Ледяное небо Криона

Глава 1

В больничном городке росли сосны. За оградой — тоже, опоясав корпуса со всех сторон. Даже в непогоду здесь под защитой деревьев было сравнительно спокойно. В солнечные — вообще благодать. Особенно весной, когда сошёл снег. Прошлогодняя трава, чуть припорошенная иголками, отсвечивала жёлто-зелёным и смотрелась куда аккуратнее, чем осенние опавшие листья.

Смерть тут казалась… не столь устрашающей, что ли. Как может быть плохо, если вокруг всё хорошо?

Да, здесь умирали, несмотря на самое совершенное оборудование, одно из лучших в Европе, очень квалифицированных врачей, специалистов с учёными степенями и мировым именем. Порой они совершали чудеса, вытаскивая пациентов буквально с того света, подарив им десятки лет жизни.

Но медицина бывает бессильна. Как повезёт.

Все эти общие рассуждения не стоят выеденного яйца, когда речь заходит о конкретном человеке. Очень важном.

— Шесть-восемь месяцев, не более, — вынес приговор врач. — Четвёртая стадия, метастазы распространяются быстрее, чем их может сдержать любая известная науке программа лечения. Сами видите, что произошло всего за полгода с первых симптомов.

— Вашей медицине известная? Белорусской?

— Нет, Максим Олегович. Мировой. Возможно, в нашем центре имеются не все аппараты или не все медикаменты, изобретённые на планете. Но мы точно знаем, какие существуют методы. Даже самые экспериментальные. В вашем случае не поможет ни одна. Лечение позволит только отвоевать несколько месяцев.

— То есть ни Израиль, ни ФРГ…

Доктор откинулся на стуле. Наверно, он бесчисленное число раз слышал эти неприятные слова. Мол — есть места, где врачуют лучше вашего. Обидные. Но каждый вправе предполагать всё, что ему вздумается. Или в отчаянии цепляться за любой шанс.

— Иногда я рекомендую выезд, особенно если вижу: у больного или его родных достаточно средств на такое лечение.

— Я не настолько стеснён в деньгах.

— Учтите, что начала распространяться эпидемия. Европа закрывает въезд. Да и шанс заражения КОВИДом на Западе выше. К тому же Инесса Францевна не в том состоянии, когда переезд и иллюзия продвинутого лечения принесут пользу, внушив временную надежду на «особенных» германских или израильских врачей. Поздно. Начинается борьба за каждый месяц, неделю, день. Сочувствую, это тяжёлая борьба не только для самого больного, но и родственников, — онколог глянул в экран компьютера. — Так, вы же разведены?

— Верно. Но она — мама двух моих детей. Близняшек. Им лишь полтора года. Хорошая мама.

— Значит, постарайтесь сделать всё возможное, чтобы последние её месяцы были менее мучительны. А потом вырастить ваших общих детей. Без мамы.

Если бы врач добавил «мудрый житейский» совет скорее жениться и привести в дом «новую мать», Максим бы, наверно, взорвался. Но седому профессору шёл минимум шестой десяток. Опыт общения с безнадёжными пациентами и с их близкими имел богатый.

Доктор видел, что мужчине с приятным, но суровым лицом, отмеченным мелкими шрамами, не нужны притворные утешения, а лучше сказать правду сразу.

Выйдя от профессора, Макс не вернулся в палату. Покинул корпус. Даже под деревьями задыхался, словно набрал высоту, не надев маску, и сейчас потеряет сознание от недостатка кислорода в кабине…

А может, его душили слёзы.

Разум не хотел возвращаться в рациональную колею, прикидывать — когда забирать детей у тёщи, как обустраиваться, организовывать их жизнь, свою.

Как сказать им, что мамы больше нет? Что под могильным камнем — в сущности, уже не она, а только прах. Потому что её улыбка, слова, прикосновения и тысячи других мелочей, которых ждёшь от близкого человека, исчезли навсегда. Безвозвратно.

Как горько это осознавать, когда Инна ещё жива! Мучается болью, но пока совершенно не выглядит умирающей. Не верит, что вот он — конец. Не хочет верить.

— Надежды нет.

Это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Голос уверенный. Как тогда, в госпитале Министерства обороны. И позже, на Аорне.

— Следил за мной?

Как ни парадоксально, явление «агента Смита» если и не принесло облегчения, то несколько отвлекло.

— Естественно. Компьютер считывал информацию. В том числе предупредил, когда вы окажетесь в безвыходном положении. И согласитесь на новое задание, лишь бы я решил вашу проблему.

То есть роботы федерации Герума всё знали и давно могли вмешаться, не тянуть до момента, когда Инну посадили на наркотики, чтобы не сошла с ума от боли…

В Африке Макс, наверно, вздумал бы схватиться за верный «Браунинг» и всадить крупным калибром типу в тёмных очках, вздумавшему подпустить сочувствия в голос.

Нет смысла. Киборг — лишь часть большой машины, управляемой искусственным интеллектом, легко заменимая. Не принимающий решений, в том числе — об условиях сделки, что будет сейчас предложена и практически наверняка очень не понравится Максу.

Попробовал схитрить.

— Безвыходном? Инесса — моя бывшая жена. Сама подавшая на развод. Её неизбежная смерть для меня крайне неудобна, потому что после развода она приняла на себя воспитание детей. Я — лишь воскресный папа. Но миллионы мужчин оказывались в подобном положении, как-то находили решение, не прибегая к помощи Герума.

— Я рано вас побеспокоил?

— Раз побеспокоил — выкладывай. Кого нужно спасти или залюбить до смерти?

— Понимаю. КВН. У него падают рейтинги. Можете обойтись без КВНовских шуток?

— Если изложишь суть, а не будешь кормить присказками.

Со стороны, наверно, казалось, что по аллее от главного корпуса в сторону лабораторного двигаются посетитель онкоцентра и его адвокат в чёрном костюме и при галстуке, пытающийся урезонить клиента, срывающегося на повышенные тона.

— Задание на планете Крион. В сторону Аорна, но дальше, на границе юрисдикции Герума. Сложное. Не исключено, потребуется более года на его выполнение. Степень риска оценивается как средняя.

Услышав последние слова, Макс остановился.

— По какой же градации проходил Аорн?

— Первоначально — как минимальный риск. Мы не предполагали, что вы с треском провалите роль кинозвезды, сами полезете в воздушный бой, переметнётесь к врагу…

— Кстати, мир у них держится?

— Миром назвать сложно. Конфликт тлеет, вплоть до пограничных провокаций и перестрелок. Стороны постоянно попрекают друг друга нарушениями условий договора. Но не воюют.

«Агенту Смиту» наверняка несложно узнать, как поживает Хейша. Но… Столько лет прошло. Больше восьми! Проще считать, что её нет для него. Как и его для неё. Собственно, так оно обстоит и в самом деле.

Коммандера Вишеву-Даушеву Макс вспоминал чаще. Но Вишенки в самом деле нет ни для кого, погибшей в пламени взрыва штурмовика.

Макс шагнул к скамейке и присел. Походка дополнительно выдаёт нервозность. «Смит» опустился рядом.

— Раз хуже, чем на Аорне, значит, уровень опасности — высокий. Что вы хотите от меня?

— Разыскать и уничтожить центр управления климатическими установками, делающими Крион малопригодным для жизни.

— Что же мешает сделать это самим крионцам? Или киборгам Герума?

Человек на месте обладателя чёрного костюма наверно уже светился бы торжеством: жертва повелась, коль выспрашивает подробности. «Агент Смит» и ухом не повёл.

— Начну с предыстории. Планета заселена людьми, идентичными вам и обитателям Аорна. Первые колонисты высадились более шестисот лет назад. Климат был слишком жаркий. Средняя температура свыше тридцати пяти градусов, как бывало на Земле при динозаврах. Для сравнения, сейчас у вас — около четырнадцати. Вдобавок, ось вращения Криона находится почти точно перпендикулярно плоскости эклиптики. Поэтому там нет смены времён года. Первые поселения образовались на полюсах. Затем колонисты смонтировали систему охладительных установок, выстреливающие избытки тепла в атмосферу, частично угробили озоновый слой, восстанавливали… Словом, через несколько десятков лет средняя температура снизилась до двадцати, атмосферу очистили. Стало возможно жить вплоть до тропического пояса. Благо суши много, хоть континенты невелики и они в высоких широтах, в низких разбросаны многочисленные архипелаги. На крайнем севере и юге появились полярные шапки.

— И каждый мог выбрать место с нужным климатом?

— Не совсем. В центре, вблизи тропических пустынь, и у полюсов земля была дешёвая. Бери, стройся, живи. В умеренных широтах цены взлетели. Охренеть от дороговизны, как говорят у вас, русских.

— Я — белорус, — не удержался Макс.

«Смит» не обратил внимания.

— Планетарное правительство имелось, причём Крион относится напрямую к верховным органам Содружества, а не Герума, поскольку считается планетой фронтира. Далее лежит часть галактического рукава, малоисследованная и населённая враждебными формами жизни. На языке Аорна их зовут алиши, русского эквивалента нет, ближайший — чужие.

Образ инопланетянина из старого боевика «Чужой», с учётом его близости к Криону, не прибавил у Максима уверенности, что степень риска — средняя.

— То есть, по замыслу, Крион — опорный пункт на случай попытки вторжения, — вещал киборг. — Но между автономиями, что неудивительно при наличии стольких изолированных островов, возникли конфликты. В результате находившиеся в жаркой зоне добились повторного включения криоустановок на максимум. Опущу подробности, скажу лишь, что они выстудили планету феноменально. Привели к земному смыслу слова «крио», то есть холод, тогда как на местном языке «криос» означает «цветущий». Отныне мировой океан покрыт льдом. Положительные температуры только в тропиках, ближе к экватору.

Максим, всего несколько недель промучившийся на северной авиабазе Союза и куда более привычный к африканской жаре по возвращении на Землю, внутренне поёжился. Перспектива экспедиции на холодную планету никак не согревала душу.

— Почему же сами не отключили холодильники? Привыкли моржевать?

— Столь сильное вмешательство, а сами установки потребляли и выделяли массу энергии, создало мощные перепады температуры и давления. Центр управления климатом неизвестно где, сведения утрачены. А если и найти, вход может быть завален. Конечно, большая часть этих установок постепенно вышла из строя. Но низкая температура на планете поддерживается, потому что ледяной панцирь отражает гораздо больше лучей местного солнца, именуемого Рахес.

— Всё же не понимаю. А если уцелевшие рахесфигачить по одной?

— На Крионе их охраняют. Представьте, из каждой возносится в космос столп энергии, миллиарды джоулей в микросекунды. Часть растекается вокруг, там — нормальная жизнь. Сады, огороды. В теплицах, конечно. Дальше — ледяная пустыня, очень сложные условия существования. В общем, никто не пожертвует своим источником, потому что отключение одного-двух ни на что не влияет. Даже эксперименты повсеместно запрещены. Придётся глушить все. Полностью или частично.

— Орбитальный штурмовик…

— Запрещено! Планета, хоть её человечество практически потеряло глобальное руководство, не считая номинального, числится за канцелярией Содружества. Геруму допустимо вмешиваться только по-мелочи. Особо не привлекая внимания. Обстрел климатронов с орбиты — верх наглости, нас накажут санкциями.

Обсуждение политики далёких планет, в сотнях парсек от Земли, происходившее в обычном земном онкологическом центре километрах в десяти от Минска, показалось бы полной чушью.

Если бы не воспоминания об Аорне.

За три года в Африке и три года после неё даже Аорн стал восприниматься как… Ну, примерно как результат наркотической интоксикации. Накурился, и галюники врезались в память, словно самая настоящая реальность. Макс порой чувствовал себя едва ли не персонажем «Звёздных войн», то ли Чубакой, то ли Люком Скайуокером.

— Допустим, большой пушкой стрелять запрещено. Ну а ты сам? Или другие киборги? Вы же сильнее меня. Обрабатываете информацию в миллиарды раз быстрее. Имеете доступ к любым базам знаний. Способны выглядеть как угодно, маскироваться хоть под человека, хоть под блоху.

— Не получилось, — откровенно признался «Смит». — Пробовали несколько раз. Во-первых, в традициях Криона — ненависть к нам, искусственным существам. С похолоданием пришла деградация. Слишком продвинутая техника вне закона. Придумали методы, как отличить человека от робота.

— Капча?

— Вроде того. Протыкают ножом и смотрят: потечёт кровь или жидкость из сервопривода.

— Чтоб сказать: ты был настоящим человеком, покойник. Хороша капча.

— Поймите. Человеческому обществу свойственна самостабилизация. Вы, люди, умудряетесь приспособиться и выживать в самых немыслимых условиях. Крионцы откатились на столетия назад, теперь отстают во многом даже от Аорна. Не страдают. Именно это уникальное свойство людей, противоречащее формальной логике, нам не понять и не подделать.

— Ты объяснил, почему на Крион должен лететь человек. Но почему я, из такой дали?

— Потому что вы — даже среди людей редкость. На Земле показывают фильмы про персонажей со сверхспособностями, суперменов и супергероев. У вас их сразу две — навлекать на себя неприятности на ровном месте и выживать в созданных своими руками невыносимых условиях.

Максим откинулся на скамье.

— Позволь, угадаю. То есть людей вы уже нанимали. И те не справились.

— Большинство не погибло, — заверил «Смит». — Поэтому задание по опасности сочтено средним. Часть эвакуировали, когда они признали провал. Некоторые, не поверите, вполне прижились. У экватора или дальше, работают на нас или сами устроились, но главную проблему тоже решить не в состоянии. Максим! Мы знаем вас достаточно хорошо. Простите, что угадаю некоторые ваши мысли, но таким образом сэкономлю время обоим.

— Валяй.

— Первое. Вы тяготитесь неприметной ролью, исполняемой здесь. Очевидно, заместитель директора аэроклуба ДОСААФ, катающий над Минском пассажиров в кукурузнике Ан-2, как-то бледно выглядит после роли в событиях, изменивших историю на целой планете.

— Если думаешь, что это мотив броситься в авнтюру, то — нет. Пока у тебя в арсенале запасён только один аргумент — снять с моей головы заботу о детях, оставив её жене, предварительно вылечив. Но мне проще самому их вырастить, чем засовывать башку в пасть тигру.

«Смита» это ничуть не смутило. Если в его программном обеспечении вообще заложена опция смущаться.

— Второе. Вы сильно преуменьшаете в разговоре со мной свою привязанность к детям. А также — остатки чувств к бывшей супруге, невзирая на то, как она с вами поступила. Странное явление «любовь», основанное на понятном инстинкте размножения, у вас не вполне исчезло.

Тут киборг попал не в десятку, а чуть промазал. Скорее в семёрку-восьмёрку. Макс прекрасно понимал, что его роман с Инной — самый нелепый и неправильный в жизни, а эта женщина — в корне ошибочный выбор. Но рождение детей изменило многое. Если не всё.

Он раздражённо буркнул:

— Даже обсуждать не хочу.

— Как хотите. А вот на третий аргумент не найдёте возражений. Кроме Ан-2, вы поднимаетесь в воздух на двухместном Як-52. Но редко. Чтобы прокатить и покувыркать до тошноты богатого клиента. Пилотажным спортом вам заниматься не дают. И это после МиГ-29, «Рыцаря»… Даже устаревший «Рейнджер» и африканская «Дакота» — просто монстры рядом с авипарком клуба. Или там что-то ещё?

— Пригнали восстановленный У-2. С тряпичной обшивкой крыла, начала 1930-х годов постройки, — не стал отпираться Макс, уставший биться головой о стену, увенчанную невидимым плакатом: «У ДОСААФ нет средств на новый самолёт!»

Свои деньги, припасённые в Африке, ушли на покупку квартиры семье, потом отдельной квартиры, когда ушёл из семьи, а ту кинул им. Недёшево обошлось лечение Инны. Оно должно быть бесплатным для гражданки Беларуси, но вот реабилитационные процедуры между госпитализациями, «особенная» диета, помощь сиделки… Остатка хватит максимум на набор «сделай сам» для сборки чего-то сверхлёгкого.

— Вот! А с липовыми украинскими документами или российским паспортом, не подкреплённым лётным дипломом и книжкой о часах, проведённых в воздухе, ничего круче Ан-2 вам не доверят. Снова — в Африку? Или в ЧВК? А может к наркобаронам — возить нелегальную дурь из Латинской Америки в Северную?

— Ни за что.

— Теперь представьте себе мир, где мало свободной ото льда воды. Не проложить тоннели под горами, отрезающими друг от друга обитаемые участки суши. По льду особо не погоняешь, там ледяные поля часто двигаются и трескаются, покрываясь торосами. Угадайте с первого раза, какой транспорт на Крионе основной.

— Воздушный?

— Именно. Планета самолётов и лётчиков. Чтобы выполнить наше задание, надо летать. Обследовать планету. Заводить связи. Искать крупицы информации — где найти тот узел управления, чтоб отключить все охлаждающие установки разом. Поэтому Крион вам подходит больше, чем Земля. Не только для задания. Для жизни, которую вы измените к лучшему.

Макс трижды хлопнул в ладоши. Гуляющие пациенты недоумённо оглянулись на него, затем пошли дальше.

— Аплодирую. Не скажу, что ты меня убедил. Но, по крайней мере, сформулировал, зачем мне лететь на Крион. Теперь колись, на что он вам сдался? По описанию — дыра-дырой.

— Именно. Но, как я говорил, она — крайняя в части космоса, контролируемой Содружеством, чиновники которого не желают прислушиваться к предупреждениям, что с той стороны возможно вторжение. В правительстве Федерации, наоборот, уверены: оно неизбежно. Пусть не сейчас случится, лет через пятьдесят-сто по земному исчислению. Крион нужен нам как форпост обороны, а покрытый льдом он утратил прежнее назначение. Не менее важно, чтоб не стал плацдармом для противника. В нынешнем виде любой захватит планету без напряжения. Да, в «дыре», как вы называете, разведан неплохой набор минералов, а в звёздной системе он скудный — нет пояса астероидов, ближайшая к Криону планета — газовый гигант, остальные тоже негодны для освоения. Но мы связаны правилами Содружества, как было и на Аорне, консула на Крионе они держат, правда — всего лишь киборга. Несмотря на тревожность из-за близости чужих.

— Собираетесь делать бизнес на ископаемых, подписав договор с всепланетным правительством, возникшим после потепления. Да, знакомо.

«Смит» покачал головой очень человеческим жестом.

— На фронтире важен ещё один ресурс. Люди. В силу ваших особенностей, о которых говорил раньше. Вы — слабые, хрупкие, годные для жизни лишь в узком диапазоне температур, давления, гравитации. И в то же время одни из лучших воинов в галактике за счёт экспромта и непредсказуемости. На Крионе осталось всего несколько десятков миллионов. С потеплением население быстро вырастет до миллиарда, если стимулировать.

— Предлагаешь мне создать инкубатор солдат для ваших военных амбиций. На Аорне я прекращал войну, на Крионе должен готовить? Не слишком ли большая цена за выздоровление моей бывшей?

— А также близнят. У неё форма рака, часто передаваемого по наследству. Вы, люди, проверяете собак на генетические нарушения перед вязкой, а сами вступаете в связь с кем попало, — увидев, как у Макса расширились зрачки от гнева, добавил: — С генетической точки зрения. Прощаемся? Тогда готовьте деньги и на лечение детей. Проверяйте чаще. Рак молодеет. Может проявиться и до совершеннолетия.

Это был удар ниже пояса. Кованым сапогом в промежность.

Выходит, долгим предисловием подлый «Смит» только готовил к этому повороту…

Впрочем, почему подлый? Расчётливый, а алгоритм анализа заложен на заводе.

— Всех троих нужно доставить на корабль…

— Рад вашему согласию, Максим. Конечно.

— Но если я провалю задание. Или погибну?

— Тогда не получите премию. Два килограмма золота. К вашему возвращению, думаю, это составит порядка ста тысяч долларов. Заначка у вас есть — оставите жене, чтоб дождалась. Впрочем, здоровая женщина сама заработает.

— Пять кило!

— Два, Максим. Такова утверждённая ставка, и я с вами её обсуждать не уполномочен.

Конечно, и десять килограмм для киборгов — ничто, и вылечить Инну раз плюнуть, думал он, возвращаясь со «Смитом» к главному корпусу. Но таковы торгаши, а добывающая корпорация — основа Герума. Привыкли оценивать, покупать, продавать. За спасибо пальцем не шевельнут, если даже это ничего не стоит и может пригодиться на перспективу. Странные. Вроде помогают, спасают, выручают. А вслед им хочется сказать только одно слово: «Су-у-уки!!!»

Инесса Францевна, конечно, удивилась, обнаружив рядом с бывшим мужем аккуратного интеллигентного мужчину в тёмных очках.

— Уже с адвокатом меня навещаешь?

— Нет, он вроде доктора. Нормально себя чувствуешь? Пойдём, прогуляемся. Есть разговор.

Женщина, немного выше своего бывшего ростом и одетая в модный спортивный костюм, поднялась с постели, на которой лежала поверх одеяла с планшетом в руках. Встала слишком легко для умирающей. Доказывала себе и окружающим: всё ОК.

А голову повязывал платок, из-под него выбилась чёрная прядь парика. Макс знал: под ним — голый череп. Волосы выпали до последнего. Как Инна сохраняет подвижность и не морщится от боли в поражённом теле — чудо какое-то. Выглядит лет на пятнадцать-двадцать старше своего возраста.

— Поговорить? — спросила она на коридоре. — Помнишь, Максим, ты КВНовскую шутку рассказывал. «Доктор, правда ли, что разговорами лечат? Тот отвечает: конечно — правда. Но если в нашу больницу завезут лекарства, то будем ещё и лекарствами». А вот таблеток от рака не изобрели.

От главного корпуса они направились к автостоянке.

— Мы куда-то едем, Макс?

— Еду я один. Очень далеко. Чтобы обеспечить будущее — тебе и близняшкам. Все свои деньги оставляю тебе. Только подпишешь пару бумаг.

Инна села на переднее сиденье неприметного «Солариса».

— Что-то темнишь ты, Макс…

Больше она ничего не успела сказать, потому что «Смит» прикоснулся пальцем к её руке, и больная моментально отключилась. Киборг запустил двигатель и тронул авто по направлению к шлагбауму на выезде.

— Это твой челнок, загримированный под машину?

— Нет. Местное произведение земной техники, на котором доберёмся до челнока. Она — вроде водовоза «Шервуш». И на ней же заедем за детьми. Максим, простые обязательства Герум выполняет всегда.

— А сложные?

— Сложные поддаются разному толкованию. Пристегните женщину. Не усыплять же мне вашу дорожную полицию, если придерётся.

Глава 2

Открыв глаза, Инесса увидела через лобовое стекло «Солариса», как над лесной поляной, совершенно пустой, вдруг начали проступать контуры чего-то сюрреалистического и довольно крупного, размером не меньше зерноуборочного комбайна. Хоть даже неспециалисту было бы ясно — этот агрегат по технической сложности на столетия опередил продукцию родного белорусского «Гомсельмаша».

— Макс… Меня перевели на более тяжёлые наркотики?

Бывший муж первым вышел из машины и открыл ей дверь.

— Хорошо поспала? Выходи.

Она отстегнулась и выбралась из салона. Размяла спину, затёкшую на неудобном сиденье.

— Ты видишь то же, что и я?

— Понятия не имею, что видишь ты. Передо мной четырёхместный челнок класса поверхность-орбита, хорошо знакомый по первому путешествию. Он доставит нас на борт космического корабля, принадлежащего федерации Герум.

Инна посмотрела на него с сожалением.

— Когда ты мне рассказывал сказки о далёкой планете Аорн, думала, готовишься стать писателем-фантастом, если придётся бросить авиацию. Оказывается, ещё до нашей свадьбы начал сходить с ума… Боже! От кого я родила.

Присутствие космического летательного аппарата не пробило стену непоколебимого упрямства.

«Агент Смит» наблюдал молча, оставаясь по другую сторону корейско-российской малолитражки. Лицо под тёмными очками не выражало абсолютно ничего.

А могло бы, подумал Макс. Женщина, бросившая мужа ещё в период беременности, потом тяжело заболевшая и висящая на шее бывшего тяжким грузом, всё равно смеет сыпать упрёками.

Даже не особо красивая. Сохранила стройную фигуру, истончившуюся из-за онкологии. Лицо если и выражало что-то, то лишь презрение.

Иногда бывает достаточно последней капли, и вот эта фраза «от кого я родила» именно ей и стала.

Максим почувствовал, что Инна ему не просто не люба — физически неприятна. Когда поправит здоровье и вдруг в благодарность распахнёт объятия, он её не примет.

Но…

Лёшенька и Даша!

Детки мои…

Вот их очень сильно будет не хватать. Всегда. Тем более, когда вырастут, услышат: папка вас бросил и сбежал. Мама и «мамадорогая» постараются.

Значит, нужно вернуться с Криона. А пока завершить начатое.

Челнок снизился и опустил трап.

— Поднимайся и заходи внутрь, Инна. Если там — деревенский нужник, с удовольствием уличишь меня в сумасшествии.

Когда за ними закрылся люк, «Смит» улёгся в одно из кресел, посоветовав следовать его примеру.

— Гражданин! Хоть вы можете объяснить, что здесь происходит? — желчно бросила Инесса, устроившись в своём кресле.

— Я не гражданин. Вообще не человек и даже не живое существо в вашем понимании. Я — робот.

— Ещё один с поехавшей крышей. Или мне самой пора садиться на галоперидол, чтоб убрать галюны. Надо же, космический корабль! Федерация Хера… Херувима. И мой бывший муж-тряпка в центре всей этой истории.

Она что-то ещё зудела сквозь зубы, когда лёгкая вибрация возвестила о начале полёта.

Обычно на орбите аппарат включал искусственную гравитацию. Макс догадался, почему «гражданин» на какое-то время оставил невесомость. Но даже свободное плавание не убедило упрямую женщину. Она только поймала улизнувший было парик с платком и нахлобучила обратно на голову.

Когда её накрыла крышка медаппарата, «Смит» заметил:

— Предполагаю, что решимость лететь на Крион у вас возросла.

— Остальных агентов вы точно так же вербовали — в безвыходной для них ситуации?

— А кто же покинет нормальный мир ради морозильника и воздушных авантюр?

Таков Герум. Нанять команду высококвалифицированных специалистов за дорого — не их стиль. Предпочитают отчаявшихся.

Стенка аппарата превратилась в дисплей, по которому побежали значки, после лёгкого движения «Смита» превратившиеся в русские буквы. И хотя текст напоминал потуги Яндекс-переводчика, проглотившего эпикриз на китайском и пытающегося изложить медицинскую абракадабру по-русски, смысл был очевиден. Разрастание раковых опухолей и метастаз остановлено навсегда. Но требуется время, чтобы удалить поражённые клетки и заместить здоровыми.

— Ваша любимая без сознания. Метаболизм ускорен до максимума, возможного при её организме, но для завершения процедуры потребуется около трёх земных суток, — отметил «Смит».

Максима дёрнуло слово «любимая». Тем более — из уст (или громкоговорителя) инопланетного робота.

— Не будем тратить их зря, Смитти. Слушай! Есть незавершённые дела на Земле. Надо перевести деньги на её счёт. Обеспечить коммуналку за квартиру — мне же в неё возвращаться. Предупредить, что на работу не выйду. Тёщу, чтоб три дня не искала дочь.

«Смит» кивнул и без слов шагнул к переборке, люк в которой вёл к спускаемому аппарату.

Немного странно, что в преддверии операции, которая в случае успеха изменит жизнь на целой планете, тратить дни на мелкие, совершенно будничные дела.

Для Инессы Францевны они пролетели как один миг.

— Что, это и всё? — буркнула она, выпрямляясь на кресле. — Ох, что-то есть захотелось.

— Прости, что тебе пришлось пропустить три завтрака с манной кашей в больнице. Лучше сними парик и проведи рукой по волосам.

— Волосам? Ты издеваешься⁈

Тем не менее, повиновалась. И аж рот раскрыла от изумления, когда пальцы нащупали короткий ёжик.

— Аппаратура гарантирует, что ты полностью здорова. Даже близорукость и кариес ушли. Истощена, но скоро отъешься. Лёгкий перекус совершим на корабле, тем более над Беларусью сейчас ночь. Туалет за той переборкой направо.

— С детьми процедура закончится быстрее, — пообещал «Смит». — Больше нас ничто не держит, верно, Максим Олегович?

— Тебя — да. А меня… Что держало, то отпустило. Забей. Летим.

Дальнейшее не обошлось без проблем, «мамадорогая», несмотря на успокаивающие звонки бывшего зятя, заявила в милицию, что тот похитил её дочь из онкологической клиники и где-то силой удерживает. Злобной твари самой бы принять курс галоперидола, а отец её внуков который раз пожалел, что не присмотрелся к будущей тёще до свадьбы, иначе понял бы, в кого имеет шанс превратиться милая и нежная девушка, согласившаяся выйти за него.

Что сделано, то сделано. При ином выборе Лёша и Даша не родились бы. Поэтому экс-супруга получала пожизненную индульгенцию на любые выверты. А Максим — безразмерный запас прочности их терпеть. Но и неограниченное может исчерпаться.

«Мама может, мама может всё что угодно… Только с папой, только с папой не может жить», — переделал он песенку по КВНовской привычке.

Нет, на Аорне, особенно в Союзе, женщины вели себя более прямолинейно. Хоть и с ними не без проблем. Иначе остался бы с Хейшей, а не с Инной.

А ведь все особенные интимные таланты «сладкого Борюша» сохранились и по возвращении на Землю. Не пил, не гулял, мужчина романтической лётной профессии, при деньгах… Чего ей не хватало? Скорее всего, начнёт есть поедом любого мужчину, оказавшемуся рядом.

Когда корабль Герума покинул земную орбиту и потащился прочь из Солнечной, к скоростным межзвёздным трассам, у Максима возникло неприятное чувство, что на Земле, кроме близняшек, не оставил никого близкого. Переехав в Беларусь из России, всё равно жил как «шпион на холоде». Не мог раскрыться приятелям — кто он, даже про Африку не хотелось рассказывать. А если от приятеля отгорожен стеной, тот никогда не станет другом.

Лёша. Даша…

«Смит» изготовил их трёхмерные портреты. Можно сказать, детей в прошлом. Потому что, если удастся вернуться на Землю, они будут совершенно не такие.

Более того, Макс сам изменится! Его новая личность, экс-пилота с Денеб-14, потребовала нового внешнего вида. Что стоило подогнать документы под привычное лицо… Но «Смит» был неумолим. Видимо, искусственный интеллект, спланировавший эту операцию, заранее расписал роли. А подправить экстерьер не менее просто, чем сварганить удостоверение личности.

В результате исчез и «сладенький Борюш», и инструктор аэроклуба Максим Олегович Беглов. Новый образ украсился волевым подбородком. Волосы приобрели волнистость. Мускулы — дополнительный рельеф. От прежнего осталась лишь щетина: за хлопотами с отлётом не успевал бриться.

Конечно, дети уже через несколько месяцев забудут и лицо отца, и странную однодневную поездку в космос. Очень маленькие ещё. Инесса… Наверно, уже забыла. Хоть вернуть внешность Борюша с шрамом на правой щеке для техники Герума будет столь же легко, как отрастить оторванную руку. И гораздо быстрее, чем победить рак, разрушивший практически всё женское тело.

На третьи сутки полёта Макс смог, наконец, мысленно оторваться от Земли и полностью углубиться в сбор информации о Крионе.

Язык, слава богам, единый. Синтез нескольких языков с планет, откуда прибыли первые переселенцы. Пусть наполненный местными диалектами и жаргонизмами, но тебя поймут в любом анклаве. Довольно простой. Если обитатели Аорна шипели, то на ледяной планете были характерны свистящие звуки, особенно окончания. Литовцы и греки оценили бы, космический корабль называется «атоютос бостос». Атмосферный самолёт — «ветос бостос», потому что для летательного аппарата не придумали разных слов. Вертолёты и дирижабли там не прижились.

Имя, под которым он прибудет на планету, труднопроизносимо и для крионца, и для землянина, а шанс застать кого-то с Денеб-14 исчезающе мал. Максим несколько раз повторил вслух, чертыхаясь после каждой попытки: Депурвагулуш дан-мей Доп-Демуш-третий. И это не лорд какой-нибудь, вполне заурядный лётчик, намеревающийся получить найм на Крионе.

Имя «Макс» искусственный интеллект корабля перевёл на крионский как «оторва». Кроче, отвязанный сумасшедший, Мэд Макс, словно в американском боевике. Значит, к длиннющему имени надо прибавить реальное имя как прозвище. И под ним — наниматься, тем более спрос в наёмниках там имеется.

Планета, при всей экзотичности её климата, при ближайшем рассмотрении действительно была совсем не безнадёжной дырой. Куча полезных ископаемых, вне Криона отсутствующих в системе, добывается и продаётся военным Герума, затеявшим строительство боевых станций. Так что нет никакой изоляции и скатывания к пещерному существованию. Выращиваемой пищи хватает на прокорм сорока с чем-то миллионов или около того. Кроме добывающей промышленности там развито самолётостроение (кто бы сомневался), переработка нефти в авиационное топливо, производство лекарств и ширпотреба.

Ну и, коль есть чем поживиться, найдутся и желающие. На Крионе процветают себе четыре пиратских анклава вроде легендарной Тортуги в Карибском море Земли. То есть авиабазы для любителей лёгкой добычи. Перехватывают транспортные самолёты, вынуждают к посадке. Кроме того, делают дороже логистику перевозок, потому что владельцам грузовиков нужна скорость, чтоб уходить от пиратов, зачастую — охранное сопровождение. Либо платить отступные за безопасный транзит.

Именно благодаря повышенной смертности пилотов, от рук пиратов или из-за вынужденной посадки во льдах, сохраняется потребность в мигрантах.

Естественно, весьма интересовало, на чём придётся летать. Коль цивилизация деградировала, взлётно-посадочные полосы ледяные, хрупкие, Максим не без содрогания представил этажерки времён Первой мировой, на крайняк — 1920-х годов, с открытыми кабинами, причём на планете, где и у поверхности жуткий мороз… Нет, судбма смилостивилась, с открывшихся картинок дохнуло 1940-ми годами, а «Дакота», памятная по её последнему рейсу в Йемен, не сильно бы выделялась.

Устав от изобилия информации, Макс решил: пусть теперь бортовой компьютер напряжётся, и задал ему построить графики потепления, если отрубить сразу все климатические установки либо часть.

Результат ошеломил.

Одновременная остановка комплексов повлечёт повышение средней температуры планеты на один-два градуса в год, равный полутора земным. Довольно много, но существенное изменение климата наступит лишь через несколько лет, когда начнут отступать ледники, уменьшится отражающая способность поверхности планеты, рост температуры разгонится до трёх-четырёх градусов…

Стоп-стоп. Но что же случится с анклавами, кучкующимися у криогенных установок и выживающими только за счёт утечек тепла, отправляемого в космос?

Они погибнут.

Не будет тепла — не будет и продуктов в оранжереях. Населённой останется только приэкваториальная зона. Макс проверил: у Герума не имеется в той области космоса достаточных ресурсов ни прокормить брошенных на морозе, ни эвакуировать.

Интересно, кто принимает решения? Вряд ли «агент Смит» обладает собственным достаточно развитым ИИ. Он точно в контакте с сервером корабля. То есть поисковые запросы и задания — для него не секрет. Значит, «агент Смит» и те, кто за ним стоит, легко могут узнать, что Макс вскрыл основное содержания задания, куда более страшного, чем на Аорне.

Не просто страшного. Дикого. Он должен найти способ, как заморозить насмерть двадцать пять миллионов человек! Получив в качестве награды две килограммовых плитки золота, каждая размером примерно со «Сникерс»…

Оно — достаточно плотный, тяжёлый металл. Раз в двадцать примерно тяжелее воды. Оттого слитки невелики по размеру.

Ещё раз. Двадцать миллионов загубленных душ за два золотых батончика «Сникерс».

Они охренели⁈

Первый порыв был — тихо саботировать задание. Высадиться на Крионе, полетать в полярном небе, собрать информацию, полезную, в том числе, самому себе. Затем развести руками: извини, старик, не смогла. А если и заработать удастся — тогда нанять что-то межзвёздное и самому удрать из западни, не полагаясь на благодетелей из Герума.

В конце концов, «Смит» не ринется на Землю — в отместку прививать раковые клетки Инессе и детям.

Чуть успокоившись, Макс запросил подробную информацию о криогенных станциях. И поразился — насколько её мало и в источниках Содружества, и у самого Герума. Только самые общие сведения.

Каждая содержит генератор, работающий за счёт управляемого термоядерного синтеза. Максимальная мощность каждого — колоссальная, чуть ли не десятки гигаватт в пересчёте на земные величины. На расстоянии примерно восьмидесяти километров от реактора в небо взмывают теплообменники, через которые идёт циркуляция охлаждающей жидкости. Остатки тепла, вытаскиваемые из атмосферы, и избыточное тепло реактора преобразуются в лучистую энергию, шурующую в космос. Нечто вроде лазерного луча. Только толстого.

М-дя… Тридцатый век развития техники, по хронологии Земли, а принцип охлаждения взят из двадцатого. Ну, наверно крионцам было виднее.

Из построенного ими массива в строю осталось менее трети установок, их работы вполне достаточно для поддержания температурного статус-кво. Если ледяной панцирь уменьшится хотя бы на четверть, планета будет неумолимо нагреваться, пусть медленнее, чем при полном выключении холодильников. Местное солнце Рахес горячее земного, и света от звезды падает больше, несмотря на увеличенный радиус орбиты Криона.

Один вопрос Максим всё же задал «Смиту», хоть мог сформулировать его и искину корабля. Справедливости ради, человекоподобное существо казалось более дружелюбным интерфейсом для общения с компьютерным разумом.

— Смитти, почему не сделать очевидное: перевести реакторы с охлаждения на обогрев? Не выбрасывать энергию в пространство? Быстрее согреем Крион.

— Идея действительно очевидная, — согласился киборг. — Но нереализуемая. Во-первых, криоустановки полностью автономны, с поверхности к ним не пробраться. Во-вторых, от них выходят кабели, реакторы обеспечивают электроэнергией заодно ближайшие поселения и шахты. Выключение или хотя бы сбой в работе — не только прекращение обогрева, но остановка всего, включая подачу воды и света в дома. Поэтому обитатели каждого анклава костьми лягут, но не дадут химичить с оборудованием, даже если пытаться пробурить какой-то ход к реактору. Пока не найден единый центр управления, криоустановки можно отключить только ударами с орбиты по теплообменникам. Что, как я вам объяснил, невозможно из-за Содружества.

— А другие варианты…

— Ищите! Вас система отобрала как одного из возможных кандидатов для миссии именно из-за нестандартного подхода к решению задачи. Возможно, вопреки начальным установкам заказчика, но, в конце концов, к его пользе.

Значит, машины допускают, что суть проекта мне понятна, и исполнять его тупо по их алгоритму не буду, въехал Максим. Похоже, намерены предоставить некоторую свободу действий… Посмотрим, что получится.

Идея саботажа ушла на второй план.

Сформулировав главный вопрос наиболее отвлечённо, он произнёс:

— Гибель жителей Криона из-за того, что выведенные из строя или хотя бы перенастраиваемые установки оставят анклавы без тепла и электричества, входит в число допустимых издержек?

— Допустимых, но нежелательных. Для вас, Максим, приоритетно сохранение жизни соплеменников. Что естественно. Мы мыслим прагматично и тоже не хотим игнорировать возмущение в гуманоидных мирах, входящих в Федерацию, а также растрату человеческого ресурса, ценного у будущей линии фронта. Если удастся сделать процесс регулируемым и плавным, не уничтожая анклавы, это к лучшему. Но чужие так или иначе истребят всех людей, а эвакуировать мы способны только малую их часть. Так что слово «варианты» прозвучало вовремя.

А если «варианты» не срастутся? «Смит» чётко дал понять: массовое вымирание нежелательно, но разрешено, если не найти иного способа согреть поверхность.

Дальнейшие копания в базах данных и вычисления, которые провёл искусственный интеллект корабля, показали безрадостную картину. Герум не собирается напрягать ресурсы для защиты человечества на Крионе.

Сооружаемые боевые станции задержат разведчиков-одиночек или небольшой отряд. Учитывая относительную простоту космических перевозок, доставить сырьё из других планетных систем, чтобы ковать оружие и припасы для достаточной обороны, было бы сравнительно не сложно. Ничего подобного не происходит. Работает один большой комбинат на орбите, кующий модули боевых станций и военных кораблей. Его расширение бессмысленно, он завязан на местную сырьевую базу. Издали привозится только высохотехнологическое оборудование, мизерная часть в общей массе продукции.

Гнев, обуявший Максима, когда обнаружился план геноцида, полыхнул с новой силой. ...