Валентин Афанасьевич Новиков Острова прошедшего времени

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Валерка-а! Ва-лер-ка!!

Не сразу сообразил, что зовут меня.

– Ва-лер-ка!!

Перегнувшись через подоконник, посмотрел вниз. Посреди двора стоял Славка. В руках он держал пустую трехлитровую банку с алюминиевым ободком.

– Чего тебе?

– Идем...– Он – чтобы позвать меня – взмахнул банкой. Проволочная ручка сорвалась, банка покатилась по земле. Славка чего ни сделает, получается недоразумение...

Я понял, он опять ходил на базар продавать рыбок Володьки Зельцева из нашего седьмого «А». Зельцев – мы его звали Зельц – держал дома целое рыбное хозяйство, а дураки вроде Славки бегали по воскресеньям на базар и торговали его вуалехвостами.

Славка поднял банку и снова нетерпеливо принялся махать мне рукой. Дело в том, что накануне он обещал повести меня к одному чудаку, который занимается чем-то совсем непонятным. А непонятное всегда интересно. Да и чудаков не так много, чтобы можно было прозевать хотя бы одного.

– Только ты его ни о чем не спрашивай,– предупредил меня Славка, когда мы с ним вышли на пустынную улицу.– Он терпеть не может болтунов.

Я остановился:

– По-твоему, я болтун?

– Да нет, просто я так, предупредил. Понимаешь...

– А твой чудак, он не того, нормальный?

– Сам ты ненормальный... А вообще-то их разве разберешь? Вон идет старуха Сокальская. Ее тоже некоторые считают ненормальной. А по-моему, она ничего...

Каждый день Сокальская с маленькой кастрюлькой отправлялась в домовую кухню, а за ней бежала Мушка, ее собака. Крохотная, с длинными ушами, она семенила коротенькими лапами возле самых пяток Сокальской. В домовой кухне эта собачонка – одна половина морды у нее белая, а другая черная – садилась в уголке и никогда ничего не клянчила. Девушки-повара любили эту собачонку и старуху.

Сокальская вечно собирала всех кошек и собак в округе, возилась с ними, лечила. У кого кошка заболеет, несли к ней...

Мы со Славкой отправились вверх по ручью. Справа и слева стояли дома, окруженные яблоневыми садами. Через ручей был переброшен легкий деревянный мостик. Мы перешли его и свернули на тропинку, петлявшую среди валунов.

Калитка, возле которой остановился Славка, была увита светло-зелеными побегами дикого винограда.

Со двора на нас тявкнул потешный пес с длинной шерстью, закрывавшей один глаз.

И сразу появился человек в красной вязаной безрукавке, в очках.

– Ну вот...– сказал он, пропуская нас во двор.– А я думал...

Мы со Славкой вошли в деревянный дом.

Я огляделся. Вместо стен были набитые книгами полки, до самого потолка, как в библиотеке. Посреди комнаты – множество непонятных вещей. Одного взгляда на них было довольно, чтобы понять, что в этом доме действительно живет чудак. На столе стоял склеенный из черепков кувшин с узким горлом, возле него – ржавая шпага.

– Что это? – потихоньку спросил я у Славки.

– Археологические находки,– тоже шепотом ответил Славка.

Мы прошли две забитые книгами комнаты и очутились в маленьком кабинете с окном, выходившим на ближние холмы.

– Вот тут я работаю,– сказал человек, обращаясь ко мне.– Давай познакомимся. Меня зовут. Альберт Анатольевич, но ты зови меня просто дядя Альберт.

Это было совсем удивительно, как в сказке. Я даже не знаю почему, но все: и сад со старыми деревьями, и калитка, увитая диким виноградом, и чудесный вид из окна комнатки, и даже собака дяди Альберта – все будто снилось, будто было ненастоящим. Не знаю, почему так казалось. Дядя Альберт был обыкновенный человек, ничего особенного я в нем не заметил, и все-таки он как будто знал что-то такое, отчего казался особенным.

Дядя Альберт включил электрический чайник, достал баночку с вареньем и лимонные вафли.

– Сейчас мы попьем чаю и поговорим. Люблю беседовать с людьми, которые заходят случайно. Многие не понимают, какая это хорошая вещь – беседа. Торопятся, суетятся, боятся потратить впустую время, и время к ним безжалостно. Благосклонно оно лишь к тем, кто не спешит, кто ощущает каждый миг жизни как дар, который стоит безумно много и который нельзя ни на что обменять.

Чайник, видно, был уже горячий, потому что сразу же зашумел.

Дядя Альберт вытер белым полотенцем стаканы. Они стали совсем прозрачными, и из них хотелось пить чай. Раньше к стаканам я как-то не присматривался.

– Часы неумолимо отсчитывают каждое мгновение нашей жизни...

– А если бы люди не придумали часы? – спросил я.

– Как так? – Дядя Альберт посмотрел на меня с удивлением.– Есть пространство, которое мы измеряем шагами, и есть время, которое мы измеряем в первую очередь своею собственною жизнью. Часы можно было и не придумывать. Человек сам – биологические часы. Ведь ты ложишься спать вечером и встаешь утром вовсе не потому, что в твоем доме есть часы, и не потому также, что кто-то когда-то изобрел часы. Наконец, попробуй целый день ничего не есть – твой желудок превратится в будильник.

Славка засмеялся. Дядя Альберт тоже улыбнулся. Он заварил крепкий, необыкновенно ароматный чай и сам налил нам в стаканы.

– Я люблю колоть щипцами сахар от большого куска,– сказал он.– А варенье это из дикой малины.

Малина росла на склонах холмов, заросших шиповником, боярышником и дикими яблонями. Ее почти никто не собирал, потому что это было совсем непросто – гораздо удобнее купить на рынке садовую. Но рынок – другое дело, и варенье из малины, купленной на базаре, самое обыкновенное, какое мама давала мне с чаем, когда я простуживался и кашлял. А это, прозрачное и душистое, казалось, пахло склонами холмов.

В комнату вошла старушка, маленькая, сгорбленная и седая, с длинным носом и торчащим поверх нижней губы желтым зубом. Как-то боком, по-сорочьи она посмотрела на нас и что-то недовольно пробормотала. Она, видно, пришла с базара, в сумке ее были овощи. В другой руке она держала черный кошелек, обхватив его сухими скрюченными пальцами. И сразу же, едва она вошла, откуда-то появился черный кот, подошел к старушке и, задрав хвост, потерся об ее ногу. У Славки вафля застряла в горле от удивления. Он судорожно глотнул и вытер рукой рот.

– Это моя тетя,– сказал дядя Альберт.– Она любит, когда ко мне приходят гости, но, м-м, не умеет, м-м, соответственно выразить свою радость. Она недослышит, так что при ней можете говорить что угодно. Но хозяйка она прекрасная, собственно, на ней держится весь дом. Я слишком занят, чтобы следить за каждой мелочью.

– А кот? – спросил Славка.

– Что кот? – посмотрел на него дядя Альберт.– Известное дело, все старухи любят кошек. А я их, по правде сказать, недолюбливаю, но приходится мириться с этой маленькой прихотью моей тети. Она человек добрейшей души.

Мы со Славкой опустили глаза. А старуха, поставив на пол кошелку, достала откуда-то папироску и, щелкнув никелированной зажигалкой, закурила, не выпуская, однако, из рук кошелька. Потом достала из кошелки мясные обрезки и бросила их на пол. Кот заурчал басом и, опустив голову с острыми ушами, принялся есть.

– Итак, о чем мы говорили? – спросил дядя Альберт.– Ах да, о времени... В живой природе повсеместно наблюдаются биологические циклы – день, ночь, время активного действия, время покоя. Расстояние можно измерить усталостью, время – тоже. Попробуйте долго постоять на месте, и вы устанете, потому что, когда вы стоите, работает более трехсот мышц... Часами в данном случае становится сам человеческий организм. Что же касается часов, то они были известны очень давно, сначала солнечные, потом песочные, потом механические, существовали даже деревянные часы, потом электрические, а теперь атомные... Но заметьте, ни одни из существующих часов не идут точно. Пусть ничтожное, но отклонение всегда есть. Меня это давно навело на кое-какие размышления... Но об этом как-нибудь в другой раз...– Он посмотрел на часы в высоком деревянном футляре, стоявшие в углу как музейный идол. За толстым стеклом мерно качался круглый медный маятник. Вперед-назад, вперед-назад, напоминая, что ни одна попусту потерянная минута уже никогда не вернется.

– Мне сегодня еще многое предстоит сделать, ребята,– сказал дядя Альберт,– а время течет, как песок сквозь пальцы: чем крепче сжимаешь кулак, чтобы удержать песок, тем скорее он уходит...

Дядя Альберт умолк и некоторое время сидел в глубоком раздумье. Потом решительно встал и повел нас к большому сараю, стоявшему в глубине двора и едва различимому за густой листвой дикого винограда, облепившего его до самой крыши.

Дядя Альберт отвел рукой виноградные хвосты с закрученными во все стороны зелеными усами, открыл большой замок и распахнул дверь.

Сначала я ничего не мог рассмотреть в сумраке сарая после яркого солнца. Только спустя некоторое время разглядел то, что белело в темноте, и от удивления попятился назад. В сарае стоял небольшой парусный корабль, будто заплывший сюда с каких-то забытых морей.

– Вот что заставляет меня экономить время,– сказал дядя Альберт и, помолчав, продолжал: – Я решил открыть сегодня свою тайну тому, кто ко мне зайдет.

Славка утвердительно кивнул, словно в этом не было ничего особенного.

– Я даже рад, что моими спутниками будут не взрослые, а дети. Взрослые могут не оценить тех чудес, которые открываются в плавании.

– Дядя Альберт,– сдавленно пискнул Славка,– у нас же нет моря, даже реки нет... Какое плавание?

– Да, ты прав. И все-таки мы поплывем. Поплывем в могучем течении времени. Приходите через неделю, и мы отправимся в первое путешествие к островам прошедшего времени.

Я незаметно сбоку посмотрел на дядю Альберта. Он не сводил глаз со своего корабля, счастливый и непонятный.

Мы со Славкой взялись за руки и тихонько ушли. От калитки оглянулись. Дядя Альберт все стоял у открытых дверей сарая и смотрел на корабль.

Мы разошлись, но не так, как всегда: сегодня нас связывала тайна.

Отец уже был дома. В ванной гудела стиральная машина. Отец в клетчатом переднике, забрызганном мыльной пеной, разводил в кастрюле крахмал. Мама с кем-то разговаривала по телефону.

– Где был? – хмуро спросил отец.

– Делали стенгазету,– соврал я. Вообще-то врать я не люблю, но не мог же я ему открыть тайну, которая не была моей.

Я сел за уроки, но алгебра не шла на ум. Снова и снова вспоминал я разговор с дядей Альбертом и его самого, его тетку, кота и собаку, калитку, увитую виноградом, вид на зеленые холмы из окна его комнаты.

варенье из дикой малины, огромные деревянные часы и... корабль. Как все было хорошо!

Что касается времени, о котором говорил дядя Альберт, то я сам часто замечал, что иногда оно тянется бесконечно, кажется, день длинный-длинный, а иногда летит: не успеешь оглянуться – и уже вечер. Иногда и мама жаловалась: ах как быстро прошел день.

Уроки готовить не хотелось. Уже кончался учебный год. До каникул оставалось всего несколько дней, и никто из наших ребят всерьез уроки не готовил.

Тонька, «эта уличная», как с нескрываемым раздражением называла жившую в соседнем подъезде девчонку моя мама, приходила после школы домой, с порога швыряла в угол комнаты портфель и бежала на улицу.

Только один я сидел над уроками. Если бы я получил тройку или даже четверку, с мамой была бы истерика. Лучше уж потерпеть последнюю неделю, но кончить седьмой класс отличником.

Кое-как я заставил себя не обращать внимания на предвечерний шум улицы. За окном кричали ребятишки, гудели машины и где-то гремел далекий трамвай. Решать задачи мне было нетрудно, но надо было все аккуратно написать, чтобы, не дай бог, не получить четверку.

Едва я успел сделать уроки, как отец позвал меня во двор развешивать белье.

Из окна третьего этажа доносились звуки скрипки. Играла Светка. Во двор она выходит очень редко.

Тоньки тоже не видно, наверно, убежала в кино. Деловито куда-то пошел Зельц, должно быть, искать покупателя на своего зеленого попугая. Вечно он что-нибудь продает или обменивает.

Мы с отцом уже заканчивали развешивать белье, когда появился Славка. Он неловко подошел и прислонился к столбу.

– Говорят, сегодня будет затмение луны,– сказал он.

– Врешь.

– Слышал по радио. Только жаль, поздно, в третьем часу ночи. Недавно передавали. И в газете написано.

Я решил не спать до утра, но обязательно увидеть затмение луны. Где-то, помню, было написано, что это ни с чем не сравнимое зрелище. Интересно увидеть самому. Луна во второй половине ночи как раз светит в мое окно. По полу тихо передвигается большой лунный квадрат.

– Скажи, ты давно знаешь этого дядю Альберта и где ты вообще-то его нашел?

– Не я его, а он меня. Увидел на рыбном базаре.

– Он что, покупал рыб?

– Нет.

– Продавал? ...