Джейн Фонда Прайм-тайм. После 50 жизнь только начинается

© 2011 by Jane Fonda

© 2011 by Angela Martini

© Наумова И., перевод на русский язык, 2012

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Предисловие. Арка и лестница

Прошлое определяет настоящее, и, шаг за шагом продвигаясь на ощупь к этому настоящему, мы прокладываем путь в будущее¹.

Мэри Кэтрин Бейтсон

НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ТОМУ НАЗАД ЗАКОНЧИЛСЯ ШЕСТОЙ ДЕСЯТОК ПРОЖИТЫХ МНОЮ ЛЕТ, и я шагнула в семидесятилетие, или во второе десятилетие того периода, который рассматриваю как III акт своей жизни. По моему пониманию, он начинается в шестидесятилетнем возрасте. Конечно, имея хорошее здоровье, можно наплевать на шестьдесят. Но семьдесят – это уже серьезно. Во времена наших бабушек и дедушек тех, кому за семьдесят, считали древними стариками. Если они еще не умирали.

Однако в последнее столетие произошла революция – революция долголетия. Как показывают исследования, ожидаемая продолжительность жизни увеличилась в среднем на тридцать четыре года – и вместо сорока шести лет ныне составляет около восьмидесяти!

Такое удлинение, по сути, равняется целой половине жизни взрослого человека, и независимо от того, хотим мы этого или нет, этот факт все меняет. В том числе наше осознание себя.

Дополнительная комната

Социальный антрополог (и моя близкая подруга) Мэри Кэтрин Бейтсон нашла метафору, передающую ощущение человека, надеющегося прожить такую долгую жизнь. В своей недавно вышедшей книге Composing a Further Life: The Age of Active Wisdom («Созидание будущего: возраст активной мудрости») она пишет: «Мы не увеличили продолжительность жизни на несколько десятилетий путем простого удлинения старости; вместо этого мы открыли новый временной промежуток в течение жизни, вторую половину зрелости совсем иного рода, предлагаемую нам преклонным возрастом, в результате чего подвергается изменению каждый из периодов нашей жизни»². Бейтсон использует яркую метафору, сравнивая наши ощущения с тем, что мы испытываем, когда в доме прибавляется еще одна комната. И дело не только в самой комнате; в связи с ее появлением изменяются и все другие части дома.

В доме, с которым можно сравнить нашу жизнь, такие понятия, как планы на будущее, замужество, любовь, финансы, воспитание детей, путешествия, образование, физическая подготовка, уход на пенсию – все, что присуще каждой личности, – теперь, когда мы надеемся пересечь восьмидесятилетний, девяностолетний или еще более дальний рубеж, приобретает новое значение.

Но наша внутренняя культура не готова к этим переменам. В социальном плане очень многое делается так же, как в начале двадцатого века, когда все периоды жизни были рассортированы по отдельным, специфичным для каждого возраста «башням»: в первую треть жизни мы учимся, во вторую – занимаемся воспроизводством, в последнюю, предположительно, – бездельничаем. Но задумайтесь над тем, что было бы, если бы мы снесли эти «башни» и включились в активную жизнь. Например, давайте посмотрим на учебу и работу как на вызов, который бросает нам увеличившаяся продолжительность жизни, а не как на то, что заканчивается в момент выхода на пенсию. Что, если бы дети в раннем возрасте смогли пережить удивительное ощущение быть полезным; если бы с первого класса знали, что будут заниматься своим образованием на протяжении всей жизни? Что, если бы вторая, традиционно продуктивная, часть жизни органично сплеталась с досугом и учебой? А пожилые люди, отдавшие двадцать или тридцать лет работе, могли бы наслаждаться свободным временем, все еще продолжая так или иначе работать и подумывая о другом образовании – хотя бы для того, чтобы освежить мозги? Если нарисовать в воображении такой путь, долголетие становится похожим на симфонию, по-разному звучащую в разное время и, как и музыка, возвращающуюся к нам в слегка измененном виде, проходя по арке жизненного пути.

Мы, сегодняшнее послевоенное поколение (поколение беби-бума), и люди преклонного возраста призваны показать, как с максимальной пользой использовать этот удивительный временной дар; как ощутить себя цельными, полностью реализовавшимися людьми, взошедшими на вершину арки собственной жизни.

Пытаясь схематично представить ход собственной жизни после шестидесяти и далее, я пришла к выводу, что полезно разделить симфонию моей жизни на три акта или на три важных эволюционных этапа: I акт – три первых десятилетия; II акт – три средних десятилетия; III акт – три последних десятилетия (или столько, сколько каждому отпущено). Стремясь осознать новые реалии зрелости, я придумала арку и лестницу.

Арка и лестница

Перед вами – два нарисованных мною схематичных изображения; они представляют собой две концепции человеческой жизни, которые теперь так много для меня значат.

Одно изображение в виде арки передает биологическое представление о жизни, когда начиная с детского возраста мы движемся к зрелости, достигаем пика на середине арки – затем спускаемся вниз, становясь немощными.

Другой рисунок в виде лестницы демонстрирует наши потенциальные возможности, когда мы постепенно поднимаемся вверх, приближаясь к мудрости, духовной зрелости, познанию – иными словами, движемся в будущее сознательно и с душой.

Зрительный образ этих схематичных изображений был разработан Рудольфом Арнхеймом, покойным почетным профессором Гарвардского университета. Они видятся мне яркими метафорами выбираемого нами отношения к зрелости.

Традиционная культурная традиция подталкивает нас к тому, чтобы мы выбирали арку – старость как физическое угасание, а не лестницу – старость как потенциальную возможность развития и восхождения. Но именно лестница сулит нам многое в зрелые годы жизни, даже перед лицом физического угасания! Может быть, следовало бы изобразить винтовую лестницу? Ведь мудрость, уравновешенность, осмысление и сострадание, олицетворяемые движением вверх, не приходят в результате линейного восхождения; они призывают воздержаться от крутого подъема, одновременно оглядываясь назад и стремясь вперед.

Репетиция будущего

На протяжении своей жизни, если я сталкивалась с чем-то, внушающим страх, я старалась превратить это нечто в своего лучшего друга, не отступала перед ним. Элеонора Рузвельт однажды сказала: «Каждый раз, когда вы действительно побеждаете страх, вы приобретаете силу, смелость и уверенность в себе». Именно так я осознала, что то, что ожидает в будущем, может придать мне силы, помочь победить страхи, унести прочь тревоги. Познай своего врага! Помните Румпельштильцхена, дьявольского карлика из сказки братьев Гримм? Он был уничтожен, как только дочь мельника узнала его имя и назвала его. Когда мы называем свои страхи, вытаскиваем их наружу и рассматриваем при свете дня – они слабеют и чахнут.

Итак, один из способов, с помощью которых я пыталась справиться со страхом старения, – репетиция старости. По правде говоря, я приступила к ней еще во II акте. И именно этой репетиции будущего я отчасти обязана тем, что оказалась способной проживать III акт своей жизни в относительном спокойствии.

То, что я находилась рядом со своим отцом в то время, когда ему было далеко за семьдесят, и наблюдала его угасание из-за проблем с сердцем, пошатнуло тянущиеся из детства иллюзии о бессмертии. Мне тогда было под пятьдесят, и меня убивало то, что с его уходом я останусь самой старшей в семье и окажусь следующей «у турникета». Тогда я осознала, что меня пугает не столько сама мысль о смерти, сколько обращенные к самому себе сожаления, те самые «что если бы» и «если бы только», которые мы повторяем тогда, когда время, чтобы что-то исправить, уже упущено.

^{Я целую своего отца и передаю ему статуэтку Оскара, которым он был награжден за роль в фильме «На золотом пруду». Будучи слишком слабым, отец не мог присутствовать на церемонии вручения.}

^{ДЖОН БРАЙСОН / JOHN BRYSON. © 2011 BRYSON PHOTO}

Я начала ощущать потребность проецировать себя в будущее, отчетливо представлять, кем я хочу быть и какие сожаления могла бы испытывать; о чем следовало бы задуматься прежде, чем я стану слишком старой. Захотелось как можно лучше понять, какие карты сдаст мне старость; чего я могу, положа руку на сердце, ожидать от себя в физическом плане; сколько лет смогу выторговать у старости; что нужно сделать с тем, что представляется движением под уклон, ради того, чтобы отстоять собственные интересы.

Рождение двух детей научило меня понимать, как важны знание и подготовка. Мои первые роды были ужасными: я страдала в одиночестве; узнала, что такое отсутствие подготовки и внезапность, погрузившись в море боли. Вторые роды были полной противоположностью.

В течение нескольких месяцев, предшествующих намеченному сроку, мы с мужем занимались с наставником, который готовил нас к родам. Я могла мысленно представить себе, что может произойти, и знала, что я должна делать. Физические муки были не менее ужасными, продолжительность родов – такая же, но трансформировалось само переживание. Обладая знанием и будучи готовой, я обнаружила, что легче преодолеваю весь цикл.

Я перенесла то, чему научилась во время родов, на переживания, с которыми пришлось столкнуться во второй половине жизни. Повторюсь, я тогда была сильно напугана – тяжело отпускать от себя детей, прощаться с успехом, сопутствующим молодости, с прежними личностными ценностями, когда новые еще четко не определены. Я почувствовала, что мой выбор таков: либо наугад двигаться к старости, либо суметь взять на себя ответственность и отыскать то, что следует знать для принятия обоснованных решений. Вот почему в 1984 году, в возрасте сорока шести лет, я в соавторстве с Миньон Маккарти написала книгу Women Coming of Age («Женская зрелость»), рассказывающую о том, что в плане здоровья может ожидать женщину по мере того, как она становится старше, и как можно обмануть старость. Таким путем я принудила себя взглянуть в лицо возрасту и отрепетировать будущее. Я была шокирована, обнаружив, как мало исследований было посвящено женскому здоровью. Большая часть найденных мною медицинских трудов касалась мужчин. С радостью отмечаю, что сейчас многое стало меняться.

^{Ричард и я в 2009 г.}

^{МЭРИ ВИНЕТТ / MERY VINETT E. MARYVINET T.COM}

В сорок шесть лет я начала представлять себя той старой женщиной, которой хотелось бы стать, о чем я и написала в книге:

Я вижу старую женщину, бодро шагающую по улице в любую погоду. Она темпераментна. Она не боится одиночества и полна жизни. На щеках играет яркий румянец, а глаза светятся любопытством, так как она все еще продолжает приобретать знания. С ней часто прогуливается ее муж. Они много смеются. Ей нравится быть рядом с молодежью, и она умеет хорошо слушать. Внуки любят рассказывать ей свои истории и слушать ее собственные: некоторые из них по-настоящему интересны, в них содержатся мудрые уроки жизни. У нее сложившееся представление о моральных ценностях, и она обладает умением ненавязчиво передавать их своим юным друзьям.

Вот пример репетиции будущего, вот чем полезно заняться в любом возрасте! Я рада, что записала эти мысли; сегодня, почти тридцать лет спустя, приятно читать о том, как, будучи сорокашестилетней женщиной, представляла себя в преклонном возрасте.

Случается, я и вправду думаю, что все идет отлично. Я все еще энергична, а свое одиночество (так мною лелеемое) я не воспринимаю как покинутость. Наконец-то проснулось чувство юмора. Я больше не замужем, но действительно гуляю с моим… как же назвать находящегося рядом мужчину, если ты не замужем и тебе семьдесят два года? «Бойфренд» звучит слишком по-молодежному. Любовник? Это кажется излишне вызывающим. Думаю, подойдет «милый». В любом случае мы гуляем вместе с моим милым, много смеемся и каждый вечер в течение пятнадцати или двадцати минут пытаемся медленно танцевать в стиле свинг. Мне кажется, я наконец справилась с затруднениями, которые испытывала во время близости. (Или я нашла мужчину, который их не боится?)

В результате своих исследований старости геронтологи, среди которых Бернис Ньюгартен, обнаружили, что травмирующие события: вдовство, климакс, потеря работы и даже неминуемая смерть – не воспринимаются людьми как травмы, «если они ожидаемы и отрепетированы, то есть воспринимаются как часть жизненного цикла» ³.

Как писала Бетти Фридан в своей книге The Fountain of Age («Источник возраста»), «экспериментальные данные показывают, что разница между знанием и планированием и незнанием того, чего ждать в будущем (или отказ от перемен в результате ложных ожиданий), может сыграть ключевую роль при выборе: продолжать ли духовный рост в последней трети жизни или поддаться стагнации, болезням и отчаянию».

В написании этой книги мне помогали друзья разного возраста, а также геронтологи, сексологи, урологи, биологи, психологи, специалисты по когнитивным исследованиям и консультанты по здоровому образу жизни. Хотя III акт моей жизни уже начался, это занятие для меня – своего рода репетиция; как и для вас, мой читатель. Мне хотелось подготовиться и узнать обо всем, на что я способна. Мне хотелось суметь сказать себе и вам: «Давайте проживем годы от середины жизни как можно лучше – я расскажу, как это сделать!»

Не хочу романтизировать процесс старения. Очевидно, нет никакой гарантии, что старость станет периодом духовного развития и реализации. На любом жизненном этапе встречаются свои негативные явления, среди прочих – серьезные проблемы с психическим и физическим здоровьем. Нет возможности осветить все эти моменты в данной книге. Мы знаем, что цепь жизненных событий во многом зависит от случая. Кроме того, около трети явлений носят генетический характер – и находятся вне зоны нашего контроля. Однако большую часть пути, возможно, две трети арки жизни, мы способны влиять на ход событий.

Эта книга для тех, кто, как и я, верят, что удача – это стечение обстоятельств, к которым вы оказались готовы. Будучи подготовленными, информированными, осмысленно подходящими к жизни, мы сможем повысить свои шансы на успех, стать счастливыми и сделать свои последние три десятка лет, свой III акт, спокойными, благородными, полными любви и чувственности – необыкновенным периодом жизни. Планируя его в середине жизни, мы способствуем тому, чтобы все произошло именно так.

Целостность

С помощью лестницы Арнхейма я осознала, как важен взгляд на жизнь как на взаимодействие между ее началом, серединой и концом.

Оказалось, что, проанализировав, какими были прожитые (или еще проживаемые) I и II акт нашей жизни, какими были (или продолжаем быть) мы сами в эти основополагающие годы, какие мечты еще не исполнились, и о чем придется сожалеть, можно увидеть III акт как приближающееся время исполнения надежд, а не как период отсчета оставшихся лет или тоски по молодости.

Мы можем осознать его не как удаленный сектор арки – ведь начиная от верхней точки, она идет под уклон, – но как этап развития определенной длительности. Можно воспринимать его как марш лестницы – с присущими ему проблемами и радостями, ловушками и наградами; как этап эволюционирования и удовлетворенности.

В своей книге The Life Cycle Completed («Завершенный жизненный цикл») Эрик и Джоан Эриксон писали: «Поскольку нашей цивилизации не хватает культурно приемлемого идеала старости, она не способна выносить концепцию человеческой жизни в целом»⁴. Устаревший подход к старости, страх расставания с молодостью и неизбежная необходимость осознания собственной смертности удерживают нас от того, чтобы воспринимать III акт как важную, неотъемлемую часть нашей истории, потенциально насыщенную кульминацию, венчающую два предыдущих акта. Такой устаревший подход в наши дни, когда увеличилась средняя продолжительность жизни, абсолютно неразумен. Он способен лишить нашу жизнь целостности и лишить общества того, что каждый из нас в зрелости может ему предложить.

Те из нас, кто сейчас начинает свой третий акт, в целом физически сильнее и здоровее, чем предыдущие поколения. Для каждого существует реальная вероятность того, что мы способны выработать новый «культурно приемлемый идеал старости» и рассматривать свою жизнь как последовательность наслаивающихся один на другой этапов. Мы должны сделать это не только для себя – такой идеал станет главным культурным завоеванием современного мира и поможет молодым поколениям переосмыслить свое собственное отношение к долголетию.

Меня вдохновляло и подталкивало вперед все то, что я узнала, работая над этой книгой. Надеюсь, читая ее, вы почувствуете то же самое.

В первой части я определяю этапы, рассуждая о трех актах нашей жизни, проблемах и отношениях, которыми полон каждый из них, и доступных способах, позволяющих абстрагироваться – именно в данный момент, независимо от того, какой акт вы проживаете – и посмотреть на свою жизнь со стороны, проанализировав все ее этапы. Это позволяет понять, как прожить оставшееся время, не ограничивая собственных амбиций, с чувством полной свободы и ясностью.

Во второй части я пишу о человеческом теле, разуме, отношении к жизни. Здесь вы узнаете кое-что довольно приятное, а также познакомитесь с удивительным словом «позитивность»! Кроме того, в 10-й главе я подробно рассказываю, как практически подойти к пересмотру прожитой жизни.

В третьей части я исследую все аспекты любви и секса, в том числе пишу о том, как завести новые знакомства. Здесь вы вволю посмеетесь, а также найдете массу полезных советов.

Четвертая часть посвящена не тому, что можно было бы ожидать от книги подобного рода. Но некоторые из самых уважаемых специалистов в области старения, как и я, считают, что для того, чтобы в преклонном возрасте подниматься по лестнице, продолжая развиваться, мы должны отстаивать свое будущее. Я имею в виду воспитание детей или защиту подвергшихся насилию женщин; я имею в виду заботу о планете, чувство ответственности за все то, что останется после нас. Психиатр Эрик Эриксон называл это «генеративностью», и здесь мне есть чем вас порадовать. Исследования, в течение тридцати лет проводившиеся в Гарвардском университете, показывают, что большинство опрошенных женщин, владеющих генеративностью, говорят о регулярном достижении оргазма.

^{С моей собакой Тули. 2004 г.}

^{MAX COLIN (МАКС КОЛЛИН) / ELIOT PRESS}

В четвертой части я, помимо всего прочего, говорю о том, как смириться с мыслью о том, что все мы смертны, как спланировать свою старость в эмоциональном, финансовом, юридическом плане и в плане того, что мы, вместе или по отдельности, можем сделать для воспитания в нашем обществе терпимости по отношению к старым людям и создания вокруг них более благоприятной атмосферы.

Пятая часть рассказывает о том, как познание собственного внутреннего мира – в духовном и метафизическом смысле – позволяет по-новому посмотреть на внешний мир.

Итак, начнем.

Часть I. Подготовка почвы на оставшуюся жизнь

Глава 1. III акт: обретение цельности

Во второй половине жизни мы обладаем огромным потенциалом для развития и самореализации.

Карл Юнг

На сколько лет вы себя ощущаете?» – НЕДАВНО СПРОСИЛИ МЕНЯ. Прежде чем ответить, я на мгновение задумалась. Мне захотелось по-настоящему взвешенно ответить на этот вопрос, а не просто сболтнуть: «Я ощущаю себя на сорок лет». «Я чувствую себя на шестьдесят», – сказала я, вспомнив остроумную реплику Пабло Пикассо: «Надо потратить много времени, чтобы стать наконец молодым».

Эйджизм

Некоторое время тому назад я разговаривала с группой девочек-подростков, и, когда я упомянула о своем возрасте, некоторые из них содрогнулись. Они нашептывали мне, что не следует выдавать свой возраст, так как я не выгляжу на семьдесят лет. Они полагали, что это комплимент, но мне это показалось грустным. Как принято в нашей культурной традиции, эти юные женщины относятся к возрасту, как к чему-то, что нужно скрывать, словно молодость является кульминацией жизни. Что ж, может быть, это и кульминация в смысле телесного напряжения, плотности хрящей, активности спермы и количества яйцеклеток. Но мне не хочется вернуться в отрочество – ни за что! Это так тяжело! Там приходится постоянно тревожиться из-за того, что нужно приспосабливаться! По той же причине мне не хотелось бы волноваться, повторяя свой второй и третий десяток. Для меня эти годы были слишком напряженными, я пыталась добиться успеха. И не дай Бог, чтобы повторился «промежуточный» период – от сорока пяти до пятидесяти пяти лет.

^{Ричард и я на красной ковровой дорожке на вечеринке Vanity Fair по случаю вручения премии Оскар, 2011 г.}

^{CRAIG BARRITT / К РЭГ БАРРИТ. GETT Y IMAGES}

Для меня «добрые старые времена» на самом деле были «неважными старыми временами». Слишком много я потратила, переживая из-за того, что недостаточно хороша, недостаточно умна, недостаточно изящна и недостаточно талантлива. Честно говоря, если говорить об ощущении благополучия, сейчас я переживаю самое лучшее время жизни. Вся та недостаточность, о которой я беспокоилась, уже не имеет никакого значения, как и многое другое. Я пришла к выводу, что когда ты действительно погружаешься внутрь старости, а не ожидаешь ее, глядя со стороны, страх утихает. Оказывается, ты все еще остаешься собой – возможно, даже в большей степени, чем прежде.

По-моему, именно теперь, в данный момент жизни, я чувствую себя так, словно начинаю становиться такой, какой мне всегда хотелось быть. Третий акт оказался не совсем таким, как я ожидала. Никогда не предполагала, что буду столь счастливой, постигающей мудрость старой женщиной.

Такое состояние не пришло внезапно – я работала над этим. Иногда против собственной воли делала то, что должна была, чтобы максимально воспользоваться тем, что ниспослано.

^{Восхождение к Мачу-Пикчу в 2000 г.}

С точки зрения общества, мои лучшие времена, вероятно, «остались далеко позади». Но на другом склоне холма передо мной предстал другой манящий пейзаж: с новыми глубинами любви, с новыми способами общения с друзьями и незнакомыми людьми; с новыми средствами выражения себя и умением по-новому реагировать на неудачи. И, между прочим, с новыми восхождениями – в буквальном смысле слова.

Карл Юнг размышлял о том, является ли «вторая половина человеческой жизни всего лишь жалким придатком ее первой половины» либо имеет свой особый смысл¹.

Мне кажется, что схематичные изображения арки и лестницы (о которых я писала в предисловии), сделанные Рудольфом Арнхеймом, служат прекрасным ответом на вопрос Юнга. Да, III акт значим сам по себе! Предполагается, что теперь мы должны стать глубже, целостнее. Это подходящий момент для того, чтобы, забыв об эго, обратиться к душе, как говорит духовный учитель Рам Дасс.

Позднее профессор Арнхейм иллюстрировал свою точку зрения, показывая студентам слайды работ некоторых известных художников, написанных ими в юности и в зрелом возрасте.

Он выяснил, что, к примеру, картины импрессионистов были «продуктами отстраненного созерцания», которое приходит с возрастом. Характер и практическая ценность изображенных ими предметов не существенны; подробности смотрятся расплывчато. По его словам, то, что дают нам импрессионисты, это «концепция мира, выходящая за пределы внешнего ради поиска внутренней сущности»².

Тише едешь, дальше будешь

Во время завтрака в ресторане в городке Анн Арбор, штат Мичиган, я взяла интервью у доктора Мэрион Перлмуттер, работающей в Центре развития человека и человеческой эволюции и на кафедре психологии Мичиганского университета. Подробно излагая точку зрения профессора Арнхейма, она сказала: «Возможно, только лишившись чего-то, мы способны подняться на более высокий уровень. Может быть, из-за того, что у Моне была катаракта и он плохо видел, он стал способен к постижению более глубокой сущности импрессионизма? Когда Сезанн в старости писал пастелью, у него было серьезное заболевание глаз, ограничивающее возможности зрения. Бетховен был глухим, когда писал свою Девятую симфонию. На склоне лет мы говорим о том, что нас ужасает замедляющийся темп жизни, но нам также известно, что познание обусловлено временными рамками; чем больше оно отнимает у нас времени, тем более глубокие представления на концептуальном уровне мы формируем. Думаю, свою роль здесь играет физиология. Возможно, только затормаживаясь, мы по-настоящему способны лучше понять общую перспективу»³.

Стихотворение Лизел Мюллер «Monet Refuses the Operation» («Моне отказывается от операции») весьма тонко поясняет, каким образом возраст и болезни могут помочь глубже проникнуть в суть вещей. Вот отрывок из него:

33 вариации

Во время работы над этой книгой, сразу после того как я отпраздновала семьдесят первый день рождения, мне предложили главную роль в бродвейском спектакле «33 вариации» по новой пьесе Моисеса Кауфмана. Моя героиня – наша современница, музыковед, пытающийся понять, почему Бетховен, будучи уже глухим и больным, потратил три последних года жизни на создание тридцати трех музыкальных вариаций, которые считались посредственными вальсами, написанными Антонио Диабелли, известным музыкальным издателем того времени. Вообразите мое удивление, когда я обнаружила, что финальный монолог моей героини затрагивает все ту же тему: как тяготы старости, замедляющие привычный темп жизни, позволяют нам по-иному смотреть на мир, глубже проникая в суть вещей.

^{Сцена из спектакля «33 вариации», где моя героиня сидит, прислонившись спиной к Бетховену.}

^{КРЭГ ШВАРЦ / CRAIG SCHWARTZ}

Героиня, роль которой я исполняю, поясняет, что сначала она предполагала, будто Бетховен сочинил эти тридцать три вариации для того, чтобы доказать Вене середины восемнадцатого века, что он способен создать великий шедевр из посредственного вальса. Однако то, что она выяснила, было открытием иного рода: она поняла, что Бетховен знал, что вальс – это простой народный танец. Докопавшись до сути, великий композитор разорвал и расчленил свою музыку на тридцать три вариации, превратив пятидесятисекундный вальс в блестящую пятнадцатиминутную композицию. Он был угрюм и глух, но показал нам, как, позволяя себе (или будучи вынужденным) замедлить темп, можно увидеть, что нечто, кажущееся банальным, может расцвести прекрасным цветком.

Зрелое сознание

Не каждый из нас – Моне, Сезанн или Бетховен, но каждому дана возможность расширить рамки сознания: научиться по-настоящему видеть. Это может прийти на склоне лет, даже если вы страдаете страшными физическими недугами.

В день моего заключительного спектакля по пьесе «33 вариации» я прочитала статью в The New York Times⁴ о Ниле Селинджере, пятидесятисемилетнем адвокате, начавшем после своей отставки преподавать в местной средней школе. Он стал волонтером движения за естественную среду для человечества и записался в литературный колледж Сары Лоуренс, где «заговорил как писатель». Два года спустя врачи обнаружили у него неизлечимый боковой амиотрофический склероз, известный под названием «Болезнь Лу Герига». Болезнь пожирает тело, но не затрагивает мозг. Я чуть-чуть знакома с этим заболеванием, так как моя героиня из «33 вариаций» безумно страдала от него каждую ночь. То есть для меня появление этой статьи именно в тот день было сравнимо с маленьким чудом.

В своем неопубликованном эссе мистер Селинджер описывал свои ощущения от того, что с ним происходит. «Чем больше слабеют мои мышцы, тем сильнее я пишу. Постепенно теряя речь, я обретаю свой голос. Чем больше дряхлеет мое тело, тем больше я расту духовно. Лишившись так многого, я наконец начал обретать самого себя».

Стив Льюис, бывший преподавателем Селинджера в литературном колледже, говорит, что его ученику пришлось распрощаться с голосом адвоката и «теперь он обрел спокойствие сродни тому, что проповедует дзен-буддизм. Он выражает себя в том, что пишет. Он не уклоняется от гнева и отчаяния, он ни от чего не уклоняется, но во всем этом нет никакой жалости себе. Его тексты стали насыщеннее, поскольку сам он переживает более насыщенный момент своей жизни». Нил Селинджер олицетворяет собой вершину, к которой ведет лестница III акта!

Замедление

В отличие от детства III акт вызревает довольно долго. Он требует времени, переживания и, возможно, замедления темпа жизни.

Вам придется научиться отделять то, что для вас жизненно важно, от того, что второстепенно. Пересмотр прожитой жизни, о котором мы поговорим в следующей главе, может помочь в этом.

Как начисто забыть о том, что больше уже не нужно: гибкость и переход от эго к душе

Мой брат Питер однажды обратил мое внимание на то, что на фамильном гербе семейства Фонда написано слово perseverate, от латинского «perseverāre», что означает «быть упорным, настойчивым». Мы с братом испытали чувство гордости оттого, что пронесли свое упорство через долгие годы и тяжелые времена.

Хотя я по-прежнему с уважением отношусь к такому качеству, как настойчивость, мне представляется, что в III акте одной из составляющих перехода от эго к душе является, скорее, гибкость, чем упорство – та гибкость, которая необходима для пересмотра своего отношения к тому, что нас окружает, и понимания того, без чего можно обойтись.

Возьмем, допустим, садоводство. Моя дочь рассказала мне, что, если я хочу продлить весеннее и летнее цветение английской лаванды, которой полон мой сад, я должна срезать сухие цветки, не давая им опасть. Это называется Deadheding, или обрезание увядших соцветий. Третий акт – это время увядания. Как увядающим к зиме растениям, нам приходится беречь энергию, пытаясь воскресить развитие стареющего организма, пытаясь вдохнуть жизнь в шальные выходки и поступки, свойственные юности, чтобы доказать себе, что мы еще молоды. Мне не хочется стать сумасшедшей старухой, безрассудно тратящей оставшиеся драгоценные жизненные силы на весь тот хлам, который ни к чему не пригоден на данном этапе. Требуется гибкость и определенная доля мужества, чтобы избавиться от суетности, наворотов, навязчивых идей, вечной гонки – словом, от всего, что не находит отклика в нас, сегодняшних. Теперь я понимаю, что мне на самом деле необходимо, поэтому спокойно могу избавляться от всего остального.

Разумеется, я что-то забываю, но в то же время ярче вспоминаю массу разных других вещей, так как знаю, почему я хочу о них вспомнить и что они значат в моей жизни. С возрастом, как говорит духовный учитель Стивен Левин, мы «теряем память, но приобретаем дух»⁵. Сейчас мое время не зависит ни от кого, кроме меня самой, поэтому я, я сама, должна быть уверена в том, что все мои разнообразные занятия не являются ложными. Я не могу позволить себе разбазаривать время, как делала прежде, выбирая неверные пути. Если я хочу, чтобы мое сердце билось, я должна быть абсолютно уверена в том, что швыряю камешки именно в тот пруд, который мне нужен.

Осознание сущности

Как импрессионисты, сводящие жизнь к ее концентрированной сущности, мы получаем возможность направить свою энергию на ту деятельность и тех людей, которые обогащают то единственное, что только и может поддерживать способность к развитию, – наш дух.

Дух

Как мне объяснили, душа является субстанцией нашей личности, тогда как дух, или сознание, – это способ общения человека с Богом, что в моем понимании означает цельность. Дух – это неуловимая сущность, отличающая нас от животных.

Существование любой отдельно взятой вещи подчиняется принципу энтропии, ведь второй закон термодинамики гласит, что все непрерывно идет к своему концу и угасает (вспомните арку Арнхейма). Единственное, что неподвластно этому всеобщему закону, – это человеческий дух (лестница Арнхейма). Только он один продолжает эволюционировать, поднимаясь на более высокий уровень. И, как и энергия, которой он является, дух способен к изменению, переходя из одной формы в другую, но его нельзя создать или разрушить (первый закон термодинамики!).

Философ, поэт и писатель Джордж Сантаяна писал: «Никогда я так не наслаждался юностью, как в старости… Ничто по своей природе и вопреки всему не бывает таким юным, как дух. А духу, возможно, проще вселиться в человека почти в старости и пребывать в нем в большем спокойствии, нежели в суматошной атмосфере приключений».

Все мы рождаемся духовными, но у многих из нас дух скрывается глубоко под наносами, наметенными жизнью: насилием, оскорблением, пренебрежением, болезнью, хронической депрессией. Вот отчего возникает зависимость от алкоголя и наркотиков. Мы превращаемся в «пустой сосуд», как говорит психолог Мэрион Вудман, и потому пытаемся заполнить пустоту внутри себя суетой, в том числе прибегая к алкоголю и наркотикам. Психиатры называют это явление «самолечение». Для людей с ослабленным духом, пытающихся чем-то заполнить себя, существует масса способов: принудительный шопинг, азартные игры, насилие, работомания, секс, наркотики, еда, переживания. Один из основных постулатов программы Общества анонимных алкоголиков, состоящих из двенадцати шагов, гласит, что невозможно полностью излечиться до тех пор, пока мы сами не раскроемся перед нашим духом или «Высшей силой».

Мне понадобилось немало времени, чтобы осознать это. Раньше я весьма эмоционально относилась ко всему, что связано с «Высшей силой». Теперь, когда я испытала ее воздействие на себе, одержав победу над пищевой зависимостью, от которой долго не могла избавиться, я понимаю, что многое зависит не от Бога, а от любви (если только вы не воспринимаете их как единое целое). Смирение, необходимое для того, чтобы сделать шаг к благорасположению и любви, размягчает черствое пустое пространство внутри нас, позволяя духу проникнуть туда и заполнить пустоту.

Один мудрый человек сказал: «Изменение неизбежно. Развитие оптимально». Чтобы подняться по той самой лестнице, требуется работа и целенаправленное желание продолжать развитие. В англосаксонском героическом эпосе «Беовульф» это определяется как «вмерзание в мудрость». Мудрость присутствует в каждом из нас, просто нужно ее спровоцировать и встряхнуть. Но если мы не задумываемся над своими пагубными привычками, над своей стагнацией или прежним отношением к жизни, если нацеливаем себя на продолжение прошлого – тогда старость превращается в движение по нисходящей, причем по очень скользкому склону. Если же, несмотря ни на что, мы намерены осознать новый этап своей жизни, разбудить разум, пожать плоды своей мудрости, очистить свою изнемогающую душу – чтобы глубже постичь смысл жизни, тогда старость превратится в позитивный процесс непрерывного духовного развития и движения к цели.

Пластическая хирургия

Я не скрываю, что поддалась желанию хорошо выглядеть в механистическом смысле этого слова. Да, в семьдесят два года я перенесла пластическую операцию, во время которой мне подправили линию челюсти и зону под глазами.

Еще в девичестве, когда я отправлялась куда-нибудь вместе с отцом, мне было не все равно, как выглядят мое лицо и тело. Мне казалось, что от этого главным образом будет зависеть, стану ли я любима. Я приглушила свою тревогу, отказавшись от такого поверхностного решения проблемы, но не стану отрицать, она все еще прячется где-то внутри меня. Иногда я размышляю о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы все это не имело для меня такого большого значения. Была бы я менее успешной, если бы мной не двигало желание самоутвердиться? Разумеется, я потратила бы намного больше времени на то, что закаляет характер, вместо того чтобы с маниакальным упорством заниматься балетом, сидеть на диете, загорать на пляже, а потом в солярии и в конечном счете подвергнуть себя пластической операции. О, да. Кончилось тем, что я устала выглядеть уставшей, когда не чувствовала себя такой; мне захотелось иметь возможность продолжить карьеру актрисы, а в этой области сложно найти работу, если с тобой не «поработали». (Вернее, я думала так до того, как стала сниматься вместе с Джеральдин Чаплин, на лице которой не было следов работы хирурга, при этом она непрерывно играла – и достигла вершин славы! То же самое относится к восхитительной Ванессе Редгрейв). Тем не менее у меня осталось достаточно лелеемых мною морщин. Не думаю, что я стала похожей на кого-то другого, но лицо стало не таким обвисшим, благодаря чему я лучше себя чувствую.

Но не только обвисшая кожа выдает мой возраст. Теперь, выбирая обувь, я руководствуюсь удобством, а не модой. Как однажды сказал отец Тины Тернер: «Что толку от денег, если у тебя болят ноги!» Мое зрение потеряло остроту. Начав писать эту книгу, я пользовалась шрифтом с размером 14; теперь печатаю размером 18 и вдобавок надеваю очки. Я сетую на ресторанные меню, напечатанные таким мелким и блеклым шрифтом, что мне, чтобы прочитать его, нужен электрический фонарик! Что бы я ни делала, теперь знаю, что должна это делать чуть медленнее. Я уже грациозно не выпрыгиваю из машины; не перебегаю улицу; держусь за поручень и внимательно смотрю, куда ступаю; я обращаю меньше внимания на свою походку: отчасти, чтобы не привлекать внимания, но главным образом из-за того, что так у меня меньше болит спина. Все это не имеет большого значения. Я знаю, что другим меньше повезло в жизни, в том числе тем, у кого серьезные проблемы со здоровьем. Я не радуюсь своим физическим недугам, но не хочу, чтобы они определяли мое поведение. Я, как и многие из тех, кто проживает III акт своей жизни и чьи истории изложены в этой книге, просто живу своей жизнью, стараясь сделать ее полезной – и вполне наслаждаюсь ею, насколько это возможно. Самое главное место в моей жизни отводится позитивности и генеративности, о чем я пишу во второй и четвертой частях книги.

Еще о революции долголетия

Выбор восхождения по лестнице жизни вместо спуска вниз по арке приобретает особое значение с учетом того, что, как уже было сказано, продолжительность жизни стала новым культурным феноменом. Конечно, всегда были очень старые люди: мои бабушка и дедушка по материнской линии умерли, когда им было за девяносто, но они мало походили на сегодняшних бабушек и дедушек. Видимо, они не использовали ту потенциальную энергию, которой можно ожидать в наши дни. Они старели, не зная о важности аэробики и упражнений с отягощением, стимулирующих обмен веществ, помогающих следить за весом и укрепляющих мышцы и кости. Никто из них не знал, чем оборачивается для здоровья каждая выкуренная сигарета, не слышал о целебном эффекте когнитивной терапии, о программе двенадцати шагов или о медитации. Они не ведали о замене суставов или трансплантации органов, о лекарствах, способных избавить от старческих болезней и ограничений или, по крайней мере, облегчить страдания.

^{Софи Сеймур, моя бабушка по материнской линии, с маленькой Ванессой на руках. 1968 г.}

^{КРЭГ ШВАРЦ / CRAIG SCHWARTZ}

^{Я со своим годовалым внуком Малколмом.}

^{РИЧАРД ФИББС / RICHARD PHIBBS / ART DEPT}

На сегодняшний день почти 20 % населения США доживает до шестидесяти пяти лет и больше, из них 25 миллионов мужчин и 31 миллион женщин; каждый год продолжительность жизни увеличивается на две десятых года.

Задумайтесь вот над чем: в восемнадцатом веке, во времена отцов-основателей, средняя продолжительность жизни составляла всего тридцать пять лет. С тех пор наука, современная медицина, улучшение питания и качества образа жизни, санитария и снижение уровня материнской смертности увеличили среднюю продолжительность жизни на сорок пять лет, продлив ее с тридцати пяти лет до восьмидесяти! Как я уже говорила, это время сравнимо с целой второй половиной жизни взрослого человека. Произошедший в прошлом веке скачок на тридцать четыре года поистине поразителен, принимая во внимание тот факт, что за предыдущие четыре тысячи пятьсот лет, начиная с бронзового века и заканчивая девятнадцатым, продолжительность человеческой жизни увеличилась всего лишь на двадцать семь лет. Возможно, это самое существенное изменение современности, и ради будущего нашего общества нужно осознать, что оно означает для каждого из нас, как для личности. Как в политике, так и в культурном плане мы все еще ведем себя так, словно не произошло никакого увеличения продолжительности жизни. Вот нам и приходится карабкаться по лестнице профессора Арнхейма.

Если нас не мучает изнуряющая болезнь, значит, самое время сделать шаг к обретению собственной индивидуальности. Теперь, когда нас не стесняют устоявшиеся представления о чем бы то ни было, мы должны хотя бы треть пути пройти спокойно. В этот период мы способны открыть в себе новый жизненный потенциал и глубже понять, кем мы являемся и что уже знаем.

Обретение цельности

Когда я писала книгу «Жизнь так длинна», главе о III акте жизни я дала название «Начало», так как именно так я тогда чувствовала. Теперь, уже прожив одно десятилетие этого акта, я думаю, что более подходящим названием данного этапа было бы «Обретение цельности». Взгляд на III акт под этим углом, взгляд на него, как на непрерывное развитие личности, революционным образом изменяет всю систему наших представлений. Мы принадлежим к поколению, на которое возложена ответственность за это изменение; к поколению, которому надлежит переосмыслить свою последнюю треть жизни. Это изменение потрясающим образом изменит мир вокруг нас и, в частности, жизнь наших детей и наших юных друзей. Нравится нам это или нет, мы становимся образцом для молодого поколения. И мы должны стать достойным образцом!

В следующей главе я расскажу о том, почему моя жизнь полностью изменилась после того, как я пересмотрела прожитые годы.

Глава 2. Пересмотр прожитой жизни: обернуться назад, чтобы знать, что ждет впереди

Счастлив тот человек, кому дано установить связь между концом и началом своей жизни.

Гете

ОДНИМ ИЗ САМЫХ РАЗУМНЫХ ЗАНЯТИЙ, КОТОРЫМ Я КОГДА-ЛИБО посвящала время, могу сказать это с полной ответственностью, был пересмотр прожитой мною жизни.

Я исследовала себя и собственную жизнь в I и II актах с той тщательностью и честностью, на которую только была способна, находя в этом путь к цельности и подготовке к достойному III акту. Совершая пересмотр прожитой жизни, я постепенно начала понимать себя, некоторые события и людей из своего прошлого, взглянув на них по-новому.

Изменились не факты сами по себе, изменилась их значимость для меня. Я смогла другими глазами посмотреть на себя в молодости, посмотреть с большим состраданием и более объективно.

Трансформировалась также оценка моих отношений в прошлом с отдельными людьми, в частности с матерью и отцом, как и изменилось мое отношение к себе сегодняшней. Словом, я обнаружила энергичную и решительную девушку, которой всегда была.

^{I акт: Мне три года.}

^{II акт: Я, будучи беременной моим сыном Троем, выступаю на митинге. Рядом со мной – Ванесса.}

^{III акт: На вручении премии «Золотой глобус». 2001 г.}

^{ФРЕЙЗЕР ХАРРИСОН (FRAZER HARRISON)/ GETTY IMAGES}

Смысл, который мы придаем собственной жизни

Совсем недавно, знакомясь с работой психиатра Виктора Франкла Man’s Search of Meaning («Человек в поисках смысла»), я поняла, почему воспоминания о прожитых годах оказали на меня такое влияние. Франкл, несколько лет бывший узником нацистского концентрационного лагеря, пришел к заключению, что можно лишить человека всего, за исключением одного: свободы выбора, свободы реакции на определенную ситуацию.

Именно этим, как я теперь понимаю, определяется качество той жизни, которой мы живем, а отнюдь не богатством или бедностью, славой или безвестностью, здоровьем или болезнью. Что действительно определяет качество нашей жизни, так это то, как мы относимся к ее реалиям: какой смысл мы в них вкладываем, какие ярлыки на них навешиваем, в какое состояние духа они нас приводят.

Начало пересмотра прожитой жизни

В день моего пятьдесят девятого дня рождения, 21 декабря 1996 года, мне впервые пришла в голову мысль: через год мне исполнится шестьдесят, что станет началом моего заключительного акта – последних трех десятилетий жизни. Прежде в моем лексиконе не было таких слов, как «последний» и «заключительный», и, честно говоря, когда передо мной замаячили эти ужасные шестьдесят, я как будто ощутила удар под дых.

Когда ко мне пришло осознание этой мысли, я сидела, прислонившись к снопу сена, лежащему в кузове пикапа. Вместе с четырьмя ковбоями мы возвращались домой после того, как целый день сгоняли бизонов на одном из обширных ранчо Теда Тернера на юге штата Нью-Мексико. Дорогой читатель, я знаю, что не в первый раз нечто, происходящее в моей жизни, напоминает сцену из плохого сценария для вестерна! Но все было именно так.

^{Я сгоняю бизонов на одном из ранчо Теда Тернера на юге штата Нью-Мексико.}

^{© ЭННИ ЛЕЙБОВИЦ /ANNIE LEIBOV I T Z / CONTACT PRESS IMAGES}

Так как мы гнали стадо через вершину столовой горы, моему взору до самого горизонта открывался просторный лунный пейзаж – бесконечное плато с обломками вулканических пород, обрывистые каньоны, открытые геологические пласты которых свидетельствовали о подъеме земной коры и о том, что в древности, может быть, в эпоху палеолита, здесь был океан. Со всех сторон окруженная застывшими напоминаниям о жизни на Земле четырнадцать миллиардов лет назад, я ощутила, как на меня со всей безжалостностью надвигается время, буквально придавливая меня. Понятно, что в глобальном масштабе можно пренебречь тремя десятилетиями, но речь шла о моей жизни. Эти три грядущих десятка лет были моими десятилетиями. Как я должна поступить со всем уже прожитым временем, почти с шестью десятками лет? Что бы я хотела сделать с оставшейся жизнью? Как наилучшим образом распорядиться этим приближающимся временем?

В театре, если вы хотите, чтобы пьеса запомнилась, III акт должен оправдать все, что произошло в I и II актах. «Может быть, и в жизни так же», – подумала я. Может быть, чтобы удался мой III акт, я должна оглянуться на I и II, сделать то, что называется «пересмотром прожитой жизни»? И чтобы найти ответы на собственные вопросы, нужно оценить, насколько удачными были первые два акта моей жизни?

Я знала, что должна проложить путь к будущему, расчистив дорогу от моего прошлого до настоящего. Как я написала в своих мемуарах под названием «Жизнь так длинна», я не хочу походить на Христофора Колумба, пустившегося в путь неизвестно куда, не ведавшего, где он находится, и, вернувшись назад, так и не понявшего, где был.

Когда мы гнали стадо вдоль отвесных стен с открытой скальной породой, мне было видно, как эти долгое время нагромождавшиеся друг на друга пласты отображают все, что имело место в прошлом. Так и жизнь. Пережитое лежит глубоко внизу, а то, что случилось совсем недавно, пока еще наверху; это плато, земля, по которой мы ходим. Но потом приходит новый опыт – и новые слои опускаются вниз, меняя размер, цвет и крутизну того, что произошло прежде.

К тому времени, когда мы с ковбоями вернулись назад, я окончательно решила, что пятьдесят девятый год свой жизни посвящу копанию в собственной жизни, исследуя пласты прожитых лет.

Кроме того, на основе своих изысканий я решила сделать небольшой видеофильм, который, если бы он удался, можно было бы показать в следующем году на вечеринке по поводу моего шестидесятилетия. Возможно, с высоты прожитых мною пятидесяти девяти лет, в течение которых я наблюдала, следила и размышляла о разных событиях и людях из моего прошлого, я могла бы понять их по-новому. И с этим новым пониманием я, собравшись с силами, могла бы прийти к успешному завершению последнего акта.

Я набила много шишек. Все мы таковы. Каждый из нас склонен отвергать неудачи и трагедии, произошедшие в его жизни, но если мы извлекаем из них уроки, именно они делают нас сильнее.

В моей жизни были неудачи разного рода: я выбирала не те дороги, попусту тратила время, портила отношения с людьми – все это мины, которыми был усеян путь моих поисков. Все неудачи, через которые я прошла, ничему меня не научили. Те, которым я, припертая к стенке, противостояла после их осмысления, позволили мне сделать качественный скачок вперед. Они становились питательной почвой, из которой появлялись новые ростки.

Обычно за все в жизни приходится платить. Имея дело с чем-то новым, вы всегда ведете себя осторожно. Кто-то однажды сказал мне: «Бог не искал наград и медалей, Бог искал раны. Бог входит в нас через наши раны». Я решила, что взгляну на свои раны, чтобы понять, могли ли они чему-то меня научить. Я никогда, ни душой, ни телом, не забывала о том, что жизнь – это не генеральная репетиция. Так оно и есть. Можно было представить себе жизнь в нескольких актах, но наступающий период – не такой акт, как другие!

Я задумалась над тем, что мне потребуется для работы в III акте: моя веселость и чувство юмора; способность завязывать близкие отношения. Я знала, что не хочу умереть, вновь не испытав близости с мужчиной. Я понимала, что могла бы выбрать себе партнера, как делала это во II акте жизни.

Я представила, чем хочу заняться в III акте: по возможности поддерживать здоровье в отличной форме; заделать бреши в отношениях с теми, с кем, как я считала, буду теснее общаться; научиться избегать стрессов и стать более терпеливой; прислушиваться к своему любящему сердцу. Я хотела оставаться полезной, занимаясь вопросами, имеющими для меня самое большое значение: помогать подросткам и покончить с насилием, которому подвергаются женщины и девушки.

Я представила и то, чего я больше не хотела бы делать: судить тех, кто не согласен со мной; быть нетерпеливой.

Что бы вы могли сказать о себе? Какие жизненные цели могли бы наметить? К чему вам хотелось бы прийти?

Пересмотр прожитой жизни

Когда впервые начала копаться в собственной жизни, я заметила, что смотрю на события прошлого словно посторонний: я сделала то-то, потом то-то. Вскоре я поняла, что это пустое занятие. Моя память и сила моих переживаний приглушались из-за того, что я концентрировалась исключительно на фактах. Я видела их со стороны, словно смотрела фильм.

А мне нужно было отталкиваться от своих впечатлений, копать глубже, чтобы попытаться острее пережить прошлое, вернувшись назад и ощутив то же, что ощущала когда-то маленькая девочка, а потом – подросток. Требовалось активизировать воспоминания, иными словами, вспоминать не только головой, но и телом. Нужно было вообразить пережитое и вернуть сопровождавшие эти переживания эмоции своему телу, в котором, если серьезно задуматься, эти чувства и воспоминания отдаются острее, в котором они еще живы.

Пересмотр прожитой мною жизни

Здесь я приведу несколько примеров, которые помогут составить представление о сделанном мною обзоре своей жизни, расскажу о нескольких поворотных моментах судьбы. Может быть, с их помощью вы задумаетесь над тем, как подступиться к пересмотру собственной жизни.

Первые воспоминания

Мне было два года, когда у меня появился брат. Мое первое воспоминание – это вернувшийся из больницы отец со сделанной на любительскую кинокамеру записью, где мама, озаренная улыбкой, держит на руках Питера. Просмотр этого фильма в гостиной нашего дома в Брентвуде, штат Калифорния, травмировал меня, двухлетнего ребенка. Копаясь в коробке со старыми письмами, которую я сохранила, но никогда не открывала, я нашла письмо, написанное рукой моей бабушки по материнской линии: «Никогда не забуду, как ты смотрела на Питера, которого твоя мать держала на руках. По твоим щекам струились слезы, но ты сдерживала рыдания».

^{Кормилица в маске кормит меня из бутылочки, держа на руках, пока отец нас снимает.}

^{Мне кажется, что фотография, где я прислоняюсь к коленям матери, а моя сводная сестра Фрэнсис смотрит на нас, стоя рядом, сделана в момент возращения матери из роддома после рождения моего брата Питера.}

^{Моя мать в возрасте 34 лет.}

Я просмотрела альбом со своими детскими фотографиями и не нашла ни одной, где бы мать держала меня на руках – только кормилицы. Я писала об этом в своей книге «Такая длинная жизнь» – острые воспоминания остаются надолго. Моя мать мечтала о мальчике и, наверное, была весьма разочарована тем, что я родилась без пениса. Вероятно, я чувствовала ее разочарованность – так, как могут чувствовать только маленькие дети. Поэтому, глядя на фотографии Питера на руках у матери, мне кажется, я ощущала, что потеряла ее из-за него.

Когда я размышляла над этим, вспоминая свою жизнь, начала понимать, в чем кроются истоки моей боязни близости; я осознала, что никто из родителей не был человеком, с которым мне было бы комфортно в эмоциональном плане. Передо мной стоял выбор: осудить своих родителей, выстроив на этом повествование о собственной жизни, или же попытаться понять, почему они вели себя так, испытать сопереживание – и сосредоточиться на других ориентирах.

Я, словно детектив, начала складывать вместе другие фрагменты головоломки моей жизни. И обнаружила, что моя мать после рождения Питера страдала от послеродовой депрессии. Тогда никто ничего не знал о подавленном состоянии, связанном с этим периодом. Отчасти этим объясняется ее двухмесячное отсутствие дома после рождения Питера. Ко мне это не имело никакого отношения. Факты, факты. Но за ними были чувства, и я начала осознавать это, когда вновь превратилась в маленькую двухлетнюю девочку, сидящую на полу рядом с 16-миллиметровым кинопроектором и видящую на экране свою мать с маленьким братом. Я как будто опять слышу стрекот проектора. И снова переживаю мучительное ощущение покинутости.

Я изучала семейные фотографии, остро отмечая любые нюансы в выражениях лиц, которые могли бы послужить ключом к разгадке, надеясь отыскать свидетельство любви в нашей семье, любви, которая выказывалась так скупо. Пока что я смогла увидеть ее на лице отца, играющего со мной в нашем бассейне, когда я была в годовалом возрасте. Значит, он любил меня, когда я была совсем малышкой! Но какая я хмурая в детстве на фотографиях с матерью, словно умышленно посылаю сигнал всем, кто захотел бы его услышать: будь моя воля, я не оказалась бы в этой команде. Сострадание смягчило мое сердце, когда я заметила безысходность в глазах матери на снимке, где наша семья позировала, разыгрывая сцену на пикнике, за год до ее самоубийства. Я простила как ее, так и себя.

^{Папочка играет со мной в бассейне.}

Помню, как я боялась шума мотоцикла. Во время Второй мировой войны в новостях, которые показывали в кинотеатрах перед фильмом, мы часто видели разъезжающих на мотоциклах нацистов, поэтому каждый раз, слыша звук мотоцикла, я готова была крикнуть: «Беги скорей! Сейчас здесь будет Гитлер!»

Помню возбуждение, которое я испытывала, скача на лошади без седла и бесстрашно пуская ее галопом сквозь рощу авокадо в Пасифик Палисад, что в штате Калифорния, как герой вестерна «Одинокий ковбой»!

Я отыскала следы Дайяны Данн, моей лучшей подруги по средней школе, которую не видела более пятидесяти лет.

^{Здесь мне около двух лет, и я, глядя в объектив фотоаппарата, ясно показываю, что совсем не желаю цепляться за подол своей матери.}

Она напомнила о забытых мною историях, например, о том, как однажды, возвращаясь вместе с другими детьми с хоккейного поля, мы нашли на дороге мертвую змею. Мы ее подобрали, а потом засунули в стол нелюбимой учительницы. Когда она открыла стол и увидела змею, то была потрясена. Всех нас вызвали в администрацию и спросили, чья это была затея. Подруга рассказала, что я была единственной, кто признался в проказе. И напомнила еще об одном похожем случае, когда, заночевав после вечеринки в доме друзей, мы, играя в прятки, разбили старинную лампу. Мать наших друзей очень огорчилась и захотела узнать, кто же был виновен в этом. Я созналась, и благодаря тому, что я сказала правду, мы избежали наказания.

Мне вспоминается девушка в летнем лагере, которая, избив меня и вымазав мое лицо грязью, кричала: «Не думай, что ты не такая, как все, потому что твой отец Генри Фонда!» Я едва сдерживала слезы; этот ужасный случай отложился в моей памяти.

Заново пережитые эпизоды добавили уверенности в себе, заставив почувствовать, что у меня, как бы то ни было, были какие-то положительные качества, что я не была ленивой, сумасбродной девчонкой, которой, по-видимому, считал меня отец. Начал вырисовываться неясный образ смелой, неунывающей, честной девочки – и я поняла, что люблю ее, даже если ее родители ею, очевидно, не слишком интересовались!

Родители, бабушки и дедушки, семья

Наверное, большая часть поисков, связанных с I актом моей жизни, касается моих родителей, а также предыдущего поколения. Мне нужно было понять, что за люди скрывались за их масками. Что их по-настоящему волновало и почему они поступали так, как поступали? Я сосредоточилась на отношении своих бабушек и дедушек к моим родителям, желая узнать, каким было душевное состояние родителей, когда они поженились, когда родилась я. Я созвонилась и встретилась со своими двоюродными и троюродными братьями и сестрами, знавшими моих родителей или бабушек и дедушек, со старой тетушкой, с еще оставшимися в живых друзьями семьи. Как сыщик, я складывала по кусочку головоломки нашей семьи, себя самой, детства. За внешней стороной вещей стали проступать узоры и мотивы, хранившиеся в глубине моей памяти.

Я поняла, что отношусь к тому типу людей, кто не смог бы намного раньше подступиться к пересмотру прожитой жизни и копанию в своих корнях. Мне нужно было дождаться вызова, брошенного III актом жизни, вынудившего найти время и смело взглянуть в лицо тому, что меня ожидало; объявить день открытых дверей своей памяти, узнать правду о себе самой и своей семье. Теперь у меня был дополнительный стимул: продолжая движение вперед, я не хотела сбиться с пути.

^{Мать, отец, я, Питер и моя сводная сестра Фрэнсис. Папа только что вернулся домой после службы в военно-морском флоте во время Второй мировой войны.}

^{Это я. Мне около трех лет.}

Итак, я узнала о какой-то старой истории с депрессией невыясненной природы, которая передавалась в семье Фонда по мужской линии, которую мои кузены описывали как патологическую ненависть к крупным женщинам, особенно с толстыми ногами. Ах! Папочка!

^{Мой дедушка Уильям Брейс, тетушка Харриет, папа, тетушка Джейн и бабушка Херберта.}

^{Семейство Фонда, собравшееся на крыльце родного дома Дэвида в поселении пионеров Стар Мьюзеум в Небраске, в том числе жена Дэвида Сью Фонда, тетушка Харриет, жена Питера Беки Фонда, Питер Фонда, Тина Фонда, Дэвид Фонда, я, Синди Фонда Дэбни и дети.}

^{Семейный пикник в Омахе в июле 1907 г. На первом плане слева на право: мой отец рядом со своей матерью Хербертой, Этелин Хиннерс Фонда с тетушкой Джейн на руках, мой дедушка Уильям Брейс, держащий на коленях тетушку Харриет. Во втором ряду: моя прабабушка «Грэмми» Хатти, неизвестное лицо (возможно, сестра прабабушки Хатти) и мой прадедушка, Тен Эйк Хилтон Фонда-старший.}

Я узнала, что отец всегда избегал ситуаций, способных вызвать волнение. Он даже отказался присутствовать на похоронах своей матери и предпочел остаться в Нью-Йорке, где был занят в спектакле. Работа всегда была для него на первом месте; может быть, это был способ уберечь себя от реальных жизненных переживаний. Он даже не пожелал пропустить спектакль «Мистер Робертс», вместо того чтобы остаться со мной и Питером в ту ночь, когда наша мать убила себя. (Только год спустя я узнала, что она не умерла от сердечного приступа, что это было самоубийство.)

Ii акт

Во втором акте жизни меня корили за то, что я была «душечкой», была именно такой, какой хотел меня видеть мужчина, который был на тот момент моим мужем. И правда, когда я попросила свою дочь, снимающую документальные фильмы, помочь мне с автобиографическим видеофильмом, она сказала: «Почему бы просто не взять хамелеона и не пустить его ползать по экрану?» Я поняла, что мне, кроме всего прочего, очень важно выяснить, соответствовало ли истине такое мнение обо мне.

Но, копнув глубже, я со всей очевидностью осознала, что начинает вырисовываться мой новый образ, образ сильной женщины. Мне показалось, будто я впервые обрела себя. Вот тебе и душечка!

Физическое насилие

Одним из самых пронзительных событий за время написания моих воспоминаний был момент, когда в психиатрической больнице, где убила себя моя мать, мне удалось получить ее медицинскую карту. В своих записях врачи отмечали, что у моего дедушки наблюдались симптомы параноидной шизофрении. Он заколачивал досками окна в доме и запирал на засов входную дверь, так как боялся, что придет какой-нибудь мужчина и уведет его красавицу жену, которая была намного моложе. В этих записях была автобиография на пятнадцати листах, написанная рукой моей матери по просьбе врачей, которую мне удалось получить с их разрешения.

^{С Тедом на вечеринке по случаю моего шестидесятилетия.}

Как выяснилось с ее слов, оказалось, что в восьмилетнем возрасте она подверглась сексуальным домогательствам со стороны учителя музыки – единственного мужчины, которому дед открыл закрытую на засов дверь своего дома! На протяжении всей взрослой жизни я не переставала размышлять о детстве своей матери. С возрастом я все яснее осознавала отдаленные последствия полученной ею в раннем детстве травмы, на интуитивном уровне понимала, что с ней случилось что-то нехорошее. Возможно, поэтому в течение предыдущих пяти лет я вплотную изучала проблему сексуального насилия над детьми. Благодаря своим исследованиям поняла, что имела в виду мать, когда, вспоминая о своей учебе в средних и старших классах школы, писала: «Мальчики, мальчики, мальчики». Я смогла сопоставить факты и узнала, что до моего рождения в 1937 году она сделала шесть абортов и перенесла пластическую операцию, исправив нос и грудь.

К тому времени, когда я ознакомилась с отчетами о здоровье матери, я уже знала, что сексуальное насилие – имело ли оно место однажды или продолжалось долгое время – травмирует не только физически; воспоминание о нем лежит тяжелым психологическим грузом и способно привести к эмоциональным и психосоматическим расстройствам, а также к проблемам в интимных отношениях. Разрушается способность завязывать глубокие отношения с другими людьми; человеку трудно верить в людей, чувствовать уверенность в себе, осознать себя как личность.

Мне также было известно, что сексуальное насилие лишает неокрепшую личность чувства независимости. Границы индивидуальности размываются, и человек уже не чувствует себя вправе предъявлять претензии к своей психической или телесной сохранности. По этой причине нередко дети, пережившие насилие, становятся неразборчивыми в связях в подростковом возрасте. Насилие посылает юной душе сигнал, который звучит так: «Все, что вы можете предложить, – это свою сексуальность, и у вас нет права ее сдерживать». Мальчики, мальчики, мальчики.

Чувство вины

Потом приходит чувство вины. Кажется парадоксальным, что ребенок испытывает чувство вины, будучи жертвой насилия со стороны взрослого, которому невозможно было дать отпор. Но дети, как я узнала, по самой своей природе не способны порицать взрослых. Они обязаны верить, что взрослым, от которых зависят их жизнь и воспитание, можно доверять. Вместо этого ребенка охватывает и мучает чувство вины, часто не отпускающее всю жизнь, он становится угрюмым и подвержен приступам беспредметной тревоги и депрессии, способной передаваться по наследству.

Задолго до того, как я прочитала историю своей матери о насилии над ней, я узнала, что чувство вины и стыда, чувство, что тебе никогда не оправдать надежд, чувство ненависти к своему телу может омрачить всю жизнь. Эти эмоции могут переходить из поколения в поколение, передаваясь на клеточном уровне дочерям и даже внучкам. Вот чем отчасти объясняется мое сложное отношение к своему телу: страх не оправдать надежд! ...