«Витязь» в Индийском океане

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Предлагаемая книга представляет собой приведенные в систему путевые записки из плавания «Витязя» в Индийском океане в 1959–1960 годах. Экспедиция совершалась по плану международных исследований Индийского океана. Это был тридцать первый рейс «Витязя» и первый рейс его в Индийском океане. Экспедиция работала в море семь месяцев и провела в северной и центральной части океана серию меридиональных и широтных разрезов. Корабль заходил в порты многих стран. Некоторые из этих стран, как Австралия и Индонезия, Индия и Цейлон, неоднократно посещались русскими и советскими кораблями и путешественниками. Но есть в Индийском океане острова, которые никогда не видели советского флага, не видели русского судна. Много ли мы знали о природе и населении Мальдивских, Коморских, Сейшельских островов, острова Занзибар?

Как и после экспедиции в Тихий океан в 1957–1958 годах, я видел, какой живой интерес вызывают рассказы о плавании «Витязя» как в частных беседах, так и в публичных лекциях, которые приходилось читать мне и моим товарищам по плаванию.

В этой книге мне хотелось рассказать об Индийском океане, о работах экспедиции, о посещенных нами странах и островах, их природе и населении. Конечно, трудно охватить все эти вопросы в небольшой книге, и поневоле приходилось касаться всего поверхностно и кратко. Вполне сознаю, что многое существенное упустил в своем изложении, что выбор материала крайне субъективен, что я больше останавливался на тех вопросах, которые мне ближе.

Я старался быть по возможности точным в передаче фактов и событий. Но приходилось затрагивать много вопросов, в которых я не специалист и, вероятно, допустил неточности и ошибки. Я буду благодарен за указания на них, за товарищескую критику.

Куда бы мы ни заходили, я стремился вступать в беседы с местными жителями разных народностей и разного общественного положения — рыбаками и портовыми рабочими, крестьянами и торговцами, учеными и представителями администрации. В этой книге я пытался рассказать и о том, что почерпнул из этих бесед.

Страны Индийского океана в наше время переживают бурную эпоху борьбы за свободу и независимость. Индонезия в тяжелой борьбе сбросила 350-летний гнет колонизаторов и строит независимое государство. Индия и Цейлон не так давно обрели политическую свободу и выходят на дорогу экономической независимости. Народ Мадагаскара ведет упорную борьбу за подлинно свободную и независимую Мальгашскую Республику. Политические страсти кипят в Занзибаре, неотделимом от восточной и центральной Африки в своей борьбе против господства колонизаторов. Все это отдельные участки широкого фронта борьбы против колониализма. И всюду нас, представителей Страны Советов, встречали как друзей.

Я, конечно, пользовался книгами, лоциями и статистическими справочниками, издаваемыми в разных странах, и другими источниками, заслуживающими доверия. Приведенные фотографии и рисунки по большей части принадлежат мне, но много снимков мне дали товарищи по плаванию, за что выражаю им искреннюю признательность.

Приношу глубокую благодарность члену-корреспонденту АН СССР Д. А. Ольдерогге, сотрудникам Института этнографии АН СССР М. К. Кудрявцеву и Д. В. Маретину, проф. А. В. Иванову, проф. Т. С. Рассу, проф. О. С. Стрелковой и А. В. Тараканову и другим товарищам, любезно взявшим на себя труд просмотреть рукопись и давшим ценные советы и указания.

Е. Крепс

ВВЕДЕНИЕ

«Мы знаем дно Индийского океана хуже, чем поверхность луны», — заявил недавно виднейший американский океанограф Рожер Ревелл, говоря о сравнительной изученности океанов. И он имел полное основание сказать это. Наши знания об Индийском океане до самого последнего времени оставались крайне неполными. Этот факт, естественно, вызывает удивление. Ведь Индийский океан с древнейших времен — район особенно развитого мореплавания. Индийский океан «освоен» человечеством на много столетий раньше, чем другие океаны — Тихий и Атлантический.

Далекие плавания по Индийскому океану совершались уже с незапамятных времен. По библейской легенде, корабли царя Соломона и финикийского правителя Хирама плавали в далекую и богатую страну Офир и привозили оттуда золото и слоновую кость, дорогие сорта дерева и драгоценные камни, обезьян и павлинов еще за десять веков до начала нашей эры. Большинство ученых сходятся на том, что страна Офир — это Индия.^[1]

Еще раньше, в XIV–XIII веках до нашей эры, египетский фараон Рамзес II посылал флотилии из Красного моря в Индию. В конце VII века до нашей эры, при фараоне Нехо, финикияне совершали замечательные плавания вдоль восточных берегов Африки и, по-видимому, первые в истории человечества обогнули с юга «великий черный континент», достигнув «Геркулесовых столбов» — Гибралтарского пролива.

История сохранила подробное описание морского похода Неарха — флотоводца Александра Македонского, который провел корабли с войсками из устья Инда до Персидского залива (326 год до нашей эры). Один из кораблей Неарха был послан Александром на разведку к острову Цейлон.

В I веке до нашей эры и в последующие одно-два столетия римские купцы вели торговлю с Индией. Греко-римские корабли, выходя из Красного моря, достигали восточного побережья Индостана (Коромандельский берег) — свидетельства об этом можно найти у знаменитого римского ученого и географа Плиния-старшего (I век нашей эры).

В замечательном «Перилле Эритрейского моря» — труде неизвестного греческого автора, жившего, по-видимому, в Египте в конце I века наглей эры, — содержится подробное руководство для мореходов с описанием берегов Индии и восточной Африки. Под «Эритрейским морем» понималось тогда Аравийское море с Оманским заливом, а также лежащие к югу от них районы Индийского океана между восточным побережьем Африки и берегами Индии.

Римляне приписывали греческому купцу Гиппалу (I или II век нашей эры) открытие муссона — юго-западного ветра, который в летнее время позволяет пересекать море прямо из Аравии в Индию. Это «открытие» положило конец томительному каботажному плаванию вдоль жарких берегов Аравии. Зимний северо-восточный муссон делал легким обратный путь из Индии. Индийцы приписывают честь открытия этого способа навигации индийскому принцу Санадара.

Но, вероятно, еще задолго до Гиппала арабские торговцы пользовались муссонами, плавая к западным берегам Индии и вдоль восточных берегов Африки. Расцвет арабского мореплавания наступил позднее, в период экспансии ислама, во времена Багдадского калифата (VIII–X века нашей эры), когда арабы держали под своим суровым контролем Баб-эль-Мандебский пролив — ворота из Красного моря в Индийский океан. Арабские купцы из Омана и Персидского залива на парусных «доу» вели обширную торговлю с Индией и проникали далеко на восток, вплоть до южных портов Китая.

Одновременно с плаванием по Индийскому океану с запада на восток, в богатую и культурную Индию, шло освоение океана в обратном направлении — из Китая, другого древнейшего очага цивилизации и культуры. Первые указания на плавания китайцев в страны Индийского океана относятся к периоду царствования династии Хань (III век до нашей эры — III век нашей эры).

В последующие столетия китайские купцы и путешественники проникали все дальше и дальше на запад и юго-запад, и в VII–IX веках нашей эры (эпоха Танекой династии) китайские корабли привозили товары на острова Индонезии — Суматру и Яву, в Индию, на остров Цейлон, достигали берегов Аравийского моря и Персидского залива. В это же время арабские купцы имели свои торговые пункты в южном Китае. Арабы принесли на запад многие достижения высокой китайской цивилизации — такие, как бумагу, порох, магнитную стрелку компаса и др. Замечательные китайские путешественники IV, V, VI веков нашей эры оставили подробные описания своих странствий. Необыкновенно путешествие Фа Сяна (зпоха династии Цзинь, конец IV — начало V века): убежденный буддист, он отправился в Индию сухопутным путем, через Центральную Азию, для изучения священных книг буддизма. Затем он с китайскими мореходами прибыл на Цейлон, откуда морским путем вернулся в Китай, пробыв в странствиях 15 лет.

В эпоху Юаньскэй династии (1300 годы нашей эры) шла оживленная торговля китайских купцов с Индией, арабским калифатом. Большие мореходные китайские джонки достигали восточных берегов Африки, китайские товары проникали в страны Средиземноморья. За 28 лет, с 1405 по 1433 год, семь китайских экспедиций, по нескольку сот кораблей в каждой, проходили путь от устья Янцзы к островам. Индонезии, к Индии и Аравии, достигали берегов Африки. Корабли водил в далекие моря великий мореплаватель. Чжен Хэ. Большая торговая флотилия китайских джонок плавала вдоль восточноафриканского берега, закупая слоновую кость и леопардовые шкуры, золото и черепаховые панцири, в 1430 году, за 67 лет до появления в этих водах каравелл Васко да Гамы.

В XVI веке в страны Индийского океана начинается проникновение европейцев — сперва португальцев, затем голландцев, позднее французов и англичан. Пионерами в освоении морских путей и овладении Индийским океаном были португальцы, стремившиеся к торговле с богатой, таинственной Индией и к овладению источниками драгоценных тогда пряностей. Португальцы были одновременно и торговцами, и завоевателями, и воинствующими распространителями христианства. Вместе с солдатами каравеллы привозили католических монахов для обращения в христианскую веру всех «язычников». Португальские опорные пункты возникли по всему Индийскому океану — от устья Красного моря до Явы и Молуккских островов. Столицей португальской империи в Индийском океане стала Гоа, которую только в декабре 1961 года индийские вооруженные силы освободили от гнета португальских колонизаторов.

Парусные плавания мореходов различных народов на протяжении столетий позволили хорошо изучить ветры Индийского океана — постоянно дующие пассаты и изменчивые по сезонам муссоны. Были открыты все острова Индийского океана. Но настоящее систематическое изучение океана, его глубин и течений, ветров и атмосферных условий, его жизни и природных богатств, началось только в XIX веке. Первые европейские мореплаватели в Индийском океане — португальцы, голландцы — держали в строгом секрете накопленные знания об условиях плавания в этом океане. Но затем времена изменились. Капитаны кораблей призывались вести систематические наблюдения над всем, что может иметь значение для безопасности кораблевождения. Результаты наблюдений над силой и направлением ветра, течениями и туманами, льдами и подводными банками собирались специальными управлениями (гидрографии, адмиралтейства) для всеобщего ознакомления. К сбору наблюдений привлекались не только торговые корабли, но и военные суда разных наций.

Особое значение для познания океана имели специальные глубоководные экспедиции, иногда связанные с практическими задачами прокладки океанских кабелей. Важную роль в изучении океана сыграла знаменитая кругосветная экспедиция английского военного корабля «Челленджер» (1873–1876) под руководством Уайвилля Томсона. «Челленджер» работал и в Индийском океане, к югу от 40° южной широты.

Оснонные научные результаты экспедиции были опубликованы английским ученым Джоном Мерреем в его ставшем классическим труде.^[2]

В последующие десятилетия в разных районах Индийского океана работал целый ряд специальных научных морских экспедиций, ставивших перед собой в первую очередь то гидрографические, то геофизические, то биологические задачи. Среди этих экспедиций надо упомянуть о германской глубоководной биологической экспедиции на судне «Вальдивия» (1898–1899), о голландских глубоководных исследованиях на корабле «Сибога» (1890–1899).

Со специальными геофизическими заданиями в период 1909–1921 годов во всех океанах, в том числе и в Индийском, плавало американское немагнитное судно «Карнеджи», ставшее в начале своего седьмого рейса жертвой пожара.

Ценные биологические и гидрологические исследования проводило в Индийском океане в 1928–1930 годах датское экспедиционное судно «Дана» под начальством известного биолога Иоханнеса Шмидта.

Геологические, гидрологические и биологические работы б Индийском океане вели английские экспедиции — на судне «Дисковери-2» (1930–1931, 1935–1936, 1950–1951) и «Джон Меррей экспедиция» на египетском судне «Мабахис» в 1933 году.

Период после первой мировой войны и особенно после второй мировой войны характеризуется быстрым развитием техники океанографических исследований. Появляются первые эхолоты, сменившие старинный способ измерения глубин при помощи проволоки и груза и позволяющие вести непрерывный промер глубин на ходу корабля. Широко стали применяться в технике морских исследований новейшие достижения физики, электроники. Исследовательские корабли оснащаются радиопеленгаторами, радиолокаторами, термобатиграфами и прочей современной техникой.

Несколько хорошо оснащенных глубоководных экспедиций работало в Индийском океане после второй мировой войны. Шведская кругосветная экспедиция на судне «Альбатрос» (1947–1948) под руководством известного океанографа Петерсона проводила исследования рельефа морского дна, глубоководных морских отложений и химии вод.

Плодотворно работала в Индийском и Тихом океанах датская глубоководная экспедиция на судне «Галатея» (1950–1952) под руководством профессора Антона Брууна. Основной задачей экспедиции было изучение жизни на абиссальных глубинах. «Галатея» детально обследовала несколько глубоководных океанических впадин, изучала рельеф дна и проводила сборы биологического материала.

В те же годы, что и «Галатея», работала английская кругосветная экспедиция на судне «Челленджер-2», которая пересекла северную часть Индийского океана. Научный персонал, состоявший всего из трех человек, занимался эхолотными промерами глубин и геологическими исследованиями, прежде всего сейсмоакустическими измерениями мощности рыхлых осадков на дне океанов.

Французские гидрологи в 1955 году производили исследования в Индийском океане на судне «Норсель».

В 1956 и 1957 годах Индийский океан был дважды пересечен с юга на север советской Антарктической экспедицией на д/э «Обь». Экспедиция вела промеры глубин, собирала образцы грунта, придонной фауны и планктона и проводила другие океанологические работы.

Несмотря на это довольно внушительное количество экспедиций, из которых мы упомянули лишь наиболее значительные, изучение Индийского океана только еще начинается. Почти все экспедиции ставили перед собой ту или иную ограниченную задачу — промер глубин или гидрологию, геофизические или биологические исследования — и работали эпизодически и в каком-нибудь определенном районе океана. Поэтому собранные сведения оставались очень фрагментарными. Мы знали только самую общую картину рельефа дна и поверхностных течений, геологии и биологии Индийского океана. Целостное изучение всей природы океана, физических и химических процессов, протекающих в толще вод, их связь с атмосферными условиями и с геологией ложа океана, значение всех этих явлений для жизни моря, влияние жизни моря, растительной и животной, на физические и химические процессы в океане, систематическое изучение производительных сил моря, его промысловых богатств — все это еще оставалось делом дальнейших исследований.

В 1958 году американский океанограф и биолог Лаионель Уолфорд в книге, посвященной «живым ресурсам моря»,^[3] дал карту, которая была использована в докладе Специального комитета Организации Объединенных Наций по изучению океанов. На этой карте изображена сравнительная изученность различных морей. В зависимости от количества собранных в данном районе научных сведений каждый участок Мирового океана окрашен в один из пяти, нарастающих по интенсивности, тонов. Наиболее изученными оказываются деэ района Мирового океана: во-первых. Северная Атлантика благодаря многочисленным работам скандинавских, английских и немецких исследователей и, во-вторых, северозападная часть Тихого океана благодаря упорным, систематическим исследованиям советских океанографов и в первую очередь плаваниям «Витязя».

Наименее исследованным остается Индийский океан — почти белое пятно на карте Лайонеля Уолфорда.

1957 и 1958 годы были периодом II Международного геофизического года, в течение которого с невиданным размахом велось изучение Мирового океана. Советский Союз внес особенно крупный вклад в исследование океанов, послав в море свыше 20 экспедиций. Успешное проведение Международного геофизического года показало, какое огромное значение в познании океанов имеет международное сотрудничество. Только коллективные усилия многих наций могут дать серьезный прогресс в наших знаниях об океанах. Время разведочных работ, время собирания первых, общих сведений о структуре и природе океана уже миновало. Задача сегодняшнего дня — систематическое, планомерное и обязательно всестороннее изучение моря, так как все явления и процессы, протекающие в океане. — физические и химические, геологические и биологические — находятся в тесной взаимосвязи и взаимозависимости. Солнечный свет и атмосферные осадки, температура воды, ее прозрачность и жизнь планктона, химические процессы, идущие в воде, и перемешивание водных масс, обилие жизни в море и морские течения, таяние льдов, богатство рыбного населения, глубина океана и рельеф дна, скорость отложения морских осадков — все эти различные стороны природы океанов связаны одной непрерывной цепью зависимостей и связей. Выяснение отих связей составляет одну из важнейших сторон современного исследования океанов.

На природные процессы в море (как, разумеется, и на суше) большое влияние оказывает смена времен года. В более высоких широтах оно сильнее; в тропиках, где разница между временами года сглажена, это влияние выражено слабее. Морские экспедиции должны охватывать своими наблюдениями все сезоны года.

Карта сравнительной изученности океанов и морей. Цифры указывают на количество сведений, собранных в квадрате 5 градусов по широте на 5 градусов по долготе.

(По Лайонелю Уолфорду, 1958).

В жизнь моря, как вообще в существование всей нашей планеты, теперь активно вмешивается человек. Изучение влияний, которые деятельность человека оказывает на природные процессы в море, составляет одну из задач океанографических исследований. К сожалению, далеко не всегда деятельность человека благоприятна для развития жизни. Радиоактивные продукты, освобождающиеся при атомных и водородных взрывах, производимых США во время испытаний атомных и водородных бомб на Тихом океане, выпадают на поверхность моря, погружаются в глубокие слои воды, вовлекаются в течения и другие перемещения водных масс и разносятся по всему Мировому океану. Эти радиоактивные вещества захватываются живыми организмами, входят в состав их мягких тканей и скелетных образований, выпадают с морскими осадками в грунт.

Для работ в открытом океане, для полных и всесторонних, как у нас принято говорить, комплексных исследований, особенно для проведения глубоководных работ в океанических впадинах, нужны большие корабли, оснащенные современной техникой. Длительные систематические плавания таких кораблей с многочисленным экипажем и значительным количеством ученых — дело очень дорогое, которое под силу только крупным государствам, тем более что экономическая отдача накопленных знаний происходит не сразу и затраченные средства могут окупиться лишь через значительный срок. Примером таких комплексных, всесторонних морских исследований являются экспедиции «Витязя» в Тихом океане. «Витязь» — большой корабль в 5600 тонн водоизмещением, он имеет полтора десятка хорошо оборудованных лабораторий, в которых трудится 50–60 научных работников. Это дает возможность одновременно проводить работы по всем разделам океанологии. Корабль не фрахтуется на один рейс, как суда большинства зарубежных экспедиций, а принадлежит Институту океанологии Академии наук СССР и совершает один за другим, из года в год, строго плановые рейсы. Отсюда исследования «Витязя» (и других наших экспедиций) носят широко комплексный характер. Институт океанологии и его плавучая база «Витязь» — это единое целое.

Успех содружественных работ в период II Международного геофизического года побудил государства, ведущие изучение океанов, договориться о продолжении совместных ис следований в рамках Международного геофизического сотрудничества под эгидой Организации Объединенных Наций. На очереди — штурм загадок Индийского океана. Принять участие в изучении Индийского океана выразили желание шесть стран — СССР, США, Англия, Франция, Австралия и Южно-Африканский Союз.^[4] Начать исследования решено было осенью 1959 года. К этому времени единственной страной, готовой приступить к исследованиям, был Советский Союз. Единственным кораблем, который мог быть тотчас направлен в Индийский океан и начать исследования по широкой программе работ, разработанной Международной комиссией, был «Витязь». До этого «Витязь» в течение 10 лет проводил исследования в Тихом океане.

В соответствии с международным планом океанографических исследований Индийского океана, Институт океанологии Академии наук СССР решил направить флагмана советского исследовательского флота, старого, заслуженного «Витязя» в Индийский океан. Таким образом, честь стать пионером в международном изучении Индийского океана выпала на долю «Витязя». Это был очередной, тридцать первый рейс «Витязя» и первый рейс его в Индийский океан.

ПОДГОТОВКА К ПЛАВАНИЮ

«Витязь» стоял во Владивостоке, готовясь к длительному плаванию в Индийском океане. Шла напряженная работа по подготовке судна, по снабжению его всем необходимым для семимесячных исследований в океане. Прибывало различное оборудование. С каждым новым рейсом оно делается все более многочисленным. Все труднее становится задача по размещению и установке этого оборудования. Из Москвы подъезжали научные сотрудники, назначенные для участия в плавании. Надо бы и мне уже быть во Владивостоке и принимать участие в общей работе, а я в это время находился на другом конце земного шара: возвращался в Москву из Южной Америки, с Международного конгресса физиологов, проходившего в Буэнос-Айресе.

Мы летели через Атлантический океан. Самолет шел на значительной высоте. Изредка на просторе океана были видны корабли, маленькие, как будто стоящие на месте. Как медленно плывет корабль по сравнению с самолетом! Скоро и моя жизнь потечет в таком неторопливом темпе на борту корабля.

Голова еще полна впечатлений от Южной Америки. Шумный, суетливый, «американизированный» Буэнос-Айрес, с бесчисленными автомашинами, не признающими никаких правил уличного движения. Просторы аргентинской пампы, над которой мы летели на запад, к предгорьям Анд. Величественный горный хребет Анд, сверкающий снегами и льдами своих вершин. Подлетая к горам, летчик пробил снизу пелену облаков и показал нам вершину Аконкагуа, высочайшую точку Америки… Но сейчас перед глазами океан, и черные редкие черточки кораблей заставляют перенестись в ближайшее будущее.

Сразу по возвращении домой надо срочно собираться в длительное плавание, в первый «индийский» рейс. Правда, «Витязь» мне теперь знаком, знакомы и условия работы на нем. Четыре месяца я провел на корабле в прошлом году, во время плавания в Тихом океане. Но задачи, стоящие перед этим рейсом и специально перед нашей группой, гораздо сложнее и многообразнее, чем раньше. Моя работа будет связана и с геохимией, и с радиохимией, и с биохимией. Она проводится в контакте с Институтом геохимии и аналитической химии Академии наук, руководимым академиком А. П. Виноградовым. План работ давно продуман и неоднократно обсуждался нами вместе с Александром Павловичем Виноградовым.

Но в связи с моей поездкой в Южную Америку вся тяжесть подготовки к нашей работе на «Витязе», собирание многочисленного и сложного оборудования, упаковка и отправка его из Москвы — вся эта организационная сторона легла на плечи моих молодых товарищей по работе. И хотя это знающие и способные ребята, энтузиасты своего дела, все же меня точит червь сомнений. Все ли будет предусмотрено, подготовлено, не будем ли мы в океане хвататься за голову — недостает того-то, забыли это! Но к чести моих товарищей, и прежде всего старшего из них, Льва Михайловича Хитрова, все было продумано, предвидено, собрано и упаковано, и, вероятно, лучше, чем если бы я сам занимался этим делом. Молодежь оказалась предусмотрительной и запасливой, и наш «отряд», как на судне называют отдельные лаборатории, в течение всего плавания был источником «снабжения», выручая другие отряды то химическими реактивами, то какими-нибудь электро- или радиодеталями.

Как в калейдоскопе, промелькнули Дакар, Мадрид, Париж, и мы снова в Москве. Короткая встреча с В. Г. Богоровым, который и на этот раз идет в рейс начальником экспедиции. Богоров рассказывает о ходе подготовки к экспедиции, об ее участниках, состав которых уже определился окончательно. Договариваемся лететь вместе во Владивосток 22 сентября.

Уезжаю к себе домой, в Ленинград. Остаются считанные дни до отъезда. Надо подготовиться к долгому плаванию и главное не забыть сделать себе прививки, без которых не разрешается идти в плавание в Индийский океан, в страны Азии.

22 сентября 1959 года в московском аэропорту собралась большая группа участников экспедиции. Тут и старые товарищи по плаванию на «Витязе» в 1957–1958 годах в Тихом океане: Г. М. Беляев, начальник отряда бентоса, т. е. донной фауны; Т. С. Расе, начальник ихтиологического отряда; супруги Виноградовы. М. Е. Виноградов опять будет командовать отрядом планктона, а Нина Георгиевна — продолжать изучать придонную фауну океанов. Так радостно видеть друзей, с которыми связано столько незабываемых впечатлений и воспоминаний об островах Полинезии и Меланезии! В. Г. Еогоров знакомит Меня с новыми членами экспедиции. Невысокий, коренастый Пантелеймон Леонидович Безруков — начальник геологического отряда; маленькая, полная, подвижная Валентина Викторовна Мокиевская — начальник отряда гидрохимии; массивная плотная фигура ученого секретаря экспедиции, геолога Игоря Михайловича Белоусова. Я не единственный ленинградец в этой экспедиции. С нами летит мой старый друг, ленинградский зоолог, профессор Артемий Васильевич Иванов, уже в пятый раз плавающий на «Витязе».

В 10 часов 45 минут вечера прощаемся со своими близкими и с сотрудниками Института океанологии, старыми «витязянами», с нескрываемой завистью провожающими нас в заманчивый первый рейс «Витязя» в Индийском океане. Загудели реактивные двигатели, и наш ТУ-104 выруливает на взлетную дорожку.

Три часа полета над ночной, погруженной в сон страной — и вот уже Омск.

Стремительно летим навстречу времени, навстречу солнцу. Еше через три часа полета — Иркутск. Уже совсем светло. Время тут на 5 часов впереди московского. И еще через три часа — Владивосток.

Обычная стоянка «Витязя» — 26-й причал удобное место, в самом городе. Но «Витязя» там не оказалось. Едем искать его и находим на другом причале, где он стоит бортом к пирсу под погрузкой.

Вот он, наш старый, верный «Витязь», наша привязанность и наша гордость, такой удобный и такой надежный, неизменно вызывавший восхищение во всех иностранных портах. Узнаем его мощную белую трубу с широкой красной полосой, на которой сверкают золотые серп и молот. Труба так украшает корабль, но труба эта — сплошная бутафория. Ничего через эту трубу не вылетает, дизелям «Витязя» она не нужна, внутри трубы — обширные помещения, заполненные разной корабельной техникой, которой ведает старший механик.

С волнением поднимаюсь на знакомую палубу и сразу попадаю в объятия вахтенного помощника Эдуарда Ребайнса. Тогда, в двадцать шестом рейсе, он был еще четвертым штурманом, а теперь он уже второй штурман. Он молодец, Эдуард, хороший моряк и не забывает науку, много сидит над книгами; кроме того, он мастер на все руки. Я уже тогда предсказывал, что скоро он будет капитаном дальнего плавания, несмотрянамолодые годы.

Собираемся в каюте начальника экспедиции. Время позднее, капитан и большинство команды, свободной от вахты, дома, на квартирах. Эдуард рассказывает, как идет подготовка к рейсу. Рейс предстоит очень длинный, запасать всего надо больше, чем в обычные плавания «Витязя» — всякого технического снаряжения и продовольствия. Одного «тропического» вина сколько надо! По существующим в морском флоте правилам и по старой морской традиции, при плавании в тропиках полагается выдавать сухое вино. В тропиках жарко, люди теряют много влаги, постоянно хочется пить, особенно машинной команде. Хорошим питьем, утоляющим жажду и предохраняющим от кишечных расстройств, является разбавленное в 3–4 раза кисловатое сухое вино. Тропическое вино выдается по 300 граммов в день, в месяц это 10 бутылок на человека, а на состав экспедиции в 150 человек уже 1500 бутылок в месяц. Почти все наше более чем полугодовое плавание будет проходить между Северным и Южным тропиками. Сколько бутылок этого «троп-вина» надо запасти! Сколько места оно будет занимать в наших рефрижераторных камерах, куда надо складывать и мясо и другие продукты, не терпящие жары, и где дорог каждый вершок площади. А не в холодильнике держать его нельзя, так как «тропвино» в тропиках прокиснет. Тоже проблема, которую надо решать. Полугодовой запас муки для выпечки хлеба сложен штабелем на палубе и покрыт брезентом. А в середине нашего плавания обнаружилось, что в муке усиленно размножается долгоносик. Самый лучший способ спасти муку — это перенести ее в рефрижераторные камеры. На палубе тропическая жара, а в рефрижераторе около 5° мороза. И вину пришлось потесниться.

Меня всегда поражает, какое бесконечное количество грузов могут поглотить трюмы корабля. На «Витязе» трюмы очень уменьшены. «Внутренность» корабля занята под каюты и различные рабочие помещения. И все же емкость корабля огромна. Подходят автомашины, сгружают ящики со всякой техникой, приборами, материалами, катушки тросов, продовольствие. Особо громоздкие грузы подвозят в железнодорожных вагонах. Их погружают на палубы при помощи мощных портальных кранов. На палубе вырастают горы грузов. А через несколько часов все это нагромождение оказывается рассованным по трюмам, и на палубе складывают все новые и новые грузы. Всей этой титанической работой распоряжается боцман.

Боцман — важная фигура в жизни корабля, особенно экспедиционного. Он правая рука старшего помощника капитана. Что бы вам ни было нужно сделать, достать, устроить, найти, наладить, организовать, надо всегда обращаться к боцману. Все очень легко, если боцман готов вам помочь. Все страшно трудно, если вы не сумели найти с боцманом общего языка. Я с теплым чувством благодарности вспоминаю нашего боцмана, загорелого крепыша с медно-красным лицом и грудью, Тимофея Григорьевича Маркова, деятельного, хлопотливого, энергичного, доброжелательного, всегда готового помочь, знающего все что есть на корабле и где что лежит. Я был рад, что он по-прежнему на «Витязе» и снова идет с нами в рейс, что по-прежнему под его руководством будут непрерывно мыть, драить, окатывать палубы, устраивая целые потопы воды, и вечно будут красить борта, надстройки, поручни, шлюпки, лебедки, чтобы не ударить в грязь лицом перед заходом в любой порт.

Утром прибывают на корабль старые друзья. Приезжает капитан Игорь Васильевич Сергеев, уже много лет командующий «Витязем». Я плавал с ним в Тихом океане и высоко ценю его как моряка. Плавание предстоит трудное, много глубоководных тралений, много длительных якорных буйковых станций, много сложных заходов на окруженные коралловыми рифами острова, но я уверен, что все будет благополучно, раз судно поведет Игорь Васильевич Сергеев. Этот рейс еще больше укрепил нашу дружбу.

Старший помощник капитана Евгений Андреевич Авраменко тоже опытный, бывалый моряк. Он уже собирался уходить капитаном на другое судно, но согласился снова пойти старшим помощником в сложный «индийский» рейс. Старший помощник — это хозяин корабля. Все судовые работы, а также важнейшие вопросы питания, закупок продовольствия, снабжения судна находятся в его ведении. И механики почти все прежние. Старший механик Л. И. Рутковский и второй механик А. Л. Андриевский плавают на «Витязе» уже много лет. Я рад встретить своих друзей — ремонтного механика Александра Павловича Исаева, живую историю «Витязя», и Антона Сергеевича Леонова, хозяина радарных и прочих электронавигационных установок. Александр Павлович да еще бессменная наша кастелянша, уважаемая Мария Кузминична — самые «заслуженные» витязяне, плавающие на корабле с первого рейса в Тихом океане.

И оба электромеханика старые — Борис Николаевич Артюх и его помощник, мой земляк, ленинградец Борис Лазаревич Лиснянский, ведающие громадным и сложным электрохозяйством корабля, на котором все электрифицировано — и лебедки, и отопление, и плита на камбузе. Даже тесто в пекарне месит электрический «пекарь». Я не говорю уже о всем специальном навигационном и научном электрооснащении корабля. Я попытался как-то подсчитать число электромоторов на «Витязе», но на второй сотне сбился со счета и бросил эту затею.

Много лет плавает на «Витязе» доктор Гужавин и заслуженно пользуется любовью и уважением экипажа. С радостью увидел я мощную фигуру и приветливую улыбку Германа Никифоровича, с которым пришлось нам в двадцать шестом рейсе в импровизированной операционной делать операцию аппендицита одному сотруднику. История повторяется. И в этом рейсе пришлось удалять аппендикс нашему тралмейстеру Дергачеву где-то между Коморскими островами и Занзибаром.

Заместителя начальника экспедиции по научной части в этом рейсе нет, Богоров все равно все делает сам. Но есть заместитель по административно-хозяйственной части — высокий спокойный Александр Степанович Соловьев.

Есть новые люди и среди руководящего научного персонала. Важнейший раздел работы — гидрологию — возглавляет опытный гидролог, неторопливый Георгий Николаевич Иванов-Францкевич, в свое время принимавший активное участие в перестройке «Витязя», обычного грузового корабля, в экспедиционное судно.

Перед гидрологическим отрядом стоят большие задачи, из них самая главная — изучение течений в Индийском океане, как поверхностных, так и глубинных. Глубинная циркуляция в Индийском океане — почти не изученная область, и здесь предстоит большая работа. Отряд гидрологов многочисленный и сильный, в нем много дельной молодежи. Гидрологи работают на всех станциях и подолгу, собирая со всех горизонтов пробы на температуру и соленость.

В отряде морской геологии, во главе которого стоит профессор Пантелеймон Леонидович Безруков, тоже активная и уже опытная молодежь, энтузиасты своего дела. На геологическом отряде лежит важная обязанность непрерывных наблюдений за показаниями эхолотов, вычерчивающих на бумажной ленте глубину океана под килем корабля. По этой причине честь открытия подводных гор, хребтов или особенно больших глубин в океанических впадинах падает всегда на долю геологов. Сам Пантелеймон Леонидович — геолог широкого профиля. Сейчас он работает в области морской геологии. До этого важные геологические открытия были сделаны им в горах Средней Азии.

Успех морских экспедиций во многом зависит от погоды. Благоприятная погода — это половина успеха. Поэтому отряду метеорологии тоже уделяется большое внимание.

Я, естественно, жажду встретиться с членами радиохимического отряда, в составе которого буду работать сам. Но товарищи мои еще не прибыли из Москвы.

Наконец они приезжают: Лев Хитров, молодой способный радиохимик; Кирилл Котляров, тоже юный радиоинженер, и Слава Орлов, химик, недавно окончивший Московский университет. Они привозят горы багажа, всевозможного оборудования, необходимого для проведения широкой программы намеченных работ. Тема наших исследований связана с проблемой кальций-стронциевых отношаний в природе. Этой проблемой давно интересуется академик А. П. Виноградов.

Соли кальция содержатся в морской воде. Они имеют огромное значение для жизни организмов. Выпадение кальция из раствора идет в неорганической природе, идет и с помощью живых организмов, извлекающих кальций из морской воды и строящих из него свои скелетные образования. Скелеты фораминифер, раковины моллюсков, домики некоторых ракообразных состоят в основном из кальция. Он входит в состав скелета и чешуи рыб. Мощным потребителем кальция являются кораллы. Миллионы тонн извести ежегодно откладываются коралловыми полипами. Из этой извести сложены коралловые рифы, построены коралловые острова. На скорость выделения кальция из раствора влияет температура. Поэтому представляет интерес изучение сравнительной скорости образования кальциевых отложений в океане в разных климатических зонах, в тропиках и в более высоких широтах.

Другой щелочноземельный металл — стронций — по своим химическим свойствам близок кальцию. Кальций и стронций стоят рядом во второй группе Менделеевской таблицы элементов. В силу их химической близости стронций может заменять кальций в обмене веществ живых организмов. Живые организмы как бы «плохо различают» стронций от кальция. Там, где в живых организмах происходит отложение кальция — кости скелета, раковины моллюсков, известковые скелеты коралловых полипов и т. п., — наряду с кальцием откладывается и стронций. Изучение соотношения Ca/Sr в зависимости от внешних условий, от температуры, от соотношения этих элементов в окружающей среде — интересная биохимическая и геохимическая проблема. Особое значение приобретает эта проблема в наш атомный век.

Дело в том, что наиболее опасными радиоактивными продуктами, возникающими при атомных взрывах, являются радиоактивный изотоп стронция — Sr-90 и радиоактивный цезий — Cs-137. В природе радиоактивного стронция нет. Природный Sr-87,6 — стабильный нерадиоактивный элемент. Теперь, после ядерных взрывов, везде в природе находят радиоактивный Sr-90. Вместе с радиоактивным цезием Cs-137 радиоактивный стронций выпадает из атмосферы на поверхность суши и моря. В море радиоактивный стронций (и цезий) погружается на глубину, захватывается организмами, растительными и животными, и делит во всем судьбу обычного нерадиоактивного стронция. Изучение радиоактивного Sr-90 в воде океана, в животных организмах, позвоночных и беспозвоночных, в морских отложениях составляет одну из задач нашего отряда. В экспедиции мы будем собирать материал, а анализы, требующие сложной и очень тонкой аппаратуры, будут производиться в Москве и Ленинграде.

В отличие от стронция, щелочный металл цезий, химически близкий калию, концентрируется в мягких тканях. Он более или менее равномерно распределяется по организму и не задерживается в теле так долго, как стронций. Мы соберем также материал для изучения радиоцезия в морских организмах.

Стронция, стабильного и тем более радиоактивного, в морской воде очень мало. Для анализа нужны большие объемы воды, из которых можно было бы выделить интересующий нас стронций. Для этой цели Хитров привез из Москвы два громадных 200-литровых батометра, года два тому назад сконструированных сотрудником Института океанологии А. П. Лисицыным для изучения взвесей в морской воде. Их надо было освоить, эти огромные, тяжелые батометры, научиться брать ими серии проб с разных горизонтов, вплоть до самых больших глубин. Из 200-литрового объема воды надо было осаждать щелочноземельные металлы, чтобы в Москву на анализ вести только баночку сухого осадка. Осаждение солей из больших объемов воды производилось в специальных, построенных Хитровым, пластмассовых баках, установленных на палубе.

Пробы грунта для анализа на кальций и стронций мы брали у геологов, из образцов, приносимых дночерпателями и грунтовыми трубками.

Биологический материал получали и тралами, и ловлей рыбы, и сбором планктона. Наконец, для сбора кораллов разных видов, разного возраста, были организованы специальные заходы и высадки на коралловые острова, на атоллы. Коралловые рифы и их фауна очень интересовали и наших зоологов и ихтиологов. Эти высадки с восторгом воспринимались всеми отрядами экспедиции, а также командой корабля. Нет более заманчивого развлечения, чем ныряние в масках в теплой воде коралловых рифов, собирание красивых, ярких раковин тропических моллюсков и охота с подводным ружьем на пестрых, причудливо окрашенных коралловых рыб!

Но и этим не ограничивалась деятельность отряда радиохимии. Кирилл Котляров и Лев Хитров сконструировали автономный глубоководный радиометр — прибор, регистрирующий гамма-излучение, измеряющий радиоактивность морской воды непосредственно в море. Испытание, доводка, усовершенствование этого радиометра было тоже одной из забот его конструкторов. Дел, как видите, было много плановых, а к ним добавлялось немало сверхплановых исследований, которые выдвигала сама жизнь, бесконечно разнообразная природа нового для нас мира.

Но мои товарищи по отряду были очень активными парнями. Они создали радиогазету. В течение нашего длинного рейса экспедиция получала систематическую и интересную информацию о всей жизни корабля, научных достижениях, работе отдельных отрядов, о странах, куда мы заходили, и т. п., включая очерки о современной советской поэзии и поэтах. Хитров был любитель и ценитель поэзии, а Слава Орлов оказался сам поэтом и, кроме того, спортсменом — стал капитаном футбольной команды «Витязя» — и шахматистом, чемпионом «Витязя» и неизменным победителем на всех турнирах, которые устраивались при наших заходах в порты между командой корабля и лучшими шахматистами города.

Кроме того, радиохимики были вообще хорошими ребятами, и поздними вечерами в тесноте радиохимической лаборатории не протолкнуться было от гостей, любивших за интересной беседой посидеть тут за чашкой крепкого цейлонского чая или мадагаскарского кофе, невзирая на умопомрачительный беспорядок, которым тоже отличался радиохимический отряд, несмотря на постоянную борьбу за порядок, которую вели и начальник отряда, и начальник экспедиции, и сам капитан.

Шли дни, подготовка экспедиции подходила к концу. Уже получены мореходные книжки на весь состав экспедиции. Один за другим проходили намечаемые сроки отплытия, но Москва все не давала «добро» на отход, заставляя дожидаться прибытия последних, по разным причинам задержавшихся участников экспедиции. По воскресеньям, когда все склады и организации Владивостока были «выходными», мы устраивали далекие экскурсии на полуострове Муравьева-Амурского. Мы хотели насладиться землей, побольше впитать в себя яркую роскошь дальневосточной осени, краснеющую листву и сырую прохладу лесов. Впереди столько месяцев плавания в бескрайних просторах океана, где только вода и небо!

4 октября во Владивосток прилетел Никита Сергеевич Хрущев, возвращавшийся из Китая. Весь город встречал дорогого гостя. Как-то Никита Сергеевич переезжал на катере через бухту Золотой Рог. Наши кинооператоры ухитрились вскочить в тот же катер (чего только не ухитряются сделать кинооператоры!) и, когда катер проходил мимо стоящего на якоре «Витязя», сфотографировали Никиту Сергеевича на фоне «Витязя». Они очень гордились этой фотографией товарища Хрущева. Нам, конечно, очень хотелось просить Н. С. Хрущева посетить «Витязь», но короткое пребывание его во Владивостоке было настолько насыщенным, что мы не решились обратиться к нему с такой просьбой.

6 октября. Наконец все участники экспедиции прибыли, последние грузы подняты на судно, руководство Института океанологии дало разрешение уходить. «Витязь» отошел на рейд, связь с берегом кончилась. Мы ждем прибытия портовых властей. Быстро окончены последние формальности. Пограничники и таможенные работники шлют нам со своего катера прощальные приветы. «Витязь» медленно набирает ход, направляясь к выходу из гавани. Мимо проплывают знакомые берега окрестностей Владивостока — бухты Улисс, Патрокл, мыс Басаргин. Видны постройки бывшей биологической станции. Мы стоим на прогулочной палубе — Артемий Васильевич Иванов, Теодор Саулович Расе и я, вспоминаем наши молодые годы, когда мы работали тут, знакомились с фауной Тихого океана, ходили на мыс Басаргин к заброшенной батарее. Давно это было, лет тридцать тому назад. А. В. Иванов работал тогда на биологической станции лаборантом.

Темнеет, когда проходим высокий остров Скрыплев. Мигает красный огонь на маяке. Идем в открытое море, на юг. В лабораториях убирают стекло, банки, закрепляют все, «готовятся по-походному».

Долгожданный рейс в Индийский океан начался.

НАЧАЛО ПЛАВАНИЯ ВНУТРЕННИЕ МОРЯ МАЛАЙСКОГО АРХИПЕЛАГА

7 ОКТЯБРЯ. Идем Японским морем на юг. Тихая, солнечная погода. Голубое небо, тепло. Спокойное, пустынное море. Не видно ничего — ни дельфинов, ни рыб, ни кораблей. Изредка пролетают чайки. Где-то на западе берега Кореи, на востоке — Япония. На корабле кипучая деятельность. Все отряды готовятся к работе, распаковывают ящики, устанавливают в лабораториях свое хозяйство.

Часов в семь вечера проходим мимо гористого корейского острова Уллындо. Почти на километр возвышается пик Сонибон. Уже стемнело, когда у южной оконечности острова мы увидели на воде сотни огоньков, вытянутых широким полукругом. Это рыбаки, корейские или японские, ловят на свет с небольших судов рыбу или кальмаров.

На другой день прошли Корейский пролив. С левого борта в утренней дымке высились горы острова Цусима. Здесь в Цусимском проливе трагически закончился поход эскадры адмирала Рожественекого. Мы снова вспомнили о ней, когда проходили мимо Бухты Русских на острове Мадагаскар. Здесь стояла эскадра Рожественекого в конце 1904 — начале 1905 годов.

Днем дважды прилетал американский гидроплан, кружился вокруг корабля. Вечером, когда стемнело, опять в море целый городок огней — снова рыбаки.

Идем Восточно-Китайским морем. Слабый ветерок, балла три, облачно, тепло. Синоптик обещает усиление ветра и облачности. На юге намечается циклон. Утром эхолот «нащупал» придонное скопление рыбы. Глубина около 80 метров. Толщина слоя рыбы — 10–12 метров. Косяк тянулся на протяжении 10 миль. Т. С. Расе, наш специалист по рыбе, дал информацию в Тихоокеанский институт рыбного хозяйства.

Днем из-под носа корабля выпорхнула стайка летучих рыбок. Это первые летучие рыбы, предвестники тропиков.

10 октября. Утро встало хмурое, небо в тяжелых тучах. Тепло, влажно. Влажность достигает 100 %. Ветер усиливается до 5–6 баллов. Горизонт затянуло дождем. При такой плохой видимости проходим остров Окинава. Восточно-Китайское море осталось позади.

К вечеру разыгралась гроза. Молнии и зарницы сверкали примерно каждые 30 секунд. Около 22 часов пересекли тропик Рака, Северный тропик. Идем прямо на юг.

На корабле собрание, посвященное 10-летию работы «Витязя» в Тихом океане. С воспоминаниями выступают «ветераны» «Витязя». Старший механик Л. И. Рутковский рассказал о различных эпизодах из жизни машинной команды, о возникавших трудностях и их преодолении, о самоотверженном труде механиков, в частности одного из старейших работников А. П. Исаева. Интересно выступил В. Г. Богоров: осветил историю передачи «Витязя» Институту океанологии, его перестройки и оборудования, поделился воспоминаниями о первом рейсе корабля в Черное море. Огласили приветствия, полученные из Москвы, Владивостока, от кораблей советского экспедиционного флота. Зачитали приказ о награждении ветеранов «Витязя».

На другой день В. Г. Богоров созвал первое заседание совета экспедиции. В совет входят начальник экспедиции, капитан и начальники отрядов. В. Г. Богоров знакомит нас с общими задачами экспедиции. Их много, этих задач: изучение циркуляции вод и специально глубинных течений, тепловой баланс между морем и атмосферой, равновесие ССЬ между океаном и атмосферой, рельеф и строение дна, исследование водной взвеси в связи с вопросом осадкообразования, акустические свойства грунтов и скоплений живых организмов, изучение динамики химических процессов в океане, распределение рыб, планктона и бентоса в целях определения продуктивности разных районов океана, определение «первичной продукции», взаимосвязь географической зональности физической, химической и биологической характеристик океана, естественная и искусственная радиоактивность вод, донных отложений, фауны и флоры. Наконец, мы должны заниматься разработкой и усовершенствованием методов исследования океана. Дел, как видите, много!

Скоро мы выходим в Индийский океан. Надо обсудить план работ на ближайший отрезок времени. Но еще в Тихом океане мы будем проходить над Филиппинской впадиной, одним из глубочайших провалов морского дна. Максимальные глубины Филиппинской впадины превышают 10 000 метров. Как не использовать возможность опустить трал и другие снаряды на дно этой впадины!

После Филиппин мы будем идти внутренними морями Малайского архипелага. Курс наш проложен к востоку от острова Сулавеси (Целебес) и к западу от Молуккских островов. Это все глубокие моря со сложным рельефом дна. Природа их мало изучена. Внутренние моря Малайского архипелага относят к Тихому океану; они промываются течениями, идущими из этого океана. Хотя изучение этого океана не входит в задачи нашей экспедиции, все же совет принимает решение провести некоторые сверхплановые работы в этих морях, лежащих на нашем пути. Систематические плановые работы начнутся с выходом в Индийский океан. Надо уточнить маршруты первых разрезов в Индийском океане и составить рабочий план станций.

Район Зондских островов, как и вся область Юго-Восточной Азии, чрезвычайно интересен в геологическом и биологическом отношении. Когда-то, в очень отдаленные времена, Зондская платформа соединяла материки Азии и Австралии. По этому мосту растения и животные Азии и Австралии могли проникать на острова Зондского архипелага. В настоящее время значительная часть этой платформы находится под водой и только наиболее возвышенные участки выступают из моря. Длительный период покоя привел к выравниванию платформы, о чем свидетельствует плоское дно мелководных морей, покрывающих материковую отмель. К этим мелким морям относятся Яванское море (к северу от острова Ява) и Южно-Китайское море. Сходной с Зондской платформой считается лежащая к северу от Австралии Сахиульская материковая отмель, частично затопленная мелким Арафурским морем.

В непосредственной близости от этой относительно спокойной области лежит район чрезвычайной неустойчивости земной коры. Гирлянды гор, окаймляющие Зондскую платформу vr Сахиульскую отмель, круто поднимаются со дна Индийского и Тихого океанов, достигая 4000 и более метров над уровнем моря. Линии разломов земной коры, сбросов и складок, причудливо изгибаясь и пересекаясь, создают исключительно сложный рисунок островных дуг и горных цепей и лежащих вдоль них глубоководных впадин и желобов. Различают две основные системы горных цепей: Бирмано-Яван-скую дугу, проходящую затем по Малым Зондским островам и заканчивающуюся на Сулавеси, и вторую дугу, идущую через Филиппины и тоже заходящую на Сулавеси, где она встречается с Зондской горной цепью и переходит в горы Новой Гвинеи. Эти горные кряжи окаймляют глубоководные впадины — Филиппинскую и вытянутую вдоль берегов Явы и Суматры — Зондскую впадину. Продольные и поперечные линии разломов земной коры усеяны вулканами, среди них много действующих.

Крестообразное пересечение горных кряжей породило характерные очертания острова Сулавеси и многих Молуккских островов, прежде всего острова Хальмахера, так похожего по форме на Сулавеси. Островные дуги окружены тут глубокими морями восточной части Малайского архипелага. Это Молуккское море, Серамское, море Банда и другие. Глубины в них часто превышают 5000 метров. Моря эти обычно отделены порогами, над которыми глубина не более 1500–2000 метров. Пороги накладывают отпечаток на характер глубинной циркуляции в этих морях.

Эти глубокие моря называют австрало-азиатскими «средиземноморскими» морями и острова, лежащие между ними — «средиземноморскими». По-видимому, они не были соединены сплошным сухопутным мостом, что, конечно, затрудняло передвижение животных и растений. Знаменитый английский биолог Уоллес, много лет отдавший изучению Малайского архипелага, и за ним другие авторы проводичи через этот район ряд линий, намечавших границы азиатской и австралийской зоогеографических областей. Не вдаваясь в детали этого вопроса, можно сказать, что «линия Уоллеса», проходящая к западу от островов Сулавеси. Ломбок и др., обозначает восточный предел распространения типичных азиатских животных, а линия, проведенная к западу от Новой Гвинеи и к востоку от Молуккских островов, «линия Вебера», — западную границу распространения типичной австралийской (и новогвинейской) фауны. Между этими линиями лежит «средиземноморская» область, переходная между обеими крупными зоогеографическими областями — зона, неустойчивая в тектоническом отношении.

Провести исследовательские работы в глубоких «средиземноморских» морях Малайског) архипелага крайне заманчиво для всех ученых «Витязя», особенно для биологов. К сожалению, план работы приходится очень ограничивать, так как эти моря — еще не Индийский океан и, следовательно, это все сверхплановые работы.

К концу заседания пришел наш синоптик Юра Завернин и сообщил, что приближается тайфун, идущий нам наперерез, с юго-запада. Ожидается усиление ветра, дождь — словом, все, что полагается при тайфуне. Действительно, на другой день ветер усилился до 6–7 баллов и больше, увеличилась волна, заряды дождя. Этому тайфуну метеорологи береговых станций дали поэтическое имя Шарлотта. (Все тайфуны и циклоны в Тихом и Индийском океанах получают собственное имя, облегчающее передачу информации о движении каждого циклона. Имя всегда женское, вероятно потому, что метеорологи всегда мужчины.)

Шарлотта прошла довольно близко от курса нашего корабля. Мы находились в 120 милях от центра тайфуна, где скорость ветра достигала 45 метров в секунду, что соответствует примерно 90 узлам.^[5] Это очень большая скорость. Скорость ветра в 29–30 метров в секунду дает уже 12-балльный шторм. К вечеру ветер начал слабеть, а волна, бившая в корму, почти не сбивала ход корабля. Мы разошлись с Шарлоттой — она ушла на норд-вест, мы же идем на зюйд.

Утро встретило ясное, ветер ослабел до 5, затем до 4 баллов. Всю ночь и утро судно сопровождает стая каких-то белых птиц. Эти птицы похожи на цапель — длинные бурые, почти черные, ноги, длинный желтый клюв. Наконец одна села на бак, ее можно было хорошо рассмотреть и сфотографировать. Одну такую птицу даже поймали. Это действительно оказались цапли — белая, или египетская, цапля (Виbulcus ibis). Мы потом их много видели на островах Индийского океана, на Мадагаскаре, на Занзибаре. Она обычна в Африке. Цапли эти держатся всегда возле скота, выбирают насекомых со шкуры, из помета. Часто их можно видеть сидящими на быках, на буйволах, иногда по нескольку птиц на одном животном. Местные жители, например мальгаши на Мадагаскаре, относятся к цаплям дружелюбно, даже покровительственно. Цапля прожила у нас весь день, затем улетела.

Схема горных систем островных дуг и внутренние моря Малайского архипелага

Среда, 14 октября. Ясное утро, солнце восходит, окрашивая облака в красный цвет. Ветер юго-западный, несильный. Вдали видны высокие гористые берега острова Минданао, одного из крупных островов Филиппин. Ночью капитан разговаривал по радио с «Воейковым», новым советским «судном погоды». «Воейков» идет из Одессы. Сейчас он кончает работы в Целебесском море и направляется дальше, во Владивосток. Капитаны договорились о встрече, которая намечается в 16 часов у берегов острова Минданао.

Около двух часов пополудни показался дымок. Судно шло недалеко от берега на фоне синих гор, вершины которых прятались в облаках. «Витязь» пошел на сближение, и скоро стало ясно, что это «Воейков» — серый корпус, белые надстройки. Корабли стали на расстоянии 300–400 метров. Приятно встретиться далеко от Родины с советским кораблем. Спустили шлюпку, и на «Воейков» поехали Богоров, капитан, второй штурман Ребайнс. Захватили письма, которые мы все спешно писали, не желая упустить счастливую оказию. Часа через полтора наши посланцы вернулись от земляков, уже побывавших в тропиках. Воейковцы прислали на «Витязь» в подарок разные тропические фрукты.

Нашим товарищам «судно погоды» понравилось. «Воейков» специально оснащен для метеорологических и гидрологических работ. Водоизмещение корабля 4500 тонн, скорость хода небольшая, 10 узлов. Как и на «Витязе», на «Воейкове» нет установки для кондиционирования воздуха, что, конечно, желательно иметь при плавании в тропиках. «Воейков» будет работать в Тихом океане.

Ревнивые к своему кораблю, как все моряки, наши «делегаты», вернувшись из гостей, решили, что «Витязь» все же лучше. В этом можно было не сомневаться. «Витязь», конечно, самое лучшее судно в мире, это непоколебимое убеждение всех энтузиастов «Витязя». «Витязь» действительно прекрасное судно, удобное, просторное, остойчивое и очень красивое и, кроме того, заслуженное. В 16.00 дали ход, прощальный гудок и «разошлись, как в море корабли». На следующий день встали на первую станцию. Это глубоководная станция на Филиппинской впадине. Глубина 8926 метров. Берут глубинные ринг-тралы. Ринг-трал в сущности большая планктонная сетка из грубого, крупноячеистого материала (страмина), укрепленная на ринге — обруче большого диаметра, снабженном поводком для крепления на ваере, тросе. Серия таких рингов, в данном случае из пяти, укрепляется на тросе на различных расстояниях один от другого. На самом малом ходу судна, или на дрейфе, эти ринг-тралы влекутся за кораблем и облавливают соответствующие горизонты, собирая животных, обитающих в толще воды и недостаточно быстрых, чтобы ускользнуть из трала.

Ринг-тралы принесли интересный материал из глубин Филиппинской впадины. Прежде всего рыбы. Глубоководные морские угри Serrivomer, черные, с вытянутой, как острый клюв, мордой. Самый крупный из них достигал 30 сантиметров. Живут эти угри на глубине до 3000 метров. Затем интересные глубинные пелагические рыбы циклотоны двух видов, с многочисленными светящимися органами на брюхе. Т. С. Расе сообщил, что один из пойманных видов — Cyclothone obscura — был неизвестен для Тихого океана. Он описан для Индийского океана, и поимка его в Филиппинской впадине говорит о связи глубоководной ихтиофауны обоих океанов. О том же свидетельствуют и данные по беспозвоночным. Ринг-тралы принесли улов ракообразных, ярко-красных и бесцветных, фиолетовых медуз и других организмов. Разбирая материал, М. Е. Виноградов нашел формы, известные для Курило-Камчатской впадины, и другие, характерные для Индийского океана. Таким образом, в Филиппинской впадине встречаются формы из Тихого и Индийского океанов. В поверхностных слоях ринги захватили красивых плоских, золотистых, с черными поперечными полосами рыбок — молодь каранга (Caranx speciosa).

Несколько слов об окраске рыб, выловленных нашими сетками. Рыбы, живущие в поверхностном слое, до глубин 150–200 метров имеют обычно серебристую, хорошо знакомую всем окраску. Глубже, на 300–500 метрах, рыбы окрашены обычно в красный цвет. Более глубоководные, обитающие на глубине 1000–2000 метров, чаще всего черные, в коже их содержится черный пигмент. Они могут совершать вертикальные миграции и в верхние слои. Самые глубоководные формы, обитающие в абиссали и ультраабиссали,^[6] на глубине 5–6—7 тысяч метров, обычно бесцветные, стеклопрозрачные.

Сходные закономерности в отношении зависимости окраски от глубины обитания наблюдаются и для ракообразных. В верхних слоях раки обычно бледные, прозрачные. Затем в широком диапазоне глубин, приблизительно от 200 до 2000 метров, они окрашены в ярко-красный цвет. Более глубоководные раки, с 2000–3000 метров, чаще всего черные. И самые глубинные, вплоть до максимальных глубин, — бесцветные. Таково мое впечатление. Специалисты, возможно, скажут, что данные эти не точны.

На глубине в несколько сотен метров и глубже свет в море практически не проникает, и там царит полный мрак. Единственный источник света в пучинах моря — это светящиеся органы глубинных рыб и других животных. Светятся многие животные, живущие и в поверхностных слоях моря. Вопрос о свечении морских организмов, о биологическом смысле этого явления еще далеко не ясен.

Многочисленные батипелагические (т. е. из глубин открытого моря) рыбы, головоногие, ракообразные обладают специальными светящимися органами, разнообразно и иногда очень сложно устроенными. Светящееся вещество обычно выделяется железистыми клетками. Свет в некоторых органах отражается специальными отражателями и иногда проходит через подобие линзы. У некоторых форм он может экранироваться. Расположение светящихся органов бывает самое различное, так же как, по-видимому, и биологический смысл его. Фонарь на стебельке, который несут рыбы-удильщики, вероятно, служит для приманивания добычи. Светящиеся точки на теле многих рыб и головоногих, расположенные в определенном порядке, нужны, быть может, для распознавания полов или для удержания особей в стае. Иным формам свет помогает отыскивать пищу. Но в очень большом числе случаев свечение остается загадкой как для глубинных животных, так и для поверхностных.

Как глубоко живут в море рыбы? Наибольшая глубина, с которой удавалось добыть рыб, несколько превышает 7000 метров. Экспедицией на «Витязе» были добыты в районе Курило-Камчатского и Японского желобов представители семейства Liparidae с глубины 7200–7600 метров. Датская экспедиция на «Галатее» добыла рыбу семейства Brotulidae с глубины 7150 метров в Яванской впадине.

Разбирая материал трала, Т. С. Расе нашел в нем молодые личиночные формы самцов удильщиков (Ceratioidea), а затем попалась и самка удильщика Melanocetus Johnsoni, черная, короткая, с огромной пастью. Удильщики — своеобразнейшие батипелагические рыбы. Большинство удильщиков небольшой величины (но есть и крупные виды), короткие, с маленьким хвостом малоподвижные рыбы, черные, с очень маленькими, почти рудиментарными глазами. Но челюсти у них огромные, усаженные длинными зубами, которые отгибаются назад, когда рот закрыт. Удильщики — хищные рыбы. У самок стебельчатые светящиеся органы, сидящие на носу, выставлены вперед для приманивания добычи. Удильщик может проглотить рыбу большую, чем он сам, так как желудок его может растягиваться до огромных размеров.

Физиология и биология этих глубоководных рыб необычайно интересна. У них ярко выражено явление полового паразитизма. В темных пучинах океана разным полам не так легко найти друг друга — проблема, которую удильщики разрешили по-своему, единственным в своем роде образом. Самцы этих рыб в 10–15 раз меньше самок. Еще в совсем молодом возрасте самец прицепляется при помощи зубов к любому месту тела самки. Рот самца спаивается с кожей самки, прорастают кровеносные сосуды, самец начинает жить за счет самки. Все его органы, за исключением половых, атрофируются, и питание его совершается через кровь самки. Самка может носить несколько прикрепленных к ней самцов, которые и обеспечивают оплодотворение яиц.

Пока самцы живут свободно, они питаются планктоном. У них хорошо развиты органы чувств, у одних видов глаза, у других обонятельные органы, по-видимому для распознавания самки в темных глубинах океана.

* * *

Идем на юг Молуккским морем. Хорошая погода, тепло, температура воздуха 29–30°. Впереди и немного к западу лежит остров Сулавеси, накрест пересеченный горными цепями. К юго-востоку похожий на него остров Хальмахера, также пересеченный горными хребтами, один из крупных островов Молуккского архипелага. Эти острова принадлежат Республике Индонезии.

1° северной широты. Проходим два небольших острова — Майо и Тифоре. У острова Майо останавливаем ход. Солнце освещает лесистые склоны гор. Над широкой бухтой холмы расчищены от джунглей, и на них желтеют посевы. На краю леса белеет несколько построек. Спустили дночерпатель, но без особого успеха. Он принес только камни. В 9 часов вечера 16 октября в Молуккском море пересекли экватор.

На другой день, немного южнее экватора, встали на пробную станцию. Надо опробовать приборы, осваивать новую технику, проверить исправность снаряжения. И не зря делали эту станцию: то лопается трос у дночерпателя (он оказался изношенным, и его надо заменить новым), то оснастка нашего 200-литрового батометра оказывается неверно рассчитанной, и ее надо переделывать. Стальной баллон — кожух подводного радиометра — где-то пропускает влагу, надо заменить прокладки. У гидрологов тоже обнаружились неполадки с лебедкой. Станция эта была очень полезной, как репетиция для предстоящих напряженных работ. ...