от предложения я увидел уже в самом начале нашей встречи, а сейчас позволял себя уговаривать.

— Вы с Кэрроллом будете лучшими амбассадорами проекта из всех возможных. Европейские гоночные команды будут слушать вас очень внимательно. Кроме того, Уилсон и Шелби — это уже бренд, под который нам выделят деньги многие спонсоры. Плюс вы уже имеете опыт постройки трассы очень похожей на Ле-Манн, — это он, видимо, о местном заброшенном аэропорте.

— Алек, вы уже выбрали место где может обосноваться американский Ле-Манн? — я решил прервать сплошной поток лести.

— Да, конечно, — улыбнулся Ульманн, обнажив крепкие зубы, — лучшим местом мне представляется Дайтона.

Ну вот он и произнес главное!

Себринг, Дайтона, Ле-Манн — тройная корона гонок на выносливость. Буквально через десять лет это все будет вне зависимости войду я в проект или нет.

Запах очень больших денег ударил мне в нос. Стать совладельцем 24-часов Дайтоны — что может быть заманчивее?

— Господа, я согласен войти в проект, но не только как амбассадор. Мне нужна треть.

Ульману и ребятам из Bank of America моё предложение не понравилось, тогда я недвусмысленно намекнул что и сам смогу организовать “гран-при Апстейта” благо мест в штате было полно. И только после этого они начали торг. Сговорились на четверти, и на следующий день мы с Перри и кучей корпоративных юристов банка с другой стороны подписали договор о намерениях. Шелби войти в долю отказался, не было у него на это денег, да и статус амбассадора его вполне устраивал.

А ближе к вечеру в моем особняке раздался очередной телефонный звонок. В этот раз нас с Кэрроллом пригласили на NBC, на шоу “Сегодня вечером со Стивом Алленом”. Мы становились популярными.

* * *

— Добрый вечер дамы и господа. Вы смотрите шоу “Сегодня вечером” и с вами я, его ведущий Стив Аллен. Сегодняшними гостями должны были стать Филлис Дилер и Джинн Кэрролл и я хотел поговорить о женском стендапе, и том влиянии, которое оказывают женщины на современную американскую комедию. Но буквально позавчера мне на студию принесли вот этот материал.

За спиной Аллена, а затем и на миллионах экранах американских телевизоров появляется смонтированная запись гонки в Ле-Мане.

Кадры старта, на которых один единственный гонщик спокойно идёт, пока остальные бегут, парочка моментов с авариями, победный финиш, объятия и душ из шампанского на пьедестале.

— Дамы и господа, встречайте — Кэрролл Шелби и Фрэнк Уилсон — первые американцы, победившие в европейской гонке 24-часа Ле-Мана!

Под аплодисменты, в студии вечерних американских шоу были зрители, они и хлопали нам, мы с Кэрроллом появляемся перед объективами телекамер.

Аллен встает из-за своего стола и пожимает нам руки.

— Хмм, — на публику задумывается он. — Я вижу здесь двух участников триумфа. Но где же третий?

Ведущий оглядывается и махает рукой, словно подает знак. Через секунду под восторженные вопли зрителей на сцену въезжает наш Фиат.

— Итак, Кэрролл, Фрэнк, кто был зачинщиком всей этой истории? — начинает Аллен интервью, когда мы все рассаживаемся в кресла.

— Вообще-то это был Фрэнк, — переводит на меня стрелки Шелби. — Мы с ним познакомились в Италии в прошлом году, договорились встретится во Флориде после гонки в которой я должен был участвовать. И он приехал, причем сразу на Фиате, и предложил сделать из него гоночный болид, а затем выступить на нем в Ле-Манне.

— Очень интересно. А как вообще вы познакомились?

— Всё очень банально, Стив, — тут уже я вступаю в разговор, — Мы с Кэрроллом надрали задницу итальянской шпане, которая решила испортить свидание одной парочке. Ну а после мы пропустили по стаканчику и разговорились, — отыгрываю я роль молодого безбашенного американца.

— Надеюсь у вас не было проблем с итальянской полицией? — в притворном ужасе восклицает ведущий.

— Ну что вы. У этих парней были еще большие проблемы с законом, чем у нас, так что обошлось без полиции. Ее просто никто не вызвал, — объясняю я расклад под смех зрителей.

— Фрэнк, я ведь правильно понимаю, тебе не впервой быть в центре внимания? — после того, как восстанавливается тишина, Стив задает следующий вопрос. — Это же ты нашёл в Италии древние статуи, одна из которых сейчас в музее Нью-Йорка?

— Было дело, — скромно признаюсь я.

— А правда, что у тебя несколько изобретений?

— Ну да, сделал парочку, — я вновь киваю.

— И ты профинансировал создание вашей машины и сам на ней участвовал в гонках?

— Всё правильно. Не знаю, как Кэрролл уговорил меня стать гонщиком. Приятель, — я дружески стучу кулаком по плечу Шелби, — больше ты меня в такое не втянешь. Теперь я уже знаю, какой это адский труд.

— Посмотрим, что будет в следующем году, Фрэнк, — улыбается Кэрролл и мы вместе с залом смеемся.

Затем несколько минут разговор идет о том, как мы делали машину, о самой гонке и о наших с Шелби дальнейших планах.

— Парни, а вам не обидно что эта самая тяжёлая и престижная гонка на выносливость проводится в Европе, а у нас нет ничего подобного? — напоследок задает вопрос ведущий, который мы обговорили до интервью.

— Спасибо что спросил, Стив. Обидно конечно. Но мы уже придумали как устранить эту несправедливость. И совсем скоро мы сделаем одно заявление, которое, думаю, всем вам понравится. Ну, а пока это секрет, — я прикладываю палец к губам. Новость о строительстве гоночной трассы в Дайтоне запускать в массы пока рано, сейчас моя задача — подогреть интерес публики.

Глава 3

Еще недавно Миддлтаун считался тихим американским захолустьем, где из всех развлечений только кинотеатр, посещение церкви по выходным и игры студенческой команды по футболу.

Сейчас же благодаря одному слишком деятельному попаданцу наши края стали стремительно набирать популярность. Первыми к нам зачастили любители провести хорошо время: послушать комика под лучшее пиво в Новой Англии.

После рок-фестиваля пришла череда музыкантов, которые начали съезжаться в Миддлтаун не только со всего штата, но и из соседних Нью-Джерси и Пенсильвании, и даже Канады. Центром их притяжения стал все тот же пивбар, выступление в котором давало путевку на большую сцену. Мой бармен Майкл молниеносно сориентировался в новых реалиях и обзавелся знакомствами во всех студиях звукозаписи в округе, и их представители стали частыми гостями бара.

За музыкантами потянулась молодежь со всей округи, и в Миддлтауне сразу закипела жизнь. И тут я понял, что-то пошло не так. Ведь изначально я хотел, чтобы эти великовозрастные обалдуи, резерв для армии битников и хиппи, тусовались где-нибудь подальше от моего тихого, провинциального городка, поближе к Бостону, ведь я специально именно там организовал первый в этом мире рок-фестиваль. Но, видимо, перестарался, слава о моем пивбаре, как кузнице рок-музыкантов пошла гулять по Америке, и я уже ничего не мог с этим поделать.

Оставалось лишь оседлать волну. А это значит, мне предстояло, во-первых, расширить производства пива, во-вторых, создать полноценный цех по производству аэроменов, заказы на которые посыпались как из рога изобилия. Был еще другой вариант — создать производство на паях и пусть уже деловой партнер занимается этой мелочевкой, благо, желающий быстро нашелся — старший брат Джесики, который только что вернулся из колледжа и поняв, что дело сулит большие прибыли, загорелся идеей заполнить мир воздушными танцорами. Отлично, пусть дерзает, я ему еще подкину идею надувных аттракционов и, возможно, надувных лодок. Надо только разобраться не заняты ли еще эти патенты, и если заняты, то выкупить их. Этим я и загрузил Перри Мэтьюза, дела которого после того, как он связался со мной пошли в гору, и он из крохотного офиса на периферии собирался перебраться в один из небоскребов, где должна была обосноваться «Way of Future LTD». Сейчас он как раз подыскивал помещение.

Неменьшую известность в Миддлтауне и его окрестностях приобрели завод «Wilson American» и наш гоночный трек, что занял территорию бывшего аэродрома. Тому способствовала недавняя победа в Ле-Мане и грамотный пиар, основой которого стало выступление на шоу Стива Аллена, получившее всеамериканский охват.

Любители быстрой езды принялись бомбардировать нас телефонными звонками, а те, кто жил поближе приезжали сами и требовали сделать с их понтиаками, доджами и бьюиками примерно тоже самое что мы сотворили с Фиатом. Все вдруг захотели получить самый быстрый в мире спорткар. И это были не только участники различных гонок, разной степени серьезности, но и простые парни, желающие произвести на своих друзей и подружек достойное впечатление.

Наша популярность была такой, что на данном этапе мы могли стать не только базой для экспансии Альфа Ромео в США и домом для гоночной программы завода, но и кастомной автомобильной студией.

Сперва кастом уже существующих автомобилей, а затем, когда в Милане наладят производство по-настоящему мощных двигателей и трансмиссии с тормозами соответствующего качества, тогда будем уже собирать автомобили под маркой «Wilson American».

В первоначальном варианте истории Кэрролл так и делал. Его Shelby Cobra изначально была продуктом сразу трёх предприятий: британской AC Cars, Ford, который поставлял двигатели и собственно Shelby American. ...