Глава 1

БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ, запись от 42908.6:

Мы уже несколько недель обследуем этот сектор, осматривая каждую планету и околопланетное пространство самым тщательным образом, но пока – без малейшего намека на успех.

Даже наши радиомаяки оказались беспомощны. В ответ на их позывные последовало молчание.

Несмотря на это, вероятность ошибки в вычислениях компьютера невелика. Последняя трансляция с борта исследовательского корабля сигнал бедствия, переданный по субкосмическому коду, – прозвучала в эфире из этого района.

На своей субсветовой скорости "Грегор Мендель" не мог уйти отсюда слишком далеко: все силовые установки на судне выведены из строя тем же неожиданным и необычайно мощным возмущением Мурасаки, сбившим корабль с курса. Так, во всяком случае, мы поняли сообщение.

Становится все более вероятным, что "Мендель" стал жертвой одной из мириада опасностей, поджидающих исследователей в космосе. Вполне возможно, повреждения на корабле оказались гораздо сложнее и серьезнее, чем говорилось в последнем послании с судна. Наверное, они и привели к катастрофическому взрыву. Тем не менее, мы продолжаем поиски.

Капитан Жан-Люк Пикар сидел в своем командирском кресле. Слова из записи в бортовом журнале, которую он сделал более часа назад, все еще не выходили из головы.

Бортовой журнал... Короткие, но точные доклады, сделанные не без причины: Звездному Флоту нужны факты, а не сантименты. Но иногда случается так, что факт сам по себе не играет роли, а эмоции выходят на первое место... К ним просто необходимо прислушиваться.

Краем глаза Пикар заметил, как на него смотрит советница Трои, и обернулся к ней.

Советница была бетазоидом, телепатом; она могла уловить то невидимое, что происходило сейчас в душе капитана. Но известное ей – не повод для обсуждения, тем более, здесь, на мостике. Трои и сама понимала неуместность подобных действий.

Все же, когда их глаза встретились, между ними протянулась незримая ниточка... Теплота?.. Нет, нечто большее... Взгляд женщины как бы уверял капитана, что он – не одинок. Это молчаливое признание ободрило Пикара, позволило ему спокойнее отнестись к разворачивающимся событиям. Жан-Люк почти незаметно наклонил голову в знак признательности, что было понятно только советнице.

Трои улыбнулась и вернулась к своей работе. Она тоже искала "Грегора Менделя", а вернее, его экипаж. Ее возможности уступали сканирующим и сенсорным системам "Энтерпрайза", но это не мешало ей прилагать все свои силы к поиску.

Пикар окинул взглядом мостик – не заметил ли кто-нибудь еще его возросшее волнение. Правда, если бы это и случилось, никто не подал бы виду.

Первый офицер Райкер склонился над пультом управления, разговаривая о каком-то навигационном вопросе с дежурным офицером. Хотя, наверное, старпом знал капитана лучше всех – за исключением, конечно, Трои, – но в последнее время в его поддержке и руководстве нуждались слишком многие, и он не мог уделять свое внимание только Пикару.

Дэйта, сидевший перед техническим пультом, сосредоточился на информации, выведенной на экран его монитора. Да и вряд ли заметил бы он любое изменение в душе капитана... К сожалению, у андроида имелись определенные ограничения, когда речь шла о тонкостях человеческой природы.

Ворф мог временами быть весьма проницательным, особенно, когда необходимо разобраться в менее тонких проявлениях душевной энергии. Но сейчас клингон слишком занят спорами с работниками из научного отдела, чтобы обращать внимание на что-либо, не относящееся к концентрации ионов тория. Реактивные двигатели иногда оставляют подобные частицы, и Ворф предположил, что "Мендель" мог оставить след.

Наблюдения Пикара прервал первый офицер, который спешил к нему с другого конца мостика. Осторожно, учитывая свои огромные размеры и вес, он уселся, как всегда, справа от капитана.

– Судя по всему, вы оказались правы, – сказал Райкер.

– Относительно чего, Первый?

– Относительно мер предосторожности... От Клахкиммбри ничего не осталось. Груда осколков, которые в прошлом могли быть кораблями и спутниками, но никаких доказательств, что сами клахкиммбрийцы уцелели.

Легким кивком он указал на главный экран, на котором самая отдаленная планета Трилик'кон Мах'кти растворилась в звездной структуре космоса и различалась только по белому свету, сиявшему вокруг ее полусферы.

– Если они выжили, – продолжал Райкер, – то обязательно оставили бы здесь аванпост. Ведь это входные ворота во всю систему... Но наши приборы не зарегистрировали ни единой установки на всей поверхности планеты. – Он откинулся назад. – Только пара больших шахт, подходящих для их размещения.

Пикар внимательно посмотрел на своего помощника.

– Кажется, вы недовольны?

– Немного... Конечно, я не жажду встречи с таким народом, как клахкиммбрийцы, с их правилом сначала стрелять, а потом уже разбираться.

Или... не разбираться вовсе... Но я надеялся, что хоть что-то уцелеет.

Например, культура, которая во многом изменилась после встречи с кантильяками... Ведь она предполагала более мирный способ существования.

– Да... Так было бы лучше. Тем не менее, древняя мудрость подтвердилась слово в слово: нападение кантильяков имело такую силу, что стерла клахкиммбрийцев с лица Вселенной. Видимо, их хваленый флот уничтожили еще до того, как они осознали происходящее. Остальную цивилизацию ожидала та же участь...

– Так говорил и мой дед: не думай, что ты – самый сильный, найдутся и посильнее...

– Ваш дедушка был умным человеком.

Но ум капитана не занимали ни участь клахкиммбрийцев, ни семейная мудрость Райкбров. Его мысли потекли в прежнем русле... Исследовательское судно "Грегор Мендель" и его экипаж – вот что сейчас являлось для Пикара самым важным и неотложным делом.

На какое-то время установилась тишина, прерываемая лишь звуками реактивных двигателей и приглушенными голосами офицеров. Самая дальняя планета постепенно вырастала на обзорном экране.

– Конечно, – произнес Райкер, – мне хотелось бы оставить щиты включенными... Скажем так – осторожность не помешает.

– Как вы сочтете нужным... – отреагировал капитан.

Вскоре кому-то понадобилась помощь первого офицера, и он удалился своей стремительной походкой.

Пикар, оставшись один рядом с поглощенной поисками Трои, стал внимательно рассматривать планету, заключенную в рамки экрана. Неожиданно он поймал себя на мысли, что вспоминает все данные о Триликконе Махкти.

В голове неотвязно вертелась одна мысль: два миллиарда четыреста тысяч миль... Среднее расстояние от этой планеты до центрального светила.

Дэйта мог бы вычислить и более точно, но сейчас это не имело никакого значения для капитана.

Два миллиарда четыреста тысяч миль... Не самая большая система. Та, которую они обследовали в последний раз, раза в два больше.

Пикару почему-то хотелось, чтобы звездное скопление оказалось большим... Даже бесконечным... Тогда ему не придется смотреть правде в глаза.

Капитан не мог усидеть на месте. Его так и подмывало встать, пройти по мостику, сделать что-то у всех на виду. Жану-Люку потребовалась вся сила воли, чтобы спокойно подойти к экрану, сцепив руки за спиной.

Планета приближалась, но по-прежнему оставалась темной и невидимой, лишь стала немного ярче по краям. Пикар не отрывал от нее глаз, будто "Мендель" можно найти, пристально сосредоточив взгляд, и таким образом превзойти все приборы "Энтерпрайза" и возможности Трои, вместе взятые. Но, естественно, ничего разобрать нельзя.

Даже если исследовательское судно и находится на орбите планеты, засечь его крайне трудно.

Капитан тяжело вздохнул: дела шли из рук вон плохо.

Прошипели открывающиеся двери турболифта, отвлекая внимание Пикара.

Он взглянул через плечо и заметил на мостике одного из охранников Ворфа, который вполголоса переговорил о чем-то с клингоном и снова удалился.

Эта сцена заинтересовала Жана-Люка. Что же такое мог сообщить офицер охраны, о чем нельзя сказать по интеркому?

И только теперь он понял происходящее...

Охранник должен был сменить Ворфа, так как его дежурство окончилось.

Но начальник охраны отказался оставить свой пост на мостике. Отказался в противовес инструкциям... И неважно, что нарушение незначительное и оправданное.

Пикар прошел по мостику, оставив за спиной изображение планеты. Ворф отвел глаза и замер над приборами, когда капитан приблизился к нему.

"Взгляд исподтишка... – отметил Жан-Люк про себя. – Он знает о моей догадке!"

– Мистер Ворф, – произнес Пикар, – на минутку, пожалуйста.

С явной неохотой клингон оторвался от своего места за сканирующими устройствами. Жан-Люк направился в приемную, жестом приказав лейтенанту следовать за ним.

Усевшись за столом, капитан подождал, пока начальник охраны расположится за другим концом стола. Клингон явно чувствовал себя неуютно, хотя кресло располагало к более приятным ощущениям.

– Мне казалось, – начал капитан, – что мы уже покончили с этим...

Ворф нахмурился, вскинул голову, как бы бросая вызов.

– Так точно, сэр!

– Тогда почему вы отказались передать дежурство в конце своей смены?

Клингон пожал широкими плечами, звякнув при этом металлическим почетным значком на мундире.

– В данный момент я посчитал это целесообразным.

– Гм... Хвалю вашу настойчивость, лейтенант. Никто не сможет назвать вас увиливающим от работы... Но все люди, отобранные для несения службы на мостике, имеют высокую квалификацию, как вам хорошо известно, поскольку вы сами проводили обучение в некоторых случаях. Более того, смены установлены отнюдь не случайно. Ни человек, ни клингон, ни кто-то иной не может не уставать и сохранять форму бесконечно... – Он выдержал для эффекта паузу.

– Я ясно выражаюсь?

– Так точно, – проворчал Ворф. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но промолчал.

– У вас есть возражения? – поинтересовался капитан.

Недовольство Ворфа усилилось, но он не смог избежать ответа на прямой вопрос.

– Есть, – наконец подтвердил клингон.

– Поподробнее, – попросил Пикар, зная на собственном опыте, что такое разговор с Ворфом: мягко говоря, трудоемкий процесс, если не более того.

Глаза начальника охраны сощурились.

– Вы, – произнес он.

Капитана эта короткая фраза страшно заинтриговала.

– Я?! Что значит "я"?

– Мой поступок предпринят из-за вас, сэр. Каждому ясно, что данное задание имеет для вас огромную важность. Поэтому я взял на себя ответственность быть... немного более причастным к поискам пропавшего корабля.

"Самая длинная речь, которую я слышал от него", – подумал про себя Жан-Люк, озадаченно наморщив лоб.

То, что Ворф подметил озабоченность капитана, не особенно взволновало его, хотя Пикар не думал, что это так бросается в глаза.

Жан-Люк откашлялся.

– Скажите, вы делились своими впечатлениями с другими?

Лейтенант кивнул, делая короткое и быстрое движение большой головой.

– Мне подсказал об этом мистер Ля Форж... Правда, я и сам уже пришел к подобному заключению.

Пикар обдумывал ситуацию.

– Мистер Ля Форж... – повторил он. – Он тоже считает, что я... озабочен более обычного?

– Так точно, – подтвердил Ворф. – И еще мистер Крашер... И старший помощник Райкер... И советник Трои, кажется, тоже... хотя она ничего не говорила мне.

У капитана от изумления начала отвисать челюсть.

– Больше никто? – спросил он.

– Еще нет, – разочаровал его клингон, продолжая перечислять список имен посвященных в тайну капитанской озабоченности.

– М-да... – протянул Жан-Люк. – И чему вы приписываете мою... э-э-э... взволнованность?

Ворф пожал плечами во второй раз.. – Этого мы не знаем... Но вы-то должны знать, сэр...

Пикар в душе облегченно вздохнул: "По крайней мере, до этого еще не добрались..."

– Должен признаться вам, – с неохотой начал он, – наше задание, действительно, имеет для меня большое значение. Хотя я надеялся, что подобная информация не станет достоянием для многих людей... Признателен вам за заботу.

Жан-Люк сознательно сменил тон разговора.

– Однако, это все равно не оправдывает нарушения графика дежурств.

Найдите своего сменщика, и пусть он займет свое место на мостике.

– Понятно, – ответил Ворф. Не совсем ясно, слышится ли в его голосе недовольство. Ведь клингоны не терпят, когда им читают нотации. – Я уведомлю о вашем приказе и остальных...

Пикар внимательно посмотрел на него.

– Только не говорите мне, что и остальные превышают свои полномочия.

Появившаяся гримаса на лице начальника охраны говорила о многом: в глазах отражались и удивление, и стыд, и желание промолчать – в более или менее равных пропорциях. Клингон отчаянно пытался придумать достойный ответ.

– Лейтенант?

– Да, сэр... Все обстоит так, как вами сказано.

Пикар почувствовал, как в нем закипает гнев. Он злился, конечно, не на экипаж, а на самого себя. Как же далеко дела вышли из-под его контроля, пока идут поиски "Грегора Менделя"?

Внезапно отвернувшись от клингона, капитан набрал свой личный код на клавиатуре компьютера. На экране монитора появился список. Изучив его, Пикар стер информацию и посмотрел на лейтенанта, который все так же молчаливо сидел на другом краю стола.

– Вы свободны, – отпустил его командир. Клингон встал.

– Спасибо, сэр.

Он повернулся и вышел, довольный своим освобождением.

Итак, не только Ворф нарушает правила... Почти треть экипажа на мостике делает то же самое. С одной стороны, это все очень трогательно.

Пикар никогда не стремился специально завоевывать популярность; скорее, он поступал по справедливости. Увидеть, насколько привязаны к нему люди, очень приятно. Но смотреть на их проделки сквозь пальцы капитан не собирался.

Поднявшись, он вышел из-за стола и направился к дверям, которые распахнулись, открывая для обзора мостик и нарушителей порядка.

Никто не посмотрел на него... Ситуация почти комедийная.

Подавив улыбку, Пикар прошел и стал перед центральным пультом, чтобы его могли видеть все.

– Попрошу внимания, – произнес он низким, хорошо поставленным голосом, слышным во всех уголках командного отсека.

Все взгляды устремились на него.

– Мне стало известно, – продолжил Пикар, – что некоторые из вас слишком злоупотребляют своими обязанностями. Требую, чтобы такое положение немедленно изменилось!

Чтобы хоть как-то отблагодарить их за потраченные усилия, он добавил:

– Более того, все офицеры, не занятые на мостике, могут воспользоваться всем спектром удобств корабля для отдыха. И это не просто совет... – Капитан вспомнил, как Ворф упомянул Джорди. – Мое обращение касается также и инженерного отсека.

Во время "речи" Пикара офицеры обменивались взглядами. Правда, не ликующими, а, скорее, смирившимися. В конце концов, все они считали, что их место на мостике. Если бы им захотелось развлечься в свободное время, то капитана спрашивать бы не стали... Тем не менее, офицеры подчинились: с разных сторон стали слышны вызовы сменщиков.

Удовлетворенный, Пикар вернулся в свое кресло. Он не смотрел по сторонам, но знал, что за ним сейчас наблюдают Райкер и Трои.

– Я разочарован в вас, – громко сказал он. – В вас обоих... И особенно в вас, старпом. Когда меня здесь нет, вы остаетесь вместо меня, а не для того чтобы возглавлять заговор.

Капитан заметил, как Трои прикрыла улыбку рукой. Когда рядом телепат, трудно притворяться рассерженным.

Райкер, однако, принял выговор за чистую монету. Он поерзал в своем кресле, а потом подал голос:

– Я бы не стал называть это заговором, сэр... Скорее, это демонстрация верности и некоторых, возможно, устаревших ценностей.

– Допустим... Но вы знаете также хорошо, как и я, что срыв, так сказать, не за горами. Предпочитаю, чтобы мои люди тратили свою энергию во время экстренных случаев, а не во время рутинной работы. Некоторые уже находятся здесь по третьей-четвертой смене подряд. В таких условиях нельзя сохранить бдительность.

Райкер кивнул.

– Понимаю... Вы говорите, что двадцать четыре часа подряд могут вывести из строя любого?

– Конечно, старпом.

– И каждому на мостике, дежурившему столько времени, пора отдохнуть?

– Без сомнения.

Глаза капитана сузились в подозрении... Он ожидал какого-то подвоха со стороны первого офицера. Но Райкер сохранял непроницаемость, выработанную годами службы.

– О чем ты говоришь, Вилл? Выходит, здесь есть человек, который пробыл несколько смен на мостике и не подчинился приказу?

Старпом и Трои переглянулись.

– Ага! – произнес Пикар со зловещей улыбкой на лице. – Такой человек, все-таки, есть, не так ли?

– Так точно, сэр, – подтвердил первый офицер.

– Тогда выкладывайте... Кто он?

Райкер виновато посмотрел на него.

– Вы, сэр. По моим подсчетам, вы находитесь на мостике уже двадцать шесть часов.

– Двадцать семь часов тридцать девять минут, – поправил его Дэйта. Он сообщил об этом как бы между прочим, просто бросил через плечо.

Пикар нахмурился, пожалев, что благоразумие у андроида работает не так четко, как другие его органы чувств, например, слух. Собравшись, капитан обернулся к Райкеру.

– Спасибо, – сказал он, – за сообщение... Вы остаетесь за главного, номер первый, Кивнув Трои, капитан присоединился к растущей очереди офицеров у турболифта.

* * *

Поначалу Фреди посчитал, что просто очень устал... Все-таки он так долго возился с каталогом геологических данных и образцов, собранных на планете Болдуина-Маккина.

Работал не по обязанности... Бог свидетель, в профессии геолога спешки нет. Камни с Болдуина-Маккина всегда, под рукой, могли бы и подождать... А новых он не насобирает, пока не закончатся поиски "Менделя". Даже в обычных условиях Фреди не был занятым человеком. Сколько раз "Энтерпрайз" снисходил до того, чтобы обследовать планеты? Очень немного... Для подобной работы существовали менее крупные и более удобные корабли. Например, пропавший "Мендель".

Фреди оказался своего рода излишеством на большом судне. Компонентом, приходящим в действие, когда ничего более серьезного нет.

После известия о пропаже исследовательского корабля некоторые подотделы ученых засуетились. Квантовые механики, нуклеонисты...

Разве спокойно можно наблюдать, сложив руки, как коллеги трудятся в две-три смены, суетятся, бегают на мостик и обратно. И Фреди тоже не выдержал...

Он почувствовал себя на подъеме, переполнился энергией. Слава богу, геолог еще не успел разобраться с анализами с Болдуина-Маккина, иначе просто не знал бы, куда себя деть. Именно по этой причине Фреди принялся за работу с не меньшим напором, чем его коллеги. Как и они, он трудился по две смены, спал совсем немного и снова принимался за классификацию образцов.

Более того, ему это нравилось. Чертовски нравилось! Приятно упорно трудиться, лететь на волне поставленной цели. Он не ощущал ничего подобного уже многие годы, возможно, даже со школьной скамьи. А учиться Фреди закончил давным-давно.

Затем он заметил усталость: в пальцах, в спине... "Естественный результат, – сказал сам себе Фреди. – Сказываются долгие часы, проведенные у монитора..." Такого объяснения вполне хватило, чтобы ум успокоился.

Но состояние геолога ухудшалось... И очень быстро. Пальцы стали деревянными, негнущимися, как при артрите. Мышцы спины, ног с трудом удерживали тело при ходьбе и даже при сидячей работе.

"Отдых, – подумал он. – Мне нужен отдых!"

Только позже до него дошло, что он попал в неприятную передрягу.

Однажды геолог встал, чтобы найти что-либо выпить, но его колени подогнулись сами по себе, будто в ногах вместо костей у него оказалось желе. Он, как подрубленное дерево, упал на бок.

"Черт, что со мной творится?" – спросил он себя мысленно.

Даже в этот момент фреди отрицал свое серьезное заболевание.

Наверное, из-за долгого сидения заблокировалась циркуляция крови", мелькнула у него мысль. Однако, такое состояние проходит через несколько минут, а в его случае не проходило вообще. Фреди облокотился на стул, но ноги отказывались поддерживать его. Вскоре руки устали держать тело, и геолог опустился без сил на пол.

– Компьютер! – позвал Фреди, вернее, попытался позвать, надеясь вызвать помощь. Но слово получилось исковерканным и невнятным, совсем не таким, как ему бы хотелось.

Фреди попытался снова, и увы, с тем же результатом. Мольба оказалась столь же невразумительной, как и раньше. Язык стал неповоротливым, вялым, таким же неподвижным, как и нижняя часть тела.

Теперь мужчина лежал на ковре в лаборатории геологии. Паника начала подавлять все ростки разума. "Со мной что-то не так... Черт, действительно, случилось... Если мне не окажут помощь в ближайшее время, то страшно подумать о дальнейшем..."

Дверь находилась всего в нескольких метрах от него. Если добраться до нее, то можно дотянуться и до сенсора...

Слава богу, удалось! Перед глазами – пустой коридор, освещенный тусклым светом в соответствии с "ночным" периодом на корабле, Фреди ухватился пальцами, которые едва сгибались, за ковер и пополз к выходу.

Сейчас он чувствовал себя еще слабее, чем пару минут назад. Геолог увядал, таял прямо на глазах.

Безумно трудно подтянуть себя к двери – ноги не оказывают никакой поддержки. Когда Фреди достиг своей цели, он обливался потом и тяжело дышал.

Почти задыхался...

Из-за напряжения? Или это мышцы окончательно отказываются выполнять свои функции?

Руки и плечи еще подчинялись, но болели, будто кто-то втыкал в них сотни маленьких ножичков. Мышцу правой икры свела судорога.

Сколько же еще он сможет двигаться?

Фреди оторвал от пола голову, посмотрел в обе стороны извилистого коридора: ничего и никого... И не слышно, чтобы хоть кто-нибудь приближался.

– Помогите! – закричал геолог, вернее, сделал попытку закричать.

Но его речь теперь звучала не просто невнятно, она превратилась в набор звуков, шипение и свист.

Естественно, ответа не последовало. Только ритмичный шум двигателя, который отдавался вибрацией на полу палубы.

Лаборатория нуклеоники – через дверь... Там будут люди! Должны быть!

Фреди выполз в коридор, несмотря на возросшую боль в плечах. Дышалось все труднее и труднее... Геолог хрипел, стараясь наполнить легкие воздухом..

"Давай же! – кричал он себе. – Еще чуть-чуть!"

Держать голову было все труднее, поэтому он просто опустил ее на пол.

Двигаться тоже становилось все тяжелее, но сдаваться нельзя.

Борясь, цепляясь за каждый выступ, Фреди прополз мимо лаборатории астрофизики. В это время она пустовала, можно не сомневаться... А если остановиться на проверку, и там никого не окажется, то уйдут последние силы. Поэтому геолог пополз дальше, глядя на первоначальную цель. Сжав зубы, подал тело вперед... Еще раз... И еще... как обезумевшая, с выпученными глазами, вытащенная на сушу рыба, умирающая от того, что не может оказаться в воде.

Звук его дыхания заполнил весь коридор... Длинный и ужасный хрип, раздававшийся то громче, то тише... Замедляясь с каждым новым вдохом...

Фреди почувствовал головокружение. Во рту появился горький вкус, вкус металла.

До двери лаборатории оставалось всего чуть-чуть... Всего несколько метров. Но геолог знал, что ему их не преодолеть.. Закрыв глаза, он провалился в дыру – глубокий черный водоворот, засасывающий его все ниже и ниже, и ниже....

Глава 2

Наступали сумерки. За колоннами грандиозного открытого холла, позади грушевых, гранатовых и фиговых деревьев, до самого горизонта тянулось великолепие цветов. Ярко-красные, оранжево-золотистые, светло-зеленые они отчетливо виднелись в лучах заходящего солнца.

Джорди радовался, что сумел создать такую чудесную программу для голопалубы. Словно сцена из произведений Гомера, другого сравнения не подберешь.

Доставляло удовольствие и самому поприсутствовать здесь. Капитан все-таки оказался прав... Они работали слишком много и интенсивно. Все, без исключения. Небольшой отдых и возможность расслабиться взбодрит их.

Как раз сегодня и выпал шанс испытать эту новую программу, так что повода для жалоб просто не было.

Джорди уже не в первый раз воссоздавал образы стихов Гомера. Но именно этот отрывок о троянском коне и его использовании в Трое он услышал впервые.

Результаты работы получились даже лучше, чем ожидал Ля Форж. Тот, кто изобрел голопалубу, навечно, по мнению Джорди, попал в списки благодетелей человечества.

... Появились три божественно красивые девушки, вышедшие из другой части дома. Покружив между чудесными колоннами и изящно выточенными золотыми светильниками, они становились на цыпочки, чтобы дотянуться до чащ на подставках и зажечь в них смолу хвойных деревьев. Огонь взвился вверх, бросил тень на серебряных псов у входа и закружился, потрескивая от прохладного ветерка.

Все казалось таким реальным... Пахло мясом, куски которого лежали на подносе перед каждым гостем; ощущался вкус медового напитка; нежный ветерок охлаждал кожу. Даже возгласы гостей ублажали слух, Но самой заметной фигурой, конечно, являлся сам Гомер, выделявшийся среди гостей продолговатым лицом, нависшими бровями и огромной седой бородой.

В этот момент он был не просто поэтом. Прекрасный актер стоял перед людьми – тонко чувствующий душу своих персонажей, с отличным голосом и удивительной пластикой. Если бы Гомер родился в другое время и в другом месте, то смог бы играть главных героев в трагедиях Вильяма Шекспира.

Конечно, если бы он мог еще видеть.

Джорди почувствовал легкое прикосновение к руке и лениво взглянул на мужчину, сидевшего в кресле рядом с ним. Мемниос наклонился вперед и зашептал Ля Форж на ухо:

– Он сегодня в отличной форме... Видите блеск в глазах Леокритора?

Его так просто не заставишь слезы лить, вы же знаете.

Гомер в это время дошел до места в своей поэме, когда царь Трои, Приам, найден мертвым дочерью Кассандрой. Бедняжка стояла на одной из башен городской стены, а мимо нее троянцы тащили огромного деревянного коня. Очевидно, подарок с предложением мира, оставленный уплывшими греками... Она кричала о нависшей опасности, но никто не слушал ее. Греки выбрались из пустого корпуса коня, открыли ворота и стали резать троянские глотки. Приам оказался одной из первых жертв.

Поэт описывал ситуацию довольно любопытно. Кассандру словно подменили. Спокойная, почти отстраненная в краткий период прояснения, она не стала скорбеть по отцу и посылать проклятия на головы убийц – для этого найдется время потом. Сейчас она благодарила богов, что ее отец, царь Приам, не дожил до того момента, когда разрушили его город и сожгли дотла.

Кассандру нашли и забрали в рабство греки во время ее страстной молитвы...

Именно такое толкование заставит пролить слезы Леокритора.

Очень скоро сумерки превратились в непроглядную тьму. Прошло немного времени, и Гомер закончил свою историю, исполнив на простой деревянной арфе заключительный аккорд. Звуки, казалось, достигли каждого сидящего в холле. Медленно, но неумолимо наступила тишина.

– Да будут благосклонны ко мне боги, – произнес Акапфир, их хозяин. В его голосе слышалось простое и неподдельное восхищение Гомером. – Ты прав, мой друг... Эта простая арфа издает самые приятные звуки, выделяясь своим пением среди всех инструментов, которые я предлагал тебе. Теперь твой хозяин Акапфир чувствует себя глупцом, потому что высоко ценил их.

Поэт по-доброму рассмеялся. Его приятный низкий голос не резал слух, а скорее, походил на шум водопада.

– Ты – не глупец, – сказал Гомер, обращаясь к хозяину. – Ты – щедрый человек, готовый поделиться своим богатством с другими. Откуда тебе, знать, что внешний вид инструмента не имеет ничего общего с его звучанием.

– Ха! – воскликнул Данайк, один из гостей Акапфира. – Твое остроумие не подводит тебя... Пусть твоя арфа из простого дерева, но зато язык – из чистого серебра.

Гомер улыбнулся, отложил арфу и встал. Для своего времени он оказался высоким, даже выше самого Джорди.

– Вы слишком добры ко мне, – произнес он, поправляя свое одеяние.

Певец глубоко вздохнул. – Как великолепно пахнут сады! Поможет ли кто-нибудь из собравшихся побродить незрячему старику среди деревьев?

Естественно, такой чести обычно удостаивался хозяин дома. Но Акапфир посмотрел на Джорди.

– Почему бы вам не погулять с нашим гостем? – спросил он, радушно улыбаясь. – Ведь вы прибыли издалека, чтобы только послушать его?

Именно этого Ля Форж не планировал специально. Компьютер голопалубы преподнес ему приятный сюрприз.

– Да, конечно, – неуклюже промычал старший инженер. – Это большая честь для меня.

Он подошел к креслу, в котором сидел поэт. Подав руку, Джорди взял ладонь Гомера в свою.

– Спасибо, – поблагодарил бородач. Он позволил Джорди провести себя среди гостей и светильников. – Мне кажется, вам уже приходилось водить незрячих. Вы – хороший проводник.

"Ну да, – подумал главный инженер. – Слепой ведет слепого".

– Приходилось, – ответил он.

Когда они проходили мимо колонн, аромат цветов усилился и стал пьянящим. Между полом и землей располагались ступеньки. Мужчины спустились по ним.

– Осторожно на последней, – предупредил поэт. – Здесь выбоина, не зацепитесь сандалией.

Джорди посмотрел вниз. Действительно, по камню змеилась большая трещина. Инженер перешагнул через нее.

– Я бывал у Акапфира много раз, – объяснил Гомер, – и уже знаком с дорогой.

– Понимаю, – ответил Джорди и осознал, как его ответ мог прозвучать в данный момент. – Я не шучу, – добавил он.

Поэт кивнул.

– Я знаю... Не волнуйтесь, подобное часто со мной происходит. Он помолчал.

– Итак, Джорди, вы ведь отличаетесь от остальных?

Они шли по грязной тропинке, ведущей к вершине холма. По обеим сторонам росли фиговые деревья, посаженные ровными рядами.

Инженер пожал плечами.

– Не очень. Я просто прибыл из... другого места.

– Наверное, издалека.

– Можно и так сказать...

– Но вы приехали послушать меня. Разве у вас нет певцов?

Джорди засмеялся.

– Множество. Но таких, как вы, – нет!

– Гм... Спасибо за комплимент. Но здесь кроется что-то еще, ведь правда? Вы, наверное, хотите спросить меня о чем-то?

"Неужели я так много вложил в программу? – подумал Ля Форж. – Или компьютер хорошо просчитывает все варианты?"

– Я просто... даже не знаю. Мне просто интересно.

– Как я это делаю? Как я описываю то, чего никогда не видел?

– Что-то вроде этого...

Настала очередь поэта пожать плечами.

– Это проблема любого рассказчика, пользуется он глазами или нет.

Петь ли о богах, которые никому не показывались... О давно погибших героях... О том, что случилось где-то далеко... Если ты этого никогда не видел, то это не значит еще, что не работает твое воображение.

Джорди никогда не думал в таком ключе, о чем честно и сказал собеседнику.

– Потерять зрение – не самое страшное, – ответил Гомер. – Бывает и хуже.

– Например?

Поэт почти незаметно вздохнул.

– Например, страшнее потерять память, мой друг. Память... В ней вся твоя жизнь, вся твоя личность. Кто ты без нее? Что ты собой представляешь?

Джорди посмотрел на лицо своего спутника. Заметил ли он боль в морщинках вокруг глаз Гомера? Не стал ли певец певцов в свои долгие годы уставать от жизни? Такое ведь не исключено. В его время старость все еще оставалась проблемой.

Инженер задумался, каково чувствовать себя Гомером, величайшим сказителем своего времени. Иметь такие обширные познания, знать все легенды и стихи... И осознавать, что медленно теряешь возможность пользоваться ими. Ведь это не просто внутренний мир, но и единственный мир, потому что слепой Гомер никогда неоткроет для себя мир внешний, окружавший его.

Затем Джорди остановил себя: "Подожди, подожди... Ведь перед тобой не Гомер, то есть не настоящий поэт... Это всего лишь иллюзия, созданная компьютером голопалубы. Настоящий Гомер умер где-то в семисотом году до рождества Христова на Земле. Как можно жалеть того, кто не существует?.."

Но, взглянув на слепого старика, идущего рядом с ним по аллее с фиговыми деревьями, понял: вся его стройная логическая цепь рассыпалась.

Может, это и не падение Трои, но все равно – трагедия.

– Вы жалеете меня? – поинтересовался поэт. – Я чувствую это по вашей задумчивости.

Джорди просто испугался, насколько проницательной оказалась его программа.

– Не плачьте по Гомеру, – продолжал певец. – Плачьте по Одиссею и Ахиллесу, по Гектору... Когда умрет моя память, умрут и они.

Над холмами поднималась луна... Большая, бледная, отбрасывающая синеватые тени.

– Я не буду плакать, – ответил Джорди. – Мне кажется, вы найдете людей, которые запомнят ваши рассказы. Они передадут их дальше и сделают это очень бережно...

– Хорошо бы... Поэзия сейчас не в почете, как раньше. Так малоновых певцов. И нас становится все меньше. Через поколение или два мы окончательно исчезнем с лица земли.

– Такого не случится, – возразил инженер. – Никогда!

– Вы говорите так уверенно. Никто не может предсказать будущее.

Джорди не удержался и улыбнулся.

– Ну почему? – Мне казалось, что именно сказители предсказывают будущее.

Гомер оглушительно расхохотался.

– Вы подали мне хороший знак и подняли настроение, мой друг. А сами вы никогда не хотели стать певцом?

– Раз или два... Еще в молодости. Но у меня нет таланта. Мне больше нравятся... ну, машины... двигатели... – Он оборвал себя. – Одним словом, что-то движущееся...

– Машины? Так я всегда думал об Одиссее... Инженер, строитель механических предметов... Вроде коня, принесшего несчастье Трое.

– Знаете, – сказал Джорди, – меня всегда интересовало, неужели никто не додумался заглянуть внутрь?

– Должен признаться, – ответил Гомер, – я тоже всегда удивлялся. Луна уже полностью вышла из-за холмов. – Я решил, что Кассандра помогла грекам, сама того не подозревая... Ведь все считали ее безумной, никто не хотел с ней советоваться. Поэтому, когда она предупредила о коне, люди стали делать наперекор ей, доказывая свою разумность.

Джорди улыбнулся.

– Хорошее объяснение.

Инженер припас еще массу вопросов... Например, как устроен конь, сделанный хитроумными греками (сказалось любопытство механика). Но Джорди понимал, что время его пребывания на голопалубе подходит к концу, и он не хотел злоупотреблять им.

– Что-то случилось, мой друг? – удивленно спросил Гомер. – Я заметил, как напряглись мышцы на вашей руке.

– Ничего, – смутившись, ответил Джорди. – Правда, ничего... Просто мне пора идти. Гомер кивнул.

– Туда, откуда пришли... Очень далеко... Поэт произнес эту фразу, не спрашивая, а утверждая понимание происходящего.

– Да. Но у меня есть еще немного времени, чтобы проводить вас в дом.

– Благодарю вас...

– Не стоит, – отозвался Джорди.

* * *

Старшему помощнику Вильяму Райкеру казалось, что он сделал что-то не так.

– Не волнуйся, – успокоила его Трои. – Ты действовал так, как полагается: заботился о корабле и его экипаже.

Они стояли перед пультом управления и выглядели такими крошечными по сравнению с необъятными просторами звездной бездны на переднем экране.

– Конечно, но результат получился не совсем хорошим, правда? Тебя выгоняют из собственного кресла, будто нашкодившего кота; особенно это неприятно, когда ты не можешь защититься и стал уязвимым...

– Вовсе не так, – возразила Трои. – Конечно, капитан мог бы остаться... Если бы захотел.

– Может быть, я вел себя бесцеремонно?

– Наоборот. Ты всегда очень корректен и дипломатичен. Уверена, капитан не обиделся.

Райкер вздохнул.

– Очень надеюсь, Диана. Меньше всего мне хочется причинять ему беспокойство. Я здесь не для этого.

– Конечно, нет... – подтвердила советница. – Знаешь, это просто смешно. Иногда ты так печешься о Пикаре, что начинаешь забывать о себе.

– Я просто ставлю себя на его место... Капитан командует звездными кораблями всю свою жизнь и неплохо, кстати, справляется. Затем появляюсь я, молоко на губах не обсохло, – по крайней мере, по стандартам Пикара, и начинаю что-то делать по-своему.

– Более того, – напомнила Трои, – ты постоянно напоминаешь ему о конце карьеры. Ты молод, жаждешь командовать судном и не скрываешь этого.

Райкер закашлялся.

– Точно.

– Но тебе не приходило на ум, – добавила женщина, – что Пикар иногда сам ставит себя на твое место, а? И он знает, как трудно оставаться на вторых ролях, когда способен на большее? Знает о сложностях должности первого офицера – ни слова больше, ни слова меньше?

Райкер покачал головой.

– У тебя все так просто... Одно дело говорить, а другое – самому переживать...

– Старший помощник?

Вильям обернулся – у пульта Дэйты стоял Весли Крашер.

– Да, лейтенант?

– У меня есть кое-что любопытное, сэр.

Райкер бросил взгляд на Трои и направился к Весли.

– Что конкретно? – спросил он молодого человека, подходя к пульту.

– Похоже, мы нашли тот ионный след, который так долго искали, произнес Весли и указал на экран монитора.

Старпом посмотрел на изображение. Увиденное лишило его некоторой доли оптимизма.

– Я не специалист, но, по-моему, концентрация очень слаба. Что заставило вас и принять это за след исследовательского судна?

– Действительно, – ответил Крашер, – концентрация очень слаба... Но это все относительно, сэр. Если бы мы находились в секторе с природной или искусственной активностью, подобное содержание ионов не значило бы ничего.

Но данный район до сих пор отличался чистотой, и я готов поверить в след корабля.

Райкер закусил губу, изучая представленную информацию.

– У вас достаточно данных, чтобы гипотетически спроецировать маршрут движения судна?

Весли кивнул утвердительно.

– Думаю, да.

Он ввел на экран изображение системы Триликкон Махкти и информацию об ионном излучении.

– Видите вот эти две планеты?.. Четвертую и пятую от светила? След ведет к их орбитам. Первый офицер нахмурился.

– Если только это, действительно, след.

– Разве у нас есть выбор? – удивился Весли. Райкер улыбнулся.

– Попали в точку, лейтенант. Передайте координаты мистеру Шарифу, а я прикажу изменить курс.

– Да нам и не нужно, – ответил юноша, быстро высчитав что-то на компьютере. Слегка удивленно он добавил:

– Пара градусов на правый борт и... – Весли оборвал фразу и взглянул на старпома. Райкер смотрел на него с шутливым упреком. – Извините, сэр...

– Ничего, – успокоил его старший по званию. – Но мне кажется, мы все же предоставим право на подобные подсчеты мистеру Шарифу.

Это его работа.

– Так точно, сэр, – согласился Крашер. – Я переведу информацию на его пульт.

– Спасибо, – закончил беседу Райкер. Оставив лейтенанта выполнять задание, он вернулся к советнице.

Трои уже находилась на своем обычном месте. Старпом занял центральное кресло, где располагался капитан, находясь на мостике.

– Приготовьтесь к смене курса, – приказал он Шарифу. – Мистер Крашер передает вам координаты.

– Есть, старший помощник, – последовал ответ. – Я уже получил их.

– В таком случае, полный вперед!

– Есть "полный вперед", сэр.

Корабль незаметно рванулся, его стремительное движение обнаруживалось только по небольшому сдвигу звезд на обзорном экране.

Трои вопросительно посмотрела на Райкера.

– Ну, что? – не вытерпела она.

– Возможно, мы нашли "Грегора Менделя", – сообщил старпом. – Хотя...

У меня нет уверенности: след очень слабый.

Последовала пауза, во время которой у обоих офицеров возник один и тот же вопрос. Вслух его произнесла Трои.

– Ты сообщишь капитану?

Райкер взвешивал все "за" и "против".

– Нет, – решил он. – Пока не нужно. Это задание слишком важно для него... Зачем вызывать напрасные надежды? Чтобы потом разрушить их?

Трои кивнула, но ничего не сказала. Да Райкер и не настаивал на ответе.

* * *

Лейтенант Ворф... Просто Ворф, потому что на его родной планете не применялись лишние приставки и слова, сжал зубы от боли. Мучительной, ужасной боли... Его жгло изнутри, словно огнем. Уголки губ подрагивали...

С усилием мужчина заставил себя собраться.

После бесцеремонного ухода с мостика Ворфу просто необходимо было снять фрустрацию (фрустрация, – психологическое состояние, возникающее в ситуации разочарования, неосуществления какой-либо значимой для человека цели, потребности. Проявляется в гнетущем напряжении, встревоженности, чувстве безысходности (прим. ред.).).

Жить среди людей непросто – нужна самодисциплина, соблюдение правил.

Постоянно... Все время правила... Везде и всюду...

Вот и сейчас тягостные правила: Ворф проявил свою верность делу, и его же публично пристыдили. Безусловно, капитан верил в дипломатичность своего поступка. В таком случае, он понимает в психологии клингонов не больше, чем остальные.

Поэтому лейтенант направился в спортивный зал и в раздевалке встретился с Радзиком и Паппас, обсуждавшими приказ Пикара о "всеобщем развлечении". Клингон заметил, что не только он один обеспокоен поведением командира, но это не принесло ему облегчения.

Помочь могло только ощущение опасности битвы...

Ворф взглянул на цифровое табло, вмонтированное в стену. Он провел уже в зале тридцать две минуты и пять секунд по корабельному времени.

Шесть Секунд... Семь... Восемь...

Эуракои, которые Ворф держал в вытянутых руках, весили несколько килограммов каждый, поскольку изготовлялись из шрогха, металла настолько же распространенного в Империи Клингонов, сколь редкого на территории Федерации.

Предметом зависти со стороны других планет шрогх стать не мог, потому что для него трудно найти применение в силу его специфичных свойств. Он плохо соединялся в сплавах с другими металлами и в космическом строении не использовался. Фактически шрогх добывали только для изготовления эуракоев.

Ворф обнаружил пару этих предметов в ломбарде на Звездной Базе 13.

Тогда он поломал голову над их дальнейшей судьбой...

Понятное дело, ему захотелось спасти их от печальной участи экспонатов в витрине магазина, вложить оружие в руки клингона, которому они и должны принадлежать. ...