Кузнецов А.А., Чепурнов Н.И. Наградная медаль (в 2-х томах). Том 1 (1701–1917)

Предисловие

Эта книга — первая из двух, посвящённых истории отечественных наградных медалей. Она охватывает период XVIII — начала XX века.

Слово «медаль» произошло от латинского «metallum», что означает металлический знак для награды. А термин «фалеристика» (вспомогательная дисциплина, изучающая наградные знаки) происходит от латинского слова «phalara» — большая медаль или бляха с каким-либо изображением на ней. Нечто подобное носили на груди как символ личного достоинства и отваги римские легионеры.

Все медали условно можно разделить на две части: на медали настольные, выполненные в память знаменательных событий в жизни страны, отдельного человека, и медали наградные, которые носились на груди с лентой определённого цвета. Нас интересуют последние.

О всех, без исключения, российских медалях рассказать в одной книге невозможно, настолько их много. Ведь только на Петербургском монетном дворе было отчеканено (согласно списку, составленному в 1908 году горным инженером В. П. Смирновым) более тысячи названий. Но и этот перечень далеко не полон, поскольку не все штемпели, с которых чеканились медали, сохранились. Так, от петровских времён до нас дошло всего лишь два. При этом надо иметь в виду, что русские медали могли чеканить и в других местах. Словом, мы предлагаем читателю знакомство с историей наиболее интересных наградных медалей России. Причём из-за недостаточного объёма книги вынуждены ограничиться в основном военными наградами, опустив такие важные медали, как «За труды по освобождению крестьян», «За труды по первой переписи населения», «За усердие» и т. д.

Первоначально наградные медали носились на ленте, продетой в петлицу, позже на груди, левее орденов и наградных крестов, и не по значимости, как ордена, а в порядке пожалования (кроме Георгиевских). Наградные медали бывали и шейными.

В XVIII веке и в начале XIX они носились только на орденских лентах — на голубой Андреевской, на красной Александровской, на оранжево-чёрной Георгиевской, на красно-чёрной Владимирской и на красной с золотистой каймой Анненской. Позже появились ленты для медалей, составленные из двух орденских. Скажем, на Георгиевско-Александровской ленте носилась медаль «За покорение Западного Кавказа», а медаль «В память русско-японской войны 1904–1905 гг.» — на Александровско-Георгиевской. Первой русской наградной медалью на комбинированной ленте стала медаль «За взятие Парижа 19 марта 1814 года». Ей была присвоена Андреевско-Георгиевская лента.

В некоторых случаях одна и та же медаль могла иметь разные ленты. Например, серебряная медаль «В память отечественной войны 1812 года» участникам сражений давалась на Андреевской ленте; дворянам, внесшим свой вклад в победу крупными пожертвованиями, — на Владимировской ленте, а купцам за то же — на Анненской. В других случаях лента была одна, а медали чеканили из разных металлов. Так, медаль «В память русско-турецкой войны 1877–1878 гг.» носилась на Андреевско-Георгиевской ленте, но непосредственным участникам боёв, скажем, за Шипку, давались в награду серебряные медали, строевым участникам войны — светло-бронзовые, а нестроевым — тёмно-бронзовые.

Персональные шейные золотые и серебряные медали жаловались, как и ордена, от имени государя, например по такому рескрипту: «Декабрь 17. Его Императорское Величество по всеподданнейшему представлению г. Министра Финансов, 5-й день Декабря, Всемилостливейше пожаловать изволили Тифлисскому Гражданину Эривандову золотую медаль с надписью «За усердие» для ношения на шее на Владимирской ленте, за труды, оказанные им при исполнении возложенного на него особого торгового поручения».^[1]

В конце XIX века для таких медалей устанавливался твёрдый порядок пожалования. «Награждение медалями испрашивается в следующей постепенности: наградные серебряные на Станиславской ленте, на Анненской ленте, на Владимирской ленте, на Александровской ленте; шейные золотые на Станиславской ленте, на Анненской ленте, на Владимирской ленте, на Александровской ленте и на Андреевской ленте».^[2]

С пожалованных любыми медалями, как и с награждённых орденами, в конце прошлого века брали взнос в пользу увечных воинов. Самый большой взнос полагалось внести награждённому медалью, украшенной бриллиантами (были и такие), — 150 рублей. Плата за низшие медали исчислялась несколькими рублями. Не вносили единовременного взноса только награждённые медалями на Георгиевских лентах, например медалью «За храбрость», и получавшие награды за беспорочную службу в полиции и в тюремной страже.

Большинство русских наградных медалей учреждались для награждения участников той или иной военной кампании, похода или сражения. По давней традиции медалями награждались как офицеры, так и нижние чины — унтер-офицеры, солдаты и матросы. Медаль «В память отечественной войны 1812 года» носил на груди и генерал-фельдмаршал и солдат. И тут надо отметить, что впервые массовые награждения рядовых воинов стали проводиться именно в России, и лишь без малого через сто лет — в других странах Европы.

Однако при всём при этом в Своде учреждения государственных наград было записано: «Крестьяне и другие лица бывшего податного сословия, собственно по делам, относящимся до крестьян, представляются к пожалованию медалями только в случае особенных заслуг».^[3]

Наградная система Российской империи носила ярко выраженный классовый характер. В Законе о Российских орденах — «Учреждение орденов и других знаков отличия» — говорилось, что орденские награды могут быть пожалованы только:

«1. Всем духовным, военным, гражданским и придворным чинам.

2. Чужестранным государям и владетельных князей фамилиям.

3. Служащим по выборам дворянам, имеющим и не имеющим чинов, равно и не служащим бесчиновным, если они окажут отличные заслуги.

4. Частным лицам из иностранных, когда, оказав на деле усердие и доброхотство к Государству Российскому, тем самым обратят они на себя внимание и признательность Главы онаго.

5. Купцам и лицам других званий, которые особенными заслугами соделаются достойными сей награды… Мещанам и лицам сельского состояния ордена не испрашиваются».^[4]

Таким образом, крестьяне, как и любые другие люди из простонародья, в царской России орденами не награждались. Это была привилегия дворянства, чиновничества, офицерства. Нижние чины армии и флота отмечались только медалями и солдатскими знаками отличия. Эти приобретённые потом и кровью, мужеством и отвагой награды не назовёшь иначе, как знаками личной доблести и отечественной славы. О них и наш рассказ.

В последние годы заметно повысился интерес не только к фалеристике, но и к таким вспомогательным историческим дисциплинам, как нумизматика, геральдика, генеалогия. Современный читатель становится всё более искушённым в вопросах истории. Его уже не удовлетворяют художественные произведения в литературе, театре, кино, где даются описания прошлого вообще, без подробностей быта, костюма, орденов и других наградных знаков. А те же ордена и медали служат деталью, которая довольно точно определяет эпоху, время действия, расстановку сил в обществе.

Российские ордена представляют собой прекрасную и полезную иллюстрацию к отечественной истории. Но как ни красивы они, какими бы тончайшими произведениями русского ювелирного искусства не были, в каком-то смысле, они безлики. Знаки российских орденов не имели номеров, а стало быть датировать их, привязывать к определённым историческим событиям под силу лишь специалистам. Иное дело наградные медали. Одни из них имели номера, например Георгиевские, по которым можно восстановить имена награждённых, другие учреждались для участников определённых кампаний или сражений.

Уже в трудах М. В. Ломоносова познавательное значение «медалистической истории» нашей Родины получило высокую оценку. Коллекция наградных медалей, выложенная в хронологическом порядке, воссоздаёт важнейшие эпизоды военной истории нашего Отечества за два столетия: Полтава и Гангут, Кагул и Очаков, турецкие войны и войны со Швецией, Отечественная война 1812 года, героическая оборона Севастополя и освобождение болгар от турецкого ига…

В музее Бородинского поля хранится шашка казачьего рода Маркевичей. Она принадлежала потомственным военным во многих поколениях этого рода. На её ножнах укреплены наградные медали за те кампании, в которых участвовали её владельцы. Медалей насчитывается двадцать пять. Первая из них — «В память отечественной войны 1812 года», а последняя — «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Несколько слов о технике изготовления медалей, ибо «медальер должен знать, как делается всё необходимое для производства отбиваемых из металла медалей». Эти слова принадлежат выдающемуся русскому художнику-медальеру XIX века Ф. П. Толстому.

Сначала, естественно, определяется содержание изображения (в зависимости от предназначения медали), продумывается его композиция и делается рисунок. Лицевая сторона медали — аверс — содержит главное изображение, оборотная же сторона — реверс — менее важна. Часто на ней давалась только надпись или проставлялся номер. Иногда реверс просто оставался чистым. По рисунку художник-медальер лепит из воска модель. Прежде чем сделать штемпель медали, изготовляется так называемый маточник, точно соответствующий модели. И уже с него изготовляют штемпели (раньше вручную, а теперь машинным способом), которыми и чеканят медали. Металлический кружок — заготовку — закладывают между двумя штемпелями и сжимают под большим давлением. Когда-то, при ручной чеканке, вместо этого по штемпелю ударяли молотом.

В различные времена в России было довольно много монетных дворов, но чеканили они, главным образом, деньги и только в редких исключениях — медали. В XIV–XV веках свои монетные дворы существовали в Новгороде, Пскове, Рязани, Твери, Кашине, Можайске, Переяславле-Рязанском, Суздале, Городце. Многие из них дожили до XVII века, когда царь Алексей Михайлович уничтожил большинство из перечисленных монетных дворов, в том числе в Новгороде и Пскове, сделав Москву единственным местом чеканки монет.

Пётр I устроил монетный двор в Петропавловской крепости Санкт-Петербурга, а после него возникли и до начала XIX века работали монетные дворы в Екатеринбурге (1725 г.), Колывани (1763 г.), Аннинске-Перском (1788 г.), Полоцке, Херсоне и Архангельске (1796 г.). Монеты чеканились и в других городах, русские деньги выбивали в Крыму, Грузии, Варшаве и даже в Пруссии при завоевании её в 1758 году, но наградные медали — в основном на Петербургском и Московском монетных дворах. То же было с наградными крестами и другими знаками отличия.

Книга познакомит читателя не только с историей наградных медалей России, но и расскажет о наградных крестах типа Очаковского или Измаильского и таких, как «За службу на Кавказе. 1864» или «Порт-Артур». И, конечно, о знаках отличия орденов св. Георгия и св. Анны. Эти солдатские награды были основными знаками славы для российского воинства.

Хочется надеяться, что знание истории наградных знаков России позволит лучше понять её прошлое, ближе познакомиться с традициями российской армии и флота и социальным устройством нашего Отечества в прошедшие века.

Вторая книга будет посвящена наградным медалям СССР. Расскажет она и о некогда запретном — наградах Белого движения. Ведь это тоже частица нашей истории.

Часть 1 Российские наградные медали XVIII века

Наградные монеты Петра I. 1701 г.

Указом 1700 года Пётр I вводит новую денежную систему.^[5]

Очень быстро монетное и медальное дело достигает в России высокого художественного и технического уровня. В своих заграничных поездках Пётр I с интересом изучает технику изготовления медалей, в Лондоне с медальерным производством его знакомит Исаак Ньютон. Нередко Пётр и сам занимается «сочинением» медалей, учась этому у иностранных мастеров, которых он и приглашает на русскую службу с тем, чтобы они не только готовили для него наградные медали, но и обучали своему ремеслу русских мастеров. Реформа денежной системы, военные преобразования стали заметной частью всеобщих изменений, произошедших в России в первой четверти XVIII века.

В 1701 году, когда на новом Московском военно-морском монетном дворе в Кадашевской слободе начала чеканиться первая петровская полтина,^[6] соответствовавшая международному курсу, серебряные золочёные копейки, как награды, уступили своё место этим прототипам русских солдатских медалей. Вес полтины равнялся весу пятидесяти вышеуказанных копеек и западноевропейскому полуталеровику.

Вот этими полтинами молодой царь Пётр и награждал за военные действия своих солдат до 1704 года — до появления петровского рубля.^[7] (Существовал в 1654 году недолгое время первый российский рубль царя Алексея Михайловича.) И уже при взятии Дерпта в 1704 году, как сообщает И. И. Голиков, солдаты получили «по серебряному рублю»,^[8] штемпели для чеканки которого резал Фёдор Алексеев.^[9]

На лицевой стороне рубля очень моложавое изображение Петра I, «почти юноши», несмотря на то, что в это время ему было уже тридцать лет. Царь одет в доспехи, украшенные арабесками, он без традиционного венка и короны, с пышной шевелюрой вьющихся волос. На полтине — в лавровом венке, но тоже без короны и в плаще поверх доспехов.

На оборотных сторонах обеих монет изображён Российский герб — двуглавый орёл, увенчанный государственными коронами — вокруг него указаны достоинство монеты и славянскими цифрами год её чекана.

Наградные полтины и рубли Петра ничем не отличаются от обычных его ходовых монет этого же достоинства. Пробитая в них дырочка или напай, оставшийся после ушка, не могут служить достоверным доказательством их предназначения как наград. Дырочка и паяные ушки на них могли предназначаться и для подвешивания их в качестве украшения народами Поволжья и Приуралья. У чувашей и марийцев, как правило, в монетах пробивались дырочки, а у татарских и башкирских народов на них напаивалось ушко. Позолота на таких монетах тоже ничего не говорит о награде, так как нередко для «мониста» наводилась позолота частными деревенскими кустарями.

Чтобы предупредить соблазн при необходимости пустить такую награду солдатами в обращение и чтобы как-то можно было отличить её от обычных полтин и рублевиков, Пётр лично указывает на монетный двор: «…и велите у всех (медалей) сделать на одной стороне баталию…».^[10] Но традиция оставалась прежней до самых екатерининских времён. Новые «патреты» чеканились как обычные монеты: без ушка для подвески на одежду. Награждённым нужно было самим пробивать отверстие или припаивать ушко из проволоки.

Впоследствии на медали, посвящённые морским баталиям — «За победу при Гангуте», «За взятие четырёх шведских кораблей», «За Гренгамское сражение», ушки напаивались на монетном дворе, «закрывая отдельные буквы надписи».^[11]

Так появились первые настоящие медали для солдат, сражавшихся под Лесной и Полтавой. Но награждение петровскими рублями продолжалось даже после Полтавской битвы. Они выдавались по-прежнему, но за те успехи, которые не были отмечены чеканкой специальных наград.

Традиция награждения рублями сохранилась до конца XVIII века. Сам А. В. Суворов часто награждал своих «чудо-богатырей» екатерининскими рублевиками и полтинами, которые затем передавались из поколения в поколение (от отца к сыну, от деда к внуку) и хранились в почётном месте — под иконами.

«Нарвская конфузия»

Испокон веков Ижорская земля с прилегающими берегами Финского залива была землёй русской. Ещё Александр Невский бивал в 1240 году шведов и немцев за вторжение в эти российские земли. Но в 1617 году, ослабленная войной с Польшей, Россия вынуждена была уступить шведам свои древние прибрежные крепости: Копорье, Иван-город, Орешек, Ям. Русь оказалась отрезанной от европейского мира. Девяносто лет эти земли изнывали под пятой шведов.

И вот наступил новый век — XVIII, век неуёмной деятельности молодого русского царя Петра. Он стремится во что бы то ни стало пробить дорогу к Балтийскому морю, вернуть исконно русские земли России, построить флот и наладить тесные связи с более развитыми западными странами.

19 августа 1700 года Пётр объявил войну Швеции, стянул свои силы к Балтике и осадил крепость Нарву. Армия у Петра была молодая, только что сформированная, не имевшая опыта боёв. Большую часть её составляли солдаты, призванные в строй перед самым выступлением в поход. Пушки — устаревшие, тяжёлые, станки и колёса разваливались под их весом; из некоторых «только камнем можно было стрелять». Шведская же армия представляла собой в то время опытнейшую армию Европы, технически оснащённое профессиональное войско, с прошедшим пол-Европы обстрелянным офицерством.

Исход сражения с войсками Карла XII был предопределён. 34-тысячная армия Петра была разбита шведскими полками, численностью в 12 тысяч. Ещё в начале сражения командование русских полков, состоявшее из иностранцев, и сам командующий перешли к шведам. Только гвардейцы Преображенского и Семёновского полков сумели остановить шведов и дали возможность отступить оставшимся войскам. «Пётр высоко оценил мужество… учредив для офицерского состава этих полков специальный медный знак с надписью: «1700. ноябрь 19N0». «Знак офицеры носили в течение всего существования этих полков, как напоминание о боевых делах…».^[12] Нарва была первым серьёзным поражением Петра.

По указанию Карла XII в Швеции отчеканили по этому случаю сатирическую медаль, высмеивающую русского царя. «Где на одной стороне её был изображён Пётр у пушек, обстреливавших Нарву, и надпись: „Бе же Пётр стоя и греяся“. На другой — бегство русских во главе с Петром от Нарвы: шапка валится с головы, шпага брошена, царь плачет и утирает слёзы платком. Надпись гласила: „Изшед вон, плакася горько“».^[13] Но Пётр принял поражение как урок, преподнесённый историей. «Шведы бьют нас. Погодите, они научат нас бить их», — сказал он сразу же после «нарвского невезения».^[14] «Полки в конфузии пошли в свои границы, велено их пересмотреть и исправить…» Пётр «с бешеной» энергией берётся за перестройку и укрепление армии…

Эрестфер. 1701 г.

Стразу же после «нарвской конфузии» Пётр переходит к «малой войне». В коротких стычках подрывалась в основном продовольственная база шведов. Тем временем Пётр льёт новые пушки, укомплектовывает полки, обучает солдат военному искусству и поднимает их боевой дух.

Реорганизация армии позволила в дальнейшем перейти от мелких стычек с противником к более широким военным действиям. В сентябре 1701 года русские выбивают шведов из Ряпиной мызы. В этой операции участвовало целое соединение отрядов. По своему значению это была небольшая, но первая победа. Вслед за ней последовал более значительный успех у селения Эрестфер, в пятидесяти верстах от Дерпта.

Разведка Б. П. Шереметева сработала точно. Стало известно, что противник собирается неожиданно атаковать места расположения русских войск. В канун нового 1702 года, в мороз, утопая в снегах, 17-тысячный отряд Бориса Шереметева после пятичасового боя под Эрестфером разбил 7-тысячный отряд Шлиппенбаха. Сам командующий успел скрыться в Дерптской крепости. Вот как описывает А. С. Пушкин в своей «Истории Петра» результат сражения: «3000 неприятеля легло на месте. Весь обоз и артиллерия были взяты в плен, взято 14 штаб- и обер-офицеров, унтер-офицеров и рядовых 356…»^[15]

Это была первая крупная победа возрождённой, организованной армии. «Слава богу! — воскликнул Пётр, получив донесение о победе, — наконец мы дошли до того, что шведов побеждать можем… Правда, пока сражаясь два против одного, но скоро начнём побеждать и равным числом».^[16]

За это сражение Б. П. Шереметев получил высший чин армии — генерал-фельдмаршала, и А. Д. Меншиков по поручению Петра привёз ему высший российский орден Андрея Первозванного.^[17] Офицеры же получили золотые медали,^[18] а солдаты — первые серебряные полтины 1701 года.^[19]

По словам И. А. Желябовского, за Эрестферское сражение 28 декабря 1701 года в начале 1702 года к Б. П. Шереметеву были посланы с милостивым словом золотые, причём драгунам и солдатам дано по рублю.

Но рублёвых монет до 1704 года не существовало. Здесь произошла какая-то ошибка. Скорее всего сам Желябовский перепутал полтины с рублёвыми монетами, когда писал об этом награждении много лет спустя.

За взятие Шлиссельбурга. 1702 г.

После взятия Эрестферской мызы, весной этого же 1702 года, Пётр едет в Архангельск, строит с помощью опытных поморских мастеров два фрегата «Курьер» и «Святой дух» и за 170 вёрст по суше перетаскивает их волоком сквозь леса, через болота к Нотебургу — бывшему новгородскому Орешку, расположенному на острове Ладожского озера у истока реки Невы.

Вот как рассказывает предание об этой лихой године в начале XVII века: «…высокие-превысокие каменные стены. За ними русские ратники. Вокруг шведские воины, или, как их часто называют, «свеи». Они на воде, в ладьях, на берегу с пищалями и мечами. Множество неисчислимое. Вот герольд, в приметном алом плаще, переправился через реку к крепости, подошёл к стене, прокричал, что славный и могучий король шведский требует сдачи крепости. Орешек молчит.

Тогда ладья, взяв парусами ветер, чёрной тучей надвинулась на остров. На берегу пушки вместе с ядрами выбросили пламя. Вздрогнула земля. Волны пошли по воде.

День за днём, неделю за неделей русские защищали Орешек. Отстреливались. Опрокидывали осадные лестницы. Забрасывали штурмующих камнями, обливали горячей смолой. Выпустили на врага рои пчёл.

Пришла пора, когда, по расчёту шведов, у осаждённых не должно было оставаться ни ядер, ни пороха, ни хлеба. Орешек всё держался. Дружинники дрались мечами, дубинами, кулаками.

Но крепость уже горела. Пламя поднималось выше стен. В такой тяжкий час вдруг заскрипели на пудовых петлях окованные железом двери. Медленно стал спускаться подъёмный мост через ров у воротной башни.

Бой прекратился. Шведы кинулись к мосту, но тут же остановились в изумлении.

Из ворот крепости вышли двое в окровавленных рубахах. Они шли, положив руки на плечи друг другу. Когда один обессиленно падал на колени, его поднимал товарищ. Они не хотели, чтобы враг видел их, хотя и полумёртвых, на коленях. Только эти двое остались в живых из всей русской дружины, и они вдвоём держали крепость в последние дни.

Осаждающие молча расступились перед героями. Шведские солдаты сняли перед ними шлемы. Офицеры обнажёнными клинками салютовали мужеству противника.

Так сдался Орешек.

Случилось это давно…»^[20]

Теперь предстояло этот Орешек во что бы то ни стало вернуть. Крепость неприступная, посередине Невы, подойти вплотную к ней нельзя, так как она расположена в двухстах метрах от берегов. На высоких каменных стенах 142 орудия поджидают петровских «охотников». Полковник Густав Шлиппенбах — брат Шлиппенбаха, разбитого в долине Эрестфера, был старым опытным воином. Он задолго приготовил крепость к обороне. Гарнизон расставил так, что каждый вершок стены был под защитным огнём.

Всё произошло неожиданно быстро. Часть войск на подходе Пётр перебросил на противоположный берег реки, осадный корпус развернулся к крепости, и установленные орудия русских уже били с обоих берегов.

Утром 1 октября Шереметев отправил шведам требование о сдаче, но комендант начал вести уклончивые переговоры, чтобы оттянуть время до прихода подкрепления. Пётр решил действовать и дал указание артиллеристам: «…ему на сей комплимент пушечною стрельбою и бомбами со всех наших батарей разом…» С этой минуты орудия били по крепости, не умолкая «до дня штурма 11 октября».

Барабан известил, что шведы хотят говорить. К Петру из крепости прибыл офицер с письмом, в котором жена коменданта умоляла выпустить жён господ офицеров из крепости «…от огня и дыму… в котором обретаются высокородные…» На это Пётр ответил, что он не против, только пусть они забирают с собой и своих «любезных супружников».

Путь в крепость по-прежнему оставался только через укреплённые высокие стены. Пётр решился на штурм. И вот по сигналу множество лодок с десантными отрядами сразу со всех сторон (с озера и с обоих берегов) под прикрытием орудийного огня устремились к крепости.

Штурм был тяжёлым. Силы Петра подходили к пределу. Мнилась опять «нарвская конфузия». В который раз сбрасывают шведы «московитов» со стен. Снова и снова сам М. М. Голицын ведёт солдат на приступ — волнами, непрестанно, чередуя штурмы с отступлениями, чтобы снова с большей силой ударить по крепости. На головы штурмующих льётся кипяток, расплавленная смола и свинец. Непрерывность атак, упорство и презрение к смерти русских воинов принесли Петру победу.

Взятие Нотебурга. 1702 г.

(Гравюра А.Шхонебека. Начало XVIII века)

Нотебург был взят 12 октября 1702 года. Не выдержали штурма его каменные, двухсаженной толщины высокие стены, не сдержали боевого натиска петровских солдат и десять его башен.

Сам Шлиппенбах вручил М. М. Голицыну ключи от крепости. Но ключи были ни к чему. Ворота крепости оказались забитыми намертво и пришлось их вышибать вместе с замками.

Пётр садится за бумаги. В «Поденном юрнале» он пишет: «Неприятель от нашей мушкетной, так же пушечной стрельбы в те 13 часов столь утомителен, и видя последнюю отвагу, тот час ударил шамад (сигнал к сдаче) и принужден был к договору склониться».

А польскому королю Августу — «Любезный Государь, брат, друг и сосед… Самая знатная крепость Нотебург, по жестоком приступе, от нас овладена есть со множественною артиллерию и воинскими припасы…

Пётр».

И главному надзирателю артиллерии — Виниусу: «Правда, что зело жесток сей орех был, однокож, слава богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чудесно дело своё исправила…»

Нотебург был Петром переименован и отныне он велел звать эту крепость «Шлиссельбург», что в переводе со шведского — «Ключ-город». Крепость действительно являлась в то время «ключом» к Балтийскому морю — «отверзе, заключенное замком сим море Балтийское, отверзе благополучия российского и побед начало».^[21] Это было началом конца пребывания шведов на невской земле.

В честь такой знаменательной победы Пётр велел отчеканить золотые и серебряные медали с историческим напоминанием — «Был у неприятеля. 90 летъ».

На лицевой стороне мастер изобразил царя молодым, в доспехах, с лавровым венком на голове. По обеим сторонам его портрета надписи: «ЦРЬ ПЕТРЪ АЛЕКСИЕВИЧ» и справа титул — «РОСИ ПОВЕЛИТЕЛ». На обороте изображена крепость посреди реки, на переднем плане, на береговом мысе, далеко выдающемся в Неву, — петровская осадная батарея, ведущая стрельбу по крепости (видны траектории полёта ядер). Слева, в перспективе реки — лесистый берег, и по всей реке, вокруг крепости — множество штурмовых лодок. Поверху медали надпись: «БЫЛ У НЕПРИЯТЕЛЯ. 90 ЛЕТЪ»; под обрезом — «ВЗЯТЪ 1702 ОКТ. 21». Цифры числа перепутаны местами при изготовлении штемпелей, вместо «12» проставлено «21».

Вот такими медалями были награждены все нижние чины, участвовавшие во взятии Шлиссельбурга. Документы о награждении утрачены, но благодаря выпискам А. С. Пушкина, получившего «позволение» на доступ к Государственным архивам для подготовки материалов к своим произведениям, установлено, что за взятие Шлиссельбурга «Офицерам даны золотые медали, капитанам даны по 300, поручикам 200, прапорщикам 100, сержантам 70, капралам по 30; старые солдаты пожалованы капралами, а молодым дано жалованье против старых. Всем серебряные медали».^[22] Но не только были одни награждения. Пётр беспощадно наказал дезертиров, которые покинули поле боя: «Несколько беглецов… сквозь строй, а иные казнены смертью».^[23]

Медали за взятие крепости выдавались участникам штурма без ушков, как и старомодные «золотые» и рублёвые «патреты». Петровский порядок по «представлению заботы самим награждённым» с приделыванием ушка на медали, выдававшейся в качестве награды, даёт основание судить, что вышеуказанная медаль является наградной.

Существовала и памятная серебряная медаль, диаметром 70 мм, которая отличается от наградной особой тщательностью исполнения. По-видимому, она предназначалась на заграницу, для прославления первой победы Петра на Неве.

Автором-исполнителем этих медалей был русский мастер Фёдор Алексеев, «на монетном денежном дворе работает с начала денежного двора», т. е. у Кадашевского, в Замоскворечье и с 1701 года.

«Небываемое бывает». 1703 г.

Не прошло и года после взятия Орешка, как Б. П. Шереметев со своей 20-тысячной армией двинулся в поход. 25 апреля он осадил вторую и последнюю крепость на Неве — Ниеншанц, находящуюся недалеко от устья, при впадении в неё Охты.

Переговоры о сдаче никаких результатов не дали. Шведский гарнизон решил отбиваться. Началась жестокая бомбардировка крепости из всех имеющихся пушек. При таком обстреле шведы неожиданно выкинули белый флаг. Штурма не потребовалось. Ниеншанц пал 1 мая 1703 года, и началось строительство северной столицы — «Санкт-Питербурха».^[24] Крепость была переименована в Шлотбурх, в переводе — замок, который навсегда закрыл для шведов вход в Неву и Ладожское озеро.

А уже через пять дней после взятия Ниеншанца последовала новая небывалая победа Петра. Из Выборга шла на поддержку крепости Ниеншанц эскадра адмирала Нумерса. Опытный моряк, он из осторожности не решился входить в Неву всей флотилией, а направил с целью разведки к крепости двухмачтовую восьмипушечную шняву «Астрель» и большой адмиральский двенадцатипушечный бот «Гедан». Но они с наступлением ночи и наползавшего с моря тумана вынуждены были встать на якоря в самом устье Невы. В предутреннем рассвете, когда над рекою ещё нависала туманная дымка, в тени берегов уже скрывалось более тридцати лодок с гвардейцами Преображенского и Семёновского полков. По сигналу пистолетного выстрела вся эта армада лодок устремилась к кораблям противника. Шведы заметили опасность, развернули свои суда и начали палить из пушек. Но большинство лодок уже миновали опасную зону, доступную судовой артиллерии, нырнули под борта кораблей и сцепились с ними. Начался абордажный бой.

Одной группой командовал сам бомбардир — капитан Пётр Михайлов (Пётр I). На подходе к кораблю он бросил на его борт гранаты, со всеми вместе ворвался на вражеский корабль, и началось рукопашное сражение. В ход пускались сабли, ножи, приклады, всё, что попадало под руки, и даже кулаки.

Другой корабль штурмовал со своими молодцами дерзкий и нахрапистый поручик А. Д. Меншиков. В считанные минуты русский десант расправился со шведскими экипажами. Корабли «Астрель» и «Гедан» с опалёнными парусами как боевые трофеи привели к крепости с новым названием Шлотбург.

Это была первая победа на водах Балтики, принёсшая огромную радость Петру. Он стал шестым в списке кавалеров ордена Андрея Первозванного. «Орден был на него возложен Ф. А. Головиным „яко первым сего ордена кавалером“»^[25] в походной церкви. Такого же ордена удостоился и А. Д. Меншиков. «Данилыч получил ещё одну привилегию, высоко поднимавшую его престиж: ему разрешалось содержать на свой счёт телохранителей, своего рода гвардию. Подобным правом в стране никто не пользовался, кроме царя».^[26]

Успех был действительно настоль необычен, что в честь «никогда прежде небывалой морской победы»^[27] по личному распоряжению Петра отчеканили золотые и серебряные медали с надписью: «Небываемое бывает».

На аверсе этой медали — поясное профильное изображение Петра, без традиционной короны и лаврового венка, в доспехах, украшенных витиеватыми арабесками. По краю медали, вокруг портрета, надпись: «ЦРЬ ПЕТРЪ АЛЕКСЕВИЧЪ ВСЕЯ РОСИИ ПОВЕЛИТЕЛЬ». На реверсе — два парусных корабля, окружённые множеством лодок с солдатами петровской гвардии. Сверху, с небесного свода, опущена рука, держащая корону и две пальмовые ветви. Над всей этой композицией (по краю) надпись: «НЕБЫВАЕМОЕ БЫВАЕТЪ»; в самом низу стоит дата — «1703».

Золотыми медалями диаметром 54 и 62 мм (с цепями) были награждены офицеры — участники абордажа.^[28] Солдаты и матросы, участвовавшие в схватке, получили серебряные медали диаметром 55 мм без цепей.

Штемпели для этих медалей резал Фёдор Алексеев. Это не вызывает сомнений, так как изображение Петра на них аналогично по характеру исполнения рублёвым алексеевским монетам 1704 года.

Чеканились монеты на Кадашевском монетном дворе — в Москве.

Надписью к оборотной стороне медали — «Небываемое бывает» послужило изречение самого Петра.

За взятие Нарвы. 1704 г.

Каждую весну из Выборга приходила к устью Невы шведская эскадра адмирала Нумерса. Она поднималась по реке в Ладогу и всё лето до самой осени разоряла на её берегах русские селения и монастыри. Теперь подход к Неве с моря закрывала новая крепость Кроншлот (Кронштадт), заложенная на острове Котлин. На Луст-Эйланде (ныне Петроградская сторона) разворачивалось строительство нового города. Назначенный его губернатором А. Д. Меншиков доносил царю: «Городовое дело управляется как надлежит. Работные люди из городов уже многие пришли и непрестанно прибавляются».^[29]

В ноябре 1703 года пришвартовался первый иностранный корабль с солью и вином. В то же время в Лодейном Поле на Свири уже строились корабли для Балтийского флота. Б. П. Шереметев со своим войском овладел Копорьем и Ямбургом.

Весной следующего 1704 года приказ Петра опять торопил генерал-фельдмаршала в поход — «…Немедленно извольте осаждать Дерпт (Юрьев)». 4 июля передовые отряды подошли к крепости. «Город велик и строение палатное великое», «…пушки их больше наших», «…как я взрос, такой пушечной стрельбы не слыхал», — доносил Петру Б. П. Шереметев. Действительно, артиллерия у шведов была мощнее и числом «в 2,5 раза превосходила русскую».^[30]

Дерптом смогли овладеть только после «огненного пира» в ночь с 12 на 13 июля. Пётр спешит. Нарва ещё с 30 мая обложена русскими войсками под командованием другого генерал-фельдмаршала Огильви. Им нужна помощь.

23 июля царь уже четвёртый раз со времени падения Дерпта указывает медлительному, но основательному Б. П. Шереметеву — «днём и ночью итить (к Нарве)». «А есть ли так не учинишь, не изволь на меня пенять впредь».^[31]

И вот снова Нарва! Долго ещё держалось оцепенение от той «нарвской конфузии» 1700 года. Но теперь солдаты были обстрелянные, имели большой военный опыт и высокий моральный дух, благодаря успехам последних лет. Из Дерпта и Петербурга была доставлена тяжёлая осадная артиллерия.

На предложение о почётной сдаче крепости старый комендант Горн ответил насмешкой, напомнив русским о «первой» Нарве. Пётр решил проучить его и пустился на военную хитрость. Часть своих войск он переодел в синюю шведскую форму и направил их к крепости со стороны ожидаемой шведами помощи. Инсценировалось сражение между шведским войском и русскими. Вот как Пётр описывал этот маскарад в своём «Поденом юрнале»: «И тако притворные… начали к нашему войску зближаться… начали наши нарочно уступать… И само войско також нарочно аки бы мешалось. И тем тако нарвский гарнизон польщён, что… комендант Горн… выслал из Нарвы… несколько сот пехоты и конницы, и тако… въехали в самые руки мнимого войска. …В залоге поставленные драгуны, выскоча на них напали и… рубя и побивая, их гнали, и несколько сот побили, и много в полон взяли…»^[32]

Теперь русские смеялись над шведами. Пётр был доволен — «высокопочтенным господам поставлен зело изрядный нос».

Вторая часть сражения превратилась в драму, которая произошла после 45-минутного штурма крепости. Бессмысленное жестокое сопротивление шведов озлобило русских солдат до крайности. Ворвавшись в крепость, они не щадили никого. И только вмешательство самого Петра остановило это побоище.

Крепость была взята 9 августа 1704 года. Теперь вся Ижорская земля была возвращена России. Ликующий Пётр пишет: «Инова не могу писать, только что Нарву, которая 4 года нарывала, ныне, слава богу, прорвало».^[33] О медалях на взятие Дерпта нам ничего неизвестно. Возможно, их не чеканили. Но на взятие такой памятной крепости, как Нарвы, нельзя было не выпустить медаль. И она была отчеканена.^[34] На лицевой стороне её изображён Пётр, развёрнутый по традиции вправо, в лавровом венке, доспехах и мантии. Надпись по кругу медали размещена необычно: «РОСИИ ПОВЕЛИТЕЛЬ», справа — «ЦРЬ ПЕТРЪ АЛЕКИЕВИЧЪ. ВСЕА».

На реверсе — бомбардировка крепости Нарвы. Отчётливо видны траектории полёта ядер и их разрывы. Слева, вдали, Иван-город. Вверху, по кругу, надпись: «НЕ ЛЕСТИЮ, НО ОРУЖИЕМЪ С ПАМОЩИЮ ВЫШНЕГО ПРИЕМЛЕТСЯ». Слева, под обрезом — «НАРВА», справа — «1704».

Предполагается также существование подобных золотых медалей такого же размера. Документы по награждению ими утеряны, но в записках А. С. Пушкина указывается, что после взятия Нарвы в 1704 году медали были розданы чиновным людям, бывшим при её осаде.^[35]

Штемпели выполнялись тем же мастером — Фёдором Алексеевым.^[36]

За взятие Митавы. 1705 г.

После взятия Нарвы 19 августа 1704 года был заключён русско-польский договор о совместных действиях против шведов. По условиям этого договора военные действия должны были переместиться в Литву, где находились в это время главные силы шведов во главе с Левенгауптом. Нужно было отрезать их от Риги и разгромить.

Летом 1705 года войска Б. П. Шереметева подошли к Митаве и взяли её, но столкнувшись у Мур-мызы с главными силами Левенгаупта, потерпели поражение и отступили. Это был единственный проигрыш генерал-фельдмаршала за всю войну со Швецией и то по нелепой случайности, когда он в победе и не сомневался. Через несколько дней Митава снова была взята.

«Взятие Митавы для нас было важно, — писал Пётр Ромадановскому, — ибо неприятель тем отрезан был от Курляндии; и нам далее в Польшу безопасность есть».^[37]

А. С. Пушкин в «Истории Петра» отмечает, что «на взятие Митавы была выбита медаль…»,^[38] но больше в известной авторам литературе об этом нигде не упоминается.

За победу при Калише. 1706 г.

Карл XII захватил Польшу и в январе 1706 года пытался окружить русское войско под Гродно, но встретив сильное сопротивление, направил свою армию в Саксонию, оставив в Польше часть своих войск под командованием Мардефельда. Для укрепления армии в марте месяце к русским войскам в Польше был послан А. Д. Меншиков. Он обеспечивает её оружием, утверждает «Артикул», в котором предусматривает не только воспитание чувства долга, патриотизма, дисциплины у солдат, но и вводит за насилие и грабежи местного населения смертную казнь.^[39] Решающая схватка произошла под Калишем 18 октября 1706 года.

В основном это было кавалерийское сражение. В нём Меншиков использовал свою тактику, которая решила исход боя. Он спешил несколько эскадронов драгун, потеснил фланги противника своей кавалерией и отрезал шведам путь к отступлению. Сам командующий армией Мардефельд оказался в плену.

Пётр получил от Меншикова депешу: «Не в похвальбу вашей милости доношу: такая сия прежде небывалая баталия была, что радошно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились».^[40]

Это была одна из значительных побед Северной войны. Даже иностранные дипломаты считали, «что сия победа всех возбудит против шведа смелее поступать».^[41]

Обрадованный Пётр наградил своего любимца лично «сочинённой» дорогостоящей тростью стоимостью (внушительной по тем временам) 3064 рубля 16 алтын, украшенной алмазами, крупными изумрудами и гербом А. Д. Меншикова.^[42]

Победа под Калишем отмечена массовым пожалованием медалями офицеров и унтер-офицеров. Солдаты же получили награды по старому обычаю — в виде серебряных монет.

Всего медалей было отчеканено шесть типов,^[43] в том числе круглые золотые — в 6, 3 и 1 червонец в соответствии с размерами в диаметре 36, 27 и 23 мм.^[44]

Особенно интересна полковничья медаль в 14 червонцев, размером 43x39 мм.^[45] Она заключена в увенчанную короной ажурную золотую рамку, украшенную финифтью и инкрустированную с лицевой стороны драгоценными камнями и алмазами. Для унтер-офицеров жаловалась медаль серебряная, овальная, размером 42x38 мм.

На лицевой стороне всех медалей изображён портрет Петра I, обращённый вправо, в лавровом венке, простых доспехах; по краю медали надпись: слева — «ЦРЬ ПЕТРЪ», справа — «АЛЕУИЕВИЧЪ». Оборотные стороны всех медалей имеют одинаковое изображение — Пётр на вздыбленном коне, в античном одеянии, на фоне сражения. По краям медали надписи: слева — «ЗА ВЕРНОСТЬ», справа — «И МУЖЕСТВО». Под обрезом дата: «1706».

На аверсе полковничьей медали в отличие от серебряной — царь в богатых доспехах, пышно задрапированных мантией; сама надпись полнее: «Црь Петр Алеуиевичъ всеа Росии повелитель». В обрезе предплечья инициал медальера. На всех золотых медалях пышность портрета царя зависит от ценности медали. Медаль в 6 червонцев имеет богато орнаментированный бортик по всему кругу.^[46]

Над калишскими медалями работали в основном два иностранных медальера, находившиеся на русской службе, — Соломон Гуэн (француз), резавший исключительно портретные стороны, и Готфрид Гаупт (саксонец), резавший оборотные стороны медалей. Были выпущены медали и без монограмм — «явно работы русского мастера».^[47]

За победу при Лесной. 1708 г.

Калишская победа не привела к завершению войны. Карл XII снова вторгся на территорию России. Он намеревался разбить русскую армию и через Смоленск пойти на Москву.

В середине 1708 года шведы заняли Могилёв. Но дальше, на пути к Смоленску, столкнулись с неприступной обороной, остались без продовольствия, фуража и вынуждены были повернуть на Украину. Карл XII надеялся получить там помощь со стороны турок, крымских татар, изменника Мазепы, пополнить запасы и снова через Брянск и Калугу повести наступление на Москву.

Медленное продвижение огромной шведской армии давало возможность лёгкой коннице А. Д. Меншикова и пехоте Б. П. Шереметева наносить врагу внезапные удары. У села Доброго русский авангард сокрушил неприятельскую колонну.

В борьбу с завоевателями включался и простой люд, создавая что-то вроде партизанских отрядов. Жители уходили в леса, увозили с собой продовольствие, угоняли скот, как требовал Пётр в своём указе: «Везде провиант, фураж… жечь… также мосты портить, леса зарубать и на… переправах держать по возможности», и дальше — «…у неприятеля идти сзади и сбоку и всё разорять, также и партиями знатными непристанными на оного нападать».^[48]

Карл нёс огромные потери и ждал помощи. Из Прибалтики к нему шёл огромный обоз из семи тысяч подвод, гружённый продовольствием и боеприпасами. Его сопровождал 16-тысячный корпус Левенгаупта. Для его разгрома Пётр решил использовать новую тактику. Был сформирован «летучий отряд — корволан», обладающий большой подвижностью.

Бой шведам навязали на пересечённой, закрытой местности у деревни Лесной (в Белоруссии). Леса перемежались здесь с перелесками и болотами. В такой обстановке шведам трудно было маневрировать своим обозом и пушками.

Русскими войсками командовал сам Пётр. Бой начался утром 28 сентября, длился весь день и отличался большим упорством с обеих сторон. С наступлением темноты сражение закончилось поражением шведов. Весь обоз со снаряжением, ожидаемый Карлом XII, достался русским. Сам Левенгаупт скрылся под покровом ночи и явился к своему королю с небольшим остатком голодных и оборванных солдат.

Эта победа Петра имела решающее значение в дальнейших событиях под Полтавой. Недаром Пётр назвал её «Матерью Полтавской баталии» — шведы под Полтавой остались без артиллерии и боеприпасов.

В память об этом событии было отчеканено шесть типов золотых медалей разного достоинства^[49] — в 13, 6, 5, 3, 2, 1 червонец. Они служили для награждения офицеров в зависимости от чина и заслуг. Медали высшего достоинства (с золотым обрамлением, алмазами и финифтью) стоили по тому времени более 800 рублей, назывались они «Нарядные Персоны».^[50]

Золотых медалей было выдано 1140 штук. Для награждения рядового состава — участников сражения были отчеканены серебряные медали необычного диаметра — 28 мм. Во многом эти медали похожи на калишские.

На лицевой стороне традиционный портрет Петра I, но круговая надпись изменилась: «ПЕТРЪ. ПЕРВЫ. ИМП. ИСАМОД. ВСЕРОСС.».

На оборотной — изображение Петра на вздыбленном коне на фоне сражения, выше, над всей композицией, — развевающаяся лента с надписью: «ДОСТОЙНОМУ — ДОСТОЙНОЕ». По краям медали надписи: слева — «ЗА ЛЕВЕНГ:», справа — «БАТАЛИЮ». Внизу, под обрезом, дата: «1708».

Документы на награждение не сохранились, но в «Дневнике военных действий Полтавской победы» по этому поводу записано следующее: «…Всех штабных обер-офицеров жаловал Государь золотыми портретами с алмазами и медалями золотыми по достоинству их чинов. А солдатам — медали серебряные и давались деньги».

Неизвестно, сколько было выдано серебряных медалей, но только в одном Преображенском полку было награждено ими «унтер-офицеров 39, сержантов, каптенармусов и капралов 88».^[51]

Штемпели резали те же мастера — Гуэн и Гаупт. Обрамления «Нарядных персон» выполнялись русскими золотых дел мастерами.

За Полтавскую баталию. 1709 г.

Осмотрев укрепления Полтавы, Карл XII пришёл к заключению, что крепость падёт после первого выстрела. Но он ошибся. Восемь попыток взять её в течение трёх месяцев никаких результатов не дали. Героический гарнизон под командованием смелого полковника Келина упорно сопротивлялся. Защищали Полтаву и все способные на это горожане. 20 июня 1709 года русская армия переправилась на правый берег реки Ворсклы. Войска Карла XII оказались зажатыми между обороняющейся крепостью и армией Петра. Первая атака шведских войск была предпринята 27 июня в 2 часа ночи. На пути к месту расположения русского авангарда шведы напоролись на линию редутов. Это нововведение Петра оправдало себя. Атакующие попали под перекрестный огонь и были отброшены. Сам командующий одной из колонн — Шлиппенбах (эрестферский) попал в плен.

Решающий этап сражения наступил утром 27 июня. Общее командование войсками Пётр поручил Б. П. Шереметеву, а сам принял пехоту. Перед началом битвы он обратился к войскам с пламенной речью: «Воины! Вот пришёл час, который решит судьбу отечества. — Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и церковь. — Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении перед очами вашими правду и бога — поборающего по вас! — А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе, для благосостояния вашего!».^[52]

Обе армии почти одновременно двинулись навстречу друг другу. Вот как описывает один из современников ход битвы:

«09 часу перед полуднем генеральная баталия началась, в которой хотя и зело жестоко в огне оба войска бились, однакож долее двух часов не продолжалось, ибо непобедимые господа шведы скоро хребет показали, и от наших войск с такою храбростью вся неприятельская армия (с малым уроном наших войск, иже притом наивяще удивительно), как кавалерия, так и инфантерия, весьма опровергнута, так что шведское войско не единожды потом не остановилось, но без остановки от наших, шпагами, багетами, и пиками колото, и даже до обретающегося вблизи лесу гнаны и биты».^[53]

Находясь в самой гуще сражения, Пётр воодушевлял солдат: «За Отечество принять смерть всегда похвально!» Одна пуля пробила ему шляпу, другая расплющилась о крест, висевший на груди, третья ударила в седло.^[54] А под предводителем конницы А. Д. Меншиковым было убито три лошади. В стане противника пушечное ядро разбило носилки раненого Карла XII. Его с трудом сумели вывезти из страшной свалки. Началось беспорядочное бегство деморализованной шведской армии к Днепру.

В преследовании противника отличился со своей конницей Меншиков. Вот как он сам об этом докладывал Ромадановскому: «Божией милостию… взял в плен ушедших с Полтавского сражения под Переволочну генерала… графа Левенгаупта… и 16 275 человек».^[55] За эту операцию А. Д. Меншиков получил высший военный чин генерал-фельдмаршала.

Случилось небывалое — 9-тысячный отряд русских взял в плен 16-тысячное войско противника. «Может быть, в целой истории не найдётся подобного примера покорного подчинения судьбе со стороны такого количества регулярных войск», — писал английский посол Витворт.^[56] Самому Карлу XII удалось бежать в Турцию, где он долгих пять с половиной лет прожил в качестве «нахлебника» султана.^[57]

Так пришёл бесславный конец шведской армии. Весь генералитет был взят в плен вместе с казной, награбленной за девять лет в Польше, Курляндии и Саксонии. Полтавская битва стала поворотным событием в ходе Северной войны. В 1710 году были взяты Рига, Пернов, Аренсбург, Ревель; после осады пала крепость Выборг.

Полтавская победа была отмечена в России небывалыми торжествами. В течение восьми дней в Москве били в колокола, жгли фейерверки, палили из пушек, угощали на улицах народ. Участники сражения были щедро награждены.

В честь такой грандиозной победы были отчеканены золотые и серебряные медали. Об этом Пётр писал в своём «Поденном юрнале»: «Всех штабных и обер-офицеров жаловал Государь портреты с алмазы и медали (золотые) по достоинству их чинов, а солдатам — медали серебряные».^[58] И годовое жалование.^[59]

Для рядового состава было отчеканено два типа медалей: урядничья — диаметром 49 мм, на оборотной стороне которой изображена кавалерийская схватка (справа, вдали, видна Полтава), и солдатская — диаметром 42 мм, на её обороте — «наивное» изображение перестрелки пехотинцев. Надписи на обеих медалях аналогичны: по верхнему краю — «ЗА ПОЛТАВСКУЮ БАТАЛИЮ»; под обрезом — «1709 г. ИЮНЯ 27 д.».^[60]

Различие в портретах лицевых сторон серебряных медалей несущественное. Изображение Петра на солдатской медали несколько мельче, но в отличие от урядничьей имеет плечевую ленту ордена Андрея Первозванного. А в круговой надписи — «ЦРЪ ПЕТРЪ ВСЕРОСИСКИЙ. САМОДЕРЖЕЦЪ» — в урядничьей медали добавлено отчество — «АЛЕКЕВИЧЪ». Работали над штемпелями те же мастера — Соломон Гуэн и Готфрид Гаупт.

В своём письме к И. А. Мусину-Пушкину Пётр I указывает: «А штемпели вырезать вели отведать саксонцу, который на денежном дворе у адмирала режет штемпели для монет».^[61]

Медали чеканились без ушков. Но для ношения их на Андреевской (голубой) ленте ушко «припаивалось уже к готовой медали, захватывая её края и закрывая отдельные буквы и надписи».^[62]

«Орден Иуды»

Изменой Мазепы Пётр был крайне возмущён: «…что учинил новый Иуда Мазепа… ныне при гробе стал изменник и предатель своего народа».

Надеясь взять Мазепу живым, он заранее даёт указание через А. Д. Меншикова в Ижорскую канцелярию: «Сделайте тотчас монету серебряну весом в десять фунтов, а на ней велите вырезать Иуду на осине повесившегося и внизу тридесять серебряников лежащих и при них мешок, а позади надпись против сего: „Треклят сын погибельный Иуда еже за серебролюбие давится“. И к той монете сделав цепь в два фунта, пришлите к нам на нарочной почте немедленно».^[63]

Уже за Переволочной 1 июля в погоню за Мазепой были посланы два драгунских полка бригадира Кропотова с наказом царя: «…его взять, вести за крепким караулом и смотреть того, чтоб он каким способом сам себя не умертвил».^[64]

Но Мазепе с двумя бочонками золота и со всем своим скарбом удалось ускользнуть от гнева царя. Пётр был озлоблен неудачей. Он настойчиво требует от турецкого правительства, «чтобы изменника Мазепу, весьма искали, поймать и за караул взять». А позже посылаются ещё три настойчивые просьбы: «Изменника Мазепу… в нашу сторону выдать».^[65] Не получив положительного результата, царь предлагает султану поменять Мазепу на главного министра Швеции графа Пипера, попавшего в плен под Полтавой.

Позже Пётр действует через своего посла в Турции П. А. Толстого, который пытался подкупить главу мусульманского духовенства за 300 тысяч талеров.^[66]

Нужно было во что бы то ни стало вернуть Мазепу, чтобы публично осрамить его, как это ловко и остроумно умел делать Пётр, и «предать анафеме». Для этого и задумана была «Иудина медаль», работы по изготовлению которой велись на Московском монетном дворе мастером «серебряного дела» Матвеем Алексеевым «из серебра ефимками, четвертаками и полуефимками двенадцать фунтов, да на угар полфунта, итого двенадцать фунтов с полфунтом».^[67] В то время «домашнего» серебра в России ещё не было и для «серебряных дел» использовалось иностранное монетное серебро.

К 4 сентября «Орден Иуды» был отправлен Петру, но Мазепы уже не было в живых — он скончался 22 августа в Бендерах.

Орден утратил своё предназначение. Чтобы не отправлять его на переплавку, как напрасную работу, Пётр отдал его своему шуту — алчному на серебро — князю Шаховскому и повелел в торжества носить его «на большой серебряной цепи, надевавшейся кругом шеи…».^[68]

Дальнейшая судьба этой медали-ордена неизвестна, упоминалось только о том, что её видели на придворном шуте Анны Иоанновны.

За Вазскую баталию. 1714 г.

В феврале 1714 года на финском побережье, возле города Ваза, произошло сражение между наступавшими русскими войсками под командованием М. М. Голицына и шведами.

На это событие последовала наградная медаль, но ею были отмечены исключительно только штаб-офицеры — от майора до полковника.^[69] Солдаты, по-видимому, получили по старой традиции рублёвые «патреты».

Выпущенная по этому случаю медаль была необычной. Она имела на оборотной стороне лишь шестистрочную надпись: «ЗА — ВАСКУЮ — БАТАЛИЮ — 1714 — ФЕВРАЛЯ — 19 ДНЯ».

Это единственный пример подобного оформления награды в петровскую эпоху. Позже оно станет типичным.^[70]

Уже во второй половине XVIII столетия на всех медалях, исключая Чесменскую, вместо композиционного изображения сражений будут помещены только указывающие на них тексты и даты.

За победу при Гангуте. 1714 г.

После Полтавской победы Россия предложила Швеции мир. Но упрямый Карл XII из Турции, куда он бежал после поражения, дал категорический отказ: «Хотя бы вся Швеция пропала, а миру не бывать». Чтобы принудить противника, Пётр направляет свои сухопутные силы к побережью Ботнического залива, поближе к самой Швеции, и одновременно энергично строит линейные корабли. В 1713 году он пишет своему дипломату П. П. Шафирову: «Флот наш, слава богу, множица, мы уже ныне тринадцать кораблей… от пушек и выше имеем, и ещё ждём довольного числа к себе».^[71]

К 1714 году флот настолько усилился, что «теперь давай боже милость свою! пытаться можно». Пётр открыто двинул корабли к городу Або, чтобы оттуда через Аландские острова ударить по Стокгольму. Но шведский адмирал Ватранг преграждает путь у южной оконечности полуострова Ганге-удд (ныне мыс Ханко). Тогда Пётр решает часть лёгких кораблей перетащить в узком месте на западный берег полуострова «переволокой», рубит лес, жжёт костры и этим приводит в замешательство шведов.

Для перехвата петровских кораблей в конце переволоки Ватранг направляет часть своей эскадры под командованием Эреншильда в западный залив полуострова. В этот же день он делает вторую ошибку, ослабляя свою эскадру, отделяет ещё часть кораблей и направляет их к стоянке русских судов у восточного берега полуострова. В это время над морем ветер стих и тяжёлые шведские парусные суда оказались без движения. Пётр воспользовался этим. На своих многовёсельных галерах он обошёл на недосягаемой для выстрела дистанции шведскую эскадру и в заливе у перешейка, с западной стороны полуострова Гангут, блокировал флотилию Эреншильда. К адмиралу был послан парламентёр с требованием о сдаче, но последовал отказ — «Я никогда в жизни не просил пощады».

27 июля 1714 года, обходя перед решающей схваткой галеры, Пётр воодушевлял экипажи: «Не посрамим знамени русских! Били шведов на земле, побьём и на воде».^[72]

Сражение было тяжёлым — 102 пушки в передней линии кораблей противника против 23 пушек русских. Две атаки в лоб были отбиты губительным картечным огнём шведских орудий, но третья, фланговая, имела успех. Все шведские корабли стали трофеями русских.

Вот как описывал обстановку боя сам Пётр в своей реляции: «Воистину нельзя описать мужество русских войск, как начальных, так и рядовых, понеже абордирование так жестоко чинено, что от неприятельских пушек несколько солдат не ядрами и картечами, но духом пороховым разорваны… А взято от неприятеля людей, судов и артиллерии, також сколько побито и ранено, тому при сем реестр».^[73]

А шведский адмирал Ватранг сокрушался: «Какую глубокую душевную боль причиняют мне эти несчастные события…» И признавался Карлу XII: «К Нашему великому прискорбию и огорчению, пришлось видеть, как неприятель со своими галерами прошёл мимо нас в шхеры».^[74]

Сам адмирал Эреншильд был захвачен в плен. По этому случаю Пётр пишет князю Куракину: «Правда, как у нас в сию войну… много не только генералов, но и фельдмаршалов брано, а флагмана не единого».^[75]

Это была первая морская победа Петра, «заставившая заговорить о себе всю Европу». Она дала возможность перенести военные действия на территорию Швеции.

В честь неё «штаб- и обер-офицеры были награждены медалями (золотыми), каждый по пропорции своего чина, а рядовые серебряными медалями и деньгами».^[76] Сам Пётр получил чин вице-адмирала и «стал расписываться за получение 2240 рублей годового жалования».^[77]

Серебряные медали для награждения нижних чинов чеканили по весу рублевиков и двух разновидностей: для награждения флотских экипажей и армейских десантных полков. Матросская медаль отличается от солдатской более мелким портретом Петра и отсутствием в круговой надписи слова «Повелитель». Оборотные стороны обеих медалей идентичны — изображение морского боя между островами — боевой строй русских галер и шведских парусников в момент решительной схватки. По окружности надпись: «ПРИЛЕЖАНИЕ. И ВЕРНОСТЬ. ПРЕВОСХОДИТЪ. СИЛНО». Под обрезом — «ИЮЛЯ 27 ДНЯ. 1714».

Первоначально было отчеканено всего 1000 штук серебряных медалей, этого явно не хватало для награждения всех нижних чинов, так как участников сражения насчитывалось около 3,5 тысяч человек. В 1715 году было отчеканено ещё 1000 штук серебряных медалей, однако и этого количества было недостаточно. В канцелярию генералитета поступало много обращений с просьбой о выдаче заслуженной награды.

Вот одно из характерных писем на имя Петра, опубликованное в трудах Эрмитажа:

«Державнейший Царь Государь Милостивейший, служу я, раб твой, тебе великому Государю в морском флоте в галерном батальоне в солдатах и в прошлом, Государь, 1714 году был я нижепоименованный при взяте неприятельского фрегата и шести галер на батали, а которые моя братья баталионные солдаты такожде и матрозы были на той баталии и те получили твои государевы монеты, а я раб твой не получил, понеже… по списку, Государь, написано по которому монеты даваны, Дементий Лукьянов, а имя моё Дементий Игнатьев… Всемилостливейший Государь, прошу Вашего Величества, да повелит державство ваше мне рабу твоему за вышеописанную баталию против моей братьи Свой Государев монет выдать и о том свой Государев милостливейший указ учинить…».^[78]

Это письмо служит ярким примером того, сколь дороги для нижних чинов были награды Петра.

И только в 1717 году, по требованию Ф. М. Апраксина, было отчеканено в Москве ещё полторы тысячи серебряных медалей, которых хватило с избытком. Оставшиеся 387 медалей были возвращены в канцелярию генерал-адмирала.

Для награждения офицеров отчеканено было шесть различных по ценности золотых медалей: в 100, 70, 45, 30, 11 и 7 червонцев, высшие из которых выдавались с «цепями» для ношения. Всего было награждено золотыми медалями 144 человека, а офицерам высшего ранга выдано к медалям 55 цепей.^[79]

Резчики штемпелей, как для чекана золотых, так и серебряных медалей, неизвестны из-за отсутствия на них подписей или монограмм мастеров-медальеров. Лишь на двух типах золотых медалей из шести стоит имя С. Гуэна, работавшего в то время на Московском монетном дворе.

Спустя несколько лет были отчеканены памятные (настольные) медали больших диаметров.^[80] Как и на наградных, на них изображены картины морского боя, заимствованные мастерами-медальерами с гравюры XVIII века из «Книги Марсовой» 1713 года.

За взятие трёх шведских кораблей. 1719 г.

Гангутская победа окрылила Петра. Он настойчиво овладевает искусством строить линейные корабли, фрегаты и специальные суда более совершенные, чем у иностранцев. Флот Петра растёт и крепнет на глазах у европейских держав. Сметливый ум русского царя нашёл новую экономическую возможность в кораблестроении. При спуске новых судов Пётр дарит их богатым, особенно проворовавшимся, вельможам, и те вынуждены ревностно оснащать и снаряжать их за свой счёт.

Стали появляться плоскодонные суда, приспособленные для «шхерного» побережья Швеции. Таким образом, российский флот становится надёжным стражем завоеваний Петра.

Карл XII был никудышным дипломатом. Вернувшись 14 ноября 1714 года из долголетнего пребывания в Турции, он стал угрожать нападением на Данию и Норвегию, расстроил отношения с Англией. Так, в 1716 году он умудрился рядом бестактных выпадов противопоставить себя Англии. Пётр решил воспользоваться этим моментом: высадить свои войска в Швеции и заставить её подписать выгодные для России условия долгожданного мира.

Под видом спасения Дании от нашествия Карла XII Пётр договорился с Голландией, Англией и Данией о совместных действиях против Швеции. В Копенгагене сосредоточились огромные морские силы союзников. Верховным командующим «всех четырёх флотов» был избран Пётр, как основной распорядитель в Балтике. Он с гордостью принял роль первого флагмана и в память об этом событии повелел выбить медаль, на одной стороне которой находилось погрудное изображение царя, а на другой Нептун на колеснице, с русским штандартом и тремя союзными флагами. На этой же стороне была надпись: «Владычествует четырьмя. При Бернгольме».^[81] Бюст царя (на лицевой стороне медали) «воодружён» на обрамлённый знамёнами пьедестал.

Русская армада более чем из семидесяти военных кораблей и «нескольких сот транспортов» 5 августа 1716 года вышла в море на патрулирование и сопровождение караванов торговых судов.

Английский флот, примкнувший к этой коалиции, только делал вид сближения с Россией. На самом же деле Англия не могла допустить полного разгрома Швеции. Поэтому операция по высадке объединённых сил в Бернгольме не состоялась. Англия снова встала на сторону Карла XII.

Но с тех пор Пётр не раз «с гордостью вспоминал, как ему между Копенгагеном и Бернгольмом… привелось командовать в качестве первого флагмана четырьмя первоклассными флотами».^[82]

Российские земли были возвращены Петром. Теперь надо было закрепить владение ими мирным трактатом. Но мир не давался.

Переговоры на Аландских островах в мае 1718 года не дали результатов. Даже со смертью Карла XII под норвежской крепостью (пуля навылет пробила ему голову) надежды Петра на успешное заключение мира не оправдались. Он понял, что нужно действовать решительнее, чтобы заставить Швецию принять его трактат.

В мае 1719 года, по данным разведки, Петру стало известно о выходе из порта Пиллау шведских военных кораблей. На перехват их была направлена эскадра Наума Сенявина. Утром 24 мая он настиг шведов между островами Эзелем и Готландом и дал бой, который закончился полной победой русского флота. «Были захвачены линейный 52-пушечный корабль «Вахмейстер», 35-пушечный фрегат «Карлскронваген», 12-пушечная бригантина «Бернгардус». По этому поводу «была отчеканена наградная медаль, известная в пяти вариантах».^[83]

Серебряной медалью диаметром 44 мм были награждены унтер-офицеры, а диаметром 41 и 32 мм — матросы и солдаты. Для офицеров были изготовлены золотые медали в зависимости от ранга.

Изображение на медалях, посвящённых морским победам, с 1714 года стало традиционным. На реверсе этой медали тоже изображён морской бой с той же надписью: «ПРИЛЕЖАНИЕ И ВЕРНОСТЬ ПРЕВОСХОДИТЪ СИЛНО». Под обрезом: — «МАИЯ 24 ЧИСЛ. 1719». На аверсе же, как обычно, — портрет Петра, повёрнутый вправо. В обрезе плеча стоят инициалы «КО».

По поводу этой медали в именном указе Петра говорится следующее: «Господин Президент, отпишите в Москву дабы в монетном дворе сделали немедленно монет золотых для раздачи морским офицерам, которые взяли три Шведских воинских корабля майя в 24 день сего 1719 года, а именно числом 67 разных сортов и велите у всех сделать на одной стороне баталию морскую, а на другой стороне обыкновенно Нашу Персону».^[84] Медаль выдавалась с Андреевской (голубой) лентой.

Автор (с инициалами «КО»), резавший портретные стороны петровских рублей и выполнявший штемпели для этих медалей, неизвестен. Но есть основания «предполагать», что это был русский мастер.

Наряду с наградными медалями на это же событие существовало также два типа памятных мемориальных медалей.

За победу при Гренгаме. 1720 г.

Под влиянием английской дипломатии переговоры на Аландских островах умышленно затягивались. Пётр был раздражён: «Я пошлю сорок тысяч вооружённых уполномоченных, которые подкрепят то, что говорится на Аланде». Началась высадка десанта в различных пунктах шведского побережья, огромный российский флот был сосредоточен у Лемланда, недалеко от места переговоров. В Стокгольме началась паника, шведы молили англичан о помощи. Но адмирал Норрис не решался на открытые действия против русских.

«Неполезного мира не учиним!»^[85] — с этим решением Пётр приказал М. М. Голицыну выбить шведов из района Аландских островов.

26 июля 1720 года русская галерная эскадра подошла к острову Дегерэ. Определив состав шведского флота, Голицын решил использовать новую тактику морского боя. Для занятия удобной позиции эскадра стала отходить к шхерам острова Гренгам, увлекая за собой высокобортные парусные корабли шведского вице-адмирала Шеблота. Когда суда втянулись в мелководный район со множеством островов и подводных камней, русские перешли в контратаку. В упорном, жестоком сражении «два шведских фрегата выбросились на камни», а два других были захвачены, не избежав абордажного боя. Изуродованный в бою флагман противника с девятью мелкими судами спасся бегством. Появление двух новых шведских линейных кораблей и усиливавшийся ветер спасли уходящие суда от преследования и полного разгрома.^[86]

Сражение при Гренгаме 27 июля 1720 г.

(Художник Ф.Перро. 1841 г.)

О результатах этой победы Пётр не без иронии писал А. Д. Меншикову: «Правда не малая виктория может причесться, а наипаче, при очах английских, которые равно шведов обороняли, как их земли, так и флот».^[87] Так английский флот и не решился выступить на защиту шведов.

За Гренгамское сражение «штаб-офицерам на цепях золотых жалованы медали золотые ж, которые через плечо носили, а обер-офицерам золотые медали на голубой неширокой ленте, которые прикалывая к кафтанной петле носили, унтер-офицерам и солдатам серебряные патреты на банте голубой ленты, приколотые к кафтанной же петле, нашивали, с надписью на тех же медалях о той баталии».^[88]

Золотых медалей отчеканено было три типа. Все они круглые, диаметром 41, 37 и 27 мм. Для награждения солдат — серебряные в размер рублевика, диаметром 41 мм. Изображение на медалях традиционное для морских побед. Но круговая надпись несколько изменена — «ПРИЛЕЖАНИЕ И ХРАБРОСТЬ ПРЕВОСХОДИТ СИЛУ», под обрезом — «1720 ИЮЛЯ ВЪ 27 ДЕ.».

Все четыре типа медалей выполнены одним и тем же неизвестным мастером, резавшим портреты на рублёвых монетах с 1720 по 1722 год. Они помечены (под нижней плечевой ленточкой) монограммным клеймом «К». Оборотные стороны медалей принадлежат, по-видимому, резцу того же мастера, за что говорит «единый стиль рельефа рисунков»; «а на наиболее крупной гренгамской медали полностью совпадает начертание букв лицевой и оборотной сторон с выделяющимися из строки более крупными „О“ и „С“».^[89]

В память Ништадтского мира. 1721 г.

Английская эскадра Норриса воочию видела, как петровский галерный флот громил шведскую эскадру. Убедившись в бесплодности попыток вытеснить Россию с берегов Балтийского моря, Англия потеряла интерес к этой войне. Истощённая Швеция, лишившись поддержки союзницы, вынуждена была уступить требованиям Петра.

30 августа 1721 года в городе Ништадте (в Финляндии) был подписан мирный договор на выгодных для России условиях. Весь Финский залив от Выборга до Риги, а также прилегающие к его побережью земли были закреплены за Россией на «вечное владение и… собственность…»^[90]

Так завершилась многолетняя борьба Петра I за Балтийское море. Он называл её «трёхвременной школой», имея в виду войну, продолжавшуюся двадцать один год — «все ученики науки и в семь лет оканчивают, обыкновенно, но наша школа троекратное время была, однакож, слава богу, так хорошо окончилась, как лучше быть невозможно».^[91]

Современник тех событий французский посол Кампредон отмечает, что в Петре проявился «великолепный гений, подкрепляемый зрелыми размышлениями ясного проникновенного рассудка, чудодейственной памятью и храбростью». Они-то и сделали его «величайшим обладателем земель во всей Европе и самым могущественным государем Севера… Россия, едва известная некогда по имени, теперь сделалась предметом внимания большинства держав Европы, которые ищут её дружбы, или боясь её враждебного отношения к их интересам или надеясь на выгодные от союза с ней».^[92]

Заключение мира было торжественно отпраздновано пирами, маскарадами, фейерверками сначала в новой приморской столице — «Питербурхе», а затем в Москве. Во время праздничного карнавала помощники Петра говорили: «Мы из небытия в бытие произведены и в общество политических народов присовокуплены».^[93]

Члены сената и синода в дни торжеств ратовали за то, чтобы «он позволил привести всероссийское государство и народ в такую славу через единое своё руковождение».

С этого времени была установлена следующая форма его титула: «Божей милостью, мы Пётр I, император и самодержец Всероссийский».

Если бы можно было перенестись в ту далёкую эпоху, то мы увидели бы, как Пётр праздновал заключение долгожданного мира:

«Радостные возгласы: „Виват! Виват! Пётр Великий!“ „Виват! отец Отечества!“ — заглушались громом орудийных залпов, салютами тридцати трёх полков.

Праздник победы превратился в невиданное народное гулянье. Сотни петербуржцев толпились возле двух фонтанов, из которых непрерывной рекой текло белое и красное вино.

Для знатных гостей в сенате был сервирован обед на тысячу персон.

Вечером скованная гранитными берегами Нева отражала разноцветные фантастические созвездия потешных огней. Несколько дней продолжалось весёлое… и шумное празднество. Неутомимый на хитрые выдумки Пётр затеял диковинный маскарад с участием самого князя-папы и всего „всепьянейшего собора“.

Празднование победы над шведами перенеслось в Москву. Те же балы и фейерверки шумно ворвались в патриархальную жизнь древней русской столицы. Грандиозное маскарадное шествие возвестило начало двухнедельного народного торжества.

По заснеженным улицам Москвы, нарушая тишину морозного дня музыкой и песнями, скрипя полозьями, извивался пёстрой, разноцветной лентой санный поезд, возглавляемый сидящим на колеснице Бахусом. За ним ехали запряжённые медведями, собаками и свиньями разукрашенные сани.

Всешутейший патриарх с высоты своего огромного трона благословлял стоявших по обе стороны дороги хохочущих зрителей. По бокам его ехали верхами на оседланных быках в кардинальских мантиях члены „всепьянейшего собора“.

Сам Пётр, счастливый, радостный и озорной, в костюме голландского матроса восседал на палубе помещённого на санях фрегата. За ним ехала Екатерина в костюме фрисляндской крестьянки. Её окружала толпа придворных, вельмож и иностранных послов, изображавших диких африканцев, черкесов, турок, индейцев и китайцев.

Ради оживлённых и шумных балов, ослепительных фейерверков, разгульных кутежей на две недели были забыты все дела и заботы.

Так праздновал свою победу над шведами Пётр…».^[94]

Огромное число участников Северной войны было награждено медалями в честь заключения Ништадтского мира. «Большим тиражом чеканилось восемь различных типов» медалей:^[95] для солдат и унтер-офицеров — серебряные, диаметром соответственно 41, 44 мм. Для офицеров — золотые разного достоинства в зависимости от чина и заслуг.

Для прославления успехов России (в дар иностранным влиятельным представителям дипломатических кругов и правительств) было выпущено множество памятных медалей с латинскими надписями.

Все медали были оформлены очень торжественно. Они имели сложное по композиции, с элементами аллегории изображение: Ноев ковчег, а над ним летящий голубь мира с масличной ветвью в клюве; вдали видны Петербург и Стокгольм, соединённые радугой. Надпись поясняет значение изображённого: «СОЮЗОМ МИРА СВЯЗУЕМЫ», а под обрезом слова: «ВЪНЕИСТАТЕ ПО ПОТОПЕ СЕВЕРНЫЯ ВОИНЫ 1721».

Реверсы солдатских и памятных медалей заняты пространной надписью, прославляющей Петра, провозглашающей его императором и отцом Отечества. На офицерских медалях вместо этой надписи помещён портрет Петра I, и эта сторона является для них лицевой.

Ништадтская медаль знаменует собой ещё одно важное событие в жизни Российского государства: она впервые была отчеканена из «злата» и «серебра» «домашняго», т. е. добытого в России, что и отмечено в надписи. Сделаны солдатские медали из серебра Нерченских рудников Большого и Малого Култука.^[96]

За поход на Баку. 1723 г.

После заключения Ништадтского мира Пётр решил наладить торговые связи с самыми отдалёнными странами. Прежде всего ему необходимо было найти кратчайший путь в Индию, который пролегал через Каспийское море. Для этого Пётр планировал завладеть им и поставить по берегам свои форпосты.

Через пять месяцев после завершения войны со шведами он готовится к Персидскому походу. На Волге и её притоках строит «островские» и «ластовые» суда, весной собирает их в Нижнем Новгороде, а оттуда вместе с прибывшими войсками перегоняет в Астрахань.

Для того чтобы избежать кровопролитной войны, русский царь ещё в июне 1722 года обратился к народам Востока с воззванием, в котором говорилось, что идёт он на берега Каспия с благими намерениями, а не как завоеватель. Эта мера в дальнейшем оправдала себя.

15 июля 1722 года под командованием генерал-адмирала Ф. М. Апраксина вышла из Астрахани целая флотилия судов и уже «23 августа власти Дербента поднесли Петру серебряные ключи от города. Между дисциплинированными русскими войсками и местным населением сложились тёплые отношения. В преданиях народов Кавказа говорится о Петре как о милостивом покровителе. В литературе о деяниях Петра приводится любопытный пример из рукописного сборника, переведённого на русский язык:

„В 1138 году Геджры повелитель России и Казани, Пётр I, да успокоит бог душу его, с победоносным войском, переправясь через Терек и Койсу, вступил во владение Дербента. Жители оного вышли навстречу сего могущественного царя с ключами города и были осчастливлены ласковым словом его“».^[97]

Но дальнейший поход на Баку не состоялся. Поднялась буря, и сильнейший шторм погубил все транспортные суда, гружённые провиантом для войск. Однако экспедиция Саймонова к городу Решту на берегу Энзелинского залива провинции Гилянь увенчалась успехом. Сам же Саймонов отправился на реку Куру выбирать место под строительство нового города — будущего главного «торгового центра Восточного Закавказья».

В последующем 1723 году Пётр, на сделанных наскоро судах, забрасывает под Баку десант. На отказ о сдаче русские корабли начали орудийную бомбардировку укреплений «одновременно с сухопутной артиллерией». После такой демонстрации силы властям города было заявлено, что «если дело дойдёт до штурма, то он (генерал-майор Матюшин) сожжёт Баку и никто из жителей не спасётся». 26 июля 1723 года город открыл ворота и был подписан мир с Персией.

Дербент, Баку, Ленкорань с прилегающим к ним побережьем стали последними завоеваниями Петра. В память об этих событиях было отчеканено несколько типов медалей для награждения участников «военных действий 1722–1723 гг. в районе Баку, Дербента и Астрахани».

Серебряной медалью, диаметром 54 мм, награждались донские казаки за поход на Баку. Называлась она «Наградная медаль для казаков 1723 г.».^[98] На лицевой стороне медали традиционное изображение Петра, а на оборотной — Российский герб — двуглавый орёл, увенчанный короной, под ним дата — «1723».

Вот что пишет об этой медали научный работник Государственного Эрмитажа Е. С. Щукина: «Неизвестно, почему она получила такое название. По всей вероятности, она предназначалась для награждения участников военных действий 1722–1723 гг. в районе Баку, Дербента и Астрахани. В письме И. Дмитриева-Мамонова к графу Брюсу от 23 февраля 1723 г. упоминается указ императора о замене присланных серебряных медалей на золотые для раздачи офицерам Преображенского, Семёновского, Ингерманландского и Астраханского полков, бывшим в низовом походе…».^[99] И далее следует её заключение: «Медаль 1723 г. включается, таким образом, в число прочих воинских наград, и нет основания связывать её с какой-либо отдельной группой русских войск».

Все эти медали выполнялись неизвестным русским мастером с инициалами «О.К.». Чеканилась медаль без ушка, которое припаивалось позже. Носили её на Андреевской ленте.

Медаль на смерть Петра I. 1725 г.

И завершает серию Петровского времени медаль на смерть самого Петра I.

На это событие было отчеканено очень много различных типов медалей. Только золотых насчитывается (по степени их ценности) восемь: для вручения высшей военной администрации — в 50, 30 и 20 червонцев, бригадирам — в 16, полковникам — в 10, майорам — в 8, капитанам — в 6 и поручикам — в 4 червонца.^[100] Всего золотых медалей было отчеканено 1600 штук, а серебряных — для награждения нижних чинов — унтер-офицеров, капралов и солдат — десять тысяч.^[101] Эти медали неповторимы в своём роде и портретом, и аллегорической композицией реверса.

Чеканились они на новом Санкт-Петербургском монетном дворе. Мастера, резавшие штемпели, не оставили своих монограмм. Но по характеру работы угадывается сходство с теми из них, что резали первые рублёвые монеты с пометкой «СПБ» в 1724 и 1725 годах.

Портрет Петра на лицевой стороне медали иного, чем на прежних наградах, типа — «с суровым мужественным лицом и с бюстом в пышном обрамлении богатой мантии».^[102]

На оборотной стороне медали — изысканная аллегорическая композиция: «Вечность в виде женской фигуры со своей эмблемой — свившейся в кольцо змеёй, сидя на облаке, уносит ввысь Петра I, облачённого в античные одежды. Внизу на берегу моря — Россия в виде сидящей женщины в короне и порфире, окружённой атрибутами императорской власти, наук, искусств, промышленности и военными трофеями. В море видны суда, знаменующие морскую мощь России. Надпись: „Виждь какову оставих тя“ можно понять адресованной двояко — к России или к Екатерине».^[103]

Такие медали выдавались во время похорон Петра вместе с Андреевской лентой военным. Гражданскому населению раздавались памятные жетоны.

После кончины Петра наградные медали в России долгое время не выпускались. Множество интересных событий военной истории не были воплощены в миниатюрные памятники русского народа.

С приходом к власти курляндской племянницы Петра I — Анны Иоанновны началось мрачное время «бироновщины», которое парализовало культурное развитие страны.

За победу над пруссаками. 1759 г.

После смерти Петра I традиция массового награждения медалями участников войн и отдельных сражений была в России полностью утрачена. И это несмотря на то, что в те годы происходили успешные войны с Турцией (1735–1739 гг.) и со Швецией (1741–1743 гг.), в ходе которых были взяты Перекоп и Очаков, капитулировали шведские войска в Гельсингфорсе, потеряв свою гребную флотилию. Но командование армией и флотом находилось в то время в руках иностранцев и единственным «поощрением» для солдата являлась трость, входившая в комплект формы офицера. Даже выпуск медали для офицеров за взятие города Данцига (Гданьска) в 1734 году, проект которой был предложен на утверждение царице Анне Иоанновне, не получил одобрения.^[104]

И только в самом конце царствования Елизаветы Петровны, во время Семилетней войны (1756–1763 гг.), была отчеканена медаль за победу над прусскими войсками под Кунерсдорфом, близ Франкфурта-на-Одере. Эта победа вспоминается нами реже, чем Полтава, Бородино или защита Севастополя, так же как и замечательный русский полководец, выигравший эту битву, генерал-фельдмаршал Пётр Семёнович Салтыков. Однако победа при Кунерсдорфе принесла русскому оружию куда больше славы, чем взятие в 1760 году Берлина. Это была действительно грандиозная баталия, в которой прусская армия, считавшаяся эталоном^[105] военной организации во всей Европе, была полностью разгромлена. Сам король Фридрих II едва избежал плена — прусская кавалерия чудом спасла его. После сражения он был в таком состоянии, что даже покушался на самоубийство и писал в Берлин: «Всё потеряно, спасайте двор и архивы». А брату — «Из 48 тыс. армии я в настоящий момент не имею и трёх тысяч. Все бегут и я теряю мужество… Стряслось ужасное несчастье… Я не вижу выхода из положения и чтобы не солгать, считаю всё потерянным… До свидания навсегда…»^[106]

Вся Европа после Кунерсдорфа восхищалась могуществом России и благородством русских. «Надлежит удивляться, — писал немецкий историк Ретцов, — тому великодушию, с каким российский полководец поступил с совершенно разбитою и в бегство обратившуюся армией… Ежели бы Фридриху удалось столь решительно поразить россиян, то никакие бы уважения не удержали бы его: он повелел бы коннице ниспровергнуть русских в Одер или искрошить в куски саблями».

В именном указе Елизаветы Петровны от 11 августа 1760 года было сказано, что «…такая славная и знаменитая победа, каковым в новейшие времена почти примеров нет: …повелела сделать приличную сему происшествию медаль и раздать бывшим в той баталии солдатам».^[107]

Медаль эта необычна тем, что на оборотной стороне её помещена сложная, насыщенная аллегорическими деталями композиция: на переднем плане воин в древней римской одежде с русским знаменем в одной руке и копьём в другой. Он перешагивает через поверженный сосуд с вытекающей из него водой, на струе надпись: «Р. ОДЕР». На заднем плане вид Франкфурта, перед ним — поле битвы, где среди убитых, брошенного оружия и знамён видны штандарты с монограммой Фридриха Великого. И надпись: вверху — «ПОБЕДИТЕЛЮ», внизу — «НАДЪ ПРУСАКАМИ АВГ. 1. Д. 1759».

На лицевой стороне изображён вправо обращённый бюст императрицы Елизаветы. Под изображением подпись медальера: «Тимофей И.», вокруг портрета надпись: «Б. М. ЕЛИСАВЕТЪ. I. ИМПЕРАТ. И САМОД. ВСЕРОСС».

Основой для выполнения штемпелей послужили проектные рисунки младшего библиотекаря Академии Наук И. К. Тауберта.^[108] Вначале было отчеканено 31 000 штук таких медалей, в том числе 1000 без ушков, которыми, по-видимому, награждались воины, не принимавшие непосредственного участия в бою.^[109]

В июле 1761 года медали были отправлены в «пяти тюках с пристойным конвоем» на позиции в Пруссию,^[110] но их не хватило для награждения всех участников сражения.

В 1763 году, уже при Екатерине II, отчеканили ещё 500 медалей^[111] елизаветинскими штемпелями, но и их не было достаточно. И лишь по указу от 19 февраля 1766 года «на дачу бывшим в Пруссии… старшинам и казакам (Войска Донского)… серебряных медалей трёхтысячное число… в коим весом четыре пуда двадцать девять фунтов сорок золотников на Московском монетном дворе сделаны».^[112]

Итак, за пятилетний период награждения солдат и унтер-офицеров было выпущено всего 34 500 штук серебряных, по типу рублевиков, медалей, диаметром 39 мм, которые носили на груди на Андреевской ленте.

Вышеописанная медаль оказалась «бельмом на глазу у прусских королей». Сразу же после смерти Елизаветы Петровны, с января 1762 года, под видом миссионеров из Пруссии в Россию стали посылаться торгаши, скупщики, и начинается открытая целенаправленная «охота за медалями со злополучной надписью „Победителю над пруссаками“».^[113]

Этому содействовал приход на российский престол гольштинского принца Петра Фёдоровича (Петра III). Новоиспечённый император разговаривал по-немецки, читал только прусские газеты и преклонялся перед прусским королём. Даже носил перстень с портретом Фридриха II и открыто желал ему успехов в войне с русскими.

Вскоре Пётр III вернул Фридриху завоёванную Восточную Пруссию и этим свёл на нет победоносную войну. Такие антинациональные действия вскоре привели к государственному перевороту, в результате которого власть перешла в руки Екатерины II.

Царица в 1762 году, чтобы задобрить верхушку казачьих войск, повелела отчеканить золотые медали диаметром 65 мм и в канун своего коронования 22 сентября наградила этими «особливыми знаками для ношения на шее на голубой ленте»^[114] девять полковников Войска Донского — участников знаменитой «Франкфуртской баталии».

Эта медаль выполнена без развёрнутой композиции сражения на реверсе, но с крупной, во всю медаль, трёхстрочной надписью: «Победителю — надъ прусаками — авг. 1. д. 1759». Надпись обрамлена орнаментом из знамён, копий и прочих воинских атрибутов; вверху, над лавровым венком — голова бога войны Марса в боевом шлеме. На лицевой стороне, в память о своих милостях, новая царица велела поместить вместо елизаветинского портрета свой лик.

За Кунерсдорфскую победу были отмечены наградами даже целые боевые подразделения.

Для награждения полков, участвовавших во взятии Берлина в 1760 году, были изготовлены серебряные трубы с надписью: «Поспешностью и храбростью взятие города Берлина. Сентябрь 28 дня 1760 года».^[115]

«За полезные обществу, труды». 1762 г.

Российская казна постоянно требовала всё новых и новых пополнений. Значительную роль в этом играла добыча драгоценнейшей сибирской пушнины. В XVII веке она являлась основой экспорта, которым покрывался дефицит русского государства в золоте и серебре. В поисках более богатых мест русские зверопромышленники продвигались всё дальше на восток. ...