Донн Ф. Дрэгер «КЛАССИЧЕСКИЕ БУДЗЮЦУ» Боевые искусства и боевые пути Японии

Мы можем эти девственные формы

Еще хоть не надолго удержать.

Ёсимунэ Мунэсада

Часть I ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ БУДЗЮЦУ

Глава 1 Воинская традиция Японии

Цивилизация возникает потому, что ее возникновение дает военное преимущество

Вальтер Бэйджхот

За последние несколько десятилетий процессы перемен в японском обществе интенсифицировались настолько, что во многом грозят обеднить наши знания о традиционных общественных институтах. И поэтому очень важно, чтобы была написана книга (пусть даже большинство рассматриваемых в ней вопросов получат лишь косвенное освещение) об одном из наиболее противоречиво истолковываемых сегодня институтов древнего японского общества. Этот институт оказал влияние на культуру практически всех слоев японского общества, и поэтому появление такой книги совершенно оправдано. Конечно же, ни один отдельный класс японской нации не имел монополии на ямато дамасии («японский дух»), но вряд ли какой-то другой слой японского общества столь же полно его проявлял как класс воинов. Рассмотрение того, чем это было обусловлено, поможет нам глубже понять, что сделало Японию такой, какой она была в прошлом, какой является сейчас и какой станет в будущем.

Эта книга представляет собой рассказ о классическом японском воине. Писатели, жившие в относительно спокойные времена, наступившие уже после эпохи ренессанса классического воина, использовали в своих произведениях идеализированный образ, олицетворявший такие качества, как преданность, честь, отвага, уверенность в себе, самопожертвование и бескорыстное служение. Конечно, исторические хроники изобилуют примерами, иллюстрирующими такие замечательные качества, к тому же было бы чрезвычайно несправедливо предполагать, что кодекс воинской этики нарушался чаще, чем соблюдался; однако факт остается фактом — вопиющие нарушения кодекса воина, сохраненные историей, свидетельствуют о том, что он отнюдь не являлся незыблемым законом. В этой книге автор лишь пытается проделать небольшую брешь во времени, сквозь которую читатель мог бы безо всяких эмоций, взглянуть на классического японского воина.

Поскольку авторское видение этой книги ни в коем случае не предусматривало исчерпывающей полноты изложения материала, то все скучные описания военных действий, которыми изобилуют военные хроники, не вошли в нее, за исключением некоторого количества эпизодов, иллюстрирующих отличительные черты японских воинских искусств. Более того, автор старался тщательно избегать невразумительных философских разглагольствований, которыми злоупотребляют некоторые писатели в желании обосновать сдерживание воином своих боевых «аппетитов», поскольку основная цель данной книги заключается в том, чтобы дать возможность взглянуть на техническую сторону боевой культуры классического воина — будзюцу или воинские искусства.

Велизарий, выдающийся римский полководец времен императора Юстиниана, заметил, что «величайшее благословение — это мир, и с этим согласится любой, в ком есть хоть малая доля здравого смысла». Однако история — это кровавый путь, и, скорее всего, если бы войны стали невозможными или искусство их ведения оказалось утраченным, человеку пришлось бы заново открыть его, чтобы уберечь свою жизнь от скуки и деградации. И не имеет значения, согласимся ли мы с Жан-Жаком Руссо, утверждавшим, что война и цивилизация имеют общие корни, или с Фридрихом Ницше, заметившим, что война — это «облагораживающий опыт для всего человечества в целом» или предпочтем тезис Арнольда Тойнби о том, что войны — это «самые непосредственные причины» уничтожения цивилизаций, в любом случае невозможно игнорировать готовность человека сражаться со своим ближним.

На вопрос, почему люди сражаются, до сих пор не было дано ни одного четкого и сколько-нибудь удовлетворительного ответа. Люди сражаются со всем живым и уничтожают друг друга со времен первого доисторического конфликта. И неважно, является ли желание человека драться свойством человеческой природы или это детище цивилизации, в любом случае совершенно очевидно, что война — это модель поведения, от которой он не в силах избавиться. Похоже, что Плиний Старший был прав, когда писал, что «только одному жалкому животному, человеку, в силу своей внутренней природы суждено прожить всю жизнь в войне».

Некоторые рассматривают человеческую драчливость как инстинкт, который не в состоянии подавить никакая культурная обусловленность. Другие полагают, что люди вступают в конфликт друг с другом в результате влияния окружающей среды. Как бы там ни было, очень сложно не согласиться с мнением Томаса Гоббса, для которого «единственной формой социальных взаимоотношений людей является война». Единственное, что можно с уверенностью сказать по поводу всего этого, как бы это тривиально не звучало — война является проявлением жизни, и зачатки воинственности дремлют в каждом человеке до тех пор, пока не появится нужный стимул.

Человек во все времена проявлял склонность к изобретению инструментов и способов ведения войны; ни одна раса не была настолько примитивной, чтоб не иметь оружия. Оружие и способы ведения боевых действий существовали еще задолго до того, как возникли нации, а вскоре после возникновения наций война стала использоваться как инструмент национальной политики, оправданный нуждами государства; последние логически обосновывались такими универсальными понятиями, как справедливость, власть или дальнейшее эволюционное развитие. Таким образом, нет ни одного современного государства, которое не имело бы военной традиции, тесно связанной с самим существованием этого государства.

Военная традиция занимает выдающееся место в истории и культуре Японии. Статуэтки из древних могильников эпохи хан ива отражают культуру и дух воина. Мифология Синто рассказывает о насильственном объединении Японии императорским кланом. Самые ранние письменные источники, такие как «Кодзики» восьмого века («Записи о делах древних»), «Нихон сёки»(«Хроники Японии»), «Когосюи» («Записи о древней истории») и «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»), все содержат упоминания о более ранней воинской культуре. В «Манъёсю», поэтической антологии, мы находим упоминание о масурао, мужественном воине: «масурао но киёки соно на». Это означает, что честь воина должна быть незапятнанной, обязанности должны быть выше прав, и что храбрость — это аспект преданности.

Чувства и эмоции, характерные для этого раннего периода, в конце концов, перестали оказывать этическое воздействие на индивидуальное сознание, вместо этого они превратились в условности, продолжавшие существовать в форме неких идеалов; они прославлялись в литературе периода Камакура (1186–1336 гг.): «Хогэн Моногатари» («Сказание о войне Хогэн»), «Хэйдзи Моногатари» («Сказание о войне Хэйдзи»), «Хэйкэ Моногатари» («Сказание о доме Тайра»), «Гэмпэй Сэйсуйки» («Записи о подъеме и падении Минамото и Тайра») и «Адзума Кагами» («Зеркало Восточной Земли»).

Внимательное изучение ранней японской литературы, и в особенности упомянутых выше гунки моногатари («военных повестей»), откроет нам очень важный факт: несмотря на тенденцию литературы такого рода создавать благоприятное впечатление о классе воинов, примеры вероломства, трусости, предательства и корыстолюбия превалируют над примерами проявления высших качеств.

Вряд ли можно на самом деле понять или оценить японцев и их страну в целом, не обладая определенным знанием об их воинской культуре. В то же время, вряд ли можно обвинить японцев в том, что антропологи называют «ритуальной войной». Этот термин относится к традиции определенных народов, которые воспринимают войну, как нечто большее, чем неизбежное зло. Для таких народов мир означает застой общества, который, в конечном счете, приводит к разрушению. Под ритуальными войнами подразумевается регулярное проведение войн, без которых общество просто не может обойтись. Обычная война имеет совершенно иное обоснование, она носит мирской характер, а не священный, как война ритуальная. Однако для того чтобы ритуальная война могла считаться законным институтом, она должна возникнуть из доисторической традиции. Данные о доисторической Японии, которыми мы располагаем, не дают нам никаких свидетельств о том, что ранние поселенцы японских островов были чрезмерно воинственны или вели войны таких масштабов, что их можно было бы отнести к разряду ритуальных. Более того, такие антропологи, как Морис Давье, считают, что воинственность желтой расы гораздо ниже, чем воинственность белой и черной рас.

Хотя конечно нельзя отрицать, что древние японцы обладали склонностью к воинскому делу. Но, похоже, что они понимали боевые действия несколько иначе, чем их рассматривают многие другие народы, превратив их в дисциплины скорее метафизические. К VIII–IX вв. нашей эры японцы, затратив массу сил и энергии, начали изготавливать стандартное оружие из стали, однако до нас не дошло ни одной технической записи, которая указывала бы на то, что к этому времени уже были разработаны систематические методы боевой подготовки воинов. Только в двенадцатом веке, с приходом класса воинов к политической власти, японцы начали проявлять то, что можно было бы назвать склонностью к ритуальным войнам. Толкователи японской истории очень часто не могут понять разницу между классическим воином и современным солдатом. В самом деле, многих современных японцев научили верить в то, что солдат нашего времени представляет собой точное воплощение воинского духа прошлого. Такое прискорбное положение дел отражает точку зрения людей, которые судят о вещах по единичным, разрозненным фактам, делают необоснованные обобщения и обладают лишь поверхностным знанием о японской воинской культуре. Поэтому вторая цель этой книги заключается в том, чтобы продемонстрировать, что есть существенная разница между классическим японским воином и его современным двойником, солдатом.

И хотя военная история Японии охватывает примерно два тысячелетия, лишь в течение очень непродолжительного периода времени классические воины действовали как мощный единый институт. Насколько недолгим был этот период, становится ясно после внимательного изучения истории Японии; именно из-за этого короткого отрезка времени историки и другие писатели склонны приукрашивать этот уникальный институт. Если предположить, что все японские воины представляли собой единую группу, объединенную общими принципами и идеалами, то можно очень легко упустить из виду тот факт, что на протяжении всей истории Японии, воинами становились представители различных социальных слоев. Делали они это по разным причинам, использовали разное оружие (и, следовательно, использовали различные техники, стратегии и тактики), движимы они были различными этическими принципами, пользовались различными правами и привилегиями и имели различные политические взгляды. Эти различия ни в коем случае нельзя игнорировать. В интересах точности их нельзя смешивать вместе одним широким обобщением.

Слово буси — это общий термин, обозначающий японского воина; однако не всех японских воинов можно назвать буси. Этот термин используется только по отношению к воину-аристократу дофеодальной и феодальной Японии (с девятого по девятнадцатый век). Но даже в этот период времени были воины, которых нельзя было назвать буси: например солдаты, рекрутированные в шестнадцатом веке в армии Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси. Затем, буси середины и конца периода Токугава (1603–1868 гг.), не владевшие никакими воинскими искусствами и становившиеся буси лишь по праву рождения, не заслуживают этого названия, ни по своим воинским, ни по моральным качествам.

Также существовало множество других уровней или рангов буси, которые зависели от социального статуса воина, его воинских заслуг и расположения к нему сёгуна. Самурай — это всего лишь один из таких рангов, и далеко не самый высший. Первоначально, до периода Камакура, термин самурай использовался применительно к слугам, которые обслуживали знать. Единственное, что их связывало с воинским окружением, так это то, что они обычно собирались возле сторожевых домиков, где размещались воины в ожидании приказаний своих начальников. Даже когда термин стал распространяться на определенный класс воинов, что произошло примерно в четырнадцатом веке, значение «служения» полностью не исчезло. Поэтому было бы ошибкой называть всех воинов самураями или допускать, что самураи, как группа, правили японской нацией, будь то в периоды военного правления, либо в любое другое время.

Таким образом, дать точное определение классического воина довольно сложно. Этот особый институт не так-то просто поддается точному определению. Тем не менее, поскольку в этой книге мы ограничиваемся рассмотрением именно классического воина, с точки зрения его оружия и боевых искусств, то мы обязаны определить, что же мы понимаем под этим термином. Если говорить просто, то классический воин — это тот тип воина, который достиг своего расцвета при военном правлении (бакуфу) Минамото Ёритомо, установленном в Камакура в конце двенадцатого века. Это было первое в истории Японии правительство, состоящее исключительно из профессиональных воинов. После смерти Ёритомо в 1199 году, влияние клана Минамото в военных вопросах значительно снизилось и вся социальная, экономическая и политическая структура нации изменилась.

Частично из-за того, что в вопросах лояльности акцент был перенесен с личной преданности, которая требовалась от воина при Ёритомо, на преданность всему институту, классический воин уступил свою абсолютную власть, новому типу смешанного гражданского и военного руководства. Вскоре к власти пришел воин нового типа; он являл собой наихудший образчик предательства, вероломства, анархии, алчности и коррупции, который когда-либо только знала Япония. ...